О'Найт Натали, Грант Кристофер / книги / Кровавые луны Альбы

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 8218
Автор: О'Найт Натали, Грант Кристофер
Наименование: Кровавые луны Альбы


Натали О'Найт, Кристофер Грант.


                            Кровавые луны Альбы
                       (Возвращение Ричарда Блейда)

                        ШЕСТОЕ АЙДЕНСКОЕ СТРАНСТВИЕ

     Натали О'Найт и Кристофер Грант, оригинальный русский текст
     OCR: Сергей Васильченко



     Июль - август 1994 по времени Земли

     Джеффри Лэрду - за кофе,
     вечера в Марчэнтере
     и уроки Ремесла.
     Меня сюда привел мой древний грех.
     А может, то был подвиг? Нет ответа.
     Как встарь, горит луна кровавым светом,
     Но стал тяжел мне боевой доспех,
     И я бегу от воинских утех,
     Готовя губы для воды из Леты

     Теодор Ашкерц

     "Обездоленный", 1870


                                  ПРОЛОГ

     .. тону во времени, его секунд крупой
     Засыпан, заметен, как снегом хладный труп,
     И безразлично мне, земля есть шар иль куб,
     И все равно, какой идти теперь тропою...
     Забудь себя, смирись! Так ведено судьбою.
     Ш.Бодлер
     - Кто ты, отрок?
     - Мое имя Орландо, наставник.
     - Из какого ты рода, Орландо?
     - Я наследник благородного дома Седрика Смелого, наставник.
     - Какому богу ты служишь?
     - Я служитель Хейра Пламенноокого, наставник.
     - Ведомо ль тебе предназначение твое?
     - Вернуть в мир изгнанного бога...
     Затверженные  ответы  срывались с  губ без  запинки.  Привычный  ритуал
вызывал  почти раздражение. Пустые слова!..  Раз  за разом старик заставляет
его твердить одно и  то же. Словно что-то непоправимое случится, если в день
посвящения наследник Западного Дома ошибется хоть в единой букве!
     Даже  мысль  о  всех  бесчисленных  предках,  что,  достигнув  возраста
мужчины,  повторяли  до него  этот  древний обряд,  не  вызывала  у мальчика
трепета. Да и  что может заставить дрогнуть сердце отрока  в тринадцать лет,
когда он грезит лишь победами на поле  брани и любовном ложе! Уж, по крайней
мере, не замшелые легенды и россказни об усопших богах.
     Легенды... При одной мысли о полутора тысячах стихов "Песни о Четырех",
которую ему пришлось заучить  наизусть перед  церемонией, мальчика пробирала
дрожь. И надо признать, крепкая рука не скупящегося на подзатыльники Вегура,
его  наставника, помогла  здесь куда больше, чем  все назидания жрецов. Зато
теперь Орландо, хоть среди ночи его разбуди, с любого места мог отбарабанить
бесконечную  историю борьбы Хейра,  Друззы,  Фригги  и Тунора, четырех духов
стихий, издревле соперничавших за власть на земле.
     "В начале времен Властитель  Ветров  Тунор Небесный  сочетался браком с
Друззой Среброволосой, Хозяйкой Тверди. Пенорожденная Фригга, Несущая  Воду,
наречена  была супругою Хейра  Пламенноокого, Кующего  Молнии.  Но  возжелал
Тунор  Небесный Фриггу  Белопенную и поведал Фригге о  страсти своей. Трижды
преклонял он колени перед насмешницей,  и трижды тушила она хладностью своей
пламень, его снедающий. И семь раз преклонял он колена  сызнова, и  семь раз
ускользала струйкой  водяной прелестница. И тринадцать капищ сотворил он ей,
и тринадцать ристалищ посвятил он ей, и тринадцать рубищ уготовил он ей.
     Выл стылый Норд Северный - но не любила она... Нес зной Зюйд Южный - но
не любила она... Ткал вуаль  Ост  Восточный - но не  любила  она...  А  унес
страсть Вест Западный - и покорилась она...
     И соединились на ложе порока Вода и Воздух. И имя сему было - Блуд.
     И  праведен был  гнев  Хейра  Горны  Возжигающего.  И обратил  он пламя
праведное  на вотчину Тунора Легковейного. И раскален  был воздух  добела, и
почернели  облака, и  треснул  от  жара  Свод  Небесный.  И взмолился  Тунор
Неправедный,  и пришла блудница  на  помощь  своему  греховному  пастырю,  и
разверзлись  хляби небесные, и  сто  дней и  ночей  истекал  водой Купол Над
Миром.
     Еще  пуще  разгневался Хейр  Бронзоволикий,  и  поклялся  он  отомстить
надругавшимся над очагом его...
     И снизошел он на землю, к  верным  аколитам своим, и выковал в потайной
кузнице два талисмана: Меч и Амулет. И наречен был Меч - Асквиоль, и наречен
был  Амулет  - Ариан,  и  была заложена  в них  тайная  смертоносная  Власть
Пламени. И  должен был  Асквиоль принести погибель  Тунору Быстролетному,  а
Ариан  -  изменнице Фригге Полноводной,  но лишь когда  те  обретут сущность
земную в телах людских.
     Но  проведала  о  том  Друзза   Опустошенная,  покинутая  и  униженная,
отринутая и  поверженная. Сперва предложила она Хейру  Всепожирающему  союз,
семенем страсти скрепленный. Трижды алкала она  стать наперсницей Того,  Кто
Несет  Огнь  Во  Взоре, и трижды отверг  он  любовь Нивы  Благословляющей, и
породил  в сердце Матери  Тверди страсть. И было имя той страсти Отмщение. И
поклялась она на хрустале,  на малахите,  на  песке, на горе,  на глине,  на
сланце, на яхонте и льде, что Будет Сделано...
     Беззвездной и безлунной ночью, наслав  на Хейра Мерцающего чары сонные,
пришла  она  к аколитам  его  и, заплатив  бесстыдством своим за  сокровище,
обрела  Асквиоль.  А потом пришла она сызнова и, заплатив бесстыдством своим
за сокровище, обрела Ариан. Но не успела скрыться чаровница с добычей своей,
ибо  очнулся  от дремы  Хейр Обжигающий  и рек:  "Трепещи!" И скакал  он  на
Медведе  Черном,  имя  которого  Ночь, но  не настиг. И скакал  он  на  Коне
Медногривом, имя которому Утро, но  не  настиг.  И  скакал он  на Саламандре
Огненной, имя которой Отчаяние, и была она без изъяна.
     И настиг.
     Настиг.
     Настиг!
     И покарал.
     Покарал,  обратив ее  в Древо  Древнее и вознамерившись  испепелить сие
Древо.
     И  воззвала тогда  Друзза Опаленная к супругу  своему неверному, Тунору
Взыскующему. И услышал ее клич Тунор Неистовый,  протрубил в рог заоблачный,
и пробудились в небесных пещерах Псы Разрушения - Вихрь, Шквал и Смерч.
     И дрогнул  Хейр, Страха Не Ведающий, ибо  бессильно  пламя  первородное
пред стихией воздушной, неукротимой и необузданной...
     Сорок дней бушевали стихии. Сорок  дней горела земля. Сорок  дней ветры
задували пламя. Но никто не мог взять  верх. И тогда вступила в битву Фригга
Злокозненная...
     И дрогнул  Хейр,  Страха Не Ведающий, ибо бессильно  пламя  первородное
пред стихией воздушной, неукротимой и необузданной... Но еще более бессильно
Пламя Первородное пред Влагой Всепоглощающей.
     И стали вершить суд свой над Поверженным Блудница, Стыда Не Знающая,  и
Прелюбодей, Спелой Плоти Алкающий.
     И минуло сто лет...
     И минуло трижды сто лет...
     И минуло трижды по трижды сто лет...
     Но не хватило сил им уничтожить Хейра Пламенноокого, ибо неистребимо до
конца  Пламя  Первородное.  И  наложили  они заклятье ужасное, заковав  Душу
Огнедышащую в талисман магический, и сокрыли тот талисман в глубокой пещере,
в самом дальнем уголке Альбы, страны, что на краю Мира.
     И возрадовались они,  ибо не осталось,  по  их разумению, ни следа,  ни
памяти о мятежном боге.
     Но ждали своего часа смертоносный Асквиоль и прекрасный Ариан... "
     Мальчик  перевел дух.  Помимо  воли,  напевный  речитатив  этих  старых
преданий  зачаровывал воображение,  тревожил и  не  давала  покоя. И, как ни
храбрился  Орландо,  он   вынужден  был  признать,  что  предстоящая  завтра
церемония внушает немалые опасения.
     Конечно,  за  право взять  в руки  настоящее боевое  оружие  и  срезать
ненавистную детскую прядку он готов был заплатить любую цену... но в душе не
мог малодушно не позавидовать сверстникам-приятелям и младшим  братьям,  для
коих  обряд  взросления не  принесет  столь  мучительных  испытаний.  Однако
положение Наследника обязывало...
     Ибо он  был  не просто  наследником королевства, не просто первым среди
нобилей этого края. Орландо Западному надлежало со временем  сменить отца на
посту  Пурпурноликого, как издревле  именовали верховного жреца  запрещенной
веры  огнепоклонников. И,  как в свое  время отцу  его, деду и прадеду, дать
обет  и  посвятить  всю  жизнь свою  тому, чтобы вернуть в мир пламенноокого
Хейра...
     * * *
     В одиночестве шагая по пустынному коридору, скупо освещенному смоляными
факелами, вставленными в скобы на  каменной  стене, мальчик подумал  о  том,
какой  недоброй  усмешкой проводил его в  путь отец. Седрик Смелый, жесткий,
фанатичный,  подверженный частым  приступам беспричинной  ярости,  не внушал
сыну  ничего,  кроме страха. Всеми силами  в  обычные  дни  Орландо старался
лишний раз не попадаться на глаза отцу - да и  тот  не слишком интересовался
успехами своих детей, посвящая жизнь молитвам и фехтованию.
     Но сегодня дело иное. И правитель края, Пурпурноликий,  собственноручно
возглавил церемонию посвящения сына. Сам прочел молитвы, выслушал  ответы на
ритуальные вопросы,  помазал  фосфором веки,  обрядил  Орландо  в  священную
мантию, вытканную  из алого  виссона, испещренного  таинственными  рунами, и
сопроводил к Вратам, ведущим в подземелье
     И теперь, слушая, как гулким шепотом отдаются его шаги в прорубленном в
скале проходе,  в этой плотной, давящей тишине, оставив  уже  всякие попытки
взбодриться - ибо пение и свист  его звучали здесь испуганно-фальшиво, и  он
предпочел в конце концов молчание, - теперь Орландо вспоминал последний их с
Седриком разговор, у самого порога.
     - Куда ведет этот ход? - спросил он отца.
     Кустистые  брови   нахмурились,  глаза  грозно  сверкнули  из-под  век,
изъеденных  многолетними  втираниями. Должно  быть,  правитель  считал,  что
наследнику  пристало  бы  шагнуть в  неизвестность  безмолвно... Но  все  же
отозвался.
     - В тайное святилище Хейра Кующего Молнии.
     Орландо знал, что время слов истекло. Но медлил, всеми силами оттягивая
момент перехода из пасмурного дождливого утра в темный коридор, из которого,
казалось, нет возврата.
     - А что  я должен там делать... отец?  - Боги, он чуть  было  не сказал
"папа"!
     - Увидишь сам, - неожиданно Седрик улыбнулся. - Хейр ждет тебя. Иди...
     Мальчик почувствовал, как  его пробирает  дрожь.  Он не  хотел покидать
этот  мир,  мир  скользких камней  крепостных стен, мир свинцового северного
моря,  прелой осенней  листвы  и скупого солнца.  Но,  чувствуя  напряженные
взгляды за спиной, он превозмог себя и сделал первый шаг.
     Коридор выглядел бесконечным. Казалось,  он вышел уже далеко за пределы
замка. Может быть,  уже идет  под лугом, или  даже приближается  к лесу, что
едва зыбился у бледного окоема, если взглянуть с крепостной стены...
     Орландо  неудержимо   захотелось  развернуться   и  побежать   обратно,
выскочить из подземелья, оказаться  на воздухе, вдохнуть  полной  грудью его
свежесть, насладиться солнечным  светом...  Но он не мог! Он должен был идти
вперед. Вперед. Вперед...
     Его  била  дрожь, то ли от холода, то ли от волнения, а быть  может, от
страха. Орландо прикрыл горящие воспаленные веки. Нет, он не боится... Здесь
просто  очень сыро, и в этом причина... И,  запахнув поплотнее на обнаженной
груди ритуальную красную накидку, потирая руки в жалкой попытке хоть немного
согреться, мальчик ускорил шаг.
     Вскоре он ощутил, как что-то неуловимо изменилось вокруг. Пол коридора,
до  того  ровно  уходивший  под  уклон,   выпрямился.  Откуда-то  неожиданно
донеслось дуновение ветерка -  дрогнул огонь  факелов,  заметались по стенам
длинные изломанные тени. Скоро должна быть развилка...
     А, вот и она! Левый ход выводит на  поверхность, к лесу; посвященные  в
замке  частенько пользовались им. Ему же надо направо. Туда, куда лишь раз в
поколение ступала нога Наследника Рода.
     Вегур накануне вечером  объяснил  мальчику план подземелья. Да, с этого
места начинается настоящий лабиринт. Теперь самое  главное - не ошибиться...
Он остановился, припоминая.
     Вчера все казалось так просто... Направо, второй направо, пятый налево,
прямо, направо,  прямо, тридцать  шагов - отметина на стене. Он старался как
можно точнее выполнять все  наставления, но страх нарастал с каждым шагом. А
что, если он все же перепутал?.. Где-то ошибся... И теперь угодит в одну  из
смертоносных ловушек,  которыми так стращал его наставник!  Или заблудится и
будет бродить здесь, как привидение, до конца дней своих...
     Орландо остановился. Его била дрожь - и теперь он ясно знал, что это не
от холода. Пятый налево - или  направо? Или четвертый? Он так долго идет уже
по этому коридору... проход все сужается, а пятого поворота нет как нет!..
     Ему захотелось кричать, но он знал, что от крика станет только хуже. И,
упрямо стиснув зубы, двинулся дальше.
     Последний факел остался далеко за спиной. Впереди была кромешная  тьма,
и, мало-помалу погружаясь в  нее, мальчик  все больше  замедлял шаг.  Словно
входишь в  холодную черную воду... При мысли о чудовищах, поджидающих его во
мраке, к горлу Орландо подступила  тошнота. Он внезапно ощутил напряжение  в
мочевом  пузыре и, подойдя  поближе к  стене, торопливо  справил нужду, коря
себя за святотатство.  Подумать только - осквернить священный лабиринт... Он
вжал голову в плечи, ожидая, что праведный гнев бога испепелит его на месте.
Он  выждал минуту-другую, но  ничего  не произошло. Все было  по-прежнему. В
вязкой тишине был отчетливо слышен шум падающих вдалеке капель...
     "Надо идти,  - сказал  он  себе.  - Если  я ошибся где-то в  начале, то
теперь  уже поздно  возвращаться.  Дороги  все равно  не найти..." Казались,
кто-то стер  все  воспоминания,  словно по грифельной доске  прошлись мокрой
тряпкой...  Он  помнил лишь, что  по  последнему  коридору  остается сделать
тридцать шагов.
     Тридцать  шагов... Неуверенных, на подгибающихся ногах, с остановками и
тщетными попытками разглядеть хоть что-нибудь в чернильной тьме...
     Тридцать шагов... Ему показалось, что тридцать вечностей миновало с тех
пор, как  он пустился в путь. Но вот  и  нужная  отметина на стене! Глубокая
зазубрина в камне,  трещина,  куда  надо  всунуть  пальцы,  нащупывая  рычаг
заветного механизма...  Из последних сил мальчик нажал на  него - и едва  не
упал, когда стена подалась под его руками.
     Слепо, по-совиному моргая  от непривычно яркого света, Орландо завертел
головой.  Перед  глазами  плыли  багрово-черные  круги, ноги  подкашивались.
Отступив на шаг, он прислонился к стене, чтобы не упасть
     Но вот постепенно зрение его прояснилось, и  чудесное зрелище предстало
взору.
     Он находился в хрустальной пещере.
     Пол, стены  и потолок  сияли  всеми цветами  радуги, вспыхивали  алыми,
зелеными, синими, золотыми огнями, мерцая, светясь и переливаясь, словно  он
оказался  внутри   хрустальной   шкатулки,   играющей  в  солнечных   лучах.
Пораженный,  мальчик  зажмурился  на  миг,  не  в   силах  поверить  в   это
великолепие, и губы его, помимо воли, зашептали молитву Хейру Неистовому.
     При звуках его голоса зал славно ожил. Огни вспыхнули ярче,  разбегаясь
по стенам  тысячами  искристых  метеоров,  словно  одно  лишь  имя бога огня
пробудило  их  к  жизни.  Но  теперь  мальчик заметил  и другое  -  источник
свечения, которого он не видел прежде, на алтаре у дальней стены.
     У  него не было сомнений, что это именно алтарь. Как не было сомнений и
в  том, что пещера эта и есть  истинный храм божества. На массивном столе из
чистого хрусталя лежало то, что  должно было считать главной реликвией.  То,
ради чего - теперь Орландо осознал это с непреклонной ясностью - он и пришел
в святилище.
     Секира! Огромный бронзовый топор!
     В  игре слепящих  огней мальчик даже  не  сразу  понял, что  это боевое
оружие. Искристая  пелена окутывала  его  так  платно, что  очертаний топора
почти невозможно  было разглядеть, но каким-то шестым чувством он  уже знал,
что это отличное оружие, знал, как уверенно и надежно ляжет оно в  руку, как
силен будет замах, как засвистит отточенное лезвие...
     Не  видя ничего  вокруг, слепо и  бездумно,  обуянный  единой внезапной
страстью, он шагнул вперед.
     "Хейр, Отец Огня, -  шептали пересохшие губы, - раб и слуга твой пришел
к тебе... Пламени твоего жаждущий пришел к тебе... Тепла взыскующий пришел к
тебе...  Опали и очисти  душу  мою,  дабы  мог  я  служить тебе  в  свете  и
упоении..."
     Его никто не  учил этим словам; они пришли  сами, из неведомых  глубин,
проложили себе путь из тьмы, обожгли губы. И,  словно отвечая на зов,  топор
вспыхнул еще ярче.
     Кто ты,  отрок?  -  вспомнились  ему  слова  обряда. Но  теперь они  не
казались более  пустыми и бездушными;  они исполнились  смысла, обрели суть,
запылали негасимым светом в душе.
     Кто ты, отрок?
     Мое имя Орландо.
     Из какого ты рода, Орландо?
     Я наследник благородного дома Седрика Смелого.
     Какому богу ты служишь?
     Я служитель Хейра Пламенноокого.
     Известно ли тебе предназначение твое?
     Вернуть в мир изгнанного бога.
     Вернуть в мир изгнанного бога...
     Вернуть в мир...
     Вернуть...
     Изгнанного - вернуть!..
     Мальчик сделал еще шаг вперед. Еще. И еще.
     Каждый  шаг  давался  с неимоверным трудом, словно он пробирался сквозь
вязкую непреодолимую субстанцию, сковывающую движения. Она  выталкивала его,
отвергала, вытесняла  из себя - но он  не замечал ничего. Упрямо, на волосок
за  раз, не  спуская глаз  с топора, продвигался он вперед. И на каждое  его
усилие алтарь отвечал новой огненной вспышкой.
     И вот ему осталось всего три шага. Два. Один.
     Полшага, и чуть  потянуться... Сопротивление  становилось  все сильнее.
Все силы уходили  на неравную  борьбу...  Топор притягивал к себе... Орландо
был  не  волен более  над  своими поступками и  движениями, высшие силы вели
борьбу  за  его тело - борьбу, в которой  он стал не более,  чем  безвольной
пешкой. Он чувствовал, как его разрывает на части.
     ...И  пальцы  его   сомкнулись  на  рукояти  топора.  Огненная  вспышка
расколола  мозг  мальчика на части.  Мир закружился в  бешеном круговороте и
погрузился во тьму. Сжимая  вожделенную добычу, Орландо без чувств рухнул на
хрустальный пол.
     * * *
     В себя его привел голос.
     - Кто ты, отрок?
     Вечная игра в вопросы и ответы. Почти не задумываясь, он покорился ей.
     - Мое имя Орландо. Я наследник Западного Дома.
     Но  в   ответ,   вместо  ожидаемых   слов,  раздалось   вдруг   злобное
пронзительное завывание.
     - Орландо! Орландо из Западного Дома!
     Тысячами   надтреснутых   колокольчиков  жуткий  вопль   отразился   от
хрустальных стен, эхо искажало его, делая еще страшнее.
     - Ор-лан-до... Ор-ла-нд-о... 0-р-л-а-н-д-о...
     Изумленный, мальчик  нерешительно приоткрыл  глаза. В пещере  все  было
по-прежнему -  первым делом он  убедился,  что топор у  него в руках  - и ни
следа невидимого собеседника.
     - Кто ты такой?
     Оружие  придало  ему уверенности. Он понемногу начал приходить  в себя.
Вой  зазвучал  громче, так,  что  закладывало  уши,  -  и вдруг прекратился,
внезапно, словно ножом отрезало.
     Зловещий голос ворвался в уши сотней раскаленных игл.
     -  Ты  проклят, несчастный!  Отныне  жизнь твоя  превратится  в  ад. Ты
проклят, ничтожный червь,  отродье жалкого рода! Ты  проклят с  той  минуты,
когда коснулся этого топора... И будет выть ветер в разрушенных стенах ваших
домов,  и вороны будут клевать мертвые глазницы  ваших воинов, смерть  будет
уделом  всего,  чего коснутся  твои  ладони,  несчастный...  Трепещи же, ибо
своими руками ты обрек себя на вечные мучения...
     - Что? - Орландо вдруг почувствовал, что  его нерешительность сменяется
яростью, и крепко сжал  рукоять тяжелого топора.  - Как ты смеешь оскорблять
мой   род,  тварь!   Выходи!   Выходи,   и  я  покажу  тебе   силу  будущего
Пурпурноликого! Клянусь, кто бы ты ни был, я покараю тебя! Покараю  - за то,
что ты посягнул на честь слуги Хейра Горны Возжигающего! Выходи, не прячься!
     - Хейр  - падший бог! - Бесплотный голос сочился  ненавистью. - Клянусь
Пенорожденной Фриггой! Я лишен обличья своего и  сущности в вашем измерении,
и не могу  сражаться  с  тобою, ничтожный  Я  Тот, Кто Без Имени, обреченный
Истинными Богами сторожить реликвию. Девяносто девять потомков  вашего  рода
пытались проникнуть  сюда, не  ведая, что  стремятся  они  навстречу  гибели
своей.  Тридцать  три  из  них  дошли, но  ни один  не посмел прикоснуться к
бронзовому лезвию. Последний из тридцати трех был твой отец...
     - Мой отец, - выдохнул Орландо, - он дошел сюда...
     - Он дошел сюда, - эхом отозвался  Тот, Кто Без Имени,  - дошел,  но не
посмел взвалить на себя ношу, которую не смог  бы вынести, ибо радости бытия
- густое вино да семя,  проникающее в лоно девы, звон золота, мечей и пышные
пиры -  сладостней  печали,  благостней  горя, праведней  смерти... Но  было
сказано: сотый  изопьет  до  дна  чашу  скорби -  и оборвется  Род,  Пламени
Взыскующий...
     Орландо прислонился к стене. Несмотря на холод, пот стекал по его лицу,
разъедая намазанные фосфором веки.
     - Откажись... - голос стал  тягуч и вязок, как мед  лесной, - откажись,
пока не поздно... Проклятие Истинных Богов  обретет силу только тогда, когда
ты покинешь эту пещеру вместе с топором... Откажись...
     - Что будет со мной? - Орландо пытался унять дрожь в руках, но тщетно.
     - Ты будешь проклят навеки! Ты будешь источать вокруг себя разрушение и
тлен!  Все,  кого ты  любишь или  полюбишь в грядущем,  будут обречены... Ты
никогда  не сможешь  познать прелесть семейного  очага, ты не сможешь зачать
потомков, ибо уже в утробе матери дни станут мгновениями... Ты должен будешь
истребить  в себе  все чувства,  но ни  одному  человеку  еще  не  удавалось
сотворить  это... Ты будешь носить на себе Печать Зла, заражая проказой  все
вокруг... Ты...
     Мальчик поднял лицо  к потолку грота, и мерные слова зазвучали у него в
голове.
     "Но не хватило сил  им уничтожить Хейра  Пламенноокого, ибо неистребимо
до  конца Пламя Первородное. И  наложили они  заклятье ужасное, заковав Душу
Огнедышащую в  талисман магический, и сокрыли талисман магический в глубокой
пещере, в самом дальнем уголке Альбы, страны, что на краю Мира..."
     Орландо крепче  сжал  рукоятку  топора, и  лезвие его  вспыхнуло  ярким
светом. Казалось, Поверженный Бог говорит с ним.
     "Ты должен!"
     Он встал.
     Выпрямился.
     Расправил плечи.
     - Чего стоит жизнь  человека и  даже  целого  рода,  когда  речь идет о
богах? - отчеканил он, и сам удивился собственным словам. - Я готов принести
в жертву  себя и всех своих близких во  имя Хейра  Пламенноокого! Он основал
наш  род. Мои предки ковали Асквиоль  и Ариан Я  должен возродить его  любой
ценой!
     - Этого не  случится, ничтожный, ибо сильны Фригга Водами Окаймленная и
Облачный Тунор,  и  страшен  гнев их! Но ты - выбрал! Иди  же!  Иди и  вкуси
горечь божественного проклятья!..
     * * *
     Как  он выбрался из  хрустальной  пещеры, как проделал обратный путь по
подземным коридорам,  мальчик не помнил. Должно быть, волшебное  оружие само
вело его. Но когда он вошел наконец в верхний храм, то со всех ног кинулся к
выстроившимся в ожидании жрецам в алых одеждах.
     -  Послушайте!  Вы  только  послушайте!..  -  Сейчас  это  был  обычный
мальчишка, возбужденный, слегка  испуганный и довольный собой. - Послушайте,
что со мной было!
     Но ему не дали договорить.
     Высокая мрачная фигура выступила навстречу. Отец! Угрожающим  жестом он
вскинул руку. Сердце у мальчика сжалось.
     -  Что это такое? - Седрик стал белым как мел. На висках вздулись синие
вены. - Как ты осмелился, как... - Он кивнул на топор в руках сына. - Где ты
взял это? Отвечай!
     - В святилище...
     -  Что-о?!  - Гнев  отца обжег мальчика.  Он  вдруг вспомнил, что, если
верить  стражу-призраку,  у  Седрика  не достало  смелости  и истинной  веры
вернуть реликвию  миру.  Может, поэтому он и превратился в  фанатикабезумца,
искупая давнишний юношеский позор, усердно творя молитвы в пламенном  круге.
Но недетские мысли  эти унеслись так же  быстро, как и появились. И  Орландо
сжался, пытаясь уйти от ярости правителя.
     - Бог велел мне взять этот топор, - тихо сказал он.
     - Бог?! - В негодовании Седрика теперь звучала неприкрытая насмешка,  -
Бог  - велел - тебе - взять - топор? Тебе?  Да  как ты посмел, святотатец? -
Голос его сорвался на визг. - Хватайте его! Во имя Хейра Золотоглазого! Этот
дерзкий щенок посягнул на святилище нашего Бога!
     Повинуясь  жесту   Пурпурноликого,  жрецы  бросились   к   мальчику.  В
потрясении своем он и не помыслил о защите.
     Оглушенный,   остолбеневший,  словно   со   стороны  он  наблюдал,  как
обезоруживают его жрецы,  заламывают  за спину руки,  срывают  с  плеч  алый
виссон. Он силился  понять происходящее  - и  не мог. Лишь одно слово билось
испуганной птицей в мозгу: Проклятье... Проклятье. Проклятье!
     Голос сказал, что отныне он проклят. Что все, кто любил его, отвернутся
от него. Что все,  кто полюбит его в будущем, примут  смерть от его же руки.
Что он обречен на скитания,  одиночество и  предательство. Что он не  найдет
покоя,   пока   не   исполнит  свое   предначертание.   Но,   обещал  голос,
предначертания  этого не  исполнить ему  во  веки веков... И  вот  проклятье
начало сбываться!
     Молча, не пытаясь ни защищаться, ни возражать, выслушал он молниеносный
приговор.
     За  святотатство  и осквернение  святилища, за  оскорбление божества  и
кражу отец  приговаривал  его  к  лишению права наследия и вечному изгнанию.
Кроме того, на левом  плече его будет выжжено клеймо  преступника. До тех же
пор  стражам  надлежало препроводить его  в темницу и держать там на хлебе и
воде, покуда...
     ...Ему  не  удалось  дослушать  грозную речь  повелителя. Гулкий  набат
колоколов  ударил в уши,  заставил затрепетать  сердце, разлился  по  венам,
наполнив душу смятением.
     По ком звонит колокол, наставник мой?
     Он проклинает Орландо.
     А кто это - Орландо, пестун мой?
     Звереныш, в сумрак ушедший...
     А в чем же вина его, пестун мои?
     Он в душу впустил проказу...
     Запыхавшийся перепуганный гонец  ворвался в храм, спеша пасть ниц перед
жрецами. Но прежде, чем те успели возмутиться новому богохульству, тот успел
выкрикнуть, задыхаясь:
     - Господин мой! Враг в крепости!
     Седрик воздел обе руки, призывая к молчанию. Гомон мгновенно стих.
     -  Враг?! -  рявкнул  властитель.  -  Какой еще  враг?  Что  ты мелешь,
ублюдок?
     -  Помилуй,  господин!   Хорса  Изрольский,  бастард,  твой  племянник,
побочный  сын  твоего изгнанного брата,  обманом  привел свою  дружину через
северный лес... Изменник Вегур, наставник сына твоего, открыл им ворота. Они
перебили охрану и захватили твою жену и дочерей, повелитель!
     Седрик  Смелый взревел  от бешенства,  пена  выступила у него на губах.
Один взмах отнятого у  сына топора - и голова  гонца  запрыгала по брусчатке
пола. Густая струя темной крови забрызгала алые мантии жрецов, и те в панике
бросились врассыпную.
     Пурпурноликий схватил Орландо за волосы и притянул к себе голову сына.
     - Смотри и торжествуй! Смотри на дело рук  своих! Слушай колокола своей
скорби!  Ты погубил свою мать и сестер и  предал огню  наше  родовое гнездо!
Смотри  и торжествуй!  Недолог  тот час, когда реки крови  потекут  по нашей
земле, а поля будут удобрены телами твоих братьев...  Ты, ты  осквернил нашу
землю, притащив из  пещеры этот ужас!  Чего ты  добился, мразь! Тридцать три
наших  благородных   предка,  тридцать  три   нобиля  предпочли  собственное
бесславье смерти близких. Смелость не в том, чтобы  принять ношу; смелость в
том,  чтобы отказаться от нее. Но я успею еще кое-что сделать в своей жизни!
Я раздавлю ядовитую гадину, которая принесла чуму в Дом Седрика...
     Он  взмахнул  топором.  Раздался  свист  лезвия,  рассекающего  воздух.
Орландо втянул  голову,  ожидая удара, но ничего не произошло. Когда мальчик
открыл  глаза, то увидел  тело отца, нелепой куклой валявшееся  на  полу,  а
рядом  -  своего  двоюродного  брата  Хорсу.  Тот  вытирал  клинок  об  алую
виссоновую мантию павшего  Пурпурноликого. Потом он вырвал  бронзовую секиру
из  мертвых  рук  Седрика  и,  заметив,  что  Орландо  открыл  глаза,  криво
ухмыльнулся.
     - Давно  я мечтал перерезать глотку дядюшке! С  тех самых  пор,  как он
изгнал из феода своего брата, а вместе с ним и  меня...  Теперь представился
случай...  -  Хорса взмахнул топором. -  Эй, я  не  хочу  лить  кровь  своих
родичей, поэтому можешь убираться на  все  четыре стороны. Теперь наша ветвь
рода будет властвовать на этих землях... И я, бастард Хорса, сяду на трон из
ясеня... Хвала Тунору!
     Орландо стоял, не в силах вымолвить ни слова.
     Снаружи  доносились  дикие  крики, топот  множества  ног, звон  стали и
предсмертные хрипы раненых. Потянуло паленым...
     Хорса торжествующе  захохотал. В глазах его  багровели отблески далеких
пожаров.
     Последний оплот огнепоклонников в Альбе был уничтожен. Тунор праздновал
победу.


     Сегодня, после многих лет разлуки,
     вернувшись в дом, где я когда-то рос,
     я чувствую, что все кругом - чужое...
     Х. Л. Борхес


                             Глава 1. На Земле


     Чирк... Чирк... Чирк...
     Одна, вторая, третья попытка,  и  все бестолку - сигара никак не желала
раскуриваться.  Ричард Блейд досадливо отбросил обгоревшую толстую спичку и,
порывшись в ящике стала,  достал оттуда пьезозажигалку. Конечно, прикуривать
сигару с помощью зажигалки все равно,  что играть в гольф на компьютере,  но
похоже,  в  Айдене  он  совершенно разучился  всем тем  незатейливым  вещам,
которые любой джентльмен должен  делать  безукоризненно.  Раскурить  сигару,
хотя бы...
     Вздохнув,  Блейд затянулся ароматным дымом "Суматра Кум Лауд". Кажется,
раньше он предпочитал этот сорт - во всяком случае, коробку именно  с такими
сигарами он нашел  в своем  дорсетском коттедже. И хотя кубинские сигары, по
мнению сослуживцев, были ничуть не  хуже  голландских, он, как всегда,  имел
собственное мнение на этот счет.
     Вкус  сигары  казался  необычным. Еще  бы!  На  этот раз Хейдж  с такой
стремительностью выдернул его из Айдена, что Аррах бар Ригон не успел толком
подготовиться к переходу в мир холодильников и эскалаторов, к преобразованию
в Ричарда Блейда, шефа отдела  МИ6А. Обидно  было  и то, что преемник  лорда
Лейтона вызвал его как раз тогда, когда он решил наконец сесть за мемуары.
     В Айдене  к  его  услугам  были  только  старые  добрые гусиные  перья,
выделанная телячья  кожа  да  чернила  из древесных  орешков. Но  именно эти
архаические приспособления и придавали некое  очарование творчеству. Если бы
текст  начитывался на диктофон, разве он сумел бы  придумать такое эффектное
начало? И Блейд улыбнулся, вспомнив первые строки своих хроник.
     "Кто ты?
     Странник.  Герой.  Пророк.  Властелин.  Беглец.  Изгой. Я был королем и
рабом,  охотником и жертвой,  отроком  и старцем. Сотни раз я  вонзал  меч в
плоть врага и сотни раз был повержен...
     Как имя твое?
     Блейд,  Талзана, Ричар,  Рисарс,  Чард...  и еще множество.  Имя  мне -
легион!"
     Недурно,   черт  возьми!   Блейд  стряхнул  слоистый  пепел  сигары   и
переключился на  другое, мысленно проигрывая  заново их  разговор с Хейджем.
Суть его сводилась к  тому, что научный руководитель проекта "Измерение Икс"
нашел способ осуществлять наводку на  те миры, где уже побывал странник. При
этом  своеобразными якорями  или  маяками  служили  отпрыски Ричарда Блейда,
ментальные  излучения  которых  Хейдж  научился улавливать и регистрировать.
Разумеется,  теперь американцу не терпелось  проверить свою  гипотезу,  и он
предложил Блейду на выбор несколько миров, от Альбы до Иглстаза и Гартанга.
     Еще одной причиной планируемого эксперимента являлось страстное желание
Джека  Хейджа разузнать,  обладают ли потомки Блейда  хотя бы зачатками того
уникального свойства,  спидинга,  что позволяло  их  отцу  проникать  в иные
реальности.  Если  это  так,  то из них со  временем  могли бы вырасти новые
странники, способные достичь чужих миров.
     Как-то  американец с досадой заметил,  что Блейд  зря  не позаботился о
продолжении  рода  здесь, на  Земле,  - в таком  случае все было  бы гораздо
проще...  Но  Блейд лишь мысленно порадовался  своей предусмотрительности, с
ужасом  представив,  как  его  дети  один  за  другим  исчезают в  неведомых
реальностях, грозящих либо смертью, либо увечьем. Нет уж, покорно благодарю!
Слава  Богу, что его  отпрыски, если  они  и  впрямь  существуют, далеки  от
подвалов Тауэра!
     Странник посмотрел  на кончик  сигары: огонек  уже  приближался  к  его
пальцам.  Пора  принимать решение! Хейдж  предоставил  ему на  выбор десяток
миров, которые можно  было бы навестить еще раз, и он обещал поразмыслить на
сей счет.
     Но время, отведенное для раздумий, истекло, и он подошел к телефону.
     На другом конце линии Хейдж снял трубку;
     - Ричард? Наконец-то!  Я уже начал беспокоиться...  - Он  сделал паузу,
потом осторожно осведомился. - Ну как? Выбрали?
     Блейд молчал, мучительно вспоминая Альбу, мир, посещенный  им во  время
самого первого  путешествия.  Смутные фантомы скользили  перед ним, сознание
надежно хранило  тайну...  Он  надеялся, что  экспедиция  в  эту  реальность
поможет  воскресить в памяти  утраченное. Хейдж  также  подтверждал  это, не
преминув отметить, что синапсические связи в мозгу неизбежно восстановятся в
момент эмоционального или физического потрясения.
     На  счет потрясений Блейд был спокоен;  в каждом из миров Измерения Икс
хватало и того, и другого.
     - Ричард! Почему вы молчите?  - напомнил  о себе  голос на другом конце
линии. - Так куда же вы хотите отправиться? Вы решили?
     Блейд посуровел и  бросил взгляд  на  стену,  где висел огромный топор,
привезенный некогда из Канады; там такими валили неохватные сосны.
     - Да, Джек. В Альбу!


                        Глава 2. Замок на побережье



     Кто ты?
     Странник. Герой.  Пророк.  Властелин. Беглец.  Изгой.  Я был  королем и
рабом, охотником и  жертвой, отроком  и старцем.  Сотни  раз я  вонзал меч в
плоть врага и сотни раз  был повержен. Я перемерил десятки людских оболочек.
Мои пальцы ласкали  полчища  женских тел, в ступни въелась пыль бесчисленных
дорог,  а  глаза впитали  кровь  сотни ристалищ. Я дышал  воздухом  тридцати
миров, а сердце рвалось на куски от зноя бескрайних барханов и стужи ледяных
пустошей...
     Как имя твое?
     Блейд, Талзана, Ричар,  Рисарс,  Чард...  и  еще  множество.  Имя мне -
легион!
     Где дом твой, странник?
     Мой дом - Таллах...  или нет, постой... Иглстаз, а может быть,  Меотида
или Киртан. Нет, не Меотида... Скорее Айден... или Катраз, Берглион, Уренир,
Тарн, Брегга... Не помню, ничего не помню... Моя память  - это память  сонма
людей,  демонов и богов. Когда видишь смерть сотни раз, теряешь страх. Когда
целуешь сотни женщин, любовь становится для тебя лишь сочетанием звуков, ибо
понимаешь,  что все уже пройдено и каждый новый опыт - что  только  вариации
старых впечатлений. Меч, копье,  топор, огнемет и бластер стали продолжением
моих рук. Я -  Никто  и Ничто. Я - Машина Убийства, Автомат  Любви, Механизм
Выживания... Я - Ричард Блейд...
     * * *
     Он открыл глаза и увидел бескрайнее ночное небо. Такое чистое, что ясно
виднелись миражи  опалесцирующих туманностей. Но среди созвездий  не было ни
одного знакомого...
     Он  пошевелил  пальцами  и  почувствовал   сырость  песка,  на  котором
изломанной куклой  валялось его тело. На этот раз  колыбелью воскрешения ему
служил пологий берег, острившийся кусочками гальки.
     Он  вдохнул  полной грудью,  и запах  йода,  соли,  морских водорослей,
горьковатый  дымок  костра,  невесть   откуда  долетевший  сюда  и  еще   не
растворившийся  в  безбрежности  морских  ароматов,  до отказа  заполнил его
легкие, пробуждая смутный  водоворот  неясных воспоминаний, блеклыми  тенями
скользивший по пустым клеткам его стерильного сознания. Он попытался впитать
в себя незнакомые ароматы  и пробудить память об этом  месте, в котором, как
ему мнилось,  он когда-то уже  побывал.  Он знал, ничто другое не пробуждает
так память, как запах.  В стародавние времена  индейцы, обитатели его земной
отчизны,  носили на  поясах  мешочки  с благовониями,  вдыхая аромат сушеных
пахучих трав в  тот миг, когда  хотели запечатлеть в памяти важное  событие.
Запах... Не раз острое обоняние выручало  его, пробуждая, казалось бы, давно
забытые  воспоминания...  И  сейчас  они  тяжко всплывали  из глубин памяти.
Море... Свежесть... Золотое мерцание... Горечь отвара  на языке... Темнота и
блаженство...  Невыразимое словами блаженство... Он отогнал наваждение. Было
ли то с  ним?..  В яви или во сне? Нет!  Словно темная  портьера спустилась,
закрывая бледный отсвет декораций. Он не помнит... ничего не помнит...
     Тогда он напряг слух, и скрип уключин, плеск весел о воду, конский храп
и скрежет доспехов, вихрем  ворвавшиеся в его  истерзанный  разум, заставили
тело  сжаться  заученным  движением,  свернуться  в  тугой  клубок  мышц   и
изготовиться  к  нападению  или  бегству.  Выбор   зависел  от  числа  вновь
прибывших.
     Ричард Блейд воскрес. Воскрес в очередной  реальности Измерения  Икс, в
юной своей плоти, отягощенной зрелым разумом.
     Сознание постепенно возвращалось  к нему; он уже был  способен  ощущать
холод.  Мгновений,   проведенных  в  этом  мире,  хватило  для  того,  чтобы
натренированные  органы  чувств услужливо  подсказали  кое-что о температуре
окружающей среды, рельефе местности и преимуществах пустынного ландшафта. Он
мысленно возблагодарил  судьбу за  очередную  удачу, очнуться  нагим посреди
базарной площади,  полной людей, или под копытами атакующей  конницы было бы
куда неприятнее...
     Блейд напряг мышцы и мгновенно расслабил их. Он проделал это упражнение
трижды  и почувствовал, как живительная  энергия наполняет  каждую  клеточку
тела. Странник ощупал кончиком  языка зубы, потрогал упругие десны, коснулся
пальцами  мускулистого  поджарого живота...  Вроде  бы  опять  цел...  Хвала
Создателю, ему еще ни разу не случалось очнуться в океане кипящей лавы или в
безбрежной пучине дна морского!  И хотя его пребывание в новом мире в  таком
случае  ограничилось  бы   считанными   мгновениями,  они  стали  бы  весьма
неприятными... Да, весьма неприятными!
     Завершив  более  обстоятельную  ревизию  своей  телесной  оболочки,  он
остался  доволен  осмотром.  Тело  было  в  порядке,  но  привычное  желание
двигаться, бежать, действовать уступило место осторожности, и Блейд поглубже
вжался в  сырой  песок,  боясь,  что его  обнаружат. На берегу разыгрывалось
некое действо, и странник весь превратился в зрение и слух.
     Что  там? Опять воины, кони, тайные  ночные встречи? Блейд  усмехнулся.
Ему  было абсолютно неинтересно, что  происходит  вдалеке. Он поймал себя на
этой  мысли, и ему  стало смешно и грустно. Смешно оттого, что уже ничто его
не  может удивить в  этом мире,  и грустно  по той  же причине... К тому  же
смертельно хотелось курить и становилось зябко.
     Небольшой   (судя  по  производимым  им  звукам)  отряд   тем  временем
приближался, и странник уже  мог разглядеть  в сгущавшихся сумерках  силуэты
пятерых  всадников. В  форме  их доспехов  и убранстве  упряжи  было  что-то
неуловимо  знакомое,  но Блейд никак  не  мог ухватить  за  хвост  постоянно
ускользающее  воспоминание. Что ж, рассудил он, придет время,  и все встанет
на свои места. Единственное, что могло помешать прозрению - вражеская стрела
или добрый удар топором по затылку. Но до сих пор звезды были благосклонны к
нему. Остается надеяться, что  он еще не исчерпал до конца тот запас  удачи,
который судьба благосклонно отпустила ему.
     Всадники спешились.  Один  из них подошел к самой воде, высек  кресалом
искру и,  запалив  небольшой смоляной  факел,  начал совершать  им  круговые
движения над головой, всматриваясь в морскую даль. Его спутники  стояли чуть
поодаль, картинными позами своими напоминая восковые манекены мадам Тюссо.
     Странник   напряг  слух.  Да,  сомнений  не   было:  со  стороны   моря
приближалась лодка. Углубившись в наблюдения  за неожиданными визитерами, он
упустил, что скрип уключин был первым  звуком, услышанным им в этом мире. Он
усмехнулся,  подумав,  что у  обычных людей "в начале было слово",  а на его
долю в новой реальности достались всего лишь конское ржание и скрежет ржавых
весельных петель.
     Всмотревшись в  едва различимый силуэт судна, странник понял, что перед
ним галера. Внушительные размеры не  позволяли ей подойти к берегу, однако у
Блейда возникли сомнения  по поводу  того, что хозяева этого  корабля вообще
рискнут  войти  в  гавань:  изогнутый  нос и стремительные очертания корпуса
позволяли  предположить,  что  это  судно  принадлежит местным  джентльменам
удачи.  Странник  отметил,  что   подсознание  его  по  каким-то  неуловимым
признакам  занесло галеру в соответствующий реестр, поставив на выходе штамп
"Внимание  -  опасность!"  Это еще  раз доказывало, что он уже гостил в этом
мире. Однако  подробности предыдущего визита по-прежнему покоились на  самом
дне  памяти,  упорно не желая всплывать на поверхность. Блейд с  философским
спокойствием решил, что сущность человеческой натуры такова, что в  моменты,
когда пристало думать о  душе,  почему-то  всегда вспоминается  нечто весьма
далекое  от  этого священного  предмета.  Скажем,  нагая  фигурка  последней
подружки  или  почти  забытый вкус  шабли  во  льду,  урожая  двадцатилетней
давности... Он мысленно покачал головой, осуждая капризы своей памяти.
     Лодка тем  временем застыла в десяти шагах от берега,  и из  нее грузно
выпрыгнул внушительного роста и телосложения моряк,  зверское выражение лица
коего не оставляло сомнений в профессиональной принадлежности  хозяев судна.
Мореход,  не привыкший к суше, плюхнулся в воду, подняв целый фонтан брызг и
вдосталь зачерпнув соленой влаги  голенищами  сапог из толстой кожи.  Грубая
брань  нарушила  вязкую  морскую  тишину,  и гигант,  стащив  мокрые сапоги,
яростно швырнул их на песок, оставшись босиком.
     Блейда   это  весьма   порадовало   -   как  неоспоримое  свидетельство
процветания  той социальной  группы,  к которой относился  вновь  прибывший.
"Вероятно, -  подумалось ему, - последняя экспедиция  этих джентльменов была
весьма  удачна,  раз  мелкие неудобства  вроде  промоченных  ног  заставляют
проявлять  такую  расточительность!"  Он  отметил, что  пока посланец из вод
морских  выделывал  свои  тяжеловесные  антраша  у   самой  кромки   прибоя,
встречавший его воин, до  этого момента старательно державшийся в стороне от
света факела, сделал несколько размеренных шагов навстречу и протянул руку в
перчатке, нетерпеливо щелкнув  пальцами. Глава делегации  с пиратской галеры
вынул  из-за пазухи свиток, опоясанный шнурком, на конце  которого болталась
большая  аляповатая печать, и сунул ее в простертую длань. Воин, ни слова не
говоря, передал  пергамент  стоявшему  за  спиной оруженосцу, развернулся  и
пошел  к своему  коню. Раздалось  ржание,  затем  -  глухой  стук  копыт,  и
маленькая кавалькада  умчалась прочь,  к  высокой громаде замка,  венчавшего
скалу. Босоногий посланец, не  переставая сквернословить,  заплюхал к лодке.
Опять  заскрипели  уключины, и  шлюпка,  из  которой  доносились  постепенно
затихающие проклятья, заскользила к маячившему вдалеке силуэту галеры.
     Странник  чуть   приподнялся,  пытаясь  получше   разглядеть  человека,
принявшего свиток. Что-то  было неуловимо  знакомое в  его  поступи,  манере
опираться рукой на эфес меча, привычке садиться в седло. Что-то знакомое, но
он никак не мог уловить, что именно - ведь лица воина ему так и  не  удалось
разглядеть.
     Здраво рассудив, что  пара сапог на дороге не валяется, Блейд крадучись
подобрался  к  валявшейся  на  песке  обновке.  Сапоги  оказались  ему  чуть
великоваты,  зато  пошиты были крепко,  а  металлические подковы на каблуках
существенно  увеличивали  силу  удара   ногой.   Негромко  рассмеявшись,  он
представил,  как  выглядит  со  стороны -  абсолютно  голый,  но в сапогах с
отворотами,  точно  кот  из сказки  Перро. Оставалось  только сожалеть,  что
раздражительный флибустьер не скинул пару штанов и не оставил  на пляже меч,
окорок и  бутылку какого-нибудь местного пойла. Однако тот  явно  не  спешил
возвращаться, чтобы исправить свою ошибку; и, оглядев пустынный берег, Блейд
рассудил, что  утро вечера мудренее и что ночевать  ему придется прямо  тут.
Холод почти не ощущался; его тренированное тело уже адаптировалось к местным
погодным  условиям.  Он  растянулся  на  песке и  попытался  напрячь память.
Проклятье! И замок на скале, и это побережье, и движения неведомого всадника
-  все  это  являлось  разрозненными  частями  мозаики,  которую  надо  было
соединить в единое целое. Картина, однако, не складывалась.
     Поворочавшись,  Блейд  стянул  один  ботфорт  и  стал  внимательно  его
рассматривать. Кожа, из которой был изготовлен сапог,  напоминала свиную; на
внутренней стороне выжжено клеймо  - тисовый лист в круге. Подковки, в  виде
полумесяца с  закругленными  углами, были сделаны из  металла, напоминавшего
медь.  Больше из осмотра сапога ничего  выжать не удалось. Не  густо!  Блейд
покачал головой. Теперь он знал, что обувь здесь шьют свободные мастеровые и
что они хоть раз в своей жизни видели дерево...
     Устроившись   поудобнее,   он   расслабился,   смежил  веки   и  сквозь
надвигающуюся дрему прошептал:
     - Где я? Что это за страна, название которой стерлось в моей памяти?
     Какой-то миг ему казалось,  что  стоит  найти ответ на этот вопрос, как
все встанет на свое  место, и прозрачные фантомы, затаившиеся в подсознании,
обретут  плоть,  звук и вкус. Но ответ пришел неожиданно - вместе с  ударом,
обрушившимся  на  его  голову  и  пославшим его  в темную  пропасть небытия.
Красная пелена застлала  взор Блейда, и сквозь  нарастающий гул  в висках он
услышал то имя, которое так силился вспомнить...
     -  Альба,  ублюдок кайры! Страна, в которой жалкие голодранцы не должны
осквернять взоры владык Крэгхеда...
     * * *
     Перед глазами Ричарда  Блейда проплывали странные звероликие твари. Они
сражались,  совокуплялись, размножались, наливались  злобной  силой  и снова
вступали в схватку... В голове, гудевшей  после мастерски нанесенного удара,
тяжело ворочались мысли. Наконец Блейд  понял, что отвратительные  волосатые
морды - всего лишь грубо намалеванные фрески  на потолке  длинного коридора,
по  которому его  тянут  за  ноги,  а его  затылок  аккуратно  пересчитывает
каменные плиты пола. Он попробовал пошевелиться, но это не удалось;  похоже,
что руки  у него были  крепко  связаны.  Два  дюжих стражника  в  просторных
меховых  накидках  и  высоких  сапогах,  перепоясанные короткими  мечами без
ножен,  волокли  его за ноги, точно бесчувственный  куль. Несмотря на боль в
затылке, Блейд скривил губы  в невеселой усмешке. Редко, очень редко в новом
мире его встречали с фанфарами,  но  почти в каждом случае появлялся  некто,
пытавшийся покуситься на целостность  его  драгоценного  тела.  Он попытался
пнуть стражей, но потерпел полное  фиаско -  их стальная хватка парализовала
движения,  и  вместо  запланированного  удара  получилось  нелепое  дерганье
ногами. Один из воинов осклабился:
     - Смотри, Лайон, этот кусок  ослиного  помета очухался!  Может, врезать
ему еще раз?
     Второй сплюнул на пол:
     - Чего уж там! Немного осталось... Пусть насладится темницей Крэгхеда и
поблагодарит его владетеля за кров и пищу.
     - Ему надо и то, и другое, - отозвался с хриплым  смехом первый. - Этот
голозадый, похоже, даже собственные портки проиграл в кости!
     Подтащив  Блейда  к  дверям  камеры,  они  открыли ее ржавым  ключом  и
швырнули странника на вонючую солому.
     - Благодари  господина Крэгхеда за его доброту, - заржал первый страж и
захлопнул решетчатую дверцу.
     * * *
     Тонкие пальцы  с  миндалевидными  ногтями  тянутся  к резному ларцу  из
дорогой серебристой древесины. На крышке  ларца - неведомые  руны  и искусно
вырезанный  полумесяц в сплетении  дубовых ветвей. Пальцы оглаживают крышку,
вынимают маленькую фигурку из воска, изображающую  могучего воина с  резкими
чертами  лица. Чем-то неуловимым - разрезом ли глаз, линией губ  или  формой
черепа  -  он  отличается  от  людей  этого  мира.  Пальцы  бережно  ласкают
колдовской амулет, укладывают на  чистую полотняную тряпицу, затем неспешным
заученным  движением  ставят  рядом   темную  склянку  с  дымящимся  зельем.
Обмакивают высохшую дубовую  веточку в варево и начинают мазать им  восковую
головку.  "Он  вернулся..." - шепчут  пухлые надкусанные губы  и  монотонным
речитативом заводят древние заклинания.
     * * *
     Тупая боль в голове постепенно  прошла,  и  Блейд смог осмотреться. Его
камера  напоминала клетку в  зоопарке:  передней стены  у  нее не  было,  ее
заменяла прочная решетка, сработанная из прутьев толщиной в  руку  взрослого
мужчины. Это давало определенные  шансы; какие - еще не было ясно. Он бросил
взгляд  на ноги -  сапоги  исчезли.  Внезапно  ярость  охватила его. Нет, не
только  потому, что его треснули по  голове и бросили в этот вонючий подвал,
на  перепревшую солому; и  не  потому, что  его  тащили волоком до  гнусного
каземата, словно баранью тушу... Нет, не только! У него подло  украли вещь -
вещь, которую  он уже считал своей, - а этого Ричард  Блейд стерпеть не мог.
Любой предмет, принадлежавший ему, будь то меч, сапоги, собака или  женщина,
не  мог без  его  ведома и желания перейти  в  собственность другого. Видно,
подумал странник,  этот мир разболтался  в его отсутствие. Но  ничего! Стоит
напомнить ему, кто он такой, и научить уважать право собственности!
     Но сначала надо было освободить руки.
     Он  попробовал пошевелить  затекшими кистями  - те почти  не слушались.
Впрочем,  местные кретины связали  ему руки перед грудью, а опыт подсказывал
Блейду,  что  в  камере всегда отыщется  какая-нибудь  безделица,  способная
послужить во благо отринутых судьбой.
     В  данном  случае  поиски  не заняли много  времени  - на стене  висела
масляная лампа, источавшая  скверный  запах рыбьего жира. Блейд порадовался,
что  жители   этого  мира  не  отличались  высоким  ростом.  Источник  света
располагался достаточно  высоко  для  того,  чтобы  его мог  достать обычный
узник,  но строители темницы  явно не рассчитывали  на  шестифутовых гостей.
Странник приподнялся на цыпочки и,  преодолевая тошноту от усилившейся вони,
попытался зубами дотянуться до металлической скобы, на которой крепился этот
варварский светильник. С третьей попытки ему это удалось, но нестерпимый жар
опалил  ресницы,  и  Блейд,  разжав  зубы, не  удержал  свою  добычу.  Лампа
покатилась  по полу,  забрызгивая  каменную  кладку раскаленным  маслом,  и,
зашипев, погасла. Теперь  он остался в темноте - камеру освещал лишь факел в
конце  коридора,  а  его  света  хватало  лишь  на  то,  чтобы  не  потерять
ориентацию.
     Так...  Ладно...  Попробуем  что-нибудь   другое...  Взгляд   странника
остановился  на  медном  крюке, вмурованном  в каменную  стену.  Несомненно,
подобное  украшение служило  для того, чтобы  приковывать к нему беспокойных
постояльцев.  Подойдя  к стене,  Блейд попробовал  выдернуть его  связанными
руками.  Кисти слушались плохо, и  проклятый крюк  не пошевелился. Он утроил
усилия, предпринял еще несколько попыток,  но тщетно. Тогда, обследовав свое
узилище  снова,  он обнаружил  в углу  глиняный  кувшин,  который  был почти
погребен под грудой прелой  соломы и незаметен с первого взгляда. Блейд пнул
его  ногой,  остро  сожалея  в  этот  момент,  что  лишился  сапог. Посудина
хрустнула и рассыпалась на  куски.  Опустившись на колени и  выбрав осколок,
показавшийся наиболее острым,  странник принялся перепиливать  веревку.  Ему
чудилось, что  прошла вечность, соленый пот капал  на ресницы и жег глаза...
Потом -  хлоп!  -  лопнуло  одно  волокно.  Затем  другое. Вскоре  Блейд уже
массировал затекшие кисти.
     Оставалась  самая  малость  - выбраться из этой  дыры и познакомиться с
хозяевами замка, доказав им, что он  - нечто большее, чем нищий  голодранец,
ночующий на морском берегу. Увы,  торжественное явление в этот мир у него не
получилось. Конечно, было бы заманчиво возникнуть из пустоты прямо в тронном
зале,  заняв  место  придворного  чародея, или,  на  худой  конец,  прослыть
демоном, как в Киртане... Во всяком случае, валяться  на соломе, провонявшей
мочой былых постояльцев,  он  не  собирался.  Это  было  бы  недостойно его!
Недостойно Айдена, недостойно Британии, его родного Альбиона!
     Альбион...  Альбион...  Что-то  важное,  связанное с этим  понятием, он
никак не мог  вспомнить.  Какое-то ключевое  слово, произнесенное стражем на
берегу...
     Альбион.  Аль-бион... А-л-ь-б-и-о-н...  Альба... Альба... Альба? Альба!
Конечно же, Альба!!!
     Он едва не вскрикнул от радости: картины, запахи, звуки,  угнездившиеся
где-то на дне сознания, обрушились  стремительной горной лавиной. Ну конечно
же  -  Альба! Его первое  странствие!  Бронзовый топор... Айскалп, Дробитель
Черепов... Похотливые ласки королевы Беаты... Друсы,  терзающие плоть  своих
жертв... Зловонные оскаленные пасти огромных медведей... Запах пота, крови и
отравленный  кинжал в спине... Поверженный  Геторикс, удушенный  собственной
бородой... Сладковатый запах шипра... Талин...
     Талин!
     Это имя заставило его сердце сжаться...
     Талин... Та,  о которой он  грезил еще долго... Блейду  вдруг сделалось
страшно; все эти десятилетия он прожил так, как будто Альбы вообще не было в
его  судьбе. Проклятый  компьютер  почти  начисто лишил  его памяти  об этом
странствии... Талин! Он нахмурился.  Есть что-то очень важное, что-то такое,
что заставило его вернуться сюда...
     Внезапно он вскочил.
     Сын! Его дитя!
     Хейдж говорил, что у него остался в  этом мире ребенок. Мальчик? Ричард
Блейд почему-то надеялся, что это мальчик. Сын! Его и Талин...
     Внезапное  озарение будто бы прибавило ему сил, и он  издал боевой клич
во всю силу могучих легких: "Йо-х-о-о-о-о!!!"
     В коридоре послышались грузные шаги тюремщика.
     Блейд вспоминал. Картины,  долгое  время дремавшие в его памяти,  вдруг
стали  такими отчетливыми, что,  казалось, затмили четверть века странствий.
На мгновение он забыл, что является Ричардом  Блейдом; помнилось только, что
он - принц Лондонский, вождь орд Геторикса, владетель  бронзового топора. Он
помнил все так отчетливо, словно  это  случилось  вчера.  Вчера...  Странник
задумался, пытаясь воскресить в памяти слова Хейджа. Хейджа? Кто этот Хейдж?
Какое нелепое, неправдоподобное имя... Сколько же лет прошло с тех пор?..
     Тем  временем  тюремщик   приблизился  к  решетке  и,   обнаружив,  что
светильник погас, разразился потоком брани:
     - Будь ты проклят, вонючая задница осла,  сын шлюхи, зачавшей в канаве!
Я все  расскажу  сотнику, и  он прикажет  нарезать из твоей шкуры  ремней, а
внутренности скормить псам! Проклятье Тунора на твою голову, ублюдок!
     Понося  узника, страж  не  заметил, что тот освободился  от пут.  Блейд
понял  это, но  не спешил  разделаться  со своим  разъярившимся  тюремщиком.
Дождавшись паузы, он негромко произнес:
     - Эй, собака, это же Альба, не так ли?
     Стражник задохнулся от гнева и, шагнув поближе, плюнул в его сторону.
     -  Зачем  ты  сшиб  светильник,  ублюдок?  -  Взгляд  его, привыкший  к
полутьме,  остановился  на останках  кувшина,  и ярость от  нового  открытия
заставила стража вздрогнуть. - Э-э-э, я  вижу, ты еще разбил кувшин с водой,
голодранец!  Ну, тебе  же хуже!  Нового не  получишь  и через неделю  будешь
хлебать собственную мочу!  А в наказание не будешь жрать два дня. А это тебе
за собаку... - Воин с силой ткнул древком копья в лицо Блейду.
     Тот  проглотил кровавую слюну, с  трудом сдерживая  желание  немедленно
размозжить стражнику голову:
     -  Так это Альба или нет? Отвечай,  грязная  свинья, -  процедил  он, с
трудом шевеля разбитыми губами.
     -  Альба,  гнев Тунора  на  твою голову, Альба! - проревел  стражник. -
Только зачем тебе  это знать, бродяга?  Жизнь твоя не  стоит и  скила. Через
пару  недель  мы продадим тебя на галеру, клянусь задницей Тунора! Там  тебя
научать уважать благородных господ, дерьмо серва...
     -  Скажи,  кто  хозяин  этого  замка, - спросил  Блейд, взявшись обеими
руками за решетку. - Я хочу видеть его!
     - Да  ты  еще  и  наглец! - Побагровев,  охранник  саданул  древком  по
костяшкам  пальцев узника. - Ну!  Отойди от  решетки!  -  заорал он.  - Если
благородный эрл будет встречаться с голозадой падалью, то  у него не  хватит
времени на другие  дела! Ты хочешь взглянуть на благородного господина?  Ну,
так  я сам отрежу тебе  голову, набью ее соломой и отнесу на  блюде хозяину!
Ему будет забавно поглядеть, как  псы  станут  грызться из-за твоей  вонючей
головы...
     Блейду не  хватало  какого-то дюйма, чтобы  достать ослепленного гневом
вояку, и  он  решил расщедриться  еще на  пару  теплых  слов, подманивая его
поближе:
     - Передай своему господину,  сын свиньи, что я разрешаю ему облизать те
сапоги, которые вы  подло украли, - вызывающе  заявил  он.  - А ты не забудь
принести  их  сюда, чистыми. Только сам держись  подальше,  а то мой  нос не
может вынести твоей вони...
     - Что-о-о! - Стражник грозно рыкнул и, выхватив меч, попытался рубануть
по пальцам Блейда. - Что ты мелешь? Я изрежу тебя на куски, отребье портовой
шлюхи!  - Он подошел вплотную к решетке и стал тыкать клинком, пытаясь через
прутья достать узника.
     Нужные  дюймы  были  выиграны. Блейд попятился к задней стене, неуклюже
увертываясь  от  меча и сделав вид, что испугался. Его страж, потеряв всякую
осторожность,  яростно размахивал  оружием,  его  маленькие глазки  налились
кровью, изо рта брызгала слюна.
     Внезапно Блейд совершил  стремительный  прыжок и  сокрушительным ударом
ноги  выбил меч из рук воина. Тот не успел даже пошевелиться, как оказался в
железных тисках,  теперь клинок располагался  в угрожающей близости  от  его
горла.
     - Ты  ответишь за это, - прохрипел он, пытаясь разжать  стальную хватку
странника.
     - Если  бы ты знал, приятель, сколько людей говорили мне подобные вещи,
- вздохнул Блейд. -  К своему несчастью,  они уже не в  силах  повторить эти
нелепые угрозы... Давай, зови сотника, если  не хочешь присоединиться к ним!
Я хочу увидеть хозяина замка! И я его увижу.
     - Ничего  не выйдет, ублюдок,  - голос  стражника звучал  все  тише,  -
никого я  не буду звать. Ты не посмеешь убить воина владетеля  Крэгхеда!  За
это с тебя сдерут кожу.
     - А кто тебя собирается убивать? - удивило! странник. - Разве  я  похож
на душегуба? Ну, подожди-ка немного, мы с тобой сейчас кое-что сделаем.
     Не убирая меча от  горла пленного,  Блейд одной  рукой снял  перевязь с
пояса верзилы и ловко связал ему руки по свою сторону решетки.
     -  Вот так-то  лучше, -  довольно заметил  он, -  теперь,  если  ты  не
возражаешь, я  хотел бы одолжить на время твои штаны и сапоги.  Не могу же я
предстать перед владетелем Крэгхеда  нагишом! Полагаю, он будет оскорблен до
глубины души... Тем более, что в прежние времена меня здесь почитали...
     С этими словами он ловко  стащил с охранника штаны и  сапоги и надел их
на себя.
     - Теперь совсем другое дело, - Блейд приосанился. - Ну, как я выгляжу?
     - Ты будешь  еще лучше выглядеть в котле над огнем, - сплюнул стражник,
- когда твои кишки проварятся день или два!
     - Да,  времена идут,  а в Альбе царит все то же  невежество, -  грустно
произнес Блейд. - Ну, посмотрим теперь, такой ли у тебя громкий голос, как и
куцый ум. Ты никогда не мечтал стать герольдом приятель?
     - Я  не буду кричать.  Потомственный  воин  Крэгхеда не  может  вынести
такого позора, клянусь головой Тунора!
     - А потомственный воин может прожить остаток жизни слегка подструганным
снизу?  -  зловеще  спросил Блейд.  Клинок двинулся к паху пленника, а затем
последовал  приказ. - Ну, кричи, погань! Зови  на помощь! Тунор  свидетель -
мое терпение на исходе...
     Вскоре  на  отчаянные вопли  стражника  сбежался  весь  караул  -  семь
рыжебородых солдат, облаченных в  кожаные доспехи с  бронзовыми  накладками.
Они на ходу вытаскивали  мечи, предвкушая  расправу  над узником,  посмевшим
оторвать их от кувшинов с пивом.
     -  Ни с места! - рявкнул  Блейд. - Не  двигаться ослиный помет, не то я
укорочу вашего приятеля ровно на одну голову!
     Стражники,  рыча,  топтались поодаль.  Один  из  них побежал  назад,  в
караульную,  и вскоре вернулся в сопровождении пожилого воина  со  шрамом на
лице,  в  богатых доспехах,  коричневом  плаще и бронзовом шлеме, в навершии
которого  красовалась  оскаленная  химера.  Тот  мгновенно  оценил ситуацию,
злобно выругался и произнес:
     - Я не хочу, чтобы мой человек  погиб от рук бездомного бродяги. Скажи,
чего ты хочешь за его жизнь?
     - Немного, - Блейд пожал плечами.  - Всего  лишь познакомиться с  вашим
господином. Может статься, мы с ним встречались раньше...
     - Ты  просишь невозможного!  - сотник  нахмурился.  -  Благородный  эрл
отдыхает. Мы не можем побеспокоить его...
     Блейд молча отсек  пленнику  ухо  и, не  обращая внимания  на его  вой,
швырнул клок окровавленной плоти в сторону воинов.
     - Передайте это вашему господину, - крикнул он. - Может быть, тогда  он
прервет свой отдых!
     Шрам на лице сотника побагровел.
     -  Клянусь, бродяга, я сам вспорю  тебе живот и скормлю кишки псам! Ну,
будь по-твоему - мы проводим  тебя в покои господина. Ты все равно умрешь...
какая разница  - за что... за  нападение  на воина Крэгхеда или  за  то, что
нарушил покой  владыки...  -  Он пожал плечами.  - Что  ж, жизнь одна,  и ее
нельзя  потерять  дважды. Пойдем, я  даю тебе  слово,  что ты  встретишься с
господином.
     Сотник  кивнул головой, и молодой  солдат отворил дверь темницы.  Блейд
сунул меч за  пояс и уверенно перешагнул порог,  даже не  бросив  взгляда на
свою истекающую кровью жертву.
     Сотник сделал шаг ему навстречу
     - Меч! - зарычал он, протянув руку.
     Странник холодно посмотрел на него, вынул меч из-за  пояса  и швырнул к
его ногам. Сталь звонко лязгнула о камень.
     Молодой воин  спешно нагнулся и поднял  оружие. Сотник  принял клинок у
солдата  и  вдруг, резко  повернувшись, обрушил  сокрушительный удар на  шею
привязанного к решетке стражника.
     -  Среди  нас не  место  слабым, - он  вытер меч  о  куртку  убитого  и
повернулся к Блейду. - Как имя твое? Я  должен знать, как зовут моего нового
врага.
     -  Блейд,  Талзана,  Ричар, Рисарс, Чард... и еще множество.  Имя мне -
легион!
     - Где дом твой?
     - Мой дом - Таллах... или нет, постой... Иглстаз, а может быть, Меотида
или Киртан. Нет, не Меотида... Скорее Айден... или Катраз, Берглион, Уренир,
Тарн, Брегга... Не помню, ничего не помню...
     - Я  не  слышал таких  имен  и  не  знаю  таких мест. Пойдем, Человек с
Тысячью Имен, ты предстанешь перед судом господина...
     * * *
     Перед  глазами  Ричарда  Блейда  снова  проплывали  странные звероликие
твари. Они  наливались злобной силой,  размножались, совокуплялись  и  снова
сражались... Теперь уже узник не рассматривал  диковинные фрески, а  пытался
вспомнить убранство комнат и расположение помещений. Вот  здесь должен  быть
поворот... Так, поворот на месте...  А тут  круглый зал...  Вот он! На  этой
стене висела клетка Беаты... Блейд  чуть не заулыбался, вспоминать оказалось
очень приятно. Его молодое тело, айденская плоть, было таким же сильным, как
и раньше, он возвращался назад,  в историю четвертьвековой  давности,  но не
пожилым  человеком,  тосковавшим  по  временам  буйной  юности. Нет!  Судьба
сделала  ему  удивительный  подарок.  Он  сможет заново погрузиться  в  этот
сказочный мир, в реальность, так напоминавшую эпоху норманов и скальдов  или
сказания о короле Артуре. И он  все тот же - неутомимый в бою  и на любовном
ложе!  Пророк,  беглец,  властелин,   герой,   победитель...  Мужчина,  юный
возрастом, но зрелый разумом...
     Наконец  они  поднялись  по  лестнице  к  парадным  покоям,   и  сотник
подтолкнул Блейда вперед. Один из его людей, посланный к господину Крэгхеда,
предупредил  владыку  о прискорбном случае  в  темнице,  и эрл, прервав свой
отдых, был готов свершить суд над дерзким узником.
     Блейд встал на пороге довольно просторного зала.  Солнце еще не взошло,
но  светильники  были потушены, и  в  комнате  царила полутьма. Караул молча
сгрудился  за спиной  пленника, держа  наготове  мечи  и не  спуская  с него
настороженных глаз. Сотник вышел вперед и громко произнес:
     - Мы привели его, господин!
     Эрл Крэгхеда молча стоял у окна, наблюдая, как серая мгла  на горизонте
окрашивается  в розовые  тона.  Он  не  повернул головы, чтобы  взглянуть на
пленника. Сотник снова подтолкнул его, и Блейд медленно двинулся к застывшей
в  отдалении фигуре, задрапированной в длинный плащ.  На  ходу  он обдумывал
тактику предстоящей беседы.
     Но вот первый луч  утреннего солнца  упал  на  лицо господина Крэгхеда,
высветил заячью губу, уродливое лицо, подернутое паутиной мелких морщинок, и
Блейд не сумел сдержать возгласа изумления.
     Мошенник и плут! Виртуоз ножа, маэстро лжи! Ловкие пальцы, непоседливая
задница! Жулик  и хитрец! По  представлениям Блейда, он  давно должен был бы
украсить  своей  особой  какую-нибудь из виселиц Альбы... Некогда - наемник,
вор,  оруженосец  и  слуга,  а  ныне  -  эрл  Крэгхеда,   владыка  Скалистой
Твердыни...
     -  Сильво,  мерзавец, - рявкнул Блейд,  - так-то ты  встречаешь  своего
господина!


