Диксон Гордон / книги / Час Орды

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 3738
Автор: Диксон Гордон
Наименование: Час Орды



                              Гордон Р.ДИКСОН

                                 ЧАС ОРДЫ



                                         Посвящается Полу Андерсону,
                                         человеку, с которым меня
                                         связывает старая и добрая дружба.




                                    1

     Это повторилось.
     Первобытная тупая  боль,  которой  он  не  мог  противостоять,  снова
жестокой волной прокатилась по мускулам здоровой руки, стремясь  завладеть
и его живописью.
     Майлз  Вандер  устало  бросил   кисть   номер   четыре,   испачканную
напоминающим  кровь  красным  ализарином,  обратно  в  наполненную  мутным
скипидаром пинтовую банку  из-под  фруктов,  в  которой  стояли  остальные
длинные желтые кисти. Чувство тупой усталости и  разочарования  навалилось
на него складками тяжелого двойного одеяла.
     Неожиданно он вспомнил о своем исхудавшем  теле,  о  своих  согбенных
плечах, о своей бесполезно  висящей  руке,  скрюченной  полиомиелитом  уже
шесть лет. Он запихнул парализованную руку в левый карман брюк, и "пустой"
рукав белой рубашки,  развевающийся  в  свете  заходящего  солнца  теплого
весеннего вечера, временно скрыл неестественно тонкую уродливую клешню. Но
Майлз ни на секунду не забывал о своей ущербности.
     Увлеченный живописью, он как бы отбросил на несколько  часов  и  свою
болезнь, и упорные искания в искусстве, не прекращавшиеся  последние  пять
лет. Он стоял, опустошенный и измученный, с горьким  привкусом  неудачи  в
душе и вглядывался в холст. Освежающий вечерний бриз трепал белую рубашку,
прижимая ее к остывающему телу.
     Пейзаж на картине отражал  лежащий  перед  ним  ландшафт,  но  только
отражал. Вандер стоял на травяной дорожке парка, расположившегося на левом
отвесном берегу Миссисипи. Темно-синяя  река  в  своем  верховье  имела  в
ширину ярдов триста.  Огороженная  высокими  скалистыми  берегами,  она  с
картинной невозмутимостью спокойно текла под  белый  бетон  автомобильного
моста с застекленным пешеходным  переходом,  по  которому  студенты  могли
свободно перемещаться от восточного к западному корпусам университета.
     Перечисленное и составляло  композицию,  которую  он  рисовал  три  с
половиной  часа.  Он  перенес  на  холст  все:   высокие   серо-коричневые
обрывистые берега, покрытые травой  лужайки  у  основания,  даже  колесный
пароход, пришвартовавшийся  под  мостом,  где  размещался  университетский
театр на воде. Он видел  и  большие,  с  густой  листвой  старые  вязы,  и
красно-коричневый кирпич университетского госпиталя  студенческого  союза,
стоящего на вершине далекого  берега,  и  над  всем  этим  голубое,  почти
безоблачное небо.
     Как и естественный пейзаж, картина купалась в таком же  мягком  свете
майского солнца, создавая теплую, успокаивающую атмосферу. Но  все  же  на
холст его кисти перенесли иное ощущение.
     На блестящем от сырости, разрисованном квадрате холста  размером  три
на четыре фута Майлз  изобразил  совсем  не  то,  что  видел,  а  то,  что
подсказал ему древний, дикий, животный инстинкт, таящийся в  человеке.  По
мягким,  живым,  голубым  и  коричневым  краскам  картины   поперек   реки
ультрамарина ползла ледяная унылая подчеркнуто  серая  паутина.  В  теплом
желтом солнечном свете появился тлеющий огонь ализарина,  внесший  угрюмый
красный цвет пролитой крови.
     И, как итог многовекового комплекса ошибок, картина отображала деяния
человека, за которые его следовало осудить: раздеть, связать и разукрасить
кровавыми шрамами за варварские грехи и примитивные ошибки.
     Майлз чувствовал  себя  истощенным,  к  горлу  подступал  легкий  ком
дурноты. Майлз  вновь  опустошил  запасы  своей  внутренней  созидательной
энергии. Он опять показал не картину мира, которую видел, а только одну из
его сторон, подобно оборотной стороне медали,  его  дьявольскую  сущность.
Майлз принялся устало чистить кисти и складывать краски, собираясь домой.
     На полпути через застекленный переход над  рекой  он  остановился  на
минуту, чтобы отдохнуть, поставив к ограждению  холст  и  тяжелый  ящик  с
красками. Восстанавливая дыхание,  он  еще  раз  внимательно  вгляделся  в
пейзаж, который пытался отразить на холсте.
     Утес,  на  вершине  которого  он  когда-то   устанавливал   мольберт,
"развернулся" к Майлзу своим почти вертикальным,  неровным,  известняковым
срезом, изъеденным и потрескавшимся  от  непогоды,  и  нависал  над  узкой
полоской земли, обсаженной деревьями. Как всегда, вид этого  утеса  придал
Майлзу новые силы и высветил цель. Эта мысль немного согрела его.
     Сегодня он в который уже  раз  потерпел  поражение,  но  все-таки  не
сдался.  Черпая  силы  от  созерцания   серо-коричневого   утеса,   начали
зажигаться мысли о  следующей  попытке,  когда  от  прикоснется  кистью  к
холсту. Время для успеха по-прежнему оставалось. В конце концов, если он и
потерпел неудачу, то только в своих собственных глазах.
     Его  живопись,  оставаясь  такой,  как  сегодня,  обычно   привлекала
внимание преподавателей в университетской школе искусств. Она также должна
позволить ему после  окончания  школы  получить  стипендию,  которая  даст
возможность уехать на два  года  в  Европу,  где  можно  жить  свободно  и
заниматься рисованием. Там, освободившись от академической опеки и  рисуя,
рисуя, постоянно рисуя, он  победит  эту  дикую,  примитивную  холодность,
которая, как стужа, замораживает его творчество.
     Приступ дурноты от длительного усилия  сменился  головокружением.  Он
навалился на ограждение, но постепенно выпрямился.
     Темнело. Он быстро посмотрел на солнце.
     Оно светило словно  сквозь  темно-оранжевый  фильтр.  Закатывающееся,
огромное и угрюмое, оно жгло пылающей краснотой прямо с запада,  потускнев
так, что Майлз мог смотреть прямо на него не щурясь. Более того, посмотрев
вниз, он не поверил своим глазам. Майлз  увидел,  что  ландшафт  изменился
тоже: окрасился, потемнел и омрачился всепроникающей краснотой  солнечного
света. Казалось, что цвет красного ализарина, отражавший  его  собственную
внутреннюю, варварскую ярость, перенесся с картины в реальный мир, на  всю
землю, небо и воду буйным цветом пролитой крови.



                                    2

     Майлз стоял неподвижно.
     Ему  казалось,  что  гигантская  рука  сжала  его  грудь,  не  давала
вздохнуть. Затаив дыхание,  он  смотрел  на  изменившееся  Солнце,  умытый
красным ландшафт, и в нем проснулся давнишний страх. Страх того,  что  его
собственное тело вновь предаст, найдет какой-нибудь способ, во второй  раз
заключит его в тюрьму до того, как он завершит свою работу.
     Майлз Вандер со злостью заставил себя дышать и  двигаться.  Чтобы  не
упасть, он налег на тяжелый ящик и завернутый холст, сильно прижал  их,  к
ограждению.  Он  ожесточенно  потер  глаза  пальцами  здоровой   руки   и,
мучительно щурясь, сквозь слезы  и  туман  посмотрел  на  окружающий  мир.
Некогда взгляд прояснился, краснота Солнца и Земли  не  исчезла,  и  страх
перерос в беспричинную ярость, будто у  него  в  груди  вспыхнул  огромный
огненный шар.
     Врач из университетской больницы предостерегал Майлза, что  последний
месяц он работает слишком много. Хозяйка  и  даже  Мэри  Буртель,  которая
любила его и понимала лучше других, просили передохнуть. Поэтому, чтобы не
потерять чувство меры, в течение последних двух недель он  заставлял  себя
спать по шесть часов, и все же это вероломное и  ненадежное  тело  подвело
его.
     Непослушными пальцами он, снова  протер  глаза.  Но  цвет  вокруг  не
изменился. Он беспомощно огляделся, отыскивая глазами телефонную будку.
     Может быть, подумал он, глазам не стало хуже, надо немедленно снять с
них нагрузку. Он должен позвонить своему врачу...
     Но поскольку сегодня было воскресенье, книжный магазин,  в  одном  из
длинных коридоров  которого  находился  единственный  телефон,  в  длинном
проходе, оказался закрытым. Может быть, он  найдет  кого-нибудь,  кто  ему
поможет...
     В воскресный день переход оставался  пустынным.  Но,  присмотревшись,
Майлз разглядел вдалеке три фигуры. Ближайшая  оказалась  высокой,  худой,
темноволосой девушкой, прижимавшей к  своей  почти  плоской  груди  стопку
книг. За девушкой шел плотный пожилой человек в голубом костюме, наверное,
преподаватель, и коренастый парень в свитере и  с  прикрепленном  к  поясу
кожаным футляром. Майлз направился к ним, волоча краски и холст.
     Внутри затеплилась  надежда,  потому  что  эти  трое  тоже  изумленно
осматривались  вокруг.  Пока  Майлз  наблюдал  за  ними,  они,  поддавшись
инстинкту толпы, начали сближаться,  как  и  свойственно  людям  в  момент
опасности. К тому времени, когда он добрался до  них,  они  уже  обсуждали
случившееся.
     - Но это должно что-то означать! -  с  дрожью  в  голосе  воскликнула
девица, прижимая к себе книги, будто они были спасательным жилетом, а  она
плыла в штормовом море.
     - Говорю вам, это финал!  -  уверял  пожилой.  Он  походил  на  труп,
посерев лицом, держась неестественно  прямо  и  говоря  едва  шевелящимися
серыми  губами.  Отсвет  красного  оттенка  ярко  выделялся  на  фоне  его
обескровленного лица. - Конец мира. Солнце умирает...
     - Умирает? Вы с ума сошли?! - закричал парень в свитере. - Это пыль в
атмосфере. Наверное, пылевая буря с юга или запада. Неужели вы  не  видели
заход Солнца...
     - Если это пыль, то почему и цвет  предметов  изменился?  -  спросила
девушка. - Все ясно  различимо,  как  и  раньше,  даже  тени.  Только  все
красное, все красное...
     - Пыль! Пыль, я вам говорю! - закричал  парень.  -  Все  очистится  в
любую минуту. Внимательно смотрите...
     Майлз ничего  не  сказал.  Но  первая  надежда  переросла  в  чувство
облегчения,  вызвавшее  слабость  в  коленях.  Не  только  он.   Появление
внезапного кровавого света явилось результатом  не  ухудшения  зрения  или
деятельности его мозга, а некоего природного явления в атмосфере  или  под
действием погоды. Вместе с чувством облегчения в  нем  проснулась  обычная
неприязнь к потерянному в пустых разговорах времени. Он тихо повернулся  и
оставил спорящую троицу.
     - Говорю вам, - услышал он, как настаивал парень,  -  что  скоро  все
исчезнет. Это не может продолжаться...
     Пока Майлз пересекал восточный кампус, направляясь к  своему  дому  в
городе, это не исчезло. По дороге он видел многочисленные  группки  людей,
всматривающихся время от времени в красное Солнце и перебрасывающихся друг
с другом  пустыми  словами.  Сейчас,  когда  утихомирилось  первоначальное
удивление,  он  почувствовал  слабое  раздражение  на  то,  как  все   они
реагировали на случившееся.
     Понятно, что изменение  в  цвете  дневного  светила  могло  оказаться
важным для художника. Но каким образом это касалось их,  этих  бормочущих,
тревожно всматривающихся в небо людей? В любом  случае,  как  сказал  этот
парень, скоро все встанет на свои места.
     Выбросив это из головы, Майлз  брел  к  дому,  чувствуя  навалившуюся
усталость, сменившую рабочее возбуждение. Здоровая рука, несмотря  на  всю
свою необычную развитость, за полмили до цели начала  дрожать  под  грузом
ящика с красками и холста.
     Но тема изменившего Солнца поджидала его и здесь. Наконец-то войдя  в
двери дома, он ясно услышал из гостиной на первом этаже телевизор хозяйки.
     - Объяснений от нашего местного метеоцентра и метеорологических служб
США не поступало... -  услышал  Майлз,  открыв  дверь  в  комнату,  окинув
взглядом миссис Эндол, владелицу, сидящую и тихо слушающую передачу вместе
с несколькими другими постояльцами. - Необычных явлений на  Солнце  или  в
нашей атмосфере замечено не было, и,  по  мнению  наших  экспертов,  такое
изменение не могло появиться без...
     Оцепенелость, витающая  над  смотрящими  телевизор,  чувство  тревоги
пробудили в Майлзе раздражение. Казалось, что всех  вокруг  заинтересовало
это  совершенно  естественное  явление.  Он  быстро,  но  тихо  прошел  по
коричневому  паласу,  лежащему  перед  открытой  дверью,  и  поднялся   по
поношенному ковру, постеленному на ступеньки, к тишине и спокойствию своей
большой комнаты на втором этаже.
     Он с облегчением поставил холст и  ящик  на  свои  места.  Затем,  не
раздеваясь, он тяжело  плюхнулся  спиной  на  свою  узкую  кровать.  Белые
прозрачные занавески колыхались от  ветра,  долетавшего  из  полуоткрытого
окна. Усталость растекалась по его телу.
     Несмотря на неудачу сегодняшнего дня,  усталость  была  приятной:  не
обычное глубокое истощение телесных и  умственных  сил,  а  воображение  и
желание, отражающие усилия, приложенные им к рисованию. Но  все  же....  в
нем  снова  зашевелилась  ярость.  Эти  усилия   были   доступны   каждому
нормальному человеку. Он не мог добиться созидательного взрыва, к которому
стремился.
     Ради этого эмоционального всплеска, характеризующего его  собственную
строгую теорию творчества, ради самой этой теории, созданной им, он и  жил
с того самого дня, когда  четыре  года  назад  впервые  начал  рисовать  у
подножия западного берега. В  соответствии  с  теорией  каждому  художнику
доступно нечто гораздо большее, чем то,  чего  достигал  когда-либо  любой
живописец. Живопись, прежде являвшаяся результатом  обычных  созидательных
усилий, много раз усиленная, превращалась... в озарение.
     Для себя он называл это более прозаично - "переход в  перегрузку",  и
это представлялось ему не более невероятным,  чем  те  достоверные  случаи
особых   физических   возможностей,   проявленных   человеком   во   время
эмоциональных стрессов.
     Феномен, известный как сверхсила.
     Майлз знал, что эта сила существует. И  не  только  из-за  того,  что
собирал в течение четырех последних лет, складывая  в  толстый  коричневый
конверт, заметки ив газет.  Заметки  типа  той,  где  рассказывалось,  как
обезумевшая мать подняла перевернувшуюся машину весом около тысячи фунтов,
чтобы вытащить своего ребенка.  Или  о  том,  как  прикованный  к  кровати
восьмидесятилетний старик, спасаясь, буквально перебежал, как канатоходец,
по телефонному проводу до столба с третьего этажа горящего здания.
     Но он не нуждался в доказательствах, чтобы поверить  в  существование
скрытых резервов организма человека, потому что испытал подобное. Сам.
     И снова, лежа на кровати и окутанный усталостью,  он  повторил  себе:
то, что смогло совершить  тело,  также  мог  повторить  и  дух  созидания.
Когда-нибудь он войдет в это состояние, чтобы  создать  полотно.  И  когда
Майлз сделает это, то наконец-то освободится от внутренней ожесточенности,
животной  злобы  и  ярости,  всех  варварских   проявлении   в   человеке,
отражавшихся во всем, что он наносил на холст.
     Когда этот  миг  наступит,  тупо,  но  с  удовольствием  подумал  он,
погружаясь в дремоту, картина, подобная той,  что  он  нарисовал  сегодня,
вместо  старого,  кровавого  инстинкта  и  злобы  времен  каменного  века,
попирающих все, что создал человек, покажет будущее и цель человечества.
     Усталость, окутав его, медленно, как тонущую лодку, погружала в  сон.
Не сопротивляясь, он позволил себе опуститься на дно... Оставался  час  до
обеда с  Мэри  Буртель.  Достаточно  времени  для  того,  чтобы  отдохнуть
несколько минут,  умыться  и  одеться.  Он  лежал,  его  мысли  мерцали  и
постепенно гасли...
     Сон овладел им.
     Проснувшись, Майлз сначала не мог вспомнить, сколько сейчас времени и
почему он проснулся. Затем вновь послышался стук в дверь и голос  хозяйки,
зовущей его.
     - Майлз! Майлз! - голос миссис Эндол доносился тихо,  как  будто  она
говорила в щель под дверью. - Вам звонят! Майлз, вы слышите меня?
     - Все нормально. Я встаю, - крикнул  он  в  ответ.  -  Я  буду  через
минуту.
     Он  неуверенно  перенес  ноги  через  край  кровати  и   сел.   Через
единственное в его комнате окно с  незадернутой  шторой  виднелся  квадрат
ночной темноты. Его глаза нашли большое круглое лицо будильника, стоявшего
перед  зеркалом  на  туалетном  столике.  Стрелки  показывали  пять  минут
десятого. Он проспал четыре часа.
     Спутанные после сна темные волосы, спадая на лоб, придавали ему дикий
и безумный вид. Он  откинул  волосы  назад  и  с  трудом  встал  на  ноги.
Спотыкаясь, он дошел до двери и оцепенело вышел в коридор  к  телефону,  к
снятой трубке. Он поднял ее.
     - Майлз! - раздался мягкий голос Мэри. - Ты был дома?
     - Да, - пробормотал он, все еще не  придя  в  себя  настолько,  чтобы
удивиться ее вопросу.
     - Я уже звонила тебе пару раз, но миссис Эндол сказала, что тебя нет.
В конце концов я попросила ее проверить твою комнату, - к обычно  твердому
голосу,

                       ## страницы 15 - 18 утеряны ##

го... - Она замерла, но потом решительно продолжила: - Я никогда этого  не
говорила тебе, Майлз! Но я  всегда  чувствовала,  что  придется  тебе  это
сказать, и сейчас пришло время! Ты _н_и_к_о_г_д_а_ не  найдешь  ответа  на
вопрос, который тебя  беспокоит:  почему  ты  рисуешь  так,  а  не  иначе?
Ты никогда _н_е _н_а_й_д_е_ш_ь _о_т_в_е_т_а_, потому что не там ищешь!  Ты
ищешь где угодно, только не там, где надо!
     - Что ты имеешь в виду? - Он смотрел на  нее,  совершенно  забыв  про
остывающий горячий сэндвич с мясом. - А какое отношение к этому имеет  вся
эта история с Солнцем?
     - В этом-то все и дело, - сухо сказала она, вцепившись в  край  стола
обеими руками, как будто ухватившись за Майлза и заставляя его остаться  и
выслушать ее. - Может быть, ты и прав, и  это  изменение  в  цвете  Солнца
никому не причинит вреда. Но оно напугало весь  мир,  всех  людей!  И  ОНО
абсолютно не удивило и не взволновало тебя. Понял ли ты меня, Майлз?  Твоя
беда в том, что когда случается нечто подобное  и  весь  человеческий  мир
испуган до смерти, ты не реагируешь на это вообще!
     Он пристально посмотрел на нее.
     - Ты хочешь сказать, что я слишком увлечен своим делом? - спросил он.
- Так?
     - НЕТ! - яростно выкрикнула Мэри. - Тебя  практически  не  интересует
чужая жизнь!
     - Чужая жизнь? - повторил он. - Разумеется, нет! Все, на что способна
чужая жизнь, - встать между мной и рисованием, а мне для работы необходимо
экономить каждый грамм энергии, находящийся в  моем  распоряжении.  Что  в
этом плохого?
     - Ты знаешь, что плохо! - Мэри через стол наклонилась к  нему.  -  Ты
слишком силен, Майлз. Ты дошел до той точки, где  ничто  больше  не  может
тебя  напугать...  и  это  неестественно.  Ты  однобок,   как   эта   твоя
переразвитая рука, и ничего с другой  стороны...  -  Внезапно  она  начала
молча плакать, слезы текли по лицу, а  голос  оставался  низким,  сухим  и
таким же холодным. - О! Я знаю, что говорю чудовищные вещи! - сказала она.
- Я не хочу говорить это тебе, Майлз.  Я  не  хочу!  Но  это  правда.  Как
художник, ты - один огромный мускул. Но,  с  другой  стороны,  в  тебе  не
осталось ничего человеческого. И ты все еще не удовлетворен. Ты  пытаешься
стать  еще  более  однобоким,  превратиться   в   бескровного,   холодного
наблюдателя! Только это не может произойти...  не  должно!  Ты  не  можешь
пойти по этому пути, не разрушив себя. Ты превратишься в машину,  рисующую
картины, и никогда не добьешься того, к  чему  стремишься,  потому  что  в
действительности твоей целью являются не  сами  картины.  Люди!  Вот  так!
Майлз...
     Она  прервалась,  и  ее  слова  эхом  отозвались  в  тишине  дальнего
пустующего угла "Лаунжа". Когда они стихли, от стойки бара донесся звук  -
неразборчивое бормотание телевизора. Майлз, не двигаясь, смотрел на  Мэри.
Наконец он нашел уместные в данный момент слова.
     - И ради этого ты подняла  меня  и  попросила  встретиться  здесь?  -
спросил он.
     - Да! - ответила Мэри.
     Продолжая  сидеть,  он  смотрел  на  нее.  Тяжелое,  острое   чувство
одиночества и боли резануло его по сердцу. Он  думал,  что  хотя  бы  один
человек во всей Вселенной понимает то, что он пытается сделать. Хоть  один
человек предвидит долгую дорогу и неясную цель, к которой он стремится все
это время всеми силами, имеющимися в его распоряжении.  Он  надеялся,  что
Мэри понимает его. Сейчас стало очевидно, что нет. Она оказалась такой  же
слепой, как и остальные.
     Если  бы  она  только  поняла,  что  с  самого  начала  он   пытается
освободиться именно от людей. Он пытается освободиться из  зыбучих  песков
их кровавой истории и трудных судеб, чтобы ясно  видеть,  ясно  слышать  и
работать вне времени, крепко сковывающего его  мозг  и  мешающего  свободе
внутреннего взгляда.
     Но Мэри, как и все остальные, никогда не увидит этого.
     Майлз поднялся на ноги, взял оба счета,  заплатил  в  кассу  и  молча
вышел из "Лаунжа".
     Снаружи улицы городка по-прежнему оставались пустыми. И  сквозь  этот
пустынный городской ландшафт, освещенный сумеречным  светом  полной  луны,
отражавшей покрасневший солнечный свет, он медленно повернул  и  побрел  к
своему дому.



