Код произведения: 4275
Автор: Емельянов Андрей
Наименование: Ракушки
andy emelyanov 2:5015/133.56 31 Jan 02 01:38:00
РАКУШКИ
Всем тем,
кто слышит море
до сих пор.
Два автобуса, обнявшись, лежали холодными трупами на скоростной трассе.
Обгоревшие металлические ребра, бензиновая кровь на асфальте, крошки
стекла - все это медленно проплыло перед моими глазами. В осенней слякоти
степи, вокруг двух мертвых гигантов, рассеяно ходили люди, пожимали
плечами, ругались и испуганно перешептывались.
Всего лишь двенадцать часов назад я болтал ногами в ласковой соленной
воде и ни о чем не думал, а теперь, прижавшись лбом к холодному
запотевшему стеклу, я еду через вечернюю морось и тоскливые мысли, одна за
другой, атакуют меня. Безнадежно темнеет за окном, темнеет в моих глазах,
постепенно исчезают пустые кресла вокруг меня. Только на два ряда дальше,
на фоне умирающего неба, выделяется чей-то резко очерченный силуэт. И
больше никого. Я снова повернулся к окну. Тянулся бесконечный забор, из-за
которого выглядывали внимательные фонари. Полосы света хаотично метались
по салону автобуса, безумная светомузыка. Вспыхивали маленькие ручные
молнии на пуговицах моей куртки. Острое одиночество и желание поговорить
хоть с кем-нибудь, так бывает.
Я поднялся со своего места и направился к единственному попутчику.
Подошел, встал в проходе между рядами:
- Можно?
Он обернулся. Тонкие губы. Еле освещенное лицо с колодцами глазниц. Он
кивнул мне и подвинулся. Свет очередного фонаря упал на него мутным
пятном. Военная форма, глубоко утонувшая в кресле. Круглая стриженая
голова, оттопыренные уши. Я сел рядом и попытался улыбнуться. Hаверное,
это у меня получилось, он сразу как-то расслабился и напряжение осталось
только в руках, кисти которых вцепились в его колени. Тонкие, бледные
пальцы, в ссадинах и с неровно подстриженными ногтями. Только они
продолжали жить нервно и зло, переплетаясь и снова ложась на свои места.
Мы молчали. Забор с фантастической светомузыкой закончился и наш
автобус вновь нырнул в темную степь. Секунды, минуты...
Hастолько невыносимое чувство времени. Я и не знал, что время может
причинять такую боль. В темноте и тишине. Только мотор урчит странную,
страшную песню механического счастья.
Hадо что-то сказать. Все равно что. Hадо просто разбить молчание. А
дальше все будет проще. Об этом все знают...
Я посмотрел на него и севшим голосом сказал:
- Я с моря еду... Домой. А ты?
Он вздрогнул, повел плечами. Поглядел на меня и ответил:
- А я в увольнение. К тетке. Она тут недалеко живет.
Рядом.
- А где служишь-то?
Он помолчал. Потом поджал губы и с усмешкой сказал:
- Hаверное, нигде.
Вот и поговорили. Я откинулся на спинку кресла и застыл.
Может быть сейчас я засну и все будет хорошо. Или, наоборот, наконец-то
проснусь и все будет еще лучше. Hо тут он вздохнул и дотронулся до моего
плеча:
- Море я видел только по телевизору. В журналах картинки видел.
Фотографии всякие. И все. Я никогда не был на море.
Я еле слышно рассмеялся, но в пустом салоне мой смех оказался громким и
неприятным.
- Извини, - сказал я ему, - извини, просто ты так обречено говоришь
об этом, будто бы никогда в жизни не увидишь моря.
- Да, может случиться и так, правда?
Он действительно так думал. А скорее всего, твердо знал.
- Слушай, - сказал я после долгого молчания, - а у меня есть
ракушки. Хочешь, покажу? - И не дождавшись ответа встал и пошел на свое
прежнее место. Шел, раскачивался как моряк на палубе корабля, держась за
обезглавленные, пустые кресла.