                             Глава 3. Встреча

     В зале повисла тишина, и Блейд, воспользовавшись заминкой, огляделся по
сторонам.
     Да,  в Крэгхеде явно  не бедствовали!  И со времен  Беаты здесь  многое
изменилось.  Древние  гобелены  уступили  место   роскошным  драпировкам,  с
потолочных  балок  свисали  изукрашенные  золотом  знамена,  стены  пестрели
развешанным  оружием  всех   мыслимых  форм.  Вычурные   гербы  никогда   не
существовавшего благородного  рода красовались  на положенном  месте  -  над
огромным камином, еще не пробудившимся от ночного сна.
     Блейд отметил,  что вся эта показная роскошь  вполне в духе его бывшего
слуги, который слишком долго терпел нужду, а теперь, вероятно, упивался этим
варварским великолепием, как перезрелая девица после долгих лет опостылевшей
девственности наслаждается вакханалией плотских утех. Но откуда же...
     Размышления Блейда прервал сдавленный возглас.
     - Хозяин! Это хозяин! Клянусь задницей Тунора!
     Так,  подумал странник, косоглазый плут  очнулся-таки  от  ступора.  Он
широко ухмыльнулся.
     - Ну да,  я. А ты чего ждал? Портовых девок с бубнами? - Блейд произнес
это нарочито  грубо,  зная, что именно такое  обращение поможет его приятелю
скорее прийти в себя. - Ну, здравствуй, бродяга!
     - Кто из нас  бродяга -  это еще  посмотреть... - Сильво  заулыбался, и
гость,   не   оглядываясь,  ощутил,   как  расслабилась  за  спиной  стража,
сообразившая, что их повелителю ничего не грозит.
     Он шагнул по мозаичному полу навстречу новому владетелю Крэгхеда.
     - Рад тебя видеть, плут ты этакий...
     Уродливая физиономия Сильво сморщилась, словно  тот едва удерживался от
слез.
     -  Ох,  хозяин,  хозяин...  Подумать только!  -  Тут  он словно впервые
заметил  солдат  в   дверях   и,  сумрачно  покосившись  на  их  недоуменные
физиономии,  нетерпеливо махнул рукой.  - Что  вы здесь столпились, болваны?
Вон отсюда! И молчать обо  всем, что  видели!  Узнаю,  кто  болтал,  - шкуру
спущу!
     Воины нерешительно затоптались на месте. Вперед выступил сотник:
     - Этот  пришелец захватил  нашего человека, повелитель. -  Он кивнул  в
сторону Блейда.
     Тот приосанился.
     - Скажи спасибо, собака, что только  одного.  За этакое  гостеприимство
вас всех стоило бы отправить в гости к предкам!
     Воин побагровел.
     - Может, этот человек знаком  тебе, повелитель.  Но если он не прикусит
свой язык, я научу его уважать воинов Крэгхеда! Клянусь Тунором,  чем бы мне
это не грозило! Я не дерусь с бродягами, но,  раз уж он не  простой нищий, я
готов встретиться с ним в честном бою!
     Косые глаза Сильво налились кровью.
     -  Ты  забываешься, Магрейв!  -  рявкнул он. - Этот человек -  принц из
далекого королевства,  и ему не пристало биться с чернью! Благодари  Тунора,
что он не принял твой вызов,  иначе  этот бой был бы последним для  тебя. Он
сразил  Хорсу   Дробителя   Черепов,   бывшего   бастарда  Изрольского.   Он
собственными руками, в этом  самом замке, задушил Геторикса  Краснобородого!
Этот человек - великий  воин, и  не презренному сыну  лагерной шлюхи бросать
ему вызов. Вон отсюда! Или я прикажу отрезать вам языки!
     В  глазах  сотника вспыхнула ярость; видно,  ему  стоило немалых усилий
обуздать ее. Не говоря больше ни слова, он  вышел из зала, и остальные воины
потянулись за ним.
     Блейд отметил  с циничной  усмешкой,  что  его  бывший  слуга,  похоже,
многому научился. И теперь уже, должно быть, жалеет о невольно сорвавшемся с
языка  "хозяине".  В  замке  хозяин  должен   быть  один...  Чтобы  сгладить
неловкость, странник заметил:
     - Забудь о старых титулах, приятель. Какие между нами  теперь господа и
слуги!  Можешь звать меня  просто принц. - Он  заметил,  как  растянулись  в
благодарной улыбке  губы Сильво. Тот сделал еще  несколько шагов, преодолел,
наконец,  разделявшее  их  расстояние  и  стиснул  Блейда  в  объятиях.  Всю
неловкость как рукой сняло.
     - Ну, это надо же! Ну надо же! - только и мог вымолвить бывший слуга. -
А ты  почти и не изменился, господин мой... Даже вроде  помолодел...  Видно,
эти  восемь лет провел неплохо...  -  Сильво коснулся  унизанными  перстнями
пальцами  руки гостя.  Ростом он едва  доходил  Блейду до  плеча, и странник
подумал,  что  со стороны они, должно быть,  представляют потешное  зрелище:
низкорослый  грузный  коротышка  в  роскошных  одеждах  обнимает обнаженного
мускулистого гиганта...
     Должно быть, Сильво на ум пришла  та  же  мысль, ибо, отступив вдруг на
шаг, он критическим взглядом окинул Блейда.
     - Хозяин... то есть, мой принц... - поспешил поправиться он с запинкой,
-  ну,  прямо  глазам своим  не  верю,  Тунором клянусь!  А  новостей-то  уж
поднакопилось  -  с ума сойти... Да  только, пожалуй,  раз восемь лет ждали,
подождем и еще немного. Надо тебе помыться да привести себя в достойный вид.
А там, за трапезой, и поговорим.
     Блейд с  удивлением ощутил,
по сердце его  все сжалось  в  комок.  Он
действительно был рад видеть этого плута,  старинного товарища, от  которого
отделяли его ныне  тысяча  жизней, но  эта радость  была  какой-то странной.
Сплав ностальгии  по  ушедшим молодым годам  и смутных воспоминаний об  этом
мире, о котором в его памяти почти не осталось и следа...
     И все  же, хотя воспоминания  понемногу  возвращались, яркость ощущений
исчезла,  точно  все это  происходило не  с  ним  самим, а  было  вычитано в
каком-то авантюрном романе. Альба навевала на него осеннее уныние, как шорох
опавшей листвы под ногами напоминает  об еще одном списанном  со счета жизни
годе...
     Усилием воли отогнав  сумрачные мысли, странник сосредоточился, пытаясь
вспомнить,  каким  он  был в ту  далекую  пору. Восемь лет назад, как сказал
Сильво? Значит, в этом мире время тянулось медленнее; на Земле прошло больше
четверти века... Ему хотелось, чтобы нынешний его образ не слишком отличался
от того Ричарда Блейда, которого некогда знали тут. Это  было непросто: ведь
Сильво невдомек,  что его прежнего  хозяина отделяло от прошлого куда больше
времени, чем восемь оборотов этого мира вокруг светила... Поразмыслив, Блейд
решил придерживаться той же тактики, которую  выбрал в первый момент едва ли
не интуитивно, - сплава незлобивой грубоватости и превосходства, уверенности
в собственной физической мощи.
     - Как же,  разбойник! Ждали... восемь лет! - усмехнулся он Сильво. - Да
ты,  небось, и думать  забыл  обо  мне.  Обрадовался, плут,  что некому тебя
проучить. Отвык от моей науки...
     - Нет, хозя...  то  есть принц. Как я мог тебя забыть! Если б не ты, не
видать  бы мне  всего этого.  Кто  я был  на самом  деле? Урод, нищий,  вор,
которого судьба  нещадно  лупила по  заднице.  А  теперь  я -  человек!  Мне
кланяются,  называют "господин  Сильво"!  И это  все благодаря тебе, клянусь
Тунором... А Сильво никогда не забывает добра! Пусть ты  и поколачивал меня,
но так  то ж за дело... Я  теперь и помыслить  не могу, что раньше частенько
приходилось  спать в  сточной  канаве и зарабатывать  в поте  лица  на корку
хлеба... - Косоглазый жулик сокрушенно вздохнул.
     -  Ты! В поте лица? - Блейд расхохотался. - Да  ты  в поте  лица срезал
кошельки  у  честных горожан, мошенник!  Еще,  может,  валялся  с  лагерными
девками... ни одной, поди, не пропускал, отродье кайры...
     - Эх, хозяин... тебе бы только  посмеяться  над добрым Сильво,  - новый
хозяин  Крэгхеда  притворно обиделся, но  нарочитая грусть  тут же сменилась
лукавой улыбкой,  заячья  губа  оттопырилась. - Ну,  а  я все равно рад тебя
видеть, клянусь  челюстью  Тунора! И до  чего же  все  эти  годы не  хватало
хорошего разговора за пивом!.. Помнишь, как бывало мы...
     - Ну, хватит! -  странник  оборвал разболтавшегося не  в меру Сильво. -
Успеем  еще  почесать языки.  Ты  что-то говорил  о  горячей  воде,  или мне
показалось?..
     * * *
     Через час с небольшим, добела отмывшийся,  распаренный, одетый в чистые
одежды  -  холщовую рубаху  и кожаные штаны с курткой на  шнуровке, которые,
судя  по  размеру, сняли  с  кого-то  великана,  - Ричард  Блейд  восседал в
сумрачной трапезной Крэгхеда за огромным дубовым столом, на  почетном месте,
по правую руку  от хозяина замка.  Напротив, слева от  Сильво, расположилась
его супруга.
     В этой дородной матроне,  отличавшейся  надменными манерами и тщательно
следившей за своей речью, с большим  трудом можно было узнать кайру Хантару,
бывшую "морскую деву",  спутницу  пиратов.  Даже когда  Сильво  назвал ее по
имени, странник  не сразу поверил  своим глазам. Не  то  чтобы он сожалел  о
прежней разбитной  девахе  с висящими, как пакля, желтыми  волосами, трубным
голосом  и  солеными матросскими  шуточками, но ее  метаморфоза не могла  не
навести   Блейда  на   философские  рассуждения   о  том,   до  чего  быстро
приспосабливаются женщины к любым обстоятельствам.
     Вот Сильво, к примеру, богатство и титул почти  не изменили. Все тот же
жулик и хитрец, только раздался изрядно в поясе, да, может, чуть прибавилось
солидности. Хотя и это, скорее всего, наносное. Что же касается Хантары...
     Усилием воли  странник  прервал  размышления,  уловив  на  себе  чей-то
пристальный  взгляд.  Сильво! Украдкой, но  настойчиво  разглядывает бывшего
хозяина. Да, похоже, не одного только его, Ричарда  Блейда, тревожат мысли о
переменах...
     - Что смотришь? - добродушно усмехнулся он. - Или не веришь до сих пор,
что я - это я?
     Сильво, смущенный, словно его уличили в чем-то неприличном, уставился в
свою тарелку.
     - Верю, конечно. Да только уж больно чудно все это, хо... мой господин.
Ты исчез невесть куда  из замка старого Бота... Ни стражники,  ни слуги тебя
не  видели. А теперь  -  теперь неведомо  откуда  объявился... словно упал с
одной из красных лун!
     - Как сказать... Может, и в самом деле упал с луны.
     Недоверчивым взглядом Сильво окинул гостя,  но,  решив, видно, что  тот
шутит, лукаво ухмыльнулся и наполнил бокалы.
     - Ну,  ладно...  Не хочешь говорить - дело твое. Насильно выпытывать не
станем. А зачем приехал, тоже не скажешь?
     Блейд поднял кубок  с вином, намекая, что пьет за здоровье хозяев. Вино
оказалось приятным, чуть  кисловатым и с хорошим букетом  -  должно быть, из
лучших запасов... Он с наслаждением покатал на языке душистую влагу.
     Вдруг  что-то  насторожило  его.  Он  зафиксировал  тревожный сигнал  и
привычным усилием  просканировал  свое  сознание. В  чем дело? Хозяева? Нет,
здесь все вроде бы в  порядке... конечно, они недоумевают, но не более того.
Владетели Крэгхеда не питают к нему зла - он бы это почувствовал сразу.  Что
еще?  Пища?  Жаркое  из  косули... овощи... хлеб из муки  грубого  помола...
сыр... вино... Вино! Странно. Он что-то не  припоминал о пристрастии местных
жителей к виноделию.
     Насколько  представлялся ему климат Альбы, виноград чувствовал  бы себя
здесь достаточно неуютно.  Но,  в конце концов, в прошлый раз у него не было
возможности  изведать  всех  прелестей  местной  кухни!  Мелькнувшую в  душе
тревогу он готов был списать  на  свою память,  и все  же  попытался  внести
ясность в настороживший его факт.
     - А что, Сильво, урожай винограда в этом году был хорош?
     Бывший вор взглянул на гостя с недоумением.
     - В наших  краях  не давят вино, мой принц, этот напиток нам привез Ярл
из Скайра.  Большая редкость,  скажу я  тебе... Потчуем лишь  самых  дорогих
гостей. - Он самодовольно ухмыльнулся. - Так все же, что привело  тебя в наш
скромный дом?..
     - Будем считать, что я приехал в гости... Если ты, конечно, не  против?
- Сильво с  Хантарой в такт затрясли головами. - И, конечно, узнать новости.
Мне ведь неведомо, что случилось с тех пор. Ни с вами, ни с... с Талин.
     Судя  по  понимающему  взгляду,  каким  обменялись  супруги,  последнюю
запинку Блейда они отнесли за счет смущения. Как же - бросил возлюбленную, а
теперь жаждет узнать, что  с  ней, не вышла ли замуж,  осталась ли  верна...
Хозяевам было невдомек, что Блейд попросту с трудом припомнил имя девушки.
     -  Хм-м...  Не  знаешь,  с  чего и начать...  - Сильво не сводил глаз с
наполненного  бокала  Блейда,   словно  надеялся,  подобно  гадалке,  узреть
сокровенные  тайны  в  глубинах  рубиновой  жидкости.  Затем,  собравшись  с
мыслями, поднял голову, и уродливое его лицо озарилось улыбкой. - Для начала
- о Кунобаре Сером. Если помнишь,  когда ты исчез, он стоял  войском у самых
ворот  Вот Нордена. Многие еще  поговаривали,  что  ты  переметнулся на  его
сторону... Надо же было как-то объяснить твое бегство.
     Странник усмехнулся.  Самая мысль  об этом казалась  нелепой - особенно
если учесть, что Талин  призвала Кунобара,  чтобы  тот сразился с Блейдом за
руку своенравной принцессы.
     - И что? Кунобар стал ее мужем? - поинтересовался он отстранение.
     Сильво покачал головой.
     - Она отказала ему. Заявила, что  вообще не собирается  замуж. Тот было
взвился,  но  потом они это  дело  как-то  уладили  с самим старым  Вотом, и
Кунобар убрался восвояси.
     -  Так... А дальше? - спросил  Блейд, не переставая жевать. Хорошая еда
привлекала его сейчас не меньше рассказов Сильво.
     -  Дальше?  Вот Северный  через два месяца  помер.  Вроде бы простыл на
охоте, слег, да так и не поднялся. Госпожа Талин заняла трон.
     -  Так, стало быть,  это  она отдала  тебе  Крэгхед  в вотчину? - Блейд
отхватил кинжалом кусок твердого сыра.
     Сильво  довольно  кивнул.  По  всей  видимости,  у  этого  пройдохи  не
возникало  ни  малейших  сомнений в том,  что  он  заслужил эту  неслыханную
милость.
     Впрочем,  и у Талин, должно  быть, имелись  свои причины так  возвысить
вчерашнего  слугу  и наемника.  После смерти отца, державшего железной рукой
страну, в уделах неминуемо возникли бы свары и борьба за власть. Мало кто из
благородных удержался бы от соблазна  поиграть мускулами и попытаться урвать
кусок  пирога.  Юная  правительница  нуждалась  в людях,  на  которых  могла
опереться  и которым доверяла бы  безоговорочно. Новый  владетель  Скалистой
Твердыни как  нельзя  лучше  подходил  на эту  роль;  типы, подобные Сильво,
одинаково хорошо помнят добро и зло.
     - И что же, она правит до сих пор? - Блейд шумно прихлебнул из стакана.
Хантара икнула от распиравшего ее возмущения.
     - Правит, и еще как! Сперва, конечно, без неурядиц не обошлось... - Это
замечание подтверждало догадки Блейда. - Бейр Вил поднялся. Кирк Вил едва не
встал на его сторону... Но мы быстро навели там порядок!
     Глядя   на   мечтательную  физиономию   Сильво,  явно  с  удовольствием
вспоминавшем былое, Блейд про  себя отметил это "мы". Ну что ж, пусть нобиль
Крэгхеда будет верной опорой Талин... Странник мог это лишь приветствовать.
     - А чем же недовольны были владетели этих уделов? - поинтересовался он.
- Что заставило их поднять оружие на свою королеву?
     - Талин хотела,  чтобы они поклонялись Фригге. По всей стране память  о
Туноре,  Друззе и тайном учении огнепоклонников искоренялась огнем и  мечом.
Не  всем понравились такие перемены...  - Сильво сокрушенно вздохнул; видно,
он не одобрял религиозных пристрастий своенравной королевы.
     - Но, должно быть, супруг  помог ей справиться со всеми неприятностями?
-  Это был пробный камень, и  косоглазый плут отреагировал именно так, как и
ожидал Блейд, несмотря на явную примитивность приема.
     - Супруг? Какой  еще  супруг? Ты  хочешь сказать... Нет, она так  и  не
вышла замуж, говорю я тебе.
     - ...хоть недостатка в претендентах и не было, - не выдержала молчавшая
до сих пор  Хантара. В тоне  ее Блейд неожиданно для себя  уловил  сварливые
нотки. - Да только она им всем отказала. Верная женщина, что и говорить! Вот
только не все такой верности заслуживают...
     Муж, как видно, хорошенько пнул ее под столом, ибо  бывшая кайра  вдруг
смолкла,  как-то  странно  закашлявшись. Но  Блейду не впервой  было слышать
подобное, и эти женские нападки не могли ни обидеть, ни даже позабавить его.
     Как нельзя медоточивее он улыбнулся Хантаре.
     - Ну, есть  мужчины,  которых женщина может ждать  бесконечно... - И  с
удовлетворением отметил, что лишь необходимость сохранять приличия заставила
хозяйку замка  проглотить  ответ,  рвавшийся  у нее с  языка.  Вместо  этого
Хантара обернулась к мужу.
     - Хватит  вокруг да  около  ходить. Ты самое главное-то ему  скажи. - И
когда Сильво замялся, не  зная,  видно, с чего начать,  вновь  посмотрела на
Блейда. - У Талин от тебя ребенок, господин.
     Этой фразы гость ждал давно. И все же  слышать об этом вот  так, из уст
очевидца, - в этом  было что-то головокружительное. Хотя Блейд и не смог  бы
сказать точно, что вызывает у него более сильные эмоции:  будущая встреча со
своим наследником или подтверждение гипотезы Хейджа...
     - И кто же?
     - Сын.  -  Сильво  смотрел  на него как-то странно,  почти виновато.  -
Отличный паренек! Диком назвали... - Он вновь смолк.
     Дик... Ну что ж, если бы до сих  пор у Блейда оставались сомнения,  это
стало бы  последним  доказательством. Дик!  Не  альбийское  имя. Однажды  он
говорил Талин, что так его называли в детстве...
     - Никто ничего не знал. Все было сделано тайно... - Голос Сильво звучал
на удивление  отрывисто, словно он говорил  нехотя или едва  удерживаясь  от
слез. -  Хантара  принимала роды. И мы  потом привезли его сюда,  в Крэгхед.
Воспитали... как родного... - Голос его прервался.
     Рассказ продолжила Хантара.  Голос кайры  при  воспоминании  о мальчике
заметно смягчился. Теперь она смотрела на Блейда сочувственно, едва ли  не с
приязнью, и  тот понял, что бездетным  супругам  маленький Дик, должно быть,
заменил сына.
     -  Все считали, что это наш ребенок,  -  говорила хозяйка  Крэгхеда.  -
Слуги, соседи... все. Только Абдиас знал правду. И потом еще Ярл.
     Имя Ярла, капитана  пиратов, которому  Блейд  передал  власть  над этим
разношерстным воинством после своей победы над  Краснобородым, вторично было
упомянуто во время трапезы.  Этого человека  он помнил  на удивление хорошо:
умен,  честолюбив, настоящий воин, вполне достойный  человек - и в  прошлом,
по-видимому,  благородного  звания.  Дружба их с  Блейдом  была  глубокой  и
крепкой, как это  бывает между сильными мужчинами, хотя едва и не началась с
поединка.
     Но  вот  имя Абдиаса  казалось  незнакомым,  хоть  и вызывало  какие-то
смутные  воспоминания. И  Блейд  вопросительно взглянул  на  Сильво,  ожидая
разъяснений.
     -  Это бывший советник старого  Вота, - пояснил тот.  - Большой мудрец,
хоть и  совсем дряхлый...  Много добра сделал  королевству.  Если  бы не он,
Талин нипочем бы не  справиться с мятежными уделами... - На миг Сильво вновь
ушел  в  приятные  воспоминания.  Должно  быть,  эти  боевые  деньки  немало
запомнились ему,  и теперь, рядом  с властной супругой,  он изрядно  страдал
втайне,  вспоминая  ушедшую  вольницу.  Потом владетель  Крэгхеда очнулся от
забытья. - Так вот,  Абдиас... Когда в королевстве все поутихло, мальчик как
раз подрос.
     - Четвертый годок ему пошел... - Хантара украдкой утерла слезу.
     - Да... -  Сильво словно  и  не  обратил  внимания на  жену,  но Блейду
показалось, что  бывший  его слуга  и сам шмыгнул носом. -  И госпожа  Талин
повелела научить мальчика  всему, чему положено. Для воинской науки мы нашли
ему наставника, но вот для всего остального...
     Блейд понимающе кивнул.  В нем росло  восхищение мудрой  и  расчетливой
правительницей, какой стала, судя по  всему, его  взбалмошная принцесса. Она
прекрасно понимала,  что  будущий властелин должен не только махать мечом да
гарцевать на лошади.
     - А к чему все эти тайны? - поинтересовался он у Сильво. - Почему бы ей
не воспитывать сына в Вот Нордене? Или была опасность...
     Хантара всхлипнула, а Сильво мрачно кивнул.
     - Была, и еще какая...  Все эти друсы, будь они  прокляты!  Уж попадись
они мне в руки... Клянусь головой Тунора, я бы им...
     - Прекрати, - одернул его Блейд. Возможно, это и прозвучало резче,  чем
хотелось  бы,  но тревога ледяной  рукой  сжала ему сердце,  и он  отнюдь не
расположен был выслушивать проклятия Сильво. - Говори толком, что случилось!
     Сильво словно  и не слышал его, продолжая  ругаться вполголоса, и слово
взяла Хантара.
     - Уж  не знаю, с чего она так их боялась.  Матерью  Фриггой клянусь, не
знаю!  -  От  волнения   из  голоса   бывшей  кайры  исчезла  вся  напускная
утонченность и вновь зазвучали простонародные нотки. - Да только боялась  не
зря! Так оно все и вышло... - Тут супруга Сильво разрыдалась в голос.
     - Ну, будет тебе...  Будет...  - забормотал  убитый горем эрл Крэгхеда.
Блейду никогда  не доводилось  видеть  его  таким растерянным.  - Найдем  мы
мальчишку,  вот увидишь... - И,  обернувшись  к  не  на шутку встревоженному
гостю, он  с  мрачным видом продолжил рассказ.  - Год назад,  когда мальчику
шесть  лет  сровнялось, пришло письмо от Талин.  Мол, Сатала, новая Друзилла
друсов, что-то  заподозрила. Да  мы и сами  обнаружили  двоих соглядатаев  в
замке...  И тогда Талин снеслась с Ярлом, чтоб тот спрятал Дика у себя, пока
все  не утрясется.  Заодно  выучил бы и морскому делу... Ярл прислал за  ним
корабль. А  вчера...  - Сильво  стиснул зубы  и умолк,  словно  не  в  силах
продолжать. Пытаясь не выдать снедающего душу страха,  Блейд ждал,  пока тот
договорит. - Вчера...
     -  Ночью  пришел  корабль,  -  прошептала сквозь  слезы  Хантара. -  От
Фьодара, с  письмом...  Что Дик...  наш Дик...  -  И разрыдалась безудержно,
ломая руки.
     Сильво  кинулся утешать ее, на время  позабыв  о Блейде.  Тот же  хмуро
уставился  в тарелку,  где  заплывали белесым жиром остатки жаркого, пытаясь
одновременно  решить десяток загадок  и  чувствуя,  что мозг его  неспособен
сосредоточиться ни на одной из них. Через несколько секунд он поймал себя на
том,  что тупо созерцает расплывшееся  на  скатерти  винное пятно... тряхнул
головой и мысленно велел себе собраться.
     - Мальчик похищен? - бросил он.
     Сильво недоуменно вскинул голову. Сухой холодный тон Блейда, как видно,
поразил его.
     -  Да, -  отозвался  он  коротко.  - Фьодару каким-то  образом  удалось
выкрасть его у Ярла.  Обо всем  остальном должны  сообщить друсы. Значит, то
было сделано по их указке.
     Разумеется! Кому еще интересен наследник Талин...
     - А ты не думаешь, что Ярл мог...
     Сильво  яростно  замотал  головой.  Ну что  ж... Блейд и сам не слишком
верил в  реальность этого предположения, но за восемь лет люди меняются... И
всегда  лучше  быть  готовым  к  худшему.  Он  угрюмо  взглянул  на  Сильво,
продолжавшего суетиться вокруг безутешной супруги.
     -  Ты лучше отведи ее в опочивальню и уложи в постель, - велел он сухо.
- Потом возвращайся. Нам нужно кое-что обсудить
     Сильво покорно кивнул, и вскоре странник остался один.
     Но если он и рассчитывал  поразмыслить до возвращения Сильво, то вскоре
был вынужден  признать, что сейчас задача эта  оказалась  ему не  под  силу.
Мысли   по-прежнему  разбегались,  цепляясь  за  ничтожные  мелочи,  избегая
главного, словно  он что-то  скрывал  сам  от себя, чего-то упорно не  желал
заметить или признать.
     Блейд устало потер виски.  Головная боль, мучавшая его  с самого утра -
должно  быть,  последствия  вчерашнего удара  по голове,  - сделалась  почти
невыносимой. Словно стальной обруч стискивал черепную коробку с такой силой,
что кости грозили лопнуть, острыми осколками вонзившись в мозг.
     Пару часов  сна принесли  бы облегчение... Но  Блейд  знал,  что  спать
сейчас нельзя. Прежде  всего потому что он не все еще узнал у Сильво. А если
он хочет спасти сына, ему надлежит немедленно отправиться в путь.
     Но  было и  еще кое-что: странное, едва заметное покалывание в  области
затылка.  И интуиция  подсказывала ему,  что сон сейчас несет опасность -  и
более грозную, чем просто промедление.
     Странное ощущение... Странник попытался  прислушаться  к нему,  но  оно
казалось неуловимым. В конце концов Блейд решил, что ему все просто чудится.
Усталость вкупе с головной болью могла привести и не  к таким галлюцинациям!
А тут еще тревога за сына...
     Но  мысли  о мальчике никак не  давались  ему. Он попытался представить
себе  Дика.  Каким  тот  стал за семь лет? Похож ли на него?..  Но все,  что
предлагало  воображение, сливалось  в какие-то расплывчатые пятна,  сумбур и
сумятицу, калейдоскоп образов, ни в одном из которых не было ничего, что ему
хотелось увидеть...
     * * *
     ...Видимо, Блейд задремал. Когда у входа в трапезную послышался шум, он
вскинул  голову  слишком резко,  непонимающе  -  и  боль ударила  по  вискам
мгновенно, черной  пеленой  застив  взор.  Должно  быть, лицо  гостя изрядно
перекосило, потому что верный Сильво тут же кинулся к нему.
     - Что с тобой, господин? Тебе плохо?
     -  Ничего...  -  Блейд  поморщился,  с  трудом  заставив себя разлепить
налитые свинцом веки.
     И наткнулся на внимательный взгляд серых глаз.
     Это было  настолько  неожиданно, что  он  едва не отпрянул, но  туг  же
заставил взять себя в руки.
     - Тунор всемогущий, я не сразу заметил тебя...
     Обладатель  серых  глаз  понимающе кивнул и  повернулся к  Сильво.  Тот
поймал этот взгляд и засуетился.
     - Ричард Блейд, принц Лондонский, - по всей форме начал он представлять
гостя,  но  Блейд опередил его, не  дал  договорить  и, поднявшись  с места,
учтиво кивнул, едва не потеряв при этом равновесие.
     - Абдиас, советник госпожи Талин, владычицы Севера, полагаю?
     Старик ответил сдержанным поклоном.
     - Совершенно справедливо, мой молодой господин. Должен сказать, мне  по
душе твоя проницательность. Если  только наш  любезный хозяин не предупредил
тебя заранее...
     Сильво энергично затряс головой.
     -  И  не  думал,  клянусь  головой Тунора!  -  Довольный, он  улыбнулся
Абдиасу. - Говорил же я тебе... Ум у него остер, как отточенный меч!
     В  настоящий момент Блейд скорее сказал бы,  что  отточенный меч рассек
его  мозги  пополам  и   продолжает   кромсать  на  тысячу  кусочков...  Но,
превозмогая боль, он выдавил улыбку.
     - А ты все такой  же  льстец,  старый пройдоха... Но не  будем  тратить
времени. Рассказывай лучше все остальное.
     Косые глаза Сильво взглянули на гостя с явной тревогой.
     - Я вижу,  тебе  нездоровится,  хозяин...  -  От беспокойства  он вновь
вернулся к привычному обращению. - Может, нам лучше отложить разговор?
     Блейд  упрямо  покачал  головой. Каждое движение  отдавалось  в  висках
волной боли, словно черная густая жижа перекатывалась в черепной коробке...
     -  Просто  голова болит,  - пробормотал он.  -  Не  обращай внимания...
Пройдет.
     Он хотел еще пошутить, что один из стражников Сильво перестарался и что
он  собственноручно  проучит   наглеца...  Но  новая  волна  боли  поднялась
внезапно, хлестнув со страшной силой по черепу, накрыла черным пологом... и,
промычав что-то невнятное, Ричард Блейд без чувств рухнул на пол.