                                    3

     Он проснулся ночью без видимой причины; лежал, всматриваясь в  темный
потолок и пытаясь понять, что разбудило его в такой час.  В  спальне  было
жарко и душно, и он отбросил одеяло.
     Пижама на груди была насквозь мокрой от пота. Словно липкой рукой она
сжимала его грудь и вместе  с  застоявшимся  воздухом  наполняла  странным
чувством, что где-то рядом в темноте притаилась опасность. Ему подумалось,
спокойно ли сейчас спит Мэри или тоже проснулась.
     В комнате было душно и неестественно влажно. Он встал и пошел открыть
окно, но рама уже оказалась поднята полностью. Снаружи ночной воздух висел
без движения, такси же неестественно теплый и пустой, как и в комнате.
     Ни дуновения ветерка. Ни шороха листвы.  Внизу,  различимый  на  фоне
уличного света, высокий, раскидистый дуб возвышался над ветвями  сирени  и
маленькой цветущей яблони, растущей в темном дворе. Кусты и деревья стояли
как сооружения из бетона, каменно недвижимые, темнее самой ночи.
     Вдалеке  пророкотал  гром.  Майлз  взглянул  вверх  на  горизонт   за
деревьями и увидел огненное свечение, выгнувшееся аркой через черное небо,
без луны и звезд. Гром раздался вновь, на этот раз ближе.
     Майлз  стоял,  наблюдая  за  нарастанием  огня  и   грохота.   Воздух
по-прежнему был неподвижен. Вдалеке,  вдоль  кромки  тьмы  небо  озарилось
сполохами света, похожими на отблески пушечных залпов  некой  происходящей
за  горизонтом  великой  войны  богов.  Грохот   нарастал.   Вспышки   уже
превратились в молнии, прошивающие небо дикими зазубренными линиями.
     Внезапно воздух снаружи пришел в движение, вздрогнул и толкнул Майлза
влажной волной. Прогрохотал гром: прямо  над  ним  раскололись  небеса,  и
молния отпечатала в его мозгу  вид  деревьев  и  кустов.  Поднялся  ветер,
послышался четкий, звонкий стук капель.
     Начался град. Майлз не успел отойти и закрыть  окно,  когда  буря  на
максимуме неистовства добралась до него. В свете дикой вспышки  он  увидел
внизу двор, наполненный прыгающими белыми пятнами, кусты и  даже  цветущую
декоративную яблоню, склонившуюся почти до земли.
     Не согнулся только дуб. Он,  как  и  раньше,  гордо  возвышался  надо
всеми. Его листья вытянулись, и ветви качались под напором ветра,  но  его
ствол  не  подчинялся  стихии.  Он  стоял  прямо,  не  уступая,  ко  всему
безразличный. Разбушевавшаяся  стихия  обожгла  лицо  и  руки  Майлза.  Он
отпрянул от окна и прикрыл его, оставив  полоску  в  один  или  два  дюйма
шириной. Но даже сквозь эту  маленькую  щелку  ледяной  ветер  со  свистом
врывался в комнату. Майлз вернулся в кровать, запахнув вокруг себя одеяло.
     Он не стал вникать в суть происходящего и спокойно заснул.
     - Корабль...
     Кажется, это были первые слова, которые услышал Майлз, проснувшись на
следующее утро и спускаясь вниз по лестнице. Они слетели  с  губ  хозяйки,
когда он шел завтракать, их повторял каждый, кто стоял под красным  светом
Солнца на  улицах  кампуса  в  это  раннее  утро.  Когда  он  добрался  до
аудитории, где проводился семинар по Ренессансу, студенты обсуждали только
эту тему.
     - Все равно он слишком большой, чтобы  приземлиться,  -  сказал  Майк
Йарош, низенький, бородатый, один из  самых  старших  среди  студентов.  -
Величиной со штат Род-Айленд.
     - Скорее всего, они пошлют корабль поменьше, - вставил кто-то другой.
     - Может - да, а может, и нет, - продолжил разговор Майк.  -  Помните,
как корабль внезапно появился на орбите  на  расстоянии  нескольких  тысяч
миль. Ни одна из обсерваторий не  засекла  его  приближения,  и  вдруг  он
появился прямо перед ними. Если корабль может совершить такое,  то  скорее
всего, они могут послать людей на поверхность Земли прямо из корабля.
     Преподаватель семинара Уоллес Хэнкинс, худой, лысеющий,  с  остатками
волос такого же черного цвета, как и его брови,  вошел  в  дверь,  прервав
Майка на полуслове.
     - Какие-нибудь новости? Какие-нибудь сигналы с  корабля...  -  начали
спрашивать его.
     Хэнкинс резко ответил:
     - Да, поступило какое-то сообщение. Генеральный секретарь Организации
Объединенных Наций получил его, но о его содержании в новостях не сказали.
Но все это к делу  не  относится.  Всем  понятно,  что  в  таких  условиях
провести какой-нибудь семинар - дело бесполезное. Поэтому не будем сегодня
и пытаться. Расходитесь по своим делам,  и,  если  все  будет  хорошо,  мы
встретимся здесь опять на следующей неделе при условиях  более  подходящих
для обсуждения искусства Ренессанса.
     Майлз  подумал,  что  гул  удовлетворения,  раздавшийся  после  этого
заявления, скорее подошел  бы  группе  школьников,  чем  дюжине  усидчивых
студентов последнего курса. Пока другие  выходили,  он  сложил  обратно  в
чемоданчик свои книги, которые достал, пока говорил  Майк  Йарош.  Хэнкинс
стоял в стороне, чтобы пропустить слушателей. Поэтому так получилось,  что
Майлз, покидавший класс последним, столкнулся с Хэнкинсом нос к носу.
     - Жалко терять целый день, - остановившись, честно признался Майлз.
     Хэнкинс посмотрел на него с более чем кислым  выражением  на  круглом
лице с высоким, безволосым лбом.
     - Кажется, Ренессанс уже вышел из моды, - сказал он, проводив  Майлза
за дверь и закрыв ее за ним.
     Майлз с чемоданчиком в руке направился  вниз  по  истертым  мраморным
ступеням лестницы здания исторического факультета, вышел на улицу и  пошел
домой.  Он  не  знал,  чем  занять  неожиданную  брешь  в  своем   дневном
расписании. По привычке он  подумал  о  том,  чтобы  где-нибудь  поставить
мольберт и попытаться поработать, но затем вспомнил, что при  таком  свете
на улице работать невозможно. Цветовая гамма полностью изменилась.
     Почти сразу же его заинтересовала возможность рисования  при  красном
свете, чтобы оценить получившееся, когда  Солнце  вернется  к  нормальному
состоянию. С разгорающимся  внутри  энтузиазмом  он  заторопился  домой  и
поднялся в свою комнату. Но, войдя, он внезапно упал духом. Вид  сохнувших
в углу картин, нарисованных им вчера  вечером,  напомнили  ему  о  Мэри  и
ночном шторме.
     Он остался один на один с сильным чувством вины  и  потери.  Неважно,
насколько вчера вечером  Мэри  оказалась  неправой,  две  вещи  оставались
неизменными: забота о нем, заставившая ее говорить откровенно, и  то,  что
во всем мире у него не осталось более близкого человека.
     Он тяжело сел на край кровати, перестеленную  миссис  Эндол.  Пружины
печально заскрипели.  Он  рассчитывал,  что  год  в  Европе  принесет  ему
облегчение и свободу. Мысль о  возможном  одиночестве  никогда  прежде  не
приходила ему в голову. Но сейчас, при мысли, что он может  потерять  Мэри
навсегда, его охватила паника.
     Майлз резко вскочил на ноги. Он не должен  вот  так  уходить.  Нельзя
ожидать, что она поймет суть причины, подхлестывающей  его  в  настойчивых
поисках; ведь он не сказал ни единого слова, ничего не объяснил. Он просто
обязан поговорить с ней.
     Он подошел к буфету, открыл верхний ящик и достал коричневый конверт.
Положив его в нагрудный карман куртки, Майлз вышел из дома.
     В этот час Мэри обычно занималась в читальном зале  на  втором  этаже
университетской библиотеки. Но, придя туда, Майлз увидел почти пустой зал:
три или четыре случайных фигуры выглядели жалкими и забытыми среди длинных
столов и пустых стульев. Мэри в зале не оказалось.
     Наиболее вероятным местом, где  следовало  ее  искать,  было  женское
общежитие, в котором Мэри подрабатывала дежурной.
     Он пошел туда. Высокое здание из красного кирпича с рядом  стеклянных
дверей на первом этаже стояло на другом конце кампуса. Войдя через одну из
дверей в холл, он спросил у дежурной о Мэри. Та позвонила Мэри в  комнату,
и меньше чем  через  минуту  Мэри  ответила  по  внутреннему  телефону.  С
чувством облегчения Майлз услышал ее голос.
     - Это я, - сказал он. - Можешь спуститься?
     - Сейчас буду, - ответила трубка ее голосом. Сердце застучало у  него
в груди и висках. Голос остался таким же уверенным и мягким, как и раньше.
После случившегося вчера он ожидал любой реакции, но только не такой.
     - Можешь подождать в холле, - предложила остролицая дежурная.
     Он много раз ждал  здесь  Мэри,  но  сегодня  обстановка  кардинально
изменилась. Обычно, в нетерпении или раздражении,  на  тяжелых  стульях  и
скамейках, расставленных по холлу, сидело четыре или пять парней. Сейчас в
холле находились только девушки, они сгруппировались вокруг  телевизора  и
внимательно  слушали  вездесущего  телеобозревателя  в  таком  напряженном
молчании, что Майлз без труда разобрал все слова.
     - От надежного источника в ООН получены сведения, - вещал ведущий,  -
что послание с  кораблей  на  орбите  получено  без  помощи  какого-нибудь
устройства и доставлено лично двумя пассажирами или членами  экипажа.  Тот
же самый источник сообщил, что эти два  существа,  о  которых  идет  речь,
оказались людьми со смуглой кожей и чертами лица такими же, как у  землян;
похожа и их одежда. Вскоре ожидаются дальнейшие сообщения.
     Сейчас о некоторых  подробностях,  выявленных  при  помощи  телескопа
обсерватории и касающихся корабля. Размеры его оказались такими же, как  и
первоначально установленные. Иллюминаторов и люков на внешней  обшивке  не
замечено. Более того, остался  незамеченным  старт  челночного  корабля  и
вообще, каким образом эти двое оказались у  здания  ООН  в  Нью-Йорке.  Не
замечено приземление  какого-либо  чужого  аппарата  и  к  самому  зданию.
Необычные визитеры появились без сопровождения.
     Голос продолжал жужжать. Майлз прошел в дальний конец холла и сел  на
тяжелую зеленую скамейку, придвинутую к стене. Прошло несколько минут, и в
дверях появилась Мэри.
     - Майлз... - произнесла она, когда он подошел.
     - Мы можем выйти? - спросил он. - Куда-нибудь, где нет ни телевизора,
ни радио?
     - Я буду занята в общежитии с часа, - ответила она.  -  Но  мы  можем
куда-нибудь пойти пообедать.
     - Хорошо, - согласился он. - Давай направимся  куда-нибудь  в  город,
где мало людей из университета.
     Они  сели  в  автобус,  следовавший  в  Миннеаполис.  Когда   автобус
пересекал реку по мосту, Майлз показал рукой в  окно,  у  которого  сидела
Мэри.
     - Посмотри, - сказал он,  указывая  на  скалу,  под  которой  рисовал
вчера. - Видишь скалу? Ты бы могла взобраться на нее?
     Мэри посмотрела на крутой склон.
     -  Думаю,  если  очень   нужно...   -   задумчиво   произнесла   она.
Повернувшись, Мэри удивленно и неодобрительно посмотрела  на  него.  -  Не
думаю, что мне захочется. А почему ты спросил?
     - Скажу тебе позже, корда  будем  обедать,  -  ответил  Майлз.  -  Но
взгляни на нее еще раз... Видишь?.. И представь себе, что  ты  взбираешься
на нее.
     Мэри снова повернулась к окну и не отрывала глаз от скалы, пока та не
скрылась из вида. Затем удивленно взглянула на Майлза.
     Тем не менее он ничего не сказал. Мэри отвернулась, и  они  в  полном
молчании доехали до нижней части города.
     Майлз ждал, пока они не оказались внутри выбранного  им  ресторана  -
маленького, недорогого, без телевизора.
     -  Что  касается  прошедшей  ночи...  -  начал  он  после  того,  как
официантка, вручив ему меню, ушла.
     Мэри отложила свое меню. Она протянула руку через стол и положила  ее
поверх его руки.
     - Забудь, - сказала она. - Не имеет значения.
     - Ни в коем случае, - ответил он. Убрав руку, он  достал  конверт  из
внутреннего кармана куртки и вручил его Мэри.
     - Я хочу показать тебе это, чтобы ты поняла. Вот почему я просил тебя
по пути обратить внимание на эту скалу. Я должен был  рассказать  тебе  об
этом уже давно, но, с того момента как встретил тебя, я просто не  находил
удобного случая, а позже почему-то решил, что ты понимаешь все  без  слов.
Но понял прошлой ночью обратное... Вот  почему  я  взорвался.  Взгляни  на
содержание этого конверта.
     С удивлением глядя на него. Мэри открыла  конверт  и  вытащила  пачку
пожелтевших газетных вырезок, прикрепленных к белому картону. Майлз  ждал,
пока она просматривала их. Девушка нахмурилась и взглянула на него.
     - Думаю, что не поняла, - сообщила она.
     -  Здесь   собраны   примеры   проявлений   дополнительных   резервов
человеческого организма в экстремальных условиях, -  сказал  Майлз.  -  Ты
когда-нибудь слышала об этом?
     - Вроде, да, - ответила Мэри, все еще хмурясь. - Но  какое  отношение
это имеет к тебе?
     - Это доказывает существование того,  во  что  я  верю,  -  продолжил
Майлз. - Моя теория живописи. На самом деле во всем творческом... -  и  он
рассказал ей все. Но и после его рассказа Мэри все равно покачала головой.
     - Не знаю, - сказала она, перетасовав заметки. - Но, Майлз,  ты  ведь
принимаешь на веру  слишком  много  допущений?  В  это,  -  она  перебрала
заметки, опять взглянула на них, - достаточно трудно поверить...
     - Ты поверишь мне, если я кое-что тебе расскажу? - прервал он.
     - Разумеется! - ее голова поднялась.
     - Тогда ладно. Слушай, - сказал он. - До нашей первой встречи,  после
того как я впервые заболел полиомиелитом, я занимался  рисованием  главным
образом для того, чтобы скрыться  от  людей,  -  он  глубоко  вздохнул.  -
Понимаешь, я не  мог  свыкнуться  с  мыслью,  что  я  ущербен.  Я  обладал
способностями к искусству, но живопись и рисование  просто  заполняли  тот
первый год после болезни.
     - Майлз, - мягко сказала она, опять накрыв своей ладонью его руку.
     - Но потом произошла эта история, - упрямо продолжил он. - Я  рисовал
на природе, у основания той скалы, которую показывал. И  что-то  щелкнуло.
Внезапно я оказался в  ней...  _в_н_у_т_р_и_  картины.  Я  не  могу  этого
описать. Я забыл обо всем окружающем. - Он остановился и глубоко вздохнул.
- Я не должен был "отключаться"  и  привлекать  внимание  людей.  Какие-то
ребята, по возрасту мои одногодки,  подошли  понаблюдать  за  тем,  как  я
рисую. Наверное, они стали задавать мне вопросы. Но я даже не  слышал  их.
Меня впервые захватило то, что я рисовал... Это - как  чудо,  как  впервые
выздороветь после долгой болезни...
     Когда я не ответил, - продолжил он через секунду, - они, скорее всего
подумав, что я застеснялся, начали пихать меня и хватать  кисточки.  Но  я
едва видел их и боялся даже подумать, чтобы прерваться хоть на секунду.  Я
чувствовал, что если прервусь, то  потеряю  это  эмоциональное  состояние,
неожиданно захлестнувшее меня. Но  в  конце  концов,  когда  один  из  них
схватил коробку с мольбертом и побежал с ней, я очнулся.
     - О, Майлз! - тихо воскликнула Мэри. Ее пальцы  успокаивающе  глодали
его крепко сжатую в кулак руку.
     - Поэтому я погнался на ним... за тем, который схватил  мольберт,  и,
когда уже почти догнал, он бросил  его.  Я  подобрал  мольберт  и  увидел,
что... моя картина исчезла.
     - Они забрали ее? - спросила Мэри. - Майлз, они не могли!
     - Я огляделся, -  продолжил  он,  видя  перед  собой  не  девушку,  а
навсегда врезавшуюся в память сцену, - и увидел  того,  кто  их  взял.  Он
побежал в другом направлении, вверх по дорожке, ведущей на вершину  скалы,
и к тому моменту уже бежал поверху, высоко над моей головой.
     Майлз  замолчал.  Усилием  воли  он  заставил   себя   отвлечься   от
воспоминаний многолетней давности и опять посмотреть на Мэри.
     - Мэри, - сказал он, - я не  думал  ни  о  чем,  кроме  картины.  Мне
показалось, что с ее появлением я вновь вернулся к жизни после  того,  как
потерял себя после болезни. Я подумал, что должен во что бы  то  ни  стало
вернуть эту картину. Я пошел и взял ее.
     Он прервался.
     - Мэри, я взобрался по этой скале и оказался прямо перед тем  парнем,
взявшим холст. Увидев, что я приближаюсь, он бросил холст в траву красками
вниз и убежал. Когда я поднял холст, на  нем  не  осталось  ничего,  кроме
пятен и полосок в тех местах, которыми он коснулся густой травы.
     - Майлз! - вскрикнула она, сжав пальцы на его руке. - Как ужасно!
     - Не так уж ужасно, - он заглянул в ее глубокие карие глаза. - Ладно.
Мэри, ты не поняла! Я ВЗОБРАЛСЯ НА ЭТУ СКАЛУ!
     Не понимая, она смотрела на него.
     - Я знаю, ты уже говорил это, - напомнила  она.  -  И  ты,  наверное,
взобрался достаточно быстро...
     - Да, но дело не в этом! Подумай! Я взобрался на  скалу...  пользуясь
только одной рукой. Только одной!
     Все еще не понимая, она продолжала смотреть на него.
     - Разумеется, - согласилась она. - Да, у тебя только одна  рука...  -
внезапно она, сделав быстрый вдох, замолчала.
     - Да. Поняла? -  Майлзу  показалось,  что  в  его  голосе  прозвучали
победные  нотки.  -  Мэри,  на  такую  скалу  однорукий  просто  не  может
взобраться. Надо держаться одной рукой, пока переставляешь другую,  и  так
далее. Я вернулся на следующий день и попытался опять подняться  вверх.  И
не смог.  Не  смог  даже  начать.  Скорее  всего,  я  мог,  меняя  захват,
балансировать на ногах.
     Он кивнул на вырезки, лежащие перед ней.
     - Чтобы  забраться,  -  продолжил  он,  -  мне  понадобились  сила  и
быстрота, описанные в этих статьях.
     Слегка побледнев, Мэри внимательно смотрела на Майлза.
     - Ты не помнишь, как сделал это? - наконец спросила она.
     Он покачал головой.
     - Это как туман, - ответил он. - Я помню, что захотел  взобраться,  и
помню, что взбирался очень быстро и легко, а потом уже стоял перед парнем,
взявшим мою картину. - Майлз замолчал, но Мэри ничего  не  сказала.  -  Ты
теперь понимаешь, почему я взбесился прошлой ночью? Я думал, ты поняла,  к
какой цели, не оставляющей ни сил, ни времени на  весь  остальной  мир,  я
стремлюсь. Я надеялся, что ты поймешь это без слов, до тех  пор,  пока  не
увидел, что напрасно ожидаю понимания, не рассказав тебе, что же  со  мной
произошло.
     Вытащив свою руку из-под ее притихших  пальцев,  он  ответно  стиснул
руку девушки.
     - Но ты ведь сейчас поняла? Да? - спросил он. - Поняла?
     К его удивлению, она внезапно задрожала, и ее лицо  стало  еще  более
бледным.
     - Мэри! - произнес он. - Ты не поняла...
     - Я поняла. Разумеется, Майлз, -  ее  рука  перевернулась,  и  пальцы
переплелись. - Дело не в этом. То, что ты  рассказал  мне,  лишь  ухудшает
дело.
     - Ухудшает? - Майлз пристально посмотрел на нее.
     - Я имею в виду, - ее  голос  задрожал,  -  эту  историю  с  Солнцем,
кораблем и теми двумя, кем бы они ни  оказались,  посланниками.  С  самого
начала меня мучает предчувствие, что это  несет  для  нас,  тебя  и  меня,
что-то ужасное. И сейчас ты рассказываешь мне нечто, что  заставляет  меня
беспокоиться еще сильнее.
     - Что же? - спросил он.
     - Я не знаю. - Он почувствовал, что по руке Мэри вновь пробежала едва
уловимая дрожь. - Что-то, разделяющее нас...
     Раздавшийся в зале громкий, взбешенный голос прервал ее. Посмотрев  в
сторону, Майлз увидел двух мужчин, вошедших и севших у дальней стены. Один
из них поставил  на  стол  маленький  радиоприемник,  и  даже  на  средней
громкости каждое слово было хорошо слышно. Майлза охватила ярость.
     - Я заставлю их выключить! - сказал он,  вставая  на  ноги.  Но  Мэри
удержала его.
     - Не  надо,  -  попросила  она.  -  Сиди.  Пожалуйста,  сиди,  Майлз.
Слушай...
     - По телевидению и радиовещанию, - разносил приемник. -  Мы  передаем
прямо из Восточного Кабинета Белого Дома обращение президента  Соединенных
Штатов... - вслед за  словами  ведущего  послышались  музыкальные  аккорды
"Привет вождю".
     Мэри быстро поднялась.
     - Майлз, быстрее, - сказала она. - Давай найдем телевизор.
     - Мэри... - хрипло начал он,  по-прежнему  злясь  на  двух  мужчин  и
радиоприемник. Затем он увидел особую строгость на ее лице и почувствовал,
что ее беспокойство смыло гнев.
     - Ладно, - согласился он, в свою очередь поднявшись, -  если  ты  так
хочешь.
     Она выбежала из ресторана, и ему пришлось  прибавить  шаг,  чтобы  не
отстать. На улице, остановившись, она нервно огляделась вокруг.
     - Где? - спросила она. - Где, Майлз?
     - Думаю, а ближайшем баре, - ответил  он.  Осмотревшись,  он  заметил
через полквартала от них вниз по улице бледно горевший неоновый фиолетовый
знак. - Туда.
     Они быстро добежали до бара и вошли. Внутри  никто  не  двигался,  ни
бармены, ни посетители. Все сидели или стояли, напоминая восковые  фигуры,
внимательно  вглядываясь  в  ближайший  телевизор,  стоявший   высоко   на
деревянной полке, прикрепленной к дальней стенке  бара.  С  этого  выступа
выглядывало морщинистое прямоугольное лицо президента Соединенных  Штатов.
Майлз прислушался.
     - Всем народам всех стран мира,  -  произнес,  прерываясь,  неспешный
голос с тяжелыми интонациями, которые все слышали десятки раз до  этого  в
других обращениях к стране и миру. - Наши два гостя предоставили нам фильм
в связи со своим заявлением. Во-первых, он содержит изображение двух наших
друзей из цивилизации, расположенной в центре Галактики.
     Прямоугольное лицо исчезло и сменилось неподвижным изображением  двух
человек в одежде, похожей на серые официальные костюмы,  и  окруживших  их
людей в холле. Наверное, в одном из зданий ООН, подумал Майлз.
     Радиокомментатор сказал правду. Ничто не отличало этих двоих от людей
Земли. Немного длинноватые носы, более темная кожа  лиц  и  несущественный
намек на восточный разрез глаз. Другими словами, их можно  было  встретить
на улице любого большого  города  Земли  на  востоке  или  на  западе  без
малейшего подозрения, что они прибыли с какой-то другой планеты.
     - Эти джентльмены, - медленно продолжил голос президента, - объяснили
представителям народов нашего  мира,  что  наша  Галактика,  состоящая  из
миллионов и  миллионов  звезд,  среди  которых  наше  Солнце  -  ничем  не
примечательная звездочка почти на самом ее краю, - две  фигуры  исчезли  с
экрана и сменились изображением сияющей пылевой спирали, плывущей на  фоне
темноты, - вскоре столкнется с  кочевой  межгалактической  расой,  которая
время от времени  нападает  на  такие  островки  во  вселенной,  как  наша
Галактика.
     Их  цивилизация,  представляющая  многие  миры  во  многих  солнечных
системах в центре Галактики, взяла на себя роль лидера в формировании  сил
обороны, которые встретили бы хищников на краю Галактики и  не  пропустили
бы их дальше.  Они  сказали,  что  если  не  отбить  нападение,  девяносто
процентов живых существ на населенных планетам будет пленено  и  пойдет  в
пищу этой варварской и жестокой цивилизации. Потому что только голод гонит
эти полчища. Они, поколение за поколением, кочуют  от  одной  Галактики  к
другой в нескончаемых поисках добычи.
     Внезапно экран телевизора заполнило изображение существа, похожего на
прямостоящую белошерстную ласку, с  верхними  конечностями,  напоминающими
руки. Ростом  существо  доходило  до  плеча  человека,  чей  серый  контур
виднелся за ним.
     - Так выглядит, - произнес лишенный интонации голос президента, -  со
слов наших гостей, этот хищник. Он рождается, живет и умирает в космосе, в
своем корабле. Его единственная цель - выжить,  в  первую  очередь  -  как
расе, и потом уже - как личности.  Их  невозможно  сосчитать.  Даже  число
кораблей, в которых они живут,  во  много  раз  превосходит  миллион.  Они
выдержат любые потери, если после этого смогут пробиться к такой кормушке,
как наша Галактика. Благодаря любезности наших гостей  мы  можем  увидеть,
как выглядит флот захватчиков. Их назвали "Серебряной Ордой".
     На экране телевизора появилась очередная картинка.
     - Это один из их кораблей, - послышался голос президента.
     Появилось  изображение  веретенообразного  корпуса  из  полированного
металла. Рядом с  ним  силуэт  человека  уменьшился  до  размера  карлика,
стоящего возле грейдера.
     - Это - разведывательный  корабль,  самый  маленький  у  них.  Экипаж
состоит из одной семьи, обычно включающей в себя три-четыре взрослые особи
и столько же детенышей.
     Изображение корабля уменьшилось почти до точки, и  за  ним  почти  во
весь экран появился большой круглый шар.
     - А это - их самый большой корабль,  -  сказал  президент.  -  Внутри
может разместиться население маленького города, несколько  тысяч  существ,
взрослых и детей, с запасами пищи, и по крайней мере одно  предприятие  со
всеми необходимыми складами.
     Голос  президента   поднялся   и   стало   понятно,   что   наступила
кульминационная часть выступления.
     - Наши  гости  сказали  нам  следующее,  -  продолжил  он.  -  Защита
Галактики - наш общий долг. Поэтому присоединиться к ним - долг землян. Их
предложение  для  нас  в  высшей  степени  необычно,  -  голос  президента
прервался, и затем он продолжил более  уверенно:  -  Они  рассказали,  что
оружие, с которым  оборонительные  силы  нашей  Галактики  встретят  Орду,
неизвестно земной науке.  Количество  людей,  которых  мы  можем  послать,
ограничено. Из-за нашего относительно низкого уровня информированности  об
этих нематериальных силах. Мы можем послать только одного человека. Он уже
выбран нашими друзьями,  как  наиболее  подходящий  по  уровню  врожденных
возможностей и способностей. Вскоре они доставят  его  к  себе  и  тестами
выявят, как лучше всего использовать его таланты. Затем он  облетит  Землю
и, так сказать, установит со всеми нами внутреннюю связь.  Гости  сравнили
этот процесс с зарядкой автомобильного аккумулятора,  когда  присоединяешь
электроды к источнику электричества. После такой "подзарядки" тот из  нас,
кто будет "источником", где-то в глубине  души  сможет  осязать  все,  что
произойдет с ним на линии фронта, куда его доставят. И из  этой  связи  он
будет черпать нематериальную силу, которая и позволит ему управлять  своим
необычным оружием во время сражения с Ордой.
     На экране опять появилось  лицо  президента.  Он  молчал,  и  Майлзу,
впрочем, как и любому  другому,  находившемуся  в  баре,  показалось,  что
взгляд старика остановился именно на нем.
     - На данный момент -  это  все  наши  новости,  -  медленно  закончил
президент. - Народ Америки и всего мира! Мы  будем  информировать  вас  по
мере поступления новых сообщений. Тем не менее, попав в эту невероятную  и
трудно объяснимую ситуацию, хотя и не по собственной воле,  позвольте  мне
попросить вас всех вернуться к своим обычным делам и проявить терпение.  В
ближайшие часы или  дни  будущее  станет  более  понятным  для  всех.  Бог
благословит вас, и до свидания.
     Его лицо  исчезло  с  экрана.  После  серого  мерцания  в  телевизоре
появилось лицо телеведущего.
     -  Перед  вами,  -  спокойно  произнес  он,  -   выступал   президент
Соединенных Штатов...
     Люди вернулись к жизни и работе, постепенно заполнив комнату гомоном.
Майлз повернулся к  Мэри  и  увидел  ее  -  с  бледным  как  мел  лицом  и
по-прежнему вглядывающуюся в экран.
     - Пошли, - сказал Майлз. - Давай выйдем.
     Чтобы вывести Мэри из транса, овладевшего ею, ему пришлось  взять  ее
за руку. Майлз прикоснулся, девушка вздрогнула и словно очнулась.  Покорно
повернувшись, она вышла за ним на залитую красным светом улицу.
     Там Мэри прижалась к нему, будто ее совсем покинули силы. Поддерживая
Мэри, Майлз обнял девушку и озабоченно огляделся. Через два квартала в  их
направлении  двигалось  одинокое   такси.   Майлз   свистнул,   и   такси,
развернувшись, остановилось перед ними.
     Он наклонился,  чтобы  открыть  дверцу,  и  тут  увидел,  что,  кроме
водителя, впереди сидел человек в голубом костюме, а на заднем  сиденье  -
еще один. Майлз застыл, дверца осталась наполовину открытой.
     - Все нормально, - произнес мужчина  сзади.  -  Вы  -  Майлз  Вандер.
Правильно? А это, наверное, мисс Буртель?
     Он полез во внутренний карман пиджака  и  раскрыл  кожаный  бумажник.
Майлз увидел карточку в пластиковом футляре, с фотографией  и  несколькими
изящными строчками под ней.
     - Министерство финансов, - сказал мужчина. - Садитесь к нам в машину,
мистер Вандер. Мы подвезем мисс Буртель.
     Майлз внимательно его осмотрел.
     - Садитесь, пожалуйста, - произнес мужчина на переднем сиденье, и тон
его голоса делал слова более похожими на команду, чем  на  приглашение.  -
Нам сказали, что мы найдем вас Здесь. Нельзя терять ни секунды.
     Мэри еще сильнее прижалась к нему. Майлза охватило беспокойство.
     - Хорошо, - внезапно согласился он. Майлз помог посадить Мэри рядом с
сидящим сзади человеком и затем сел сам, захлопнул дверцу.
     - Езжайте побыстрее... -  начал  он,  но  мужчина,  сидящий  впереди,
быстро прервал его.
     - Все нормально. Мы сами знаем,  что  делать  в  данной  ситуации,  -
сказал он и сел, свесив одну руку через кресло, полуобернувшись так, чтобы
смотреть прямо в лицо Майлзу. - Взгляните на нее.
     Встревоженный Майлз резко повернулся и осмотрел Мэри. Она  сидела  не
двигаясь и прислонившись к нему, закрыв глаза, глубоко и ровно дыша.
     - Не беспокойтесь, - сказал мужчина с переднего сиденья. - Она просто
спит. Наши гости, двое с корабля, поставили условие, чтобы она  не  видела
нашей встречи. Мы доставим  ее  в  университетскую  больницу,  где  о  ней
позаботятся в течение часа или двух, пока она не  проснется.  Проснувшись,
она уже не будет беспокоиться о том, что с вами случилось.
     Майлз внимательно посмотрел на него.
     - Ради чего все это? - вспыхнул он.
     - Я понимаю ваше недоумение,  -  ответил  мужчина,  сидящий  впереди.
Такси тут же рвануло вперед и помчалось вниз по  улице  по  направлению  к
далекому университету. - Мы немедленно отвезем вас в  аэропорт,  откуда  в
Вашингтон  взлетит  военный  самолет.  Вы  -  тот  человек,  которого  два
пришельца с космического  корабля,  гости  из  центра  Галактики,  выбрали
представителем нашей планеты для защиты Галактики от Серебряной Орды. Все,
что мы сделали, - ваши поиски и усыпление мисс Буртель, -  сделано  по  их
просьбе.



