Код произведения: 4273
Автор: Емельянов Андрей
Наименование: Пятнадцатая весна
Andy Emelyanov 2:5015/133.56 10 Jan 02 19:23:00
ПЯТHАДЦАТАЯ ВЕСHА
Иногда приходится делать противные вещи. Иногда нам всем
приходится делать то, чего бы мы не пожелали и врагу. Вот и
сегодня Сезал идет отпирать главные ворота крепости. Под
нестиранную серую простыню ворон он подставляет свою нелепо
слепленную, почти квадратную голову, почти бежит по пустынным
стрелам аллей и сквериков, по запутанным ломаным линиям
бесчисленных переходов и переулков. Его пугает оглушительное
щелканье задников его сандалий. В пять часов утра любой звук
пугает Сезала. И звонкое эхо, кажется, разносится по всей
площади магистрата, когда он перебегает-переплывает ее
булыжное море. Точно так же одинокое облако перетекает из
одного края утреннего неба к другому. И Сезал на мгновение
останавливается посреди площади, поднимает голову и смотрит
на облако. Облако смотрит на него.
В узком проулочке Сезал отчаянно пытается не замечать
серой стены, проплывающей мимо его левой руки с двумя крест
на крест положенными пальцами. Hа уровне его подбородка тугой
воздух переулка рассекается на двое и издает тихий, но
неприятный звук. Как будто снова брат Лазес поднялся,
стряхнул с себя землю, вытряхнул ее комья из своей старой и
больной флейты и опять, опять заиграл на ней протухшие,
никого не радующие, но и не заставляющие грустить пьесы. Как
будто снова постыдной жалостью звенят медяки о картонное дно
шляпы брата Лазеса, как будто снова пахнет чечевичной
похлебкой. Сезал отмахивается и бежит дальше и дальше, к
арке, которая указывает ему, что ворота уже рядом.
Он долго взбирается по винтовой лестнице и на его
залатанный плащ то и дело падает голубиный помет, цепляется
паутина, вплетается в его растрепанные волосы, но Сезал
ничего не замечает, кроме намеков на звуки, которые начинают
рождаться за высокой крепостной стеной. Он борется с одышкой,
как со злейшим врагом своим и продолжается подниматься все
выше и выше.
Затем Сезал крутит ворот, смотрит на промасленный канат,
который нехотя наматывается на барабан, словно нитка на
катушку и старается не глядеть в узкую бойницу, в которой
небо начинает приобретать свой простуженный цвет, а к
облаку-отшельнику присоседились те самые вороны, и летают...
летают над миром поднебесным. Hо, все-таки Сезал замечает
краем глаза, как от стаи отделяются несколько точек и
срываются вниз, за границы бойницы, к земле. Старые вороны,
уставшие от жизни, всегда так делают. И если сегодня удары
еще нескольких теплых тел примет непаханая почва, значит
ничего волшебного не случится. Вот о чем думает Сезал,
наматывая канат на огромную катушку из-под ниток.
Закрепив ворот, Сезал ныряет в люк, снова вдыхает пыльные
запахи, выскакивает на улицу и несколько минут позволяет себе
посмотреть в раззявый рот крепостной стены. В страшную дыру,
на месте которой только что, десять минут назад были надежные
дубовые и накрепко заговоренные доски ворот. Сезал видит, как
от полей начинает подниматься густой пар - это дышат
мертвецы, герои Последней Битвы. Сезал вновь скрещивает
пальцы левой руки, разворачивается спиной к крепостной стене
и начинает путь обратно, к себе в чуланчик на улице Всех
Ветров.
Hа площади перед магистратом Сезал останавливается и
медленно поднимает свое плоское лицо вверх, рассматривает
колокольню и некоторое время стоит неподвижно, лишь веки чуть
дрожат от ожидания. Hо, ничего не происходит и Сезал снова
бежит, скрывается в одном из переулков, носящем имя Западного
Ветра. Сейчас время Восточного ветра, поэтому потоки воздуха
режут Сезалу глаза, и слезы бегут по морщинистым щекам его
непрестанно.
Он спускается в подвал углового дома, опрокидывается на
лежанку и смотрит в потолок, исщерпленый старыми рунами и
более юными их наследниками, вязкой и текучей каллиграфией
Просвещения. Сезал лежит до тех пор, пока вопрошающий желудок
не заставляет его встать и идти на сырую кухоньку, где огонь
в очаге, сложенном из безразличных камней, почти умер и
только слабые его языки еще продолжают цепляться за воздух.
За воздух, на веки пропахший чечевичной похлебкой брата
Лазеса.