                           Глава 4. Клыки Тунора

     Черные лилии  распускались, увядали и рассыпались в черный прах, тотчас
уносимый  ветром.  Черные  листья  облетали  с  деревьев,  кружились черными
смерчами и уносились прочь. Вдалеке мелькали  черные тени неведомых существ,
злобных,  бесплотных,  с  тлеющим алым пламенем в пустых  глазницах.  Сквозь
свист и завывания ветра до него доносились их голоса, но в жарком, сбивчивом
шепоте он не мог различить ни слова...
     Все  кончилось  внезапно,  в наступившей тишине  облегчение, испытанное
Блейдом, было столь велико, что он едва удержался от крика.
     Беспощадная боль, терзавшая его мозг, отступила и исчезла, словно вода,
впитавшаяся в песок, и нахлынувшая ясность показалась блаженством.
     Ричард Блейд открыл глаза.
     Прекрасная  женщина со струящимися  ручьями  длинных  распущенных волос
стояла перед  ним,  опершись на  посох, напоминающий весло. Ее стройное тело
облегал короткий хитон, блестевший так, словно его  соткали из рыбьей чешуи,
а  чело  венчала корона,  своей  причудливой  формой  напомнившая  страннику
раковины тропических морей. У ног этой холодной красавицы копошились водяные
гады,  щетинясь острым  месивом  плавников  и  хвостов  и  сверкая  упругими
скользкими телами.
     Чуть поодаль могучий  мужчина в одеянии  из грозовых туч простирал руки
ввысь,  и  вокруг него  метались  юркие существа,  через полупрозрачные тела
которых можно было разглядеть силуэт могучего дерева  вдалеке. Перед ними на
плоском  жертвенном  камне лежал  некий предмет с расплывчатыми очертаниями,
окутанный цветным туманом.
     Картина была  настолько  яркой,  что  Блейд не сразу понял,  что лежит,
уставившись на  роскошный  гобелен,  что  висел  на стене, позади его  ложа.
Оправившись от  наваждения,  навеянного  рукой искусной  мастерицы, странник
перевернулся на спину.
     Над  ним склонился  встревоженный Сильво.  Лоб его  прорезали  глубокие
морщины,  а  уголки губ оттянулись книзу, что придавало уродливой физиономии
эрла Крэгхеда вид грустного клоуна. Блейд, попытался улыбнуться.
     - Все в порядке, старина... А кто это там, на ковре? - Облик прекрасной
незнакомки,  ее  роскошная  фигура  и  прекрасное  неземное  лицо  распалили
воображение. Она  напоминала  Блейду  одновременно всех  женщин, которых  он
любил, и в то же время ни одну из них.
     И показалось ему на мгновение, что не знал он сотен, а знал лишь одну -
ту,  что  стояла  на   морском  песке,  поправ  стопами  своими  тритонов  и
левиафанов. Хотелось  ему  стать  ее  братом  -  и подставлять  плечо в  час
кручины.  Стать  сыном  -  и ловить крохотным ртом  сосок, дарующий  сладкое
молоко. Стать мужем - и принимать из ласковых рук хлеб и вино, придя домой с
холода.  Стать возлюбленным - и упиваться таинством ее  волнительного  лона.
Стать отцом - и укрывать ее теплотой  ласки. Мечталось  стать сокольничьим у
ее стремени, псом у ее ног, поясом на ее чреслах...
     Сильво непонимающе оглянулся.
     - Это изображение Белопенной Фригги и Облачного Тунора, мой господин, -
пришел  на помощь ему человек в лазоревом,  стоявший  у изголовья, в которой
Блейд признал Абдиаса. - В тот самый момент, когда, как гласит предание, они
низринули Хейра Пламенноокого.
     Блейд пристально посмотрел на старика. Весь  облик советника, казалось,
излучал некую ауру значительности. Когда встречаешься с людьми,  наделенными
подобной харизмой, принимаешь их превосходство сразу и навсегда.
     Он  отметил, что  советник Северного Дома очень  стар,  но  еще  вполне
крепок. Его вытянутое лицо, изрезанное морщинами, нос с горбинкой и особенно
пронзительные серые глаза явственно говорили о жизни, проведенной не столько
в придворных интригах, сколько в размышлениях и скитаниях.
     Странника  поразили   его  сухие   тонкие   руки,   испещренные  бурыми
пигментными пятнами, и веки,  кожа на которых была источена порами,  подобно
ходам червя-древоточца  на  старинной  мебели.  И  если вид рук  можно  было
объяснить  годами, проведенными  у  печи  и  реторт  в поисках какого-нибудь
местного  философского камня,  то с подобной  болезнью  век Блейду  пришлось
столкнуться впервые. Его интерес не ускользнул от старика, и тот усмехнулся.
     - В  молодые годы  я пытался найти утешение в разных религиях. То,  что
тебя поразило, - память о запрещенном культе Огня. Его адепты втирают фосфор
в  веки, чтобы вести магические ритуалы  в огненном круге, полагая, что этим
они  приобщаются к духу поверженного бога - Хейра Кующего Молнии. К старости
это становится заметным...
     Сильво удивленно посмотрел на Абдиаса:
     -  Я  и не  догадывался, досточтимый, что ты  когда-то  был  презренным
огнепоклонником.
     Абдиас вынул  из складок своего одеяния небольшой изящный флакончик  из
темного  стекла, открыл его,  высыпал  щепотку розового  порошка  на  ноготь
указательного пальца и поднес к носу.
     -  Это было  очень  давно,  господин  мой  Сильво.  Последняя  цитадель
огнепоклонников  в  Западном  Доме  рухнула почти  тридцать  лет назад,  под
натиском воинственных соседей,  поклонявшихся  Тунору.  С тех  пор  о культе
почитателей огня  ничего  не  слышно.  От  их религии остались  лишь  жалкие
осколки.  Так,  некоторые  варварские  королевства  до  сих  пор  практикуют
поединки  в кольце из пламени, зачастую и не  подозревая, откуда взялась эта
традиция.
     Блейд  и  Сильво   переглянулись;  им  обоим   вспомнился   бой  принца
Лондонского с Хорсой, военачальником Ликанто, который  происходил в огненном
кольце.  Тогда  Блейд  и  обрел  Айскалп, Сокрушитель  Черепов,  -  огромный
бронзовый топор, который не раз помог ему сохранить жизнь.
     От проницательного взгляда старика не укрылась и эта безмолвная беседа.
     -  Да, о том поединке до сих пор скальды слагают саги. Хорса  был среди
тех,  кто выкорчевал последний оплот древней веры. Увы, убийство не принесло
ему   счастья!  Хаген  Гордый,  его   отец,  исчез,  не  успев   насладиться
владычеством  в  Западном   Доме,  а  местные  нобили  восстали  и  перебили
узурпаторов.  Хорее удалось бежать. Позже он примкнул к Ликанто и стал одним
из  его  военачальников. От былых времен ему достался  лишь бронзовый топор,
любимое  его оружие, да  привычка к поединкам  в огненном кольце, которые он
видел с детства, гостя у Седрика Смелого.
     Старик отсыпал еще щепотку странного снадобья.
     - В  любом  случае, Хорса был обречен. Не срази ты его в тот день, рано
или  поздно  до него  добрался бы другой, обуянный  жаждой мести и  желанием
отметить за попранную честь Западного Дома.
     - И кто же этот другой? - спросил Блейд
     - Орландо,  сын Седрика Смелого, предательски убитого Хорсой. Звереныш,
в сумрак ушедший Последний Пурпурноликий - так называли огнепоклонники своих
верховных жрецов. Единственный живой носитель древнего поверья о воскрешении
Хейра Пламенноокого.
     - А где теперь этот Орландо? - подал голос Сильво
     Старик задумчиво посмотрел в узкое окно на свинцовое море.
     - Это не  ведомо  никому! Со дня  падения Западного Дома  минуло больше
трех десятилетий. В ту пору Орландо был отроком, только что  прошедшим обряд
посвящения Теперь он зрелый муж... если, конечно, еще ступает по этой земле.
     - Что нам до этого  Орландо,  - проворчал Блейд,  утомленный  принявшей
столь странный оборот беседой. -  И  он,  и  Хорса - все это дела  минувшие.
Разве нет у нас проблем поважней?
     Абдиас провел по лбу бурыми пальцами.
     -  Может  статься,  что  и  нет.  Покуда жив Орландо, всей Альбе грозит
опасность.
     -  Но почему, молнии Тунора! - Блейд рывком отбросил меховое покрывало.
- Что за вред может принести опальный жрец?
     -  Он  не только жрец,  но  и  благородный нобиль!  - возразил советник
Северного Дома. - И если ему удастся  исполнить предназначение своего рода и
воскресить  поверженного  бога, Альба погибнет. Хейр, бог  огня, встанет  на
путь  мести.  Реки  лавы потекут по земле,  моря  выйдут из  берегов,  земля
вздыбится, как норовистая лошадь, воздух и вода вспыхнут, подобно  соломе...
- Голос Абдиаса сделался тягуче-заунывным, как у сказителя; должно быть,  он
повторял какое-то древнее пророчество. - Королевства будут повержены в прах.
Те же, кто поклонялся Друззе, Тунору и особенно Фригге, проклянут час своего
рождения.
     Блейд пожал плечами. Ни к чему было продолжать этот бессмысленный спор.
Абдиас вызывал у него уважение, но он  не понимал, как этот образованный (по
местным меркам) и мудрый  старец может искренне верить  в подобную чушь. Сев
на своем ложе, он обратился к владетелю Крэгхеда:
     - Кстати, Сильво... А куда подевался Айскалп?
     Тот встрепенулся.
     -  Я сохранил его  в память о тебе,  хозяин. Мы  прячем  топор в тайном
убежище, с  тех пор как его пару раз пытались украсть.  Я хотел  вручить его
твоему  сыну  в  канун  совершеннолетия,  но  раз уж  ты здесь...  Прикажешь
принести? Хотя ты, наверное, еще слаб для того, чтобы держать оружие...
     Слаб...  Блейд  нахмурился. Одно  лишь  воспоминание  о  недавней  боли
вызывало тошноту. Однако простой удар по голове, каким бы сильным он ни был,
едва ли мог вызвать подобные последствия. Неужели случилось  что-то неладное
во время  переноса в Альбу? С разумом или с телом его... Десятки вопросов  и
сомнений теснились в мозгу, но ни одно предположение не успело  даже  толком
оформиться, как послышался голос Абдиаса:
     - Удар стражника не был причиной твоих болей, повелитель.
     Блейд вскинул голову. Этот старый дьявол, что, читает его мысли?!
     В ответ на невысказанный вопрос старик покачал головой.
     -  Искусство проникновения  в мысли  других людей мне не  ведомо;  этим
даром обладают лишь друсы. А потому, полагаю, именно их стоит винить в твоих
злоключениях.
     - Друсы? - В голосе Блейда звучало неподдельное изумление. Он обернулся
к Сильво, словно ища  у того поддержки, однако физиономия владельца Крэгхеда
ровным счетом ничего не выражала. - Но откуда же они узнали...
     Еще и суток не  прошло  с его появления в Альбе. И все же  кто-то успел
донести... Но кто?!
     Абдиас  вновь  покачал  головой;  похоже,  это  был   излюбленный  жест
советника. Он  отошел  от  окна  и  принялся  мерить  зал  шагами,  подметая
мозаичный  пол  своим  длинным лазоревым  одеянием  со  стоячим  воротником,
расшитым золотыми рунами.
     - Тому  есть несколько объяснений. Они могли случайно проведать о твоем
появлении. Могли держать под  мысленным контролем все подозрительные места -
в уверенности, что рано или поздно ты вернешься. С их способностью влиял, на
разум людей  в  этом нет  ничего удивительного.  Я  слыхал  и о  куда  более
невероятных вещах. Однажды, когда Вот Северный еще царствовал...
     Старческий голос мерно журчал над ухом, но Блейд перестал вслушиваться,
погрузившись в свои раздумья.
     Как  видно, друсы были  невероятно злопамятны. И до сих пор не забыли о
той невольной роли, которую он сыграл в гибели верховной жрицы Канаки... Как
не отказались и от безумных планов  объединить всю  Альбу под знаменем своей
веры...
     Но  почему  именно он? Зачем им  так  настойчиво  разыскивать  его  - и
тратить столько сил,  чтобы подчинить его волю?  Все это было лишено смысла,
если только...
     Пришедшее  ему  на  ум  объяснение   было  невероятно,  нелепо,  однако
попробовать стоило.
     - Скажи-ка мне, старина, -  обернулся он  к  Сильво, - помнишь  ли ты о
медальоне  друсов? Который ты подобрал на палубе, когда  Талин  столкнула за
борт Друзиллу Канаки? Я оставил его тебе. Что с ним стало потом?
     Лицо  Сильво  мгновенно  приняло  пепельный  оттенок, на лбу  выступили
крупные капли пота, глаза совсем разбежались в стороны.
     - Н-не знаю, мой господин... Клянусь Тунором! - Рот его скривился, и на
миг Блейду даже стало жаль его, но сейчас он не мог позволить себе  подобной
роскоши. - Я хорошо запомнил твои слова... ты пригрозил, что разобьешь его о
мою  башку, если  он еще  раз попадется  тебе на  глаза! Времени-то  сколько
прошло... Должно быть, задевался куда-то...
     Интересно, какую выгоду мошенник хотел извлечь из талисмана?  Собирался
о  чем-то сторговаться с друсами, или же дела  обстояли еще более запутанным
образом? Сейчас у Блейда не было времени думать об этом.
     Гибкий  и  сильный,  как огромная  кошка, одним  прыжком  соскочил он с
постели и встал, нависая над Сильво во весь свой гигантский рост.
     -  Где талисман, пройдоха? Отвечай! - Ухватив бывшего слугу за отвороты
бархатной  рубахи,  странник  приподнял его  над полом и с силой  встряхнул.
Абдиас наблюдал за этой сценой  с видимым интересом. - Отвечай, пока душу из
тебя не вытряс!
     Заячья губа Сильво дрогнула, но страх и жадность недолго боролись в его
душе. Он слишком хорошо знал, на что способен в гневе его хозяин.
     - Вспомнил, вспомнил, мой принц! - Ложь его была настолько нелепой, что
Блейд едва сдержал усмешку. - Сейчас принесу... Только отпусти меня.
     Странник разжал пальцы, и едва Сильво  грузно  опустился на пол, как со
всех ног кинулся к дверям. Блейд обернулся к Абдиасу.
     -  Боюсь, этот неприятный эпизод помешал нам закончить разговор...  Так
значит, ты уверен, что мои головные боли - дело рук друсов?
     -  Да, если не самой их  богини. Но у меня  слишком  мало фактов, чтобы
утверждать это наверняка.
     -  Хм-м... - Блейд ненадолго  задумался. -  Но  каким же  образом  тебе
удалось избавить меня от наваждения? Ведь,  полагаю, именно тебя мне следует
благодарить за это.
     Абдиас кивнул,  подошел  к столу и  налил себе  чистой  воды в чеканный
кубок.
     -  Ты прав, мой  господин.  Хота, по  правде сказать,  мои заслуги  тут
невелики  и ограничиваются  лишь  тем, что мне  посчастливилось  оказаться в
нужном месте и в нужное время... что я  склонен расценивать больше как удачу
для себя... А защитила тебя от магии ярусов вот эта мелочь.
     Проследив за направлением его взгляда, Блейд обнаружил у себя на бедрах
кожаный  пояс со странной  литой  пряжкой  из неведомого  металла. От пряжки
исходило  тепло,  ощутимое  даже  через рубаху. Удивительно, как он сразу не
обратил на это внимания.
     - Боюсь, я не совсем понимаю...
     Усталым жестом Абдиас опустился на низенькую скамеечку у кровати.
     - Прошу простить меня. Годы уже  не те... - Тонкая щель рта растянулась
в  смущенной улыбке.  -  А  пояс...  Мне  посчастливилось  обнаружить  его в
заброшенном  святилище, очень давно... Я, видишь ли, немало  побродил в свое
время по свету... - Это подтверждало догадки Блейда, - Пояс сей - древнейшая
реликвия, от тех времен, когда друсы только открыли в себе могущество влиять
на  умы людские. Остальным богам нужно было защитить  своих  приверженцев от
чуждой  воли, ибо соперничество между ними было в самом разгаре. Вот  они  и
научили смертных создавать самые  разные обереги. У этого, насколько я знаю,
в  пряжку  при  литье была  подмешана зола  от ветви священного  дуба...  Не
удивительно, что он обладает такой силой!
     Блейду это отнюдь не казалось само собой  разумеющимся. Более того, все
эти  разговоры  о  богах  и  священных  деревьях он счел  старческим бредом.
Обычные  варварские легенды,  каких можно наслушаться в любом из  миров,  за
редким исключением... Но талисман и вправду действовал, этого он отрицать не
мог. Как не мог и найти удовлетворительного объяснения данному факту.
     - Почему  же священный дуб обладает такой силой?  - Странник припомнил,
что  видел  это древо  в  первое  посещение Альбы,  когда присутствовал  при
кровавом  жертвоприношении  друсов.  Однако  дуб  показался  ему  совершенно
обычным, пусть и очень древним. - Что в нем особенного, досточтимый?
     Старик советник в недоумении воззрился на чужака.
     - Должно быть, ты и впрямь прибыл издалека, принц Лондонский, - заметил
он, - если не знаешь  таких простых вещей. Ведь дуб этот - сама богиня земли
Друзза, околдованная и плененная в обличье дерева!
     - Богиня? - В голосе Блейда прозвучало неприкрытое недоверие,  если  не
насмешка,  но  старик   не  успел  оскорбиться  или  возразить.  В  коридоре
послышались  торопливые  шаги,   отголоски  горячего  спора,  и  в  комнату,
запыхавшись, влетел Сильво, торопясь прикрыть за собою дверь.
     - Матерью Фриггой клянусь, ты об этом пожалеешь! - раздался из-за двери
разъяренный голос  Хантары, и  владетель  Крэгхеда криво ухмыльнулся, словно
извиняясь перед гостями.
     - Ба-абы, - протянул  он досадливо  и,  подойдя  к Блейду,  сунул ему в
ладонь  что-то твердое и округлое,  поспешив отдернуть  руку, как будто ноша
его жгла пальцы. Он выглядел испуганным и беспрестанно оглядывался на дверь,
втянув голову в плечи.
     Но  сейчас  Блейду  было не до  того, чтобы  философствовать  по поводу
мужей-подкаблучников  и  общего  женского  влияния  на  некогда  разумных  и
самостоятельных мужчин.  Его ждала дальняя  дорога, и  про себя он  подумал,
что, возможно, отъезд его будет воспринят в Крэгхеде с облегчением.
     Взявшись  за кожаный шнурок, странник  задумчиво покачал перед  глазами
медальон, изображавший лунный серп, запутавшийся в плетении дубовых  ветвей.
Альбийское  солнце брызнуло  алым на золотой овал, и амулет  засиял зловещим
багрянцем,  как  будто его окропили свежей кровью.  Сердце Блейда сжалось от
дурных предчувствий. Он поднял глаза на Сильво.
     -  Есть ли у тебя  готовое к отплытию судно? Я хочу  как  можно  скорее
попасть в Канитру, к Ярлу.
     Сильво понимающе  кивнул, стараясь не смотреть  на медальон, отливающий
красным в руках Блейда.
     - Есть одно. Как раз третьего дня пришло с грузом масла из Кирк Вила, и
к  рассвету может  сняться с якоря. Если позволишь, господин, я отдам нужные
распоряжения.
     И  он  бочком  засеменил  к  двери,  стараясь   держаться  подальше  от
магического талисмана.
     - Хорошо.  Значит, к  рассвету.  - Блейд обернулся к  Абдиасу.  - Мне о
многом  надо  бы   тебя  порасспросить,  советник.  Жаль,   что   приходится
расставаться так быстро.
     Старик с  усилием  поднялся  со скамьи и подошел к  Блейду, стоявшему у
своего  ложа.  Кровавый  отблеск  медальона  озарил  его  морщинистое  лицо,
высветил зловещие каверны искалеченных век.
     - Прощаться нам рано, принц Лондонский, ибо  я предпочел бы отправиться
с тобой.  Возможно, я окажусь  полезен в  пути... Тем более, если мы  найдем
мальчика. Да и в Вот Норден мне сподручнее вернуться с охраной. Дороги нынче
неспокойны...
     Странник согласно кивнул; доводы Абдиаса показались ему убедительными.
     - Буду рад твоему обществу, почтенный... -  Он говорил вполне искренне.
- Значит, завтра на рассвете - в путь!
     * * *
     Два  дня  спустя,  уверенно упираясь босыми ногами  в  нагретую солнцем
дощатую палубу, Блейд с наслаждением подставлял лицо соленому ветру.
     Сильво  сдержал слово, и в  море  они вышли вчера с  рассветом.  Однако
насладиться морским путешествием в первый день не удалось: накануне вечером,
в  честь  возвращения Блейда, хлебосольный  эрл закатил  пир  горой,  и хотя
никого из посторонних - по особой просьбе гостя - не было, засиделись далеко
заполночь, за  пивом, вином  из отборного верескового меда  да рассказами  о
былых боях и странствиях.
     Выпил Блейд, расслабившись перед дорогой, немало.  А улыбчивая  шустрая
служаночка, весь вечер не спускавшая с гостя глаз, так и норовившая, проходя
мимо,  задеть  его  то  рукой,  то  бедром,  оказалась  такой  же горячей  и
сговорчивой  в  постели -  так что на борт  галеры он  взошел утомленным,  с
гудящей головой и усталостью в членах. Почти сразу же Блейд завалился  спать
и очнулся лишь к вечеру.
     Но сегодня от давешней ломоты не  осталось и следа. Свежий бриз, словно
утреннюю дымку, разогнал остатки похмелья, и в который уж раз, полной грудью
вдыхая пряный морской воздух, Ричард Блейд сказал себе, что жизнь не так  уж
плоха.
     В  задумчивости  глядя на  темнеющую  вдали полосу  прибрежных скал, он
оперся  на  рукоять Айскалпа. Его  бронзовый  топор, великолепное  оружие, о
котором он не раз  сожалел в  других реальностях...  Сейчас Блейд несказанно
обрадовался  встрече  с  ним.  Для  прирожденного   бойца,  воина,  искателя
приключений  оружие было лучшим  другом,  зачастую  самым верным и надежным,
единственным,  которому  можно  было доверять до  конца и  безоговорочно.  И
удовольствие вновь ощутить в своей руке летящую тяжесть Айскалпа, опробовать
топор в деле, было не сравнимо ни с чем.
     На миг, правда, ему показалось, что  с Айскалпом что-то не  то. Тяжелее
ли  он  стал,  изменился  ли  баланс...  Но  впечатление  сие  было  слишком
мимолетным, неуловимым и вскоре прошло. Должно быть, он просто забыл. Восемь
лет все-таки...  Он в задумчивости покачал  топор на весу.  Восемь лет - или
больше четверти века...
     Пронзительно  прокричала  вдалеке  чайка, порыв ветра  швырнул  в  лицо
хлопья соленой пены,  и  Блейд едва успел  отскочить назад.  Похоже,  погода
портилась, но уходить в каюту не хотелось - на крохотной торговой галере, не
приспособленной  для  дальних  путешествий,  он  ютился  в  тесной  каморке,
пропахшей прогорклым жиром для светильников.  Если шторма не будет, пожалуй,
эту  ночь  лучше провести на палубе...  Благо до Канитры осталось не  больше
суток пути.
     Вспомнив  об  Абдиасе,  он  оглянулся  по  сторонам  в поисках  старого
советника.  Кажется, тот недавно мелькал где-то на палубе... Вчера им так  и
не удалось  поговорить.  А  до встречи  с Ярлом  Блейду желательно  было  бы
получить ответ на кое-какие вопросы. После это может и забыться...
     Странник нашел старика  примостившимся на свернутом канате  у мачты; он
завтракал сыром и фруктами. Поймав на себе пристальный взгляд Блейда, Абдиас
поднял голову и приветственно улыбнулся.
     - А, мой молодой господин... - Интересно, подумалось Блейду, что  бы он
сказал,  узнав,  что  по возрасту  они  почти  ровесники.  -  Не желаешь  ли
разделить со мной трапезу?
     Обходительность советника была  по душе Блейду; не так  часто встретишь
подобное в варварских мирах  вроде Альбы. С течением  лет культура  и обычаи
иных реальностей стали привлекать  его  куда  больше кровопролитий, столь же
бесконечных, сколь и бессмысленных.  Он подошел к  Абдиасу и опустился рядом
на корточки.
     -  Благодарю,  достопочтенный.  -  От  угощения,  правда,  он  поспешил
отказаться: вегетарианский  рацион старика не вызывал  в нем  ничего,  кроме
недоуменной брезгливости. - Мне о многом хотелось бы тебя порасспросить.
     - Понимаю,  - старик закивал с лукавой улыбкой. - Понимаю! Ты же его не
видел...
     С большим трудом  Блейд сообразил, что тот говорит о его сыне. Пришлось
выслушать подробный отчет  об  успехах юного  Дика. Но  когда  сей панегирик
начал  казаться  не  в меру  утомительным, Блейд не слишком вежливо  перебил
восторженного наставника:
     - Прошу прощения, советник, но,  полагаю, мне лучше увидеть все самому,
когда  мы наконец  отыщем мальчика.  Но сейчас...  знаешь, у меня было время
подумать. И,  похоже, мне не понять многого из того,  что  здесь происходит,
пока я  не  разберусь  с  вашими божествами.  Не  сочти  за  труд просветить
невежественного чужеземца...
     Если столь неожиданный поворот разговора и удивил старика - после того,
как  накануне  Блейд  ясно  выразил  свое  недоверие к  его рассказам, -  он
постарался ничем не выдать своих чувств.
     -  Ну  что  ж,  принц,  я  рад, что тема  эта  наконец  показалась тебе
достойной внимания. Начнем! Пожалуй, с "Песни о Четырех"...
     "В  начале времен  Властитель  Ветров Тунор Небесный сочетался браком с
Друззой Среброволосой, Хозяйкой Тверди. Пенорожденная Фригга,  Несущая Воду,
наречена  была супругою Хейра  Пламенноокого,  Кующего  Молнии.  Но возжелал
Тунор Небесный Фриггу Белопенную..."
     * * *
     Позже вечером, вспоминая их беседу, Блейд сказал себе, что за несколько
часов куда больше узнал об этом мире, чем за месяц прошлого пребывания.
     Возбуждение его  было столь  велико, что он  не  замечал ни окрепшего к
ночи ветра,  ни  усилившейся качки.  Он  чувствовал,  что  стоит  на  пороге
значительного открытия.
     В  других  мирах  ему  не  раз  доводилось  сталкиваться  с  явлениями,
необъяснимыми  с  точки зрения  земной  логики.  Порой их обитатели обладали
странными,  невообразимыми  способностями. Однако при ближайшем рассмотрении
ничего сверхъестественного  в них не находилось,  и все разговоры о богах на
поверку лишь отражали неспособность людей разобраться в вещах, превосходящих
их понимание.
     В Альбе, однако,  все  было иначе. Чем больше они говорили  с Абдиасом,
чем больше  спорили,  тем  больше Блейд  убеждался, что столкнулся с  чем-то
непредвиденным. Невозможным! Поистине невообразимым!
     Боги Альбы - точнее, духи стихий, -  по словам старого советника,  были
вполне  реальны.  Судя  по  кровожадной "Песне  о  Четырех" и многочисленным
примерам Абдиаса,  они,  не  выбирая  средств, вели  борьбу между  собой  за
владычество над миром,  как  в собственном трансцендентном обличье,  так и в
телесном  воплощении. Блейд попытался систематизировать  у себя в памяти все
то, что узнал от Абдиаса.
     Здесь, как и в других мирах, огонь, вода, земля и  воздух наделены были
человеческими  качествами. Огонь  -  быстр, бесстрашен,  неукротим.  Вода  -
переменчива, непостоянна, коварна. Воздух  двояк - то безмятежен  и исполнен
неги, то свиреп и буен. Земля - прямолинейна, последовательна, обстоятельна.
И каждая стихия пыталась объять собою весь мир.
     Если верить  местной "Веданте", в Альбе Вода и Воздух, сиречь - Тунор и
Фригга, - умело  обуздали Огонь, представленный неким Хейром, который в свою
очередь пленил Землю-Друззу.
     Тьфу! -  Блейд сплюнул за  борт в досаде. Похоже, он  начал путаться  в
местной  теогонии.  Казалось  бы, всего четыре  персонажа,  а столько  всего
понакручено!
     Он задумался. Абдиас  являлся  человеком, выросшим  с верой  в богов, и
потому  склонен был приписывать  их деяниям некую мистическую правоту. Но на
самом  деле,  зачем местным богам так настойчиво  искать  приверженцев среди
смертных?  Возможно,  они черпают энергию для собственного  существования из
людской веры? То есть  чем больше народу поклоняется  божеству, тем больше и
его мощь?
     Если же  его забывают, то... Интересно,  что по  этому поводу имеется в
земной мифологии? Блейд попытался воскресить  в  памяти то немногое,  что он
читал на данную тему. Ах, да - "умер Великий Пан"! В таком случае, хуже всех
приходится Хейру... По словам Абдиаса, у него  остался лишь один служитель -
фанатик Орландо, мечтающий о его воскрешении.
     Скрип уключин вырвал странника из раздумий. Он и не заметил, как облака
скрыли луну и звезды, и  в кромешной тьме невесть откуда раздающийся скрежет
казался особенно пугающим. На миг  возникло искушение спуститься в каюту, но
Блейд  решил, что  это  неразумно;  крохотная каютка  на корме  давала  лишь
иллюзию  безопасности.  И очутиться там в шторм с  перепуганными  спутниками
казалось более чем сомнительным удовольствием.
     Матросы  нестройным  хором затянули песню.  Блейд вспомнил - считается,
что это может умилостивить Владычицу Волн Морских.
     Не от недуга злого
     И не от вражеских стрел -
     Средь синих волн океана
     Погибнуть твой удел...
     Шум волн  заглушал  нестройный  хор  согбенных  фигур  у  весел.  Блейд
усмехнулся,  любой  земной  мореход,  напротив,  посчитал бы,  что  подобное
песнопение может лишь накликать беду. В Альбе рассуждали иначе.
     Не от недуга злого,
     Не стиснув меча рукоять, -
     Средь синих волн океана
     Будешь ты погибать...
     Он перестал вслушиваться в текст унылой песни и продолжил  размышления.
Итак, боги  наделяли  своих последователей сверхчувственными способностями -
такими, как  телепатия друсов,  дар богини земли - и, вовлекая в  свои планы
смертных, интриговали и расставляли ловушки.
     Блейд, со свойственной ему подозрительностью, никому не верил на слово,
в том  числе  и  Абдиасу.  Однако из пространных объяснений  старца  он  мог
сделать  вывод, что  в  прошлое  свое  пребывание на  Альбе  и  ему пришлось
сделаться жертвой божественных козней. И, сам  того не заметив, он втянул  в
это всех, кто был ему близок.
     Друзза! Ее адепт, среброволосая ведьма, пыталась загипнотизировать его,
когда, раненный,  он  оказался в ее власти...  Друсам  нужен  был правитель,
сильной  рукою  объединивший бы  оба  континента,  покорный  их  велениям  и
велениям их богини... К счастью, малышка Талин спасла его, погубив верховную
жрицу Канаки...  Но, похоже, друсы  не  отступились!  А теперь похищен Дик -
должно быть, в продолжение их плана.
     Фригга! Вероятно, его  возлюбленная  Талин, всей душой ненавидя друсов,
поставила на эту карту,  насаждая религию Богини Воды по всей своей вотчине.
Но Фригга  не  очень-то благосклонна к  ней, раз не  предотвратила похищение
мальчика!
     Тунор!  Прямо-таки "вещь в себе"!  Даже старый Абдиас не смог сказать о
нем  ничего  определенного.  Похоже, он  давно  перестал  вмешиваться в дела
смертных. Так что  на  Тунора,  решил странник, у  него  жалоб  нет, если не
считать знакомства с  Хорсой. С другой стороны,  если б он не умертвил этого
типа, то не получил бы Айскалп...
     Хейр!  Этот,  похоже,  совсем  в  опале.  Вся  надежда  его  только  на
безвестного Орландо. Можно смело списать со счета.
     Итак, что на  его  стороне? Всего  лишь  амулет,  отнятый  у друсов  и,
кажется,  называемый  Арианом...  Оружие против  Фригги и хороший товар  для
торговли с друсами.
     Вдруг Блейд ощутил прилив бессильной ярости. Конечно, он в глубине души
не  верил ни в каких богов,  но,  приученный считаться с любой информацией о
чужом мире, обязан был зафиксировать  ее в памяти. Намеки Абдиаса вывели его
из себя.  Превыше всего  в  жизни  он  ненавидел  ситуации,  где  оказывался
беспомощной и слепой игрушкой чуждой  воли! И почему-то  тот факт, что руки,
дергавшие за нити,  принадлежали неким божествам, а не людям, вызывал особое
бешенство.
     Должно  быть,  все дело в ощущении собственного бессилия. С людьми, кем
бы они ни были, всегда можно бороться. Их можно победить! Но богов?..
     Шторм  крепчал,  что  даже  обрадовало  Блейда. Возможность вступить  в
противоборство с бурей сулила отвлечение от гнетущих мыслей.
     Повинуясь крикам  капитана,  матросы бросились спускать парус - большое
квадратное полотнище, как на древних драккарах земных норманов. Такие  Блейд
видел  в  норвежских музеях, во время путешествия в Скандинавию, но от ладей
викингов  альбийские  торговые  корабли  отличало  наличие  палубы,  кают  и
солидная  грузоподъемность.  Суда  эти,  хоть  и   достаточно  быстроходные,
пригодны были скорее для плавания  вдоль  берегов.  И необходимость пересечь
Пролив, чтобы попасть в  Скайр, на  южный  материк, не  вызывала  у капитана
восторга. Теперь Блейд понимал,  почему. Он  и сам куда увереннее чувствовал
себя на суше.  И любого одушевленного противника предпочитал разбушевавшейся
стихии.
     Мысль эта вернула его к  раздумьям о богах Альбы. Почему-то вспомнилась
владычица  вод Фригга, которой  поклонялось  большинство женщин в Альбе - за
исключением,  разумеется, друсов. И при  мысли  этой Блейду сделалось  не по
себе.
     Потом было уже не до рассуждений.
     Буря  налетела  внезапно.  Яростная  ледяная  рука  подхватила  галеру,
закружила, швыряя  то  вверх, то  вниз. Огромные  черные валы накатывали  на
суденышко  со всех сторон, угрожая  смять,  разбить  в щепки, перевернуть  и
уничтожить  его,  и  каждый раз,  когда  гибель  уже казалась неминуемой,  -
отступали, словно сжалившись, но тут же накатывали опять, играя, точно кошка
с мышью, и вновь били, бросали и несли прочь, прочь, прочь...
     В  рваной  пасти  туч  то  и дело  мелькали  луны,  огромные, багровые,
угрожающие, и волны, казалось, то и дело грозили захлестнуть их, но, подобно
галере, раз за разом  ночные  светила  вырывалась  из  смертельных  объятий,
исчезали  за  тучами,  чтобы  спустя  мгновение  появиться  вновь  -  и  все
повторялось.
     Не  успев опомниться,  Блейд обнаружил  вдруг,  что, повинуясь командам
капитана, бежит куда-то вместе с матросами,  рубит снасти, едва  удерживаясь
на  скользкой  палубе.  Потом  ему  и  еще троим  здоровякам  капитан  велел
удерживать руль. Это  было их единственным шансом -  держаться против ветра.
Стоит повернуться бортом, и первая же волна неминуемо разобьет судно в щепы.
Напрягая мышцы,  от усилия  вздувшиеся буграми - так,  что  едва не лопалась
кожа,  - Блейд боролся с неподатливым веслом. Временами рукоять дергало так,
что  все они  едва  не разлетались  в стороны, и все же они держались.  Пока
держались...
     Одного из  матросов слева  накрыло  валом  - словно цепкая  черная лапа
ухватила его и потянула за  собой...  Он  что-то кричал, захлебываясь, когда
его поволокло мимо Блейда. Тот  потянулся  было  помочь, но кто-то  сзади  с
силой  дернул  его  за рубаху.  Он  обернулся - и оказался лицом  к  лицу  с
помощником капитана, своим соседом по каюте.
     -  Не смей! - прохрипел бородач. Глаза у него были бешеные, испуганные.
-  Ты  ничем  ему  не  поможешь,   когда  тащит   волной...   Такая  сила...
Бесполезно!..
     В голосе его слышалось неподдельное отчаяние. И последние слова, должно
быть, относились не только к погибшему  матросу. Он что-то бормотал себе под
нос - или,  возможно,  кричал,  -  но  за  воем ветра  расслышать  его  было
невозможно. Впрочем, Блейд  и без  того был  уверен,  что  несчастный просит
пощады у Фригги.
     Неужели   верны   были   его   предчувствия,   и   шторм  этот   вызван
сверхъестественными силами?  Если так, то у  них нет  ни  единого  шанса  на
спасение... Блейд с ненавистью стиснул зубы. Нет уж! Пусть хоть все боги или
демоны ада  ополчатся на него - он не уступит! И за жизнь свою будет драться
до последнего! С новой силой он ухватился за рукоять рулевого весла.
     Дикий крик  вдруг донесся откуда-то слева, такой пронзительный и полный
ужаса, что даже смысл слов  ускользнул сперва  от Блейда. Но, когда он понял
наконец,  холодный  лот выступил  у  него  на  лбу,  смешиваясь  с  солеными
брызгами.
     - Клыки Тунора! Нас несет прямо на них!
     На  миг  время  остановилось,  мир  словно  завис  во  тьме.  И  вдруг,
стремительно набирая скорость, рухнул вниз.


                             Глава 5. Крушение

     Эта ночь была, должно  быть, самой бесконечной  в жизни Ричарда Блейда.
Как в каком-то  тумане, вспоминались  ему  истошные вопли и  брань матросов,
треск и чудовищный скрежет дерева о камни. И четыре удара, каждый из которых
был сильнее предыдущего - пока, наконец,  истерзанная галера  не  замерла  в
ощеренной пасти прибрежных скал.
     Большинство моряков, не удержавшись  при столкновении, полетели в воду,
с  криками исчезнув в  пучине. Блейд  из последних сил вцепился в руль. Сила
ударов была  настолько велика, что ему казалось -  еще  чуть-чуть,  и руки у
него оторвутся. Однако каким-то чудом он удержался.
     В  голове  сверкнуло  молнией  -  Айскалп!  Он  оставил  его  в  каюте,
спустившись туда после разговора с Абдиасом. Бронзовый топор был для него не
просто реликвией, памятью о былых подвигах. Он был его единственным другом в
этом суровом мире, оружием,  против которого не мог устоять никто! Именно он
поверг чудовищных медведей  Беаты  и расправился с людьми Геторикса... Блейд
подумал, что, будь у него в ту пору меч  или палица, вряд ли он  сейчас смог
бы  рассуждать на подобные  темы... И  пока  будущее  не  сулило  перемен  к
лучшему, топор ему необходим!
     Единственная  ценная  вещь,  которой  он  обладал  помимо  топора,  был
священный  амулет  друсов. Уже привычным жестом  Блейд коснулся рукой груди.
Овал  с серпом луны  в дубовых  ветвях, бережно  упакованный в  промасленный
кусок  парусины,  мирно покоился у него за пазухой вместе  с письмом к Ярлу,
что дал ему Сильво. Странник облегченно вздохнул - потерять талисман было бы
досадно. Как знать, может  быть,  эта  вещица  послужит платой друсам за его
сына...
     Возвращаться  в  каюту было рискованно  -  галеру могло  в любой момент
разнести на куски,  -  и все-таки он решился  испытать судьбу. Безоружный, в
чужом краю, он чересчур  уязвим. К  тому  же  он слишком  сроднился со своим
топором; бросить его вот так, в крушении, было бы  равносильно  убийству. Не
раздумывая больше, Блейд метнулся на корму, к трапу.
     Воды внизу  было  уже по колено, и  она все  прибывала. Хлестала мощным
потоком,  кружилась  у  ног  странника,  затрудняя  движение. Словно  жадные
когтистые лапы тянулись к нему из бездны вод, норовя утащить в пучину,
     И крен становился все сильнее! Галера почти легла  на бок. Десять шагов
до каюты дались Блейду тяжелее десяти миль. И все же он их прошел.
     Вот  и дверь! Он  с силой толкнул се, остро сознавая, что каждая лишняя
секунда, проведенная в этом аду, может стать для него последней. Но дверь не
поддавалась. Проклятье!..
     От левого борта донесся душераздирающий скрежет - это лопалась обшивка.
У него оставались считанные мгновения.
     В  порыве отчаянной злости Блейд ударил в дверь плечом. Еще! И еще раз!
Она подалась  и, наконец,  вылетела вместе с петлями. Навстречу,  держась за
косяк, вывалился насмерть перепуганный Абдиас.
     - Хвала Фригге! Я думал, мне суждено остаться тут навеки! - Старик едва
не плакал от облегчения. Он ухватил Блейда за рукав. - Скорее, прочь отсюда!
Иначе мы погибнем!
     Блейд, молча отстранив советника плечом, ринулся в каюту.
     Слава всем богам, Айскалп был на месте!  В дальнем углу, где  он  его и
оставил. Блейд схватил оружие и обернулся к старику.
     - А теперь - вперед! Пожалуй, нам и впрямь нет смысла медлить.
     Вода тем временем  была им уже по пояс. Она  хлестала навстречу с такой
силой, что даже  Блейд  едва удерживался  на  ногах. Он  ухватился  за  край
дверного проема.
     -  Держись!  - Абдиас  вцепился  в  руку, охватившую  древко  Айскалпа.
Медленно,  с невероятным трудом  они  стали  продвигаться  вперед.  Лестница
казалась недостижимой целью...
     По  ступенькам  они  ползли  на  четвереньках,  отчаянно  хватаясь   за
деревянные перекладины, а позади ревела,  алчно облизываясь  влажным  черным
языком, разверстая пасть пучины.
     Но вот,  наконец,  и  палуба.  Подтянувшись на дрожащих  от  напряжения
руках, Блейд  перевалился  на мокрый  настил, втащил  за  собой Абдиаса.  На
подгибающихся ногах, поддерживая  друг  друга,  они поднялись и двинулись  к
борту. За спиной послышался оглушительный рев  - это  вода прорвала обшивку.
Теперь галеру уже ничто не могло спасти.
     На половине дороги странник неожиданно замер. Им  не уцелеть в открытом
море в  шторм!  Необходимо хоть  что-то...  Лодка,  плот...  Мозг работал на
пределе, высчитывая варианты.
     -  Быстрее! Ради всех богов!.. - Перепуганный до  смерти Абдиас потянул
его за рукав,  но  Блейд отмахнулся  от  старика, не собираясь  пускаться  в
объяснения. Глаза его тревожно шарили по палубе. Затем он метнулся к борту.
     Щиты!  Ну конечно... Огромные,  в человеческий  рост, деревянные  рамы,
обтянутые  промасленной  кожей!  Они защищали гребцов в  битве от  вражеских
стрел и вполне могли удержаться на плаву.
     Отвязывать  кожаные  ремни времени не  было. Блейд занес Айскалп. Удар,
еще один  - и щит с грохотом, не слышным за ревом  бури,  рухнул  на палубу.
Странник  второпях оглянулся,  если  на  галере остался еще хоть кто-то,  он
должен указать ему  путь к  спасению...  но с  ним  был  лишь обезумевший от
страха советник, побелевшими губами  шепчущий молитвы. Блейд  схватил его за
руку, с силой потянул за собой.
     - Дав-а-а-а-й!!!
     Они прыгнули за борт, столкнувшись с водой с  грохотом пушечных ядер  и
подняв  тучу  соленых   брызг.  Провалились   в  морскую  пучину,  вынырнули
одновременно, судорожно хватая  ртом влажный  воздух, и скрылись  опять  под
водой, погребенные накатившим валом.
     Огромные  волны  неслись  им  навстречу,  вода  била  в лицо,  корежила
онемевшие  от  холода  тела, выедала солью  глаза,  затекала  в рот  и  уши.
Оглохшие,  полуослепшие, почти  потерявшие ориентацию,  они  подпрыгивали на
волнах, словно два поплавка, вырезанных сорванцами из старых пробок.
     Наконец Блейду удалось ухватиться за щит, который трепыхался неподалеку
от них яичной скорлупкой. Он подтянул его к себе и прокричал Абдиасу.
     - Держись за щит! Держись, я тебе говорю!..
     Но тот  лишь  бессмысленно  пучил глаза,  отплевываясь от соленой воды.
Блейд чертыхнулся. Старик вот-вот пойдет ко дну... Он попытался продвинуться
со  щитом вперед, но тщетно - тяжелый топор,  зажатый  в правой руке, сильно
затруднял  движения.  В голове странника мелькнула крамольная  мысль - а  не
разжать  ли пальцы?  - но он отогнал ее от себя  и удвоил усилия, толкая щит
старику.
     Наконец  пальцы  советника коснулись щита, и он вцепился в него мертвой
хваткой. На его помощь  рассчитывать не приходилось; как  всегда, Блейд  мог
надеяться  только  на  себя. Рассчитанным  движением  он  закинул  топор  на
середину крохотного плота и попытался грести.
     Из-за спины донесся  ужасающий грохот и треск, но странник и не подумал
обернуться; он не хотел быть свидетелем последних содроганий судна. В глазах
же смотревшего назад Абдиаса отразился неподдельный ужас.
     - Фригга всемогущая! - прокричал он. - Мы могли быть сейчас там!
     -  Греби! - заорал  Блейд.  Сейчас  было  не  до  вежливости  и  не  до
сантиментов. Как можно дальше отплыть от гибнущей галеры и смертоносных скал
-  лишь  это  могло дать им  шанс  на  спасение.  Безмолвно признавая власть
спутника, Абдиас подчинился.
     Вдруг  в  голове  Блейда  вспыхнула  новая  мысль.  Почему  бы   им  не
воспользоваться силой  волшебного амулета, что оттягивал потайной карман его
насквозь промокшей  куртки?  Абдиас,  бывший жрец,  должен знать  подходящие
заклинания... Он сам говорил, что талисман направлен против Фригги, а сейчас
как раз тот случай, когда стоило бы проверить его силу.
     - Эй, старик!  -  заорал он, пытаясь перекричать вой бури.  -  У меня с
собой Ариан, тот амулет, что  дал мне Сильво! Ты говорил, он может совладать
с  Фриггой.  Если  знаешь  какие-нибудь  заклинания,  чтобы прекратить  этот
проклятый шторм, то твори их скорее, пока мы не пошли ко дну!
     Абдиас ошарашенно уставился на Блейда. Похоже, его страх перед  богиней
был куда сильнее, чем перед морскими пучинами.
     Видя, что он медлит, странник яростно дернул край щита
     - Ну,  делай же  что-нибудь! - проревел он. -  Давай, пока я не  утопил
тебя, во имя Тунора!
     Абдиас, сжавшись в комок,  умоляюще смотрел на  гиганта, но тот явно не
думал шутить. Нехотя, как бы через силу, старец принялся шевелить губами.
     Вдруг Блейд явственно ощутил,  как сверток за его пазухой запульсировал
-  сначала  медленно,  потом  все  быстрее  и  быстрее,  пока,  наконец, его
содрогания не начали подчиняться какому-то сложному ритму.
     Странник  взглянул  на небо:  тучи  стремительно  разбегались в  разные
стороны,  точно   стадо  испуганных  овец.   Понемногу  развиднелось.  Робко
проглянула  большая  луна;  окруженная  свитой звезд,  за  ней показалась  и
вторая, поменьше...
     Блейд одобрительно взглянул на своего престарелого спутника.
     -  Не знаю,  что и  сказать...  Но, похоже,  проясняется. Как тебе  это
удалось? - С неведомым ему прежде трепетом он коснулся пульсирующего свертка
за пазухой. Тот подрагивал вяло и редко, словно устало.
     Но старик не слышал  Блейда -  он беззвучно шептал неведомые  слова  на
языке, забытом много столетий назад...
     * * *
     Она, как всегда, приняла горячую ванну перед сном. Служанки  вытерли ее
насухо  полотенцами,  подогретыми на раскаленных  камнях, и умастили  нежную
кожу  смесью масла  и благовоний.  Ее  обрядили  в тонкую  льняную  рубашку,
изукрашенную  пурпуром, расчесали  и  убрали жемчугом шелковистые волосы.  С
горделивым  удовольствием взгляд ее  задержался  на  отражении  в  бронзовом
зеркале. Ланьи  глаза,  вдохновлявшие придворных  поэтов,  щеки цвета рдяной
наперстянки, восхитительная белизна плеч - она по праву могла  быть довольна
собой.
     Служанка  принесла ей подогретого  молока со специями  и  медом, подала
чашу с низким поклоном... Но едва она сделала первый глоток, как сосуд выпал
из онемевших пальцев и разлетелся сотней острых черепков на изразцовом полу.
Она  сделалась  бледной, как мел,  и  капли  холодного  пота  проступили  на
прекрасном челе.
     - Нездоровится, госпожа? - участливо спросила служанка. - Может,  лучше
притворить окно?
     - Нет-нет, - поспешила она отозваться. - Сейчас все пройдет...
     И мягко  упала, разметав роскошные  волосы по разноцветному  мозаичному
полу.
     * * *
     Рассвет застал их в воде.
     Импровизированный  плот был слишком  мал,  чтобы  залезть  на  него,  и
потерпевшим  крушение  оставалось  лишь  хвататься  за утлую  опору  руками,
изредка  позволяя  себе  выбраться  на  щит  по  пояс,  чтобы  хоть  немного
передохнуть. Абдиас, совершенно обессилевший, похоже, лишился чувств. Однако
пальцы  его крепко  цеплялись  за деревянную  раму,  так  что даже  костяшки
побелели, и Блейд не волновался  за него. Старик выкарабкается!  А пока были
проблемы и поважнее.
     Если бы бывшему жрецу не удалось  усмирить бурю, едва ли странник сумел
спасти Айскалп. Удерживать то  и дело норовящий соскользнуть с плота тяжелый
топор оказалось делом почти неподсильным. И все же он продолжал цепляться за
древко. Один раз он все же упустил оружие, и  ему пришлось нырять за ним.  К
счастью,  Блейд  успел   схватить  его,  но  эти   секунды  показались   ему
мучительными  и  полными  отчаяния.  После  этого,  сняв  в  воде  рубаху  и
воспользовавшись обрывками кожаных ремней,  он кое-как  привязал драгоценное
оружие к плоту. Лишь тогда ему стало чуть-чуть поспокойнее.
     Блейд и сам не знал, почему так тревожится за Айскалп. Ведь - мелькнула
у  него  мысль - он  и о  плоте  побеспокоился едва  ли не  ради того, чтобы
прихватить топор с собой. Сам он, отличный пловец, без сомнения, добрался бы
до берега просто вплавь.
     Впрочем, эта мысль была слишком нелепой. Чего только не придет в голову
после такой  безумной ночи... К тому же был еще Абдиас. Он не  мог не спасти
старика... Блейд вздохнул и тут же закашлялся. Эта чертова соль разъела  ему
все горло!
     Абдиас приоткрыл глаза. Взгляд был мутный, словно подернутый пеленой.
     - Где мы?
     Ответов  на  этот вопрос напрашивалось множество, но простая вежливость
заставила Блейда  придержать  язык. Подтянувшись и вытянув голову  как можно
выше, он огляделся по сторонам.
     - Похоже, в той  стороне виднеется берег. Нас не так  уж далеко отнесло
за ночь.
     -  Хорошо... -  Голова  старца поникла  в изнеможении,  губы  беззвучно
шевельнулись. Должно быть, он бормотал какую-то молитву.
     Блейд прикинул  расстояние до темной  полоски  на горизонте. Не  меньше
полутора миль. Ну что ж...
     Ухватившись за щит левой рукой, правой он принялся грести к берегу.
     * * *
     Когда  они  достигли  цели, солнце  уже  подползало  к зениту.  Жгучее,
огромное,  беспощадное,  как  драконий  глаз...  С   трудом  выбравшись   на
каменистый  берег и втянув  за  собой Абдиаса, Блейд успел еще подумать, что
показал  не самые блестящие результаты в заплыве на дальние дистанции; затем
он, как подкошенный, рухнул на землю, погрузившись в глубокий сон.
     Очнулся  странник  под  вечер, совершенно  не  отдохнувший,  с  тяжелой
головой и усталостью во всем теле.  Перетруженные  мышцы гудели, как провода
под  напряжением, кожа саднила  от соли, шершавый  язык царапал десны, глаза
болели, словно их засыпало песком... словом, все удовольствия, которых можно
ожидать после ночи в открытом море и сна под палящим солнцем.
     С  трудом он сел,  пытаясь в  надвигающейся тьме обозреть  окрестности.
Ничего радостного его взору не открылось.
     Угрюмая  пустошь.  Иссушенная,  растрескавшаяся  земля. Ни  деревца, ни
дымка  на  горизонте.  Бесплодный  мертвый  край тянулся  насколько  хватало
взгляда... Таким предстал глазам Ричарда Блейда южный материк. С недоумением
подумал он о цветущем плодородии севера. Как возможно такое?  Может,  Абдиас
знает...
     Проклятье! Старика  нигде не было видно.  Первым делом взгляд странника
метнулся в  ту сторону, где он  оставил щит  с  привязанным  Айскалпом. Нет,
топор был на месте. Но где же старец?
     Кряхтя  и  ругаясь вполголоса,  он  поднялся  на  ноги.  Осмотрелся  по
сторонам. Слава Богу, вот он где!
     Немудрено,  что он  не заметил Абдиаса сразу. Тот,  очнувшись,  видимо,
раньше Блейда,  спустился к морю  и стоял  на коленях у самой воды,  опустив
голову - так, что волны едва не захлестывали его. Неужели свихнулся?..
     Но, заслышав шаги за спиной, старик обернулся с радостной улыбкой.
     - Я уж собирался тебя будить, мой принц! Ужин готов.
     Он  торжествующе ткнул пальцем  в какую-то  серую  кучу  у  своих  ног.
Подойдя ближе, Блейд признал в них моллюсков, наподобие земных мидий.
     Что ж,  надо отдать старику должное,  он был не лишен смекалки и быстро
оправился  после ночных потрясений.  К тому же  на поясе  у  него  оказалась
трутница,  чудом уцелевшая в крушении, и, разломав щит  на доски, им удалось
развести вполне удовлетворительный костер.
     Жареными эти  моллюски оказались вполне достойны меню  старого  доброго
лондонского  ресторана  на  Пикадилли - Блейд,  по  крайней мере, в  этом не
сомневался. За ужином Абдиас  весело болтал о политических интригах в Воте и
Крэгхеде,  так  что  оставалось  лишь  диву  даваться, до  чего быстро  этот
недавний  утопающий пришел  в себя.  Блейд  же  ел  и  старательно  впитывал
информацию, на первый взгляд  почти бесполезную; впрочем,  он не сомневался,
что нет информации излишней, есть только невостребованная.
     На  вот разговор затих  сам собой, и  костер  догорел. Раскинувшись  на
жесткой  земле, странник  любовался  лунами  Альбы.  Малая рыжевато-янтарным
круглым глазом глядела из зенита; большая, алый щит, только-только поднялась
над горизонтом. Что-то в них вызывало  смутную тревогу, не давало покоя,  но
он  никак  не  мог  вспомнить,  что  именно. Возможно, завтра он  спросит  у
Абдиаса... С этой мыслью Ричард Блейд заснул.
     * * *
     Путники поднялись с первыми лучами  солнца, наскоро позавтракали сырыми
моллюсками и пустились в путь. Абдиас утверждал, что по подсчетам, сделанным
им накануне, Канитра лежала в трех днях  пути к востоку. Блейду, не имевшему
ни  малейшего представления  о  географии южного  материка,  оставалось лишь
довериться  спутнику.  Смущала  лишь приблизительность расчетов - и мысль  о
том, что если по пути они не найдут пресной воды, дорога их может затянуться
навсегда.
     Но у  странника  не  было времени  начать всерьез тревожиться  по этому
поводу; вскоре появились другие причины для беспокойства.
     Они были в пути не больше двух часов, как  вдруг  услышали какой-то шум
из-за нагромождения валунов впереди. Огромные камни -  должно быть, все, что
осталось от подточенных  морем скал - были слишком велики, чтобы разглядеть,
что  происходит  за  ними. Жестом  велев  Абдиасу  держаться  на  безопасном
расстоянии сзади.  Блейд двинулся к ним, держа наготове свою секиру.  Вскоре
он смог уже выглянуть из-за валуна.
     И  тут же  понял,  что особой нужды прятаться не  было. Ссорящиеся были
настолько  поглощены  друг  другом, что  не  заметили  бы  и приближающегося
скорого "Лондон-Ливерпуль".
     Распря тем временем переросла в драку. Четверо угрюмого вида здоровяков
окружили пятого, пытаясь забрать у него некий предмет, который за их спинами
Блейду было не разглядеть. В ход пошли ножи. Обороняющийся  вжался спиной  в
скалы  в надежде защитить спину. Он  отразил один удар, сделал выпад,  отбил
другой...
     Ему повезло, что  нападающих  четверо  и они не профессиональные бойцы,
подумалось Блейду.  Они лезли на него скопом и только мешали друг другу... И
все же ясно, что против четверых одному долго не устоять.
     Странник задумался. С одной стороны, честь требовала вступиться, приняв
сторону  слабейшего. Но  здравый смысл  решительно возражал... пока внимание
Блейда не привлек возглас одного из нападавших:
     - Клянусь бородой Тунора, Феррел! Или ты отдашь нам воду, или твой труп
будет гнить в этой бухте до самого пришествия Хейра!
     Феррел?  Похоже,  так  звали  боцмана  галеры.  Значит,  эти  пятеро  -
уцелевшие с их корабля... Но и  эти соображения отступили на второй план при
магических  звуках, вода!  У этого человека  была вода!  А значит,  жизнь  и
спасение! Решительным шагом, с Айскалпом наперевес, Блейд вышел из-за скалы.
     - Прекрасное утро, не правда ли, друзья мои?
     Пять ощерившихся физиономий  уставились  на него, словно на выходца  из
потустороннего мира. Не  давая матросам  опомниться,  Блейд  прошел  вперед,
уверенно раздвигая нападающих, пока наконец не очутился рядом с боцманом.
     - Я вижу, у вас  какие-то затруднения?  Роль судьи всегда давалась  мне
особенно  хорошо. Разреши-ка... -  И  резким движением  он  выхватил кожаный
бурдюк из рук остолбеневшего Феррела.
     ...Мгновенный рывок назад - только не подставлять этим шакалам спину! -
разворот, и Ричард Блейд встал лицом к озверевшим от ярости матросам.
     -  Ах  ты,  грязный   пес!  -   Предводитель  нападавших,  коротышка  с
широченными плечами и  спутанной гривой рыжих волос, замахнулся на Блейда. -
Клянусь Тунором, ты за это поплатишься!
     - В самом  деле? -  Неуловимое движение,  золотистый  блеск  бронзы,  и
лезвие Айскалпа замерло  у глотки бородача. Рука, державшая кинжал, застыла.
- Вот  так-то лучше!  Ты  забыл старинную мудрость,  приятель: хромой  может
ездить, безрукий -  пасти  скот, глухой - сражаться... и даже слепец полезен
для жертвоприношения. Никому не нужен только мертвый!
     Тут же  краем  глаза  Блейд  уловил  движение справа.  Топор, казалось,
среагировал  быстрее  его  сознания. Замах...  Удар!  И  свист  рассекаемого
воздуха  сменялся  хрустом  костей, бульканием крови и предсмертным  хрипом.
Долговязый матрос с обезьяньей физиономией  повалился наземь. Иссохший песок
мгновенно окрасился багровым.
     Блейд  аккуратно  извлек  оружие из  раны,  подчеркнуто небрежно  вытер
лезвие о рубаху первого из нападавших. Остолбеневший мореход даже не заметил
этого.  Он не сводил взгляда со своего приятеля, которого у  него на  глазах
чудовищным ударом рассекли от шеи до пояса.
     - А теперь  послушайте  меня, - голос Блейда  был подчеркнуто холоден и
невыразителен.  В четырех парах глаз, поднятых  на него, читался неприкрытый
ужас. Странник  усмехнулся,  уже не сомневаясь,  что усмирит их. Несмотря на
весь свой грозный вид и разбойничьи замашки, перед ним были обычные матросы,
чей  боевой  опыт  ограничивался  драками  в  портовых кабаках.  Едва  ли им
доводилось прежде сталкиваться с такой расчетливой, неприкрытой жестокостью,
и теперь они безмолвно признали в Блейде хозяина.
     -  Да, мой гос-сподин? - пробормотал кто-то  из них  в  ответ. Странник
удовлетворенно кивнул.
     - Выслушайте  внимательно  то, что  я скажу.  Я не собираюсь  повторять
дважды. Вода останется у меня. - Головы матросов безвольно поникли. - Но это
не значит, что  я  собираюсь оставить  ее  себе.  Мы  пойдем до  Канитры все
вместе, и каждый будет  получать воду. Ровно столько,  сколько  и остальные.
Распределять буду я. Вы меня поняли?
     На лицах  матросов обреченность сменилась сперва недоумением, а затем и
робкой надеждой. Для  них, должно быть, неясным оставалось лишь одно: почему
этот чужак собирается делиться с ними драгоценной влагой, вместо того, чтобы
все забрать  себе. Но  в нем  было  их спасение, и задавать  вопросов они не
собирались.
     - Как скажете, господин.
     Блейд вновь кивнул. Он не мог  бросить этих бедолаг на произвол судьбы.
Да  и  тут,  на  материке,  где  безраздельно  властвуют  пираты,  вшестером
путешествовать все же несколько безопаснее, чем вдвоем. Это, разумеется,  не
означало,  что  он  может  доверять своим спутникам; по ночам им с  Абдиасом
придется  нести усиленную  вахту... Однако три  дня,  пожалуй, так выдержать
можно. Бесценная фляга того стоила.
     Блейд закрепил кожаный бурдюк на поясе.
     - Тогда в путь.
     * * *
     Скорлупа моллюска вмещала  в  себя  три крохотных глотка.  Четыре, если
растянуть удовольствие...
     Каждый из них  узнал это в полдень, на привале,  устроенном  Блейдом  в
самый жаркий час,  когда двигаться дальше  стало почти невозможно. Каждый из
них  узнал это  в свою очередь,  с  такой мукой и болью - и  наслаждением, -
каких не испытывал, казалось, еще никогда в жизни.
     Три глотка.
     Сам Блейд выпил ровно столько же, сколько и остальные. Матросы  следили
за  ним напряженными взглядами, словно отсчитывая капли влаги... В глазах их
было недоумение и едва  ли не разочарование. Насколько странник разбирался в
человеческой натуре, подобная  справедливость не завоюет  ему уважения  этих
дикарей. Впрочем, к признанию он давно уже не стремился...
     Краем  глаза он  заметил,  как один из матросов  подполз к  сидевшему в
сторонке Абдиасу и начал что-то  шептать  ему.  Поймав на  себе  неуверенный
взгляд старца, он поинтересовался, в чем дело.
     Голос подал боцман, должно быть, самый смелый из этой компании.
     - Мы хотели бы знать, господин... Если вопрос не покажется тебе слишком
дерзким...
     - Ну?
     -  Кто ты такой,  господин?  Мы  все  видели тебя на  корабле,  но даже
капитан - да примет Тунор его  душу! - ничего  не  знал, кроме того, что нам
приказали доставить тебя в Канитру. Не сочти за дерзость, мой господин...
     Кто  он  такой? Странник.  Воитель. Полубог и пророк.  Наемник, шпион и
убийца. Что другим в этом знании? Блейд пожал плечами.
     - Того, что знал обо мне ваш капитан, вполне достаточно.
     И все же боцман вновь решился подать голос, хоть и не без смущения.
     - Но хотя бы твое имя, господин?..
     - Конечно, - Блейд окинул взглядом свою разношерстную команду.
     За время  пути он уже всех их  успел узнать по  именам. Задира  Феррел,
самый бойкий и толковый из всех. Коротышка Минго, первым напавший на Блейда,
рубаха его до сих пор  была в крови убитого матроса... Должно быть, никак не
мог решиться пойти отстирать ее в  море... Болдар, неразговорчивый толстяк с
опухшим лицом обиженного младенца.  Лохмотья его, пожалуй, лет десять уже не
знали ни стирки, ни штопки, да и запах от него,  несмотря на купание в море,
был не  самым  манящим.  И,  наконец,  четвертый,  похожий  на  крысенка,  с
обломанными зубами и длинным слипшимся черным чубом, почти  скрывавшим лицо.
Кажется, его звали Бертвин...
     Блейд задумался Как же ему назваться? Акт этот, осуществляемый в каждом
новом мире, понемногу обрел для него почти  мистическое значение.  Крещение!
Повторное рождение, обретаемое с новым именем... Новая жизнь. Новый шанс...
     В  прежние времена ему по  душе  были пышные  титулы. Сир Блейд, Черный
капитан, и  даже принц Лондонский - это же надо  было додуматься! Он едва не
расхохотался вслух и сдержался лишь в последний момент, хотя пересохшие губы
уже растягивались в усмешке. Эх, молодость, молодость...
     Он поднял глаза на ожидавших ответа матросов
     -  Мое имя Блейд. - Губы его сжались в упрямую  складку - И довольно об
этом.