                                    4

     Майлз проделал путь, который скорее походил на  ночной  кошмар...  Из
университетской больницы, где они оставили спящую Мэри,  его  доставили  в
аэропорт и самолетом -  в  Вашингтон;  потом  на  голубом  дипломатическом
"седане" - к большому зданию, в котором он едва узнал Пентагон.  Дальше  -
по коридорам с множеством комнат, которые  напоминали  отель.  В  итоге  -
после ненужной суеты и спешки, он был усажен в кресло одной из  комнат,  и
ему оставалось лишь ждать.
     Двое, отыскавших его в Миннеаполисе и  доставивших  сюда,  оставались
рядом с ним до обеда. Сервировочные столики с бряцающими пустыми тарелками
и грязным серебром  тянулись  вереницей,  весь  вечер  они,  приглушив  по
требованию Майлза звук, смотрели по телевизору бесконечный парад  ведущих.
Сам Майлз, исследовав комнату, задав несколько вопросов и получив от своей
охраны ничего не значащие ответы, в конце концов уселся скоротать время  с
карандашом и блокнотом в руках, рисуя своих стражей. За этим занятием,  не
слыша бормотания телевизора,  он  отвлекся  и  позабыл  о  времени,  когда
раздался стук, и один из охранников встал, чтобы  открыть  дверь.  Секунду
спустя Майлз понял, что тот стоит возле него и ждет, когда молодой человек
оторвется от рисования. Майлз поднял голову.
     - Пришел президент, - сообщил охранник.
     Майлз помедлил, потом, убрав  блокнот,  резво  вскочил  на  ноги.  Он
увидел,  что  дверь  в   комнату   позади   охранника   открыта,   услышал
приближающиеся шаги по полированному полу коридора,  все  ближе  и  ближе.
Мгновение спустя в комнату вошел человек, которого Майлз  видел  утром  по
телевизору.
     "Живьем" президент не казался таким высоким, как на экране, он был не
выше Майлза. Тем не менее вблизи он выглядел моложе, чем на фотографиях  и
по телевидению. Он  подал  Майлзу  руку  с  большой  теплотой  усталого  и
обеспокоенного человека, который только несколько мгновений в  день  может
оставаться самим собой: человеком и личностью.
     Он положил руку на плечо Майлзу и подвел его к окну,  выходившему  на
узенькую полоску травы, по-видимому служившую искусственным  двориком  под
застекленной крышей. Двое, находившиеся с Майлзом, и остальные, вошедшие с
президентом, выскользнули за дверь, оставив их одних.
     - Это честь... - произнес президент. Он остался стоять, держа руку на
плече Майлза, и его голос - наверное, сказывался возраст - звучал  глубоко
и хрипло. - Это честь, что они выбрали именно американца. Я хотел  сказать
вам это лично.
     - Спасибо... мистер  президент,  -  ответил  Майлз,  споткнувшись  на
непривычном звании. Вопреки требованиям хорошего тона  он  не  выдержал  и
взорвался: - Но я не знаю, почему они захотели взять именно  меня!  Почему
я?
     Рука пожилого мужчины похлопала его по плечу, немного неуклюже и даже
озадаченно.
     - И я не знаю, - пробормотал президент. - Никто не знает.
     - Но... - Майлз остановился, а  затем  подался  вперед.  -  Мы  знаем
только то, что они нам рассказали. Откуда мы знаем, что  сказанное  ими  -
правда?
     Президентская рука снова с сочувствием похлопала его по плечу.
     - Мы не знаем, - согласился президент, глядя на траву  искусственного
дворика. - Вот в чем дело. Мы не знаем. Но их корабль - это нечто... нечто
неправдоподобное. Он подтверждает их рассказ.  И  кроме  того,  они  хотят
только...
     Он прервался, посмотрев на Майлза, и виновато улыбнулся.
     Майлз почувствовал внезапный холод внутри...
     - Вы имеете в виду, - медленно спросил он, - что готовы  поверить  им
только из-за того, что они требуют всего одного человека? Потому  что  они
хотят только меня?
     - Именно так, - согласился президент. Сейчас  он  уже  не  похлопывал
Майлза и смотрел ему прямо в глаза. - Они не требуют ничего, кроме  одного
человека. И они предъявили  нам,  главам  государств,  весьма  достоверные
доказательства того,  что  Орда  несколько  миллионов  лет  назад  смерчем
пронеслась по нашей Галактике. Мы увидели  мертвое  тело  одной  твари  из
Орды,  разумеется,  законсервированное.  Мы  увидели  образцы   оружия   и
инструментов Орды. Естественно, это может оказаться подделкой, просто  для
того, чтобы провести нас. Но, Майлз... - он сделал паузу,  по-прежнему  не
сводя глаз с юноши, - нам ничего не остается делать,  как  допустить,  что
они говорят правду.
     Майлз открыл рот, чтобы возразить, но затем опять  беспомощно  закрыл
его.
     Он только и смог выдавить из себя:
     - Но, если они лгут...
     Президент выпрямился и вновь положил руку на  плечо  Майлза.  Изящное
движение, которым президент заменил обряд посвящения Майлза в рыцари.
     - Разумеется, - медленно произнес он, - может  статься,  что...  ваши
обязанности будут даже шире.
     Они  стояли  лицом  друг  к  другу.  Внезапно  Майлз  понял,  в   чем
заключалось то главное, что этот человек хотел передать  ему  лично.  Даже
невысказанное вслух, это стало для него  совершенно  понятным.  И  все  же
Майлз  почувствовал  необъяснимое,  неистовое,  похожее  на  зуд   желание
высказаться напрямик, расставить все по местам.
     - Вы имеете в виду, что если получится так, что они  захотят  втянуть
меня в нечто, несущее опасность людям, оставшимся здесь, - сказал он, - то
не хотите, чтобы я принимал в этом участие? Да?
     Президент не ответил. Он продолжал смотреть на Майлза и  держать  его
за плечо, будто давал ему некое особое поручение.
     - Вы имеете в виду, -  уже  громче  переспросил  Майлз,  -  что  если
сложится так, что во мне будет  заключена  опасность  для...  человеческой
расы, то мне надо уничтожить самого себя? Да?
     Президент вздохнул, и его рука упала с плеча Майлза.  Он  отвернулся,
продолжая смотреть на траву во дворике.
     - На ваше собственное усмотрение, - сказал он Майлзу.
     Майлз почувствовал себя оторванным ото всего. Леденящее  чувство.  Он
никогда не казался себе таким одиноким. Слова президента  схватили  его  и
перенесли далеко-далеко, в изолированный от  всего  человечества  маяк,  в
уединенный  сторожевой  пост,  отрезанный  от  остального  мира.  Он  тоже
повернулся и посмотрел на узкую полоску травы. Неожиданно  она  показалась
ему самой зеленой и самой прекрасной. За всю свою жизнь он не видел  такой
травы... Она была бесценна.
     - Майлз, - услышал он.
     Он поднял голову и, обернувшись, увидел, что президент опять стоит  к
нему лицом, протягивая руку.
     - Удачи, Майлз, - пожелал президент.
     - Спасибо, - Майлз машинально протянул ему  руку.  Они  пожали  руки,
президент развернулся,  пересек  комнату  и  вышел  в  дверь,  оставив  ее
открытой. Два агента, "открывшие"  Майлза,  вернулись,  плотно  закрыв  за
собой дверь. Не произнеся ни слова,  они  опять  сели  перед  телевизором,
включили его, и Майлз услышал негромкий шум.
     Ничего не видя, он повернулся и, прикрыв за  собой  дверь,  прошел  в
одну из двух спален. Он лег на спину, уставясь в белый потолок.
     Проснулся Майлз неожиданно  и,  проснувшись,  подумал,  что  все  его
переживания перенеслись в сон.  Около  кровати  рядом  с  ним  стояли  две
фигуры, показавшиеся ему смутно знакомыми, хотя он и не мог вспомнить, где
же видел их раньше. Он медленно припоминал. Этих  двоих  в  тех  же  самых
деловых костюмах показывали по телевидению, когда он  и  Мэри  смотрели  в
баре выступление президента. Следовательно, рядом стояли двое инопланетян,
прибывших с огромного корабля, зависшего над Землей, и окрасившие Солнце в
красное, чтобы привлечь внимание всех людей к своему появлению.
     Рефлекс, который заставляет  животное  вскакивать  со  сна  на  ноги,
заставил Майлза быстро подняться. Он встал прямо между двумя  пришельцами,
смотревшими прямо на него. Вблизи черты и цвет их лиц или их внешность  не
выглядели менее человеческими.  Но  на  таком  близком  расстоянии  Майлзу
показалось, что он чувствует, как они испускают некое  излучение,  слишком
тихое, слишком сложное, чтобы являться человеческим. И глаза, застывшие на
нем,  все  же  не  принадлежали  людям.  Полностью  отсутствующий   взгляд
человека, наблюдающего с высокого плато  за  джунглями,  где  живут  дикие
звери.
     - Майлз, - сказал тот, что слева и чуть  пониже  ростом.  Он  говорил
баритоном: твердо, без  эмоций,  спокойно  и  без  малейшего  иностранного
акцента. - Вы готовы идти с нами?
     Все  еще  не  придя  в  себя  после  сна,  с  нервами,   взвинченными
инстинктом, выдернувшим  его  из  сна,  у  Майлза  вырвалось  нечто,  что,
поразмыслив, он бы, наверное, не сказал:
     - У меня есть выбор?
     Двое внимательно посмотрели на него.
     - Разумеется, у вас есть выбор, - уверенно ответил тот, что  ниже.  -
От вас будет мало проку, как для вашего мира, так и для нас, если вы  сами
не захотите помочь нам.
     Майлз рассмеялся. Безо всякого умысла он засмеялся  тяжелым,  хриплым
смехом. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться.
     - Хочу ли я? -  переспросил  он,  ощутив,  как  вопреки  собственному
желанию начинает злиться. - Разумеется, я  не  хочу.  Вчера  я  жил  своей
жизнью, планировал  свое  будущее.  Сейчас  Солнце  стало  красным,  а  я,
кажется, оказался не там,  где  надо,  и  совершаю  невероятные  поступки,
вместо того чтобы осуществлять запланированное на пять лет  вперед!  И  вы
еще спрашиваете, ХОЧУ ЛИ Я!
     Он всматривался в них, вовремя справившись с зарождавшимся у  него  в
горле смехом. Они не отвечали.
     - Ну? - поинтересовался он. - Почему я должен хотеть?
     - Чтобы помочь выжить своей расе, - спокойно ответил более низкий.  -
Это - единственная стоящая причина. Если ты этого не хочешь, тогда мы  зря
теряем здесь время, а оно - бесценно.
     Он  замолчал  и  посмотрел  на  Майлза.  На  этот   раз   уже   Майлз
почувствовал, что они ждут от него ответа. Но он не знал, что сказать.
     - Если вы не хотите стать представителем вашей цивилизации в битве  с
Ордой, - будто растолковывая, медленно и отчетливо произнес  невысокий,  -
то должны сказать нам об этом сейчас, и мы уйдем.
     Майлз не сводил с него глаз.
     - Вы имеете в виду, - глаза Майлза сузились, - что не найдете  никого
другого?
     - Больше не из кого выбирать,  -  ответил  невысокий.  -  Нет  больше
никого, кто стоил бы нашего времени, потраченного  на  него.  Если  вы  не
хотите, то мы уйдем.
     - Подождите, - сказал Майлз,  вслед  развернувшимся  пришельцам.  Они
остановились и повернули обратно. - Я не сказал, что не хочу. Дело в  том,
что я ничего не понимаю во всем  этом.  Неужели  нельзя  сначала  все  мне
объяснить?
     - Разумеется, можно, - неожиданно ответил высокий.  -  Спрашивайте  у
меня все, что вас интересует.
     - Хорошо, - согласился Майлз. - Что и как  отличает  меня  от  любого
другого в этом мире, что заставило вас выбрать именно меня?
     - Ты можешь установить внутреннюю  связь  с  людьми  твоего  мира,  -
ответил невысокий, - и это самое ценное, чем в данный момент обладает  все
живое на этой планете.
     - Понимаете, мы не можем утверждать,  -  вставил  высокий,  -  что  в
настоящий момент вы владеете этой способностью. Мы имеем в  виду,  что  вы
обладаете этим качеством, этим потенциалом. С нашей помощью этот потенциал
можно развить до того уровня, которого ваша раса  в  обычных  условиях  не
достигнет в течение многих поколений.
     - Представитель  вашей  цивилизации,  сражаясь  против  Орды,  должен
наладить  внутреннюю  связь,  -  объяснил  невысокий.  -  Потому  что  вам
понадобятся источники... - он прервался, а затем продолжил:  -  Того,  чем
они, каждый в отдельности, обладают только в малых количествах. Вы  должны
объединить эти маленькие частички в себе в нечто достаточно большое, чтобы
суметь эффективно управлять оружием, которое мы вам  дадим  для  борьбы  с
Ордой.
     Он замолчал. На мгновение от обрушившейся  информации  у  Майлза  все
смешалось в голове. Все звучало достаточно убедительно,  но  он  продолжал
упорствовать.
     - Откуда мне знать, что все это делается  во  благо  человечеству?  -
спросил он.  -  Откуда  мне  знать,  может  быть,  нам  вообще  не  грозит
опасность, а вы для своих целей нуждаетесь во мне и  в  том,  что  есть  у
каждого из нас в маленьких количествах?
     Они смотрели на него, не меняя выражения лиц.
     - Здесь вы должны поверить нам на слово, - тихо сказал более высокий.
     - Тогда скажите мне одно, - с вызывающим видом спросил Майлз. - Вы  в
самом деле похожи на людей?
     - Нет, - ответил невысокий, и слово, казалось,  эхом  прокатилось  по
комнате. - Мы носим эту внешнюю оболочку так, как вы носите одежду.
     - Я хочу увидеть, как вы выглядите на самом деле, - попросил Майлз.
     - Нет, - отказал тот, что пониже ростом. - Вам не понравится то,  что
вы увидите, если мы предстанем перед вами в своем настоящем обличье.
     - Не беспокойтесь, - поспешил уверить их Майлз. Он нахмурился. - Я  -
художник. Я привык смотреть на вещи объективно. Уверяю вас, что, как бы вы
ни выглядели, это меня не особо взволнует.
     - Нет, - так же твердо повторил невысокий. - Вы думаете, что это  вас
не тронет. Но это не так. И ваша эмоциональная реакция, верите  вы  в  это
или нет, отразится на нашей совместной работе против Орды.
     - Прекрасно! - недовольно согласился Майлз. - Я вам верю!  Но  вы  не
доверяете мне!
     - Это ваше дело, - сказал высокий. - Если вы  внесете  свой  вклад  в
защиту Галактики, то попадете под защиту всех сил обороны. Но ваш вклад  -
небольшой. В цивилизации, откуда мы пришли, такие, как я и мой друг, могут
управлять неимоверно более мощным оружием, чем то, которое  будет  вручено
вам. Короче говоря, один наш человек  обладает  боевыми  способностями,  в
несколько раз превышающими потенциал населения всей вашей планеты. Поэтому
присоединитесь вы к нам  или  нет,  это  не  так  уж  важно.  Ваша  помощь
потребуется, когда во время сражения с Ордой на чашу весов будет  доложено
все, чтобы склонить ее в нашу пользу. Но все-таки она очень мала, какое бы
значение вы ей ни придавали.
     - Короче, - вставил более низенький, - в ваших глазах, вы -  один  из
защитников, как и я сам, который должен сражаться против Орды.  Для  себя,
вы - это несколько миллиардов ваших соотечественников. Выбор за вами.
     - Если мы - маленькая изолированная цивилизация вдалеке от других,  -
поинтересовался Майлз с тяжелым чувством,  подозревая,  что  хватается  за
соломинку, - не имеющая большого значения, зачем Орде нас вообще  трогать?
Если в центре Галактики есть  много  других  лакомых  кусочков,  зачем  ей
прилагать лишние усилия?
     - Вы не осознали прожорливости Орды, - сказал невысокий. -  Считайте,
что мы показываем вам фильм.
     Комната  вокруг  Майлза  исчезла.  Он  стоял  среди  пыли  и   камней
выветренной пустыни, простирающейся до самого горизонта. Ни единого намека
на присутствие разумных существ или животных. Ни даже малейшего намека  на
кустик, деревце или  травинку.  Ничего  не  было...  ничего,  кроме  голой
поверхности планеты.
     Неожиданно он вновь очутился в комнате.
     - Так выглядит  мир  после  нашествия  Серебряной  Орды,  -  объяснил
невысокий. - Эта картина взята у нескольких выживших из той расы,  которая
жила в центре Галактики за несколько миллионов  лет  назад  до  нас.  Орда
прорвалась и  переработала  всю  органику  на  пищу.  Вы  даже  не  можете
представить себе число членов Орды. Мы можем назвать цифру, но она вряд ли
что-нибудь вам скажет.
     - Но, - заспорил Майлз внезапно и резко, - если Орда в последний  раз
пронеслась и уничтожила все обитаемые миры, откуда появились эти записи?