Пережевывая кусок солонины, Сезал думал о том, что брат
Лазес уже неисчислимое количество весен лежит под одеялом
поля и выдыхает пар вместе с остальными бойцами прошлого. И
времена чечевичной похлебки ушли навсегда, только
консервные горы окружают Сезала, только дождевая вода,
прыгающая с крыши в подставленное ведро, мешает спать Сезалу
в дождливые ночи. Еще одна пустая жестяная банка летит за
окно и он позволяет себе провалиться в яму тяжелого,
беспокойного дневного сна.
Просыпается Сезал в тот момент, когда луч заходящего
солнца врывается в щель между ставнями и ранит его в щеку.
Сезал открывает глаза, сначала левый, потом правый и
замечает, что сердце его начинает биться чаще, а воздух
просачивается в легкие неохотно. Значит, пришел вечер, думает
Сезал, поднимает голову с пустынной плоскости стола и трет
отекшую руку. В запястье впиваются тысячи маленьких иголочек
и Сезал ходит по комнате, встряхивает рукой и морщится,
морщится, морщится...
Пришло время Северного Ветра, и он бьет Сезала в бок,
толкает его мягко и почти по-дружески. Затихает же только
тогда, когда Сезал выбегает на площадь, нарушая ее гулкую
тишину щелканьем своих сандалей. Посреди площади Сезал
складывает пальцы левой руки в подобие креста и замедляет
шаг, но маленькое еле различимое пятнышко света все-таки
падает на его плащ. Сезал резко останавливается,
разворачивается лицом к колокольне и медленно, даже
торжественно, поднимает свои худые руки вверх. Рукава плаща
сползают и обнажают его острые локти. Сезал смотрит вверх.
Hа колокольне, среди пустых газовых баллонов, с
незапамятных времен заменяющих колокола, сидит Ангел и
смотрит на Сезала сквозь прицел снайперской винтовки.
- Веруешь ли ты в Бога, Отца нашего? - Вопрошает он
голосом чахоточного больного, его голос разносится по
булыжникам и разбивается о стены.
- Hашего... ашего... его? - нестройным хором
переспрашивает холодное на ощупь эхо.
- Верую и жду. Жду и верю, Ангел, - отвечает Сезал и
опускает руки, которые держал также высоко, как деревья
держат свои ветви.
- Тогда зачем ты спешишь закрыть ворота? Или ожидание
твое не такое твердое, как камни этой площади, готовые
принять поступь Его? - Ангел отставил винтовку в сторону и
отхлебнул из фляжки, поморщился, покашлял в кулак и
добавил, чуть тише:
- Ответь мне, брат Сезал, зачем раньше положенного
спешишь ты выполнить свой долг?..
Северный Ветер подул вновь, сильней и сильней. Так бывает
в час заката, когда силы его на исходе. Иногда Ветер серчал и
рвал флюгера с крыш, но такого уже долгое время не случалось,
потому что последний флюгер исчез с остроконечной крыши
магистрата в ночь Последней Битвы. Сезал запахнул плащ и
прокричал Ангелу, сложив ладони лодочкой у лица:
- Так ведь весна, земля паром покрылась сегодня и к
закату ворота нужно закрыть. Или ты забыл о том, что весна?
Ангел снова отхлебнул из фляжки, вытер губы рукавом
камуфляжной куртки и засмеялся мелкой дрожью:
- Подумать только, брат Сезал, весна, весна пришла. Уже
пятнадцать весен минуло с Последней Битвы, а Господь все не
войдет в ворота. И сколько нам с тобой его ждать, только ему
одному и известно. Иди, брат Сезал, делай то, что нужно.
Сезал бежит и думает о том, что прошло всего-то
пятнадцать, пятнадцать весен, а он уж и счет потерял
бесконечным ночам и дням. Только гора пустых жестяных банок
растет за окном, да забираться по ступенькам шаткой лестницы
все тяжелей и тяжелей.
Разматывая канат, слушая, как со скрипом опускаются
ворота, Сезал старается не смотреть в бойницу. Он боится
сквозь синие сумерки увидеть брата Лазеса, который теперь
будет каждую весеннюю ночь искать встречи с ним, чтобы
спросить, почему брат Сезал был единственным, кто не пошел на
Последнюю Битву? Сезал боится, что когда-нибудь брат Лазес
заглянет ему в лицо и даст ответ на немой и мучительный
вопрос о том, сколько еще ждать Сезалу пришествия Господа.
Сколько раз придется открывать и закрывать ворота, слушать
ночной дождь, принимать Восточный Ветер потрескавшимся лицом.
Сколько еще? Сколько?
Сезал боится, что брат Лазес посмотрит ему в глаза и
скажет, расстягивая сгнившие губы, так любившие прикасаться к
стройному телу флейты. Скажет, дыша паром весны, прямо в лицо
Сезалу:
- Вечность...
03.12.01