                     Глава 6. И был бесконечен их путь

     Все  моряки сходились на том, что Канитра лежит на побережье  к востоку
от  них, в нескольких днях ходьбы. И потому, дабы не заплутать окончательно,
они решили не удаляться, насколько возможно, от моря и двигаться прямо вдоль
берега.
     Пищу морские воды  дарили им  хоть и не в изобилии,  но  в  достаточном
количестве,  чтобы не умереть с  голоду. Однако палящее  солнце и отсутствие
воды  вскоре  сделались  серьезной проблемой. Те  жалкие  несколько  глотков
тепловатой  затхлой жидкости, что путники  могли позволить  себе на привале,
тут же покидали тело с потом, не успевая даже освежить  рот,  и Блейд понял,
что вскоре они начнут страдать от обезвоживания.
     Он  принял  решение оставлять воду до ночных  привалов, тогда она могла
принести хоть какую-то пользу. Это едва не стало причиной бунта... Но Ричард
Блейд  был человеком, умеющим при необходимости настоять на своем. К тому же
матросы были слишком изнурены, чтобы оказать серьезное сопротивление.
     Памятуя, однако, о ночи, дающей возможность отдохнуть и  набраться сил,
Блейд  задал своему  отряду  непосильный  темп  ходьбы  и  изрядно  сократил
привалы. Он  полагал, что  когда  они  наконец  остановятся на  ночлег,  эти
головорезы слишком устанут, чтобы что-то замышлять против  него.  Оставалось
лишь надеяться, что он сам сможет выдержать такой ритм...
     Первый день дался путникам с трудом. Они старались, как могли, защитить
кожу от  беспощадных лучей  солнца,  белого, точно жидкая платина,  прикрыть
голову, лицо...  но большие  участки тела  все равно оставались  обнажены, и
вскоре ожоги стали причинять  невыносимые  мучения.  Обувь  нещадно натирала
ноги;  хотя,  глядя, как  мучаются  двое  матросов,  оказавшихся  на  берегу
босиком, Блейд понимал, что его собственная участь могла быть куда хуже.
     И все же он не поддавался  чувству жалости. Он даже  не  замедлил хода,
когда отстающие оказались далеко  позади, едва ли не вне пределов видимости.
Ради  своего  спасения они должны были  попасть в Канитру как  можно скорее;
если отставшие сумеют, они нагонят их к  ночи. Если нет... сейчас  разве что
боги могли им помочь, но Блейд уже достаточно знал о богах этого мира, чтобы
не питать особых иллюзий на их счет.
     Он ускорил шаг.
     Путники растянулись  цепочкой  вдоль  берега.  Большинство шло порознь.
Хорошо, отметил про себя Блейд, меньше будет возможности для сговора. Однако
мысль эта отдавала безразличием; ему было уже все равно...
     Слева,  насколько  хватало  глаз,  простиралась  ровная,  как  зеркало,
морская  гладь.  Ни  ветерка,  ни  щепотка  после  давешней  бури...  Солнце
рассыпало золотистые лепестки по сапфировой ткани Пролива Смотреть туда было
больно глазам.
     По правую же руку тянулась  пустыня.  Серовато-желтая,  растрескавшаяся
земля. Трава, сожженная солнцем, была грязно-бурого цвета. Этот вид причинял
боль душе.
     Так  шли  они по самой  кромке,  между жизнью  и  смертью,  красотой  и
запустением,  балансируя на тонкой грани между мирами, и когда Блейд смотрел
вперед, туда,  где  сходились в бесконечности  синь и желтизна, ему начинало
казаться, словно не по земле он идет, но по солнечному лучу, все выше и выше
в даль огненную и бескрайнюю.
     Но  затем он возвращался мыслями к реальности, и вновь  начинали болеть
обожженные  плечи и гореть растрескавшиеся губы, ныть стертые ноги, и каждый
шаг давался мукой, и каждый взгляд - болью.
     Он  не оглядывался  назад; отчасти из безразличия, отчасти  из-за того,
что движение это требовало слишком многих усилий.  Однако когда он устроился
на последний  перед ночным  отдыхом привал  в тени прибрежных  скал,  то,  к
удивлению его, первым, кто опустился на  песок рядом  с ним, оказался старый
Абдиас.
     В  молчании они насладились тремя глотками воды,  и  Блейд с сожалением
заткнул флягу. Он  сказал  себе,  что если  они не  досчитаются  кого-то  из
спутников  сегодня,  то,  возможно, порцию  можно  будет  увеличить  на один
глоток. Мысль эта не вызвала ни радости, ни смущения.
     Но подошли все, и  каждый получил  строго  отмеренную часть драгоценной
влаги. Почти  тут  же Блейд  вновь тронулся в путь. Абдиас был единственным,
кто последовал за ним.
     Они ни о чем не  говорили в дороге. Каждый шаг  требовал  столь полного
сосредоточения, что  растрачивать внимание на  что бы  то ни  было  казалось
немыслимым. И лишь когда они устроились на ночлег - поздно, зашла уже вторая
луна,  и в кромешной тьме идти стало невозможно - шелестящим шепотом  старик
спросил:
     - Ты думаешь, мы дойдем?
     Блейд пожал плечами  и  едва не взвыл от  невыносимой боли.  Обгоревшая
кожа не приветствовала подобных  движений. Стараясь, чтобы  голос его звучал
как можно спокойнее, он отозвался:
     -  Как знать? Если  ты не  ошибся в  оценке  расстояния... Если  хватит
воды... Если не встретится непреодолимых препятствий... - Он мог бы с тем же
успехом добавить, если на голову не свалится Аризонский метеорит или  дорогу
не перейдут легионы  Цезаря...  но воздержался. Уже  сказанного было  вполне
достаточно. - В общем,  шанс есть. Но  я предпочел бы, чтоб Фригга явила нам
милость в виде небольшого дождя. Это было бы как нельзя кстати.
     В ответ на это Абдиас пробурчал что-то неразборчивое, но когда странник
переспросил, тот уже крепко спал. Со вздохом Блейд остался на страже.
     В течение часа подошли  остальные.  Со стонами они повалились на песок,
выпили  воду  и тут же погрузились в сон. Блейд и сам задремал,  доверившись
своему звериному чутью. Он мгновенно проснулся, если б что-то было не так.
     Глаза  он  открыл,  как  и  намеревался,  где-то  за  час до  рассвета.
Биологические  часы еще  никогда не  подводили  его,  невзирая  ни  на какую
усталость.  Весьма  ценная  штука  на  отсталых  мирах, где  не  удосужились
изобрести даже будильника!.. Шутка была банальной и привычной, он достаточно
часто повторял ее себе, однако она помогла поднять настроение.
     Он разбудил Абдиаса, затем и остальных. Насытившись сырыми моллюсками -
насколько могла подобная пища утолить голод, - они вновь двинулись в путь.
     По утренней  свежести  шаталось  легко, легкий ветерок  с  моря обдувал
кожу. Но вот на горизонте высветились  серовато-розовые полосы, предвестники
рассвета,  затем  небо посветлело,  и  из морских  глубин  впереди угрожающе
выплыл  огромный раскаленный  шар.  Блейд вытер пот со лба. Ему  становилось
дурно при одной лишь мысли о том, что их ждет впереди.
     * * *
     Она  поднялась  на  рассвете.  Не  спеша  отошла  ото  сна.  Серебряным
колокольчиком  вызвала служанок, те  одели ее в пурпур и лен, уложили пышную
гриву  волос в прихотливую  прическу, подкрасили  хайенской лазурью  веки, а
губы  - мареной Канитры.  Поверх  пурпура  и льна накинули мантию с золотыми
кречетами  на смарагдовом фоне,  к роскошному  сафьяновому  поясу прикрепили
острый стилет  с костяной  рукояткой,  на которой рукой безвестного  мастера
были  искусно вырезаны тридцать  три воина, сошедшихся  в бою между собой. И
было у каждого воина по три оруженосца, и каждый оруженосец держал под уздцы
коня, и была на каждом коне попона с гербами рода всадника...
     Затем  отпустила она  служанок,  достала  из  хрустального  ларца сухих
водорослей,  растерла  их в  пыль тонкую  и, подойдя  к окну, отворила его и
пустила по ветру прах морской,  и прошептала она что-то вслед  на языке рыб,
тритонов и левиафанов, и неведом был язык тот уху живущего...
     * * *
     Измученные люди попадали  на обжигающий песок, не  заботясь даже о том,
чтобы отползти в  тень. Блейд с сочувствием взглянул на своих спутников. Все
они  были пока с ним,  но  он почти был уверен, что до цели дойдут немногие.
Третий день пути близился к концу, но по-прежнему не было ни  следа Канитры.
Что будет, если они выбрали неверное направление, или  буря  отнесла их куда
дальше, чем они предполагали? Об этом он страшился даже подумать.
     Странник взглянул  на  почерневшие лица мореходов. Воспаленные, больные
глаза...  Шелушащаяся кожа... Язвы на руках и ногах... Он подозревал,  что и
сам выглядит не лучше...
     Началась традиционная  раздача  воды. Фляга была  уже на  три  четверти
пуста, и он заметно сократил дозу. Теперь каждый получил чуть больше, чем по
полракушки. Два маленьких глотка... Никто не сказал ни слова.
     Блейду подумалось, что, должно быть, в глазах матросов он превратился в
некое  подобие   божества,  беспощадного,   требующего   непосильных  жертв,
дарующего милость по своей прихоти. Бели бы сейчас он не  дал им воды вовсе,
никто бы и не зароптал...
     И в этот самый миг над ухом его раздался полный ненависти шепот:
     - А мне? Почему ты дал мне так мало воды, Блейд?
     Он обернулся. Абдиас.
     Черты  лица старика  заострились, словно усохли. Глаза горели стальной,
почти безумной яростью... Но, как ни удивительно, старец переносил испытание
едва ли не лучше их всех.
     - Дай мне воды, - повторял он.
     Блейд сперва не понял его.
     - Я дал воды всем, Абдиас. Ты уже выпил свое.
     - Нет! - Костлявая рука протянулась к фляге. - Ты дал мне слишком мало.
Дай...
     Блейд оттолкнул его.
     - Прекрати, старик. - Феррел недоуменно поднял голову на звуки  спора и
тут же вновь упал на песок, Остальные даже не шелохнулись. Абдиас вскочил.
     - Мерзавец! - Голос его прозвучал на удивление  пронзительно. Остальные
давно могли общаться  лишь  шепотом. -  Я  был советником  королевы Талин...
Наставником твоего сына...  И ты отказываешь мне в глотке воды?! Я ночью пил
воду из моря. Я, познавший смысл бытия, лакал соль, как зверь! Что ты сделал
со мною, серв!
     Блейд  покачал головой. Никогда  не отличавшийся  особым терпением,  он
давно  уже усмирил  бы  любого другого...  но Абдиаса он  слишком уважал для
этого. С усталым стоном он поднялся на ноги и протянул вперед руки.
     - Послушай, ты должен понять...
     Старик, однако, не  дал ему договорить. На миг он весь как-то съежился,
словно  закрутился в тугую  пружину, - а когда развернулся, в руке  его  был
нож. С перекошенным от ярости лицом он бросился на Блейда.
     - Ненавижу... Проклятый чужак... Ты всем приносишь только несчастье...
     Все это  было настолько  неожиданно, нелепо - почти  смехотворно! - что
поначалу Блейд не принял угрозы всерьез. И тут же  поплатился за это. Острое
лезвие мелькнуло совсем рядом... он едва успел метнуться в сторону. Быстрота
рефлексов спасла его в  который раз... И все же  солнце и  усталость, должно
быть,  оказали свое  действие. Покосившись на  левую  руку,  он с удивлением
увидел набухающий кровью рубец.
     Всего лишь  царапина, но  в  пустыне любая потеря жидкости могла  стать
смертельной. Блейд не на шутку разозлился.
     Матросы, понявшие наконец, что  происходит неладное, не  делали никаких
попыток вмешаться.  Лишь те, что  оказались слишком близко  к месту схватки,
лениво отползли в сторонку...
     С нечленораздельным воплем  Абдиас вновь  перешел в нападение. И  вновь
Блейд  едва не опоздал. Он забыл основное правило боя:  сражаться подручными
средствами, и отвлекся, пытаясь отыскать взглядом Айскалп.  Но топор был вне
досягаемости, в тени скалы. И в результате он потерял несколько  драгоценных
секунд.
     Старик же атаковал, как  бешеный. Откуда в ней столько силы? Блейду это
напомнило  земных  берсерков,  что черпали  ярость  в  снадобье из  ядовитых
грибов. Сам  он чувствовал  вялую усталость  во  всем  теле.  Солнце  словно
плавило на нем кожу, готовилось выжечь мозг и глаза...
     Он яростно тряхнул головой. Никогда нельзя недооценивать противника!  В
бою не всегда побеждает сильнейший - как и тот, кто лучше вооружен.
     Взбодрив себя таким  образом,  Блейд отразил очередную атаку, привычным
движением поставив  блок  на пути руки  с ножом. В глазах  Абдиаса мелькнуло
удивление. В Альбе, как и в  большинстве других миров, каратэ было неведомым
искусством.
     Однако оправился он на удивление быстро. Блейд не успел  захватить  его
руку. Вывернувшись ужом, старик отскочил и вновь изготовился к броску.
     -  Зачем ты  это  делаешь,  Абдиас?  -  Блейд  сделал последнюю попытку
вразумить  противника, на сей раз  уже  не спуская с него цепкого взгляда. -
Ведь не сегодня-завтра мы будем в Канитре. Воды там сколько угодно.
     Но старик был глух к уговорам; крепко зажав отточенный кинжал, он вновь
бросился  на Блейда. Казалось, телом его  руководит уже не разум,  но  некая
высшая сила, вся - ярость и нацеленность. Но на сей раз Блейд был готов.
     Маневр  его  был  неожиданным. Он не  отскочил  назад,  не  отпрянул  в
сторону, но, как его  учили в  свое время,  шагнул прямо навстречу клинку. И
лишь в последний миг скользнул  чуть вправо, так,  чтобы смертоносное лезвие
прошло мимо. Он ощутил его движение кожей...
     По инерции Абдиас сделал еще  один шаг вперед. Сила  удара несла его. И
странник поспешил воспользоваться этим. Перехватив  руку старца  у запястья,
он  продолжил   движение  вместе  с  ним,  сперва  подстраиваясь   под  ритм
противника, затем незаметно  подчиняя его себе,  - и  вдруг резким движением
заломил руку вверх и назад. И с силой крутанул запястье.
     Абдиас  пронзительно  вскрикнул.   Хрустнула  кость.   Нож,  блеснув  в
солнечных лучах, ртутной каплею  упал на  песок. Не  в  силах  устоять перед
напором Блейда, старец опустился на колени. Нависая над ним и зорко следя за
малейшими движениями,  странник наклонился,  поднял кинжал, затем  приставил
его к горлу Абдиаса.
     - А теперь давай поговорим... советник.
     Вместо  ответа  старик  попытался  плюнуть  ему  в  лицо,  но  слюны  в
пересохшем рту не было. Блейд усмехнулся.
     - Что за странные превращения! А давно ли ты называл меня своим другом?
-  Абдиас попытался  опустить голову, но движением клинка Блейд заставил его
поднять подбородок. - Ну да ладно. Твои симпатии - это  твое личное дело. Но
мне хотелось бы получить ответы на несколько вопросов.
     - Я ничего не собираюсь говорить тебе, ублюдок, - просипел старик.
     Блейд пожал плечами.
     -  Полагаю, пролежав  пару  часов связанным на солнцепеке,  ты изменишь
свое мнение. А если и нет... В конце концов, дело  твое. Без этого разговора
я вполне  могу  обойтись.  Но  вот  смерть  без  воды будет  неторопливой  и
мучительной,  уж можешь мне поверить. - Он скривил губы в мрачной усмешке. -
Не думаю, чтобы Фригга явилась поить тебя с ложечки.
     - Фригга...
     -  Да,  поговорим о Фригге.  -  По глазам старика Блейд видел,  что тот
сломлен угрозой.  Самое время было  начать  разговор. - Расскажи мне об этой
чудесной богине. И какое отношение к ней имеешь лично ты.
     - Как ты узнал?.. - Глаза Абдиаса выкатились из орбит.
     - Я задаю  вопросы,  а не  отвечаю  на них. - В  голосе Блейда  не было
злобы, лишь добродушная насмешка победителя. -  Кое-что я  заподозрил еще на
корабле, когда ты поклялся Фриггой, а не Тунором.  Подобного  я не слышал ни
от одного мужчины в Альбе. Ну, была и еще пара мелочей. А теперь отвечай!
     Абдиас помялся еще немного, но,  взглянув  на  острие кинжала у  самого
горла, на бесконечную мертвую пустыню, обреченно вздохнул.
     - Нас очень мало, - прошептал он устало. - Очень мало мужчин, принявших
истинную  богиню. Тунор - не  более чем  имя... Его поминают по привычке, им
клянутся, к  нему  взывают...  Но он молчит!  Я не знаю,  почему.  Возможно,
другие боги пленили его, как Хейра, а люди  просто не  знают об этом. Или он
не  желает  принимать участия в  земных делах... не знаю. Но истинная богиня
лишь одна - мать Фригга.
     Старик  остановился перевести дух. На  лбу и  на щеках у него выступили
капли пота,  мгновенно высохшие  под  солнцем.  Взгляд водянисто-серых  глаз
казался  мертвым,  обращенным  вовнутрь.  Он  словно  и  не  сознавал  более
происходящего.  Блейд  заметил,  что тембр его  голоса неуловимо  изменился.
Казалось, что старик лишь открывает рот, а говорит за него кто-то другой.
     Он встряхнул Абдиаса.
     -  Очнись, старик, должно быть,  солнце напекло тебе голову. Ты сам  не
знаешь, что говоришь. Не ты ли шептал в  воде заклинания,  оживившие амулет?
Может быть, его вид отрезвит тебя? Смотри!
     Он  резким  движением   вытащил  Ариан.  По  телу  советника  пробежала
судорога, на губах выступила кровавая пена. Глаза закатились.
     -  Ты  погибнешь, Блейд! - ровным  голосом промолвил  он.  И голос этот
настолько не соответствовал  перекосившемуся  лицу,  казался  таким чужим  и
нездешним, что  страдник  содрогнулся.  -  Ты  погибнешь,  и  истинная  вера
воцарится в этом жалком  мире! И пусть  братья начнут биться  друг с другом!
Наступит век мечей  и секир, век бурь и волков, но останутся посвященные,  и
Великий Час Воды наступит...
     Лицо Блейда  перекосилось  от  ярости,  и  он швырнул талисман  в  лицо
старику.
     -  А  теперь  слушай меня,  Абдиас! Слушай - ты, или  тот, кто  говорит
твоими устами. Я клянусь, что избавлю этот мир от безумных богов!  Люди сами
вольны распоряжаться  своей судьбой, и я  не  позволю никому встать  на моем
пути! Никому. Ты слышишь? Никому!..
     Он гневно тряс безмолвного старца, как тряпичную куклу, за тощие плечи,
пока не понял, что тот потерял сознание.
     Наступило  молчание. Где-то  далеко  у скал плескался прибои,  волны  с
шуршанием  ложились  на  песчаный  берег,  чуть  слышно  шелестела выжженная
трава... Феррел, вместе с остальными прислушивавшийся к разговору, сдавленно
охнул. Для этих людей боги являлись повседневной  реальностью, и человек, на
которого ополчились высшие силы, был несомненной угрозой для остальных.
     Холодным  взглядом Блейд окинул своих спутников. Не соберется ли кто из
них, в угоду богине, исполнить священный замысел?.. Но нет! Они были слишком
измождены. И  слишком боялись его, что также немаловажно.  Он вновь  перевел
взор на Абдиаса: тот недвижно лежал на горячем песке.
     Блейд пнул ногой распростертого рядом моряка:
     - Вставай,  отродье  свиньи!  Теперь  нам по  очереди  придется  тащить
старика. Вставай, или я укорочу тебя ровно на голову!
     * * *
     "...ты погибнешь, и истинная вера воцарится в этом жалком мире! И пусть
братья начнут биться друг с другом! Наступит  век мечей и секир, век  бурь и
волков, но останутся посвященные, и Великий Час Воды наступит..."
     Она  прошептала  эти  слова воспаленными губами и устало откинулась  на
резную  спинку  кресла.  Собственное  бессилие  внезапно  разгневало  ее  и,
выхватив  из-за пояса стилет  с рукояткой, изображавшей рыцарей с  пажами  и
конями, она с силой вонзила его в полированную столешницу.
     "Ты погибнешь!"
     И  услышав  слова  эти,  закопошились  от ужаса  гады на  дне  морском,
ощетинившись месивом острых плавников и хвостов.
     * * *
     На закате они сделали еще один недолгий привал. Вода  подошла к  концу.
Блейд  сказал себе, что  если  сегодня  ночью они не  достигнут Канитры,  то
завтрашний день большинству пережить окажется не под силу. И ускорил ход.
     Как ни странно, теперь почти все держались с ним рядом, словно недавняя
сцена  придала  им сил.  Неподвижное  тело Абдиаса  тащили,  спотыкаясь,  по
очереди. Блейд по-прежнему не обращал на попутчиков никакого внимания.
     Впрочем, теперь равнодушие его  было вызвано не отупением и усталостью,
но глубокой задумчивостью.
     Боги Альбы... Чем больше  он  думал о них,  тем сильнее,  волной черной
горечи,  вставала в сердце ненависть. Кем бы они ни были - богами ли, духами
стихий,  пришельцами,  -  они  присвоили себе  право  управлять  этим миром,
вершить  судьбы  его обитателей, не считаясь ни с их  желаниями,  ни с самой
жизнью.
     Но  если  альбийцев  роль  покорных  пешек устраивала  вполне, то Блейд
поддаваться  не  собирался. До  сих  пор он был  просто  настороже,  занимая
оборонительную позицию.  Когда  на  него нападали  - защищался. Спасал  свою
жизнь и жизнь близких людей.
     Теперь  же   чаша  его  терпения,  и  без  того  не  слишком  глубокая,
переполнилась окончательно. Он горел жаждой мести.
     Долгая жизнь научила  его  самоанализу,  и  он  вынужден был признаться
себе, что отчасти гнев его вызван тем, что оба раза нападавшие божества были
женщинами.  Друзза  через своих служительниц  пыталась подчинить  его  своей
воле,  превратить в безвольную марионетку; Фригга  -  лишить самой жизни. Он
привык к несколько иному отношению со стороны слабого пола. Возможно...
     Ричард Блейд никогда  не сносил обид. В  этом воспитание его оказалось,
видимо, недостаточно христианским, но именно  такое качество не  раз спасало
ему жизнь. И он был уверен в своих силах и на сей раз.
     Кем бы  ни были  эти милые дамы, он не позволит им распоряжаться своими
жизнью и разумом. А уж если  им  так  нравится играть с огнем - пусть  будут
готовы обжечься!
     Феррел, шедший рядом,  вдруг отпрянул,  видимо, заметив  на лице Блейда
ожесточенную гримасу. Заметив это, тот довольно усмехнулся. В жизни он редко
видел  любовь со стороны  окружающих, и еще реже искал ее. Страх и ненависть
тоже могут доставлять удовольствие...
     - Мы будем идти всю ночь, - объявил он своему отряду.
     ...На рассвете они вышли к Канитре.
     * * *
     Крепостные  стены  из  желтоватого песчаника  делали  город похожим  на
золотистое облачко, опустившееся на мертвую уродливую равнину. Но вблизи это
впечатление  быстро  рассеивалось: слишком грозными были  укрепления,  стены
скалились  копьями  стражников,  и наготове  стояли  котлы  с  расплавленным
свинцом.
     Блейд  с  удовольствием  обозревал открывшееся взору зрелище.  Особенно
радовал глаз лес мачт в гавани...
     Они  подошли к крепостным  воротам, выкованным  из меди, блестевшей  на
солнце там, где она не покрылась толстым слоем  зеленой  патины. Безыскусный
орнамент на створках демонстрировал практичность жителей города.
     У ворот  сидели нищие,  собаки  грызлись  из-за объедков, между  голыми
детьми  шныряли  жирные  нахальные стервятники,  неуклюже  хлопая  огромными
крыльями. Несколько человек в просторных накидках, судя  по одежде  - купцов
из стоящего поодаль  каравана,  бранились  со  стражниками. Когда Блейд,  во
главе своей  разношерстной  компании,  подошел  к ним, двое солдат с кривыми
мечами преградили путь.
     - Кто вы такие и что за дело у вас в Канитре?
     Матросы  за  спиной у  Блейда загудели, хором  пустившись  в  сбивчивые
объяснения, но властным жестом, не оборачиваясь, странник оборвал их.
     - Мне нужен ваш капитан. И поживее, - бросил он стражам.
     Тот, что  постарше,  в раздумье почесал в черной бороде.  Глаза  из-под
шлема смотрели настороженно и недобро.
     -  Клянусь  Тунором...  С какой стати  капитану тратить время на всякий
сброд?
     Бессонная ночь и тяготы пути, должно  быть, не лучшим образом сказались
на  нервах Блейда.  К  тому же стоять здесь на солнцепеке не доставляло  ему
удовольствия. Он угрожающе поднял Айскалп.
     - Мне надоело терять  время с недоумками! Пошевеливайся,  парень! Иначе
твоим сменщикам придется поискать тебя на том свете!
     Феррел  и кто-то  еще  из  матросов  довольно  захохотали. Похоже,  они
достаточно верили в Блейда и в то, что он в состоянии привести свою угрозу в
исполнение. Должно  быть, после  минутных колебаний стражник также догадался
об этом. Пожав плечами, он бросил напарнику:
     - Пойду за  капитаном. Ты пригляди пока  за  ними.  -  И, заметив,  что
второго стража, судя  по всему, перспектива эта отнюдь не радует,  угрожающе
бросил Блейду: - Ну, смотри! С капитаном будешь разбираться сам!
     Блейд молча кивнул.
     Лицо  капитана,  появившегося  через  несколько  минут  в сопровождении
стражника, заспанное и угрюмое, показалось ему смутно знакомым.
     Внезапной искрой мелькнуло воспоминание. Если  он  не ошибся, это могло
оказаться невероятной удачей!  Неужели  судьба повернулась-таки к ним лицом?
Блейд едва осмеливался в это поверить. Если только он не ошибся...
     -  Хенрик, дружище! -  воскликнул  он с подчеркнутой радостью, стараясь
выглядеть куда уверенней, чем чувствовал себя в этот момент, - Тебя, похоже,
можно поздравить с повышением?
     Капитан стражи  недоуменно воззрился на пришельца. Ему не  нравился вид
этих оборванных,  грязных, усталых  людей,  явно не  один  день  проведших в
дороге, под палящим солнцем.
     -  Кто  вы такие  и что... -  начал  он  грозно,  как  вдруг  замер  на
полуслове. - Т-ты, гос-сподин?.. Н-не может быть!
     Блейд улыбнулся. Благодарение всем богам в тренированной  памяти -  она
не подвела и через  столько  лет! В первое посещение Альбы он лишь пару  раз
видел этого малого на корабле Ярла. Он  был  тогда  простым десятником...  И
всего  раз  при нем  назвали его  имя...  Однако самого  Блейда Хенрик  явно
запомнил куда лучше.
     Капитан стражи склонился в почтительном поклоне перед рослым  человеком
в лохмотьях.  Человеком,  который  восемь лет  назад был  главой  пиратского
воинства, владыкой десятков кораблей, повелителем жизни и смерти...
     - Господин мой... Буду счастлив служить тебе, чем могу. Приказывай!
     Блейд  вынул  из-за  пазухи  письмо  Сильво.  Честь  и  хвала  смекалке
косоглазого - оно было завернуто в  промасленную  кожу и почти не пострадало
от воды. Восковая печать Крэгхеда выделялась кровавым пятном.
     - У меня срочное послание к Ярлу. Он сейчас в городе?
     Хенрик  торопливо закивал, восторженно разглядывая Блейда. Посмотреть и
впрямь было  на  что!  Исхудавший,  с кожей, изъязвленной солью  и  солнцем,
располосованным предплечьем и  спутанными выгоревшими  волосами,  победитель
Краснобородого угрюмо усмехнулся в ответ.
     - Тебе повезло, господин, - Хенрик согнулся в поклоне. - Повелитель наш
вернулся только вчера. Отдыхает во дворце.
     Ну  что ж, решил Блейд, удача и  впрямь на его  стороне.  Честь и хвала
этой изменчивой девке!
     - Проводи меня к Ярлу, - коротко повелел он. И, когда они уже тронулись
в  путь, остановился  вдруг, вспомнив о чем-то.  - Ах, да...  прикажи  своим
парням,  пусть  позаботятся  о  моих  людях, особенно  о  старике. Его  надо
отправить во дворец, к лекарям. И поживее...
     Чувство  ответственности  за ближних  было  не  чуждо  Ричарду  Блейду.
Особенно если  это ничего не стоило ему и у него не намечалось более  важных
дел.


                             Глава 7. Канитра

     Хенрик уверенным шагом вел  Блейда по узким улочкам Канитры.  Сперва он
пытался завязать  разговор,  но, поняв, что не дождется от спутника  ничего,
кроме угрюмого ворчания, почтительно смолк.
     Блейд же был едва ли в состоянии реагировать на происходящее. Последние
дни он держался только благодаря своей нечеловеческой воле, но и его ресурсы
были  небезграничны,  и теперь,  когда  изнурительный переход  был закончен,
усталость взяла наконец свое.
     Перед  глазами  все  плыло; он  едва  замечал,  куда  идет.  От  города
оставалось лишь ощущение непрекращающегося гомона - но, возможно, это просто
звенело у него в  ушах. И все же привычные инстинкты разведчика взяли  верх.
Превозмогая дурноту, Блейд принялся осматриваться по сторонам.
     Стены глинобитных домишек,  обращенные к улице, были лишены окон, и это
напомнило ему  мусульманские города  Земли. У многочисленных лавок,  кузниц,
лотков  бродячих  торговцев  толпились  зеваки.  На  улицах  большей  частью
преобладал  пестро  разряженный сброд, но  попадались  и  солдаты  в  боевом
облачении,  и  суровые подтянутые  моряки  с  кривыми  абордажными саблями и
увесистыми  топорами.  Извечные спутницы пиратов,  кайры, гордо вышагивали с
обнаженной  грудью,  в  коротких полупрозрачных  юбочках,  многие в шлемах с
небольшими  рожками и,  как это было в их обычае, соблазнительно  покачивали
мощными бедрами.
     Блейду  невольно  вспомнилась  Хантара, супруга Сильво, некогда вольная
морская дева, превратившаяся ныне в респектабельную хозяйку замка. И  немало
сим фактом кичившаяся...
     Впрочем, дискуссия на тему  - цивилизация или жизнь, близкая к природе,
- стара как  мир,  и доводы в пользу обоих решений  вопроса  порядком набили
оскомину.  Мысленно Блейд пожал  плечами. Что за дело  ему до  этих  людей и
существования, что они для себя выбирают?..
     Дорога  постепенно  поднималась в  гору. Грязные узкие  улочки уступили
место широкому мощеному тракту, обсаженному деревьями, напоминавшими  земные
кипарисы.  За зеленью  скрывались высокие дома из  желтого камня. Стены  без
окон были выложены  цветной мозаикой, у  дверей  нередко  стояли вооруженные
стражники. Все  больше попадалось всадников и паланкинов.  Видно, здесь были
богатые кварталы.
     Дворец  Ярла  напоминал  жилища  восточных  сатрапов  -  прямоугольный,
окруженный белой оштукатуренной  стеной по всему  периметру,  из-за  которой
виднелись  верхушки   деревьев.  Подойдя   к  воротам,  украшенным  цветными
изразцами,  Хенрик показал  медальон на груди угрюмым  стражам с обнаженными
мечами.  Те  молча пропустили  их  внутрь. Затем, извинившись перед Блейдом,
старый воин  попросил подождать  немного и оставил гостя  одного  в укромном
внутреннем  дворике. Не  в силах  больше бороться  с  усталостью, странник в
изнеможении опустился на землю рядом с зарослями какого-то кустарника.
     От  толстых стен веяло  прохладой.  Где-то  неподалеку  журчал  фонтан.
Невозмутимый покой  и великолепие  этого места  заставляли предположить, что
владелец его - изнеженный, утонченный философ, сибарит и ученый, но уж никак
не  пират,  гроза  Пролива и обоих  материков.  Впрочем, насколько помнилось
страннику, Ярл был и тем, и другим.
     Канитра,  исконная  пиратская  вотчина  на   Скайре,  досталась  ему  в
наследство, когда Блейд прикончил Краснобородого. К тому же Ярл был женат на
сестре  бывшего  вождя  пиратов,  и  это,  должно  быть,  облегчило  вопросы
преемственности...
     Дворец  был  двухэтажным,  но  поражал своей  длиной. Блейд внимательно
осмотрел  строение. Судя по  всему,  в центре  его  находился приемный  зал,
украшенный  деревянными  раскрашенными  колоннами,  справа же  располагались
жилые  комнаты.   В   них  вели  двери,  изготовленные  из  черного  дерева,
отполированного  до  блеска. Окна в здании были прорезаны  высоко и завешены
разноцветными  тканями,  которые,  по-видимому,  предохраняли обитателей  от
пыли,  песка и мух. Поверх, почти у самой крыши, темнели  круглые отверстия,
служащие для циркуляции воздуха. У выбеленных стен  сооружения на одинаковом
расстоянии друг от друга стояли большие светлые  сосуды для зерна,  по форме
напоминающие коконы. По углам виднелись широкие лестницы, ведущие  на крышу.
Видно, у  хозяев дворца входило в привычку в  жаркие дни  ночевать на свежем
воздухе.  В  глубине двора стояли  давильня  для  винограда, кухня,  хлев  и
постройки для челяди.  Рядом  с воротами,  через которые они вошли,  высился
небольшой прямоугольный храм.
     Несмотря на  жару и  усталость, Блейд  не  смог  сдержать  любопытства.
Раньше Канитра представлялась ему совсем другой, чем-то вроде средневекового
городища  в  норманском духе, но теперь  он заметил, что местная архитектура
более напоминает восточный стиль, привычный ему по земным Дамаску, Каиру или
Александрии.  Конечно, Ярл со своей командой  были  чужаками на этой знойной
земле, но оставалось  поражаться, как ловко  северные воины адаптировались к
чуждой им культуре.
     Задумавшись, он не  заметил, как  из укромной дверцы в  стене вынырнули
две фигуры. Блейд протянул руку к Айскалпу, но тотчас расслабился, навстречу
ему шел Хенрик.  Второй шагал чуть позади, лица было не разглядеть. Странник
поднялся.
     - Привет тебе, принц Лондонский, - раздался глубокий звучный баритон. -
Добро пожаловать в наш скромный приют.
     Растопырив пальцы, Блейд  приложил ладонь ко лбу. Насколько  он помнил,
именно так корсары Пролива приветствовали друг друга.
     - Привет  и  тебе, Ярл,  владетель  Канитры... Извини, если  забыл твой
полный титул.
     Не выдержав, предводитель пиратов расхохотался
     - Что с тобой, принц Лондонский? Так, - он тоже коснулся растопыренными
пальцами  лба,  -  кайры  изображают  рогоносцев.  Где   ты  научился  столь
неприличным жестам?
     Блейд стушевался, проклятая память опять выкинула с ним скверную шутку.
     Ярл заметил его смущение и поспешил переменить тему разговора.
     -  А ты не изменился, как  я погляжу. -  Хенрик почтительно отступил  в
сторону, и властелин  Канитры,  приблизившись,  обнял  старого  приятеля  за
плечи. - Совсем не изменился! Даже как будто и помолодел...
     На это Блейд  не  ответил ничего,  сейчас не время  было обсуждать  его
внешность. Он  улыбнулся через силу,  не обращая внимание на боль и жжение в
растрескавшихся губах.
     - Рад видеть тебя, капитан. И рад, что ты не забыл старых друзей.
     - Еще бы! - Серые  глаза  Ярла ощупали гостя с ног  до головы, - Но  ты
едва жив, я вижу! Что стряслось? И  где ты пропадал все это время? Только не
говори, что заделался отшельником и сидел восемь лет  в пустыне... Все равно
не поверю! - Он коротко хохотнул.
     -  Пустыня? Нет, благодарю, трех дней  мне хватило... - Голос  внезапно
изменил Блейду. С губ странника сорвался хриплый стон, в глазах потемнело, и
если бы Ярл с Хенриком не подхватили его, он бы рухнул на землю.
     Сквозь  какой-то  туман до него донеслись  встревоженные крики: это Ярл
призывал слуг на помощь. С трудом разлепив немеющие губы, Блейд прошептал:
     - Ничего не надо,  старина...  Мне бы  только прилечь...  прилечь...  и
воды...
     * * *
     Скользкий  шелк простыней приятно холодил обожженную кожу;  впервые  за
последние дни Блейд ощутил довольство и покой. Пил он бесконечно долго - как
ему показалось, несколько часов подряд, не в силах оторваться от хрустальной
свежести  воды.  А  затем  вызванный  Ярлом  лекарь  осмотрел его  и  смазал
бальзамом язвы и ожоги.
     Безвольно и  с наслаждением странник подвергся  осмотру -  лишь  на миг
предостерегающим жестом  поднял руку,  когда  врач  попытался снять  с  него
чудесный пояс. Тот беспрекословно повиновался.
     Ярл  молча наблюдал за  процедурой с  противоположного  конца  комнаты,
развалившись в низком кресле, инкрустированном голубоватой костью неведомого
зверя,  полудрагоценными  камнями  и  фаянсом. Дождавшись ухода  лекаря,  он
пересел на стульчик рядом с постелью Блейда, прихватив с собой кувшин вина.
     - Думаю, тебе стоит немного отдохнуть, прежде чем мы начнем беседу...
     Приподнявшись на подушках, гость упрямо покачал головой.
     - Нет. Похищен мой сын...
     - Что?! - На загорелом лице Ярла отразилась целая гамма переживаний, от
недоумения до ярости. Стальные  серые глаза пирата  сузились в щелки.  -  Ты
уверен?
     Блейд кивнул.
     - Три  дня  назад  люди  Фьодара  передали  письма  Сильво. Я  как  раз
находился там... - Он не стал уточнять всех обстоятельств своего появления в
Крэгхеде; сейчас это было бы излишне. - Сразу же отплыл  к  тебе,  но в пути
нас захватил шторм. Галера разбилась на  Туноровых Клыках... Три  дня шли по
пустыне... - срывающимся шепотом он завершил рассказ о своих приключениях.
     Ярл надолго задумался; на лбу его залегли  глубокие морщины. Наконец он
в гневе ударил кулаком по колену.
     -  Ах,  проклятье!  Выродок!  Кайрино  отродье!  -  Владетель   Канитры
отхлебнул из кувшина и, слегка успокоившись, раздумчиво произнес: - Вот оно,
значит, в  чем дело... Твой Дик,  - он поднял глаза на Блейда, - был у меня.
Целый  год, с  тех пор,  как  госпожа Талин  попросила  забрать мальчишку из
Крэгхеда... А  дней  двадцать назад  я  получил  от  нее письмо.  Она велела
отправить  парнишку  морем в  Боурн. Там его должны были  встретить надежные
люди и препроводить в Вот Норден...
     Мужчины переглянулись. Дальнейшее было ясно без слов.
     - Должно быть, Фьодар перехватил корабль, - предположил Ярл.
     -  Или письмо Талин  было подделкой, - пробормотал Блейд  и нахмурился.
Благотворное действие воды и бальзама  закончилось; он  вновь ощущал  боль и
ломоту во всем теле, перед глазами вспыхивали и гасли мириады багровых искр,
виски  ныли, словно в них медленно  погружались раскаленные шомполы... И все
же раньше, чем он сможет отдохнуть, надо было узнать остальное.
     - Но какой прок Фьодару...
     С полуслова поняв вопрос, Ярл презрительно махнул рукой.
     - Фьодар  тут,  скорее  всего, ни при  чем. Он  просто скот!  Животное!
Орудие  в  руках друсов.  Они стоят за этим делом, я  уверен... И боюсь, что
парня тебе предстоит искать у них.
     Друсы...  Блейд со  стоном  повалился на подушки. Дар  Абдиаса огненным
жгутом жег тело. Проклятые ведьмы! Жажда крови внезапно охватила его; он был
готов схватить Айскалп и сокрушить  все вокруг,  вымещая бессильную ярость и
злобу.  Но слабость  одолевала, закрывались глаза,  туманное  плотное облако
окутывало его, уносило прочь... Он погружался в него все глубже, глубже... И
наконец потерял сознание.
     * * *
     В забытье Блейд находился почти сутки.  Все это время лекарь, повинуясь
строжайшему  наказу  не  на шутку  встревоженного  Ярла, просидел  у постели
больного.  Но  помощь его не понадобилась; странник, измученный непосильными
тяготами пути, просто восстанавливал растраченные силы.
     Очнувшись, он почувствовал зверский голод. И, когда ему поднесли кружку
бульона, взревел так, что перепуганные слуги бросились врассыпную, и впереди
всех - оскорбленный лекарь с трясущейся от гнева бороденкой.
     На шум поспешил сам Ярл.  Лицо появившегося в дверях повелителя Канитры
было встревоженным, но, поняв, что происходит, он широко ухмыльнулся.
     - Ну, чего еще ждать  от воина!  - Он дружески хлопнул Блейда по нагому
плечу, и тот чуть заметно поморщился - удар пришелся как раз по  обожженному
месту.  Впрочем, странник  был  счастлив, вновь  ощутив себя свежим и полным
сил;  стоило ли  обращать внимание  на отголоски боли?  Протянув  руку,  он,
словно клещами, сжал запястье Ярла.
     - Клянусь небом! - воскликнул хозяин. - Похоже, сила вернулась к тебе!
     - Нет... Откуда? Где мясо, хлеб, вино? Я ничего не вижу, кроме кружки с
этой ослиной  мочой,  -  отозвался Блейд с  невозмутимой  серьезностью.  Ярл
поспешно кивнул.
     - Сейчас все  будет. Потерпи немного... - Он хлопнул  в ладоши, созывая
слуг, отдал распоряжения и снова повернулся к гостю. - Ясное дело, разве это
еда  для здорового  мужчины... Сейчас будет  мясо и будет вино, а  вечером -
пир! Многие  хотят поглядеть на тебя... те, кто  помнит, как ты разделался с
Краснобородым...
     Блейд покачал головой.
     - Не думаю, что это было бы разумно.
     - Почему? - В глазах Ярла читалось искреннее недоумение.
     Он начал  что-то говорить, но в этот момент  появилась процессия слуг с
таким количеством  блюд на  серебряных подносах, что  хватило  бы и на  роту
изголодавшихся пехотинцев. Блейд накинулся на еду.
     Он  ел  торопливо  и  жадно,  почти  не  обращая  внимание  на то,  что
заталкивает в рот,  пока вкус пищи не показался ему каким-то странным. Блейд
нахмурился, и  тут владетель Канитры, исподволь наблюдавший за гостем, подал
голос:
     - Не спеши. Сладкие фрукты, жаркое и соленая рыба - не самая подходящая
смесь. Правда, если запить ее вином...
     Не переставая жевать, странник  ухмыльнулся в  ответ. Ощущение  сытости
охватило его,  вновь потянуло в  сон, но, протерев лицо смоченным в  горячей
воде полотенцем, Блейд заставил себя собраться.
     Задумчиво потирая переносицу, он взглянул на Ярла.
     - Знаешь, приятель... Мне кажется, не стоит объявлять о моем появлении.
И пусть Хенрик тоже придержит язык.
     - Но почему?  -  Яря упорно не желал понимать очевидного. -  Доблестный
принц Лондонский  опять  с  нами, и это порадует моих капитанов, - он  хищно
усмехнулся, и его красивое лицо с чеканными чертами на миг стало зловещим. -
Тем более, если предстоит налет на Фьодара! Их это воодушевит...
     - Положим, мысль о добыче, которую можно взять у Фьодара, воодушевит их
еще больше,  - Блейд вернул улыбку,  с иронией поглядывая на  приятеля. -  А
возвращение  принца  Лондонского, согласись,  не у всех вызовет  однозначные
чувства.
     Прежде всего  -  у  него  самого, отметил  странник.  Блейду  почему-то
претило натягивать прежнюю кожу,  словно,  однажды сброшенная, она стала ему
тесна и  отдавала тленом...  Но в споре с Ярлом едва  ли стоило ссылаться на
столь субъективные ощущения.
     -  Ты -  законный  наследник  Краснобородого,  -  сказал  он  владетелю
Канитры. - И пока нет других претендентов,  твоя власть безгранична.  Но мое
появление кем-то может быть воспринято превратно... Соображаешь?
     На сей раз Ярлу не понадобилось ничего объяснять, он понял с полуслова:
ведь,  несмотря на родство с прежним вождем, власть  рал пиратской вольницей
передал ему  именно  Блейд. И  его  торжественное возвращение  могло  сейчас
вызвать раскол в среде морских братьев, скорых на свары и разборки.
     - Пожалуй, ты прав, - с сожалением промолвил  он. - Конечно, я держу их
железной  рукой, но... но осторожность никогда не повредит. - Пожав плечами,
Ярл печально вздохнул. - А жаль! Я так уже настроился на пирушку... Давно мы
не гуляли как следует...
     С  деланным  огорчением  Блейд  развел руками,  но  тут  же,  мгновенно
посерьезнев, заметил:
     - Ладно, перейдем к делу. Я многого не понял в этой истории с Диком.  И
хотел бы узнать побольше.
     Они  уселись рядом на кушетке, перед  низким  столиком розового дерева.
Слуги поспешно убрали остатки обеда, подали вино. Когда последний из них, не
переставая кланяться, удалился, Ярл спросил:
     - О чем ты хочешь узнать?
     -  О  друсах.  И  о том,  чего  боялась  Талин...  Почему она  не могла
воспитывать сына в Вот Нордене и передавала его от одних приемных  родителей
к другим? Я  не  в упрек  вам  с Пэйдит,  -  поспешил  он добавить,  заметив
обиженный  взгляд Ярла. -  Напротив,  я  был бы  счастлив, если б  именно ты
научил Дика всему, что положено знать воину и  мужчине, пока меня нет рядом.
И все же...
     Владыка Канитры понимающе кивнул. Он казался таким же сдержанным, как и
раньше, и  Блейд по достоинству оценил то, что старый  приятель не задал ему
ни единого  вопроса. А ведь мог поинтересоваться, где  пропадал незадачливый
отец  и  почему  сам  не  пожелал  проследить  за  воспитанием  собственного
отпрыска!  Видно, считал, что друг все расскажет, если сочтет нужным.  Блейд
был благодарен ему за это.
     - Собственно говоря, - начал Ярл задумчиво,  - первым своим вопросом ты
ответил и на второй. Все дело именно в друсах.
     -  Как так?  -  Эти слова  подтверждали  многие  догадки Блейда, но  он
предпочел бы услышать из уст Ярла все до конца.
     - Очень просто. Друсы набирают силу. Лет двенадцать назад, еще до того,
как ты появился в Альбе,  о них и слышно не  было.  Ходили, правда, сплетни,
что  они  умеют подчинять  волю  людей,  читать  мысли...  Поговаривали и  о
жертвоприношениях  у  дуба Друззы. Но  все это было так...  бабьи россказни!
Только детей пугать!
     - А теперь?
     -  Теперь  все  изменилось.  Они становятся все сильнее  год  от  года.
Вмешиваются в дела владений, больших и малых... навязывают своих советников.
     - И что же, никто не попытался дать отпор?
     На губах Ярла заиграла мрачная ухмылка.
     - Пытались, конечно... Один такой сошел с ума... Ликанто, если помнишь,
владыка Сарум Вила... А княгиня Хестии внезапно отреклась от власти в пользу
своей  трехлетней дочери... Регента  прислали  друсы,  разумеется. О  прочих
непокорных ходят слухи один другого ужаснее...
     - Я  помню,  они  и  к Геториксу подбирались... -  медленно  проговорил
Блейд.  Прекрасное и надменное лицо Друзиллы Канаки как живое  встало  перед
его   внутренним   взором.   Водопад   серебристых  волос,   пунцовые  губы,
обольстительное тело... Усилием воли он отогнал наваждение.
     Ярл кивнул.
     - Они  раскинули сети повсюду. Они прибирают к рукам мелкие королевства
и уделы, а  теперь замахиваются и на добычу покрупнее. И  на  владения Талин
тоже! Правда, она симпатизирует  Фригге...  Но  я не слышал, чтобы от  этого
было много толку.
     Блейд кивнул. Значит, подозрения его оказались верны!  Только он не мог
представить масштаб планов  друсов... А ведь Канаки  намекала ему на  что-то
подобное,  еще  когда  пыталась  обольстить  и  загипнотизировать  во  время
болезни!  Она сулила  власть  над всей  Альбой...  И  теперь друсы  близки к
заветной цели, к объединению двух континентов  под властью  своей  богини...
Препятствий на этом пути у них почти не осталось. Разве что...
     Словно прочитав его мысли, Ярл уныло кивнул.
     - Да, я пока  держусь. Хоть они пробовали и  подкуп, и угрозы! Охрана у
меня  надежна, так что им не  удается подобраться ближе,  чтобы  попробовать
завладеть  моим  разумом!  -  Блейд  понимающе  кивнул;  ситуация  и  впрямь
складывалась безрадостная.  - А  на  госпожу  Талин  они, как видно,  решили
воздействовать через сына.
     -  Та-ак... -  странник поднялся  с места  и расправил плечи,  напрягая
мускулы; лицо его окаменело. - И чем же мы займемся в первую очередь?
     - У тебя есть  какие-то  сомнения по  этому  поводу? - произнес владыка
Канитры, по-волчьи ощерив зубы.
     - Да нет... Фьодар получит хороший урок. Согласен?
     Красивое хищное лицо Ярда озарилось довольной улыбкой.
     - Моим головорезам давно пора  размяться. Да и Тайт, Фьодарова вотчина,
застрял у нас, как кость в глотке. Только бы нам не подавиться...
     Он неторопливо ронял слова, и вскоре Блейду  стало ясно, что  задача им
предстоит не  из легких. Тайт, небольшой  остров в Проливе, на полпути между
Крэгхедом  и Канитрой, издавна  слыл  неприступным.  И силы у  Фьодара, сына
Тайта  Клыкастого,  давнего  соперника Геторикса,  собраны были  немалые, не
меньше сорока галер, не считая мелких суденышек. Пять или шесть тысяч бойцов
-  показания засланных  Ярлом шпионов  на сей счет  разнились. Но в одном не
было сомнений: свалить Фьодара будет не так-то просто.
     * * *
     Блейд  застыл  над  разложенными  на  низком  столике  картами.  Сзади,
заглядывая через плечо, в затылок ему дышал  Ярл. Он был заметно взволнован.
Планы разгрома вотчины Фьодара он со своими капитанами вынашивал очень давно
-  практически  с того самого дня, как взял  власть в Канитре, -  но никогда
всерьез не верил  в  возможность  их  осуществления.  Противник был  слишком
силен.
     Но  теперь, с  возвращением принца Лондонского,  в душе морского короля
забрезжила надежда.
     - Ну что? - не выдержал он наконец.
     Блейд задумчиво хмыкнул. У  него  появилась некая  идея, но говорить об
этом  всерьез было  еще слишком рано.  Все-таки в  этом  мире прошло  восемь
лет...
     - Изменилось ли вооружение на твоих кораблях? - спросил он.
     Ярл пожал плечами.
     - А зачем?  Зачем ему меняться? Что тебя не устраивает? - В голосе  его
прозвучала недоуменная нотка; он очень гордился своим флотом.
     - Ясно. Значит,  абордажные крюки,  трапы и щиты,  - задумчиво произнес
Блейд. - Сабли, топоры пращи, луки... Так?
     Владетель Канитры кивнул, еще не понимая, к чему клонит гость.
     - Тогда сделаем вот что...
     Блейд подвинул к себе лист чистого пергамента и остро заточенный уголек
заскользил  по  желтоватой  поверхности.  На мгновение странник  замешкался,
что-то припоминая, затем уверенно довершил чертеж.
     - Смотри! Тут - деревянная рама... Канаты, здесь и здесь...  - Он ткнул
пальцем в  рисунок.  - Сколько времени нужно твоим мастерам, чтобы оснастить
все корабли такими штуковинами? По одной-две на каждый.
     Ярл напряженно вглядывался в чертеж.
     - Какого размера это... это приспособление?
     - В человеческий рост.
     -  Хм-м...   -  Вождь  корсаров  пожевал  губами;  смысл  происходящего
по-прежнему  оставался  ему  неясен, но  это  не  уменьшало  безоговорочного
доверия  к  Блейду. Если  с помощью  этих странных  машин  можно  прикончить
Фьодара,  он сделает  все, что нужно.  - На тридцать галер... Два дня, чтобы
подвезти  древесину...   за  это   время   попробуем  приготовить  канаты  и
металлические   части...   -   Он   поднял   глаза   подсчитывая.   -   Дней
десять-двенадцать, я полагаю, займет работа.
     Блейд покачал головой.
     - Не пойдет. Долго! За это время они так запрячут мальчишку, что мы его
вовек не найдем.  - В отличие  от Ярла,  для него Фьодар  был лишь этапом на
длинном  пути,  и странник не собирался  тратить на  него много  времени.  -
Заставь их работать быстрее.
     -  Заставлю!  Подряжу всех, кого можно... - Ярл заметно повеселел;  как
видно, перспектива выпотрошить Фьодара согрела ему душу. -  Поубиваю собак -
но за семь дней все будет готово!
     - Хорошо,  значит, тогда и двинемся в путь, - заключил Блейд. - Да, вот
еще  что...  - Он принялся перечислять  Ярлу все,  что  понадобится  ему для
опытов.  По  мере  того,   как  рос  список,  глаза  у   повелителя  Канитры
раскрывались  все шире  и шире.  Наконец огонек  понимания  забрезжил в  его
глазах.
     - Думаешь,  получится?.. - с надеждой  осведомился он, не в  силах  еще
поверить в столь невероятный способ ведения войны.
     - Получится,  - Блейд  довольно усмехнулся,  ощущая прилив вдохновения,
предвестник  удачной  охоты.  -  Готовь  корабли,  Ярл! Через  семь дней  мы
отплываем!