     - Мы не говорили, что Орда уничтожила все обитаемые миры в Галактике,
- возразил высокий. - Небольшой процент выжил благодаря случайности.  Даже
если мы будем сражаться и проиграем, некоторые корабли после битвы с Ордой
все-таки спасутся. И вновь начнется освоение Галактики.  Так  случилось  в
последний раз миллионы лет назад после прихода Орды.  Жившие  здесь  перед
нами встретили их, как мы все встречаем, сражались с ними и  проиграли.  В
течение многих лет после этого Орда  кормила  своих  членов  на  обитаемых
мирах нашей Галактики,  пока  добыча  не  стала  такой  мизерной,  что  им
пришлось двинуться дальше. Но, как я уже сказал, некоторые корабли  сумели
уйти от них. И туг и там оказались незамеченными некоторые обитаемые миры.
После ухода Орды цивилизации начали возрождаться сызнова.
     - С тех пор прошли миллионы лет, -  продолжил  другой,  -  разоренные
миры начали возрождаться. Посмотрите снова на ту же самую планету, которую
мы вам показали вначале. Смотрите, какая она сейчас.
     Майлз обнаружил, что стоит не в комнате в сердце Пентагона, а  совсем
в другом месте. Только сейчас вокруг  него  простирались  холмы,  покрытые
травой и высокими деревьями с искривленными  стволами.  Издалека  слышался
щебет мелких птичек, и футах в тридцати от него кто-то небольшой и слишком
быстрый, чтобы он успел разглядеть, промчался по травяному  ковру.  Затем,
так же неожиданно, он вернулся в комнату.
     - По всей Галактике найдется множество подобных примеров, - продолжил
невысокий. - Температура, атмосфера  и  другие  физические  характеристики
делают их абсолютно пригодными для жизни. Но их флора и фауна  примитивны,
будто прошло менее  миллиарда  лет  с  тех  пор,  как  они  вылупились  из
водоворота слипшейся звездной пыли и частиц. Но они не так молоды.  Просто
после прихода Орды они начинали все с нуля,  с  простейших  форм  жизни  в
океане.
     - Подобные планеты пригодятся  вам  для  заселения  людьми,  если  вы
переживете Орду, - уточнил высокий.
     - Но, как вы сказали, даже если я пойду с вами,  то  это  не  изменит
ровным счетом ничего, - сказал Майлз. - А если  останусь,  наш  мир  может
оказаться среди тех, которые Орда пропустит по той или иной причине.
     - Совершенно верно, - подтвердил низенький. Оба они апатично смотрели
на Майлза. - Но, как я уже говорил, нам дорого время. Вам надо дать  ответ
немедленно.
     Майлз повернулся и посмотрел в окно спальни, которое  также  выходило
на узенькую полоску травы во внутреннем дворике. И на монолитную  бетонную
стену. Он осмотрел ее и не заметил ни маркировочных знаков, ни неровностей
поверхности. Ничего; гладкая безликая стена. Майлз  холодно  отметил,  что
столь же безлика и безразлична его реакция, когда он думает о мире  вокруг
себя. Вопреки тому, что  говорила  Мэри,  вопреки  тому,  что  думали  эти
инопланетяне, ценность для него составляли не люди... а картины.
     Совершенно неожиданно, буквально из ниоткуда,  "выпрыгнула"  мысль  и
вцепилась  ему  в  глотку  так,  что  перехватило  дыхание.  Если  планету
разрушат, если людей на Земле уничтожат, что произойдет с его живописью?
     Его охватило понимание  того,  что  на  карту  поставлено  не  только
продолжение его занятий, а, скорее всего, принципиальная  их  возможность.
Зачем он останется здесь и  будет  рисовать,  отказавшись  пойти  с  этими
двумя, если появится Орда и сотрет его мир, а вместе с ним и его  картины?
У него не было выбора.  Он  должен  защитить  нерожденные  призраки  своих
будущих картин, даже несмотря на тот потенциальный риск, что он никогда не
сможет их нарисовать.
     Он стремительно повернулся к двум чужакам.
     - Хорошо, - согласился он. - Я - с вами.
     - Отлично, - отозвался невысокий. Согласие Майлза изменило  выражение
их лиц и тон голосов не более, чем все остальное, сказанное им.
     - Что я должен делать? - спросил Майлз. - Я думаю, мы  отправимся  на
ваш корабль?
     - Мы уже находимся на корабле, - сказал  невысокий.  -  Мы  оказались
здесь сразу же после вашего согласия присоединиться к нам.
     Майлз огляделся. Комната не изменилась. Полоска травы и дальняя стена
дворика за маленьким окном остались прежними. Он обернулся и  увидел,  что
двое пришельцев вышли из спальни не в гостиную. Он последовал  за  ними  и
остановился. Охранники исчезли, и на том месте,  где  находилась  дверь  в
пентагоновский коридор,  сейчас  была  только  голая  стена.  Инопланетяне
подождали, пока он придет в себя.
     - Видите? - через мгновение спросил невысокий.
     - Нет двери, - с глупым видом констатировал Майлз.
     - Мы не пользуемся дверьми, - сказал  пришелец.  -  Вскоре  и  вы  не
будете. Эта квартира будет вашей,  пока  мы  не  доставим  вас  к  Боевому
Порядку. А сейчас, если вы вернетесь в спальню, мы начнем ваше обучение.
     Они прошли в спальню и встали около кровати.
     - Сейчас, пожалуйста, ложитесь на спину.
     Майлз выполнил просьбу.
     - Пожалуйста, закройте глаза.
     Майлз так и сделал. Он лежал с закрытыми глазами,  ожидая  дальнейших
указаний. Ничего не происходило. Он  открыл  глаза,  как  ему  показалось,
только через несколько секунд. Двое пришельцев ушли.
     За окном спальни дворик заполнила ночь.  Тьма  царила  и  в  комнате,
закрыв проем полуоткрытой двери в гостиную. У Майлза было  ясное  чувство,
что он закрыл глаза буквально  на  мгновение,  на  самом  же  деле  прошло
довольно много времени. Его охватило желание встать и  разобраться,  но  в
тот же момент оно прошло. Он почувствовал сильную апатию и  умиротворяющую
усталость,  как  будто  весь  долгий  день  занимался  тяжелой  физической
работой. Наравне с усталостью он чувствовал также и покой. Словно в тумане
он ощущал, что в нем произошли какие-то  огромные  перемены,  но  постель,
обещавшая покой, и усталость, поглотившая и скрывшая его,  мешала  понять,
что же произошло.
     Кроме того, он  чувствовал,  что  достиг  успокоения.  Всеподчиняющая
тихая колыбельная уюта и спокойствия, казалось,  окутала  его,  настойчиво
потащила за собой вверх,  подобно  гребню  волны  в  бесконечном  ласковом
океане. Он миновал гребень волны и медленно заскользил  вниз  в  следующую
ложбину. Тьма надвинулась на него. Он подчинился убаюкивающему ритму.
     Сознание медленно покидало его, и он почувствовал, как  опускается  в
глубокий и естественный сон.


     Проснувшись во второй раз, Майлз увидел, что за  окнами  его  спальни
наступил день или его подобие. Обычный желтый, а не красный  дневной  свет
наполнял "колодец" дворика. Он оглядел комнату и увидел двух  инопланетян,
стоящих рядом с кроватью бок о бок и наблюдающих за ним.
     Постепенно  Майлз  начал  приходить  в  себя.  Он   чувствовал   себя
совершенно иначе: удивительно легко  и  собранно.  Исчезновение  привычных
мелких неудобств и  ощущений  заставило  его  внимательно  всмотреться,  а
осталось ли у него прежнее тело.
     Осталось. Он лежал на кровати, завернутый  или  одетый  в  одежду  из
какого-то  металлически   блестящего,   серебристого   материала,   плотно
облегавшего и закрывавшего все тело, кроме рук и лица. Его тело никогда не
испытывало подобных ощущений, равно как и  мозг.  Голова  его  была  такой
чистой  и  свободной  от  сонливости,  пустоты  и  всех   иных   спутников
человеческой усталости, что мысли, казалось, пели  внутри  нее.  Он  снова
посмотрел на двух пришельцев.
     - Сейчас вы можете встать, - сказал невысокий.
     Майлз сел, перекинул ноги через край кровати и  встал.  Ощущения  при
этом оказались совершенно неописуемыми, как будто ноги поднялись сами, без
его участия. Он стоял лицом к лицу с двумя  пришельцами,  с  удовольствием
понимая, что легкость в его теле не исчезла. Ему казалось, будто он  стоит
безо всяких усилий на цыпочках, но не отрывая пяток от пола.
     - Что со мной произошло? - удивленно поинтересовался он.
     - Сейчас вы - совершенно здоровы. Вот и все, -  объяснил  высокий.  -
Хотите взглянуть на себя?
     Майлз кивнул.
     Он едва успел выпрямить голову, как стена позади пришельцев  внезапно
превратилась  в  сверкающую  зеркальную  поверхность.  В  нем  он   увидел
отражение: он -  Майлз  -  стоял  позади  кровати,  закутанный  в  плотное
серебряное одеяние, и в первый момент не узнал сам себя.
     Человек, который смотрел на него из зеркала, держался прямо, его руки
и ноги,  казалось,  вытянулись,  он  непонятным  образом  стал  выше  того
отражения, которое Майлз привык видеть. Но у Майлза перехватило дыхание не
из-за этого. Что-то  определенно  стало  в  нем  совершенно  иным.  Что-то
произошло. Ничего не понимая, он долго всматривался в себя и затем  увидел
ЭТО. И леденящее  чувство  волной  проехалось  по  его  спине.  Из  плотно
прилегавшего до самой кисти рукава виднелась  его  левая  рука,  такая  же
большая и развитая, как и правая. Кисть, которая венчала ее,  ни  малейшим
образом не отличалась от своей здоровой правой "сестры".
     Майлз стоял, рассматривая ее. Он не мог поверить. Но, поверив в  это,
боялся, что, когда отвернется, "иллюзия" в тот  же  миг  растает.  А  рука
вновь вернется в прежнее убогое состояние, в котором  пребывала  последние
шесть  лет.  Он  продолжал  стоять  не  шевелясь,  но  его  отражение   не
изменялось. Медленно, ошеломленно  Майлз  бросил  взгляд  в  сторону  двух
инопланетян.
     - Моя рука, - сказал он.
     - Разумеется, - ответил низенький.
     Майлз повернулся обратно  к  зеркалу.  Он  нерешительно  поднял  свою
правую руку, чтобы ощупать новую, здоровую,  левую.  Под  пальцами  бывшей
единственной  хорошей  руки  она  оказалась  твердой  и  теплой,  живой  и
подвижной. Радость и изумление начали  растекаться  внутри  его  тела.  Он
вновь обернулся к пришельцам.
     - Про это вы мне не говорили. Вы не сказали, что вылечите мне руку.
     - Это - попутно, - объяснил высокий. - И мы бы не  хотели,  чтобы  ты
чувствовал себя каким-то образом подкупленным.
     Майлз снова отвернулся, ощупывая свою левую руку и снова любуясь  ею.
Пока он двигал рукой, ощущения  в  ней  разбудили  в  нем  ощущение  всего
остального тела. Разглядев себя, он  увидел,  что  выпрямился,  потяжелел.
Что-то ему подсказывало, что он стал сильней  и  энергичней,  чем  раньше.
Майлз мысленно пытался,  но  не  мог  найти  слова,  чтобы  выразить  свое
внутреннее состояние. Увидев  произошедшие  в  нем  перемены,  он  не  мог
разобраться в деталях. Отсутствовали  обычные  боли,  усталость  и  прочие
некомфортные мелочи. Он и его тело стали одним целым,  как  в  те  далекие
времена, когда он был очень молодым. Он повернулся к инопланетянам:
     - Спасибо.
     - Не надо нас благодарить, - сказал невысокий. - Это необходимо нам в
той же степени, что и  тебе.  Сейчас  для  тебя  пришло  время  установить
внутреннюю связь с твоими товарищами-землянами.
     Майлз с интересом посмотрел на них.
     - Мне надо опять лечь в кровать? - спросил он.
     - Нет, - сказал высокий. - Здесь нет ничего, чем  мы  могли  бы  тебе
помочь. Ты должен все сделать сам. Ты покинул  поверхность  своей  планеты
два с половиной дня  назад.  В  течение  этого  времени  люди  Земли  были
проинформированы  всеми  доступными  средствами  о  том,  что  ты   вскоре
вернешься и будешь находиться среди них. Их  попросили,  если  они  увидят
тебя, не разговаривать с тобой и стараться не  давать  понять,  что  видят
тебя. Ты будешь просто передвигаться среди них, а они сохранят  в  сердцах
твой образ.
     - Это все, что мне надо делать? - спросил Майлз.
     - Не совсем, - ответил невысокий. - Тебе надо  открыть  свою  душу  и
установить связь с ними, ведь все, что ты будешь делать, - во имя них.  Ты
должен научиться чувствовать к ним то же, что и  они  к  тебе.  Ты  должен
научиться ценить их.
     -  Но  куда  мне  идти  в  первую  очередь?  Как   это   сделать?   -
поинтересовался Майлз.
     -  Очень  просто.  Отправляйтесь  в  путешествие,  -  опять   ответил
низенький. - Знаешь ли  ты  "Сказание  о  Старом  Мореходе"?  Его  написал
человек по фамилии Кольридж.
     - Я читал поэму.
     - Тогда,  наверное,  ты  помнишь  строчки,  в  которых  Старый  Моряк
рассказывает о своих  странствиях  по  Земле,  -  напомнил  ему  маленький
пришелец. И  хотя  в  его  голосе  по-прежнему  отсутствовали  эмоции,  но
процитированные две строчки, казалось, с особой силой прозвучали у  Майлза
в уме.

                         "Брожу, как ночь,
                               из края в край
                         И словом жгу
                               сердца..."
                                 [С.Кольридж "Сказание о Старом Мореходе"]

     -  Ты  обнаружишь,  -  продолжил  невысокий,  -  что  с  тобой  будет
происходить то же самое,  что  и  со  Старым  Моряком.  Если  ты  захочешь
перенестись куда-нибудь в другое место, достаточно будет только подумать о
нем, и ты окажешься там. Если ты захочешь подняться в воздух или  полететь
подобно птице, сможешь сделать и это, стоит лишь подумать. Ты  обнаружишь,
что если захочешь куда-то войти, то ни один замок не остановит тебя.  Если
захочешь, сможешь преодолеть любой барьер.  Люди  твоей  планеты,  которых
можно было оповестить, предупреждены и ожидают тебя. Им известно,  что  ты
можешь оказаться  в  любом  месте...  Даже  в  их  собственных  домах.  Их
попросили оказать содействие. Если ты внезапно окажешься среди них, они не
будут обращать на тебя ни малейшего внимания.
     - А что, если они не проигнорируют меня?  -  спросил  Майлз.  -  Ваша
просьба не гарантирует того, что они выполнят ее.
     -  Кто  не  проигнорирует  тебя,  -  ответил  высокий,  -  не  сумеет
предложить тебе свою энергию, которую  ты  должен  собрать  у  большинства
твоих соплеменников. Поэтому избегай присутствия тех, кто не помогает, ибо
только потеряешь время. Если по отношению к  тебе  кто-то  будет  настроен
враждебно, знай - ты можешь притронуться к чему захочешь, но к тебе  никто
не может прикоснуться и нанести тебе вред, в том числе  и  ядерное  оружие
вашей планеты. Ничто не  может  удержать  тебя,  и  ничто  не  может  тебе
навредить.
     Он замолчал. Майлз нерешительно постоял, подумав.
     - Ну, - наконец произнес он. - Может, я тогда начну?
     - Чем раньше, тем лучше, - ответил высокий  инопланетянин.  -  Просто
подумай о каком-нибудь месте на поверхности Земли, где хотел бы очутиться,
и окажешься там.
     - И когда я должен вернуться?
     - Когда ты установишь достаточно прочную связь со своими  людьми,  ты
сам это поймешь, - сказал невысокий. - Если решишь вернуться  на  корабль,
то подумай об этом и очутишься здесь. Затем мы  вместе  улетим  к  Боевому
Порядку, за пределы спирального рукава Галактики.
     - Хорошо,  -  медленно  произнес  Майлз.  Он  чувствовал  себя  очень
странно. Все произошло с ним слишком быстро. В то же самое время, к своему
удивлению, это его не угнетало. Сейчас, получив новое,  совершенное  тело,
присутствие всех этих пришельцев казалось ему  совершенно  естественным  и
нормальным.
     Он задумался, куда бы ему лучше отправиться в первую очередь. Пока он
думал, шальной импульс заставил его еще раз взглянуть в зеркало на  стене.
Там он увидел самого себя и  не  смог  сдержать  улыбки  при  виде  своего
отражения. Он обернулся к инопланетянам:
     - Хорошо, я - новый человек.
     Впервые с тех пор, как он встретил их, Майлз увидел, что один из  них
покачал головой. Им оказался невысокий пришелец.
     - Нет, - сказал  невысокий.  Никто  из  них  не  улыбался.  -  Ты  не
н_о_в_ы_й_ человек. Ты - главный человек.