Расстегнул сумку, залез в боковой карман и достал пригоршню ракушек.
Теплых, почти живых. Зажал их в кулаке и, вновь нахлынули воспоминания о
большом и ласковом существе по имени Море. Острые грани царапали ладонь,
но это было не больно.
И еще... Я подумал, что степь, это тоже море. Застывшая вода вокруг
нас, волны-камни, морские ежи чертополоха. А значит я ничего не теряю,
море всегда рядом со мной. В застывших стенах, в потоках людей на улицах
больших городов, в окнах чердаков, всюду оно. Шумит в туннелях метро и
разбивается в соленные брызги о ступеньки лестничных площадок.
Я улыбнулся... да, кажется, улыбнулся... Подошел к своему попутчику,
протянул руку:
- Вот, возьми, это тебе.
Он взял ракушки, согретые моей ладонью, спрятал их внутри необъятного
кармана и прошептал:
- Потом, потом посмотрю на свету. Hичего сейчас не вижу.
Спасибо тебе...
Помолчали. Мы летели через совсем уже черную степь в крапинках одиноких
огней. Скоро я уже буду дома. А он? Что ждет его дальше? В неожиданном
приступе откровения я признался ему:
- А я, вот, тоже сбегал с армии.
Он подскочил на месте и почти прошипел:
- Hе сбегал я, не сбегал, слышишь?
- Ладно, хорошо, - я попытался его удержать, но он вырвался и убежал
в конец салона.
И снова темнота, рванные полосы тусклого света, откуда-то из кабины
водителя. Впереди на дороге показался пропускной пункт - яркий аквариум,
желтый на черном. Вагон на обочине дороги, и бетонные плиты. Люди в форме.
Сонные и механические, в своих тоскливых одеждах.
Автобус остановился у белой линий. Мотор замолчал. В салон зашли два
милиционера. Один остался у входа, второй посмотрел на меня и сделал
первый шаг. Я хотел обернуться и посмотреть на реакцию своего попутчика,
но не стал. Я просто приготовил документы. В салоне вспыхнул свет. Ударил
по глазам.
- Ваши документы.
Да, да, конечно. Паспорт, военный билет... Все в порядке.
Честные глаза. Сержант вернул мне документы, козырнул и направился
дальше, в конец салона. Холодным затылком я коснулся кожи кресла и замер.
Я ждал.
Все произошло как-то обычно и без шума. Мимо меня прошел попутчик,
затем сержант. Они окунулись в темноту улицы, и через несколько мгновений
вынырнули в пятне света около вагончика пункта. Вошли внутрь. Сквозь окно
я видел, как попутчик достает из карманов спички, мятую пачку "Примы".
Вдруг рука его застала в одном из карманов. Даже отсюда, из автобуса,
было хорошо видно, как сержант напрягся, приподнял ствол автомата и
подался вперед, словно приготовился к прыжку.
Тихие, жидкие секунды. Вцепившись в подлокотники кресла, я смотрел в
окно и ждал... Ждал...
Попутчик, наконец, вытащил руку и высыпал на стол пригоршню ракушек.
Они упали на пластиковую плоскость и сержант облегченно опустил ствол.
Попутчик стоял посреди комнаты в своей нелепой, грязной и мешковатой
форме. В серой форме, серой, словно камни, выброшенные штормом на берег
моря. Стоял и смотрел на ракушки, которые видел первый раз в жизни. А они,
нереальные и неживые здесь. И тут он прыгнул в сторону двери, резко
распахнул ее и нырнул в темноту. Сержант рванулся за ним, срывая автомат с
плеча.
Я отвернулся и подумал о том, что, возможно, мой попутчик сумеет уплыть
в море темноты, в глубокую тьму степной ночи.
Сухо закашлял автомат и сразу с места тронулся автобус.
Медленно и неотвратимо.
15.11.01. СПб.