                            Глава 8. Нападение

     Утро восьмого дня выдалось ветреным и  туманным. Мглисто-серые  тучи со
вздутыми животами наползали с севера, висли над выходящим из гавани флотом.
     Тяжелые   суда  пиратов  напоминали  морских  драконов,  вылезающих  из
затопленных пещер. Кровь  стыла  в жилах  от одного  вида зловещих  творений
скайрских  верфей,  от  их  безмолвной  волчьей  слаженности,  стремительных
очертаний и жутких прозвищ, начертанных рунами на просмоленных бортах.
     Веланг  - Вепрь Скорби, Хэбборд - Роса Смерти, Гьольнин - Труп  Ворона,
Гойторн  -  Кровавый  Жребий,  Хродель  -   Скальд-Убийца,  Гьюкунг  -  Арфа
Отчаянья...  Казалось, нет  ничего  в  мире,  что  могло бы  остановить  эту
сумрачную армаду с багряно-черными  парусами, рассекающую оловянную воду под
кроваво-красными стягами  Морского  Братства с  изображением  пса, грызущего
змея. Ричард Блейд, Черный  Капитан, Принц  Лондонский, Владетель Бронзового
Топора,   стоял   на   корме   флагманского   судна,  опершись  на   зловеще
поблескивающий Айскалп.
     Он  с тревогой  глядел  на небо.  Откуда-то слева донесся вдруг  тонкий
аромат шипра - подошедший Ярл успокаивающе хлопнул его по плечу.
     - К полудню тучи пройдут. В это время года грозы надвигаются с востока,
а не с севера.
     Блейд пожал  плечами;  после Туноровых  Клыков его  едва  ли можно было
испугать бурей.  Но он  так  устал...  лишние волнения  казались  совершенно
некстати.
     Пристальным  взглядом  он  окинул  корабль. Подобно остальным  тридцати
судам,  капитанская  галера напоминала греческую трирему с тремя  палубами и
тремя ярусами весел. Восемьдесят пять отборных гребцов  приводили в движение
это  морское чудовище. Эрсы, числом  тридцать  один,  находились  на верхней
палубе,  гребя с небольших выступов, что  позволяло  сильней наваливаться на
весла; двадцать семь харвов на средней и столько же версов на нижней палубах
располагались на скамьях. Галера имела парус  на случай  попутного  ветра  -
такого, как сейчас, когда гребцы отдыхали; но в бою она шла на веслах.
     Гребцы  галер  не  были  рабами,  они  считались  воинами -  наравне  с
пращниками,  лучниками  и  хойлами-секироносцами,  составлявшими  абордажную
команду кораблей. Хойлы защищали судно  с  верхней  палубы  или  захватывали
вражеский корабль, поврежденный ударом тарана.
     На  этот  раз  вооружение галер отличалось от привычного, и большинство
мореходов в  недоумении косились на странные деревянные конструкции, которые
были установлены на корме каждого судна под бдительным присмотром капитанов.
Блейд, лучше всех  понимавший,  что происходит,  не мог  сдержать  довольной
усмешки.
     За  день  до  отплытия Ярл,  по  его просьбе,  созвал  на  совет  своих
офицеров.  Некоторые еще  помнили  принца Лондонского  и,  хотя были  весьма
удивлены,  обнаружив  его  во  дворце,  дружески-почтительно  приветствовали
гостя. Победитель Геторикса пользовался уважением в этих краях...
     Новички же косились  на него ревниво, шептались между собой. Он понимал
их  опасения,  но надеялся,  что  мелкие  распри  и борьба  за первенство не
помешают капитанам Ярла внять голосу разума.
     Начали  с того, что владетель Канитры объявил во  всеуслышание новость,
давно уже переставшую быть секретом: им предстоял поход на твердыню Фьодара.
На лицах  воинов, суровых, загорелых,  иссеченных шрамами, отразилась алчная
радость: богатства  острова  Тайт давно не  давали пиратам покоя. Уничтожить
соперничающий клан было их давней мечтой.
     Но к радости примешивалась изрядная доля опаски и недоверия.
     - Фьодар слишком силен!
     - У него больше кораблей!
     - Замок неприступен!
     Такие возгласы раздались в зале, но Ярл властно поднял руку, призывая к
молчанию. Шум мгновенно стих, и все взоры устремились на предводителя.
     -  То,  что  вы говорите - правда, - вымолвил вождь. - Фьодар силен,  и
потому прежде мы не решались напасть на  него. Это было бы чистым  безумием!
Но теперь все изменилось... - Он обернулся к Блейду, который  сидел поодаль,
всем  своим видом  выказывая  уверенность и спокойствие.  -  Покажи  им, мой
господин.
     Странник не стад  демонстрировать  чертежи и  пускаться  в  пространные
объяснения, отлично понимая, что перед ним люди действия - грубые, жестокие,
не склонные доверять пустым словам и  мудреным картинкам. Он сам  порою  был
таким  же, и  потому настроение пиратской  вольницы не  составляло  для него
тайны.
     Нет, он не собирался ничего говорить, он просто вывел  их во внутренний
двор замка, где заранее все подготовил с помощью двух дюжих слуг, присланных
в помощь Ярдом.  Там  Блейд  молча  кивнул  на непривычного  вида деревянную
конструкцию  с  упругими  канатами;  в  его  родном  мире   она   называлась
катапультой.
     Это было  очень  простое  устройство;  ничего  похожего  на  сложнейшие
механизмы римлян,  что посылали каменные глыбы на  расстояние трехсот ярдов.
Его  катапульта стреляла поближе,  и снарядами  для  нее  должны были  стать
обычные глиняные горшки.
     Но не  зря провел Блейд столько  бессонных ночей в  закрытом  для чужих
глаз крыле дворца, куда, по  приказу Ярла, доставили все необходимое для его
экспериментов:  черную смолу, которой обмазывали  днища кораблей, желтоватые
минералы  из  дальней  каменоломни,  источавшие  удушливый  запах, и  густое
янтарное масло.
     Пока оружейники Канитры совершенствовали  точность  стрельбы невиданной
прежде машины и пытались увеличить ее прочность и дальнобойность, Блейд тер,
смешивал,  выпаривал,  поджигал,  опять  тер  и  смешивал свои  таинственные
ингредиенты. Наконец из окна его кельи заструился жаркий свет, и он вышел из
добровольного  заточения  -  усталый,  с воспаленными  глазами,  обожженными
пальцами и сияющей улыбкой  на  закопченном лице. Он заново открыл греческий
огонь  -  или  то  жуткое  горючее  зелье,  которым  пользовались  кантийцы,
завоеватели Ханнара.
     Но  ничего  такого  он не  собирался рассказывать капитанам Ярла;  лишь
попросил  помочь  самого  крепкого  из них,  и  вдвоем,  под,  пристальными,
недоверчиво-удивленными  взглядами  остальных,  они  оттянули  тугой  рычаг,
закрепили его и уложили заранее подготовленный снаряд. Запалив фитиль, Блейд
нажал на спусковую скобу.
     Внутренний дворик был  совсем  невелик, но тем  внушительнее получилось
представление, когда глиняный  сосуд, ударив в деревянный щит у самой стены,
разлетелся осколками,  и пламя,  точно демон, вырвавшийся на  волю,  яростно
охватило  доски, взмыв вверх  почти на  двадцать  футов. Закаленные  в  боях
морские  волки не смогли сдержать испуганных  криков; одни бросились бежать,
громко поминая  Тунора, другие  же  в  благоговейном молчании уставились  на
Блейда.
     -  Так  мы одолеем  Фьодара, -  сказал он,  и  воины Морского  Братства
поверили, что так и будет.
     Остальное уже являлось делом техники.
     Тридцать катапульт  (по одной  на  корабль)  погрузили  на  галеры  под
покровом ночи. Собрать их предстояло уже по выходу в море: Ярл опасался, как
бы лазутчики Фьодара не пронюхали  об их секретном оружии, и Блейд был с ним
согласен.
     Конечно, оставался  еще  секрет  горючей  смеси, которую  капитаны  уже
успели между собой окрестить  Хейровым огнем. Странник не  был уверен, стоит
ли  посвящать  Ярла  в   таинство  ее  изготовления.  Владетель  Канитры  не
заговаривал об этом, и Блейд сказал себе, что примет решение позднее.
     Пока  же   моряки,  проходя   мимо  возводимого  на  корме  непонятного
сооружения, каждый раз украдкой делали знак, отвращающий злых духов...
     * * *
     Блейд,  сидя  за  чисто выскобленным  деревянным столом  в  капитанской
каюте,   перебирал  потертые   пергаменты   древних   портуланов,   которыми
пользовались  здешние  мореходы.  Еще  в  прошлый  раз  он   убедился,   что
письменность в мире Альбы доступна  лишь  друсам,  умевшим тонкой  кисточкой
наносить  угловатые руны на кожу или чистую бересту. Карты, что показал  ему
Ярл, были также начертаны на коже, напоминавшем земной пергамент. Он вытащил
из  вороха  свитков  портулан южного побережья  и поднес поближе к  тусклому
свету масляной лампы. Судя по всему, через сутки должен показаться Тайт.
     Он  не сомневался в победе.  План  сражения, разработанный совместно  с
Ярлом,  был  прост,  изящен, безупречен, и капитаны галер согласились с  ним
безоговорочно. Теперь оставалось лишь ждать...
     Поднявшись  на  палубу, странник  подставил лицо соленому ветру. Свежий
воздух бодрил. В голове сразу прояснилось.
     Хорошо! Ему еще о многом надо было подумать.
     ...Последнее,  что  успел сделать Блейд  перед отплытием, это навестить
Абдиаса. Странное происшествие в  пустыне не давало ему покоя, и он был рад,
когда лекарь  Ярла,  похожий на земного шамана, с гроздьями клыков на  шее и
запястьях, объявил, что, хотя  старец и  не вполне оправился  от болезни, но
может уже принять посетителей.
     Исхудавший, с обтянутым  пергаментной кожей  лицом, похожий на  мертвую
птицу  старик  неподвижно лежал на низком ложе,  плотно закутанный в меховые
накидки. Заслышав  шаги Блейда,  он зашевелился, открыл  глаза  и  попытался
выдавить улыбку на растрескавшихся губах.
     - Ах,  мой господин... Не  знаю,  как благодарить тебя  и как молить  о
прощении. -  Голос его был едва слышен и  походил на шуршание сухих листьев.
Блейд  присел на  резную скамеечку  у изголовья и  наклонился,  чтобы  лучше
слышать  его. - Ты  спас  мне жизнь. А  я... - Абдиас  издал странный  стон,
похожий на всхлип. Глаза  под  набрякшими, источенными веками  слезились.  В
уголках рта запеклась сукровица.
     -  Не будем об этом.  -  Странник был смущен. Бурные  проявления чувств
всегда вызывали  в  нем  досаду,  а  в  извинениях  же  старика  было что-то
невыносимо патетическое. -  Прошу тебя, Абдиас... Это  дело прошлое. И давай
забудем о нем...
     - Нет-нет! - поспешно прервал его старик. Он заметно оживился, на щеках
заиграл болезненный румянец. - Это очень важно... Ты должен понять!
     Понять? Ну, против этого Блейд никогда не возражал. Тем более сейчас, в
новой  и  слегка пугающей Альбе, где,  казалось,  число  загадок множится  с
каждым днем.
     -  Фригга... Фригга вознамерилась  погубить  тебя,  господин!  - старец
ухватил  Блейда за  руку иссохшей лапкой  с темными нитями вен.  Хватка  его
оказалась  неожиданно сильной.  - Ты должен быть  осторожным. Ей  не удалось
добиться  своего,  подчинив  меня  своей  воле... Но  она не отступится  так
просто.
     - Значит, ты  считаешь,  богиня вселилась  в тебя? Там,  в  пустыне?  -
Рациональная часть сознания Блейда  упорно искала более простых  объяснений,
типа  солнечного  удара  или  временного   помешательства,  но  чутье  редко
подводило  его,  даже  если  это  противоречило  логике.  И сейчас  инстинкт
отвергал доводы здравого смысла.
     Старик покачал головой. Дыхание его участилось.
     -  Нет,  не совсем  так... Не вселилась, лишь пыталась управлять  моими
действиями. И преуспела в замысленном...
     -  Хм-м... - Блейд  внимательно посмотрел  на  Абдиаса. - Но почему она
выбрала именно тебя? Не меня самого, не кого-нибудь из матросов?
     -  Должно  быть, я  оказался самой подходящей  жертвой.  Я старик, и  я
слаб... Жажда истощила  меня  слишком  быстро.  Фригга  сулила дар  влаги...
сладостной влаги...  -  Выражение  трепетного вожделения тенью  мелькнуло на
лице Абдиаса, но тут же исчезло. - Со мной ей было проще совладать.
     -  Но почему  же раньше  она не  проделывала подобных фокусов? В  замке
Сильво или на корабле?
     Похоже, у Абдиаса начинался  новый приступ лихорадки: его била  крупная
дрожь. В приоткрытое окно подул ветер, сыпанул горсть мелкого песка. Тусклое
пламя светильников заколебалось.
     - Может, ты обратил  внимание, господин, что в  замке и на судне  я все
время вдыхал розовый  порошок. Это  - тайо, магический  минерал... Если  его
истолочь   и  постоянно  принимать,   становишься  невосприимчивым  к...   к
воздействиям  извне...  Тайо  защищает  не   хуже,   чем  волшебство  рун  и
заговоренные амулеты.  Любой посвященный знает  о  свойствах этого чудесного
камня. Но  склянку мою унесло волнами, и я оказался  беспомощен перед чарами
Фригги.
     Блейд задумался.
     - Но если  ты нюхал  порошок постоянно, значит, у  тебя  и  прежде были
причины опасаться этих... этих божественных происков?
     - О,  да! - Заметно оживившийся старец не  обратил  внимания на  иронию
собеседника. Похоже,  Блейд  затронул его  излюбленную  тему.  -  Мне немало
довелось пережить, столкнуться со множеством тайных культов, мои господин. Я
прошел  через  огненные  мистерии поклонников  Хейра  и  обряды  некромантии
друсов. Я учился Обузданию Дождя  у  седых сивилл Фригги  и изведал  ужасное
таинство   Истекания  Воздуха  у   аколитов  Тунора...  Понимаешь,  я  искал
справедливую  веру,  божество,  которое  могло  бы  принести  счастье  в наш
скорбный мир!  Но  годы  скитаний прошли  втуне...  Ни один бог не  способен
подарить радость смертным! Небеса глухи к стенаниям людей! И тогда я задался
целью избавить Альбу от богов, но в отместку они наслали на меня Бурый Мор -
смертельную болезнь, от которой мне удалось вылечиться только чудом. Лишь на
пальцах  остались  несмываемые  следы -  клеймо  гнева  бессмертных... -  Он
протянул к Блейду тощие узловатые руки, все в пятнах и струпьях.
     Не в силах скрыть брезгливость, странник отвел глаза.
     - И все же с богами можно бороться?
     -  Конечно. -  Абдиас  устало откинулся на  ложе.  Разговор явно утомил
старца,  но  Блейд  не  собирался  уходить.  И,  повинуясь  его  выжидающему
повелительному взгляду, старик продолжил: - Каждый бог силен в своей стихии.
Однако  с  насланной  Фриггою бурей  мы  совладали  с  помощью  талисмана...
Достаточно сильны  они и в теле человека, причем чем дольше обитают  в  нем,
тем сильнее  становятся. Но занять тело непросто!  И не всегда возможно... -
Он  умолк,  облизнул пересохшие  губы,  и Блейд,  проследив  направление его
взгляда,  обнаружил рядом с кроватью  кувшин с вином и бокал. Странник налил
немного, поднес Абдиасу, и тот жадно выпил.
     Капли  алой влаги стекали из  уголка рта на  белую  рубаху,  делая  его
похожим на упыря.  Он  даже  не  заметил  этого. Взгляд сделался лихорадочно
возбужденным,  в горле заклокотало. Блейд  подумал, что  ему  пора  уходить,
но... Оставался последний вопрос.
     - Значит, богиня может обитать в теле любой  женщины? Любого мужчины? -
Сперва  ему показалось, что больной уже  не слышит его;  в нетерпении  Блейд
едва удержался, чтобы не встряхнуть старика. - Как же тогда узнать ее?
     Наконец посиневшие губы разомкнулись.
     - Не в любом теле, нет...  Хьор... только он дает богу доступ в тело...
Хьор  внутри,  но посвященные  могут видеть  его  отражение. У  тебя я узрел
его...   Но  берегись!  Это  заметят  и   другие,  те,  кто  жаждет  вернуть
поверженных... - Голос старика был едва слышен, -  Если хьора нет, то в теле
смертного божество может пробыть лишь до малого новолуния. После же его ждет
гибель... Когда-то  я  мечтал подстеречь бога в человечьем обличье,  связать
его  магией   рун  и   не   дать  уйти...  Освободить   мир  от  владычества
бессмертных...
     Однако  эти бредни старика  мало  интересовали Блейда.  Вскочив,  он  в
волнении зашатал по комнате.
     - А этот самый хьор?.. Он есть у Дика? - Если Абдиас говорил о какой-то
опасности, то прежде всего ему следовало позаботиться о сыне.  Но  старик не
ответил. Он лишился сознания, погрузившись в черную бездну забытья и покоя.
     Блейд  в  растерянности стоял над  ложем,  готовый выть от бессилия. На
заре  они  отплывали;  у  него не  будет  больше  возможности  порасспросить
Абдиаса...
     Из мрачной задумчивости его вывел голос Ярла:
     - А,  вот  ты  где... Я тебя повсюду ищу!  - Тут он заметил съежившуюся
фигурку на ложе, склонился над  ней, и Блейду показалось, что лицо его друга
потемнело. - Кто это такой?
     -  Один из  моих спутников, Абдиас, советник Вота Северного, а теперь -
Талин. Должно быть,  ты слышал о нем...  Мы вместе потерпели крушение и  шли
через пустыню.  Я попросил Хенрика доставить его  сюда, чтобы лекарь мог  им
заняться. Он был совсем плох, чуть не умер от жажды...
     - Понятно... -  В  голосе Ярла слышалась задумчивость. - Так, говоришь,
его зовут Абдиас? Советник королевы Талин?
     - Ты знаешь его?
     Ярл несколько секунд не сводил  пристального взгляда со старика, прежде
чем ответить:
     - Он напомнил мне человека, о котором я надеялся забыть навсегда.
     Но ни в  тот  день,  ни позже Блейд не  успел  расспросить его  об этом
странном  эпизоде, и сам Ярл больше не вспоминал  о нем.  Оба  были  слишком
заняты  подготовкой  к  отплытию.  Блейд  дал  себе  слово, что  постарается
выяснить тайну при  первой же возможности, однако опасался, что представится
она не скоро.
     * * *
     В ночь перед нападением почти никто  на галере не спал. Воины  готовили
оружие к бою,  укрепляли щиты  на  бортах, точили мечи.  Отличная, слаженная
команда,  волчья  стая,  где  каждый  знал  свое  место - на  веслах  ли,  у
катапульты  или  у лестниц с абордажными крючьями на  концах. Люди двигались
слаженно, ритмично, без лишней ругани и суеты, словно единый живой организм.
Сердце Блейда пело, когда он наблюдал за ними, предвкушая завтрашний бой.
     Что до него с  Ярлом, то  им пришлось  в последний раз отрабатывать все
детали сражения, сидя в капитанской каюте за ворохом карт. Блейд, прикидывая
расстояние от береговой линии до крепости, не переставал терзать Ярла:
     - Ты уверен,  что Фьодар  в крепости?  -  Этот вопрос прозвучал уже раз
двадцать, и в двадцатый же раз Ярл произнес:
     - Мои лазутчики не ошибаются, будь уверен. Эти парни, прикажи им,  хоть
самому Тунору в задницу залезут! - Он довольно усмехнулся. - У Фьодара новая
девка,  значит,  еще  неделю  он из  своей  конуры  не  вылезет.  Можешь  не
сомневаться!
     Сведения эти  были  жизненно важными  и  могли сыграть решающую  роль в
определении дальнейшей стратегии.
     Пока же было принято решение  на подходе к Тайту  разделить флот на две
части. Двадцать кораблей  войдут в  гавань, где стоят  суда Фьодара;  другие
десять  окружат  остров  и  с  тыла  подойдут к цитадели пиратов.  План  был
рискованным; Ярл не сразу согласился разбивать силы.
     - У Фьодара и без того  галер больше, чем у нас. А ты хочешь, чтобы  мы
своими руками еще больше ослабили себя! 468
     Блейд горячо спорил, тыкая острием кинжала в очертания  береговой линии
на обветшалой карте. Он  бесчисленное множество раз  рисовал древесным углем
план  местности  на  ранее чистых досках  стала, читал  лекции  предводителю
пиратов по стратегии и тактике,  приводил примеры  из битвы Марка Антония  и
Октавиана Августа  у мыса  Акций  и разгрома Непобедимой Армады (не уточняя,
естественно, ни  времени, ни места, где все  это происходило).  Ярл  яростно
спорил, приводил  свои резоны, ссылался на походы с Геториксом Краснобородым
и поочередно взывал ко всем альбийским богам, сминая в раздражении оловянные
кубки сильными пальцами. И все же Блейду удалось убедить его.
     Он  не  сомневался,  что  катапульты  и  новая  тактика  обеспечат   им
необходимый  перевес  в бою.  Но  самым важным  для  него была  не победа, а
пленение Фьодара.  Ради того, чтобы не дать ускользнуть этому псу, он  готов
был идти на любые жертвы.
     * * *
     Над морем вспыхнула  заря нового дня, кровавая, яростная -  предвестник
жестокой сечи. Остров Тайт уже  виднелся туманной  полоской на горизонте, до
него было не больше десятка килсов.
     - Отличный денек! -  Невозмутимый, как  обычно, Ярл потянулся  так, что
хрустнули кости. Блейд, мрачный  и неразговорчивый, стоял рядом, по привычке
опираясь на рукоять Айскалпа.  С  минуты на минуту должен был раздаться крик
впередсмотрящих...
     - Тайт!  Тайт впереди!  -  донеслось с мачты, и стрелки изготовились  к
бою. Секироносцы-хойлы, стоявшие впереди, прикрывали их щитами.
     Блейд с силой втянул в легкие морской воздух. Началось!..
     Повинуясь  команде,  отданной с флагманского  "Веланга",  шедший доселе
слитно флот  разделился  на  две неравные части.  В едином  ритме, повинуясь
дроби барабанов,  гребцы налегали  на  весла.  Галеры,  точно морские  рыбы,
всплывшие из неведомых глубин, пенили воду, двигаясь стремительно и плавно.
     Матросы  бросились  спускать  паруса.  Хойлы,  в   кожаных  доспехах  с
бронзовыми  накладками,  подняли тяжелые  щиты.  Начищенные клинки  и лезвия
секир горели огнем в лучах восходящего солнца.
     Перехватив  взгляд,  брошенный Ярлом  на  удаляющиеся  галеры, странник
пожал  плечами; похоже,  его приятель слегка завидовал им.  Сам  же  Блейд в
деталях мог представить,  что ожидает  их флот на подходах к  Тайту. Корабли
Фьодара  наверняка  наготове:  они не могли не заметить приближение  врагов.
Значит  вскоре  взовьются  в  воздух  тучи  камней и стрел, полетят  горящие
снаряды из катапульт, сея ужас и смятение в стане противника... Потом галеры
подойдут  ближе  и  примутся  ломать  своими  заостренными носами  весла  на
Фьодаровых судах... Этому  приему, хорошо известному еще со времен  эллинов,
он также обучил капитанов Ярла.
     Когда враг  будет  обездвижен  и  беспомощен,  в  ход пойдут абордажные
лестницы и перекидные  трапы с шипами - "вороны". Поток бойцов устремится на
те галеры,  что еще не объяты пламенем. Воздух наполнится гарью  и  копотью,
крики раненых смешаются с треском лопающегося дерева, падающих мачт и звоном
мечей...
     Это будет сражение, подобное тысячам и  тысячам других...  Сейчас Блейд
не испытывал уже  ни возбуждения, ни сожаления при мысли  об этом. Когда-то,
бесконечно давно, ему доставляла удовольствие  любая битва - как сейчас Ярлу
и его капитанам... Ярость и жажда боя горячили кровь, пьянили крепче вина...
     Время   превратило  его  в   машину  смерти,  равнодушную,  холодную  и
совершенную. Время научило его убивать,  лишь когда это жизненно необходимо.
Не  из  жалости  или снисхождения,  нет!  Просто  из  соображений  разумного
эгоизма, не  поощрявшего счеты и лишних усилий. Но мудрость подобной позиции
пришла к нему лишь с годами, и он не мог осуждать тех, кто чувствует иначе.
     Навстречу им  с другой  стороны острова потянулись суда Фьодара, словно
подводя  пунктирную  черту  его  размышлениям.  Теперь  у  Блейда  появлялся
отличный шанс на практике проверить действенность нового оружия.
     Всего галер было тринадцать - видно, отборный  флот, защищавший подходы
к цитадели. Их яркая  боевая раскраска,  черная  с  желтым,  намалеванные  у
ватерлинии глаза  и разверстые пасти деревянных чудищ на носах призваны были
внушать ужас. Выстроившись полукругом, они неумолимо надвигались на флотилию
Ярла.
     Блейд махнул воинам у  катапульт. Гребцы подняли весла. Корабли Канитры
замерли, точно стая акул, готовых к броску на добычу.
     Первый выстрел  странник  сделал  сам.  Он знал, как  это  важно  -  не
промахнуться, с  первого  удара ошеломить  противника,  а  главное, показать
своим,  насколько эффективно их тайное  оружие. Потому  он целился  особенно
тщательно, избрав  мишенью  ближнюю галеру,  на носу которой  был  изображен
морской  змей - должно быть,  флагманскую.  И когда  спустил наконец  рычаг,
удерживавший  тетиву,  и  глиняный  снаряд  со  свистом  устремился  вперед,
невольно принялся молиться всем ведомым ему богам, чтобы тот угодил в цель.
     И небеса услышали его молитвы!
     Горшок разорвался точно посреди  палубы, горящее масло расплескалось во
все  стороны,  обрызгав  матросов,  с  дикими  криками   бросившихся  прочь.
Мгновенно  занялась холстина спущенного паруса, затем  пламя перекинулось на
дощатый настил... Когда  пираты опомнились,  вся палуба  уже была  в огне. А
навстречу кораблям летели  все новые и новые  снаряды. Жуткие  вопли, стоны,
дым и столбы пламени поднялись над морем.
     Не   все  выстрелы  оказались   столь   же  удачны;   многие  горшки  с
зажигательным зельем летели мимо и падали в воду. Другие, даже  ударившись о
борт  или палубу, разбивались, не возгораясь, или давали столь слабое пламя,
что  его  без  труда удавалось затушить...  Но  это уже  не  имело  никакого
значения.
     Внезапность  нападения  обеспечивала  флоту  Канитры решающий  перевес,
лишало противника воли к сопротивлению.  Пираты Фьодара были  в панике,  они
казались ошарашенными, сбитыми  с толку. Гребцы не могли уберечь свои весла,
воины не  слышали команд...  Большинство даже не  пыталось  отразить  атаку;
немногие же -  те, кто успел  оправиться  от  потрясения -  были  не в силах
противостоять натиску людей Ярла. Началась кровавая беспощадная резня.
     Не прошло  и часа,  как треть галер  была  потоплена; догорающие остовы
других дымились далеко  позади.  471 Блейд мог лишь  надеяться, что основной
части их флота победа далась столь же легко...
     Они вошли в небольшую бухту, откуда прямая дорога вела в замок Фьодара.
Блейд оглядел берег и причалы.
     Он вспоминал карты, составленные по  донесениям лазутчиков. Они с Ярлом
изучили их  столь тщательно, что, казалось, он может узнать каждый кустик  и
камешек на острове. И то, что он видел теперь, укрепляло в нем уверенность в
победе.  Шпионы  не  солгали;  остров  Тайт  был   именно  таким,  каким   и
представлялся ему.
     Цитадель  Фьодара  считалась неприступной.  Этот  замок оседлал  скалу,
нависавшую над  бухтой, и вела к  нему лишь одна дорога, по которой, встав в
ряд, едва ли могли бы пройти четверо. Несколько десятков человек с легкостью
сумели бы защитить тропу и цитадель от сотен и тысяч нападающих...
     Но!
     Да, неизбежно  и несомненно, здесь было "но". И  именно на  это обратил
внимание странник,  когда  Ярл  впервые  доказывал  ему  невозможность взять
приступом крепость Фьодара.
     Цитадель выстроили из дерева.
     Леса  на  Тайте было достаточно. Отличный корабельный лес, мечта любого
строителя судов... Камень же тут добывался из скальных пород, весьма твердых
и неподатливых. Владетели Тайта были настолько уверены в себе, считая остров
неприступным, а силы  свои неодолимыми, что не позаботились о  более прочном
убежище.
     Дробить скалы казалось слишком тяжелым и нелепым занятием. Везти камень
с материка - накладно. А дерево было здесь, под рукой...
     Узнав об этом, Блейд сказал лишь одну фразу:
     - Нам не придется брать замок приступом: Фьодар сам придет к нам.
     * * *
     Все было кончено еще до полудня.
     Возглавляемый  Блейдом отряд из отборных бойцов высадился на берег. Они
не стали карабкаться по тропе вверх; они ждали внизу.
     И как только все было готово, странник дал сигнал кораблям.
     Галеры  тем временем заняли позицию, наиболее удобную  для обстрела - с
той  стороны,  гас  скалы  вздымались  не  очень   высоко.  Катапульты  были
развернуты  строго  под  нужным  углом,  канаты  натянуты...  И,  дождавшись
команды, они открыли огонь.
     Эта  атака  не  вызвала  в крепости такого же  полного смятения, как на
галерах;  без  сомнения, сверху Фьодар наблюдал за исходом  морского  боя  и
успел принять меры. Первые снаряды его люди успешно гасили, прежде чем огонь
успевал  распространиться  дальше.  Блейд на  миг  ощутил  прилив  отчаяния.
Неужели он просчитался?..
     Но катапульты  стреляли без перерыва,  огненные снаряды градом сыпались
на головы осажденных, с каждым разом все точнее накрывая цель.
     Вскоре  пожары  стали  вспыхивать  слишком  часто,  повсюду,  в  разных
концах...  Загорелись конюшни, и испуганные  лошади, вырвавшись  на свободу,
внесли панику в ряды защитников.
     Блейд  не  мог  видеть, что происходит там, наверху, но судя  по  диким
крикам, доносившимся из крепости, полыхающим вовсю башням  и стенам, которые
никто уже и не пытался тушить, паника в цитадели достигла предела.
     Густой жирный  дым  поднялся над скалами, затянув небо, скрывая солнце.
Ночь, вечная ночь наступила для Фьодара...
     Но обороняющиеся, как видно, решили, что еще не все  потеряно: внезапно
горящие ворота цитадели распахнулись, и обезумевшая толпа хлынула вниз. Пять
сотен яростных  бойцов,  опаленных пламенем, предпочитавших смерть от железа
мучительной гибели в огне...
     Все  дальнейшее смешалось в памяти  Блейда. Потоки крови, дым, багровые
языки пламени, грохот, звон, истошные вопли... Айскалп  разил неумолимо; эти
безумцы словно  сами подставлялись  под удар! Узкая  дорога к  замку сыграла
злую шутку с людьми Фьодара; они могли пробиваться вперед лишь по  несколько
человек -  сзади их теснили, сбивали с ног  и  топтали накатывающие  людские
волны, спереди нещадно косили клинки и секиры атакующих.
     Блейд  вновь  ощущал  себя  машиной  смерти...  Руки  его вздымались  и
опускались  с   точностью   и   ритмом  часового  механизма.  Хруст  костей,
предсмертные хрипы,  хлещущая во все  стороны  кровь...  Снова глаза и  слух
странника переполняли смерть и боль, подобно чашам Судного Дня.
     Но вот взгляд его остановился на группе воинов, сражавшихся слаженней и
яростнее  остальных;  путь  их отмечали  горы  расчлененных тел.  Они упорно
пробивались вперед,  тараня противников стеной тяжелых щитов; лезвия залитых
кровью секир отливали  алым в лучах солнца,  и ни звука не доносилось из-под
черных  шлемов  этих  вестников  смерти.  Когда  стена  щитов  на  мгновенье
разомкнулась,  Блейд успел заметить человека в бронзовых черненых доспехах и
медном  шлеме, навершие  которого изображало  морского  змея  с разверзнутой
пастью, подобного тому, что он видел на флагманской галере.
     Сердце его бешено забилось. Фьодар!
     Не помня себя от возбуждения, он рванулся вперед.
     Айскалп, с лезвием,  потускневшим от  крови, взметнулся к  небесам -  и
рухнул, увлекая  за собой  первого  из воинов. Страшный  удар рассек грудную
клетку, смяв доспехи, как будто они были из картона;  щит отлетел в сторону.
Мгновение  ушло на то,  чтобы высвободить оружие, и вот еще один пират упал,
не  успев  увернуться от несущего смерть топора. Голова  его  покатилась  по
траве, покрытой бурыми кровавыми брызгами.
     Оставшиеся  теснее сомкнули ряды, сразу с двух сторон мелькнули клинки.
Блейд метнулся в  сторону, уходя  от атаки, успев молниеносным ударом топора
выбить у  противника меч.  Он заметил недоуменное  выражение  в  его глазах,
прежде чем нанес второй удар, и враг рухнул, как подкошенный, грохнув шлемом
о щиты своих соратников.
     Теперь их осталось восемь, не считая Фьодара. С  угрожающими лицами они
надвинулись на Блейда: трое с мечами, остальные - с широкими секирами.
     Странник оскалил зубы; возбуждение битвы овладело им.
     - Ну, собаки, - прорычал он, раскачивая топор, - кто следующий?
     Воины,  прикрываясь тяжелыми щитами, шли на него стеной, непроницаемой,
как панцирь огромной бронзовой  черепахи.  Блейд попытался сокрушить хотя бы
одного из  телохранителей Фьодара,  пробить  брешь в  его защите, но тщетно;
шеренга неудержимо продвигалась вперед.
     Он с яростью молотил Айскалпом по бронзовым щитам, ужасающий лязг резал
уши, но с  таким же  успехом  можно  было  бы пытаться  остановить танк. Пот
стекал по лицу странника,  гнев ярился в сердце, но он был бессилен! Стиснув
зубы, Блейд отступил на шаг, потом - еще на один.
     Что-то  треснуло под его каблуком Метнув быстрый взгляд вниз, он увидел
остатки  глиняного  горшка, в  котором  плескалась  горящая  Хейрова  смесь.
Зарычав, он молниеносно нагнулся и, схватив сосуд, запустил в самую середину
черного строя.
     Самодельный напалм выплеснулся;  три бойца с жуткими криками покатились
по  земле, пытаясь  сбить  огонь.  Теперь строй распался,  открыв  главаря в
змееподобном шлеме.  Его воины катались по земле, и пламя терзало  их тела -
похоже, адская смесь из древесной смолы и серы намертво прилипла к бронзовым
панцирям. Запахло паленым мясом.
     За спиной раздался  топот сапог,  Блейд оглянулся  и издал боевой клич.
Ярл шел  ему  на  помощь  со вторым  отрядом!  Значит,  битва  действительно
закончена. Пес Канитры загрыз тайтского дракона! Оставалось последнее...
     - Сдавайтесь,  отродье сервов! - прохрипел он.  - Ваш  флот разгромлен!
Помощи ждать неоткуда. Сдавайтесь!
     На лицах  воинов, которых пощадил огонь,  мелькнула тень сомнения - они
не  настолько  были  преданы своему  господину,  чтобы  защищать его  в  час
заведомого поражения. Спасти свою жизнь куда важнее...
     Уловив  замешательство  телохранителей,  Фьодар   ненавидящим  взглядом
уставился на них, но те лишь отводили глаза.
     - Презренные трусы! - зарычал он. - Жалкие  твари,  недостойные  лизать
хозяину сапоги! Так-то вы отблагодарили меня?!  Вот она,  ваша  верность?! -
Повелитель Тайта выступил вперед, размахивая мечом.  - Что ж! Пусть никто не
скажет, что Фьодар умер, как трус!
     Его клинок  просвистел  в воздухе.  Блейд отразил удар так яростно, что
посыпались искры. Замахнулся сам - но Фьодар ушел из-под удара. Вновь бронза
зазвенела о сталь.
     - Кто  ты такой,  чужак? - На  губах пирата выступила  пена. -  Я  хочу
знать, кто посягнул на мою жизнь!
     Блейд не ответил. В  отличие от  Фьодара, вступившего в бой со  свежими
силами,  он  начинал чувствовать  усталость.  Мышцы  гудели,  и  горячий пот
заливал глаза. Он не мог позволить себе тратить силы на перебранку.
     Еще удар - и вновь ему удалось парировать вовремя сверкающий  изогнутый
клинок. Но не  успел  он перейти  в наступление, как Фьодар атаковал  вновь.
Еще! И еще раз!  Под градом сокрушительных ударов трудно было даже помыслить
о нападении; Блейду оставалось лишь защищаться.
     Но он понимал,  что долго не выдержит это состязание на измор. С каждым
разом будет  все  труднее  собрать силы  для  очередного выпада, и с  каждым
ударом топор  покажется  все тяжелее... Надо действовать сейчас - или станет
слишком поздно!
     Приняв это решение,  Блейд замер  на  миг,  пытаясь отрешиться  от всех
посторонних мыслей. То, что он намеревался предпринять, требовало точнейшего
расчета и сосредоточения, малейшая ошибка могла оказаться роковой. Но именно
в  таких   ситуациях,  когда  требовалось  высшее  напряжение  сил,  в  этом
неуловимом равновесии на грани меж  жизнью и смертью, сместить которое могло
легчайшее дуновение - именно  тогда Ричард Блейд полностью обретал себя.  То
была его личная магия, столь же смертоносная, как забрызганное кровью лезвие
Айскалпа.
     Крепко  упираясь в  землю,  ощущая  стопами ее  малейшие  неровности  и
изгибы,  он ждал удара пирата. Вот  блеснула тусклым  лучом  сталь...  Косой
замах...  Айскалп  взлетел  навстречу.   Но,  как  только  бронза   и  сталь
соприкоснулись, Блейд  крутанул  топор, поймал клинок  противника на излете,
зацепил его выгнутым лезвием и с силой рванул на себя.
     Вращаясь  и  сверкая  на солнце,  меч Фьодара  полетел  в сторону.  Как
зачарованный, тот проследил за ним взглядом и обернулся к противнику.
     - Проклятое отродье Канитры! Ты не возьмешь меня!
     С хриплым смехом, рвущимся с пересохших губ, Блейд впервые подал голос:
     - Ты  не  девица,  чтобы  брать тебя... Дай ответ  на один вопрос  -  и
сохранишь жизнь.
     - Вопрос? Сначала я погляжу на цвет твоей крови! - Пират злобно сплюнул
и потянулся к кинжалу. Но к нему, повинуясь команде Ярла, подскочили четверо
дюжих хойлов, заломили за спину руки и, как тот ни отбивался, бросили  перед
победителем на колени.
     Раскачивая секиру, Блейд хрипло выдохнул:
     - Где мальчик, которого ты похитил по приказанию друсов?
     Главарь  пиратов упрямо  замотал  головой,  извергая  поток  проклятий.
Подошедший Ярл пнул его сапогом в лицо.
     - Тебе был задан вопрос, ублюдок!
     Глаза Фьодара полыхнули яростью. Блейд угрожающе склонился над ним.
     -  Ты не  хочешь  говорить? Ну  что  же,  пеняй на  себя.  У  нас  мало
времени...
     Фьодар  упрямо  молчал,  но  смертельная  бледность  залила  его  лицо.
Судорогой свела скулы.
     Блейд  с Ярлом  переглянулись.  Без  слов  поняв  намерение  странника,
владетель  Канитры  обернулся  к  воинам,  с жадным  вниманием следившим  за
происходящим.
     - Эй, кто-нибудь! Тащите горшок с Хейровым огнем!
     Молодой  быстроногий  хойл  не  заставил  себя  долго  ждать,  и  через
несколько минут Блейд держал  в руке сосуд с дурно пахнущей смесью. Он ткнул
его в лицо бывшему повелителю Тайта:
     -  Этой  штуке  ты обязан своим поражением. Ты видел, как заживо горели
твои  ублюдки? Сейчас ты  последуешь  за  ними! И смерть  твоя будет длиться
очень  долго!  Сначала  обгорит кожа,  потом  обуглятся  внутренности, огонь
станет лизать кости... А чтобы продлить удовольствие, мы будем поливать тебя
водой, чтобы ты не покинул нас слишком быстро.
     С этими словами он плеснул адское варево на кисти Фьодара.
     -  Пожалуй, начнем  с рук! Они вряд ли тебе пригодятся  в этой жизни...
Хенрик!
     Капитан  подошел  с  пылающим факелом.  Фьодар забился в руках стражей,
рыча от страха  и  бессилия, но как только пальцы ощутили жар пламени, обвис
безвольно,  утратив  способность к сопротивлению. Как  и рассчитывал  Блейд,
жестокость  предстоящей пытки сломила  его  быстрее  угроз и  побоев.  Пират
поднял залитое кровью лицо.
     -  Друсы  забрали мальчишку...  Друсы... На восточное  побережье, в Дру
Тал!  Там...  -  Голос его  прерывался,  он  бормотал, захлебываясь  слюной,
торопясь выложить все, что знал, о чем догадывался. - Там их тайное убежище,
в прибрежных скалах. Они увели мальчишку туда...  - Пират с мольбой взглянул
на Блейда. - Что ты сделаешь со мной... господин?
     Блейд с отвращением махнул рукой хойлам, державшим Фьодара.
     -  Убейте  его. Он нам больше не нужен. - И, не оглядываясь,  зашагал к
бухте, где ждали корабли.
     Сзади  него вспыхнуло пламя и  раздался леденящий душу вой.  Воины Ярла
ринулись в горящий замок - спасать остатки добра.


                         Глава 9. Жертвоприношение

     Ночной  лес был полон запахов и звуков. Дневная реальность  обретала во
мраке странную  отчетливость, выпуклую  осязаемость  -  это  пробуждались  с
исчезновением зрения другие чувства,  и  мир  начинал казаться  чужим. Почти
прежним,  и все же словно  чуть  сдвинутым,  искаженным, обманчивым.  И даже
рассвет не убеждал в ложности ночных видений. Блейд без устали твердил себе,
что это не более чем усталость и нервы.
     Уже неделя прошла с  тех пор, как  корабль Ярла высадил его к западу от
Сарум  Вила,  и все эти семь дней  Блейд  шел к  святилищу друсов. Не так-то
просто оказалось отыскать дорогу в лесу, к тому месту, где он был всего один
раз,  четверть века назад.  И все  же что-то  привело  его туда, к солнечной
поляне, где перед священным  дубом  высился кровавый  алтарь  и зияла черная
незаживающая рана пепелища. Не память - скорее, инстинкт; чутье вело Блейда,
точно дикого зверя. И он уверенно шел на запах зла и колдовства.
     С каждым шагом оживали воспоминания. Вот тут они ночевали с Талин, и он
согревал ее, озябшую, собственным телом... Здесь напал  на огородное пугало,
приняв его за разбойника... И с каждым шагом он знал, что цель все ближе.
     Блейд  пытался воскресить все подробности, связанные с этим  местом.  И
память тела  услужливо помогала ему: глаза вспоминали эти огромные  деревья,
перевитые  мощными  лианами, дубовые и тисовые рощицы, разделенные полянами,
кожа -  прикосновение  острых шипов колючего  кустарника,  которые причиняли
столько  неприятностей  бедняжке  Талин;  ноги сами обходили ямы, заваленные
валежником,  слух,  казалось, вновь  проигрывал  заунывную  литанию  друсов,
перемежавшуюся мерными хлопками...
     Возвращались и иные  воспоминания - те,  которые он охотно предпочел бы
забыть.  Восхитительно  совершенное,  пленительное  лицо друзиллы  Канаки...
Серебристый  водопад ее  волос...  Холодные, жестокие  глаза.  Он  желал эту
женщину,  как ни одну  другую... теперь он  мог  себе в этом  признаться. Но
Талин убила ее.
     Но  сегодня все было иначе. К священному дубу друсов  - по преданию, то
была  сама  богиня  земли,  принявшая  облик  дерева  -  Блейда  привело  не
вожделение и не простое любопытство.  Эти ведьмы-людоедки похитили его сына!
Собирались  ли  они шантажировать этим Талин  либо использовать мальчика для
своих омерзительных ритуалов... Блейд боялся и подумать об этом.
     Он не имел права оставить  Дика  в их  лапах. Дик - его сын! И друсы не
раз еще проклянут тот день, когда забыли об этом.
     И  все  же мыслей о мести  и воспоминаний оказалось недостаточно, чтобы
заполнить пустоту ожидания.
     Отыскав  поляну, где друсы  совершали  свои жертвоприношения, Блейд, со
всем  искусством бывалого  разведчика, соорудил себе убежище неподалеку - не
слишком близко, чтобы не быть обнаруженным, но с отличным обзором.
     Это было что-то вроде берлоги в корнях огромного древнего вяза. Вход он
замаскировал травой и ветвями. Вовнутрь  натаскал сухой травы и лапника, так
что получилась вполне уютная нора. Пищи у него было достаточно - Ярл снабдил
его сушеным мясом, лепешками и крепким скайрским вином.
     В остальном же он старался  покидать убежище как можно реже:  риск  был
слишком велик.  Каждое мгновение  он  ждал появления друсов.  До  полнолуния
большой  луны,  когда, по словам Ярла, колдуньи вершили свои кровавый обряд,
оставались считанные дни.
     По их верованиям, этот багровый диск  был  дочерью  Друззы.  Полнолуние
есть чреватость  ночного светила, а кровавая жертва призвана символизировать
разрешение  от  бремени.   Жертва   затем  поедалась...  должно  быть,  сама
Друзза-земля таким образам впитывала жизненную силу, даруемую небом.
     Что касается Блейда, то он давно уже считал себя не вправе судить чужую
веру и  обряды.  Да и  ему,  чаще  всего,  это было  безразлично.  И  все же
ощущалось  в обычаях друсов нечто столь чуждое,  варварское  и безумное, что
все в душе  его  восставало  при одной лишь мысли,  что ему  вновь предстоит
стать безмолвным свидетелем адского ритуала.
     Вытерпеть помогала лишь  надежда, что очень скоро  он сможет  не только
отомстить ведьмам за все, но и положить конец этому кошмару.
     Однако, несмотря  ни на  что,  каждый  день  ожидания  давался  тяжелее
предыдущих...
     Ночами,  незаметно  выглядывая  из  своего  убежища,  Блейд  следил  за
растущей луной. Меньшая незаметно скользила где-то у горизонта, не привлекая
его внимания, но неудержимо округлявшееся чрево большего спутника вызывало в
душе  его  смутный трепет и дрожь  отвращения. Страха  он  не чувствовав  но
беспомощность угнетала.
     Две  луны...  Сколько ни вспоминал Блейд  первое посещение Альбы, он не
мог отыскать никаких подробностей  на этот счет в тайниках своего  сознания.
По-видимому, в прошлый раз у него не  доставало времени любоваться красотами
местных  небес. Он видел другое: искаженные ненавистью лица врагов,  сияющее
лезвие Айскалпа, тела женщин, пронизанные любовным экстазом...
     Он  пытался наметить  план действий,  заставлял  себя  думать об  этом,
просчитывать варианты.  Тщетно!  Мысли кружились  бестолково и бессмысленно,
точно белки в колесе, и после нескольких часов напряженных раздумий он вдруг
обнаруживал, что не в состоянии вспомнить ровным счетом ничего.
     Он  почти готов был приписать это зловещему влиянию  друсов. Может, они
вновь  пытаются  воздействовать  на  его  сознание,  подчинить  своей  воле?
Проверить  это  не  представлялось возможным. Но священный  пояс по-прежнему
приятно  согревал кожу, и  он  сказал  себе, что  это просто паранойя, мания
преследования. Бесконечное ожидание действовало ему на нервы.
     * * *
     Пять дней он  выдерживал  эту  муку,  но  на  шестой, проснувшись,  как
обычно, на закате (в  ожидании роковой  ночи  он старался отсыпаться днем) и
даже  не  выглядывая   из  убежища,  почувствовал,   что  на  поляне  что-то
изменилось.
     Там парило  ставшее  уже привычным безмолвие.  Дневные  птицы притихли,
ночные еще не подали голос... Ни людской речи, ни конского  храпа... Тишина.
Но тишина напряженная, насыщенная неким новым качеством, определить  которое
для себя он мог лишь одним словом: ожидание. Поляна ждала.
     Осторожно,  стараясь двигаться  совершенно  бесшумно,  Блейд  раздвинул
ветки, прикрывавшие вход в его пещеру.  В серовато-лиловом вечернем свечении
мир казался  призрачным, почти  потусторонним. Абсолютная  недвижность сцены
лишь  усиливала это ощущение. Поляна была как нарисованная. Не шелохнется ни
веточка,  ни  травинка... Блейду почудилось  на  миг,  что он - единственное
живое существо во всем этом проклятом лесу.
     И вдруг откуда-то слева донесся стук копыт. Сердце странника забилось с
перебоями.  Теперь пути  назад  не  было! До рези  в  глазах  всматриваясь в
сторону, откуда донесся шум, он ждал появления всадника.
     Однако стук копыт внезапно  стих, так  и не приблизившись. Тишина вновь
стиснула мир в холодных ладонях. Сердце у Блейда сжалось. Неужели он ошибся,
и  то  был лишь случайный гонец, проезжавший мимо? Мысль  эта  привела его в
отчаяние.
     А что, если Ярл ошибался, и  обряда не будет? Что, если... Но Блейд тут
же запретил себе эти бесполезные  мысли.  Перед ним лежала священная  поляна
друсов, и он был готов ждать, сколько потребуется.
     Слева  опять  послышался  шорох.  Блейд  замер.  И  при  виде  высокой,
стройной,   закутанной  в  серый  плащ   фигуры  ощутил   прилив  внезапного
облегчения. Вот оно. Началось!
     Женщина - а это явно была женщина - медленно шагнула на поляну. Подошла
к  вековому дубу  посередине. Опустилась  на колени пред ним  и  замерла  на
мгновение. Затем медленно, преисполненным почтения жестом опустила ладони на
древнюю,  почерневшую  от времени кору. Тишина  нависла  над лесом, густая и
гнетущая. Блейд затаил дыхание.
     Тело женщины вдруг начало бить  крупной  дрожью - это было заметно даже
со стороны. Она застонала от боли. Земля ощутимо содрогнулась, словно трепет
жрицы передался и ей, и вдруг женщина отлетела в сторону, словно от удара, и
сломанной куклой рухнула на траву.  Плащ ее распахнулся. Капюшон, скрывавший
лицо, упал...
     Поляна в  серебристом свете  полной луны предстала глазам Блейда ясно и
отчетливо,  напоминая  старинную  гравюру.  Он  посмотрел  на  распростертую
женщину,  чувствуя,  как перехватывает дыхание.  Никогда прежде не  видел он
столь совершенной красоты! Высокие, тонко очерченные скулы... Огромные, чуть
раскосые глаза... Губы, точно лепестки роз... И волосы цвета темного золота,
густые,  тяжелые, доходившие  почти  до  колен... У  него мучительно  заныло
сердце. Друсы умели выбирать себе жриц...
     Но странный блеск привлек его внимание, и он мгновенно вышел из транса.
Пола  плаща,  отлетевшая в  сторону, открыла золотой  меч  на  поясе  жрицы.
Огромный, с рукоятью, изукрашенной драгоценными  камнями! Он не забыл бы это
оружие и через тысячу лет...
     На висках у него выступили капли пота. Перед ним лежала новая верховная
жрица друсов, и чресла ее опоясывал волшебный Асквиоль.
     Тем временем лес словно пробудился ото сна. Послышался робкий пересвист
ночных птиц, потом где-то вдали ухнула сова, затрещали ветки.  И внезапно со
всех сторон донеслись голоса. На поляну начали выходить люди.
     Женщины.  Блейд  насчитал  их  не меньше  тридцати.  Суровые, надменные
фигуры в  темно-серых балахонах без малейших  украшений, с  лицами, скрытыми
капюшонами; они напоминали средневековых  монахинь. Часть  из них сгрудилась
на  другом конце  поляны, над каким-то тюком. Блейд никак не мог разглядеть,
чем они занимались, пока по сдавленным  стонам и рыданиям не догадался,  что
там, должно быть, готовят к убиению и костру очередную жертву.
     На  лежащую  без  чувств Друзиллу  пришедшие  не обращали  ни малейшего
внимания  -  пока  та  не  шевельнулась,  и  горестный вздох  не  сорвался с
полуоткрытых уст. Три жрицы склонились над ней. До  Блейда донеслись обрывки
разговора.
     - Друзза опять отринула тебя, Высочайшая?
     - На  то воля богини,  - ответила поверженная Друзилла голосом,  полным
отчаяния.
     Одна  из  жриц  горестно застонала;  другая что-то  с  жаром  принялась
доказывать ей.
     - ...пропал вместе с Канаки, - вздохнула Друзилла.
     - Да, и нам так и не удалось отыскать...
     Блейд понял, что они говорят о  медальоне прежней верховной жрицы. Рука
сама потянулась  к  нагрудному карману,  где лежал  амулет,  овальный диск с
месяцем в венке из дубовых листьев. Если б они только знали...
     Одна  из  колдуний  тем  временем тревожно  вопрошала молодую Друзиллу,
вновь скрывшую лицо под капюшоном:
     -  Но как же обряд? Стоит ли растрачивать юную жизнь, если  жертва наша
бессмысленна?
     -  Не смей! - Ответ прозвучал резко, точно удар хлыста, и жрица сжалась
от страха. - Твое дело не рассуждать, а повиноваться! Готовьте костер!
     На священной поляне началась суета.  Часть жриц суетилась над  жертвой,
остальные кинулись собирать валежник; Друзилла же встала в стороне, опираясь
на меч. Никто не осмелился потревожить ее.
     В багровом сиянии, заливавшем поляну, стройная неподвижная фигура жрицы
казалась обретшим плоть лунным лучом. В ней была строгость ночного светила и
его притягательность. Блейд не в силах был отвести глаз.
     Окружающий  мир  перестал  существовать для  него.  Суета  жриц,  стоны
несчастной жертвы,  пламя  разгорающегося  костра справа от  алтаря,  -  все
утратило смысл. Реальность сдвинулась на шаг; остался лишь точеный профиль и
прядь золотистых волос, выбившихся из-под капюшона...
     Внезапно  Друзилла,  точно  ощутив  на себе пристальный  взгляд чужака,
вскинула голову, настороженным взором обводя опушку. Блейд пригнулся, словно
она  могла разглядеть его  во  тьме, и на несколько  секунд  даже  прекратил
дышать. По  коже пошли мурашки. Он чувствовал себя подобно загнанному зверю,
к которому приближается охотник...
     В этот миг откуда-то справа раздался возглас:
     - Госпожа! У нас все готово.
     Друзилла  откликнулась на зов. Блейд перевел дыхание, отер  пот со лба.
Кажется, пронесло...
     Жрица не  спеша  направилась к  жертвеннику,  но  на  полпути  внезапно
застыла и  обернулась. Взгляд ее, тяжелый и  пронизывающий, казалось, уперся
прямо  в  Блейда.   Тот  готов  был  поклясться,  что   она  чувствует   его
присутствие... Но это длилось лишь долю  секунды. Друзилла двинулась дальше,
и время возобновило свой ход.
     Несчастная жертва со спутанными руками и ногами уже была распластана на
каменном алтаре перед священным дубом. Лица девушки Блейд не мог разглядеть,
но почему-то был уверен, что она молода и красива.
     Жрицы встали в  круг  и затянули песню,  чем-то напоминавшую  заунывные
церковные  гимны.  Язык  был непонятен страннику; похоже,  он не имел ничего
общего с альбийским наречием. Звуки  его показались Блейду  слишком резкими,
хотя и не лишенными мрачной варварской красоты.
     Мелодия, протяжная и напевная,  с прерывистым,  рваным ритмом, влекла и
зачаровывала. Жрицы постепенно впадали в транс, принимались раскачиваться  в
такт  песнопению. Время  от  временя  они  поворачивались к священному дубу,
простирались ниц  пред  ним, затем поднимались,  и литания  возобновлялась с
новой силой. Стоны жертвы первое время еще прорывались сквозь  голоса  жриц,
но вскоре и она затихла, покорившись магическому очарованию обряда.
     Друзилла  пела со  всеми  вместе,  но Блейду казалось,  что именно  она
задает темп, ведет за собой остальных. Он не сводил с нее глаз.
     Золотой меч она держала в  руках,  то  касаясь им алтаря, то протягивая
вперед, словно подношение Друззе, то поднимая высоко над головой.
     Темп мелодии заметно ускорился. Жрицы принялись ритмично бить в ладоши,
отбивая такт. Капюшоны у некоторых откинулись назад, обнажая раскрасневшиеся
потные лица с горящими безумием глазами.
     Странник  ощутил что-то почти непристойное в бешеной сатурналии друсов,
в их  экстазе, который  был сродни чувственной страсти. Служительницы Друззы
запретили себе обычные плотские  утехи, но подавленная мощь естества жаждала
выхода  -  любым,  самым  странным  и  извращенным  способом.   Так   Друзза
вознаграждала своих прислужниц... У Блейда  это зрелище  не вызывало ничего,
кроме отвращения.
     Теперь женщины на поляне кружились в безумном хороводе. Пение сделалось
нестройным,  они голосили истошно и вразнобой. Напряжение вокруг  священного
дуба сгустилось; словно  грозовая туча легла на  лес,  готовая  в  любой миг
разразиться градом огненных стрел.  Голоса жриц, в которых не осталось более
ничего человеческого,  достигли  наивысшей точки...  и  внезапно смолкли все
разом, и  страсть  их, накалившись  до  предела,  излилась  потоком  тьмы  и
молчания.
     Блейд содрогнулся в своем убежище, и казалось, весь  лес дрогнул вместе
с  ним.  Они  падали вместе,  падали  бесконечно,  в  разверзшуюся  пропасть
безмолвия,  падали во мрак, в космическое  ледяное  ничто... В эти несколько
секунд тишины он познал, что такое смерть.
     Женщины   на  поляне  застыли,  словно  в  изумлении  от  случившегося.
Казалось, они ждут чего-то, что должно вот-вот произойти... Фигура Друзиллы,
замершей в изголовье  алтаря  с воздетым мечом, озарилась огненным  сиянием.
Полыхнул  яростным протуберанцем клинок - и опустился  острием вниз, пронзая
обнаженную грудь жертвы. Дикий крик  разорвал  тишину и  захлебнулся кровью.
Жрицы пали ниц перед алтарем.
     Сцена эта запечатлелась  в мозгу  Блейда с  необычайной отчетливостью -
так  бывает,  когда молния ударит  во  тьме  и  высвеченный пейзаж  намертво
впечатается в сетчатку. Даже  когда он закрыл глаза, то продолжал видеть их:
обнаженное,  залитое черной  кровью тело на  плоском  дольмене;  вокруг,  на
коленях  - женские фигуры в серых балахонах; и  Она, гордо  выпрямившаяся, с
мечом  в  руках,  окутанная  мантией золотых  волос, точно  карающий  ангел,
спустившийся с небес...
     Но  вот  жрицы  зашевелились,  круг  распался. Пять  или  шесть  женщин
принялись  подсыпать  в  костер  угольев, другие  устанавливали  вертел  для
несчастной жертвы. Еще  несколько  готовили  бездыханное  тело  к чудовищной
трапезе: умащали маслами, набивали травами и специями...
     Зрелище это не  вызвало у Блейда  столь невыносимого  отвращения, как в
первый раз.  За прошедшие годы он  много  чего повидал, ко многому привык, и
редко  что в этой жизни могло вызвать у него  острую  эмоциональную реакцию.
Порой он даже боялся этого притупления чувств... но только не сегодня.
     Сегодня  он  был  рад,  что  в  состоянии   оставаться  беспристрастным
наблюдателем, следить отстраненным взором за действиями друсов. И от него не
ускользнуло,  как  Друзилла,  перекинувшись  парой слов на прощание с другой
жрицей, незаметно исчезла во тьме за деревьями.
     Это напомнило ему сцену, виденную много лет назад: тогда Канаки тоже не
стала дожидаться окончания пиршества. Он заподозрил ее в нелюбви к  жареному
мясу... но  теперь очевидным становилось, что  исчезновение  Друзиллы  также
составляет часть обряда.
     Бесшумно выскользнув из своего убежища, странник последовал за ней.
     Мышцы затекли от  долгого лежания  в засаде, и все же  ситуация была не
столь плоха, как он опасался. Он был вполне в состоянии передвигаться быстро
и, главное, неслышно. Жрицы на поляне ничего не заметили.
     Однако Друзилла ускользнула слишком стремительно! Блейд вдруг  очутился
в  непроглядной чаще,  куда не проникал лунный свет, и ему  сделалось не  по
себе. Он не должен ее потерять!
     Ни звука,  ни движения...  лишь сзади,  со  священной поляны, доносился
приглушенный гомон. Он ожидал услышать шаги жрицы - обычный человек не может
передвигаться по лесу совершенно бесшумно. Но, как видно, прелестная  ведьма
отнюдь не была обычным человеком.
     У  него  мелькнула новая  мысль: может, все  это время она знала о  его
присутствии, догадывалась, что он пойдет за ней, и  теперь затаилась во тьме
в ожидании? Блейд остановился, замер, стараясь не дышать, но кровь стучала в
висках, не давая прислушаться. Холодный пот ручейками стекал по лицу.
     И вдруг  впереди хрустнула веточка.  Едва  слышно, - Блейд сперва решил
даже, что это  ему  показалось,  -  но звук  повторился. А  затем послышался
конский храп. Это был конь Друзиллы!
     У странника отлегло от сердца; он вспомнил стук копыт, предшествовавший
появлению жрицы. Значит, он не  ошибся, она и впрямь явилась сюда на лошади.
Но тогда следовало поспешить, пока добыча не умчалась от него!
     Крадучись,  стараясь  не  потревожить  ни  листка,  не  прутика,  Блейд
двинулся вперед,  к источнику звука. Насколько он  мог судить,  лошадь  была
шагах в сорока, но расстояния в темноте так обманчивы...
     Конский  храп  донесся  до  него  еще раз,  позволяя точнее  определить
направление. Он пошел быстрее... и едва удержался  от возгласа,  наткнувшись
на что-то мягкое в темноте.
     Женщина  взвизгнула от  испуга, попыталась  увернуться,  отпрянула,  но
Блейд уже схватил  ее, торопливо зажимая рот  ладонью,  пока она  не  успела
позвать на помощь. Друзилла, придя в  себя от шока, принялась  отбиваться  -
яростно, точно дикая  кошка. Несколько раз  она чувствительно пнула Блейда в
голень, так что он даже  застонал от боли,  затем внезапно  впилась  острыми
зубками ему в руку.
     От  неожиданности  он выпустил  ее, и  жрица  поспешила воспользоваться
своей свободой.
     - Ко мне! На помощь! - раздался ее истошный крик. - На помощь!..
     Почти тут же сзади послышались крики, топот бегущих ног, и Блейд понял,
что  надо спешить.  И  тут Друзилла  допустила ошибку -  вместо  того, чтобы
бежать прочь со всех ног, она замешкалась в ожидании подмоги.
     Странник стиснул челюсти; в следующую  секунду  его  кулак стремительно
метнулся  во  тьму и, угодив жрице прямо  в висок, сбил ее  на  землю.  Не в
первый раз на его памяти высокомерие подводило женщин.
     Первым делом  он повесил золотой меч себе на пояс.  Потом пощупал пульс
на шее прекрасной жрицы и убедившись, что  она  пробудет некоторое время без
сознания, взвалил ее на плечо, как похищенную сабинянку, и поволок прочь.
     Конь  будто бы  дожидался их. Как только Блейд  уложил непривычную ноту
ему на  спину,  отвязал  поводья  и сам  вскочил в седло,  жеребец  пустился
вскачь,  уверенно  выбирая  дорогу  в  кромешной тьме. До странника какое-то
время еще доносились взволнованные крики мечущихся в темном  лесу  друсов...
но вот стихли и они.
     Священная поляна осталась далеко позади.