                                    5

     Он думал над тем, куда бы ему в первую очередь  хотелось  отправиться
на Земле, но в последнюю минуту все решилось само собой.  Подобно  стрелке
компаса, направленной на север, он  обнаружил  себя  стоящим  на  ступенях
общежития, где живет Мэри.  Вокруг  сомкнулась  ночь.  На  улицах  кампуса
горели  фонари,  и  фары   машин   скользили   по   высокому   кустарнику,
отгородившему территорию общежития от улицы. Над каждым  рядом  стеклянных
дверей, ведущих в здание, светились длинные лампы. Он прошел в холл.
     Войдя, Майлз увидел, что клетушка за стойкой не  пуста.  Он  подошел:
дежурила та же девушка в темных очках и с остреньким личиком,  которую  он
видел, когда в последний раз звонил Мэри. Девушка на секунду задержала  на
нем свой взгляд, затем быстро опустила глаза под стойку, где в  беспорядке
лежали какие-то тетради и записные книжки.  Он  остановился  и  перегнулся
через стойку.
     - Я понимаю, что уже поздно, - сказал  он.  -  Но  это  очень  важно.
Можете вы позвонить в  комнату  Мэри  Буртель  и  сказать,  что  я  здесь?
Пожалуйста.
     Она не ответила и не двинулась с места.  В  паре  футов  от  себя  он
увидел ее лоб, слабый блеск капелек выступившего пота и сразу  понял,  что
она следовала инструкции. Она игнорировала его и,  когда  он  заговорил  с
ней, даже не взглянула и не ответила ему.
     Он тяжело вздохнул. И тут ему показалось, что он сумел  почувствовать
ее страх,  пульсировавший  в  ней,  подобно  биению  испуганного  птичьего
сердечка. Как будто он держал в руках птицу. Он понял,  что  может  просто
повернуться и подняться вверх по лестнице в  комнату  Мэри.  Затем  ему  в
голову пришла мысль поинтересней. Он осмотрел доску с номерками,  висевшую
за маленьком  дежурной,  с  крючком  под  каждым  номерком  и  ключами  на
некоторых крючках. Над каждым крючком было  написано  имя.  Он  нашел  имя
Мэри, заметил, что ключ на крючке не висел, и прочитал номер внизу.  Номер
комнаты Мэри бросился ему в глаза. Сорок шестой.  Это  означало,  что  она
живет на четвертом этаже. Убрав остальные мысли, он припомнил все, что она
раньше ему рассказывала.
     Майлз остановил взгляд на крючке и на секунду  закрыл  глаза.  Открыв
их,  он  увидел,  что  стоит  в  темной,  маленькой  комнате.   Шторы   на
единственном окне были опущены почти до самого пола. Окно было  приподнято
- белые занавески лениво колыхались под мягким напором прохладного ночного
воздуха. Обычно девушки в общежитии жили  по  двое  в  комнате,  но  Мэри,
работая здесь, распоряжалась комнатой одна.  Оглядевшись,  он  увидел  ее:
неподвижная фигурка под одеялами на кровати в углу комнаты.
     Он осторожно подошел к ней и заглянул в спящее лицо.  Мэри  спала  на
боку, и он четко видел в профиль черты лица  на  фоне  белой  подушки,  по
которой разметались ее волосы. Одна ладонь лежала возле самой щеки.
     - Мэри, - тихо позвал он.
     Она не проснулась. Он повторил ее имя немного громче.
     На этот раз она пошевелилась. Ее рука заползла обратно под одеяло, но
глаза не открылись. Майлз протянул руку к ночнику на маленьком  столике  в
футе от  ее  лица,  но  передумал.  Идея  разбудить  ее  внезапным  светом
показалась ему слишком грубой.
     Он посмотрел на светлый прямоугольник открытого окна за  шторой.  Его
охватило волнение. Он подумал  о  свете,  вливающемся  через  этот  проем,
собирающемся и усиливающемся вокруг него. Или нет... может быть, его глаза
просто привыкли к полумраку... он не был уверен.
     - Мэри, - позвал он, склонившись и шепча ей прямо в ухо.
     Она снова пошевелилась, но на этот раз глаза ее сощурились,  а  затем
сонно приоткрылись. Мгновение они смотрели, не  узнавая,  а  потом  широко
раскрылись.
     Мэри подняла голову и открыла рот. Сначала он подумал, что она готова
закричать или вообще его не узнала, приняв  за  чужого.  Но  не  успел  он
прикрыть ей рот, как полные страха глаза потемнели.
     - Майлз, - с длинным медленным вздохом произнесла она.
     - Мэри, - в ответ произнес он. Он склонился и поцеловал ее.  Ее  руки
взлетели и обвились вокруг его шеи, сначала мягко, а потом все  сильнее  и
сильнее удерживая его. Мгновение они держались друг за друга, но затем  он
отступил, расцепив ее руки.  Продолжая  удерживать  их,  он  сел  на  край
кровати.
     - Мэри, - прошептал он. - Не думай о том, что тебе сказали и  что  ты
должна делать. Поговори со мной.
     - Хорошо, Майлз, - отозвалась она и улыбнулась медленной  мягкой,  но
странной улыбкой. - Ты пришел ко мне, - сказала она.
     - Я согласился, Мэри, - сказал он. - Я согласился сделать то, что они
просят.
     - Я знаю, - прошептала она, смотря на него сквозь дымку. - О,  Майлз!
Ты пришел ко мне!
     - Я решил увидеть тебя самой  первой,  -  сказал  Майлз,  по-прежнему
держа ее за руки. - Я хотел, чтобы ты знала все  прежде,  чем  я...  -  он
замолчал, - пойду дальше.
     Она лежала, всматриваясь в него при слабом, но достаточном  свете  из
приоткрытого окна.
     - Что ты должен сейчас делать?
     - Я не знаю. Думаю, мне надо путешествовать по планете и найти что-то
у людей, которых увижу и встречу.
     Она сжала его ладони.
     - Сколько времени ты будешь этим заниматься? - тихо спросила она.
     - Я не знаю, - честно признался он. - Пришельцы сказали,  что  я  сам
узнаю, когда буду готов. Я не думаю, судило  ним,  что  это  займет  много
времени. Они упоминали, что время дорого.
     - Может быть, тебе тогда не надо со  мной  разговаривать,  -  сказала
она, но ее руки просили обратное.
     - Может, и нет, - повторил он. Сказав это, он,  к  своему  удивлению,
почувствовал, как внутри него начало расти чувство беспокойства за знание,
хранящееся у него внутри, которое нельзя терять  попусту,  как  он  сейчас
делал. - Думаю, мне надо идти, - сказал Майлз. Он высвободил  свои  пальцы
из ее цепких рук.
     - Но ты вернешься? - спросила она, когда он встал рядом  с  кроватью.
Он увидел, что ее лицо вместо того, чтобы находиться где-то на  расстоянии
вытянутой руки, из-за какого-то фокуса с  освещением  в  комнате  виделось
далеко внизу.
     - Я вернусь, - ответил он.
     - Я имею в виду, не до того момента, как улетишь, - быстро  поправила
она сама себя. - Я имею в виду - после... Ты точно вернешься обратно?
     - Обязательно. Все будет хорошо, - ответил  он.  И  при  этих  словах
внутри него зажглась глубокая, яростная и злая уверенность в том,  что  он
вернется... вопреки всему.
     Он склонился и поцеловал ее еще раз, а затем, расцепив руки, обвившие
его шею, выпрямился.
     - До свидания, - попрощался он и пожелал вернуться на  тротуар  перед
общежитием.
     В тот же миг он оказался там.
     Он повернулся и отошел немного в  сторону  от  света,  горевшего  над
входом, в тень норвежских сосен, вытянувшихся в линию вдоль  всей  дороги.
Он задумался над тем, с чего же начать. Куда идти? Имея перед  собой  мир,
открывшийся ему навстречу, он  запутался  в  том  бесчисленном  количестве
мест, которые мог посетить. В конце концов,  выкинув  все  из  головы,  он
выбрал наугад. Майлз никогда не был в Японии. Он подумал о Токио.
     Яркое утро. Он стоял на заполненной людьми улице, и пешеходы обходили
его, как обтекает скалу речной поток. Все здания -  западного  образца.  И
люди, на его взгляд, в западной одежде. Только шум их  голосов,  звучавших
слишком высоко и непривычно,  добавлял  в  эту  сцену  каплю  необычности.
Затем, когда его  мозг  прорвал  тонкую  пленку,  окружавшую  его  подобно
мыльному пузырю, он понял, что понимает их речь.
     Он стоял, вслушиваясь и наблюдая за теми, кто проходил неподалеку, он
отыскивал хоть малейший признак проявления любопытства к его  появлению  в
странной серебристой одежде. Но прохожие останавливали на нем глаза и  тут
же отводили в сторону. Сначала  его  удивило  это  желание  беспрекословно
подчиняться указаниям пришельцев. И затем нечто, пришедшее  к  нему  точно
таким же образом, как и знание японского языка, подсказало, что  эти  люди
отводили от него взгляд благодаря своей врожденной  вежливости.  Он  пошел
вниз по улице.
     Чувство неудобства,  охватившее  его  в  первый  момент,  ослабевало.
Связь, установленная им  с  окружающими,  где-то  на  уровне  подсознания,
усиливалась по мере его пребывания среди них. Он понял, что  это  такое  -
о_щ_у_щ_а_т_ь_ их присутствие рядом с собой. _Э_т_о_ походило на  то,  как
в_и_д_е_т_ь_  и  _с_л_ы_ш_а_т_ь  _н_е_ч_т_о_.  Открыв  это  для  себя,  он
почувствовал  мягкий  отчетливый  шум,  похожий  на   безголосую   музыку,
отражающую характер и дух окружавших его людей.
     Аромат _э_т_о_г_о_ беззвучного звука, струившегося и от каждого, и от
них всех, проникал очень глубоко. И сейчас, уделив  _э_т_о_м_у_  все  свое
внимание, он, в известном смысле на ощупь, начал различать в  общем  узоре
индивидуальные нити. Нити представляли собой эмоциональные ответы  каждого
человека. Майлз не мог найти подходящего слова, но чувствовал их  в  своих
пальцах словно они были живыми существами. Выделив  отдельные  эмоции,  он
сумел почувствовать,  что  от  каждого,  к  кому  он  прикасался  подобным
образом, он что-то получал. Он  узнавал  от  каждого  нечто  и  становился
сильнее.
     Майлз понял, почему пришельцы назвали этот процесс "подзарядкой".
     Взволнованный, он переместился в Пекин. Майлз сразу же увидел разницу
в архитектуре, и  люди  здесь  были  одеты  совсем  по-другому...  Они  не
игнорировали его, столпившись вокруг. Но и здесь он также столкнулся с тем
же  чувством.  Снова  выделив  общую  структуру,   он   сумел   постепенно
почувствовать внутри нее индивидуальные особенности, из которых он  черпал
это нечто для себя.
     Но здесь все внимание окружающих сосредоточилось  на  нем,  и  он  не
сумел собрать столько  же  силы.  Их  руки  тянулись  к  нему,  но  пальцы
скользили, будто его заключили в стекло, и поток  энергии  тек  от  них  в
незначительных количествах. Майлз  закрыл  глаза  и  пожелал  оказаться  в
другом районе Китая, который однажды видел на фотографии.
     Открыв глаза, он увидел, что стоит  на  вершине  огромного  каменного
монолита в форме миниатюрной горы высотой в несколько  сот  футов.  Вокруг
него  располагались  другие  подобные  горы,   поднимающиеся   с   плоской
поверхности окружающего ландшафта. Между гор лежали тихие маленькие озерки
с маленькими островками. Это больше всего напоминало игрушку-ландшафт  для
великана. Внизу он мог  разглядеть  сгорбленные  спины  работающих  людей,
двигавшихся рядами по залитым водой рисовым полям. И  энергия,  шедшая  от
них и от этого пейзажа, простиравшегося  до  самого  горизонта,  оказалась
гораздо сильнее, чем в двух предыдущих случаях. Они не знали о нем,  и  он
чувствовал,  как  высасывает  из  них  знание  и  силу,   подобно   губке,
впитывающей влагу с поверхности тела.
     Но вот он  взял  все,  что  мог,  и  перенесся  в  Лондон  на  улицу,
выходившую на  площадь  Пикадилли,  по  которой  он  гулял  несколько  лет
назад...  Бледный   рассвет   только   слегка   осветил   фасады   зданий,
выстроившихся вдоль изгибающегося  тротуара  улицы  Регента.  Вокруг  него
находилось несколько человек, но от них энергия поступала мощным  потоком.
Все, что он чувствовал,  пробовал  или  слышал  внутри  себя,  оказывалось
совсем другим. Но сейчас он знал, что конкретно ищет, и  с  этим  расчетом
начал путешествие по планете, на которой появился на свет.
     Он странствовал по своей планете: с холмов Испании в лагерь лесорубов
на Юконе, с гор Мексики на  улицы  Бразилии,  в  Кейптаун,  в  африканские
джунгли, в Бухару, в Москву и российские степи.
     Он гулял по улицам Хельсинки. Ветер носил его в  чистом  воздухе  над
острыми скалами гор, отделяющих Геную от Милана. Он скользил в  нескольких
футах  над  рыболовными  судами  в  голубых  заливах  северного  побережья
Средиземноморья.
     Дневной свет и ночная тьма, все части света, весь калейдоскоп  погоды
и времен года мелькали мимо него, напоминая  смену  слайдов  проектора  на
экране. И постепенно все эти сцены перемешались. Свет и тьма, север и  юг,
суша и море, зима и лето, желтое, черное, коричневое, белое и красное: все
люди, все места и все времена сплелись в общий узор чувств,  который  стал
портретом всех людей планеты да и самой Земли.
     К тому времени, когда он соткал этот  узор,  прошло  несколько  дней.
Наконец, он снова плыл над местом, где река Миннесота впадала в  Миссисипи
и стояли города-двойники Сант-Паулу и Миннеаполис. Отсюда он стартовал,  и
только сейчас Майлз вспомнил, что не чувствовал нужды  ни  в  пище,  ни  в
воде,  ни  в  сне.  Сколько  же  прошло  дней?   Единственное,   что   его
действительно волновало, так это познать и понять людей, ворочаемых им  на
своем пути. Сейчас он почти выполнил эту задачу.
     В путешествии он пополнил  свои  знания.  Он  чувствовал  сейчас  эту
прочную нить, даже  не  нить  -  струну,  свитую  из  нитей  всех  связей,
установленных им с людьми по всей Земле, и соединяющую со всей его расой.
     В  известном  смысле  все,  сделанное  или  созданное  любым   членом
человеческой расы, принадлежало всем ее представителям. Он раньше  никогда
этого не понимал. Он вспомнил, что Мэри знала  об  этом  или,  по  крайней
мере, чувствовала и пыталась объяснить ему после того,  как  Солнце  стало
красным.
     Именно Мэри он хотел увидеть, прежде чем вернуться на корабль к  двум
пришельцам из центра Галактики.
     Как и во время их последней встречи, стояла ночь. Зависнув в  воздухе
на высоте примерно трехсот футов над редкими серыми облаками и над  местом
соединения рек с зелеными речными поймами, он повернулся в сторону  зданий
университетского городка, видимых при свете  почти  полной  луны  даже  на
таком расстоянии. Он захотел еще раз оказаться в комнате Мэри.
     Как и в прошлый раз, она спала, закинув руку за голову. Майлз подошел
к ней и встал, всматриваясь вниз. Он захотел заговорить с ней,  но  что-то
его сдержало.
     Он стоял в полумраке комнаты, смотря на  нее  и  постепенно  понимая,
почему сдержался. Узор, сотканный им в  эти  последние  дни,  не  позволял
установить связь с отдельно взятым человеком. Как сказал перед отбытием  с
корабля  пришелец,  он  перестал   быть   Майлзом   Вандером...   и   стал
Общечеловеком.
     Но если он вернется живым, все встанет на свои места. Он снова станет
Майлзом Вандером, а Мэри по-прежнему будет здесь.
     Его время вышло. Он  отвернулся  от  Мэри  и,  подняв  голову,  нашел
внутренним глазом корабль пришельцев.
     В тот же миг он оказался там.
     Он  стоял  в  гостиной  номера,  подобного  тому,  в  котором  жил  в
Пентагоне. Перед ним стояли два пришельца.
     - Я готов, - сообщил он им.
     - Это хорошо,  -  ответил  невысокий.  -  Потому  что  осталось  мало
времени.
     Он махнул рукой в сторону одной из стен комнаты.  Майлз  взглянул  на
нее, или, скорее, сквозь нее,  и  увидел,  как  Солнце  меняет  свой  цвет
обратно из красного в нормальный желтый, а Земля под ним снова  становится
голубой. Пока он наблюдал, голубой  шар  Земли  стал  уменьшаться,  быстро
исчезая в темноте заполненного звездами пространства.
     Внезапно космос как будто взбесился. Звезды из точек  превращались  в
линии, похожие на красочные столбики света, расширявшиеся в обе стороны.
     - Куда сейчас? - спросил Майлз.
     -  К  нашему  Боевому  Порядку,  за  пределы  Галактики,  -   ответил
невысокий.
     Пока он говорил, Майлз почувствовал внезапный приступ головокружения.
Странное чувство, как будто каждый атом его тела за мгновение разложили на
составляющие и, перенеся на немыслимое расстояние, за такси же  неизмеримо
молью момент времени собрали очень далеко от дома.
     - Первый переход, - прокомментировал высокий  пришелец.  -  В  лучшем
случае,  нам  потребуется  как  минимум  еще  пять  подобных  переходов  с
необходимыми перерывами для вычислений.
     Понадобилось  еще  пять  таких  приступов  головокружения,  названных
переходами, чтобы путешествие закончилось.  Майлз  догадался,  что  в  эти
моменты корабль и все, находящееся внутри него, перемещалось на расстояние
во многие световые годы. Но, перепрыгнув подобным образом из  одной  точки
пространства в другую, им необходимо  было  останавливаться  и  определять
свои текущие и последующие координаты в течение нескольких часов или дней,
несмотря на свои безграничные, по человеческим меркам, возможности. Всего,
по оценкам Майлза, прошло полторы недели корабельного времени, прежде  чем
они добрались до своей конечной цели.
     И все-таки они оказались не у самого Боевого Порядка, а в  нескольких
часах лета от него.  Что,  как  объяснил  Майлзу  пришелец,  было  вызвано
требованием  факторов  безопасности,  вводимых   в   расчетные   параметры
перехода, при котором точность попадания не может быть  стопроцентной,  и,
если не принять меры безопасности, можно оказаться в  точке  пространства,
уже занятой другим твердым телом, а это приведет к взрыву,  превосходящему
ядерный настолько,  насколько  взрыв  ядерной  бомбы  превосходит  вспышку
фейерверка.
     Как бы то ни было, прошло несколько часов полета  сквозь  непривычное
беззвездное пространство, прежде чем Майлз сумел рассмотреть где-то  очень
далеко впереди одинокую звезду.
     Тем не менее, когда они подлетели к ней  ближе,  она  превратилась  в
диск желтого цвета, похожий на земное светило.
     - Нет, - сказал невысокий инопланетянин,  стоявший  позади  Майлза  в
большой, почти пустой комнате с огромным экраном, скорее всего  являвшейся
рубкой управления корабля. Майлз посмотрел на него. Он уже привык, что  на
его мысли  отвечали  так,  будто  они  были  высказаны  вслух.  -  Это  не
естественная звезда, -  продолжил  пришелец,  -  а  искусственная.  Лампа,
которую мы зажгли, чтобы осветить наш Боевой Порядок.
     - Где ваш Порядок? - поинтересовался Майлз.
     - Должен показаться через несколько минут, - ответил пришелец.
     Майлз повернулся, чтобы взглянуть  на  другого.  Вопреки  изменениям,
произошедшим в нем, и вопреки тому, что  вместе  они  прожили  на  корабле
несколько дней, он так и не разобрался в этих двух существах. Их будто  бы
окружала  не  только  человеческая  оболочка,  а  некая  эмоциональная   и
мысленная защита, не дававшая ему ощутить, как у землян, индивидуальности.
Майлз с удивлением вспомнил, что с момента встречи он  так  и  не  дал  им
имен. Для него они оставались просто высокий и низкий, и с кем бы  из  них
он ни разговаривал, тот, к кому обращались, откуда-то знал,  что  отвечать
надо именно ему.
     - На кого вы похожи там, в центре Галактики? - поинтересовался Майлз,
смотря на собеседника вниз. - Не думаю, что я вас уже спрашивал.
     Инопланетянин, не повернув головы и продолжая всматриваться в  экран,
ответил:
     - Мне нечего вам сказать. Как я уже говорил, по нашим стандартам,  вы
- варвар. Даже если бы я мог объяснить вам почему, вы бы не  поняли.  Даже
если бы поняли, какие мы, то это бы вас только ужаснуло и оттолкнуло.
     В Майлзе закипел гнев, но он сдержался.
     - Вы же говорили, что знаете не все? - спросил он.
     - Не все, - подтвердил пришелец. - Разумеется, нет.
     - Тогда может статься, что  в  моем  случае  вы  ошибаетесь?  Так?  -
продолжил Майлз.
     - Нет, - категорично ответил инопланетянин.
     Он больше ничего не объяснял. Чтобы не дать своей ярости выйти из-под
контроля, Майлз прекратил разговор. Он вернулся к наблюдению  за  экраном.
Через несколько минут, во время которых диаметр  далекого  звездоподобного
источника увеличился почти до размеров Солнца, видимого с Земли, он  начал
различать отблески  отраженного  света,  сформировавшие  изломанную  линию
через часть экрана.
     - Да, - подтвердил сзади него центрогалактианин, еще раз  ответив  на
не высказанный им  вслух  вопрос.  -  Ты  видишь  часть  кораблей,  пункты
обеспечения и все остальное, составляющее нашу Линию Обороны.
     Только подлетев поближе, Майлз сумел различить отдельные детали  этой
Линии, которая  уже  не  могла  полностью  поместиться  на  экране.  Майлз
прикинул, что длина Линии приблизительно равнялась расстоянию от Солнца до
самой дальней от него планеты.
     Они  летели  к  наиболее  уплотненному  участку   Линии.   Оказавшись
достаточно близко, Майлз увидел шарообразные  корабли,  подобные  тому,  в
котором он летел сейчас;  они  дрейфовали  в  пространстве  на  одинаковом
расстоянии друг от друга в паре с платформообразной структурой.
     Майлз подумал, что на этот раз они подобрались достаточно близко.  Но
к его большому  удивлению,  они  продолжали  двигаться  на  очень  хорошей
скорости, а корабли на экране перед ним все увеличивались и увеличивались.
Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что корабли, к  которым  они
приближались,  на  самом  деле  имели  гигантские  размеры,  настолько  же
превосходя  корабль,  на  котором  он  летел  сейчас,  насколько   корабль
превосходил обычный четырехмоторный самолет в родном мире Майлза.  Диаметр
этих огромных сооружений в любом  случае  составлял  не  менее  нескольких
тысяч километров.
     - Если хочешь, - раздался позади Майлза голос  инопланетянина,  -  то
можешь считать их дредноутами наших вооруженных сил. Вообще-то эти корабли
не боевые, в твоем понимании этого слова.  Они  предназначены  только  для
того, чтобы транспортировать определенное количество наших людей,  которые
при появлении Орды должны пустить в ход свое  индивидуальное  оружие.  Без
людей внутри себя,  корабли,  которые  ты  видишь,  можно  назвать  куском
металла и ничем больше.
     Вскоре Майлзу стало ясно, что  они  направляются  к  одному  из  этих
монстров. Он решил, что его  поместят  на  один  из  больших  кораблей,  и
принялся гадать, на что же  похожи  внутренности  этих  огромных  оболочек
металла. Но вместо  того,  чтобы  направиться  к  дредноуту,  они  снизили
скорость и остановились,  наверное,  в  четырех  или  пяти  милях  от  его
поверхности. Сначала Майлз не понял, что произошло, затем, обернувшись, он
обнаружил, что остался в комнате один. Его  усилившаяся  чувствительность,
развитая в последние даю на Земле,  подтвердила  это.  Два  инопланетянина
скорее всего перешли на большой корабль, чтобы доложить о  своем  прибытии
или сделать что-нибудь еще, чего от них требовал долг.
     Прошло несколько минут,  прежде  чем  один  из  них,  более  высокий,
материализовался в центре управления, где ждал Майлз.
     - Я доставлю  тебя  к  твоему  месту  в  Боевом  Порядке,  -  сообщил
пришелец. Как и раньше, он не сделал ни  малейшего  движения,  поверхность
дредноута, заполнявшая большую часть экрана, стала сдвигаться  сторону,  и
Майлз понял, что они удаляются от него к левому краю Линии.
     Если размеры дредноута оказались даже больше предполагаемых  Майлзом,
то расстояние до левого края Порядка от ее середины превосходно  все,  что
он мог себе  представить.  В  течение  нескольких  часов  они  на  большой
скорости скользили мимо шарообразных  кораблей  различных  размеров  -  от
огромных туш дредноутов до устройств значительно меньших, чем корабль,  на
котором летел Майлз. По мере приближения к концу Линии корабли становились
все меньше и меньше. Также изменилась и их форма.  Теперь  многие  из  них
имели не шарообразную форму, а сигаро- или даже цилиндрообразную.
     - Это корабли, -  не  дожидаясь  вопроса,  объяснил  высокий,  -  тех
далеких рас, которые  предпочитают  сражаться  собственным  оружием  и  на
кораблях, построенных ими самими или с  которыми  они  знакомы.  Из-за  их
несомненной эффективности мы  позволили  им  это.  Ты  и  те,  к  кому  ты
присоединишься, будете сражаться на кораблях и оружием, созданных нами.
     От этого заявления повеяло каким-то холодком. Майлз не сблизился ни с
одним из двух пришельцев, но если бы мог назвать кого-нибудь из них  более
близким, то им бы оказался низенький, а не этот.  Высокий  всегда  казался
более далеким и менее доступным. Сейчас эта отчужденность поразила  Майлза
с новой силой. Он понял, как должна чувствовать  себя  частичка  пыли  при
разговоре с горой.
     Они  двигались  в  тишине,  пока  корабли  не  уменьшились  до  таких
размеров,  при  которых  они  вместо  того,  чтобы  висеть  поблизости  от
платформообразных структур, на которых, по-видимому, хранились  припасы  и
сырье, лежали на них. Они по-прежнему летели дальше, до тех пор,  пока  не
оказались в самом конце строя.
     Здесь, на платформе размером  в  несколько  футбольных  полей,  лежал
корабль едва ли больших размеров, чем  атомная  подводная  лодка.  Большой
корабль,  на  котором  находились  Майлз  и   высокий   центрогалактианин,
остановился в миле от него.
     - Приготовься, - произнес высокий... и без дальнейшего предупреждения
он и Майлз перенеслись на платформу.
     Майлз обнаружил, что стоит на металлической поверхности  у  основания
металлической лестницы, ведущей к открытой двери в боку корабля.  Несмотря
на отсутствие видимой оболочки вокруг  платформы,  которая  бы  удерживала
воздух, он легко дышал. Майлз  не  мог  различить  ничего  внутри  темного
входа,  контрастировавшего  со  светом,  льющимся  от  далекого  звездного
светильника.
     - Этот корабль,  -  тихо  произнес  высокий  инопланетянин,  -  самый
маленький корабль-разведчик. Его экипаж насчитывает двадцать две личности,
каждая из которых, подобно тебе, представляет  свой  собственный  мир.  Ты
будешь двадцать третьим... и последним. На протяжении следующих недель  ты
вместе с другими узнаешь, как управлять кораблем  и  его  оружием.  Сейчас
следуй за мной. Я отведу тебя к остальным членам экипажа.
     Высокий  поплыл  по  лестнице.  Майлз,  начав  плыть  вслед  за  ним,
почувствовал неожиданный приступ упрямства. Вместо того чтобы  лететь,  он
схватился за перила лестницы и взобрался, как обычный смертный.
     Когда его голова  оказалась  на  одном  уровне  со  входом,  он  смог
увидеть, что творится внутри. Высокий  ждал  его  в  небольшом  помещении,
наверное, шлюзовой камере с очередным входом за ней. Майлз присоединился к
нему, и пришелец без дальнейших  слов  провел  его  через  люк  в  большую
комнату с расставленными  в  ней  креслами  и  столами  различных  форм  и
размеров. Майлз прошел вслед за ним в комнату и остановился от удивления.
     Комната оказалась заполненной: в креслах и вдоль стен сидели и стояли
совершенно  фантастические  существа.  Все  имели  четыре  конечности,   с
рукоподобными придатками на концах верхней пары, и стояли  вертикально  на
двух нижних. Все они были примерно одних размеров, пропорций и  формы.  Но
остальные различия были более чем значительны.
     Не повторялся ни цвет кожи, ни форма тела. Два глаза, один нос и  рот
имелись более или менее у всех.  Но  на  этом  "похожесть"  заканчивалась.
Различия же  лежали  в  гораздо  более  широком  диапазоне:  от  создания,
казавшегося круглым и  безопасным,  как  плюшевый  медвежонок,  до  твари,
походившей на ходячего тигра с парой клыков, высовывающихся из-под верхней
челюсти над нижней губой.
     - Члены экипажа  этого  корабля,  -  произнес  пришелец,  отступив  в
сторону,  чтобы  дать  им  возможность  разглядеть  Майлза,  -   позвольте
представить вашего нового товарища, который  в  своем  мире  известен  как
Майлз Баядер.
     Он говорил на языке, который  Майлз  никогда  раньше  не  слышал,  но
понимал, как раньше обрел способность понимать все языки Земли.
     Он повернулся лицом к Майлзу.
     - Я оставляю вас в их распоряжение,  -  произнес  он  по-английски  и
исчез.
     Майлз огляделся.
     Члены экипажа, сидевшие в комнате, тотчас встали на ноги и  двинулись
к нему вслед за остальными.
     - Ну, - сказал Майлз на только что услышанном языке, - я рад вас всех
видеть.
     Ответа не последовало. Они продолжали смыкаться вокруг него,  образуя
плотный, без малейшего просвета круг. Майлз  ощутил  в  комнате  атмосферу
враждебности, кровожадности и ярости. Они  группировались  в  тишине,  как
волки одной стаи вокруг чужака. Существо с тигроподобными  чертами  встало
напротив Майлза и направилось к нему.
     Существо приближалось. Когда другие  остановились,  образовав  вокруг
Майлза плотное кольцо,  оно  продолжало  идти,  пока  не  остановилось  на
расстоянии вытянутой руки от землянина.
     - Мое имя - Чак'ка! - произнесло оно на общем  языке  с  раскатистыми
горловыми звуками, которые человеческий речевой  аппарат  не  смог  бы  ни
повторить, ни имитировать, но Майлз понял его превосходно.
     Сказав это, Чак'ка прыгнул, блестя клыками и вытянув когтистые  лапы,
к горлу Майлза, упавшего на спину от мощного толчка.