                             Глава 10. Катала

     -  Да  падет на тебя  проклятье  Друззы, похотливый пес! -  Таковы были
первые слова жрицы, когда, очнувшись на  рассвете от забытья, она обнаружила
себя  связанной, верхом на  лошади,  в объятиях  незнакомца. - Отпусти  меня
немедленно! Или ты не знаешь, кто перед тобой?
     - Очаровательная женщина, -  невозмутимо отозвался Блейд. - Но когда ты
спала, то казалась куда милее.
     Близость молодого женского  тела  веселила кровь  и прибавляла бодрости
духа.
     - Так что, если не прекратишь кричать,  мне придется снова уложить тебя
спать.
     Жрица на мгновение смешалась. Затем закусила губу, что-то припоминая.
     - Я была уверена, что там кто-то есть,  - пробормотала она чуть слышно.
Розовые губки скривились,  брови гневно сошлись на переносице. - Ну, хорошо!
Ты  довольно  повеселился.  А  теперь  отпусти меня. И  немедленно! Иначе ты
сполна изведаешь гнев друсов.
     Похоже, она принимала его за  объятого  похотью мужлана. Но не могла же
она быть настолько глупа... Оценивающий взгляд, брошенный Блейдом  на жрицу,
подтвердил это предположение.
     Нет,  Друзилла  отнюдь  не  была  глупа!  И  прекрасно  сознавала,  что
похищение не имеет ничего общего с  плотскими страстями, ибо на  подобное не
осмелился бы ни один мужчина  во всей Альбе. Значит, сейчас мысли ее мечутся
суматошно,  в  тщетных попытках понять происходящее, и  она пытается  скрыть
растерянность за пустыми угрозами... Блейду  по душе пришлась такая игра.  И
он не имел ничего против того, чтобы продлить ее еще немного.
     - Разве тебе  впервые покорять мужские сердца, женщина? - произнес он с
наигранной страстью. - Или ты не знаешь, какой пожар разжигаешь в их душах?
     - Душа!  - жрица презрительно хмыкнула.  - Мужчины  начинают поминать о
ней, только когда говорить им больше не о чем. - Янтарные глаза ее взглянули
на  Блейда с  неожиданным лукавством. - Но если ты жаждешь страсти...  тогда
для начала хотя бы развяжи мне руки!
     Хитра, чертовка! - усмехнулся Блейд про себя. Не  то чтобы  у  него был
шанс  угодить  в  ловушку,  но,  надо  признать,  для  жрицы ордена,  строго
соблюдающего  обет  безбрачия,  Сатала  пользовалась  женским  искусством  с
поразительной   ловкостью.   Взгляд   его  задержался   на  высокой   груди,
соблазнительных очертаний  которой  не  мог  скрыть  даже бесформенный серый
балахон.  У  него  не  оставалось  сомнений,  что целибат  давался  Друзилле
нелегко.
     - Как насчет небольшого привала и завтрака? - Погони Блейд не  опасался
и  всем своим видом  давал  понять, что  готов идти на мировую. К тому же, и
коню неплохо было бы передохнуть.
     Вороной  жеребец  Друзиллы  без  устали  скакал  всю ночь,  неся  двоих
всадников, и  вполне  заслужил  отдых.  Спрыгнув с седла, Блейд признательно
потрепал его по атласной шее.
     -  Умница, - пробормотал он ласково.  Конь покосился  на него блестящим
черным взглядом и всхрапнул, обнажая  крупные белые зубы.  Это и впрямь  был
отличный скакун.
     И,  что  самое главное, как обнаружил Блейд сегодня утром, ему не нужно
было задавать направление. Жеребец  отлично  знал  дорогу, по которой  жрица
должна была  возвращаться в  Дру  Тал. И следовал ей  сам,  без  указаний  и
поводьев.
     Открытие это невероятно приободрило странника; теперь  он знал,  что не
зависит от капризов жрицы. Даже если она не пожелает заключить с ним сделку,
с помощью коня он без труда отыщет убежище друсов сам.
     Усмехаясь столь приятным мыслям, он протянул руки, чтобы снять Саталу с
седла, чуть крепче, чем требовалось, сжимая ее талию.
     Она  была хрупкой, точно  тростинка, но в гибкости ее была уверенность,
сила и  обещание наслаждений, самая мысль о которых  волнует сердце мужчины,
так что он лишь с большой неохотой опустил ее на землю.
     Должно  быть,  жрица  почувствовала  это,  ибо  молочно-белая  кожа  ее
окрасилась  неожиданным  румянцем и она  поспешно отступила на  шаг,  словно
опасаясь, как бы похититель не накинулся на  нее. Заметив этот  испуг, Блейд
расхохотался от души.
     - Не вижу ничего смешного!  - вспыхнула Друзилла. - И я нахожу, что для
человека,  на  котором  лежит  несмываемое  проклятие,  ты  ведешь  себя  до
неприличия дерзко!
     Блейд уставился на нее с нескрываемым недоумением.
     - Кто же на меня это проклятие наложил?
     -  Друзза, конечно. Разве  ты не знаешь  -  нам,  ее  жрицам, запрещено
общаться  с  мужчинами  под  страхом  отлучения.  Мужчина   же,  поддавшийся
вожделению,  будет  проклят  до  конца  дней  своих,  кровь его  обратится в
болотную  жижу, и  он  лишится мужской  силы навеки, -  пояснила  женщина  с
мстительным выражением, хищно улыбаясь. Блейд поспешил остудить ее пыл.
     - Ну, положим, пока на твою честь еще никто не покушался...
     - В  самом деле... - Он не  мог  бы поручиться,  что  в  тоне  жрицы не
сквозило  скрытого  недоумения  и  даже обиды. Все же  взгляды, которые  она
бросала на атлетическую фигуру своего пленителя, когда была уверена, что  он
этого не замечает, были отнюдь не равнодушными. - Тогда чего же ты хочешь? -
произнесла Сатала.
     - Для  начала -  позавтракать,  если  не  возражаешь. - Блейд намеренно
уходил от ответа, чтобы усилить ее беспокойство.
     Видимо, поняв, что разъяснений не дождется, жрица прекратила расспросы.
Похоже, она даже готова была принять  предложенное перемирие. Она улыбнулась
нежной, наивной улыбкой.
     -  Я  не  против. Но,  прошу  тебя, -  она протянула  к  нему связанные
запястья, - сперва освободи меня.
     Взвесив все за и против, Блейд вытащил нож и ловким движением рассек ее
путы.
     Коня он  надежно  привязал  к дереву,  на то,  чтобы  отвязать  его,  у
Друзиллы  уйдет слишком много времени, и  он с легкостью  догонит ее.  Но на
всякий случай  странник многозначительно погладил рукоятку Айскалпа, который
положил рядом.
     - Я бы советовал тебе быть осторожнее...
     Он  перехватил  взгляд, полный  сожаления,  который  жрица  метнула  на
притороченный  к  седлу  лошади  ритуальный  меч,  но  не  счел  нужным  это
комментировать. Вместо  того Блейд достал из своего заплечного мешка остатки
мяса и фруктов и указал на лежавшее рядом поваленное дерево.
     - Присаживайся, святая сестра. Стол накрыт.
     С  нарочитой брезгливостью женщина  обмахнула ствол  ладонью  и уселась
аккуратно, на самый краешек. Так же церемонно она принялась за еду. Поглощая
свой завтрак, Блейд наблюдал за ней, не скрывая усмешки.
     Насытившись, он  достал флягу, которую  наполнил  раньше, на  рассвете,
когда  они  проезжали мимо ручья. Это  была та  самая фляга из  пустыни,  он
оставил ее себе на память. И каждый  раз, когда пил из  нее,  подсознательно
принимался считать глотки...
     Сатала, также пригубив из  сосуда, протянула флягу обратно, уставившись
на Блейда вопросительным взглядом огромных зеленых глаз.
     -  А теперь, прежде чем мы тронемся  в дорогу, я хотела  бы понять, что
происходит. -  Тон ее  не  допускал  возражений.  Теперь перед  Блейдом была
настоящая  верховная  жрица  -  властная, гордая,  не  привыкшая  ни  в  чем
встречать отказа. - Так говори же! Я жду.
     Он взглянул  на нее с невольным восхищением. Пожалуй,  эта красавица  с
тигриными  глазами  и  золотой  гривой и  впрямь заслуживала объяснений.  По
крайней мере, он был не прочь дать ей их - с условием,  что  получит кое-что
взамен.
     -  Для начала, - жрица  надменно вскинула  голову, - скажи мне, кто  ты
такой. Чтобы я знала, чье имя поминать в проклятьях.
     Блейд усмехнулся. Дерзости этой красавицы можно было позавидовать!
     - Тогда представься и ты.  Чтобы я знал, чье имя  повторять в мечтах  и
молитвах.
     Друзилла потупилась  - неожиданная лесть не оставила ее равнодушной. Но
тут же смерила его презрительно-недоуменным взглядом.
     - Как могло случиться, варвар, что тебе неизвестно мое имя?
     Блейд пожал плечами. Разумеется, он его знал; Сильво говорил ему...
     - Если не ошибаюсь, тебя зовут Сатала...
     Жрица вспыхнула.
     -  Если  не  ошибаешься?! Да  кто  ты  такой,  чтобы так вести  себя  с
верховной  жрицей Друззы?! - К  ней  вернулась  вся ее гордыня, и, вскочив с
места, она гневно притопнула ножкой. Взгляд ее готов были испепелить Блейда.
- Кто ты такой, подлый негодяй?
     Однако он  выдержал этот  натиск совершенно невозмутимо. И в лице  его,
когда он поднял глаза на жрицу, читались усталость и пренебрежение.
     - Я Ричард Блейд, принц Лондонский, красавица. Полагаю,  ты слышала обо
мне?
     Последнего вопроса  он  мог бы и не  задавать. Услышав его  имя,  жрица
остолбенела  на  мгновение,  краска  отхлынула  с  ее  щек,  она  смертельно
побледнела  и, уставившись  на Блейда, точно  он был ядовитой змеей, готовой
укусить в любое мгновение, медленно опустилась на поваленный ствол.
     - Ри-чард Блейд... - повторила она едва слышно. - Ты - Ричард Блейд?
     Он  ничего не ответил,  даже не  кивнул в ответ, но под немигающим  его
взглядом  женщина разом съежилась, и  все высокомерие ее  точно рукой сняло.
Сатала робко подняла на него глаза.
     - Так чего  же  ты  хочешь от меня, Ричард  Блейд?  Впрочем,  нет...  -
осеклась она, как  видно,  осознав  всю нелепость  своего  вопроса. -  Глупо
спрашивать, ведь правда?.. Я и так знаю, чего ты хочешь.
     Блейд кивнул.
     - Для начала - кое-каких объяснений, - заметил он холодно. - И без лжи!
Обмана я не потерплю.
     Сатала  задумалась;  видимо,  просчитывала  в  уме  какие-то  варианты.
Очаровательный носик  сморщился, прядь  волос цвета темного золота  упала на
глаза. Изящным жестом она откинула ее прочь, и Блейд не мог не  залюбоваться
ею в этот момент.
     Внезапно он взглянул на  небо. За спорами он и  не заметил, как  прошло
время, а солнце уже подбиралось к зениту. Им пора было ехать. Поговорить  же
они вполне смогут и на ходу...
     Он  сообщил  об  этом  Друзилле.  Та  повиновалась   беспрекословно,  и
внезапная покорность ее  насторожила странника.  Про  себя  он отметил,  что
придется держать ухо востро. Пусть имя его и произвело на жрицу впечатление,
но не стоило наивно ждать, что  магия  его  будет действовать бесконечно.  А
когда женщина преодолеет страх, она попытается что-то предпринять.
     Блейд машинально покрутил в руках Айскалп. Он будет начеку...
     Они двинулись в путь.
     Жеребец по-прежнему трусил уверенно, сам выбирая дорогу, так что  Блейд
лишь для вида придерживал поводья. Ему не  хотелось, чтобы Сатала догадалась
раньше времени; это могло лишить его ценного преимущества.
     Чтобы отвлечь ее внимание, он заговорил:
     - Так я слушаю тебя, жрица. И для начала - что вы сделали с моим сыном?
     Против ожиданий, она заговорила уверенно, без тени испуга, таким тоном,
словно рассчитывала получить от него благодарность:
     - Самой богиней твоему Дику уготовано великое будущее. И если ты любишь
мальчика,  тебе лучше  не  препятствовать  нам ни в  чем.  Будь  уверен,  мы
действуем только для его блага.
     Ну,  в это  Блейд готов был поверить, когда увидит, что рыбы летают  по
небу, а тигры щиплют травку на лужайке. Однако это становилось интересным...
     - Продолжай, - сухо бросил он жрице. - О каком будущем ты говоришь?
     - О самом блестящем, какое только можно пожелать. - Искусная лгунья! Не
знай Блейд друсов так хорошо, он поверил бы  ей... -  Со  временем он станет
великим правителем, равного которому не знала Альба. Под властью  его  будут
оба континента, он завоюет их и положит начало  новой династии. В истоках ее
будешь ты, Блейд... подумай об этом!
     Увы, мания величия  была  Блейду чужда, и он  не собирался ловиться  на
столь дешевую приманку.
     - А за спиной у нового правителя,  разумеется,  будут стоять всеведущие
друсы...
     Если Сагала и уловила его иронию, то не подала виду.
     -  Мы  будем лишь его советниками, -  отозвалась она  невинно.  Зеленые
глаза смотрели ласково и искренне. - Никто не собирается подавлять его волю.
Мы лишь дадим ему необходимое  образование.  Позаботимся о  нем... Воспитаем
так, чтобы с детства он знал о предстоящей ему великой цели...
     Прекрасные слова! Но Блейду не надо было объяснять,  что  стоит за ними
на деле. Друсы рвались  к власти.  Подчиняя неугодных, убивая, шантажируя...
об  этом  рассказывали Сильво и Ярл, и  он знал это на собственном опыте. Не
гнушались они и магией...
     Однако теперь,  похоже,  тактика их переменилась.  И  если  прежде  они
делали ставку на взрослого человека,  стремясь лишь подчинить его своей воле
- как было  с Геториксом и самим Блейдом, - то  ныне,  судя по всему, решили
воспитать марионетку, что называется, с пеленок. И почему-то у странника это
вызвало куда больший  гнев, чем если  бы сын его  был похищен лишь для того,
чтобы оказать давление на Талин.
     - Не думаю, чтобы  мой мальчик нуждался  в  вашей  опеке, - процедил он
сквозь зубы.
     Жрица ехидно усмехнулась.
     - Напротив, мы совершаем для ребенка  истинное благодеяние. Ведь до сих
пор,  насколько я могу судить, ни мать,  ни  отец не баловали его чрезмерным
вниманием. У нас же он будет окружен заботой и любовью. Мы дадим ему все то,
чего он был лишен с рождения, и...
     - Заткнись, лживая сука! Заткнись! - это вырвалось у Блейда неожиданно,
и он сам  устыдился  подобной грубости.  Ни одна  женщина,  тем  более столь
очаровательная,  не  заслуживала  такого  обращения...  Однако  он  не  смог
сдержаться. Должно быть,  потому, что в словах  Друзиллы было  слишком много
правды.
     Слегка смущенный, но  не желая просить прощения, он добавил подчеркнуто
сухо:
     - Ладно. Я сам разберусь,  что нужно моему сыну.  Как только мы будем в
Дру Тале...
     - И не  надейся!  - Зеленые  глаза Сагалы  презрительно сверкнули. -  Я
никогда не покажу тебе дорогу в наше убежище!
     Теперь настал черед Блейда расхохотаться.
     - А мне и не нужна твоя помощь. Конь сам выведет меня!
     Она   заставила  его  утратить  самообладание,  сорваться...  Это  было
непростительно. Но Блейду слишком неприятно было признаваться себе самому  в
том, что подобное могло  с ним произойти. Это  означало  бы, что он стареет.
Утрачивает квалификацию. Невыносимо... А  потому винить  жрицу во всех бедах
казалось  куда  проще.  И  он  рад  был  возможности  отыграться  на ней  за
собственный промах.
     Но он тут же понял, что, пытаясь загладить одну ошибку, допустил новую.
Пока  Сатала  не  заметила поведения лошади,  это оставалось  его  секретным
оружием, его козырной картой. Но теперь он разыграл козыря... и безошибочное
чутье разведчика подсказывало, что он поторопился.
     Друзилла же сделала вид, что и не слышит его слов. Однако  по тому, как
она   отвернулась  от  Блейда,  как  напряглась   ее  спина,  опустилась   в
задумчивости  голова,  он понял, что  жрица притворяется.  Но  что она могла
предпринять?
     Чтобы узнать это, долго ждать не пришлось.
     Жеребец  споткнулся.  Если  бы  Блейд  не  держался  настороже,  ожидая
подвоха, он,  скорее  всего, ничего не заметил бы. Но... жеребец  споткнулся
вновь!  И пошел все медленнее  и медленнее,  пока не остановился совсем. Его
начала бить крупная дрожь.
     - Прекрати! - крикнул Блейд жрице. Тревога  охватила его. Что бы она ни
делала с  животным - а  в том, что это  дело рук  Друзиллы, он ни  на миг не
сомневался, -  это таило для него смертельную опасность. Без  помощи жеребца
ему никогда  не отыскать  Дру Тал...  Никогда не  спасти сына! - Прекрати! -
выкрикнул он с удвоенной яростью.
     Он видел ее лицо вполоборота... Гримаса ненависти и  презрения исказила
прекрасные черты. Зеленые глаза смотрели вдаль упрямо и непримиримо. Жеребец
захрипел. На тубах его выступила желтоватая пена и закапала на траву.
     - Прекрати!
     Блейд схватил ее за плечи,  затряс изо всех сил. Растерянность овладела
им. Что делать? Как  помешать этой чертовке?! Не  помня  себя  от гнева,  он
замахнулся, чтобы ударить, оглушить ее...
     Но, ловкая и проворная, точно кошка, она извернулась,  выгнулась  и, не
успел он опомниться, спрыгнула на землю. Но не побежала, не бросилась прочь,
а осталась стоять, простирая к коню руки. Блейд почти видел, как струятся из
пальцев  ее смертоносные лучи...  Животное забилось в судорогах, попятилось,
захрипело. Лицо жрицы сияло мстительным торжеством.
     И тогда Блейд набросился на нее.
     Когда  он  вспоминал об этом позже, то  был  вынужден признать,  что  и
впрямь был  в тот момент вне себя  - еще одна профессиональная ошибка. Но он
ничего  не  мог  с  собой  поделать.  Тревога  за   сына,  злость,  ощущение
собственного бессилия, ненависть к этой насмехающейся дряни -  все смешалось
в душе его. Он набросился на нее.
     Блейд спрыгнул с седла ловким стремительным движением - жрица не успела
даже  отшатнуться.  Мгновение,  и  пальцы  сомкнулись  у  нее  на  шее;  она
попыталась вскрикнуть, но из горла вырывался один лишь хрип. Она попробовала
вырваться, но  он стиснул ее  запястья  - такие тонкие и хрупкие,  что одной
рукой  без труда удерживал их оба -  а другой прижал  женщину к  себе, чтобы
лишить свободы движений.
     Она выгнулась,  гибкая,  точно  виноградная лоза, принялась отбиваться,
попыталась даже укусить его - но где ей было совладать с опытным бойцом! Все
метания  Саталы  лишь  ослабляли  ее. Однако  она  не желала сдаваться. Щеки
раскраснелись, изумрудные глаза метали  молнии, алые губки были  приоткрыты,
она дышала тяжело...
     И Блейд вдруг осознал, что страстно жаждет ее.
     Точнее,  понял он это  уже давно,  еще когда увидел Друзиллу на поляне.
Вожделение пронзило  его мгновенно и остро, подобно ритуальному мечу, зажгло
огонь в чреслах.  До сих  пор он старательно  отметал  от  себя все мысли об
этом. Но теперь...
     Изгибающееся стройное тело перед ним -  она старалась высвободиться, но
лишь  сильнее  разжигала  в  нем   страсть.  В  пылу  сражения  балахон   ее
приоткрылся,  обнажая атласную кожу  и полные  груди...  Не  в  силах больше
сдерживать  себя, Блейд одной рукой разодрал  грубую  ткань. Розовые  соски,
маленькие, вздернутые, зовущие, оказались прямо перед его глазами, заставляя
терять голову от вожделения.
     - Что... - начала было  жрица, но он не дал ей  договорить.  И впился в
губы долгим, жадным поцелуем.
     Она застонала, забилась в  его  объятиях с удвоенной силой.  Но, слегка
надавив ей на запястья, он заставил ее опуститься на траву. Придавленная его
мощным  телом,  женщина  понемногу  утрачивала  волю к  сопротивлению...  Он
принялся ласкать ее.
     Руки  его,  ладони  опытного,  умелого,   все   испытавшего  любовника,
скользили по нежной упругой коже,  наслаждаясь ее прохладой  и совершенством
форм, лаская, дразня, проникая в самые укромные, потаенные уголки, заставляя
стонать  и  вздрагивать от наслаждения. Сперва она пыталась сдерживать себя,
даже продолжала сопротивляться, отталкивая, кусая и царапая его, но вот губы
ее  приоткрылись  зовуще,  и  он  понял,  что Сатала отдалась  ему  вся, без
остатка, на волю его и жажду.
     Поцелуй ее  был сперва робким и неумелым,  и  он с изумлением вспомнил,
что Сатала была девственницей. Но это не остановило ни его,  ни ее саму. Под
напором  огненной  страсти  Друзилла таяла,  тело  ее отзывалось на малейшие
прикосновения, жадно требовало новых и новых ласк.
     - Да... - шептали пересохшие губы. - Да, Блейд, да...
     Он не  помнил, как избавились  они  от остатков одежды... Казалось, все
земное попросту  испарилось, сгорело в горниле  желания, и  ничто больше  не
могло помешать их телам устремиться друг к другу.
     Но вот настойчивый  пыл его  сменился  томной  нежностью,  и  Сатала, с
чуткостью женщины, рожденной для  любви, отозвалась  мгновенно.  Поцелуи  их
сделались  более   продолжительными,  искусными,   ласки  -   изощренными  и
мучительными.  Она училась  на ходу, и воистину у Блейда еще  не  было более
прекрасной и способной, ученицы.
     Наконец  Сатала застонала  под  ним, бедра  ее призывно  поднялись  ему
навстречу, и он ответил на ее зов.
     Она чуть слышно всхлипнула, когда он  проник в нее, но то был крик боли
пополам  с  наслаждением,  и  вскоре  она  застонала  в  сладостной  истоме,
соединяясь с возлюбленным в древнем, как мир, танце.
     Тела  их,  переплетенные,  ставшие единой  плотью, двигались  слитно, в
согласном ритме,  и сами небесные сферы кружились в тот миг вместе с ними; и
когда Сатала закричала первой от наслаждения,  подобного которому ей никогда
не  довелось  испытать, и  острые ногти  ее вонзились  в плечи  Блейда,  он,
содрогаясь, последовал за ней. Они погружались в темные глубины экстаза,  из
которых, казалось, не будет  возврата, и все мироздание сжалось  до точки, а
потом  расширилось  вновь - иным, измененным, чтобы  никогда более не  стать
прежним.
     * * *
     И была ночь.
     Блейд не заметил, как  опустилась  она на землю.  Страсть поглотила его
без остатка, и он  был слеп и глух ко всему земному. Могла пройти одна ночь,
десять  или  сто...  он  не  видел, не  желал знать  ничего,  кроме  Саталы,
наслаждался лишь ею,  дышал,  впитывал  ее  без  остатка, поглощал,  пленял,
обретал и терял - лишь с тем, чтобы все повторялось заново.
     Однако под утро  сон все  же сморил его. Тревожное, сумрачное  забытье,
полное обрывков  видений и смутного страха. Но он  забыл о  ночных фантомах,
как только открыл глаза.
     И был день. Сияющий, торжественный, полный солнца и птичьего гомона.
     Блейд смотрел вверх. Синее небо  просвечивало сквозь трепещущую  зелень
листвы.  Солнце,  пробиваясь  через кроны деревьев,  золотом  слепило глаза.
Трава холодила обнаженную кожу...
     Он потянулся, не глядя, к Сатале,  желая обнять ее,  прижать  к  себе и
согреть. Нежность и страсть прошлой ночи возвращались...
     Острие страха вонзилось ему в сердце: прекрасной жрицы рядом  не  было.
Блейд  вскочил.   Вскочил  и  заозирался  по  сторонам,  последними  словами
проклиная собственную глупость.
     Заснуть беспечно, словно младенец! Как он мог так расслабиться? Что она
успела натворить? Убила лошадь? Или, скорее, вскочила в седло и обратилась в
бегство?
     Но вороной  жеребец - Блейд даже чертыхнулся от изумления - мирно пасся
неподалеку. Вид у него был здоровый и бодрый; вероятно, он  вполне оправился
от вчерашнего... Что за дьявольщина?! Не ушла же она пешком!
     И без  одежды... Разорванный балахон жрицы  - Блейд лишь сейчас заметил
его  -  валялся   в  траве,  скомканный,  как  отбросили  его  накануне   их
нетерпеливые руки. Так где же Сатала?
     И тогда он увидел ее.
     Точнее,  заметил  сперва  бледное  пятно  в траве  у  ручья.  Очертания
лежащего тела. Руки вытянуты вперед, к воде, точно тянулась напиться, да так
и заснула... Блейд  утер со лба  пот,  вздохнул,  покачал  головой. Подобные
потрясения явно были ему уже не по возрасту.
     Неслышно приблизившись, он опустился перед женщиной на  колени  и нежно
провел пальцами по нагому плечу. Пора разбудить ее, позавтракать и трогаться
в путь...
     Но  что  это? Кожа  жрицы  была холодна  как лед...  И  слишком бледна!
Ужасное  предчувствие  сковало  сердце  Блейда. Нерешительно, уже зная,  что
увидит, еще желая  оттянуть неизбежное, он перевернул ее  на спину.  Золотая
змея блеснула в траве - ритуальный меч друсов!  Но тело казалось невредимым,
без всяких следов насилия. Он не мог понять... Или она все-таки жива?
     Но  один  лишь  взгляд  на  руки  Друзиллы  испепелил  всякую  надежду.
Уродливые разрезы  на запястьях...  Глубокие,  посиневшие... Через  них ушла
кровь и вся ее жизнь. Утекла в ручей, смешавшись с хрустальной водой, утекла
без остатка, не оставив следа.
     Лишившись  девственности,  верховная жрица Друззы не пожелала длить дни
свои  на  этой земле. Слишком  велик  был  позор.  Ненависть к  столь  подло
предавшему ее собственному телу...
     Блейд  вздохнул  обреченно.   Глаза  цвета   травы  смотрели   пусто  и
безнадежно,  и  бережным движением  он опустил  ей  веки. Задержал  руки  на
прекрасном даже в смерти  лице...  Потом, пожав  плечами,  поднялся на ноги,
отправился одеваться. Как бы то ни было, ему предстоял еще долгий путь.
     Без  труда  поймав  жеребца,  он  подвел  его, упирающегося, недовольно
косящего  глазом, к телу в траве.  Приторочил к седлу золотой меч.  Проверил
седельные сумки.  И,  завернув  тело  жрицы в  разорванный балахон,  бережно
уложил поверх седла.
     Путешествовать  так будет не слишком  удобно,  но он не мог  бросить ее
здесь.


                             Глава 11. Дру Тал

     Вороной  жеребец   сперва  пугался  непривычной  ноши,   прядал  ушами,
всхрапывал,  отказывался идти вперед, но уговоры и понукания  Блейда сделали
свое дело. Понемногу конь успокоился, и они смогли продолжить путь, хотя шаг
его и оставался опасливо неспешным.
     Подстегнуть   коня  странник  не  решался:  почувствовав  твердую  руку
всадника, тот принялся бы ждать его приказов и перестал сам выбирать дорогу.
У Блейда же  не было  иных  шансов попасть в  Дру  Тал, кроме как довериться
памяти животного.
     Тело Саталы  покоилось  у него  на коленях.  Оно  уже начало застывать;
кровь бурыми пятнами запеклась  на сером балахоне,  но в  этом тесте Роршаха
Блейд не мог узреть ни малейшего смысла.
     Чтобы  отвести  взгляд  от  гнетущей  ноши,  он  принялся  смотреть  по
сторонам,  но  по  обе  стороны  едва заметной,  почти  исхоженной  тропинки
сплошной стеной тянулся  вековой лес,  и вскоре  зрелище это  стало казаться
страннику еще более угнетающим, нежели вид тела жрицы.
     Он  не  испытывал  особого  раскаяния  по  поводу  случившегося. Как  и
большинство  людей действия,  Ричард  Блейд куда чаще страдал от голода  или
жажды, чем от угрызений совести.
     Сатала сама избрала путь смерти. Избрала его лишь потому, что не смогла
простить  самой  себе  измены богине...  Нет, Блейд  решительно  не  видел в
происшедшем своей вины! И все же вид тела вызывал в нем смутную неловкость.
     Затем мысли его переключились на другое.
     Фьодар сказал, что  отвез мальчика в Дру  Тал. Скорее всего, он  до сих
пор там. У странника начал складываться план...
     Внезапно  какой-то маленький зверек, похожий на лесную  крысу, выскочил
на тропу прямо  под копыта коня. Тот испуганно  попятился, и тело жрицы едва
не соскользнуло с седла. Серый саван  распахнулся,  и тяжелые медные волосы,
скользнув по атласному  боку лошади,  вырвались  на свободу. При  жизни  они
доходили Сатале почти до колен  - теперь жеребец наступил  на  них  копытом,
втоптав в грязь.  И почему-то  лишь  сейчас -  не дольше чем  на мгновение -
сердце Блейда сжалось в тоске, необъяснимой и тягучей.
     Осторожно, словно драгоценную ткань, он подобрал волосы жрицы и как мог
аккуратнее спрятал под балахоном. Но  они вырвались  вновь. Он попытался еще
раз, но волосы упрямо ложились под ноги коню.  Блейд  ощутил внезапный порыв
гнева. Рука сама потянулась к Айскалпу - обрезать ненавистную гриву! Мертвой
Сатале было это безразлично...  Но  почему-то  рука  его замерла на полпути.
Необъяснимым  образом это показалось  ему  надругательством куда худшим, чем
лишить жрицу невинности.
     В  задумчивости,  почти  с  нежностью,  он провел  по  затылку  женщины
кончиками пальцев. Она была так прекрасна... Видимо, именно  гибель красоты,
такая бессмысленная и  жестокая, потрясла  его  больше всего. Он  был  полон
досады; то ли на себя самого, то ли на ту мертвую девушку, он не знал и сам.
И, пожалуй, не желал знать.
     * * *
     Время  между  тем перевалило за полдень и близилось к закату. Блейд, не
тратя времени на привал, перекусил в седле - тем,  что  нашлось  в седельных
сумках Саталы. По его  расчетам, на побережье Колдовского моря, где прятался
от  глаз  людских Дру Тал, он должен был выбраться завтра к вечеру, но, если
не останавливаться на ночь,  покуда  конь  в состоянии идти, он окажется там
еще раньше.
     Трудно  сказать,  стремился  ли  он  поскорее  увидеться  с  сыном  или
избавиться от тела и воспоминаний...
     Крепкий  выносливый  жеребец, казалось,  отнюдь не  возражал продолжить
путь.  При свете  двух лун, одной еще полной, другой  - растущей, он отлично
видел путь.  Возможно, память о  дороге на  священную  поляну и обратно была
вложена в сознание животного друсами, чтобы верховная жрица чувствовала себя
в седле спокойно.
     Блейд огляделся по сторонам. Его удивляло, что за  все время пути он не
увидел  не  только селения  или  деревеньки,  но даже  и следа  человеческою
присутствия. Из прошлой своей  экспедиции  он  вынес впечатление, что  Альба
достаточно густо заселена...
     Впрочем,  путь  их  пролегал в  вековой чаще. Должно быть, о тропе этой
никто,  кроме друсов, и не догадывался.  Возможно,  так... И все же странник
никак не мог отделаться от смутной неловкости. Он  вздрагивал от любого шума
и шороха; тысячи жадных глаз,  казалось, следили  за каждым его движением из
темноты...
     Прекрати! - велел он себе. Поддаваться беспочвенным страхам опасно, это
расшатывает  нервы  и  заставляет  забыть  о  реальной  опасности.  В  своем
состоянии Блейд мог винить лишь усталость  и недостаток сна, хотя объяснение
это, пожалуй, уже становилось однообразным.
     Если же сказать правду, мало в каком из иных миров  Ричард Блейд ощущал
себя настолько  не в своей тарелке. С  хмурой усмешкой  он пообещал  себе на
будущее оставить своих отпрысков в покое. Возвращение в  былое явно давалось
не без потерь.
     * * *
     Он  дремал,  сидя в  седле; застывший  труп Саталы камнем давил  ему на
колени. Время от времени Блейд  спрыгивал на землю размять ноги и вел коня в
поводу. Жеребец трусил уверенно,  приободряясь  с каждой  пройденной  милей,
словно ощущая близость дома.
     К  утру, спустившись с холма,  они выехали  на  побережье.  Желто-серая
степь, заросшая  ковылем,  показалась  Блейду  приятным  разнообразием после
бесконечной зелени  леса. Где-то  далеко впереди  серебрилась  полоска моря;
слева на горизонте высились утесы.
     Там, если верить Ярлу, в подземных пещерах располагалось тайное убежище
друсов. Дру Тал!
     Конь уверенно свернул на северо-восток.
     Механически  пережевывая  сухую  лепешку  с  сильным  запахом  тмина  -
омерзительное яство!  Как  только  могут друсы  питаться чем-то  подобным? -
Блейд  пытался  разобраться  в  событиях,  происходивших  с ним  со  времени
появления в этом мире. Но стройная картинка упорно не желала выстраиваться.
     Безумные  замыслы  друсов...  Их  планы  овладения  Альбой...  Кровавые
жертвоприношения, гипнотические  способности и живая богиня, якобы живущая в
стволе дерева...
     Фригга, повелительница  вод, тоже проявляет к нему повышенное внимание.
И, если  верить словам Абдиаса - а не верить  им у Блейда причин не было,  -
жаждет его смерти.
     Поразительная  активность  женских  божеств!  Но  страннику  совсем  не
нравилось,  что направлена она  именно на  его  скромную  персону.  С обеими
богинями у него возникли личные счеты... и, кажется, появились уже идеи, как
можно их свести.
     Впервые за долгое  время Блейд улыбнулся, по-настоящему, от души. Пусть
хоть все боги Вселенной ополчатся против него - он еще поборется!
     Он  пнул изумленного  коня каблуками под ребра, и тот перешел на  рысь.
Блейд  удовлетворенно потрепал лошадь по  холке. Он вдруг понял, что  ему не
терпится поскорее прибыть на место.
     * * *
     Жеребец  остановился неподалеку  от обрывистых утесов. Впереди высилась
сплошная стена бурого  камня,  изъеденная  трещинами  и  расселинами, но без
единого намека на вход. Блейд огляделся в недоумении.
     Жеребец  шел слишком уверенно, непохоже  было, чтобы  он  заплутал.  Но
здесь встал, как вкопанный,  всем своим видом давая седоку понять, что, мол,
дорога закончилась. Прибыли! Блейд спрыгнул на землю.
     Сперва  он  думал  пройти  к  скалам,  осмотреть  и  ощупать  в поисках
возможного  тайного  входа  - а  в  том,  что  где-то  есть вход, он  уже не
сомневался.  Но,  как  правило,  механизмы  подобного  рода  слишком  хорошо
замаскированы,  чтобы  их  мог  отыскать  непосвященный...  Странник надолго
задумался.
     Просто Сим-сим какой-то, не хватает  лишь сорока разбойников! Но  звать
бы еще магические слова...
     Какое-то  воспоминание  вдруг  укололо  его;  сущая мелочь,  замеченная
недавно, на которую он почти  не обратил  внимания. Впрочем, Блейд не был бы
разведчиком-профессионалом,  если  бы   память  его  и  разум   не  обладали
способностью  в  нужный  момент  складывать  мозаику  из  самых разрозненных
фактов. Итак, что же это было?
     Сняв притороченную к седлу сумку жрицы, он решительным жестом вытряхнул
содержимое наружу.
     Остатки припасов:  лепешки, сушеное  мясо, сыр, фрукты, фляга с  водой.
Тонкое  льняное  платье.  Золотой обруч для волос, гребень, какие-то женские
мелочи...  А,  вот  оно!   Костяной  рог,   отделанный  червленым  серебром!
Небольшой,  изящный.  Блейд  еще  подумал  сперва,  что  это  церемониальная
принадлежность...  Но на поляне  в рог не трубили, и он  преспокойно забыл о
нем...
     Теперь  он  поднес рожок к губам.  Резкий протяжный  звук, словно  крик
раненной птицы, поплыл над морем, над угрюмыми скалами, над заросшей ковылем
равниной. Взяв коня за поводья, странник принялся ждать.
     Долгое время  ничего  не происходило, но он упорно гнал от себя мысли о
возможной ошибке. Он знал - с непоколебимой инстинктивной уверенностью - что
убежище друсов перед ним.
     И в  тот самый  миг, когда он  поднял рог во второй  раз,  четыре жрицы
явились перед ним.
     Так неожиданно  это  случилось,  что  первым  побуждением  Блейда  было
протереть глаза - не почудилось ли. Они словно вышли прямо из камня, ветхие,
сморщенные, согбенные, в серых балахонах, подметающих подолами пыль.
     Первая  выступила  вперед,  устремив  на пришельца бездонные  выцветшие
глаза.
     - Зачем ты пришел сюда,  Ищущий  Смерти? -  Голос ее был ломким, словно
бумага древнего манускрипта. - Как ты посмел пренебречь запретами Друззы?
     -   Слишком  много   вопросов,   женщина,  -   Блейд,   оправившись  от
первоначального удивления, говорил спокойно, почти презрительно. Старухи  не
внушали ему ни страха, ни особого  почтения. - Запреты вашей богини - пустой
звук для меня.
     Губы жриц зашелестели, словно осенние листья, в изумленном негодовании.
Четыре пары  красноватых пустых  глаз устремились на дерзкого чужака - и тут
же потупились под его уверенным взглядом. Первая жрица вновь подала голос:
     - Ты  слишком много мнишь о себе, пришелец. Мы видели немало таких... и
пережили их всех. - Бесцветные  губы разошлись  в усмешке, - Ты уйдешь вслед
за ними. Друзза останется, как останемся и мы. Так было, и так будет вовеки.
     Небрежным жестом Блейд потрепал коня по холке. Густая шерсть лоснилась,
и солнечные лучи скользили по  крупу и  бокам жеребца, подобно отблескам  на
черной воде.
     - Я здесь не для того, чтобы терять время в бесплодных спорах.
     - Так зачем же ты пришел?
     - Вернуть то, что принадлежит вам, и взять свое.
     Ведьмы  переглянулись,  словно  ведя  между собой безмолвный  разговор,
затем  вновь  повернули  головы  к Блейду.  Глаза  их, глубоко  запавшие  на
потемневших от времени лицах, были  подобны осенним  лужам,  где  отражается
хмурое низкое небо.
     - У нас нет  ничего чужого,  - прошелестела  самая старшая. -  И  мы не
теряли ничего, что ты мог бы нам вернуть.
     -  Значит, вы слепы.  - Потянувшись к  седлу, Блейд взял  на руки  тело
Друзиллы и,  сделав  несколько  шагов, бережно опустил  его  на землю. Серая
накидка  распахнулась,  обнажая  прекрасное  тело  с  кровавыми   ранами  на
запястьях. Жрицы подступили ближе.
     - Что... - начала одна, но остальные не дали ей договорить.
     Удивительно  легко  для  их  возраста, почти  невесомо,  четыре  ведьмы
опустились на колени перед мертвой девушкой. Одна положила сморщенные руки с
длинными, точно когти, ногтями ей на лоб. Другая - на грудь, третья - вблизи
ран, и четвертая - на лобок. Воцарилось молчание.  Блейд,  недвижимый, точно
скала, безмолвно наблюдал за ними.
     Наконец они поднялись.
     - Ты заслужил  смерть, пришелец, - заявила старшая. В голосе ее не было
ни ненависти, ни даже угрозы - лишь ледяная уверенность.
     Блейд пожал плечами.
     - Рано или поздно смерть возьмет всех, даже тех, кто ее не заслужил. Но
теперь вы признаете, что у меня есть кое-что для вас?
     Смысл его слов, видно,  лишь сейчас дошел до жриц. Ненавидящим взглядом
они уставились за спину Блейда, туда, где  стоял вороной жеребец. На золотой
меч, притороченный к седлу.
     - У него Асквиоль! - вскрикнула одна.
     - Верни нам его!
     - Верни меч, презренный пес, или примешь проклятие Друззы!
     Дождавшись паузы в разговоре, Блейд заметил презрительно:
     -  Право, милые  дамы, вы хуже базарных торговок... - Старухи смолкли в
изумленном возмущении. Должно быть, никто прежде  не осмеливался говорить  с
ними  таким  тоном.  Убедившись,  что  внимание жриц ему  обеспечено,  Блейд
продолжил: - Разве не говорил я вам с самого начала, что у меня есть кое-что
для обмена?
     -  Об  этом  не может быть и  речи, - голос жрицы был полон  праведного
гнева, однако слышались в нем и нотки неуверенности. - Служительницам Друззы
не ведомы слова торга. Смерть тому,  кто осмелился посягнуть на честь Богини
Тверди!
     И, словно повинуясь команде, жрицы вскинули руки.
     С  пальцев  их стекало  голубоватое сияние;  понемногу оно разгоралось.
Встав  в  круг,  жрицы  соприкоснулись  ладонями. Кольцо насыщенного  синего
пламени  объяло  их,  поднялось  столбом,  почти  скрывая  четыре  согбенные
фигурки,  затем вдруг  сосредоточилось  в центре круга, сжавшись в  огненный
шар, похожий на маленькую звездочку.
     Блейд, не  отрываясь, смотрел  на них. У него  не  мелькнуло и  мысли о
возможной опасности. Он стоял и глядел, словно зачарованный.
     Жрицы  затянули монотонную  молитву. Язык был непонятен страннику - тот
же,  что  использовали  друсы во  время  обряда на  священной  поляне.  Лишь
несколько раз уловил он обращение к богине. Рука сама потянулась к поясу под
рубахой. Пряжка сделалась невыносимо горячей на ощупь...
     Старухи вдруг прекратили пение, и над скалами нависла тишина. Синий шар
взмыл  над  их головами. Он чуть заметно подрагивал, словно  охотничий  пес,
ожидающий лишь команды хозяина, чтобы кинуться  на  врага и вцепиться  ему в
горло. И команда была дана.
     Крик  жриц   прозвучал  резко  и  внезапно;  Блейд  даже  вздрогнул  от
неожиданности. Кто бы мог подумать, что столь хрупкие тела способны на такие
усилия... Огненный шар метнулся в сторону странника.
     Он отступил на шаг. Он не был испуган по-настоящему, но мысль о бегстве
призывно  билась  в  висках,  а  в  желудке  ощущалась  неприятная  тяжесть.
Сузившимися глазами он смотрел на  зависший прямо перед лицом синий шар. Тот
пульсировал, распухал, понемногу  увеличиваясь в размерах, словно  собираясь
поглотить Блейда целиком.
     Странник  оцепенел, не в  силах  отвести глаз  от сияющей сферы. Где-то
вдали,  словно  из  иного  мира,  доносились  песнопения  жриц, напоминавшие
торжествующий вой собачьей стаи, затравившей зайца. Пряжка пояса раскалилась
докрасна,  и  Блейд  отстраненно подумал, что, должно  быть, заработает себе
ожог... И вдруг багровое сияние разлилось по его  телу,  укрыв  его,  словно
плотной огненной накидкой.
     Как видно, пояс Абдиаса решил-таки защитить нынешнего владельца.
     Багровое  сияние делалось  все сильнее, все интенсивнее; вскоре оно уже
по  насыщенности  ничем  не   уступало  голубому.  И  там,   где  два   огня
соприкоснулись, воздух наполнился искрами. Блейд чувствовал себя так, словно
угодил в самый эпицентр грозы.
     Вспышки следовали одна за другой... Но вот раздался оглушительный треск
- это сшиблись, схлестнулись две  молнии. На миг Блейд ослеп  от  невыносимо
яркой вспышки, а  когда открыл глаза, синее пламя исчезло. Багровый  же шар,
померцав  немного в насыщенном грозовом воздухе, исчез,  словно втянувшись в
породивший его пояс.
     Обезумевшие от ужаса жрицы прикрывали глаза руками и поспешно  пятились
к скалам.  Они что-то  бормотали,  но  странник никак  не  мог разобрать  их
испуганного шепота;  слышалось только одно знакомое  имя  - Фригга,  Фригга,
Фригга...
     - Стойте! - В напряженной тишине голос его прозвучал, подобно громовому
раскату. Жрицы покорно замерли.
     -  Чего  ты  хочешь, чужеземец? -  надрывно  выкрикнула старшая.  -  Ты
погубил   нашу   Друзиллу!  Надругался  над   богиней,   опоясавшись  поясом
Пенорожденной!  Никто  еще  не  осмелился  придти  в Дру  Тал  с  талисманом
Владычицы Вод. Чего ты хочешь еще?
     Сколько патетики... Блейд усмехнулся.
     - Вы похитили моего сына. Верните мне его, и между нами не будет больше
счетов.
     -  Не надейся  на это, глупец. -  В  голосе  жрицы сквозила неприкрытая
ненависть.  - Ты выиграл  один  раз, но  тебе не всегда будет это удаваться.
Месть Друззы неотвратима!  Она не оставит  своих  верных служительниц! И  ты
поплатишься. Сейчас ты ускользнул, благодаря чарам Фригги... Но Друзза умеет
ждать...
     Властным жестом Блейд прервал ее полубезумные выкрики.
     - У  меня не так много  времени, чтобы тратить  его  на споры с  тобой,
женщина. Я предлагаю выкуп. Верните мне сына, и я уйду.
     Жрицы переглянулись.
     - Ты должен отдать нам меч.
     - Разумеется. - Глаза Блейда сверкнули насмешкой. - Но сперва приведите
мальчика.
     Старухи  зашептались  между  собой.  Затем,  видно  придя  к  какому-то
решению, две из них  подошли  к скале. Первая воздела руки, неслышно  шевеля
губами, и жесткая поверхность камня вдруг замерцала, задрожала, точно вода в
озере. Жрицы шагнули прямо в скалу.
     Значит, вот он, тайный ход  в их убежище...  Интересно, в самом ли деле
они  проходили сквозь камень или это была лишь искусная имитация, скрывавшая
обычный вход  в пещеру? Впрочем, любопытство Блейда было  каким-то  ленивым,
несосредоточенным - просто  чтобы  отвлечь мысли от  того,  что должно  было
сейчас произойти.
     Он так долго  шел к этой  минуте... Буря...  Пираты...  Разгром вотчины
Фьодара...  Ожидание  у  священной  поляны... Гибель  многих людей,  которые
остались  бы в живых, если б пути  их не  пересеклись  с Ричардом Блейдом...
Стоило  ли оно того? Он уже не  знал.  Немигающие  пристальные  взгляды двух
оставшихся жриц заставили его ощутить смутную неловкость. Тяжесть...
     С усилием Блейд тряхнул головой. Он пришел за своим сыном! Остальное не
имело значение.
     Каменная стена вновь покрылась рябью. Три фигуры шагнули сквозь нее.
     Две согбенные старухи. И мальчик.
     Стройный, худощавый, светловолосый, он казался не  по годам  серьезным.
Серые  глаза  смотрят  настороженно,  губы  плотно  сжаты... Блейд попытался
улыбнуться ему - и не смог. Тогда он повернулся к жрицам.
     - Хорошо. Вы можете забирать свою Друзиллу. Мы уезжаем.
     -  Как?! - взвизгнула старшая жрица.  - Ты  должен нам Асквиоль!  Отдай
его!
     Странник покачал головой.
     - Ты  считаешь меня  глупцом, женщина? Меч - залог нашей  безопасности.
Если  он останется со мной,  я буду  уверен, что  вы  не  попытаетесь  вновь
испробовать  на мне свои  штучки. - Глаза его насмешливо сверкнули. - Мне бы
хотелось добраться  с сыном  в Вот Норден живым и  невредимым.  - Он  махнул
мальчику  рукой.  -  Пойдем, Дик. Нам предстоит долгий путь.  Нечего  терять
время.
     Мальчик двинулся было к нему, молча, послушно, как  автомат, но одна из
жриц с неожиданной силой ухватила его за рукав.
     - Никогда! Ты не получишь мальчишку, пока не вернешь Асквиоль!
     - Что?  -  Блейд потянулся  за топором. Айскалп  привычно  лег в  руку;
оружие словно  подрагивало в  ладони в  нетерпеливом  ожидании  крови. Жрицы
попятились в испуге. Мальчик, воспользовавшись моментом, отскочил в сторону.
Казалось,  он  наблюдает  за  исходом  столкновения, выжидая,  не  выказывая
предпочтения ни той, ни другой стороне...
     - Асквиоль нужен нам,  - проныла старшая жрица. Надменность ее исчезла,
уступив  место  испуганному  заискиванию.  Самоуверенный   чужеземец,  такой
огромный, непобедимый, теперь внушал ей почти священный трепет. - Если у нас
не  будет меча, мы не сможем избрать новую Друзиллу. Мы  и без того лишились
священного медальона, а теперь...
     Блейд  понимал  их  страх.  Он  уже знал, что  без  амулета,  лежавшего
по-прежнему у него в нагрудном кармане, посвящение  Друзиллы  было неполным.
Он видел, как богиня отвергла Саталу  - там, на поляне... Без меча же ордену
друсов придет конец. И это вполне устраивало странника.
     Однако вслух он вымолвил:
     - Вы получите меч, даю слово. Но пусть та, кого  вы изберете преемницей
Саталы, сама придет за ним в Вот Норден. Там мы и завершим нашу сделку.
     Жрицы недоверчиво покачали головами.
     - Кто  докажет, что ты не обманешь нас? Ты убил нашу сестру. Ты похитил
священный меч. Как мы можем поверить тебе?
     Блейд пожал плечами.
     - Мне все равно, поверите вы или нет, - бросил он холодно.  - Дик - мой
сын, и я пришел забрать  его. Вы пытались помешать мне, и теперь знаете, что
это невозможно. Так  что у вас нет выхода. И все же  я даю слово вернуть меч
новой Друзилле. - Он с усмешкой взглянул на старых жриц. Пожалуй, стоит дать
им  небольшой намек... -  Но  если  вы не  знаете,  можно  ли мне верить,  -
подумайте. Вспомните. Если мозги ваши еще не  рассыпались прахом, вспомните!
Вы  должны знать, кто был  супругом принцессы  Талин. И  кто  был  отцом  ее
ребенка.
     Выражение  недоверия  на  липах  жриц  сменилось  изумлением,  затем  -
страхом. Они застыли на месте, точно каменные статуи гарпий, но Блейд уже не
смотрел на них.
     Приблизившись  к  Дику,  он коснулся его хрупкого плеча. Тот  поднял на
него глаза, серо-голубые, точно лед по весне.
     - Пойдем, мальчик, - произнес Блейд. - У нас впереди долгий, путь.


                               Глава 12. Дик

     Долгое время они ехали в молчании.
     Блейд усадил сына перед собой, и тот, вцепившись в лошадиную  гриву, не
оборачивался  и  не подавал голоса, словно позабыв о  присутствии всадника у
себя  за спиной. Блейд  чувствовал, как напряжено тело мальчика.  Он неловко
попытался  обнять его, но  тот будто  закостенел в  неподвижности,  отвергая
ласку. О чем он думал сейчас, Блейд не догадывался.
     Пытаясь отвлечься от чувства неловкости, странник принялся размышлять о
предстоящей дороге. Вороной жеребец с прежней уверенностью трусил по равнине
к лесу, обратно к поляне  - видимо,  иные  маршруты были ему неведомы,  - но
Блейд отверг этот путь. В любой момент им могли повстречаться возвращающиеся
из святилища друсы, и столкновение с ними едва ли окончилось бы добром.
     Поразмыслив немного, странник направил  коня на север. Вот Норден лежал
к северо-западу от них, так что, в конечном итоге, крюк должен был оказаться
не слишком  большим.  И это  позволит обогнуть полную недобрых  воспоминаний
чащу.
     Жеребец удивленно покосился на всадника круглым черным глазом, заржал -
как показалось  Блейду, негодующе, обнажив  крупные  зубы,  - но  подчинился
поводьям. Мальчик, если и заметил что-то, остался молчалив.
     Преодолев небольшой холм, Блейд увидел впереди непроницаемую тьму леса.
В  серой вечерней  дымке, пронизанной багрянцем  последних лучей, он казался
огромным древним  зверем,  пусть погруженным в сон, но готовым пробудиться в
любой момент и раздавить незадачливого путника. Становилось понятным, отчего
за все время  путешествия  ему никто не попался  на  пути:  любому смельчаку
сделалось  бы  не  по себе  при  виде этой  чащобы.  Странник  вдруг  ощутил
сильнейшее нежелание даже близко подъезжать к лесу.
     Дик,  как  видно,  тоже почувствовал это -  он сделал  движение, словно
собирался  обернуться к отцу,  в поисках ободрения или защиты... но  прежде,
чем  Блейд  успел  отозваться  на этот  невольный жест, мальчик отвернулся и
вновь застыл как прежде, лишь  теснее прижавшись к гриве жеребца. Похоже, он
скорее  готов   был  принять   поддержку  от  бессловесной  твари,   чем  от
собственного отца... Блейд ощутил неприятный укол в сердце.
     Они выехали на опушку леса. Еще не совсем стемнело, и Блейду не по душе
было становиться  на ночлег в такой близости от Дру Тала.  Однако перевесили
иные соображения:  Дик  явно  устал  и  нуждался в  отдыхе. И им  пора  было
поговорить.
     Странник придержал коня,  спрыгнув на землю и  по-хозяйски огляделся по
сторонам.  Место для стоянки показалось ему удачным: сухой пригорок с мягкой
травой,  вокруг достаточно валежника для костра. И, похоже,  откуда-то слева
доносилось журчание ручья.
     Обернувшись, он протянул Дику руки, чтобы снять мальчишку с седла. ^
     - Как тебе тут? Неплохое местечко, да? - Голос его прозвучал не слишком
уверенно, как он того и боялся, и  Блейд поспешил  широко  улыбнуться, чтобы
скрыть неловкость.
     Однако мальчик, похоже, ощутил это. Смерив отца  долгим  взглядом серых
глаз, он, ухватившись за луку седла, ловким скользящим движением соскочил на
землю с другой стороны.
     Странник  подавил  внезапно вспыхнувшее  раздражение.  Дик  совсем  еще
ребенок!  И  ему очень  много  пришлось  пережить  за  последние  дни...  Не
удивительно, что он так дичится.
     Привязав коня, Блейд обернулся, ища глазами мальчика.
     Тот  стоял   в  нескольких   шагах,  по-прежнему  не  спуская  с   отца
непонятного, тревожащего взгляда. Блейд едва ли не поежился; он не мог уже и
припомнить, когда в последний  раз ощущал себя настолько неуверенно. Неужели
и он был таким в детстве?.. Как бы то ни было, он  совершенно не представлял
себе, как вести себя с сыном.
     Порывшись в седельной сумке, он достал сверток с припасами и флягу.
     - Ты не хочешь набрать валежника для костра? - обратился он к Дику.
     Несколько секунд мальчик стоял неподвижно, так что Блейд уже хотел было
повторить  вопрос;  затем  внезапно  кивнул и  скрылся во тьме. Блейд замер,
глядя ему вслед.
     У него не было  никакого опыта в общении с пареньками  такого возраста,
но он и представить себе не мог,  что это будет настолько сложно. Мальчик не
просто был  полон скрытой враждебности; Блейда  не  покидало чувство, что  в
сознании  семилетнего ребенка  роятся  вопросы и  строятся  планы  под стать
взрослому.  И, хотя неприятно ему  было признаться в этом, холодные стальные
глаза  мальчика  пугали его.  Как  ни старался, он не мог найти в нем ничего
своего.
     Дик вскоре вернулся  с полной  охапкой  сухих  веток, свалил их к ногам
отца и вновь исчез во тьме. Пожав плечами, Блейд начал разводить огонь.
     Он подумал, насколько это разумно при данных обстоятельствах...  Должно
быть,  не  очень...  Они  были  слишком  уязвимы,  чтобы  привлекать  к себе
внимание. Но - странник чувствовал это  инстинктивно - без костра сегодня не
обойтись. Только тепло очага могло  растопить лед в глазах  его сына. Только
близость  людей,  оказавшихся  во  тьме,  в  одиночестве,   приободренных  и
сплоченных  волшебством костра...  Если сегодня он не сумеет  разбить барьер
между ними, сделать это не удастся уже никогда.
     К  счастью,  среди  прочих  пожитков Саталы  обнаружилась  и  трутница.
Поистине, ее седельная сумка оказалась бесценным сокровищем для путников! На
миг у Блейда мелькнула мысль,  что он не чувствует уже ни малейших угрызений
совести и не вспоминает ни о  чем, пользуясь вещами  покойной жрицы... Мысль
мелькнула, но тут же исчезла; он все же предпочитал не задерживаться на ней.
     Мальчик  возвращался  к  костру  еще  дважды,  каждый  раз  притаскивая
хвороста  и  веток.  Блейд  нарочно  не  стал  помогать  ему;  ощутить  свою
полезность, должно быть, очень важно для мальчишки. Пусть он видит, что отец
воспринимает его как равного.
     Наконец он сказал:
     - Этого достаточно. Дик. Садись, поешь.
     Прежняя неловкость ушла;  теперь  он  больше  не чувствовал  себя,  как
актер, впервые вышедший на сцену. Но и о чем говорить дальше - не знал.
     Он  смотрел,  как ест мальчик.  Аккуратно, не  жадно, -  должно быть, у
друсов  ему  не  пришлось голодать. Тонкими  пальцами  Дик  отламывал  куски
лепешки, клал их в рот, пережевывал без всякого аппетита, запивал водой.
     - Почему ты не  ешь мясо? - спросил  его Блейд. - И  вот еще фрукты,  и
сыр... бери!
     Дик отломил еще  кусок хлеба; слов отца  он как бы и  не слышал.  Блейд
сдавленно вздохнул.  Больше всего  ему сейчас хотелось бы  лечь  и  заснуть,
забыв обо всех  проблемах, обо всем, что случилось  с ним за последние  дни.
Искушение  было велико, и  он почти  поддался ему. Но, взглянув  на худое, с
запавшими щеками, не  по годам  серьезное  лицо  сына, ожесточенно жевавшего
сухой  хлеб, он ощутил  такую тяжесть на  душе, что стало ясно: все равно не
уснуть, как ни  старайся. Перед  ним  был  его сын... Его  долг!  Он  не мог
скрыться от этого.
     - Нам нужно поговорить. Дик, - сказал он негромко.
     Мальчик  на  миг  поднял голову.  Уже  совсем стемнело.  Костер  бросал
золотистые отблески  на  его  лицо, и  Блейду  показалось,  сын хочет что-то
сказать... но Дик хранил молчание.
     На секунду его охватило головокружение, словно он готовился  прыгнуть в
воду  со скалы, даже не зная, какая  глубина ждет в этом месте. И все же  он
решился.
     - Я очень виноват перед тобой, Дик.
     Тот  вновь  вскинул  голову.  Расплавленным  серебром блеснули в  свете
костра глаза.
     - Я хочу  спать,  - угрюмо  пробурчал мальчик.  Что-то, тем  не  менее,
говорило Блейду, что это лишь защитная  реакция и ребенок готов уступить. Он
ободряюще усмехнулся, хоть и не был уверен, что во тьме тот увидит улыбку.
     -  Я знаю. Я  тоже очень устал,  И все же... у нас с тобой не так много
времени.
     -  Перед тем, как  ты уйдешь и опять бросишь меня?  - В голосе Дика  не
было детской обиды, лишь взрослая всепонимающая тоска. Блейд почти физически
ощутил его отчаяние.
     Он попытался представить, каково  пришлось  этому  ребенку, с малых лет
оторванному от матери, не знающему  отца,  лишенному даже родного очага... С
первых  своих дней он был обречен на скитания,  на  жизнь  в чужих, пусть  и
радушных,  но  все  же  чужих   домах.   Мучительное   ощущение  собственной
ненужности?.. Заброшенность?.. Вечные сомнения?..
     Блейду сделалось не  по себе, когда он осознал все  это. Да хоть помнит
ли Дик лицо матери?! Нет, какими бы причинами ни руководствовалась Талин, он
не мог найти ей оправдания.
     Взглядом, полным жалости,  он  посмотрел на сына. Тот сидел, сжавшись в
комочек, обнимая острые коленки руками, словно в ожидании удара.
     - Тебе так плохо пришлось, малыш?
     Не поднимая головы, мальчик ответил:
     - Да нет... Ничего. Сначала я жил в Крэгхеде. Дядюшка Сильво  добрый...
Он со мной играл... Я думал  сперва, они мои родители,  но он мне  потом все
объяснил...  -  Дик  смолк  надолго, вспоминая. Должно быть, рассказ  Сильво
перевернул для мальчика весь мир, нарушил жизненные устои, стал потрясением,
выдержать которое оказалось почти невозможно...
     - Ты там чему-то  учился? - Блейд был готов говорить о чем угодно, лишь
бы прервать тягостное молчание.
     - Да...  - Паренек отозвался вяло, нехотя, но, по мере того,  как начал
рассказывать,  голос  его  заметно  оживился.  -  Дядюшка Сильво  меня  учил
драться... на мечах и с ножом... И  его начальник стражи, Берон,  тоже... мы
ходили с ним на охоту. Он показывал, как ставить силки, читать следы, искать
воду... Много еще чего...
     -  Здорово! -  Блейд  искренне  надеялся,  что в голосе его  прозвучала
должная мера восторга. - Покажешь мне завтра?
     - Если хочешь... - Мальчик пожал плечами; оживление оставило его так же
быстро, как и появилось. -  Потом приехал Абдиас. Мать прислала его. Он меня
учил всему... всему, что надо знать... принцу. -  Последние слова дались ему
неожиданно с трудом, словно он повторял их за кем-то, не понимая смысла.
     - И чему же он тебя учил?
     -  Разному...  Читать  и  писать  руны...  считать...  Еще  -  законам,
истории... это про богов... И где  какие  страны...  Но об этом  Ярл  больше
знает.
     - А как тебе у Ярла жилось?
     - Хорошо.  Скучно  только...  Он все обещал  меня в  море взять,  когда
вырасту... но никак не получалось. Может, еще возьмет?
     -  Возьмет,  конечно!  - Блейд  не знал,  насколько  помогут  сыну  его
уверения, но  не сумел придумать ничего лучшего.  С каждым  словом  мальчика
тоска все сильнее давила ему на сердце.
     Его  сын, его малыш...  брошенный с самого  детства,  перекидываемый из
одних  рук  в  другие,  словно  горячий  уголек,  о  который  каждый  боится
обжечься... Но он положит этому конец! Заберет ли мальчика с собой,  оставит
ли здесь -  но он сделает все, чтобы у Дика был нормальный  дом и нормальная
жизнь!
     Забрать его  с  собой...  Мысль эта приходила на ум Блейду и прежде, но
лишь сейчас  она обрела  в его сознании  четкие очертания, оформилась, и  из
пустого  пожелания,  далекой  возможности,  превратилась в  настоятельную  и
реальную потребность. Он хотел забрать Дика в  Айден  или на Землю - так же,
как  некогда свою приемную дочь Асту Лартам! Он хотел сделать для него  все,
что можно, искупив вину за прошлое.  Смотреть, как  растет сын, учить его...
Это были хорошие мысли!
     Он  готов  был  поделиться  ими  с  мальчиком, но  в  последний  момент
сообразил, что тот  до  сих пор ничего не  знает об отце. Для  начала стоило
рассказать ему хоть немного...
     - Я очень виноват  перед тобой, малыш... - Кажется, он уже говорил  это
прежде... Но неважно! Он готов был твердить эти слова до бесконечности. - Не
знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня...
     Блейд задумался. С чего начать? Как объяснить этому ребенку  - пусть до
времени повзрослевшему,  но  все  же ребенку  - вещи, которых до конца он не
понимал и сам?  Как  разделить с ним  трепетную радость странствий и  горечь
потерь? Любовь к Земле и тоску по иным мирам? Стремление к близким, тоску по
ним  и  горделивое  одиночество  хищника?  Как  он  мог рассказать  об  этом
семилетнему мальчишке? И все же стоило попытаться...
     - Видишь ли, Дик...  - В отблесках догорающего костра он вдруг заметил,
что мальчик сидит на удивление тихо. Он словно окаменел,  положив  голову на
колени, и вдруг до Блейда донеслось чуть слышное посапывание.
     Его сын спал! Усталость и тепло сморили его.
     Волна нежности схлестнулась  в сердце Блейда с нежданной обидой. Он так
хотел...  Но,  в конце концов, перед ним лишь  ребенок! И завтра у них будет
достаточно времени наговориться. Он уже знал, что они станут друзьями.
     Стараясь не  потревожить  мальчика, он уложил его рядом с собой, укутав
курткой.  Тот неразборчиво  пробормотал что-то во сне,  и  на  бледных губах
мелькнула  тень  улыбки.  Во  сне  лицо  его  казалось  старческим и детским
одновременно, печально-спокойным и в то же время настороженным. Блейд сказал
себе, что  отдаст все, лишь бы тревога навсегда ушла с чела  его сына. Потом
он закрыл глаза в нетерпеливом ожидании завтрашнего утра.
     * * *
     Оно, однако, выдалось отнюдь не таким, как он рассчитывал. Мальчик поел
молча, хотя на сей  раз и не пренебрег мясом и сыром, но на все попытки отца
завязать разговор отвечал лишь  угрюмым молчанием, так что Блейд подумал, уж
не приснился ли ему вчерашний разговор.
     Он  вновь ощутил  неловкость.  Каждое  слово давалось с  трудом, каждая
интонация казалась насквозь фальшивой - и, что хуже всего, его не  оставляло
впечатление, что мальчик отлично знает об этом и потешается над ним в душе.
     У него возникло искушение  отвесить упрямому  чертенку  подзатыльник  -
может,  хоть это научит  его разговаривать со старшими  как следует. Сам  он
получил достаточно викторианское воспитание, чтобы детская грубость не могла
не задевать его.
     И  все  же он  сдержался.  У него  не было никакого  права  предъявлять
мальчику  претензии  или  демонстрировать свое недовольство.  Наоборот,  ему
полагалось быть преисполненным чувства вины...
     Однако и вины Блейд  не чувствовал тоже.  И почему-то, в  глубине души,
это доставляло ему странное удовольствие.
     Так, в  полном  молчании,  они ехали  до  полудня, когда странник решил
наконец устроить привал.
     Он остановил коня на берегу реки, пересекшей  их путь. Насколько он мог
судить  по направлению русла, то был один из двух потоков, у слиянии которых
располагался Вот Норден. А значит, если ехать по берегу, они не заблудятся и
попадут  прямо к  нужному  месту.  К  тому же по  пути  наверняка  попадутся
какие-нибудь деревеньки,  где серебряные  украшения  Друзиллы  - к  счастью,
лишенные  ритуальных  символов  -  вполне можно  будет  продать  и пополнить
стремительно тающие запасы провизии... Блейд заметно приободрился.
     И, желая разделить  свое хорошее настроение с мальчиком, обнял  его  за
плечи с неожиданной для себя самого нежностью.
     - Все будет  хорошо, малыш. Вот увидишь. - Он улыбнулся Дику. - И  мама
будет рада тебя видеть.
     - Мама? - Мальчик вырвался резким движением, отскочил от отца и  замер,
пригнувшись, точно готовый  к  отпору волчонок. - Нет  у меня  никакой мамы!
Никого нет! И никто мне не нужен - и ты тоже...
     Растерянный, Блейд сделал  шаг по направлению к сыну, но  тот  поспешил
отстраниться. Сузившиеся глаза  зло сверкали  исподлобья,  он щерился, точно
дикарь. Того и гляди, кинется рвать зубами горло...
     Странник опешил.
     -  Я думал, тебе понятно... - В растерянности он не знал, что говорить.
-  Я же  сказал...  я  виноват перед тобой. Но я  все объясню! Дик...  прошу
тебя...
     Взгляд мальчика смягчился на миг, но тут  же вновь подернулся льдом. Он
отвернулся.  Блейд  стоял, совершенно потерянный. Вчера ему  казалось, между
ним  и  сыном  протянулась пусть и тоненькая, но хоть какая-то  ниточка. Дик
словно бы принял его... Утреннее молчание он приписал детскому упрямству.
     Но   здесь  было  нечто  иное.  Мальчик  отвергал  его  так  яростно  и
бескомпромиссно... Блейд не знал, что и подумать.
     И  вдруг -  новая  перемена.  Дик вздохнул  -  тяжело,  как никогда  не
вздыхает семилетний ребенок,  -  сделал пару шагов  по  берегу. Развернулся.
Замер, глядя  куда-то  в  пустоту.  Подошел  к  привязанному  к дереву коню,
потрепал его по холке... И обернулся к Блейду.
     - Ты правда мой отец?
     Так вот, значит, что мучало его все это время!
     -  Конечно. Я...  Я уезжал. Мне пришлось уехать очень  давно, я даже не
знал,  что  ты  появился  на свет.  Иначе  бы я  остался с  тобой,  клянусь!
Пожалуйста, Дик,  поверь мне! Если  б  я знал, я ни за что  бы не уехал... -
Блейд в  этот миг и сам  верил в искренность своих  слов. Ему  так хотелось,
чтобы сын поверил ему... - Я все время мечтал вернуться. Ты понимаешь. Дик?
     Мальчик сосредоточенно кивнул. Он смотрел не  на  Блейда,  но куда-то в
сторону, так что совершенно невозможно было понять, что за мысли крутятся  у
него в голове  - и все же он кивнул! У Блейда словно гора с плеч  упала.  Он
подошел и крепко прижал к себе сына.
     -  Дик... Я так  рад, что мы нашли друг друга... И  мы  не  расстанемся
больше! Ты поедешь со мной,  в далекие  края. Там все другое, не  такое, как
здесь, но тебе  понравится... - Он опустился перед сыном  на колени, так что
теперь они были почти одного роста,  и шептал  ему безумные сбивчивые слова,
прижимаясь к шелковистым, пахнущим осенью, русым волосам.
     Неожиданно мальчуган отстранился, но не резко, как прежде, а осторожно,
почти ласково, и повернулся так, чтобы взглянуть отцу в глаза.
     - Правда? - спросил он чуть слышно.
     Блейд  не знал, к чему относится этот  вопрос, к его ли  отцовству  или
обещанию забрать мальчика с собой, но уверенно кивнул в ответ на оба.
     И тут Дик улыбнулся. Широкой улыбкой  ребенка, довольного и радующегося
жизнью. Блейд  заметил  вдруг, что во рту  у него  не  хватает одного зуба -
должно быть, выпал молочный. И в этой  щербатой детской улыбке  было столько
лукавства и задора, что странник невольно  улыбнулся в ответ. Мрачные  мысли
растаяли без  следа, как туман над рекой после восхода  солнца. Сын бросился
ему на шею, и Блейд стиснул его в объятиях...
     ...Позже, когда они вновь  тронулись в путь, Блейд  попытался  обдумать
случившееся. У  Дика  и впрямь было нелегкое детство.  Неудивительно, что он
повзрослел  до  времени.  И  суровый  взгляд  его,  и  манеры  вполне  могли
показаться странными и даже отталкивающими на первый взгляд.
     Но лишь до  тех  пор, пока  ребенок не  оттаял и не прекратил дичиться.
Теперь же он  болтал  и смеялся, как  самый обычный мальчишка его  возраста.
Расспрашивал  отца  о  его  странствиях,  рассказывал, как испугался,  когда
пираты  Фьодара напали на них в Проливе, и  как тоскливо и жутко было ему со
старухами-друсами...
     Вскоре  Блейд, непривычный к детскому щебету, уже ловил себя на  мысли,
что у него звенит  в  ушах и не  удается  сосредоточиться даже на простейших
мыслях. Но заставить Дика помолчать хоть немного удалось лишь обещанием дать
на привале урок владения Айскалпом.
     Топор привел парнишку в восторг... У него едва хватало силенок удержать
неподъемное оружие,  однако он  никак не  желал выпускать  его из  рук  и  с
восхищением следил за отцом, когда тот показывал различные  замахи и выпады,
Блейд  заметил, что в  минуты  возбуждения глаза у  него  становятся синими,
точно летнее небо...
     Интерес сына к оружию навел его на новую мысль.
     Дик его законный наследник - по крайней мере, тут, в Альбе.  Так почему
бы  не оставить  топор ему? Более надежные руки трудно найти,  да и  мальчик
будет в восторге... В какой-то мере для Блейда  это было  равнозначно  тому,
чтобы  оставить  сыну  частичку  себя самого.  Айскалп сослужит  Дику добрую
службу  и всегда будет напоминать  об отце. И это  хотя бы  немного притупит
угрызения совести...
     Да, совести  - ибо Блейд, и сам не заметив как, вернулся к мысли о том,
что  мальчику  все же  лучше  будет  остаться в  родном  мире.  Даже если он
унаследовал  отцовские таланты, это  еще не делало  перенос из одного мира в
другой безболезненным. Рисковать жизнью сына... нет, на это он пойти не мог!
     И  потом... Здесь  парнишке  обеспечено  неплохое  будущее.  Он  станет
королем!  Правителем одной из самых крупных и влиятельных держав этого мира.
Возможно,  по земным  меркам,  не  такое уж  завидное  положение, но  земные
критерии для Альбы неприемлемы...
     Какой бы гибкой ни была детская психика, мальчику крайне непросто будет
приспособиться  к  жизни на  Земле.  Это  вполне может  стать  новым ударом,
который окончательно сломит и без того растревоженную психику ребенка.
     К тому  же Блейд не собирался бросать  свои дела  ни  в Айдене,  ни  на
Земле. А значит, по меньшей мере шесть-семь месяцев в году он будет вдали от
сына.  Что же  ждет Дика в Англии? Интернат? Стоит  ли тогда корить Талин за
то, что та не уделяла сыну достаточно внимания?!
     Нет, решительно, в его желании забрать  мальчика с  собой основную роль
играли чувство  вины и эгоизм, теперь  Блейд отчетливо видел это.  Дик  куда
счастливее будет в Альбе, и Айскалп останется с ним - как память об  отце, и
талисман-оберег.
     Довольный, он потрепал сына по русой головке.
     - Скоро мы будем дома, сынок. Мама уже заждалась тебя.
     Мальчик ответил счастливой улыбкой.