                                    6

     Упав на спину - существо по  имени  Чак'ка  сидело  сверху,  -  Майлз
почувствовал  панику,  которая,  подобно  холодному,  зазубренному   ножу,
резанула его тело от живота к горлу.
     Он застыл на миг, глядя вверх на рычащую, зубастую морду.  Затем  под
воздействием смеси страха и ярости, такой же примитивной и жестокой, как и
у Чак'ка, он стал сражаться.
     Они боролись как звери, подчиняясь только инстинктам. Они катались по
металлической палубе, вцепившись друг в друга,  нанося  удары,  царапаясь,
кусаясь и используя каждый коготь, зуб или выступ кости в качестве оружия.
Для Майлза в течение нескольких последующих секунд не существовало  ничего
другого. Он впал в бешенство из-за элементарного страха за свою жизнь.  Но
как ярость сменила страх, так и что-то другое пришло вслед за яростью.
     Оно наступило как опьянение. Внезапно Майлз обнаружил,  что  ему  все
равно, что с  ним  делает  Чак'ка,  пока  он  продолжал  заниматься  самим
Чак'кой. Мощный поток адреналина одурманил и отравил его.
     В мгновение ока все  ценности  жизни,  установленные  новыми  высшими
центрами  мозга,  оказались  разрушены  сильнейшими  импульсами  из  более
древних центров подсознания. Его  отношение  к  свету,  форме  и  красоте,
представлявшие собой искусство,  покинуло  его.  Его  внутренняя  связь  с
остальной  человеческой  расой,  которую  он  с  трудом  установил   перед
прибытием сюда, оказалась забытой, как и  воспоминание  о  Мэри.  Осталось
лишь глубокое, первобытное желание растерзать и убить.
     Его руки сомкнулись вокруг шеи Чак'ка с  толстой  желтой  кожей,  его
большие пальцы надавили изо всех сил. Саблеобразные клыки и  когти  Чак'ки
яростно работали, но Майлз не чувствовал боли, он только смутно чувствовал
кровь, текущую из многочисленных ран. УМРИ! УМРИ! - кричал его мозг,  пока
он все сильнее и сильнее сдавливал дыхательное горло, где бы оно  ни  было
на этой толстой шее...
     Но Чак'ка не умирал и продолжал  наносить  удары  Майлзу.  Постепенно
Майлз стал понимать, что его хватка ослабевает.  Он  осознал,  что  теряет
кровь слишком быстро. Он проигрывал.
     Майлзу  показалось,  что  внезапный  порыв  холодного  ветра   быстро
остужает его горячее желание  убить.  Смерть  грозила  не  чужаку,  а  ему
самому. Нечто более глубокое, чем паника, шевельнулось в нем, и  вдруг  он
вспомнил все, что на мгновение забыл!  Мэри,  картины,  которые  ему  надо
нарисовать, людей Земли. Его пальцы почти соскользнули с шеи Чак'ки...  ОН
НЕ МОГ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ УМЕРЕТЬ!
     Без предупреждения, во второй раз в своей жизни, он вошел в состояние
перегрузки.
     Чужак с лицом тигра стал игрушкой в его руках. Чак'ка  уже  освободил
свое горло от захвата Майлза и слегка повернулся. Но  Майлз  лихо  схватил
его, развернул, просунул одну руку  под  правую  подмышку,  другую  -  под
левую, затем сцепил руки на шее и надавил. Шея  Чак'ки  согнулась,  словно
набитая сеном, а не костями и мускулами; затем раздался треск. И тут  мозг
и тело Майлза обволок странный серый  туман.  Он  смутно  видел,  что  его
противник в этом не виноват. Ничего не делали и остальные стоявшие  вокруг
него  и  ого  соперника.  Туман  генерировал  корабль  или  нечто  за  его
пределами.
     Внезапно пламя эмоций потухло.  Мускулы  потеряли  свою  силу.  Майлз
почувствовал, что его пальцы разжались, ослабив хватку вокруг шеи  Чак'ки,
а руки безвольно упали. Он перекатил своего противника на спину и  остался
лежать, словно после  принятия  большой  дозы  болеутоляющего,  совершенно
потерявшись в этом сером тумане.
     Он смутно понимал, что рядом с ним так же  неподвижно  лежал  Чак'ка,
находясь в таком же беспомощном состоянии. Майлз увидел, как круг зрителей
сверху и вокруг него распался и уплыл в стороны. Он наблюдал за  тем,  как
пара из них подхватила безжизненное  тело  Чак'ки  и  унесла.  Чужие  руки
взялись за плечи, ноги и подняли его.
     Он почувствовал, что его понесли. Куда и зачем - неважно.  Он  увидел
над собой качающийся потолок коридора, верхнюю часть  дверного  проема,  а
затем потолок небольшой комнаты. Майлз почувствовал,  как  его  сунули  на
мягкую поверхность в стенную нишу, которая, наверное, заменяла  койку  или
кровать. Потом его оставили одного, и он уснул.
     Пробуждение было постепенным.  Майлз  почувствовал,  что  спал  очень
долго. Сначала он не ощущал ничего, кроме одеревеневшего тела.
     Не двигаясь, он лежал там, куда его положили. Приподняв голову, чтобы
осмотреть себя, он не заметил  ничего  особенного,  что  напоминало  бы  о
происшествии. Глубокие укусы и царапины, как  и  остальные,  полученные  в
поединке с Чак'кой, раны, уже затянулись и зажили. Несмотря на слабость  и
боль, по его  школьным  воспоминаниям  превосходившие  все  вместе  взятые
травмы от игры в футбол, Майлз чувствовал себя так же  хорошо,  как  и  до
драки.
     Он повернул голову. У другой стены небольшой комнаты на  койке  лежал
чужак с тигриным лицом. Чак'ка тоже проснулся и смотрел на него. Два клыка
блестели в огне осветительной панели над головой, в то время как массивное
тело по-прежнему наполовину скрывалось в тени. Не понимая  выражения  лица
своего противника, несмотря на усталость и боль, Майлз почувствовал в себе
нарастающий  белый   огонь   похотливого   удовлетворения   от   убийства,
совершенного во время схватки.
     Он вызывающе усмехнулся Чак'ке, тот неожиданно отвел взгляд, и  Майлз
понял, благодаря своей чувствительности к чужим  переживаниям,  дарованной
ему вместе с новым телом и из-за своего некоего родства с Чак'кой, что  он
оказался сильнее по крайней мере хоть одного члена экипажа.
     - Ты прыгаешь на каждого, кто впервые появляется на борту корабля?  -
поинтересовался Майлз.
     Чак'ка поднял глаза и ответил:
     - Больше не буду. Экипаж этого корабля  укомплектован  полностью.  Ты
был последним, а сейчас последний - я.
     Некоторая двусмысленность присутствовала в  значении  того  слова  на
общекорабельном языке, которое Чак'ка использовал в качестве  "последний".
Как будто Чак'ка под "последним" в то же время подразумевал и "наихудший".
Майлз не мог уловить тонкий, но несомненный смысл по той причине, что знал
этот странный язык слишком  хорошо.  Он  говорил  на  нем  и  одновременно
переводил в уме на английский, но не мог сравнить свой перевод с реальными
звуками, слышимыми им и произносимыми его собственным  ртом,  из-за  того,
что центрогалактиане привили ему этот язык на уровне подсознания.  Так  же
как человек не может услышать акцент, с которым говорит на  родном  языке,
так и Майлз больше не мог проанализировать произносимые им странные слова.
     Он покачал головой и бросил думать о двойном смысле.
     - Тогда что нам сейчас делать? - спросил он Чак'ку.
     - Делать? - переспросил Чак'ка. - Ничего. Что здесь делать?
     Он упал обратно на кровать и перевернулся на  спину,  всматриваясь  в
потолок своей ниши.
     В ответе Чак'ки присутствовали отчаяние и безнадежность. Удивленный и
заинтересовавшийся Майлз сделал попытку подняться. Поморщившись, он  сумел
опустить ноги с кровати и встать. Тело по-прежнему оставалось онемевшим  и
непослушным, но Майлз подумал, что потихоньку все  придет  в  порядок.  Он
медленно вышел из комнаты в коридор.
     Мимо шел другой член экипажа. Он походил на круглого  медведя.  Майлз
сжался, готовый ко всему, даже к  нападению.  Но  массивный  инопланетянин
удостоил его равнодушным быстрым взглядом и пошел дальше. Майлз решил, что
наступило самое подходящее  время  обследовать  корабль,  к  которому  его
приписали.
     В течение следующего  часа  он  этим  и  занимался.  Он  не  торопясь
осмотрел внутренности корабля от носа до кормы, а также сосчитал остальных
членов экипажа. Их в самом деле оказалось двадцать три  вместе  с  ним,  и
каждый из них был непохож на другого.
     Но самым любопытным оказался, конечно, сам корабль. Судя по всему,  у
него отсутствовал двигатель, хотя, может быть,  его  заменяло  устройство,
которое лежало спрятанным в небольшой нише за консолью пульта управления в
дугообразной комнате. Кроме центра управления, в  котором  могли  работать
одновременно не более  трех  членов  экипажа,  Майлз  обнаружил  несколько
комнат для экипажа, число коек в них варьировалось  от  одной  до  четырех
безо всякой видимой  причины  и  цели.  Общая  комната,  в  которой  Майлз
оказался в самом начале, занимала большую, среднюю, часть корабля  и  была
заставлена различными  предметами,  которые  он  посчитал  за  мебель  или
устройства для отдыха. Среди них он,  к  своему  удивлению,  увидел  очень
земное глубокое кресло с маленьким круглым столиком рядом с ним.
     Все остальное пространство внутри  сигарообразного  корабля  занимали
двадцать "посадочных мест", напоминающих  огневые  позиции,  по  десять  с
каждой стороны.
     Внутри каждой находилась оружейная  установка,  представлявшая  собой
место наводчика, соединенное с  тяжелым  механизмом-шарниром.  На  лицевой
стороне механизма с обеих  сторон  от  кресла  торчали  две  ручки,  а  из
противоположной торчал шарообразный выступ,  в  котором  Майлз  с  первого
взгляда угадал орудия. Но при более внимательном осмотре  выступ  оказался
не полым цилиндром, как у любого земного оружия, а  Цельным  металлическим
стержнем, на конце которого не виднелось ни малейшего намека на  отверстие
для выброса какой-нибудь энергии.
     Кроме  того,  подумал  Майлз,  если  металлические  стержни   служили
аналогично  стволам   ружей,   то   энергия,   испускаемая   ими,   должна
беспрепятственно проникать сквозь выступавший перед ними  шар.  А  в  этом
случае Орда могла бы  защитить  свои  корабли,  снабдив  их  корпусами  из
подобного материала.
     У него накопилось слишком много вопросов, на которые он сам  ответить
не мог. Он нуждался в помощи. К  тому  же  с  ним  заговорил  пока  только
Чак'ка. Майлз повернулся в сторону комнаты, в которой  остался  лежать  на
койке инопланетянин с тигриным лицом, но чувство  осторожности  остановило
его. Чак'ка никуда не денется. Потом будет достаточно времени  задать  ему
вопросы.
     Он вернулся в зал и сел в замеченное им ранее глубокое кресло.  В  ту
же минуту рядом с ним  тихо  звякнул  маленький  столик,  в  самом  центре
которого без малейшего шума непонятно откуда  материализовались  чашка  на
блюдце с налитым дымящимся кофе.
     Майлз не чувствовал голода. Его это удивило.  Он  на  самом  деле  не
хотел есть, с тех пор как  его  вылечили  и  обновили  пришельцы.  Но  при
появлении чашки с кофе он осознал, что где-то очень  глубоко  в  мозгу,  в
качестве некоего противовеса непритязательности тела, сидела мысль о кофе.
Заинтересовавшись,  Майлз  еще  раз  посмотрел  на  стол,  думая  о  куске
яблочного пирога, тут же появившегося с вилкой на тарелке рядом с чашкой.
     Как только Майлз взял вилку, чтобы  попробовать  пирог,  вокруг  него
внезапно возник шар из серого непрозрачного материала. Он не  смог  ничего
разглядеть в комнате. Немного встревоженный, он положил вилку на  кофейный
столик, и шар немедленно исчез. Он взял чашку, и вновь его окружил барьер.
     И тут он понял.
     Либо ему, пока он ел, предоставляли уединение, либо его товарищей  по
экипажу защищали от зрелища, как и  что  он  ест.  Скорее  всего,  подумал
Майлз, по второй причине.
     Он съел пирог и выпил кофе. Пустая  чашка  и  тарелка  из-под  пирога
мгновенно исчезли со стола. Как и серый защитный экран. Майлз откинулся на
спинку кресла, чтобы понаблюдать за своими товарищами,  входившими  в  зал
отдыха.
     В течение следующих трех или четырех часов,  пока  он  наблюдал,  три
четверти или две трети из двадцати трех  существ,  находившихся  на  борту
этого корабля,  "прошли"  перед  его  глазами.  В  разных  частях  комнаты
появлялись серые пятна, пока члены экипажа занимались  едой  или  другими,
привычными только для них делами. Но Майлз не заметил, чтобы кто-нибудь из
них был занят какой-либо особенной  работой  или  делом.  Это  впечатление
усиливалось общей атмосферой безделия,  безразличия,  даже  безнадежности,
которая, казалось, висела вокруг корабля и его экипажа.
     К своему удивлению, Майлз отметил, что  члены  экипажа  почти  совсем
между собой не общались. Они передвигались поодиночке, и  в  течение  трех
или четырех часов он заметил только двух из них, занятых чем-то  отдаленно
похожим на разговор. С другой стороны, все они вели себя довольно странно.
Майлз сначала ПОЧУВСТВОВАЛ эту странность благодаря новой  восприимчивости
к чужим эмоциям, разбуженной в нем пришельцами. Он почувствовал  ее,  даже
не  увидев  каких-нибудь  особых   происшествий.   Постепенно   он   сумел
разобраться в том, что почувствовал.
     Бросалось в глаза,  что  каждый  на  борту  игнорировал  определенных
индивидуумов, а к тем, кого не игнорировал, относился с особым  вниманием.
Более того, в свою очередь, его игнорировали все те, к кому он относился с
вниманием. Точно так же, понял Майлз, как медведеподобное  существо  после
одного беглого взгляда,  брошенного  при  встрече  в  коридоре,  перестало
обращать на него внимание.
     Майлз отметил во время хождений по кораблю, что  все,  кроме  Чак'ки,
проигнорировали его.
     Проанализировав эти факты, Майлз нашел разгадку. На борту явно царила
чисто  вертикальная  структура:  социальная  пирамида,  в  которой  каждый
зависел от тех, кто наверху, и совершенно не зависел от  тех,  кто  внизу.
Равных на корабле не было. Отсюда напрашивался вывод: чтобы повысить  свой
ранг, нужно пробивать себе путь наверх. Он уже сражался,  победил  Чак'ку,
сделав его последним и  наихудшим.  В  такой  системе  новенький,  подобно
Майлзу, появившись на корабле без установленного ранга, должен вызвать  на
бой слабейшего.
     Поэтому сейчас, после своей победы над Чак'кой,  он  оказался  вторым
снизу в этой структуре.  Воспоминание  о  схватке  мгновенно  вернуло  ему
ослепляющую ярость. Ничто в процессе драки не угрожало его жизни, по  тому
как  центрогалактиане  предусмотрели   на   корабле   меры   безопасности,
предотвращающие смерть в поединках.
     Любой, обладай он  достаточным  мужеством,  мог  безопасно  для  себя
напасть на кого-то другого. Ведь с Чак'кой, несмотря  на  его  саблевидные
клыки, Майлз мог расправиться гораздо легче, если  бы  тот  не  напал  так
неожиданно. Тигроподобный  инопланетянин  практически  ничего  не  знал  о
борьбе. Майлз легко сумел выполнить полный нельсон и выиграть схватку.
     Никто  из  виденных  Майлзом  существ   на   борту   корабля,   кроме
медведеподобного, не выглядел немыслимо сильным или  опасным  противником.
Узнав, что им запрещено убивать или калечить друг друга, Майлз уже не  мог
рассчитывать на очередную вспышку сверхсилы, помогшую ему победить Чак'ку.
     Но с другой  стороны,  изучив  своих  противников,  подготовившись  к
схватке, кроме того, атаковав без предупреждения, он...
     Эмоциональная  реакция  наступила  мгновенно:  тяжелый  удар  в  лицо
холодной морском волны, оставляющей человека задыхаться на  берегу.  Майлз
сидел, сжавшись, пораженный своими мыслями.
     Неужели это он,  Майлз,  сидит  здесь  и  нетерпеливо  и  внимательно
оценивает других, насколько они "податливы"  для  его  собственных  зубов,
ногтей и мускулов?
     Отвращение и ярость зажглись внутри него. Чего стоили  все  эти  годы
рисования, обучения и ограничений? Он  все  забыл  в  ту  же  минуту,  как
получил новое, сильное тело и две здоровые руки.
     Что с ним?
     Куда делась цель, ради  которой  он  здесь  оказался?  Его  физически
обновили,   зарядили   надеждами   человечества   и   привезли   к    краю
межгалактической пустоты ради того, чтобы он мог слоняться  по  кораблю  и
подобно зверю  кататься  по  палубе,  сражаясь  с  представителями  других
цивилизаций, посланных с той же целью, что и он?
     Если это так,  то  центрогалактиане  ему  не  все  объяснили.  И  это
вызывает  подозрение  и  бросает  тень  на  все,  что  имеет  отношение  к
Серебряной Орде и Боевому Порядку.
     Но что бы ни случилось, сказав "а", он должен закончить свое  дело  и
все выяснить. Между  тем,  подумал  он,  нельзя  себе  позволить  потерять
нравственные ориентиры.
     Он должен помнить, что внутри этого сверхздорового  и  неуничтожимого
тела с  двумя  сильными  руками  по-прежнему  находится  мозг  и  прячется
личность худосочного,  нервного  и  однорукого  человека  по  имени  Майлз
Вандер, который должен спасти людей  и  продолжить  рисовать  картины.  Он
должен помнить, что находится здесь не для драк с тигроподобными  Чайками.
Он  находится  здесь,  чтобы  сражаться  с  Серебряной  Ордой,  если   она
существует на самом деле,  а  не  чтобы  пробиться  наверх  в  сообществе,
разместившемся в одном маленьком корабле.
     Возможно, нельзя винить центрогалактиан, а представители  других  рас
на борту корабля забыли  о  цели.  Возможно,  изолированные  и  измученные
ожиданием, они выбрали не самый лучший способ, чтобы  помнить  о  причине,
собравшей их воедино, и  потерпели  неудачу,  окружив  себя  одиночеством,
скукой и отчуждением.
     И все же он не должен сломаться так же,  как  и  они.  Поняв,  откуда
грозит опасность, он почувствовал, как старая  и  непреклонная  решимость,
ставшая его  частью  на  Земле,  окрепла  внутри  него,  подобно  стальной
пружине.
     Он не должен сломаться, потому что он не похож на "экипаж" корабля...
не похож на всех остальных  во  Вселенной.  Он  -  Майлз  Вандер,  который
слишком хорошо помнит одиночество и годы борьбы, чтобы сломаться.



                                    7

     Майлз вернулся в комнату, где проснулся. Чак'ка по-прежнему лежал  на
кровати. Когда Майлз стал интересоваться, какое отношение эти стычки имеют
к нашествию Серебряной Орды, он заметил недовольство, которым так и  веяло
от этого вялого, безвольного существа.
     - С этим ничего не поделаешь, - сказал Чак'ка, отвернувшись от Майлза
и уставившись в  гладкую  стену  своей  ниши.  -  Ничего  другого  нам  не
остается.
     - Ничего, только драться друг с другом? -  переспросил  Майлз.  -  Не
тренироваться? Не осваивать управление кораблем?  Что  собой  представляет
этот боевой корабль?
     - Это не боевой корабль, - сказал Чак'ка, вперившись в стенку. -  Это
"Боевая Шлюпка". Так мы ее называем, - пробормотал он.
     Майлз посмотрел на него. На общекорабельном языке имя, которым Чак'ка
назвал  корабль,  звучало  чуть  издевательски.  Имя  означало  не  только
никудышное, но и самодовольное, хвастливое ничтожество. Чак'ка по-прежнему
лежал спиной к Майлзу и не торопился пускаться в дальнейшие объяснения.
     - Посмотри на меня! - приказал Майлз. Медленно и неохотно повернулась
и уставилась на него тигриная маска.
     - Почему ты сказал, что это не боевой корабль? - спросил Майлз.
     - Я имею в виду именно то, что сказал, -  упрямо  ответил  Чак'ка.  -
Этот корабль никогда не будет ни с кем сражаться, даже с Серебряной Ордой.
     - Откуда ты знаешь?
     - Все знают, - сообщил Чак'ка с  угрюмой  безнадежностью.  -  Все  на
корабле знают. Мы начали это понимать, когда обнаружили, что им все равно,
что с нами будет и чем мы тут занимаемся.
     - Кому все равно? Центрогалактианам? - переспросил Майлз.
     - И им. Абсолютно всем в этом Боевом Порядке, - подтвердил Чак'ка.  -
Им все равно. Это стало ясно еще первым из нас, прибывшим сюда. Погоди. Ты
сам увидишь. Ты увидишь, что им безразлично, что с нами случится, лишь  бы
мы не поубивали друг друга в этих драках.  Сам  видел,  как  нас  с  тобой
остановили.
     - Ну, а если мы находимся  здесь  не  для  того,  чтобы  сражаться  с
Серебряной Ордой, то тогда зачем? - угрюмо поинтересовался Майлз.
     - Кто знает? - уныло ответил  Чак'ка.  -  Думаю,  кто-то  там  что-то
знает, но не хочет нам говорить.
     - Никто? Ни один из нас на  борту  корабля  не  знает?  -  потребовал
уточнить Майлз.
     Чак'ка, не двигаясь на своей койке, послал в мозг  Майлза  эквивалент
пожатия плечами.
     - Может быть, кто-то из тех, у кого самый высокий ранг, - сказал  он.
- Может быть, Эфф, - последний звук в имени очень походил на  долгий  звук
"ф", заканчивающийся резким свистом. - Он  -  второй.  Или  Луон,  который
победил всех на корабле. Может быть, кто-то еще. Я не знаю.
     - Кто это - Луон? Я его спрошу.
     Чак'ка неодобрительно повертел головой.
     - Он тебе не скажет.
     - А вот это тебя не касается, - заверил его Майлз. - Опиши  мне,  как
он выглядит.
     - Он тонкий,  быстрый,  серокожий,  -  произнес  Чак'ка  безжизненным
голосом. - И у него заостренные кверху уши.
     Не говоря далее ни слова, Майлз повернулся и  вышел  из  комнаты.  Он
снова вошел в зал и изучил всех, кто там находился, но ни один из  них  не
подходил под данное ему  Чак'кой  описание.  Он  развернулся  и  пошел  по
кораблю, осматривая каюты, которые оказались не запертыми. Здесь  он  тоже
не встретил кого-либо, соответствовавшего данным  ему  приметам.  В  конце
концов он оказался в дугообразном центре управления,  где  увидел  тонкое,
безволосое, серокожее существо  с  ушами,  которые,  по  земным  легендам,
больше бы подходили эльфам или феям. Если  это  был  Луон,  то  скорее  он
напоминал хрупкое беззащитное существо, которое каждый на этом корабле мог
обидеть. Майлз изучал его секунду-другую, пока  тот  играл  с  клавиатурой
пульта управления, следя за ним от дверей комнаты. Незнакомец  не  обращал
внимания на Майлза, как и все остальные в центре управления.  Несмотря  на
свою кажущуюся  хрупкость,  решил  Майлз,  отметив,  как  быстро  и  точно
двигались пальцы существа, он должен быть силен, если сумел  оказаться  на
вершине этой общественной пирамиды, а быстрота его реакции могла оказаться
просто фантастической. Майлз с трудом поверил,  что  это  тонкое,  изящное
существо, сидевшее перед ним, могло занять  верхнюю  ступеньку  социальной
лестницы на борту корабля. Но, напомнил себе Майлз, несмотря  на  пугающую
внешность, Чак'ка  оказался  самым  слабым  из  всех.  Внешность  явно  не
отражала степень опасности его товарищей по экипажу. Майлз вошел в комнату
и встал за спиной существа, по-видимому работавшего с пультом. Взглянув на
панель, Майлз на миг удивился, обнаружив, что понимает приборы  управления
так же хорошо, как общий язык, на котором они общались на  борту  корабля.
Затем он вернул свое внимание к существу.
     - Ты - Луон?
     Тот не ответил и не двинулся, а продолжал работать, игнорируя Майлза,
будто тот не стоял в трех футах от него и вообще не существовал.
     - Я спросил, - медленно и раздельно повторил Майлз, - ты  Луон?  Если
да, я хочу поговорить с тобой.
     Существо продолжало  работать  на  клавиатуре,  откровенно  глухое  и
слепое к его присутствию.
     - Я не хочу драться с тобой, - как можно спокойнее  выговорил  Майлз,
стараясь сдержать пламя обнаружившейся ярости. - Я хотел  только  получить
от тебя некоторую информацию, которую,  как  мне  кажется,  я  имею  право
знать. Я хочу понять единственное: правда ли, что этот корабль никогда  не
вступит  в  бой  с  Серебряной  Ордой,  а   если   это   так,   то   зачем
центрогалактиане нас здесь собрали.  Если  ты  не  знаешь  ответа  на  эти
вопросы, не говори ничего. Можешь просто покачать головой. - Голова  Луона
не шелохнулась. Он продолжал заниматься  своими  делами.  Майлз  подождал,
пока секунды не перетекли в минуты. - БУДЕШЬ ТЫ МНЕ  ОТВЕЧАТЬ?  -  наконец
сказал он, сжав зубы от нарастающего гнева.
     Луон не прореагировал.
     Внезапно гнев Майлза  вырвался  на  волю  и  заполыхал  белым  огнем.
Мускулы на его руках напряглись и задрожали в желании потянуться, схватить
существо за плечи, повернуть к себе и выбить из него ответ.
     Луон  не  отрывался  от  своего  занятия.  Но  Майлз   заметил,   как
заостренное правое ухо дернулось и слегка повернулось в его сторону.
     Майлз понял, что его игнорировали весьма изощренно.  Луон  не  просто
следил за ним, но, уверенный в своем физическом превосходстве,  подставлял
Майлзу спину, фактически провоцируя его на  нападение.  Такая  уверенность
соответствовала словам Чак'ки о лидирующем положении Луона среди  двадцати
трех членов экипажа и послужила для Майлза предупреждением об опасности.
     Придет время, подумал Майлз, когда он захочет сразиться с Луоном.  Но
не сейчас. До тех пор, пока он  не  увидит  серокожего  в  действии  и  не
откроет источника силы Луона и его побед над остальными членами экипажа.
     Майлз повернулся и вышел из центра  управления.  Он  прошел  к  корме
корабля, вышел через открытый  люк  и  спустился  вниз  по  ступенькам  на
открытую платформу, на которой лежало судно. Ему надо подумать,  и,  чтобы
принять правильное решение, он должен полностью  отрешиться  от  мыслей  о
корабле с двадцатью тремя представителями разных  рас,  оказавшихся  здесь
без видимой причины, но враждующих и дерущихся между собой.
     Майлз  обследовал  платформу.  Она  представляла  из   себя   плоскую
структуру, напоминающую  плот,  плывущий  во  тьме  космоса,  металлически
блестящую под светом искусственной  звезды,  созданной  центрогалактианами
для освещения Боевого Порядка. С того места на платформе, где стоял Майлз,
искусственное солнце казалось больших размеров  и  не  таким  желтым,  как
земное. Белое, флюоресцентное сияние позволяло его глазам  смотреть  прямо
на него не  дольше,  чем  доли  секунды.  Тени,  отбрасываемые  светом  на
поверхности платформы, казались такими же твердыми, острыми и черными, как
скалы  на  мертвой  луне.  Майлз  обошел  платформу  и   нашел   строение,
напоминающее ангар, в который и  вошел.  Внутри  находились  двадцать  три
странных устройства и ящики, в которых (судя по одному из них,  в  котором
лежала земная пища)  хранились  пищевые  рационы  для  каждого  из  членов
экипажа на борту корабля. Майлз пересек ангар и вышел через дверь в задней
стене. Перед собой он  увидел  лежащий  на  металлической  раме  маленький
кораблик, выглядевший миниатюрной  копией  их  корабля  и  предназначенный
скорее всего для связи. Внутри Майлз увидел только два кресла.
     Его  охватил  душевный  подъем.  Он  торопливо  поднялся  к  кораблю,
приподнял люк и забрался внутрь. Сев на одно из кресел,  он  изучил  пульт
управления маленького судна.
     Как он и ожидал, управление оказалось таким же знакомым, как и то,  с
которым работал Луон на большом  корабле.  Ярость,  все  так  же  кипевшая
глубоко внутри, придала ему новую решимость.
     Он должен любым способом получить ответ.
     Майлз дотронулся до органов управления  кораблем  так  уверенно,  как
будто тренировался годами.  Маленький  аппарат  поднялся  вверх,  медленно
повернулся в бело-голубом сиянии  искусственного  солнца  и  направился  к
центру Боевого Порядка.
     На несколько секунд у  него  создалось  впечатление,  что  он  скорее
висит, чем движется в пространстве,  но  затем  без  малейших  болезненных
проявлений ускорения он начал двигаться все быстрее и  быстрее.  Ближайшие
корабли в линии один за одним появлялись и исчезали на экране  перед  ним.
Не почувствовав никаких изменений в скорости движения, Майлз  увидел,  что
этот маленький кораблик быстро пролетал между двумя стоящими судами, затем
притормаживал в непосредственной  близости  от  каждого  корабля  и  снова
набирал  прежнюю  скорость.  Чувство  веселья  начало  охватывать  Майлза.
Маленький  кораблик  повиновался  малейшему   движению   пальцев,   словно
дополнительный орган его тела. У Майлза появилось  чувство,  что  скорость
корабля была его собственной скоростью, мощь  корабля  -  его  собственной
мощью, готовность к приказам - его собственной готовностью.
     Он  уже   миновал   область   небольших   вспомогательных,   необычно
выглядевших кораблей и добрался до первых больших  шаров  центрогалактиан.
Он увидел первые из них, в полной красе появившиеся на экране,  встроенном
в пульт, на котором лежали его ладони.
     Рядом с ним во втором кресле кто-то появился. Майлз повернул голову и
вгляделся.
     Это был центрогалактианин. Неподвижность псевдочеловеческих черт лица
так напомнила ему тех двух, которые привезли  его  с  Земли,  что  на  миг
Майлза подумал о том, что к нему присоединился  его  старый  знакомый.  Но
потом он выделил в этом  чужаке  некое  эмоциональное  отличие,  какое  он
чувствовал в Чак'ке, Луоне и других членах экипажа. Этот центрогалактианин
не сказал ничего, но  его  руки  легли  на  клавиши,  дублировавшие  пульт
управления, расположенный перед Майлзом, и маленький кораблик  повернул  и
направился обратным курсом.
     На мгновение Майлз растерялся.  Но  потом  его  пальцы  запрыгали  по
кнопкам управления. Корабль ему не подчинялся, словно его пульт отключился
и работал только тот, что находился перед центрогалактианином.
     - Что ты делаешь? - зло спросил Майлз, повернувшись к инопланетянину.
- Я хочу поговорить с кем-нибудь... С тем, кто знает!
     - Говорите со мной, - центрогалактианин произнес это  без  интонаций,
но Майлз почувствовал в чужаке ледяное равнодушие, похожее  на  презрение.
Его сосед продолжал вести двухместное суденышко обратно, даже не  взглянув
на Майлза.
     - Мне сказали, что наш корабль не  будет  участвовать  в  сражении  с
Серебряной Ордой! - сказал Майлз. - Это верно?
     - Совершенно верно, - ответил центрогалактианин.
     - Тогда зачем меня привезли сюда? - спросил Майлз. - Зачем  всех  нас
собрали в "Боевой Шлюпке"?
     - Дело в том, что по отдельности и даже  все  вместе  вы  очень  мало
можете добавить непосредственно к нашему  боевому  потенциалу,  -  ответил
центрогалактианин. - В этом смысле вы все  вместе  значите  меньше  одного
моего  соотечественника.  Но  кроме  непосредственного  вклада,   величина
которого сильно меняется от одной  личности  к  другой,  каждый  в  Боевом
Порядке служит задаче, в которой все равны. Она заключается в  том,  чтобы
служить резонатором или усилителем общей мощи и каналом, через который эту
силу можно направить  на  врага.  Здесь  задействовано  нечто,  что  можно
назвать эффектом обратной  связи.  Психическая  сила  течет  от  группы  к
индивидууму и обратно.
     -  Обратная  связь?  -  Майлз  непонимающе  посмотрел  на   него.   -
Психическая сила?
     - Оружие на борту вашего корабля и на всех наших кораблях, - объяснял
нежданный  попутчик,  пока  их  маленький  двухместный  корабль  продолжал
скользить мимо  странных  устройств  союзников  центрогалактиан,  -  имеет
двойное назначение. Они могут использовать против  вражеских  кораблей  не
только физическую, но и, как я уже сказал, ПСИХИЧЕСКУЮ силу. "Психическая"
- это не совсем подходящее название, но самое лучшее, которое я мог  найти
для  твоего  понимания.  Физическая  сторона   этого   оружия   достаточно
эффективна. Она может уничтожить любой корабль Орды, вошедший в  зону  его
поражения.  Но  мы  обязаны  воспользоваться  нашим  основным  психическим
оружием, на котором базируется вся стратегия обороны против захватчиков.
     Майлз нахмурился.
     - Почему? - спросил он.
     - Потому что стратегия Орды, в противоположность нашей,  основывается
на численном превосходстве кораблей и людей, -  ответил  инопланетянин.  -
Орда пойдет на любые потери, ведь за уничтожение одного нашего корабля она
может заплатить потерей дюжины, сотни или даже тысячи своих.
     - Тысячу за один? - Майлз прищурился.
     - Именно так, - ответил центрогалактианин  без  тени  переживания.  -
Основополагающий принцип Орды состоит в том, что она может позволить  себе
потерю большей части своих кораблей и  все-таки  оставить  необходимое  их
количество для достижения цели. Но мы надеемся, что существует граница, за
которую не сможет зайти даже Орда. И этого предела мы надеемся достичь при
помощи психической силы.
     Майлз опять нахмурился. Слова центрогалактианина звучали так,  словно
они должны были донести до него смысл,  но  в  то  же  время  их  реальное
значение ускользало от его понимания,  как  сухая  листва  от  ноябрьского
ветра.
     - Психическая сила может их уничтожить? - спросил он.
     -  Нет,  -  резко  произнес  центрогалактианин.  -  Психическая  сила
представляет собой ту внутреннюю связь, которую  вы  установили  с  людьми
вашего мира, позволившими вам сблизиться с ними. Спросите сами себя, может
ли эта связь убивать.  Связь  предполагает  сопереживание,  а  сочувствие,
будучи созидательным, не может использоваться для разрушения. Созидание  и
разрушение - прямо противоположны внутри одного и того же процесса, так же
как синтез и анализ не могут быть задействованы в одно и то же время, или,
чтобы тебе стало еще понятней, нельзя  ехать  в  автомобиле,  одновременно
нажимая на газ и  тормоз.  Даже  если  это  возможно  сделать  технически,
попытка одновременного движения в противоположных направлениях приведет  к
неподвижности, отсутствию движения. То  же  самое  распространяется  и  на
любую попытку убить с помощью психической силы.
     - Тогда я не понимаю тебя, - угрюмо признался Майлз.
     - Я объясню, - сказал центрогалактианин, - почему наше оружие  наряду
с физической составляющей обладает и психической. Психическая  сила  убить
не может, но  может  управлять  группой  индивидуумов.  Так  же  мы  будем
использовать ее и против Орды. С  помощью  психической  силы  мы  надеемся
парализовать всех захватчиков, попавших в  зону  действия  нашего  оружия.
Добившись этого, мы будем уничтожать их нашим физическим оружием.
     Он остановился. Майлз медленно кивнул.
     - Понимаю, - задумчиво произнес он.
     - Да, - сказал центрогалактианин, - понимаешь. Это значит, что мы  не
надеемся уничтожить Орду, поскольку это невозможно, а только убедить,  что
можем ее уничтожить, оставаясь  почти  неуязвимыми  и  заставив  заплатить
непомерно высокую цену за каждый наш  корабль.  И  лишь  после  этого  они
повернут к какой-нибудь другой  Галактике,  не  обладающей  такой  сильной
обороной.
     - Если психическая сила настолько эффективна, - хрипло спросил Майлз,
- то почему "Боевая Шлюпка" не может находиться вместе  с  вами  во  время
сражения с Ордой?
     - Потому что психическая сила не настолько эффективна,  -  бесцветным
голосом  ответил  чужак.  -  Каждое  ее  применение  требует  от   каждого
присутствующего огромного расхода энергии. Пока человек не устал, он может
не только использовать свою собственную психическую силу, но  также  может
питать наш общий основной источник энергии и пропускать его через себя, во
много раз увеличивая эффективность оружия. Даже для нас использование этой
энергии не проходит бесследно, а вы выдохнетесь гораздо быстрее.  Уставший
человек  теряет  контакт  с  основным  источником  силы.  После  этого  вы
окажетесь один на один с Ордой, только со слабой  психической  энергией  и
физическим оружием, и уничтожение вашего  корабля  Ордой  последует  почти
незамедлительно.
     - И что  с  того?  -  поинтересовался  Майлз.  -  Мы  рискуем  своими
собственными головами...
     -  Они  не  только  ваши,  -  прервал  его  центрогалактианин.  -  Ты
отказываешься понимать. Даже все вместе, как носители основной психической
силы, вы значите очень мало. Поэтому, потеряв всех вас, мы  теряем  меньше
одного боеспособного индивидуума, такого,  как  я.  Но  как  резонаторы  и
усилители вы функционально не отличаетесь от любого в  Боевом  Порядке.  И
наши потери в этом случае составят двадцать три единицы.
     Он сделал паузу.
     - Понимаешь ли ты сейчас, - спросил он, - почему мы  предпочитаем  не
вводить вас в бой, а держать подальше от сражения, в безопасности,  откуда
можем черпать усиленную вами мощь, не рискуя потерять?
     Он опять сделал паузу. Но Майлз ничего не ответил.
     - Тебе это не нравится, - сказал центрогалактианин. - Потому  что  ты
все так же подвержен воздействию примитивных эмоций, которые мы давно  уже
отделили от наших душ и смогли продолжить свое интеллектуальное  развитие,
сделавшее из нас то, что мы есть сейчас. Вы решили, что мы  тоже  обладаем
ими, и наши решения, связанные с вами, приняты под их действием. Но это не
так. Здесь, в Боевом Порядке, вы похожи  на  стадо  шимпанзе,  вооруженное
ружьями. Обезьяну можно выдрессировать держать ружье и нажимать на  курок,
но это не значит, что на нее можно понадеяться так же,  как  на  человека,
ведь он будет использовать оружие в бою гораздо эффективнее.  Вот  почему,
когда мы вступим в бой с Ордой, а это будет сделано только после одобрения
наших вычислительных машин, рассчитывающих наши шансы  на  победу,  в  нем
будем участвовать только мы, индивидуумы, населяющие  центр  Галактики,  и
несколько других более  старых  рас,  на  которые  можно  положиться.  Это
диктует логика, и согласно ей, мы будем держать вас вне зоны  сражения,  в
безопасности.
     Майлз посмотрел вперед в видеоэкран маленького суденышка.  Сейчас  на
этом экране появился далекий, но быстро приближающийся  силуэт  платформы,
где находилась "Боевая Шлюпка".
     - Мы просто не можем придумать число, - продолжил  центрогалактианин,
- которое бы отражало количественную оценку Орды. В равной степени  вы  не
поймете всех вопросов и факторов, вовлеченных в  функционирование  Боевого
Порядка, который бы не существовал вообще, не будь  нас,  центрогалактиан.
Посмотри фактам в лицо, эти  вещи  слишком  огромны  и  сложны,  чтобы  ты
разрешил их, и смирись со своим положением.
     Они подлетели уже почти к самой платформе.  Центрогалактианин  ничего
больше не сказал и направил маленький кораблик на  посадку.  Он  исчез  из
кресла в момент прикосновения к раме. Задумавшись, Майлз  медленно  открыл
люк со своей  стороны,  вернулся  наружу.  Он  прошел  обратно  в  "Боевую
Шлюпку".
     На этот раз он не зашел в центр управления  и  в  зал,  вместо  этого
спустился  по  соединяющимся  коридорам  до  первых  оружейных  установок,
стоявших  в  одиночестве,   их   сферы   выдавались   вперед   в   черноту
межгалактического  пространства.  Он  долго  стоял,  всматриваясь  в  них,
взволнованный услышанным от центрогалактианина, и увидел, что  это  оружие
было неисправно и забыто.
     Нет, оно не заржавело и не покрылось пылью. Марк не увидел и паутины.
Но часть его  мозга,  ставшая  за  последнее  время  такой  восприимчивой,
ощутила холод запустения, висевший над оружием, словно туман. Увидев  это,
он  наконец-то  начал  понимать,   что   центрогалактианин   пытался   ему
втолковать. Психическая энергия должна пульсировать по  этим  устройствам,
если они хотели использовать ее в бою с Ордой. Но он понял и нечто  такое,
о чем центрогалактианин не позаботился сказать. Если это  оружие  включить
во время сражения, на его разогрев надо потратить определенное  количество
психической силы оператора. За долгое бездействие на борту  этого  корабля
надо было платить. Это объясняло безразличие и пренебрежение,  проявленные
центрогалактианином на обратном пути.
     Более того, это объясняло  поведение  экипажа:  ничем  не  прикрытое,
смиренное знание собственной никчемности и бесполезности  по  сравнению  с
мощью и мудростью не только центрогалактиан,  но  даже  всех  остальных  в
Боевом Порядке. Вполне возможно, именно  это  знание  и  самопренебрежение
привело их к созданию вертикальной структуры общества, чтобы найти в своей
среде самых слабых, по отношению к которым можно было бы чувствовать  хоть
некое превосходство.
     Почувствовав,  что  челюсти  плотно  сжаты,   Майлз   заставил   себя
расслабиться. Он наконец-то сам разобрался в  ситуации,  и  это  понимание
отложилось в его мозгу так же прочно и  вечно,  как  высеченные  на  камне
иероглифы.
     Зачем спасать их, его и  всю  человеческую  расу,  если  им  придется
заплатить за спасение отказом от величайших  дерзаний  и  мечтаний,  почти
ничего не значащих, а самих людей доминирующая в Галактике раса считала не
более чем прямостоящими обезьянами, развалившимися на солнышке и  бездумно
чешущими свое пузо?
     Центрогалактианин призвал его смириться  с  таким  положением.  Майлз
горько рассмеялся. Центрогалактиане мудры и могущественны. Может быть.  Но
существуют доказательства того, что их мудрость и знание не безграничны.
     Они не поняли сущности землян. В том числе  -  сущности  и  характера
самого Майлза, знавшего, что он не  станет  мириться,  обладая  чувствами,
которые эти совершенные существа просто-напросто подавили в себе. Он  даже
и не будет пытаться стать таким, каким они надеются его увидеть.
     Более того, он и  не  должен.  И  снова  в  нем  зародилось  знакомое
стремление, питавшее его живопись. На этот раз  оно  вело  к  новой  цели.
Майлз с радостью почувствовал, что не только не боится Серебряной Орды, но
и не сломлен центрогалактианами. Он не согласен слепо им повиноваться, как
будто  они  оказались  еще  одним,  самым  сильным,  членом  вертикального
общества.
     Он должен решить сам, что ему делать.  А  это  означает,  что,  когда
придет время, вопреки и Орде, и центрогалактианам, "Боевая Шлюпка"  должна
занять свое место в сражении. Да. "Боевая Шлюпка"  будет  сражаться.  Даже
если ему придется в одиночку вести ее против Орды.