                        Глава 13. Владычица Севера

     Скитания  Блейда подходили  к концу; по расчетам странника, скоро Хейдж
должен  был вытащить  его  из  Альбы.  Подтвердив  гипотезу  американца,  он
исполнил то, ради чего  явился в этот мир, и  теперь мог спокойно дожидаться
возвращения на Землю, отдыхая и радуясь жизни - в кои-то веки!
     Оставалась лишь одна мелочь, сущая безделица - и все.
     Удовлетворенно  вздохнув,  Блейд раскинулся  на роскошном мягком  ложе,
наслаждаясь покоем и густой ароматной тьмой спальни.
     Истинно  так,  он  мог  наслаждаться  жизнью! Воин, бродяга, неутомимый
странник, точно  листок, несомый неумолимым  ветром слепой судьбы по пыльным
дорогам  бесчисленных  миров...  Порой  и  ему удавалось,  пусть  ненадолго,
отыскать тихую гавань, обрести покой и забвение. Он имел на это право.
     Потянувшись,  он  коснулся  спящей рядом Талин. Его возлюбленная... Его
королева! Кожа ее была нежной, точно  белый  атлас, тронутый  перстами зари.
Ощутив   его  горячую  ладонь,  она  прерывисто  вздохнула,  не  просыпаясь,
потянулась к нему, и Блейд покрепче прижал ее к себе.
     В былые времена  он не преминул бы разбудить  свою подругу, насладиться
ее объятиями с жадной  страстью неутомимого любовника. Но с  возрастом Блейд
познал и наслаждение нежности; ему достаточно было ощущать присутствие Талин
рядом с собой, вдыхать аромат ее волос, просто думать о ней...
     Он вновь вспомнил волнующие минуты их встречи. Пять  дней назад, но ему
казалось, это случилось только вчера.
     Верхом  на вороном  жеребце они с  Диком въехали в Вот Норден.  Мальчик
казался притихшим, почти испуганным; он озирался по сторонам и робко жался к
отцу. Предстоящая встреча с матерью явно пугала его...
     Блейд  и сам  ощущал  определенную  неловкость.  Как встретит его Талин
после восьмилетней  разлуки?  Как  примет известие, что  вскоре им предстоит
новое расставание - на сей раз навсегда?
     По-настоящему  он  никогда  не  любил  Талин. Она забавляла его в былые
годы; ему по душе была ее  живость, отвага,  преданность. Он  испытал редкое
наслаждение  в  ее объятиях... За все это  он сохранил теплые воспоминания и
даже тень признательности - но не более того.
     Однако эта женщина была матерью  его ребенка!  Мальчика, к которому  за
неделю пути Блейд успел искренне привязаться, прикипеть душой. За которого у
него болело сердце... Перед уходом он обязан был  сделать для сына все,  что
мог. А это во многом зависело и от их отношений с Владычицей Севера.
     Однако  со временем  люди меняются.  И  та,  кого  он  помнил  задорной
порывистой девушкой, превратилась, по слухам, во властную королеву, упрямую,
непреклонную, да  еще  и посвятившую себя служению  Фригге.  Найдет  ли  эта
женщина  в  своем  сердце  место  для  сына,  от  которого  она  практически
отказалась при рождении... не  говоря уже о беглом возлюбленном? Что ждет их
в Вот Нордене?
     И  потому - что  было большой редкостью для  него - Блейд не без опаски
ожидал  свидания с Талин в  малом тронном  зале,  куда  проводили их с Диком
почтительные, но неразговорчивые стражи.
     Однако  встреча их была совсем иной, чем  он  мог  представить. Молодая
женщина, гибкая, стройная, с копной каштановых волос,  сияя, влетела в  зал,
далеко  позади оставив всю свиту. И с разбега бросилась Блейду на грудь!  Он
закружил ее по залу, хмельной от радости и облегчения.
     Затем были  еще объятия, и смех сквозь слезы, и сбивчивые рассказы. Она
осыпала поцелуями  мальчика, разрыдалась перед  ним, начала что-то говорить,
сбилась,  стиснула его и  не отпускала  больше, словно боялась расстаться  с
сыном хоть на миг...
     Встреча их была настолько трогательной, что вскоре все придворные дамы,
понемногу  собравшиеся за спиной  Талин, зашмыгали  носами,  да  и у  самого
Блейда неожиданно защипало веки.
     Был в тот вечер  еще и пир, где хмельное текло рекой, и пели скальды, и
слышался  хохот  и  восторженные крики, и провозглашались  здравицы  в честь
принца Лондонского.
     Блейд неожиданно для себя обрадовался прибытию старого Абдиаса, который
приехал  на одном  из кораблей  Ярла. Советник почти  полностью оправился от
болезни,  и  лишь  его  худоба,  ставшая  еще  больше,  напоминала  о  былых
невзгодах. Старик без умолку тараторил, всячески прославляя храбрость принца
Лондонского, и постоянно пытался втянуть его в разговор.
     Впрочем,  Блейд  больше слушал,  чем  говорил,  и, как  только выдалась
минутка, поспешил ускользнуть с празднества вместе с Талин.
     Он  не  сводил  с  нее глаз.  Как  она  была хороша, раскрасневшаяся, с
сияющими от возбуждения глазами! Алые губки зовуще приоткрыты... нежный стан
выгибается призывно... Блейд ощутил неожиданный трепет, какого не чувствовал
с  далекой  юности  -  нетерпеливую  дрожь новобрачного,  спешащего  познать
девственность юной супруги.
     Но  ничего  от  стыдливого  девичества  не было  в его Талин.  Опытная,
пышущая  страстью  зрелая  женщина -  такой  явилась  она  ему  на ложе.  Он
наслаждался  ею  бесконечно, раз за разом ввергая ее в  пучины блаженства  и
уносясь за ней вслед на огненных волнах.
     Она  манила  и  притягивала,  как   воплощенная  женственность;  Блейду
казалось, он поглощен ею всецело, в нем  не осталось места ни для  раздумий,
ни  для  тревог или сомнений. Но,  странное дело, чем  больше он  предавался
любви с Талин,  тем  яснее и ярче виделась ему  та,  со струящимися  ручьями
длинных  распущенных волос,  что  стояла,  опершись  на посох,  напоминающий
весло. Та, чье упоительно совершенное тело облегал короткий хитон, сотканный
из сверкающей чешуи, а чело венчала корона, своей причудливой формой похожая
на раковины  тропических  морей. Та,  у  чьих  ног  копошились водяные гады,
щетинясь  острым  месивом  плавников, хвостов и сверкая  упругими скользкими
телами...
     Это могло бы продолжаться бесконечно... Всю ночь они не отрывались друг
от друга  -  и утром, до самого полудня. Однако правительница королевства не
всегда властна над своим временем; неотложные дела ждали ее.
     Талин подолгу беседовала с  советниками, принимала посланцев мирных или
воинственных соседей,  вершила правосудие и объезжала окрестные деревни, Это
была истинная королева - и бремя власти она несла с достоинством,  как  мало
кто был способен нести его.
     Впрочем, Блейд не слишком страдал от невнимания, лишь  порой  шутил про
себя, что женская эмансипация, похоже, стала бедой и  этого мира... Но он не
мог пожаловаться на скуку.
     Он  много  занимался  с мальчиком,  стремясь  передать  сыну  все,  что
позволяло время.  Дик оказался  жадным  и любознательным учеником, и порой у
свежеиспеченного  отца  не хватало  терпения  отвечать  на  его бесчисленные
вопросы.  Тогда  он  отправлял  своего отпрыска к  Абдиасу,  сам  же  уезжал
охотиться. Или  отыскивал  Талин...  и тогда никакие государственные дела не
могли служить ей спасением.
     Блейд   улыбнулся   во   тьме.   Давно   уже  не  ощущал  он  подобного
умиротворения! Конечно, жить так всегда было бы  немыслимо, но... но если бы
в машине Хейджа сгорела пара-другая микросхем, он не стал бы возражать.
     Машинальным  жестом  он   потянулся  к  изголовью  кровати.   Там,   по
альбийскому обычаю, на низеньком столике всегда находился бокал вина  - если
господина вдруг будет мучать жажда. Обычно Блейд осушал его сразу после часа
любви...
     Осторожно, чтобы не потревожить Талин, он отстранился и сел на постели.
Кубок в руке был тяжелым и прохладным, мысль о свежей влаге заранее вызывала
удовольствие... Блейд поднес бокал  ко рту, пригубил - и тут же с негодующим
возгласом  выплюнул жидкость  на  пол. И замер в неподвижности, не  в  силах
поверить в то, что настойчиво твердили ему чувства.
     Вино было отравлено!
     Ни  один альбиец - кроме, разве что, жителей  Скайра, где  напиток этот
был  более распространен - не почувствовал бы неладного.  Обитатели северной
Альбы  пили  пиво  и медовуху, так что  тончайшие отличия в аромате  и вкусе
виноградного  напитка ничего не  сказали бы им,  не вызвали тревоги. И, будь
Ричард Блейд обычным альбийцем, он, должно быть, уже корчился бы в агонии на
полу.
     Но неведомые убийцы просчитались: Блейд  являлся неплохим знатоком вин.
На Земле приятели нередко советовались с  ним насчет той или  иной марки или
года, и его суждение ни разу не оказывалось ошибочным; он обладал врожденным
чутьем  винодела.  И  благоприобретенным  талантом  разведчика  распознавать
опасность.
     Он не мог точно сказать, что за зелье подмешали  в его кубок,  но это и
не имело значения. Куда важнее было узнать: кто и зачем?
     Кому помешал Ричард Блейд, принц Лондонский, бывший пират, возлюбленный
королевы Талин, отец ее наследника? Кто мог  затаить на него зло? И кто имел
возможность подобраться  к нему достаточно близко, чтобы привести злодейский
план в исполнение?
     Первой   его  мыслью   было   разбудить  Талин.  Возможно,  она  что-то
подскажет...  Но, по размышлении,  он решил этого не  делать.  Что толку зря
волновать возлюбленную?
     Сначала ему следовало попробовать разобраться во всем самому.
     Отставив подальше злополучный бокал,  Блейд  вновь улегся  на  постель,
заложив  руки  за голову. Мрачные, пустые мысли... Только  что  он мечтал  о
покое и тихой жизни - и вот ответ! Неужели такова его  судьба во веки веков?
И сколько еще удача  будет на его стороне?  Рано  или поздно настанет  день,
когда он оступится, проявит неосторожность... Это будет конец!
     Он сказал себе, что страшиться неизбежного конца пристало  лишь зеленым
юнцам, не  изведавшим  жизни,  но никак  не зрелым мужем, испытавшим многое.
Однако  досада не проходила.  Он мог погибнуть сейчас! Мог погибнуть, если б
был чуть менее внимателен -  или убийцы оказались чуть половчее.  И это было
унизительно и нелепо.
     Не в силах лежать спокойно, Блейд  встал с постели  и подошел  к  окну.
Откинув тяжелую бархатную портьеру, он взглянул на залитый алым сиянием мир.
Обе луны шли  на убыль; еще немного - и наступит двойное новолуние. Кажется,
кто-то говорил ему, что подобное случается лишь раз в семь лет...
     Внимание странника  привлек шум во  дворе, и  он  напряг глаза, пытаясь
различить  во  мраке детали  происходящего.  Похоже,  во  дворец  пожаловали
гости... Блейд разглядел два десятка фигур в длинных темных одеяниях. Сердце
его сжалось. Это было именно то, чего он ждал.
     Вздохнув, он склонился над спящей Талин.
     - Проснись, моя королева...
     Она  что-то  сонно  забормотала   во  сне,  затем  огромные   глаза  ее
распахнулись тревожно, остановившись на Блейде.
     - Что случилось, мой господин?
     Он обнял ее, чувствуя, как напряглись под пальцами хрупкие плечи.
     - Одевайся,  милая. Друсы приехали во дворец. Мы  должны  встретить их,
как подобает.
     - Друсы? - В голосе правительницы было недоумение. - Но зачем?.. Что им
нужно в Вот Нордене? В цитадели матери Фригги...
     - Не бойся  ничего, я  с тобой.  -  Блейд  склонился  поцеловать ее.  -
Одевайся и спускайся вниз. Все будет хорошо.
     - Но я не понимаю...
     -  Тс-с...  -  Он  прижал  палец  к  ее губам.  Все  та  же  капризная,
своевольная  девочка, его Талин!  -  Я  же  сказал, ничего не бойся.  Они не
причинят  никому  зла. Нам просто надо закончить с ними одно  дело. Доверься
мне, любимая...
     Поняв наконец,  что от  Блейда  ей ничего не  добиться.  Талин  покорно
поднялась с постели и крикнула служанку. Повинуясь приказу, та принесла воды
и зажгла лампу. Блейд, наскоро умывшись и одевшись, поспешил выйти за дверь;
в руках у него  был длинный, увесистый сверток. Если Талин  и показалось это
странным, она ничего не сказала.
     * * *
     Она поднялась с ложа, не успевшего остыть от любви. Не спеша отошла ото
сна. Серебряным колокольчиком вызвала  служанок, те одели ее в пурпур и лен,
уложили  пышную  гриву волос  в прихотливую прическу,  подкрасили  хайенской
лазурью  веки,  а губы  - мареной  Канитры. Поверх пурпура  и льна  накинули
мантию  с  золотыми кречетами  на смарагдовом фоне, к роскошному сафьяновому
поясу  прикрепили  острый  стилет  с костяной рукояткой,  на  которой  рукой
безвестного мастера были  искусно  вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в
бою  между собой.  И  было  у  каждого  воина  по  три оруженосца,  и каждый
оруженосец держал под  уздцы коня,  и была на каждом  коне попона с  гербами
рода всадника...
     * * *
     Блейд   спустился  по  парадной  лестнице  вниз.  У  тронного  зала   в
растерянности толпились стражники.
     - Мы  ничего не могли сделать, господин... - Испуганный сотник поспешил
навстречу Блейду. - Эти ведьмы... Они прошли, словно нас здесь и  не было...
Колдовство, клянусь Тунором!
     - Ничего, - Блейд кивнул старому вояке. Друсы, с  их талантами, и не на
такое способны, в чем  он убедился на собственном опыте. -  Все в порядке...
Но пошли людей  за Абдиасом, Ярлом и старшими советниками. Я хочу, чтобы все
собрались здесь. И пусть в зале зажгут факелы...
     Начальник стражи молча кивнул  и  бросился выполнять приказ.  Появление
человека,  который  в  состоянии был  взять ситуацию  под контроль,  заметно
приободрило его.
     Глубоко  вдохнув,  чтобы  собраться  с  мыслями  и  успокоиться,  Блейд
распахнул двери тронного зала.
     Два десятка глаз пристально уставились на него из-под серых  капюшонов.
Тяжелые пристальные  взгляды буквально придавливали странника к земле, но он
стряхнул с себя наваждение.
     - Приветствую вас, святые сестры... - Голос его  гулким эхом раскатился
в  огромном  зале.  Жрицы,  застывшие  полукругом  напротив  двери,  даже не
шевельнулись.
     Несколько секунд длилось это молчаливое противостояние; наконец цепочка
друсов разомкнулась, и одна из них  вышла  вперед.  Блейд узнал ее: та самая
старуха,  что встретила  его  в  Дру  Тале. Видимо,  она  была чем-то  вроде
матриарха в общине.
     Блейд поклонился ей с учтивой насмешливостью.
     - Добрый вечер,  госпожа моя.  Рад видеть  вас всех в  добром  здравии.
Удачным ли было ваше путешествие?
     Жрица ощерилась, обнажив остатки гнилых зубов.
     - Не надейся обмануть нас лживыми речами, убийца! Мы пришли вернуть то,
что принадлежит  нам! -  Она не  спускала глаз  со  свертка в руках  Блейда,
угадывая в нем заветный меч. - Отдай Асквиоль, и мы уйдем!
     Блейду это до боли напомнило их разговор  рядом с убежищем друсов,  где
требовал он, а  старуха отвечала угрозами  и насмешками.  Сейчас  он  был  в
положении  силы и мог позволить себе ответить ей тем же. Однако... имелся ли
во всем этом смысл?  Отыграться на старухе, что стояла одной ногой в могиле?
Едва ли это могло доставить ему удовольствие.
     - Я помню о нашем соглашении, госпожа. И намерен соблюсти его, хотя вы,
по всей видимости, готовы в том усомниться.
     - Не без причины, принц Лондонский, не без причины.
     А, так им уже стало известно, кто он такой!
     - Ты погубил трех наших сестер, Ричард Блейд! - Шамкающий голос старухи
налился силой ненависти, обретя неожиданную звучность. - Но не  надейся, что
это сойдет тебе с рук. Богиня помнит все! Тебе не уйти от мести Друззы!
     Странник с откровенной насмешкой пожал плечами.
     - Ты  повторяешься, женщина; такие  слова  я  слышал  уже  не  однажды.
Сколько ни сотрясай  воздух  проклятиями,  ты не испугаешь меня. - За спиной
послышались удивленные голоса и шум шагов: это спешили на зов придворные. Не
оборачиваясь, Блейд жестом велел им войти в зал. - И, если  вы намереваетесь
что-то получить от меня, вы выбрали плохую тактику.
     Кто-то встал рядом с ним; сухая сильная рука легла ему на плечо.
     Абдиас...  Блейд  дружески  улыбнулся  ему.  Глаза  советника  сумрачно
сверкнули. В правой руке он сжимал склянку с тайо, как бы стараясь обрести в
ней защиту.
     - Что здесь происходит, мой господин? Зачем пришли эти... эти женщины?
     Никому,  даже  старому  Абдиасу  и  Талин, он  не рассказывал  о  своем
договоре с друсами и о том, что в его  руках  священные реликвии их ордена -
меч и медальон. Не делился он ни с кем и своими планами насчет дальнейшего.
     И  сейчас он  физически ощущал испуг и  тревогу  придворных, напряжение
Ярла, враждебность друсов.
     Те явно недоумевали, с какой стати их приветствует столь значительное и
важное  сборище.   Блейд  заметил,   как  жрицы   обмениваются  недоуменными
взглядами; он от души  наслаждался, ощущая себя хозяином положения. Если  бы
они знали...
     - Итак, - кивнул он старшей жрице, - избрана ли новая Друзилла?
     Вместо ответа старуха махнула рукой.  Из полукруга друсов вышла женщина
в обычном сером  одеянии.  На вид она  ничем не отличалась  от  остальных...
Повинуясь кивку старухи, она откинула капюшон, глядя Блейду прямо в глаза.
     Он выдержал взгляд. Ненависти и  злобы ее ему нечего было страшиться. И
она первой опустила глаза.
     Светлые  волосы,  правильные  черты лица...  Она  была  довольно хороша
собой, но Блейд не ощутил и тени  того страстного влечения, что чувствовал к
Канаки  и  Сатале. Может,  лишь обладание божественными атрибутами  сообщало
прежним  Друзиллам ауру особой привлекательности... Жаль, что эту теорию ему
не удастся проверить.
     Абдиас, суетливо потирая руки,  встал слева от Блейда, окинув  быстрым,
ничего не упускающим  взглядом зал, задержавшись, подобно друсам, на свертке
в руках Блейда.
     Сочтя,  что время  наконец  пришло, тот обернулся  к  придворным, краем
глаза продолжая наблюдать за жрицами.
     В  дверях  зала  собралась  уже  изрядная  толпа.  Одетые  впопыхах,  с
взъерошенными со сна волосами, они  представляли комичное зрелище. Заспанные
глаза смотрели  настороженно, на большинстве  физиономий читался неприкрытый
страх. Никогда прежде им не доводилось встречаться с друсами в таком числе и
так близко...
     - Господа мои, - поклонился им Блейд, - прошу простить,  что поднял вас
среди ночи, но дело не терпит отлагательств.
     - Что происходит? В чем дело? - загомонили тотчас самые храбрые. Но тут
же смолкли, повинуясь властному жесту принца Лондонского.
     - Все объяснения будут даны вам  в свое время. - Он вновь  обернулся  к
друсам, указывая рукой на молодую женщину,  стоящую впереди. - Служительницы
богини  земли  избрали  свою  новую Друзиллу.  Именно  ей я должен  передать
атрибуты власти. Однако...
     В    дверях   послышался   взволнованный   гомон.   Толпа   почтительно
расступилась. На лице Блейда заиграла победная улыбка.
     Талин Владычица Севера, была неотразима  в мантии  с золотыми кречетами
на   смарагдовом   фоне,   подпоясанная   роскошным  сафьяновом   поясам   с
прикрепленным к нему острым стилетом с костяной рукояткой, на которой  рукой
безвестного  мастера были  искусно вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в
бою между  собой. Царственной походкой  вплыла  она  в  тронный  зал.  Рядом
выступал нахохлившийся  со  сна, ничего не понимающий, но донельзя серьезный
Дик. Блейд шагнул навстречу, протягивая им руки.
     - Ты бесподобна, дорогая... - прошептал он Талин.
     Сердце  его билось стремительно и так сильно, что, казалось, все в зале
должны  слышать его стук.  Ибо  расчет  его оказался безупречен.  И решающий
момент наступил!
     Поддерживая королеву под руку, он встал рядом с ней,
так, чтобы  в поле
зрения одновременно  оказались и придворные, и жрицы.  Абдиас, взяв с  собой
мальчика,  отошел чуть в сторону,  и  Блейд  чувствовал на  себе  обжигающую
тяжесть его взгляда.
     - Итак,  служительницы богини  земли  избрали новую Друзиллу... - Голос
Блейда,  звучный  и  торжественный, заполнил зал. - Новой  властительнице  я
обещал передать сокровище друсов. Меч Асквиоль... - Одним движением отбросив
шелковую ткань, в  которую была завернута реликвия, Блейд вознес над головой
сверкающий в отблесках факелов клинок.
     Тихий вздох пронесся по рядам друсов, как зачарованные, они не  сводили
глаз  с  сияющего  лезвия.  Старшая жрица  подалась вперед, костистая рука с
длинными ногтями  протянулась к мечу  -  и опустилась немощно.  Должно быть,
старуха уже поняла...
     Торжествующим  жестом  Блейд  вскинул  руки. Свет  факелов отразился  в
полированном металле.
     -  Лишь та,  что владеет  Асквиолем, - провозгласил он  громогласно,  -
может снискать милость Друззы и возглавить  ее  служительниц. И даром этим я
наделяю королеву Талин, Владычицу Севера...
     С губ  придворных сорвался возглас изумления. Но лишь на миг потревожил
он  сгустившееся безмолвие  - и  вновь  оно,  напряженное  и  встревоженное,
окутало  зал.  Под  сочащимися  ненавистью взглядами друсов Блейд  опустился
перед Талин на одно колено, протягивая ей меч.
     - Возьми  его. Владычица, этот  знак силы. Возьми и  владей!  Пусть меч
этот служит тебе верно, разит врагов и защищает друзей.
     Грациозно склонив головку, Талин приняла святыню. В тот миг, когда руки
ее  сомкнулись на  золотой  рукояти,  меч  вспыхнул огненным сиянием.  Блейд
поднялся и встал перед ней.
     -  Но это не все, Владычица!  Ибо власть  Друзиллы неполна без  второго
талисмана. Так прими же его, как знак власти!  Он твой, и только твой... - С
этими  словами  странник достал  амулет. На тонком  кожаном шнурке закачался
овальный диск с изображением лунного серпа в короне из дубовых листьев.
     Зал затаенно  ахнул. Талин  отступила на шаг,  что-то  похожее  на ужас
промелькнуло в  ее  глазах... Блейд подумал,  что амулет  напоминает  ей  об
убитой  Канаки...  Но прежде, чем  королева  успела отреагировать, он поднял
руки  и   расчетливо  медленным  торжественным  движением  набросил  цепочку
медальона на ее белоснежную шею.
     -  Нет!.. - раздался истошный, пронзительный вопль у него за спиной Это
кричала старая жрица - Нет! Не смей! Не смей...
     Но было  уже  поздно.  С  победной улыбкой Блейд, преодолев  мгновенную
заминку, опустил амулет на грудь Талин.
     - Не-е-ет!!!
     Он не понял сперва - обернулся  к старухе, желая раз и навсегда закрыть
ей рот - и вдруг догадался, что на сей раз кричала не она. Не она... Кричала
женщина, стоящая перед ним! Королева!
     - Не надо! Нет!.. Нет!..
     Мир разрывался от нечеловеческого вопля.
     - Нет! Больно! Больно!..
     Он схватил  Талин  за плечи. Тоненькая фигурка молодой женщины билась в
конвульсиях;   невозможно  было  поверить,  что  живое  тело  способно   так
извиваться.  Она выгибалась змеей,  свивалась узлом, распрямлялась внезапно,
точно тетива...
     На  побелевших губах выступила пена,  взгляд казался  остановившимся  и
пустым. Крупные капли пота катились по лицу.
     Она  мотала  головой, словно пытаясь сбросить непосильный груз. Длинные
волосы  растрепались, разлетелись темной волной. Руки  тянулись к медальону,
но незримая сила словно не пускала их, и они лишь бессильно хватали воздух.
     Остолбеневший,  Блейд застыл, не  в  силах  отвести глаз  от бьющейся в
агонии женщины. Из забытья его вывел истошный крик.
     - Мама! Мама, что с тобой?!
     Маленькая фигурка в красном метнулась к ним, хватаясь за подол длинного
платья королевы  Ярл,  бросившись  следом,  оттащил  мальчика, закрывая  ему
глаза,  чтобы  тот  не  видел страшного  зрелища.  Талин  продолжала истошно
кричать.
     Медальон!.. Не задумываясь, Блейд потянулся к блестящему диску и тут же
в испуге  отдернул  руку.  Талисман,  окутанный  багровым  облаком,  казался
раскаленным, как уголь из костра. До него невозможно было дотронуться...
     Талин вырвалась из его объятий,  закружилась по залу в  безумном танце.
При ее  приближении  люди расступались  в испуге. Несколько  женщин в панике
бросились  прочь  из зала. И лишь друсы,  сбившись в  черную, мрачную  стаю,
недвижимо стояли, лишенными жизни взглядами созерцая происходящее.
     Блейд кинулся было за Талин  вдогонку, но она ускользнула от него. Лицо
ее  было  бледно,  как смерть,  ужасная, нечеловеческая гримаса, точно маска
смерти, исказила прекрасные черты... Он обернулся, ища глазами Абдиаса.
     - Что с ней, старик? - в отчаянии выкрикнул он. - Что с ней такое?
     Взгляд советника был полон неизмеримой печали.
     - С твоей  Талин -  ничего.  Но  богиня Фригга,  обитавшая  в ее  теле,
принимает смерть от магического талисмана.
     Фригга? Фригга - и Талин!.. В это было невозможно поверить... и все  же
Блейд видел это собственными глазами. В последнем безумном усилии он кинулся
к женщине и стиснул ее в объятиях, не давая пошевелиться.
     Она принялась вырываться с  силой берсерка,  не переставая  кричать, но
все же Блейд удержал ее.  И Талин понемногу затихла. Мышцы расслабились, она
обмякла в  руках  странника,  безжизненной  волной  повисли волосы,  на  миг
напомнив ему Саталу... Глаза, пустые и обращенные в никуда, обрели жизнь. Но
теперь это не  были глаза  Талин;  в  них читались древняя, как мир, скорбь,
усталость и ненависть. То были зрачки богини.
     - Проклятие  Фригги на  тебе, смертный...  -  Голос ее  рвался  хрипом.
Казалось,  слова  ей даются с трудом, но  усилием  воли  она  заставила себя
продолжать. - Ты пришел, чтобы погубить меня... И погибнешь сам!
     Блейд взглянул на нее почти с жалостью.
     -  Я  пришел не за тем, богиня. И не питал к  тебе зла. Но разве  не ты
первая  пыталась принести мне  смерть? Ведь это  ты наслала на  нас  бурю  в
Проливе... Зачем?
     -  Зачем?.. - Звук ее смеха был похож  на треск разрываемой  ткани. - А
как  же иначе?  В теле верной  Талин, в  этом уютном, крепком  теле, я могла
властвовать, наслаждаясь всем, что дано человеку. Ах-х... - Она закашлялась,
глаза  закатились  на  миг,  но  тут  же взгляд  их  ожесточился,  словно  в
предсмертные мгновения  Фригга  делала  над  собой  последнее  усилие.  -  Я
покорила  бы Альбу... Династия великих женщин-правительниц... И я  вселялась
бы  в них,  в одну за  другой... Власть...  вечная,  безграничная власть!  И
сладость человеческих чувств... В своих истинных телах боги не  ведают боли,
страха, страсти и счастья... Это удел смертных, и мы можем познать это, лишь
обретя себя в людской плоти...
     - Итак,  я  мешал  тебе.  И  мешал наш сын, потому ты и  отправила  его
подальше  от  себя,  с  глаз долой  -  В  голосе Блейда,  внешне  спокойном,
слышались сдержанные нотки  ярости. -  Ты  боялась,  что  мужчина лишит тебя
вожделенной власти!
     - Мужчины... -  Посиневшие  губы богини  исказила  гримаса презрения. -
Ненавидела  их...  Всегда...  Алчные,  сладострастные животные...  Ломящиеся
напролом,  топчущие судьбы!  Боги, смертные... Все одинаковы! Убивала, когда
могла. - Волчья усмешка скривила губы. - Хейр... Тунор. Ведь это  я погубила
Тунора, ты  знаешь? Я связала его  волшебством древних рун, нарекла Тем, Кто
Без Имени,  и заставила сторожить пещеру с реликвией Хейра... Я давно хотела
убить  тебя,  Блейд Но  лишь после того, как  мне удалось бы зачать  от тебя
будущего великого полководца и героя, который  обеспечил бы  мне безмятежную
жизнь.  Ты  - воин...  Таких нет  в Альбе. Не  знаю, откуда ты  пришел в наш
мир... Я  пыталась... Сначала - в теле  Альвис... С плотью Беаты мне повезло
больше, я понесла от тебя плод, но  звери  Геторикса вырезали его  из  моего
чрева своими кинжалами... Зато я преуспела в теле Талин! И ты стал ненужен и
опасен. Яд в твоем бокале - из моих рук! Жаль, не увижу...
     Отравленное  вино...  Блейд  не  сводил  с  лица  королевы растерянного
взгляда. Сознание его  словно окуталось туманом, он не видел, не слышал и не
воспринимал ничего вокруг себя. Откуда-то, словно из другого мира, доносился
гомон  и  суета,  но  они с  Талин  былисловно  в  коконе,  отрезанные  от
действительности, недосягаемые  для нее. Тошнота  подступала  к горлу. Огонь
снедал душу. Талин... Его Талин...
     Талин... Он все еще называл ее так. Но кто мог сказать теперь, где  его
возлюбленная,  и где -  богиня? Когда овладела  Фригга ее  телом? Сколько из
того, что  говорила и  делала  девушка, принадлежало ей  самой,  и  что было
продиктовано иной волей?
     Он  смотрел на  застывшее лицо, посеревшее, с  заострившимися  чертами.
Багровое  сияние,  исходящее  от  амулета,  окутало  фигуру  королевы  почти
целиком. Когда оно поглотит се до конца - тогда, должно быть, Фригга и уйдет
навсегда... Но он хотел получить ответ еще на несколько вопросов! Он с силой
стиснул обнаженные хрупкие плечи. Посиневшие веки с трудом распахнулись.
     - Чего ты хочешь? Дай мне... умереть... спокойно...
     Похоже, небытие  и впрямь уже готовилось принять  поверженную  богиню в
свои объятия, но  у Блейда уже  не  оставалось  ни крупицы  жалости. Жестким
немигающим взглядом он уставился на Фриггу.
     - Ты хотела убить  меня -  и ты же с помощью пояса  защитила от друсов.
Они сами сказали, что ничья мощь, кроме твоей, не смогла бы одолеть  силу их
богини. Почему ты сделала это?! Откройся мне! Не уноси тайну с собой!
     - Глупец... - Шепот ее, прерывистый и хриплый, замирал, едва сорвавшись
с  уст,  и  Блейду  пришлось  склониться  к  самому  ее лицу. -  Они  хотели
возвеличить  тебя...   сделать  королем.  Ты  был  лучшим...   Я   не  могла
допустить...
     Она смолкла, словно  пытаясь собраться  с силами, и  вдруг продолжила с
неожиданной яростью:
     - Этот мир мой! И никто не вправе отнять... - Голос вновь замер, иссяк,
точно ручей. Багровое сияние заткало ее сплошным коконом, и Блейд испугался,
что последнее усилие  убило ее.  Но  помертвевшие  губы раскрылись вновь.  -
Убийца... Но тебе не уйти так просто...  -  На  миг по губам скользнула тень
улыбки. Подернутый пеленой  взор вспыхнул  злобной  радостью. - Нет... Ты не
уйдешь! Когда-то я одолела Тунора, обманом наложила заклятье. Так вот, Тунор
Быстрокрылый, теперь  ты  свободен! Я,  Фригга,  силою  воды связавшая тебя,
освобождаю  душу  твою  от  уз  и  дарю  тело  этого  смертного,  наделенное
божественным хьором. Приди, о возлюбленный мой! Путь свободен!
     Herte, omnius etu to gene ziro!
     Andero no coente sodi!
     Grane kelebono verde!
     Ziro! Sodi! Verde!
     Ziro! Sodi! Verde!
     Ziro! Sodi! Verde!
     Verde! Tunor!!! Verde...
     Последние слова на древнем языке  богов  Альбы  вырвались  из  се горла
нечеловеческим воплем, протяжным и яростным, точно волчий вой. Блейд ощутил,
как  ледяной  холод сковал его  члены. Он видел, как  изогнулось в последнем
спазме  тело  Фригги-Талин,  объятое  пламенем,  выгнулось  так,  что  пятки
коснулись  затылка  -  затем  распрямилось  и  рухнуло сломанной  куклой  на
мозаичный пол.
     ...И окрасились воды  Альбы алым на  одно мгновенье. В океане  и лесном
ключе, в горном  озере и ванне вельможи, в  плошке  бедняка  и миске пса.  И
понял мир, что ушла Фригга Пеной Окаймленная...
     Блейд видел  ее кончину...  но  сделать  уже ничего  не мог.  Мозг  его
застыл, съежившись  до  размеров  булавочной  головки, точно невидимый кулак
сжал  его...  Сжал, пытаясь стереть в  порошок,  в пыль,  смешать с  прахом,
обратить в ничто. Он слышал гулкие тяжелые шаги внутри себя, как будто некий
великан,  вышедший  из   глубокого  подземелья,  поднимался  по  обледенелым
ступеням наверх.
     Гул от  шагов нарастал. Заставлял  сжиматься  сердце. Разрывал в клочки
душу. Вещал о грядущем.
     В ушах звучали жуткие заклятья Фригги.
     Ziro! Sodi! Verde!
     Ziro! Sodi! Verde!
     Ziro! Sodi! Verde!
     Verde! Tunor!!! Verde...
     Тунор  Ужасающий,  Владыка Ветров, Повелитель  Воздуха,  Князь Облаков,
Сотрясатель  Купола  Над  Миром,  пришел на  землю, его  отринувшую!  Тунор,
Владыка  Небесный, готовился  явить свой  образ  в  жалком  теле  смертного,
наделенного хьором!  И завыли  от  восторга Псы Скорби, и пронеслись они над
миром, срывая с домов крыши, опрокидывая замки и поднимая в воздух города...
     Ничтожный  смертный,  человеческий шлак,  глина в божественной деснице,
Ричард,  сын  Питера  Блейда  из  Ковентри, пытался  воспротивиться  могучей
ледяной  руке, но  были тщания  его сродни извивам червяка,  смятого колесом
повозки. Он пал на колени, сжимая  голову руками, чувствуя,  как надвигается
неминуемо гибель...
     - Меч!..  - кричал кто-то совсем рядом,  напрягая старческий  голос. Он
слышал звуки, слышал,  не  в силах понять их смысла. Ледяные подошвы топтали
его разум в крошево...
     - Меч! Меч!!! - надрывался голос. - Меч!
     Своим  угасающим разумом  он пытался  понять... и вдруг ощутил странное
тепло под рукой. С отчаянием утопающего устремился он туда - словно к двери,
из-за которой сочился золотой свет, обещавший спасение.
     Пальцы  его сжались на раскаленной рукояти. Холод  отступил - всего  на
миг, но Блейд уже знал, что делать.
     Ценой неимоверного усилия он поднес  меч к груди. И, надавив, насколько
хватало сил, сделал длинный продольный разрез.
     Хлынула кровь. Сперва вязкая, холодная, черная, точно болотная жижа. Но
он  прижимал  клинок к ране, и понемногу  тепло  вошло в его  тело. Огненная
волна  растеклась,  испепеляя  все на  своем пути...  Страшный,  дикий  крик
вырвался из груди Блейда, но это был не его голос.
     Последнее,  что он успел  заметить - глядящие на него в упор испуганные
глаза сына.


                            Глава 14. Час Хейра

     Блейд смотрел на закат,  наслаждаясь покоем и одиночеством.  Здесь,  на
крепостной стене  замка, его охватывало странное ощущение легкости и высоты.
Оранжево-алый  свет   окутывал  землю,  давая  странное  ощущение  полета  в
золотистом мареве. Мир казался  словно подвешенным в теплом облаке, пустым и
обезлюдевшим.
     Впереди, насколько хватало глаз,  простирались колосящиеся  поля.  Чуть
дальше, у серебристой  полоски реки,  ютилась деревушка. Темнела у горизонта
полоска леса,  почти  неразличимая  в надвигающихся  сумерках.  Зеленый дерн
пластался  на гранитных  скалах. Пейзаж  напоминал  декорацию  к  пасторали.
Только  оранжевое сияние  постепенно  заменял жесткий рдяный  свет,  заливая
кровью мирный ландшафт,  вытесняя  разноцветье  и  принося  тревожные черные
тени.  Словно  сквозь   нежные  черты  прекрасной  Альбы  проступала  жуткая
безобразная  личина. "Этот  мир,  как  химера, - подумал странник. -  То  он
предстает  ласковым щенком,  лижущим  руки,  то  остервенелым боевым псом  с
оскаленными клыками. Кровавая пастораль... Цикута в любовном напитке..."
     Внизу в  замке царила необычная суета: там готовились к  празднеству по
случаю благополучного возвращения в Вот Норден наследника короны, юного Дика
Северного. Негласной причиной - хотя вслух об этом  не говорили - было также
счастливое избавление от друсов.  Сразу же после неудавшейся попытки избрать
новую  Друзиллу лесные  ведьмы безмолвно,  точно  тени,  убрались  восвояси,
прихватив потерявшие магическую силу амулет и меч.
     Блейд был уверен, что теперь  жриц можно не опасаться; еще долго, очень
долго они  будут обходить  стороной северные земли. Да и  вообще неизвестно,
уцелеет ли орден с утратой божественных реликвий.
     Он  не  смог сдержать усмешки.  Все получилось  не совсем так, как было
задумано, но, в конечном  итоге,  и впрямь - что ни делается, все к лучшему.
Ведь, кажется,  это Абдиас, в истории о  своем  многотрудном жизненном пути,
упомянул о  том, что пытался избавить Альбу от богов, этих злобных паразитов
на теле мира... Блейд всей душой разделял устремления старика. И, в конечном
итоге, ему  удалось  все,  о чем  старый  богоборец мечтал в своих  чаяниях:
Фригга и Тунор повержены  в прах,  Друзза обескровлена. Оставался лишь Хейр,
но о нем давно уже позаботились другие боги. Здесь нечего было опасаться.
     Да...   Странник   удовлетворенно   потянулся,   наслаждаясь   вечерней
прохладой.  Редко  какая   из  предыдущих   его  миссий  увенчивалась  столь
бесспорной  и значительной  победой! И  то,  как  недешево далась она,  лишь
увеличивало его триумф.
     Он  был  как  никогда  близок  к  гибели...  Не  физической,   нет,  но
значительно  более  страшной...  Завладев  его  телом,  Тунор  уничтожил  бы
личность Блейда, растоптал сознание, душу... Путешествие в Альбу могло стать
последним в его жизни! За многие годы борьбы он  научился выживать там,  где
других ждала  бы  неминуемая  гибель,  но  никогда  еще  ему  не  доводилось
сражаться  с  врагами  на  ристалище  собственного  разума.  Едва  ли  можно
представить  себе  бой  страшнее!  И  если бы сын не  помог,  вовремя  подав
магический  меч,  то принц  Лондонский, Ричард  Блейд, пэр Айдена  Аррах бар
Ригон был бы растоптан ледяной пятой варварского бога!
     И  все же он  счастливо  избежал  опасности. Он  сам, и вся  Альба,  и,
конечно, Талин. Талин... Она вполне оправилась от  потрясения, когда  Фригга
изошла из ее  тела, хотя  и пробыла в  беспамятстве  почти два дня.  Травы и
заклинания Абдиаса сделали  свое дело; Талин вернулась к  жизни... Но сейчас
Блейду определенно не хотелось думать об этом. Он чуть заметно поморщился и,
когда  внимание  его  привлек какой-то  шорох  сзади,  поспешил  обернуться,
радуясь возможности отвлечься от малоприятных мыслей.
     В дверях Западной башни, в  нескольких  шагах  от того  места,  где  он
сейчас  стоял,  появился  Абдиас.  Подъем по винтовой  лестнице дался старцу
нелегко:  дышал  он  тяжело  и  с  присвистом,  а,  выбравшись на  смотровую
площадку, устало оперся спиной о каменный парапет и прикрыл глаза.
     Он не заметил Блейда в полумраке - тот стоял  чуть поодаль, в тени, - и
когда   странник   предупреждающе   кашлянул,   тревожно   вскинул   голову,
подслеповато моргая,  точно нахохлившаяся ночная птица. Узнав  же  героя, он
приветливо заулыбался.
     - О,  мой господин!..  Прости, если я нарушил  твое уединение... Но вся
эта беготня и  хаос  внизу утомляют старческое  сердце.  Я не чаял  уж найти
покой. Однако, если я помешал...
     - Нет-нет,  - поспешно  отозвался Блейд. Он был рад  обществу старца: у
них почти не было возможности поговорить с той памятной ночи в тронном зале.
- Боюсь,  скорее это  я помешал тебе,  - Он заметил в руках Абдиаса какой-то
свиток  и   инструмент,  отдаленно  напоминавший  секстант.  Похоже,  старик
собирался заняться какими-то измерениями...
     Но, уловив направление его взгляда, тот поспешно замотал головой.
     - Не тревожься, сейчас я ничем не  занят. Может  быть, позже,  ночью...
Пиры и праздненства - это все  для молодых.  - Он  заговорщически  подмигнул
Блейду. -  А когда меня, старика, мучает  бессонница,  я люблю  наблюдать за
ночными светилами. Тем более, сегодня такой день...
     - Какой-то особенный?
     -  О, да! Двойное  новолуние. Столь точное совпадение  случается крайне
редко, всего раз в семь лет. Пропустить подобное было бы преступлением...
     Что-то тревожно  екнуло  в  душе  у  Блейда при этих  словах. О чем-то,
связанном  с двойным  новолунием,  он уже  слышал... С  полным  новолунием и
воскрешением поверженного бога...
     Он  сумрачно взглянул  на улыбающегося  советника, который, не  утратив
многолетней привычки, втягивал ноздрями розоватый тайо с ногтя указательного
пальца. Хотя бояться было уже некого...
     - Раз в семь лет, ты говоришь?
     Абдиас кивнул и закупорил склянку.
     - Значит...  - Блейд задумался, подыскивая наиболее точные слова, чтобы
выразить свою мысль. - Значит, если этот Орландо, или кто другой, попытается
вернуть к жизни Хейра, он должен будет сделать это сегодня ночью?
     -  Гм-м...  -  Советник  надолго  задумался,  затем  поднял  на  Блейда
старческие слезящиеся  глаза. - Ну,  в общем-то, да. Если не хочет ждать еще
семь лет.  Но,  право, я  не совсем  понимаю, почему это тебя так беспокоит.
Обряд  воскрешения  невероятно  сложен,  можешь   мне  поверить.  Для  этого
необходимо   оказаться   сегодня   ночью   в  одном   из   бывших   святилищ
огнепоклонников, отыскав предварительно реликвию, в которой пленен бог огня,
да  еще  и  человека,  в  которого  тот  может  переселиться.  Уверяю  тебя,
вероятность подобного так мала...
     Но Блейд едва слушал его, поглощенный своими мыслями
     - Человек, ты говорил, должен  обладать  этим...  как его...  хьором? -
неожиданно спросил он.
     - Совершенно верно, - Абдиас, похоже, начал догадываться, к чему клонит
Блейд. Взгляд под изуродованными веками насторожился.
     - И  ты говорил, этот самый хьор есть у меня. Но есть ли он, к примеру,
у Дика?
     - Ты боишься, что?.. - Теперь старца осенило, и он  испуганно уставился
на  Блейда.  -  Увы, боюсь,  я  ничем  не  могу  тебе  помочь!  Внешне  хьор
проявляется лишь  когда отрок вступает  в возраст мужчины, не  ранее. До тех
пор доподлинно это  определить невозможно. Однако, поскольку  Дик твой  сын,
логично было бы  предположить,  что хьор передался  и ему... Как правило, он
переходит от отца к сыну, или от матери к дочери.
     - Та-ак... - Блейд мрачнел с каждой секундой. Абдиас заметно нервничал,
потирал  худые руки, беспокойно расхаживал по площадке. Несколько секунд они
молча смотрели  друг на друга,  затем странник  вновь подал голос. -  А  что
такое этот хьор? Зачем он нужен вашим богам?
     Абдиас беспомощно развел руками.
     -  Многие поколения посвященных  бились над этим... Но  мы  видим  лишь
внешнее отражение. Мерцание  ауры... у наделенного хьором оно  гораздо более
частое. С преобладанием синего цвета.
     М-да...   Блейду   вспомнился  Хейдж   с   его   теорией   межнейронных
синапсических  связей...  Похоже,  хьор  -  это  именно  то,  что  дает  ему
возможность  путешествовать по реальностям  Измерения Икс!  Но  тогда  это и
впрямь  чрезвычайно  редкий  талант! Ведь на Земле до  сих  пор  не  удалось
выявить второго такого же, как  он...  Здесь же был его сын... Дик, которого
какой-то негодяй и фанатик готовился погубить ради достижения своих безумных
целей!.. У Блейда на лбу выступили крупные капли пота.
     Странно, но за себя  он  ничуть  не  боялся.  Должно  быть, победа  над
Тунором придала ему уверенности... Однако мальчика следовало защитить  любой
ценой!
     - Вот  что,  почтенный,  -  хмурым  взглядом смерил  он советника,  - я
уверен,   что  моему  сыну  грозит  опасность,  -  Абдиас  попытался  что-то
возразить,  но  он лишь покачал головой в ответ.  - Не спорь, я знаю! Назови
это чутьем, инстинктом... хьором,  если угодно. Дик в опасности, и мы должны
защитить его!
     Старик покорно склонил голову.
     - Я в большом долгу перед тобой, господин. И готов сделать все,  что ты
прикажешь,
     - Хорошо. - Блейд задумался, пытаясь выстроить наилучший план действий.
- Скоро начнется пир... я не могу не присутствовать на нем. Это могут счесть
оскорблением. Значит, мне придется пробыть там какое-то  время. Ты, кажется,
упоминал,  что  тебя раздражает светская суета и ты желаешь  скрасить  вечер
астрономическими  изысканиями? Ты можешь  подежурить у  спальни  мальчика до
моего прихода? Больше я никому не могу доверять... Разве что Сильво, но он в
Крэгхеде. Подагра помешала ему  приехать... - Блейд тяжело вздохнул. Неужели
все начинается  заново? Он  так  хотел  отдохнуть...  Но,  как видно, судьба
распорядилась иначе... - Да,  - закончил он  уже тверже,  -  побудь с ним. Я
приду сменить тебя при первой же возможности.
     Абдиас согласно кивнул и начал распаковывать свои странные инструменты.
Наткнувшись на удивленный взгляд Блейда, он забормотал.
     -  Я  сделаю все, что в моих  силах. Но...  - На миг  он замялся, затем
поднял смущенные  глаза на  Блейда.  -  Прошу  тебя,  постарайся  прийти  до
полуночи.  Мне  нельзя  упустить  возможность провести  свои  опыты... -  Он
усмехнулся  печально.  -  До  следующего  двойного  новолуния  я  могу и  не
дожить...
     - Хорошо. - Блейд  протянул  ему руку. Сморщенная, вся  в бурых  пятнах
лапка  старика утонула в широкой длани  гиганта. Этот жест дружелюбия не был
принят  в  Альбе, но старец ничем не  выказал  своего  удивления.  -  Я твой
должник, Абдиас.
     * * *
     В пиршественном зале было жарко и дымно. В двух огромных очагах полыхал
огонь  и  поджаривались   оленьи  туши.  Поварята  суетились  вокруг,  точно
подручные Сатаны в аду, под неусыпным  надзором старшего повара поливая мясо
специями. Брызгал во  все  стороны жир,  искры  рассыпались  веером.  Аромат
жареного мяса смешивался со смолистым запахом горящих факелов.
     Три  огромных   деревянных   стола  были  накрыты  в  зале.  Первый  на
возвышении, для знати. Там, в  кресле  с высокой  резной спинкой, украшенной
искусными  изображениями  диковинных птиц  и  животных,  восседала  королева
Талин; Альба  пока  не знала  вычурных тронов. Вдоль  стола  на  бесконечных
скамьях  разместились  придворные,  вассалы и  гости.  Разряженные в шелка и
бархат,  оленью  замшу и алый виссон, церемонные  и чванливые,  поначалу они
держались сдержанно и с достоинством, ведя неторопливые беседы.
     Но,  по мере  того, как наполнялись  кубки с редким вином, рекой  текли
медвяное пиво и светлый эль, веселье становилось все более буйным, ничуть не
уступая  вакханалии,  царившей   за   столом   дружины   и   челяди.   Языки
развязывались,  голоса  становились  все  более  громогласными;  где-то  уже
завязалась  потасовка, но драчунов  мгновенно  растащили.  С  другого  конца
донесся нескладный хор...
     Запыхавшиеся слуги не уставали метать на стол все новые и новые  яства.
Здесь были  и  перепела,  нашпигованные  орехами  и  салом, и  обжаренные на
вертеле  рябчики  и  голуби,  тонувшие  в  россыпи кисловато-пряных  ягод, и
запеченные  с  грибами свиные окорока, и  нежнейший  бок косули, и  соленая,
почти прозрачная  рыба... Собаки грызлись из-за костей,  натруженно  звенели
арфы  скальдов, грубо размалеванные  танцоры в  который раз,  под  довольное
улюлюкание гостей, изображали исход Тунора и Фригги и посрамление друсов...
     Ричард  Блейд, сидевший на  почетном  месте, по правую  руку от  Талин,
долгое время ел молча, не обращая внимания на шумный средневековый карнавал,
и почти не  отдавая отчета в том, что творится вокруг. Все мысли его  были с
сыном. Тревога снедала душу. Раз за разом  пытавшиеся втянуть его в разговор
придворные  натыкались  на  угрюмый  стальной   взгляд  -  и  отворачивались
поспешно.
     Задумчиво,  почти   машинально,  поднес  он  к  губам  кубок  с   элем.
Горьковатое  ароматное  питье  обожгло  губы, в желудке  разлилось  приятное
тепло. Он налил себе еще, патом закусил каким-то мясом, которое, по местному
обычаю,  пришлось хватать пальцами прямо с блюда.  Обглодав кость, опять же,
по  обычаю, швырнул ее под  стол, откуда  тут же донеслось довольное собачье
урчание.  Сполоснул руки  в  стоявшей рядом плошке с  розовой водой, которая
подавалась только знатным нобилям. Выпил еще.
     Внизу, за столом, где сидели воины королевской дружины, вовсю горланили
песни. Пока еще довольно пристойные, но стоило  ожидать, что к  полуночи это
изменится. Блейда внезапно охватила ностальгия. Где те годы,  когда и сам он
сиживал с  бойцами, грубыми,  закаленными  в  битвах, наслаждаясь атмосферой
воинского братства... Сейчас он ощущал  лишь пустоту и одиночество, наблюдая
за  происходящим  с тревогой  и какой-то  отстраненной печалью.  Вероятно, в
Альбе он ощутил со всей отчетливостью,  что  устал.  Устал от стремительного
водоворота  своей  пестрой  жизни, устал  от  звона оружия, посулов  женщин,
побед, поражений и бесчисленных утрат... Он горько усмехнулся своим  мыслям,
подумав  о  том,  что  он один  из немногих во  Вселенной  обрел  физическое
бессмертие.  Благодаря  Джеку Хейджу  он  мог  менять  тела,  как  надоевшую
одежду... Единственное, в чем он нуждался и  что было ему  недоступно -  это
новая душа.
     Неизвестно почему он задумался о  том,  что его профессия сыграла с ним
дурную шутку: она наградила  его сонмом  бесчисленных приключений и авантюр,
но  отняла покой.  Покой человека, который  может наслаждаться тихой, мирной
жизнью у домашнего очага в окружении преданных и любящих родных... Он прожил
десятки ярких жизней, но  почти все  они, за малым исключением, были жизнями
воина.  За  многие  десятилетия  ему  редко даровались  минуты покоя,  и  он
разучился ценить этот дар переменчивой судьбы.
     Блейд  попытался  объяснить   свое   минорное  настроение  воздействием
хмельного  напитка, но в глубине души  он знал,  что  эль тут  ни  при  чем.
Когда-нибудь  он не  сумеет вернуться  из  очередного мира, и в этот  раз он
подошел к запретной черте ближе всего. И на символические  похороны в родном
Альбионе  с  пустым гробом  на катафалке придут разве  что Джек Хейдж, Аста,
несколько коллег по работе,  да,  быть может, Джеффри  Лэрд,  его биограф...
Тяжело на закате оставаться в потемках совсем одному... Блейд вздохнул.
     С рассеянной  небрежностью  он взял с тарелки кусок окорока, повертел в
руках и отложил, не чувствуя аппетита.
     - Что  так хмурится  мой отважный  защитник? -  послышался  вдруг слева
насмешливый  голос.  Странник  неохотно  поднял голову:  карие  глаза  Талин
смотрели на него пристально и холодно.
     Он ответил  ей  таким  же напряженным  взглядом,  подмечая  невольно  и
морщинки у  глаз, и начинающуюся обрюзглость щек,  и  слишком худые плечи. В
этом  мире женщины старели  быстро.  Странно, как  не видел  он  всего этого
раньше?
     Или же - он гнал от  себя  эту мысль, но она  возвращалась  с упорством
преданного пса - Талин  и в  самом деле изменилась, когда Фригга покинула ее
тело? Словно жизненная сила богини наливала молодыми соками и поддерживала в
ней  жизнь, а теперь королева словно осела, съежилась, как  пустая оболочка,
кокон, покинутый бабочкой...
     Это  можно  было  бы списать  на  последствия  болезни - ведь, в  конце
концов, Талии пережила страшное потрясение, и прошло всего  три дня, как она
поднялась с постели.  Однако были и иные перемены,  те, что  невозможно было
объяснить столь простым образом.
     Блейд не мог забыть их первую встречу  после той ночи. Талин, бледная и
осунувшаяся, лежала на белых льняных  простынях, на  том самом ложе, которое
подарило им  столько часов любви.  Он  явился тотчас же, как лекари сообщили
ему, что королева пришла в себя. Сперва его не  хотели пускать - но  кто мог
воспротивиться Ричарду Блейду, когда тот настаивал на своем?..
     Однако  почти  тут   же  ему  пришлось  пожалеть,  что  он  не  отнесся
внимательнее к запретам местных целителей.
     -  Кто  ты  такой?  -  встретил  его  брюзгливый голос  много  пожившей
разочарованной  женщины.  От изумления  Блейд едва  не  лишился  чувств. Это
существо с капризно поджатыми губами и подозрительным прищуром глаз ничем не
напоминало его вечно юную, ласковую, очаровательную возлюбленную.
     И все  же  он  подошел  к  ней, опустился в кресло  рядом  с  кроватью,
попытался взять ее за руку.
     - Это я, Блейд. Ты не узнаешь меня. Талин?
     Руку она поспешила отдернуть.
     -  Ты слишком  много  позволяешь  себе, чужак!  И поплатишься за  такую
фамильярность!  -  Голос был раздраженным,  плаксивым; она отдавала приказы,
словно не веря, что их кто-то выполнит.
     Блейду  захотелось  схватить ее  за плечи  и трясти, трясти  так, чтобы
затрещали кости, пока  все не станет прежним, пока не вернется его  Талин...
Но  он уже знал,  что  тому  быть не суждено. И  все  же он сделал последнюю
попытку.
     - Девочка моя, вспомни... Вспомни, как мы  любили друг друга... Вспомни
о нашем сыне! Талин!.. - Имя ее  он выкрикнул в тоскливом отчаянии. Ощущение
было подобно тому, какое, должно быть, испытывает падающий со скалы человек,
когда ему удается  чудом  зацепиться  за ветку, когда он  в  смертной  тоске
ощущает, как трещит и подается она у него в руках...
     Женщина,  сощурившись,  устремила  на него взгляд карих  глаз,  некогда
таких прекрасных, но ныне потускневших, лишенных золотистого блеска.
     -  Любили  друг  друга?..  -  прошептала  она  задумчиво.  - Постой,  я
вспоминаю... Ты -  тот голый чужестранец, что помог мне бежать  от Беаты. Мы
еще  вместе  были у Ликанто  в  Сарум  Виле  и вновь  угодили в  плен... Эта
проклятая ведьма! -  Она недоуменно  взглянула на Блейда. - Да,  я помню, мы
были  вместе. Ты мне даже нравился как будто.  Такой  большой, сильный...  -
выдохнула она мечтательно, и вдруг  потянулась,  игриво провела пальчиком по
руке Блейда. - Да, пожалуй, ты мог мне понравиться...
     Он  едва  сдержался,  чтобы  не  отстраниться,  и  ушел  при первой  же
возможности.  До  самого  пира  они так  и  не виделись с  Талин. Она  часто
беседовала  с советниками,  и, должно  быть,  те  восстановили  лакуны в  ее
памяти,  поскольку  Блейд был-таки  приглашен на  пир  в качестве  почетного
гостя... Почетного гостя, но не более того.
     И, как ни странно, очень много времени Талин  проводила с сыном.  Почти
не обращавшая  на него  внимания прежде, теперь она ни  на миг не  отпускала
мальчика  от  себя, ревниво  пресекая всякие возможности контакта  с внешним
миром. Блейду дозволялось лишь пожелать Дику доброго утра и спокойной ночи -
в обязательном присутствии  многочисленных нянек.  Нечего и говорить, как он
был зол на Талин.
     И теперь встретил ее взгляд с откровенным вызовом.
     - Твой защитник  устал, королева  Талин. И плохо понимает, что творится
вокруг.
     Женщина  равнодушно пожала  плечами.  Лишь  от  любящего  сердца  можно
требовать, чтобы оно понимало намеки и недомолвки. Спокойному - все равно.
     -  Должно  быть,  защитник  засиделся  на одном  месте. Стосковался  по
подвигам... - Итак, его отсылали  прочь;  презрительно и высокомерно,  точно
неугодившего  слугу.  Но,  прежде  чем  Блейд  успел  ответить,  королева  с
преувеличенной сердечностью замахала рукой кому-то  на другом конце стола. -
О,  вот  где  вы  прячетесь,  почтенный  друг  мой!  Идите  же сюда  скорее,
развлеките меня...
     Оглянувшись, Блейд увидел, что к ним направляется Ярл. Он вспомнил, что
предводитель пиратов  был  одет так  же,  как много лет назад во время боя с
Геториксом  - в  кожаный  доспех  с бронзовыми пластинами,  красный  плащ  с
золотой  цепью на широких плечах, длинный кильт, сапоги из мягкой кожи. Лицо
Ярла, как всегда, было чисто выбрито, и он благоухал шипром.
     Ну, разумеется! Этого  следовало  ожидать.  Последние  дни  Талин  была
весьма  любезна с владетелем Канитры. Отправлялась с ним на долгие прогулки,
советовалась, обсуждала дела королевства. Тот косился виновато на Блейда, но
подчинялся. И возвращаться в Скайр не спешил,
     И вновь, при виде того, как спешит его давний приятель на зов королевы,
острая игла кольнула  Блейда в  сердце. Он  догадался, что  Ярл выбрал  себе
костюм, чтобы напоминать своенравной женщине о тех днях, когда  они, стоя на
палубе корабля, обсуждали тайные планы друсов, в то время как он сам валялся
в горячечном бреду в каюте, балансируя  между  жизнью  и смертью, пораженный
отравленным  кинжалом Ольга,  сына Геторикса... Теперь же  он  страдал не от
яда, а от мук ревности. Это было смехотворно,  нелепо, и все же он ничего не
мог  с собой поделать. Казалось, причин для сердечных тревог не было: он  не
испытывал к Талин особо  теплых чувств. И все же... Сам он мог разлюбить, но
бывшая  подруга не  имела права предпочесть его кому-либо другому!  Даже то,
что Блейд отлично сознавал порочность подобной психологии, никак не помогало
избавиться от неприятного чувства. Он давно уехал бы из  Вот Нордена... если
бы не Дик.
     Подвинувшись, он освободил место  для  подошедшего Ярла и  вновь угрюмо
уставился в свою тарелку. Еще немного - и пора сменить Абдиаса. Он будет рад
уйти из этого душного неуютного зала!
     Ярл с Талин вели между собой  какую-то глубокомысленную беседу... Блейд
их  не слушал. Но вот королева заговорила с надутым краснощеким здоровяком в
фиолетовой мантии по левую  руку от  нее - Блейд не знал  его имени, - и Ярл
обернулся к нему.
     - Что так мрачен, старина?
     Блейд пожал плечами. Говорить не хотелось.
     Словно  понимая   его  состояние,   Ярл  налил  другу   эля.   Блейд  с
благодарностью выпил. Они вновь сдвинули бокалы...
     -  Странная ночь сегодня, - пробормотал  Ярл,  ни  к  кому  особенно не
обращаясь.
     Блейд кивнул.
     - Да. Двойное новолуние, верно? Опасный час.
     -  Опасный?  - В  глазах Ярла отразилось  недоумение. -  Почему ты  так
решил?
     - Сам толком не знаю... -  Блейд отхлебнул эля. Пряный  напиток обжигал
горло, отгоняя дурные мысли. Он  приветствовал его горечь, несущую забвение.
-  Все эти  разговоры  об  огнепоклонниках,  о  воскрешении  Хейра... Как-то
неспокойно мне.
     Он и  сам не знал, почему  заговорил об этом с  Ярлом. Никогда прежде у
них не было  подобных  бесед,  и  теперь  Блейд  уже  готов  был пожалеть  о
сорвавшихся с языка словах, однако Ярл неожиданно заинтересовался.
     - Постой-постой, о  каких это  огнепоклонниках ты говоришь? Насколько я
знаю, их давно и следа не осталось. Последний род был выбит три  десятка лет
назад!
     - Но ведь уцелел этот... как его?.. Орландо...
     -  Орландо?! -  Ярлу, судя  по всему,  с большим трудом  удалось скрыть
волнение, однако Блейд не мог не заметить, как изменился его голос.
     - Да. А ты что, слышал о нем?
     Вместо ответа Ярл вновь наполнил  бокалы элем. Они выпили до дна. Блейд
почувствовал,  как  начинает  кружиться  голова  и  застилает  глаза  теплый
туман... Но  нить разговора он  не потерял. И,  повинуясь  его  настойчивому
взгляду, Ярл отозвался преувеличенно бодро:
     -  Люди всякое  болтают.  Говорят, что  этот  Орландо  -  последний  из
Западного Дома, безумец, страстно желающий воскрешения  Хейра... Но стоит ли
прислушиваться  к  нелепым суевериям? С тех пор, как пал  Вот Вестен, прошло
три десятилетия. Кости этого Орландо наверняка уже истлели...
     Блейду почудилась  фальшь в словах  его старинного друга;  тот  говорил
так,  будто жалел,  что не может  совладать с собой. Внезапный прилив ярости
накатил на странника, и он грохнул кубком о стол:
     -  Ты  лжешь, Ярл!  -  Тревога  за сына перемешалась  в  нем  с  гневом
отвергнутого любовника. - Я чувствую, ты говоришь меньше, чем знаешь! Пойми,
этот  самый Орландо может отнять у меня сына! Да, ты скажешь, что стража Вот
Нордена  не дремлет, что юный принц вне опасности... Но сейчас я сижу здесь,
среди этого сброда, только потому, что Абдиас сторожит его покой!
     Он  пнул под  столом зазевавшегося пса. Тот  поджал  хвост и, заскулив,
метнулся в сторону.
     Взгляд Ярла окаменел, губы сжались в тонкую полоску.
     - Да, ты прав  - я знал  Орландо... Пару раз наши пути  пересекались. Я
мало что могу сказать о нем Это был человек ожесточившийся, полный горечи...
С  ним не просто было иметь дело... -  Ярл задумчиво водил сильными пальцами
по ободку высокого  кубка, весь уйдя в воспоминания. - Проклятие черным псом
следовало за ним по пятам.
     - Проклятие? - Странник  приподнял  бровь; Абдиас ничего не говорил ему
об этом.
     - Да, Орландо был проклят. Обречен скитаться и терпеть лишения. Обречен
приносить  гибель  близким  и  всем,  кто  ему  дорог.  -  Голос Ярла звучал
спокойно, отстранение, но  в нем  чувствовалась печаль. - И так до  тех пор,
пока он не исполнит свое предназначение.
     - То есть не воскресит Хейра?
     - Да.  Но скажи мне... - Неожиданно  встрепенувшись, владетель  Канитры
поднял голову. - Скажи, кто  рассказал  тебе  об этом? Не так много людей  в
наши дни помнят эту историю...
     - Но Абдиас не забыл...
     - Абдиас? Кто он - Абдиас?
     -  Старик, советник Вота  и  Талин... Ты видел его  в Канитре, Ярл.  Он
пришел вместе со мной из пустыни, и твои знахари лечили  его.  Перед походом
на Фьодара ты еще зашел за мной в его покои. Он прибыл недавно,  с одним  из
твоих кораблей.
     Ярл задумался.
     - И ты доверяешь ему?
     -  Да,  -  Блейд  пожал  плечами.   После  слов  Ярла  он  расслабился.
Действительно, скорее всего этот  Орландо канул в кровавую пучину альбийских
междоусобиц. - Я поручил Абдиасу  охранять сегодня  Дика, пока сам не  приду
сменить его  Не то чтобы я  чего-то  всерьез опасался, но... Ты  же  знаешь,
осторожность никогда не помешает.
     -  Осторожность...  да... -  Глаза  Ярла потемнели. Вокруг них бушевало
разгульное веселье;  кто-то  пустился впляс, кто-то, упившись,  валился  под
стол. Ярл мрачно оглядел  пиршественный зал, словно надеясь отыскать кого-то
в  этом  хаосе,  и вновь  повернулся  к Блейду.  -  Боюсь  допустить ошибку,
дружище, но... Не предупредить тебя не имею права. Хотя, если это не он...
     -  Да не  тяни!  О чем ты?  -  Тревога снова  сомкнула ледяную пасть на
сердце Блейда. Ощущение чего-то непоправимого охватило  его. - Ну, говори! -
выкрикнул он яростно.
     Ярл покосился на него почти в испуге.
     - Я не уверен,  правда... Я же видел  его лишь мельком в  Канитре... Но
спроси-ка при случае у этого... Абдиаса, откуда у него рубцы на веках, как у
жреца огнепоклонников?  Почему  на руках  его  следы, которые оставляет лишь
реликвия Хейра? Спроси - не его ли прежде звали Орландо!
     -  Что?! - На  страшный крик  Блейда оглянулся весь мгновенно притихший
зал. Но странник, не замечая устремленных к нему  испуганных  и  недоуменных
взглядов,  уже  бросился к выходу, сметая  все на своем  пути: переворачивая
лавки с  гостями, сшибая с ног растерянных поварят и круша хребты охотничьим
псам королевы Талин. Смолкли арфы скальдов, пьяная болтовня гостей, бряцание
мечей стражи.
     Водяные  часы  стряхнули  последние  капли  прошедших  суток;  наступил
зловещий час новолуния. Час Хейра Пламенноокого, Кующего Молнии.


                             Глава 15. Орландо

     Обезумевший,  точно  раненный зверь, Ричард Блейд  несся  по  сумрачным
коридорам и лестницам замка. Ни души вокруг - все были на пиршестве, и топот
его сапогов гулко отдавался в пустоте каменных сводов.
     Он  бежал  не разбирая дороги. Один  раз  ошибся лестницей, свернул  не
туда,  заблудился  в  этих проклятых переходах... Рыча и  изрыгая проклятия,
бросился  обратно... Эль ударил  в  голову, будь он  неладен! Именно сейчас,
когда   ему  так  нужен   здравый   разум!  Странник  проклинал  собственную
неосмотрительность,  заставившую  его  столько пить. И еще Ярл  подливал без
конца... Гнев и страх смешались в его душе, кровавой пеленой застив взор. Он
знал, что не успеет, что случится непоправимое...
     Однако в коридоре, куда выходила  дверь  покоев  наследника,  все  было
тихо. Одинокий факел чадил в скобе на стене, отбрасывая багровые отблески на
стены,  сложенные  из  грубого  камня.  Тяжелая   дверь  из  мореного  дуба,
украшенная  резьбой с  изображением королевского герба Северного  Дома, была
закрыта.  Блейд  толкнул  сильнее  -  не  поддалась.  Он  подавил  искушение
попытаться выломать  створку. Плечом - слишком тяжела... Айскалп... но топор
остался в его  покоях, он  не мог  взять  оружие на  пир. К  тому же на  шум
неминуемо  сбежится стража.  И  если в итоге  с наследником  все окажется  в
порядке, как он объяснит происшедшее?
     Но  где  же  Абдиас? Блейд  огляделся по  сторонам, ожидая, что  старик
появится с минуты на минуту,  но его не было. Страх ледяной змеей свивался в
низу живота.  Холодный пот выступил на лбу.  Неужели  все-таки  Ярл прав?! И
Абдиас - это...
     На  ночь  ворота в замке закрывали и  поднимали мост через ров; значит,
уйти он не мог. Но тогда где же?.. И тут в другом конце коридора послышались
шаркающие шаги. Черным тигром Блейд мотнулся туда.
     Абдиас! Схватив старика за отвороты рубашки,  он прижал старца к стене.
Разъяренное перекошенное лицо в упор уставилось на советника.
     - Что ты сделал с ним? Говори!
     Абдиас  прохрипел  что-то  нечленораздельное,  но,  вместо  того  чтобы
отпустить его и дать возможность говорить, Блейд прижал еще сильнее.
     - Отвечай, презренный лжец! Где мальчик? Где мой сын?
     Вены  на  висках  старца вздулись, он  задыхался.  Наконец  Блейд  чуть
ослабил хватку, и он просипел:
     - Я... не трогал его...
     - Лжешь, подлец! Ты - Орландо! Что ты сделал с моим сыном?
     - Орландо? Я? - Изумление на лице Абдиаса было столь явным и искренним,
что странник на миг смешался. - Но...
     -  Не пытайся выкручиваться, - оскалился он.  - Фосфор на веках  - знак
огнепоклонников. А  пятна  у  тебя на  руках  от  того, что ты  прикасался к
священной реликвии Хейра!
     -  Нет! Нет!  -  Насмерть перепутанный  старик  замахал руками. - Я  же
говорил...  Я увлекался культом  Хейра в зрелые годы, но я не огнепоклонник.
Что  же до пятен,  это болезнь,  посланная богами.  Просто болезнь,  клянусь
тебе! Ты должен мне верить...
     Блейд с сомнением покачал головой; однако первая волна ярости схлынула,
и он вновь обрел способность рассуждать  разумно. И отпустил Абдиаса, хотя и
продолжал угрожающе нависать над ним.
     - Так, - заявил он ледяным тоном. - Я  даю тебе время тридцати вздохов,
чтобы ответить на  все вопросы. И, для твоего  же блага, желаю, чтобы ответы
пришлись мне по  вкусу.  - Советник торопливо закивал, ощупывая покрасневшую
шею. - Во-первых, как твое настоящее имя?
     -  Я  не  Орландо!  Слово  чести!  Я  -  Абдиас, так  меня нарекли  при
рождении... -  Старик испуганно заморгал.  - Орландо  было тринадцать, когда
воины Хагена Гордого взяли приступом замок. Это было  три десятилетия назад,
мой господин... Я не Орландо! Ему сейчас только сорок три!
     Блейд выругался  в  сердцах. Вот  что значит бросаться в  драку  очертя
голову! Возьми он на себя труд хоть немного поразмыслить, сам понял бы это -
как и то, что мальчик родился семь лет назад, в канун прошлого новолуния. По
словам Сильво, советник присутствовал при родах и, будь он Орландо, исполнил
бы задуманное  еще  тогда. Да, уязвленная гордость отринутого  возлюбленного
помутила его разум. Силясь скрыть смущение, он буркнул:
     - М-да... Но  почему ты оставил  пост? Я же  просил дождаться,  пока не
сменю тебя.
     Старик  виновато  потупился,  даже  шмыгнул  носом,  точно  нашкодивший
мальчишка.
     -  Полночь, принц Лондонский...  В  полночь мне  обязательно  надо было
провести  наблюдения  на  башне,  я  говорил тебе... Но ты не  пришел,  и  я
подумал,  ничего не произойдет, если отлучиться ненадолго... - Он молитвенно
сложил руки на груди. - Но ведь с Диком ничего не случилось? Перед уходом  я
наложил  на  дверь охранные заклятья,  начертал магические руны...  Никто не
смог бы войти туда живым...
     Действительно! Блейд лишь сейчас осознал нелепость ситуации. Он едва не
убил старика, даже не потрудившись проверить, как там мальчик.
     - Открой  дверь,  - коротко велел  он  старику,  испытывая  невероятное
облегчение, точно гора свалилась с плеч. Вновь дало себя знать опьянение. Он
покачнулся, чувствуя, как тепло приливает к голове.
     Абдиас принялся возиться у двери. Что-то бормоча себе под нос, он водил
руками вдоль створки, касаясь по очереди  верхних  и нижних  углов, замка  и
петель.  Там  вспыхивали зеленоватые искры,  и  вскоре  вся дверь  покрылась
паутиной  светящихся линий. Старец  отступил  на шаг, воздев  руки, коротким
лающим голосом бросил одно-единственное слово, огни вспыхнули ослепительно -
и угасли. Он толкнул дверь.
     - Готово, мой господин!
     Блейд ворвался в погруженную во мрак опочивальню. И с порога понял, что
там что-то не так.
     Комната  была  пуста; обостренное  чутье сразу сказало ему  об этом. Ни
шороха,   ни  вздоха,  ни   одного  из  тех  едва  слышных,  неуловимых  для
нетренированного слуха  звуков, говорящих  о  присутствии человека... Нет, в
опочивальне не было ни души.
     Разумеется, он подошел к ложу, чтобы убедиться в этом. Дрожащими руками
ощупал холодную  постель.  Заглянул  под нее,  за  занавески... Но делал это
чисто механически, с омертвевшим сердцем. И в мозгу  размеренно, точно удары
молота, отдавалось лишь одно, роковое, опоздал. Опознал. Опоздал!
     Блейд обернулся к Абдиасу и неживым голосом спросил его:
     - Что теперь делать?
     Старик в жалкой попытке ободрения коснулся его локтя.
     - Мы должны подумать. Он не мог уйти далеко.
     И тут  словно  прорвало плотину  спокойствия в душе  Блейда. Неистовым,
безумным голосом, от которого дрогнули сами стены, он взревел:
     - Но кто? Кто?!
     * * *
     Кажется, в слепой ярости своей он подскочил  к Абдиасу, принялся трясти
его, словно  желая  вытряхнуть  душу, продолжая  оглашать замок исступленным
криком...
     Но, когда изошла ярость  и  тоска его и холодный трезвый рассудок вновь
взял верх, он устремил на советника пристальный взгляд.
     - Как могло такое случиться, Абдиас? Когда же он успел?
     Старец в смятении развел руками.
     - Должно быть, еще до начала пира... Когда мы были на башне... Я думал,
что мальчик спит, и не заходил в комнату, боясь потревожить. Получается, что
я пришел сторожить уже пустые покои. Иного объяснения нет...
     Логично... Опершись о дверной косяк, Блейд  машинально водил ладонью по
теплой  шершавой  поверхности  дерева.  Этот  жест  что-то  напомнил  ему...
напомнил  пальцы  Ярла на кубке.  Разговор на  пиру.  Разбойник с  повадками
благородного нобиля...
     Внезапное озарение обрушилось на него каменной глыбой.
     О, господи! Как я раньше не догадался! Он пустил меня по ложному следу,
чтобы  отвлечь в  драгоценные  минуты  рождения новых лун... Он,  так  много
знавший  об Орландо!  Он,  обливавший  себя  шипром,  чтобы  заглушить запах
фосфора!
     Блейд по-волчьи  взвыл  и  бросился по коридору к  лестнице,  ведущей в
парадный зал.
     Абдиас только успел крикнуть ему вослед:
     - Постой! Ты ошибся один  раз, как бы поспешность не подвела тебя и  во
второй... -  Но, увидев, что Блейд не слышит  его, поспешил за ним неуклюжей
стариковской трусцой
     Однако у лестницы странник вдруг замер, ухватившись за стену
     - Нет! Кто бы ни был наш враг, я должен встретиться с ним во всеоружии.
Айскалп!  -  И  побежал наверх, перепрыгивая  через  две ступеньки,  к своим
покоям.
     Когда запыхавшийся Абдиас догнал его,  Блейд  стоял в дверях комнаты, с
лицом таким  мрачным  и опустошенным, что старик невольно испугался за него.
Он походил сейчас на человека,  которому судьба только что нанесла последний
удар - и он знал, что уже не сумеет оправиться.
     - Айскалп, - прошептал странник с ненавистью,  подобной которой Абдиасу
еще не доводилось слышать. - Этот пес украл мой Айскалп!
     С минуту они  молча  смотрели друг  на  друга -  скрежещущий зубами  от
ярости гигант и растерянный, испуганный старик. Наконец Блейд подал голос.
     - Думай,  старик! Ты  лучше  знаешь  обычаи  этих тварей.  Куда он  мог
уволочь  Дика? - И, заметив недоумение  Абдиаса,  пояснил. - Ты сам говорил,
что обряд  должен быть  проведен в священном месте.  Где  оно  может быть  в
замке? В подвале? В каких-то покоях?..
     -  Нет! - От внезапно осенившей его догадки голос Абдиаса  сорвался.  -
Быстрее! Возможно, мы еще успеем... - Они  метнулись в коридор.  - Служители
Хейра всегда предпочитали места на высоте. Скалы, холмы, башни... А в замках
каждая  из   четырех  башен   издревле   считалась  посвященной   отдельному
божеству...
     Блейд понял без лишних слов.
     - И какая же? Какая из них - башня Хейра?
     - Южная! Там  до сих  пор еще  стоит  алтарь... - И отчаянно, зная, что
каждая секунда теперь на  счету, крикнул  Блейду, оседая от внезапной боли в
груди, - Южная башня! Поспеши!
     * * *
     На вершине Южной  башни воцарилась  тьма.  Уже был  затушен и растоптан
пламенный круг, остатки  тлеющих углей выброшены  из жаровни.  Не  светились
более желтым руны, указывающие стороны света. Не сиял даже ореол, окружавший
чело Орландо во время всего обряда - знак угодности творимого им божеству.
     Мрак и безмолвие безраздельно властвовали здесь
     Мрак  особый,   совершенный.  Мрак  истинный.  Тот,  что   предшествует
возрождению  Первородного  Света...  Всеми  порами  Последний  Пурпурноликий
впитывал его в себя.
     И  когда  почувствовал, что мрак сгустился до  предела и напряжение его
готово прорваться, вытянул руки над распростертым на каменном алтаре телом.
     - Хейр, Отец Огня, - шептали пересохшие губы, - раб и слуга твой пришел
к тебе. Пламени  твоего жаждущий пришел  к тебе.  Тепла  взыскующий пришел к
тебе. Опали и очисти душу мою, дабы мог я служить тебе в свете и упоении...
     Его никто не  учил  этим  словам; они пришли сами, из неведомых глубин,
проложили себе путь из тьмы,  обожгли губы. И,  словно отвечая на зов, топор
вспыхнул на теле распростертого Наперсника Бога.
     Кто ты, воин?
     Мое имя Орландо,
     Из какого ты рода, Орландо?
     Я наследник благородного дама Седрика Смелого.
     Какому богу ты служишь?
     Я служитель Хейра Пламенноокого.
     Известно ли тебе предназначение твое?
     Вернуть в мир изгнанного бога.
     Вернуть в мир изгнанного бога...
     Вернуть в мир...
     Вернуть...
     Изгнанного - вернуть!..
     Словно в ответ на его призывы, слабый желтоватый свет несмело проглянул
из-за занавеса ночи  - это предмет на груди лежащего все  гуще обволакивался
янтарным сиянием.
     - Приди, о  Хейр Горны Возжигающий! - словно в трансе повторял Орландо.
Глаза его застилала пелена, волосы намокли от пота и липли ко лбу.  - Приди,
Хейр Пламенноокий, Огня Взыскующий, выйди из векового заключения! Восстань в
теле Наперсника Своего... Восстань и яви миру Душу Огнедышащую!
     Предмет на груди лежащего на алтаре ребенка вспыхнул ярче. Теперь видно
было, что  это огромный топор из зеленоватого металла, напоминающего бронзу,
боевое   оружие   с  остро  отточенным  лезвием.   Свет,   окутывавший  его,
запульсировал,  сперва  медленно, а затем  все  быстрее,  с  каждым  толчком
растекаясь все шире. Вскоре он охватил уже грудь ребенка. Тот слабо застонал
и тут же затих.
     -  О,  Хейр  Кующий Молнии!  - воскликнул  Орландо, запрокинув голову в
безлунную  ночь. - Сломи  оковы, неправедно  наложенные! Растопчи обидчиков!
Сокруши дерзких! Приди и твори мщение, о Хейр Золотоглазый!
     Пламя вокруг алтаря  становилось  все  ярче;  на топор невозможно  было
смотреть.  Огонь  полностью поглотил  его  и  теперь  ткался  коконом вокруг
дрожащего  тела мальчика. Очертаний  фигурки  вскоре стало  не разглядеть  в
ослепительном сиянии.
     По ком плачет колокол, пестун мой?
     Он проклинает Орландо.
     А кто он - Орландо, пестун мой?
     Звереныш, в сумрак ушедший.
     А в чем же вина его, пестун мой?
     Он в душу впустил проказу..."
     * * *
     ...Гигантская  фигура, ловкая, как  кошка,  выбралась  вдруг из люка на
площадку. Человек  встал в  боевую  стойку,  изготовившись  к  броску. Но он
потерял  несколько драгоценных  секунд,  ибо  взглянул на  объятый  пламенем
алтарь и на мгновение ослеп. А когда пришел в себя, Ярл уже стоял напротив.
     - Ты... - только и смог прорычать Блейд. До последнего мгновения он  не
верил... Не хотел верить! - Ты?!
     Ярл посмотрел на Ричарда Блейда  невидящим  взглядом и прошептал, почти
не размыкая рта:
     - Чего ты хочешь от меня?
     - Что?! - На  миг тот даже онемел от ярости. - Верни мне сына, ублюдок!
Верни Дика, а не то пожалеешь!
     Лицо Ярла искривила гримаса.
     - Поздно, принц Лондонский!.. Ты опоздал, как всегда. Боги Альбы вершат
свое возмездие! Ты посягнул на Друззу, и Ольг, сын Геторикса Краснобородого,
вонзил тебе нож в спину... Только доброта  Матери Земли, которой дано карать
и миловать, сохранила тебе  жизнь  руками  наперсницы ее  Канаки! Ты  поднял
Асквиоль и Ариан  на Тунора и Фриггу, и тебя лишили Талин!  Но милость Хейра
Пламенноокого  безмерна...  Он  избрал  для возрождения жалкое  тело  твоего
щенка!  Это великая честь, Блейд! Так возрадуйся, заблудшая душа! Невозможно
воевать с богами...
     Будь  у него  Айскалп,  Блейд  не стал  бы  тратить  время  на  споры с
предателем...  Ярл был невменяем,  это ясно. Но  мускулистые руки наследника
Западного  Дома  держали  остро  отточенный меч. Блейд  же  был  безоружен и
слишком хорошо знал о воинском умении пирата, чтобы рисковать понапрасну.
     Надо  усыпить  бдительность противника - и, улучив момент, прорваться к
алтарю, который Ярл  закрывал спиной. Но  для этого необходимо было  втянуть
его в разговор...
     - Ты предал меня, Ярл... Предал нашу  дружбу! - Горечь и гнев  в голосе
Блейда были вполне искренни. В то же время он пристально следил за малейшими
оттенками выражений на лице противника, надеясь поймать момент расслабления.
     Однако  Ярл   был   опытным   бойцом.  И  хотя   довольствовался   пока
оборонительной позицией, не  делая  попыток напасть на Блейда,  но постоянно
оставался  начеку.  Разумеется, ему  достаточно  было просто выиграть время.
Странник  же чувствовал, как  утекают, точно песок сквозь пальцы,  последние
отпущенные ему секунды...
     -  Каждый  из нас предавал хоть однажды... - Печаль Ярла тоже  казалась
неподдельной. - Каждый... Вспомни хотя бы себя... Разве нет людей, что могли
бы бросить тебе тот же упрек?
     Блейд не мог не признать  его правоту. Но перед собой он  видел сияющий
алтарь, где  приносили  в жертву неведомому богу его  сына. Ему  было не  до
моральных дискуссий!
     - Дик!  Мой Дик...  - простонал он,  не в  силах выдержать этой боли. -
Дик, мальчик, ты  слышишь  меня?!  - но призыв его  остался без ответа. Лишь
ярче вспыхнуло налившееся багрянцем пламя.
     - Я же сказал,  поздно,  -  усмехнулся Ярл  торжествующе.  - Хейр Горны
Возжигающий  воскреснет  -  сперва в  теле  твоего отпрыска, а потом,  с его
смертью,  сможет  высвободиться,  обретя подлинно божественную  сущность.  И
тогда Пламенноокий безраздельно воцарится в мире!
     Блейд заметил безумный блеск в  его глазах, сбивчивость речи, когда тот
говорил   о   возрождении  Бога  Огня.   Как  непохоже  это  было  на  вечно
невозмутимого, спокойного Ярла!
     - Опомнись,  Ярл! Опомнись, пока не поздно, -  закричал он,  делая чуть
заметный  шажок  влево.  Если  бы  удалось  отвлечь  Пурпурноликого  хоть на
мгновение... - Как ты можешь?..
     -  Это  был мой долг.  Я  не  мог иначе.  -  В  голосе Ярла  неожиданно
послышалась усталость. -  Если  бы ты знал, через что мне пришлось пройти...
Гибель детей еще во чреве... Смерть возлюбленной... Холод... Мор... Страх...
Глад...  Весь  мой род вырезали псы Хагена! Лишили крова, семьи...  Я познал
все. Скорбь. Нужду. Отчаяние.  Я задыхался в малярийном бреду, но  Он не дал
мне  умереть.  Я  замерзал во  льдах Льора,  но  Он обрекал  меня  на  новые
страдания.  Я семь раз взрезал  себе жилы, но  каждый раз  кровь переставала
течь,  едва  я отводил лезвие ножа. И все лишь потому, что нес  на себе  это
проклятие! Но теперь... - Он обернулся к алтарю, и багровое пламя заиграло в
его глазах, - теперь  все будет  иначе. Мой бог  вернется на землю!  Имя мое
прославится в веках...
     - Его будут проклинать  в веках, Орландо! - раздался за спиной у Блейда
надтреснутый  старческий  голос,  полный  жгучей  ненависти.  -  Проклинать,
запомни!  Это  говорю тебе я!  Реки лавы потекут  по  земле, моря выйдут  из
берегов, земля  вздыбится,  как норовистая лошадь, воздух  и  вода вспыхнут,
подобно  соломе...  Королевства  будут повержены  в  прах,  и каждый живущий
отринет час своего рождения!
     -  Кто ты  такой, чтобы судить  меня?! - Не помня  себя от ярости,  Ярл
метнулся к выбравшемуся на башню Абдиасу. - Ты, подлый пес и изменник! Жрец,
продавший нас Хагену! Убийца! На  тебе  кровь моего дома, кровь моего отца и
братьев,  Вегур!  Я  узнал  тебя,  хоть  ты  и  сменил личину! Как смеешь ты
говорить о проклятии?
     Вегур!  Это имя ничего не  говорило Блейду, но  с этим именем  на устах
умирал  Западный  Дом.  Странник  же  видел  лишь то, что путь  свободен! Он
бросился к алтарю.
     Огромный  гранитный куб  еще  светился,  но  огонь  угасал  постепенно,
делаясь из багрового  густо-фиолетовым, и словно впитывался в камень. Фигура
мальчика,   неподвижно   распростертого   на  алтаре,  виднелась  отчетливо.
Последние сгустки  пламени полыхнули и исчезли, когда Блейд протянул  к нему
руки. Казалось, ребенок спит. Айскалп лежал у него на груди.
     Радость  зажгла  сердце  странника. Айскалп!  Он  больше не  безоружен!
Теперь  ему  никто не  страшен,  хоть  целый  сонм богов! Но  похоже, судьба
отвернулась от него навеки...
     Вот  он  протягивает руку. Опускает пальцы на  древко.  Пытается  сжать
пальцы.  Но от  прикосновения  бронзовый  топор, оружие, с  которым он делил
кровь врагов  и  холодное ложе; смычок сюит  убийства;  металлический символ
кровавой пасторали; острый серп, косивший людское жнивье, - кровавой  лунной
пылью рассыпается у него под пальцами.
     Пал славный Айскалп - Дробитель Черепов.
     Развеялся горсткой пепла.
     Канул в небытие.
     Блейд растерянно  посмотрел на  сына. Закончился  ли обряд? Удалось  ли
Ярлу совершить его черное дело? Невозможно было сказать наверняка. Но внешне
Дик  выглядел  совершенно  как прежде... Может быть,  все  же их  с Абдиасом
вмешательство оказалось своевременным?
     А за его спиной не смолкали голоса. И были гнев, горечь и скорбь в них.
И отчаяние.
     - Подлый пес! - надрывался Абдиас. - Разве не можешь ты понять...  Боги
- проклятие нашего мира! В них корень зла. Они завели нас в тупик, погубили,
отравили наши души! Только  уничтожив всех  богов, мы  можем надеяться стать
людьми!
     - Да!  И потому ты  лгал, интриговал и сеял смерть?  - усмехнулся Ярл в
ответ.  - Что за доброе зерно нес  ты в мир, человек без божества? Я слышал,
что  ты умышленно  привил себе заразу Бурого Мора,  считая,  что она изменит
твое тело, создаст в нем хьор! Ты сам хотел стать бессмертным!  Но когда это
не  вышло, ты  решил  уничтожить  богов  чужими  руками... Прекрасный  план!
Служителей Хейра, своих  братьев - руками Хагена Гордого, Фриггу с Тунором -
с  помощью этого глупца... - Он махнул  рукой  в сторону застывшего у алтаря
Блейда.  -  Но  я  одержал  победу,  пес!   Слушай!  Это  торжествует   Хейр
Пламенноокий!.. - И он разразился гортанным, отчаянным хохотом.
     - Неправда! Я  стремился  достичь блага  для всех! - в потухшем  голосе
Абдиаса звучали слезы. -  Пусть мои руки нечисты, но  ими я возводил светлый
дом для тех, что придут после. Они скажут мне спасибо, Орландо. Мне!
     -  Лжешь! Нет бога превыше  Пламенноокого! Мир - прах  у ног его! И  ты
придешь поклониться ему, как и все...
     Блейд   перестал  прислушиваться   к   ним.  Спор  этот,   извечный   и
бессмысленный, вот гак же ведут фанатики во все  времена, в  любом из миров.
Ему наплевать, кто из них прав, кто виноват, он лишь хотел спасти сына.
     Взяв  безвольно обвисшее тело мальчика на руки, он двинулся к выходу из
башни.  Унести его  отсюда,  выбраться  из этой  жуткой  тьмы...  А  там  он
придумает, что делать.
     Но массивная фигура заступила ему  дорогу.  В  кромешной мгле Блейд мог
различить  лишь неясный силуэт  на фоне звезд, но он знал, что в руке у Ярла
меч.
     - Отойди, - тихо сказал он пирату. - Не буди малыша, он спит.
     Ярл взмахнул мечом.
     - Ты великий воин, принц Лондонский, но сейчас покинь нас,  прошу тебя.
Ты проиграл! Прими же поражение свое с достоинством, как  положено  герою...
Оставь мальчика, он уже не принадлежит миру людей!
     - Дик - мой сын!  -  Блейд  упрямо надвигался на  черную  фигуру,  пока
острие меча не уперлось ему в горло.
     - Твой сын! - засмеялся Ярл. - Да ты пять дней как увидел его! Ты никто
ему! Завтра ты уйдешь и не вспомнишь о нем!
     - Неправда! - Блейд ощутил  приступ внезапной злобы, словно  слова Ярла
задели его за живое. - Он - от моей плоти и крови! Он - мой!
     - Отныне он принадлежит Хейру, Кующему Молнии!
     Блейд приготовился возразить -  как вдруг  страшной силы удар обрушился
ему  на  затылок.  В  глазах  потемнело.  Он  пытался  удержаться на  ногах,
чувствуя, как  чьи-то руки забирают у  него Дика, не в силах возразить, не в
силах воспротивиться, не в силах даже закричать... и грузно осел на землю.
     * * *
     Тьма... Он проваливался в бесконечный черный  колодец.  Колодец, откуда
видны будут звезды...  Звезды кружились у него перед глазами. Он видел их...
Но темный  полог опустился на  небосвод,  и  он проваливался  все  глубже, и
бесконечен  был  звездный  колодец,  и  кружил  черный занавес,  испещренный
звездами, точно ночное небо, и злые созвездия на нем пророчили гибель...
     Сквозь мутную хмарь донеслись до него голоса:
     - Чем ты ударил его?
     - Камнем. Их много у парапета.
     - Зачем?
     - Он чужак. Я боюсь его. Он мог натворить бед. Обратиться  за помощью к
друсам. Что угодно...
     -  Да?..  - Голос был  хмурый, подозрительный. - А  тебе-то что с того?
Разве не ты жаждал уничтожить богов? Зачем же остановил его?
     - Он не сумел бы убить Хейра... Только дал бы лишнюю силу Друззе. Но по
мне, уж лучше один бог, тот, которому я служил с детства.
     Блейд  застонал,  попытался пошевелиться.  Руки  были туго  стянуты  за
спиной ремнем. Он затих.
     -  Быстро очухался...  - Насмешливый  голос  над  ухом.  Ледяные пальцы
щупают пульс на горле. - Ладно, с  тобой мы еще поговорим. А пока решим, что
делать с ним.
     - Очень просто. Зови стражу!
     - Что-о?!
     - Все будет в порядке. Я сказал, зови стражу.
     * * *
     В полдень того же дня состоялся королевский суд.
     Владычица  Талин,  царственная,  надменная,  в  платье  из  алой парчи,
отороченном гладким серебристым мехом, выслушала показания свидетелей.  Все,
как один, обвиняли Ричарда  Блейда, принца  Лондонского, в  попытке убийства
Дика, юного наследника Северного Дома.
     Уважаемый всеми советник Абдиас  поведал, как вкралось  ему подозрение,
что  чужеземец вынашивает тайные  планы, желая принести  мальчика  в  жертву
неведомым богам  своей  страны; как проследил он за  ним в ночь новолуния до
самой  Южной башни; как позвал на помощь доблестного  Ярла, сознавая, что не
справится один; и как поспели они в последний момент и остановили преступную
руку, уже занесшую кинжал над сердцем наследника...
     Ярл, угрюмый и немногословный, подтвердил рассказ.
     Вышел  вперед Мейло,  начальник  королевской  стражи,  и  поведал,  как
разбудил  их на рассвете  господин  Ярл и,  последовав за  ним  наверх Южной
башни, обнаружили они поверженного Блейда, а на алтаре - бесчувственное тело
ребенка, ожидавшего смерти от руки безумца...
     И наконец все глаза повернулись к  мальчику.  Худенький,  с осунувшимся
личиком, он сидел, тесно прижавшись к матери, ни на миг не отпуская ее руки.
     -  Да, -  прошептал  он в  ответ  на  вопрос, едва слышно, не  поднимая
головы. - Да, он хотел убить меня... Он  затащил меня на башню,  и уложил на
камень, и делал страшное... а потом я заснул, и не помню...
     В  этот  миг Блейд,  молчавший доселе  в  сумрачном  отупении,  впервые
вскинулся, попытался вырваться, но стражи мгновенно скрутили его, приставили
к груди меч.
     -  Что ты говоришь,  Дик! - вне  себя от ярости закричал  он.  - Я твой
отец! Как ты можешь...
     На  мгновение в тронном зале воцарилась тишина, ледяная и вязкая, точно
ненависть.  А затем мальчик  впервые  поднял голову, и янтарные  глаза его с
золотыми ободками вокруг зрачков, вспыхнув неземным пламенем, устремились на
Блейда.
     - У меня нет отца, раб.
     Это прозвучало как приговор. И это был приговор.
     Повинуясь знаку королевы, стражники поволокли  Блейда прочь. Все ниже и
ниже, в  глубь подземелий,  в самую преисподнюю... Ему показалось, здесь уже
пахнет  серой  и  чувствуется жар адского  пламени.  Но он был безучастен ко
всему.
     Ноги его передвигались, точно ватные. Голова разламывалась от боли.  За
что? - крутился в сознании безумный, нелепый вопрос. За что? Но никто не мог
дать ему ответа.
     Он был заперт в тесной  камере, каменном мешке. Ему не дали ни воды, ни
пищи. По приговору королевы Талин, изменника и убийцу ждала голодная смерть.
     Пятнадцать дней выжидала она, прежде чем повелеть стражникам спуститься
вниз и проверить, жив ли преступник. Стражи вернулись с  невероятной вестью:
пленник исчез.
     Он  не мог  сбежать из каменного мешка,  куда преступника  спускали  на
веревке  сквозь узкое  отверстие  в потолке. Эта дыра находилась на высоте в
три человеческих роста... И следов подкопа обнаружено не было...
     Выслушав это известие, королева Талин равнодушно пожала плечами.
     - Ну что ж, надо думать, его собственные  боги сочли его жертвой. - Она
обмахнулась веером из  пушистых черных перьев и  склонила  голову к сидящему
рядом Ярлу. - Едва ли кто-то станет о нем жалеть, не правда ли, милый?
     Ярл  притянул Талин  к  себе, лаская  губами розовое ушко. Предводитель
пиратов не уставал наслаждаться жизнью; проклятье было снято навсегда, и  он
впервые за тридцать лет  смог вкусить покой и негу. Талин быстро ответила на
его притязания. Орландо, единственный  наследник  Западного  Дома, был самым
реальным претендентом на корону Вот Нордена.
     Они  лежали, укрывшись теплыми меховыми  накидками, на том  самом ложе,
где восемь  лет назад  она впервые сплелась в любовном порыве с  победителем
Геторикса. Но  королева  ничего  не  знала об этом, память ее  хранила  лишь
смутные воспоминания  о прожитых  годах. И Ричарду Блейду не хватило место в
капризном сердце Владычицы Севера.
     - Конечно, дорогая, но Дик... Что ты скажешь ему об отце?
     Он протянул руку и отхлебнул вино из кубка; в нем не было яда.
     Талин улыбнулась  лукаво и, взяв гребень, запустила  его в  свои густые
душистые волосы.
     - Правду. Когда он чуть подрастет...
     - Правду?
     - Ну да. Ведь Блейд  не его отец. Настоящим отцом был  один стражник...
мне  пришлось соблазнить его, чтобы  бежать  от  этой ведьмы Беаты. В тот же
день  мы повстречались  с Блейдом,  и я  решила, что  куда разумнее  считать
ребенка сыном  принца Лондонского. На то,  что  мальчик родился  чуть раньше
срока, никто  не обратил внимания. И я никогда не говорила - она прервалась,
заметив странное выражение на лице Ярла. - Что с тобой, милый?
     Безумным остановившимся взглядом уставился он на Талин. Кубок выпал  из
его рук, алое вино кровавым пятном впиталось в льняную простыню.
     - Ребенок... не от  Блейда?.. - повторил он по слогам, судорожно хватая
ртом воздух.
     - Ну да. Я же сказала тебе!
     Ярл вскочил, не помня себя от гнева, но его не держали ноги.
     - Проклятая сука! Как ты могла?! - Королева непонимающе подняла на него
глаза,  но дверь уже захлопнулась, и  от  резкого  колебания  воздуха  погас
пламенник на стене
     * * *
     Не замечая ничего на своем пути, черным смерчем  летел  он по коридорам
замка,  сшибая  всех,  кто не успевал  вовремя убраться  с дороги,  и, выбив
ударом ноги дверь,  ворвался в покои Абдиаса.  Старик поднялся ему навстречу
из-за стола, заваленного грудами рисунков и чертежей.
     Обезумевший,  с налитыми кровью  глазами, Ярл  подскочил и  через  стол
вцепился советнику в глотку.
     - Ребенок не его... Ты знал?.. - прохрипел он.
     Невзирая на боль, старику удалось усмехнуться посиневшими губами.
     - Да, презренный! Знал! С  самого начала! Все, что я говорил и тебе,  и
этому  бедняге Блейду  насчет  хьора - ложь!  Он  прекрасно заметен в  любом
возрасте. И у маленького Дика его не было никогда!
     - Но ты... ты... - Ярл бился, не в силах совладать с какой-то мыслью, и
торжествующий Абдиас вновь пришел ему на помощь.
     - Да, я! Я подстроил все  это! -  Ярл  конвульсивно сжимал руки. Старик
хрипел,  на  губах пузырилась кровавая слюна, но он не  переставал говорить,
торопясь высказаться до конца. - Я знал, что ты попытаешься возродить Хейра.
Знал про  реликвию,  про  топор...  Оставалось  только подставить Наперсника
Бога! Такого, чтобы тебе и в голову не пришло заподозрить неладное. Ты узнал
от друсов,  что  сам Блейд обладает хьором...  Но он тебе  был  не по зубам!
Оставался мальчик. Я не знал, что ребенок  от серва  Беаты, но мне было  все
равно! Главное, у него нет хьора, и поэтому Хейр  обречен!  Он слишком слаб,
чтобы выйти из тела сейчас. Он пленен - хуже, чем в топоре! Еще десять дней,
и все будет кончено. Кончено! Конче...
     Он не договорил, обратившиеся в  тиски руки Ярла  сжались  на его горле
мертвой хваткой. Тело старика  конвульсивно  дернулось, глаза выкатились  из
орбит, вывалился изо рта язык... он обмяк и затих навсегда.
     Ярл недвижимо стоял над трупом. Он не мог  думать ни о  чем, кроме того
мгновения,  когда  ему   придется   предстать  перед  Хейром.   И  выдержать
пламенноокий взгляд янтарных глаз с золотыми ободками вокруг зрачков! Взгляд
бога, от которого не скроется ничего...
     Жуткий хохот  окрасил ужасом сумеречные  своды  Вот  Нордена. Хохот,  в
котором не осталось ничего человеческого. Хохот, подобный вою  волка в канун
новолуния, плачу звереныша, в сумрак ушедшего...


                           Глава 16. Возвращение

     - ...Итак, друг  мой, провалявшись на гнилой соломе несколько дней, я с
вашей помощью покинул мир  этой кровавой  пасторали, где в первый раз за все
время  своих странствий  ощутил беспомощность.  Можно  привыкнуть  к холоду,
голоду и крови, но  никогда не удастся смириться с людским вероломством.  Во
всяком случае, у меня эго не получалось никогда.
     Ричард Блейд отхлебнул виски, стряхнув пепел сигары в лаковую китайскую
пепельницу, изображавшую дракона,  кусающего себя  за хвост. Они  с  Хейджем
сидели в гостиной его лондонской квартиры, и странник уже с  полчаса делился
впечатлениями о мире Альбы. Речь касалась не столько фактов, сколько эмоций,
ибо  подробный отчет Блейда  уже был проанализирован  и  размещен в  архиве.
Хейдж знал все, что происходило с его посланцем в мире Четырех Богов; однако
он внимательно слушал странника, стараясь не упустить ни единого слова.
     - Мне многое  там казалось удивительным, -  продолжил Блейд.  -  Говоря
откровенно, я  поражаюсь, как мог  не заметить  всего  этого  в  первый раз.
Словно был слепым! Альба представлялась мне заурядной средневековой страной,
где властвуют огонь, железо  и кровь, но на поверку это оказался совсем иной
мир, запутанный, как лабиринт... Я ведь безбожник,  Джек, атеист... и это до
сих пор не позволяет  мне поверить в случившееся.  Боги!  Я склонен к другим
объяснениям... возможно, биологические мутации, массовый гипноз и черт знает
что еще. Но объяснить все это сверхъестественными причинами...
     Блейд замолчал, нервно затянулся и налил еще виски.
     Хейдж воспользовался внезапной паузой, чтобы спросить:
     -  Вы упомянули, Ричард,  что вам показались странными какие-то мелочи.
Могу я об этом услышать поподробнее?
     Странник нахмурился.
     -  Пока  я отбывал  срок  за похищение  собственного сына, у меня  было
достаточно  времени,  чтобы  хорошенько  поразмыслить.  Я склонен  объяснить
некоторые  факты, показавшиеся  мне  странными,  типа  скайрского  вина  или
ритуала приветствия  у пиратов,  частичной амнезией.  В  конце  концов, даже
сейчас  я вспоминаю свой  первый визит туда какими-то  кусками, обрывками...
Но, Хейдж, я не мог бы не заметить в прошлый раз на небе  Альбы второй луны!
Объяснение  одно  -  мой  мозг  устал.  Он  пробуксовывает, как  автомобиль,
угодивший  колесом  в  канаву. Ваши тесты, конечно,  поставят  диагноз  куда
точнее...
     Поднявшись,  Джек Хейдж  подошел к окну  и  несколько  минут  безмолвно
наблюдал, как  струйки летнего  дождя стекают по  фигурным стеклам.  Постояв
так, он словно принял какое-то решение и повернулся к Блейду:
     - Не казните свой мозг, Ричард, - смущенно произнес он. - Вы тут вообще
ни  при чем! Просто мой метод... эта наводка  по сознанию  вашего сына...  в
теории она была  куда  эффектней, чем оказалось на практике! Вот и все, друг
мой... Вы побывали в другой Альбе, не в той, что раньше...
     Блейд резко вскочил, опрокинув стул.
     - Что?! Вы в своем уме, Джек? Как такое могло случиться?
     -  Могло, -  Хейдж покачал головой. - Мир, из  которого вы  вернулись -
назовем его  "Альба-2",  - отстоит на один  хроноквант  от предыдущей Альбы.
Той, где вы  были в первый раз и  где, возможно, нет никаких  живых богов. И
луна там одна-единственная...
     Лицо Блейда стало жестким:
     - Значит, где-то  есть  "Альба-3",  в которой мой сын  не стал  жертвой
бога?
     - ...или, наоборот, погиб еще в младенчестве. Мужайтесь, Дик! Мы все  -
лишь бумажные кораблики в водовороте мироздания...
     Ричард Блейд  сглотнул ком в горле, повернулся к  окну... И  вдруг  ему
показалось,  что  дождевые струйки на стекле  рисуют  лицо мальчика, который
вечерами смотрит  в звездное небо и шепчет: "Ты придешь, папа... Я знаю... Я
буду ждать тебя... Ты вернешься..."
     ЭПИЛОГ
     Доля пастыря так хороша!
     На лугу он встречает рассвет,
     До заката овечек пасет -
     Доли лучше на свете и нет
     Ибо слышит он агнцев своих,
     Бережет их все ночи и дни;
     Овцы паствою мирно идут -
     Ибо пастыря знают они.
     У.Блейк
     Вечер,  ступивший  на  прекрасные  земли  Альбы,  дарил взору привычную
красоту.  Оранжево-алый  свет окутывал  землю,  создавая  странное  ощущение
полета в золотистом мареве; мир казался окутанным теплым облаком.
     Впереди, насколько  хватало глаз,  простирались колосящиеся поля.  Чуть
дальше, у серебристой полоски  реки,  ютилась деревушка. Темнела у горизонта
полоска  леса, почти  неразличимая  в  надвигающихся  сумерках. Зеленый дерн
пластался на гранитных скалах.
     Это был счастливый мир Покоя и Порядка.
     В замке Вот Норден царила приятная суета.  Там готовились к празднеству
по  случаю  восьмой  годовщины  рождения  наследника  престола,  юного  Дика
Северного. Негласной причиной - хотя вслух об этом не говорили  - было также
счастливое  прибытие  на  праздник  посольства  от  ордена   друсов.  Четыре
прекрасные  женщины,   прискакавшие   на  белых   жеребцах,  были  встречены
всенародным ликованием; жители Альбы боготворили доброту и  мудрость  Святых
Сестер.
     Верховный советник  королевы Абдиас распахнул дверь  в  покои Владычицы
Севера и пропустил вперед стройного красивого мальчика,  обряженного в парчу
и бархат. Вслед за ними,  игриво виляя  хвостом,  вбежала молодая  пятнистая
гончая в золотом ошейнике в виде языков пламени.
     -  Посмотри,  о  Белопенная,  какой  замечательный  подарок  сделал мне
Владыка Западного Дома, благородный  Орландо...  Разреши мне погулять с этим
забавным щенком в Саду Земных Наслаждений...
     Медноволосая Талин, прекрасная молодая королева, прославившая  род свой
справедливым и мудрым царствованием, улыбнулась, меж коралловых губ блеснула
полоска   жемчужных  зубов.  Старый  советник  невольно   залюбовался  своей
обворожительной повелительницей.
     - Да будет так.  Дик, сын  мой! - произнесла она мелодичным  голосом, и
словно   хрустальные  колокольчики  зазвенели  в  роскошном  зале.  -  Тунор
Легковейный обещал нам теплый вечер и безветренную ночь.
     Она подошла к окну и распахнула цветные витражные створки.
     Ночь  уже  вступила  в  свои  права. Мириады  звезд  алмазной  россыпью
блистали в темной густой синеве.
     - Как красиво... - прошептала Талин, очарованная прекрасной картиной.
     Мальчик  подошел  к ней  и,  вложив в  материнскую  руку  свою  детскую
ладошку, затаил дыхание, подняв к небу янтарные глаза с золотистыми ободками
вокруг зрачков.
     Так и стояли они, держась за руки, всматриваясь в безбрежное альбийское
небо, никогда не  знавшее  лун...


                Комментарии к роману "Кровавые луны Альбы"
                      ("Возвращение Ричарда Блейда")

     1. Основные действующие лица

     ЗЕМЛЯ
     Ричард Блейд, 59 лет  - генерал, руководитель спецотдела МИ6А и проекта
"Измерение Икс" (в теле Арраха бар Ригона Айденского - 27 лет)
     Аста, 17 лет - его приемная дочь (упоминается)
     Дж.  - Малькольм Джигсон, его покойный шеф, бывший начальник спецотдела
МИ6А (упоминается)
     Его  светлость   лорд   Лейтон  -   покойный  изобретатель  машины  для
перемещений  в   иные   миры,  бывший  руководитель  научной  части  проекта
"Измерение Икс" (упоминается)
     Джек Хейдж - руководитель научной части проекта "Измерение Икс"
     АЛЬБА-1 ("Бронзовый топор" )
     Ричард Блейд - он же принц Лондонский
     Сильво - вор и мошенник, слуга Блейда
     Талин - альбийская принцесса
     Вот Северный - король, ее отец (упоминается)
     Абдиас - советник Вота (упоминается)
     Беата - королева, владычица Крэгхеда, сестра Вота Северного
     Ликанто - король, владетель Сарум  Вила,  племянник  Вота  Северного  и
кузен принцессы Талин
     Альвис - супруга Ликанто
     Кунобар Серый - военачальник Ликанто
     Хорса - Дробитель Черепов; военачальник Ликанто и сильнейший воин в его
королевстве
     Канаки - Друзилла, верховная жрица ордена друсов
     Геторикс - он же Краснобородый; вождь морских разбойников из Скайра
     Ярл - бывший нобиль, зять и капитан Геторикса
     Пэйдит - сестра Геторикса, супруга Ярла (упоминается)
     Ольг - сын Геторикса
     Тайт - он же Клыкастый; соперник Геторикса, убитый им (упоминается)
     Фьодар - предводитель пиратов, сын Тайта (упоминается)
     АЛЬБА-2 ("Кровавые луны Альбы")
     Ричард Блейд - он же принц Лондонский
     Сильво -  некогда вор  и мошенник, слуга Блейда,  ныне  - эрл Крэгхеда,
вассального владения королевства Вот (Северный Дом)
     Хантара - его досточтимая супруга, бывшая кайра
     Талин - Владычица Севера, королева Вота
     Дик, 7 лет - ее единственный сын и наследник
     Абдиас - советник Вота, затем - Талин
     Сатала - Друзилла, новая верховная жрица ордена друсов
     Ярл - некогда  зять  и капитан Геторикса, ныне вождь пиратского флота и
правитель Канитры
     Фьодар - предводитель пиратов, правитель острова Тайт
     Магрейв, Лайон - воины Крэгхеда
     Хенрик  -  капитан Ярла Феррел,  Минго, Болдир,  Бертвин  -  альбийские
мореходы

     ПРОЛОГ
     Седрик Смелый - властитель Вот Вестена, Западного Дома, и Пурпурноликий
жрец Хейра
     Орландо - его сын и наследник
     Хаген Гордый - брат и кровный враг Седрика
     Хорса - бастард, сын Хагена
     Вегур - наставник Орландо
     2. Некоторые географические названия
     Альба - обширная страна  на  юго-западе северного континента; разделена
на несколько королевств
     Скайр - побережье южного материка
     Пролив - океанский рукав, разделяющий материки
     Западное море - залив океана, омывающий с запада побережье Альбы
     Колдовское море - омывает с востока Альбийский полуостров, значительная
часть  его  побережья считается закрытой -  там  некогда  находились древние
языческие капища, а ныне обосновались друсы
     Крэгхед  -  замок  Скалистой  Вершины, бывшее владение  королевы Беаты,
стоит на восточном побережье Западного моря
     Вот Норден - столица королевства Вот, стоит при слиянии двух рек
     Боурн - порт на восточном побережье Западного моря
     Сарум Вил - столица удела Сарум Вил, стоит на побережье Пролива
     Кирк Вил, Бейр Вил - столицы альбийских уделов
     Хестия - альбийское княжество
     Канитра - владение Ярла в Скайре
     Тайт - остров и владение Фьодара, сына Тайта Клыкастого
     Дру Тал - убежище друсов на берегу Колдовского моря
     3. Некоторые термины и выражения
     альбы - или альбийцы, народ, населяющий королевства Альбы
     скил - мелкая железная монета
     килс - мера расстояния
     кайры - "морские девы", женщины, сопровождающие пиратов в набегах
     друсы - женский религиозный орден, друсы слывут колдуньями
     Друзилла - титул верховной жрицы друсов
     шипр - благовоние
     эрсы, харвы, версы - гребцы на пиратских галерах
     хойлы - абордажная команда, мечники и секироносцы
     тайо - магический минерал
     хьор - ментальное свойство, в силу которого божество может  возродиться
в человеке
     Асквиоль и Ариан - меч и амулет, магические талисманы друсов
     Фригга Пенорожденная - древнее женское божество воды
     Друзза Среброволосая - древнее женское божество земли
     Тунор Небесный - древнее мужское божество воздуха
     Хейр Пламенноокий - древнее мужское божество огня
     4. Хронология пребывания Ричарда Блейда в мире Альбы-2
     Пребывание в замке Крэгхед - 2 дня
     Путешествие в Канитру и пребывание в ней - 16 дней
     Набег на Фьодара - 4 дня
     Путешествие в Дру Тал - 15 дней
     Путешествие в Вот Норден - 7 дней
     Пребывание в Вот Нордене - 11 дней
     Всего 55 дней, на Земле прошло 49 дней.