                                    8

     - Повтори мне его имя, - попросил Майлз.
     - Его имя - Воурои, - ответил Чак'ка.
     Они сидели вдвоем в корабельном зале. Майлз заставил Чак'ку поставить
его кресло и столик рядом со своим. Сейчас, в отличие от всех остальных  в
зале, они сидели и разговаривали. Это длилось уже  последние  две  недели.
Чак'ка сначала сопротивлялся  сближению,  но  Майлз  надавил  на  него,  и
существо с тигроподобным лицом согласилось начать нечто похожее на дружбу.
В конце  концов  это  ему  понравилось  больше,  чем  Майлзу,  и  он  стал
сопровождать Майлза повсюду, оставаясь поблизости все  свободное  ото  сна
время.
     Без сомнения, остальные заметили эти новые  отношения.  Но  поскольку
Майлз и Чак'ка оставались на самом дне общества, казалось,  что  никто  на
борту корабля не хотел опускаться и замечать их возвращение к  нормальному
поведению. Поэтому в течение двух недель Майлз, не отвлекаясь, мог изучать
других: как они  двигались  по  кораблю  и,  особенно,  как  проходили  их
схватки, что подстегивало их начинать драки или  удерживало  от  нападения
друг на друга, как влияло на все это их положение  в  замкнутом  обществе.
Без всякого сомнения, лидером был Луон. После него стоял Эфф,  которым,  к
удивлению,  являлся  тот  самый  круглый,  медведеподобный  инопланетянин,
поначалу показавшийся Майлзу совершенно безобидным.  Эти  двое,  казалось,
оставались полностью довольны своим положением. Но члены  общества  рангом
ниже Эффа постоянно ввязывались в стычки друг с другом.
     - Зачем они дерутся, если то проигрывают, то  выигрывают?  -  спросил
Майлз у Чак'ки.
     Чак'ка покачал головой.
     - Я не знаю, - ответил он, - скорее  всего,  им  нечего  делать.  Нам
только  и  остается  драться.   А   схватка   всегда   может   закончиться
непредсказуемо.
     Майлз кивнул.  Он  точно  установил  ранг  каждого  члена  экипажа  в
обществе, но его мысли сконцентрировались на Каурой,  ближайшем  к  Майлзу
после победы над Чак'кой.
     Майлз начал составлять план. Он с  сожалением  понял,  что  не  может
ничего сделать, пока не станет  самым  главным  на  этом  корабле,  а  это
означало - ему надо пробиться на самую вершину местного Олимпа. Воурои был
той первой ступенькой, которую ему надо одолеть. Он изучал  Воурои,  желая
повысить  свой  ранг,   его   подхлестывала   смесь   голода,   ярости   и
созидательного желания, с которым  он  набрасывался  на  свои  картины  на
Земле. Этот метод не мог принести иного результата,  кроме  стремительного
успеха.
     Физически, сказал себе Майлз, у каждого на  корабле  есть  сильные  и
слабые стороны. Какие же наиболее уязвимые места у Воурои?
     Потенциальный  противник  был  стройным,  но   мощным   кошкоподобным
существом, не грузным, подобно Чак'ке, а длинноногим, двигающимся с гибкой
грациозностью канадской рыси. Кресло Воурои стояло в зале  почти  напротив
кресла Майлза, и, хотя он никак не реагировал на  его  присутствие,  Майлз
научился превосходно различать малейшие признаки,  предупреждавшие  его  о
том, что остальные помнили о нем и готовились к любому неожиданному шагу.
     Ясно, что на Воурои, стоявшего непосредственно над Майлзом,  внезапно
не нападешь. Он всегда держался спиной к стене, а его глаза, смотревшие  в
сторону центра зала, несмотря ни  на  что,  всегда  косили  в  направлении
Майлза. Внешне расслабленное рысеподобное существо  всегда  принимало  при
появлении Майлза такую позу, из которой могло бы в мгновение ока  вскочить
на ноги.
     Никто не делал исключения для Майлза. По его наблюдениям,  каждый  на
корабле следил за теми, кто находился ниже него на иерархической лестнице.
     Неожиданное  нападение,  прыжок  на  соперника  сзади  или  секундная
растерянность использовались практически во всех  схватках,  происходивших
между членами экипажа. Цель оправдывала  средства,  если  вела  к  победе.
Майлз хладнокровно составил план действий, дающий ему преимущества, и  дал
Чак'ке указания.
     Эти наблюдения и привели к разговору, который они сейчас вели, сидя в
зале и посматривая на Воурои. Тембры голосов Майлза и  Чак'ки  были  очень
похожи, при определенной тренировке их легко  можно  было  спутать.  Почти
неделю Майлз тайком  практиковался,  тренируясь  назвать  Воурои  голосом,
имитирующим произношение Чак'ки.
     Он  многократно  повторил  имя  соперника   вслед   за   Чак'кой,   и
тигроподобное существо кивнуло.
     - Хорошо, - наконец сказал он, - звучит очень похоже.
     - Отлично,  -  ответил  Майлз.  Он  взглянул  через  зал  на  Воурои,
по-видимому, дремавшего  с  полуоткрытыми  глазами.  -  Я  пошел.  Подожди
несколько минут, а затем начинай.
     Майлз поднялся из своего кресла и неторопливо направился  к  передней
стене зала, откуда коридор вел к центру управления. Он дошел  до  середины
коридора, прислонился спиной к стене и стал ждать.
     Майлз мысленно отмерял неспешное  течение  секунд.  После  изменений,
внесенных центрогалактианами в его тело и мозг,  у  него  появились  новые
способности,  одна  из  которых  заключалась   в   возможности   внутренне
отсчитывать время подобно часам. Поэтому  он  ждал,  пока  пройдет  время.
Через три с половиной минуты из центра управления  в  коридор  вышел  Эфф.
Окинув его равнодушным взглядом, он прошел дальше. После того как округлая
фигура исчезла в зале, Майлз подождал еще минуты полторы, а потом без шума
прошел по коридору до места, где Каурой  не  мог  увидеть  его  из  своего
кресла.
     С того места, где Майлз стоял, прижавшись к стене, он  видел  вход  в
другой коридор, ведущий на корму, каюты экипажа и силуэт Чак'ки.
     Затем Майлз крикнул, подражая голосу и акценту Чак'ки:
     - ВОУРОИ!
     - ВОУРОИ! - послышался голос Чак'ки из противоположного коридора.
     Чак'ка вбежал в зал, продолжая выкрикивать:
     - ВОУРОИ! ВОУРОИ! ВОУРОИ!..
     Майлз со всех ног бросился в  зал,  стараясь  не  привлекать  к  себе
внимания. Он мельком увидел Чак'ку, бегущего с противоположной  стороны  к
Воурои, и самого Воурои, повернувшегося и смотрящего на  Чак'ку.  Подбежав
сзади, Майлз ударил рысеподобное существо на уровне поясницы. Майлз решил,
что впечатал "зазевавшегося" Воурои в пол зала  достаточно  сильно,  чтобы
отключить человека, но сильный удар головой о твердый  пол,  казалось,  не
подействовал на него, и прижатый к  полу  Воурои  пытался  вывернуться  из
захвата Майлза.
     Майлз провел полный нельсон, так славно послуживший ему в  схватке  с
Чак'кой. Одновременно с давлением на шею он сцепил свои  ноги  вокруг  ног
Воурои и  попытался  "спеленать"  их.  Его  противник  предпринял  попытку
освободиться.  Ноги  существа  оказались  невероятно  мощными,  и   Майлзу
пришлось передвинуть в свою очередь ноги выше и сцепить  их  вокруг  пояса
Воурои.
     Воурои рванулся вверх, и на миг показалось, что он сумеет подняться с
сидящим на его спине Майлзом, но вес нападавшего вывел его из  равновесия,
и он упал на спину. Лежа под Воурои и  усиливая  давление  на  шею,  Майлз
почувствовал, что силы на исходе, и стал  думать  о  помощи,  пришедшей  в
поединке с Чак'кой. Но она не пришла, да и стала уже не нужной.
     Шея Воурои начала ослабевать. Она не была, конечно, такой же  жесткой
и сильной, как у Чак'ки. Майлз почувствовал, как она  согнулась,  и  почти
сразу его противника окутал одурманивающий серый туман, несущий  усталость
и безразличие. Он тихо потерял сознание, а боевой огонь внутри него исчез.
     Проснувшись после второй схватки на своей койке, Майлз  сквозь  туман
увидел над собой маячившее лицо Чак'ки. Он ясно почувствовал, что от  того
исходило странное чувство: нечто среднее между весельем и триумфом.
     - Очнулся, Майлз? - спросил Чак'ка.
     - Проснулся, - ответил Майлз чуть неуверенно.
     Лицо Чак'ки придвинулось ближе. Его голос понизился до того,  что  он
считал шепотом.
     - Мы сделали это, Майлз! Ведь мы это сделали?
     - Я сделал это, - уточнил Майлз. - С твоей помощью.
     - Я это и хотел сказать, - с жаром прошептал  Чак'ка.  -  С  _м_о_е_й
помощью. Мы вдвоем, вместе.
     Глаза  Чак'ки  полузакрылись.  Майлз  почувствовал,   как   до   него
докатилась волна радости, удовольствия и дружбы.
     Впервые Майлз понял, что Чак'ка боялся быть отвергнутым Майлзом после
такого  успеха.  Трогательное  чувство,  шедшее  от  этого  тигроподобного
существа, низко склонившегося над его койкой, заставило Майлза  потянуться
и пожать одну из покрытых  шерстью  когтистых  лап-рук  Чак'ки.  Чак'ка  с
удивлением посмотрел на сжатую Майлзом конечность.
     - Так мы поступаем у меня дома, - объяснил  Майлз.  Чак'ка  задумчиво
посмотрел на свою уже несжатую лапу, затем еще раз на Майлза,  и  радость,
исходящая от него, усилилась.
     Майлз вновь погрузился в сон, унеся с собой эту радость и дружбу.
     За следующие несколько недель он пробил путь наверх. В каждом  случае
после победы он пытался подружиться с поверженными противниками. Один  или
двое подружились с ним, но никто из них  не  стал  настолько  близок,  как
Чак'ка,  следовавший  за  ним  неотступно.  К  тому  времени  на   корабле
оставалось только двое, кто не обращал внимания на присутствие Майлза  или
не отвечал, когда он с ними говорил. Эфф и Луон. Их не мог победить никто.
     По  мере  возвышения  Майлза  сопротивление   его   противников   все
усиливалось и усиливалось. Его последняя схватка с  темнокожим  гуманоидом
по имени Хинаоа потребовала от Майлза всей его силы  и  ловкости.  Поэтому
было не исключено, что  он  не  сможет  победить  двух  оставшихся  членов
экипажа. Даже если он как-нибудь и сумеет победить Эффа, то ему не одолеть
Луона.
     Он больше не гадал, в чем секрет их успеха. Эфф являл собой  сплошной
ком мускулов, покрывавших округлое тело. Он был не "тюфяком", а  сплошным,
мощным мускулом. Преимущество Луона состояло в скорости движений,  которую
Майлз  уже  наблюдал.  Но  кроме  того,  ему  нельзя  было  отказать  и  в
присутствии силы. В любом случае, реакция Луона была  такова,  что  только
первый удар давал  Майлзу  возможность  победить  серокожего,  потому  что
шансов на второй уже не оставалось.
     Но Луон оставался целью  в  будущем,  а  Эфф  -  в  настоящем.  Майлз
сознавал, что хотя Эфф внешне все так же игнорировал всех, кроме Луона, но
он постоянно оставался настороже после  победы  Майлза  над  ближайшим  по
рангу.
     Целую неделю Майлз изучал Эффа. Сначала казалось, что  его  противник
неуязвим. Места сочленений его тела были твердыми и прятались  в  глубоких
складках мускулатуры. Шея Эффа  была  настолько  короткой,  что  казалось,
отсутствует напрочь. Полный  нельсон,  с  успехом  использованный  Майлзом
несколько раз, здесь не применишь, к тому же Эфф,  без  сомнения,  заметил
это и был начеку.  Майлз  перебирал  юношеские  воспоминания  до  болезни,
поразившей  и  сделавшей  беспомощной  его   руку.   Существовали   другие
бойцовские приемы и захваты, о которых он знал, читал или слышал. Он искал
что-то оригинальное, чем мог бы с успехом воспользоваться против Эффа.
     В конце концов он сосредоточил свое внимание  на  пояснице  и  нижней
части туловища Эффа. На  его  взгляд,  медведеподобное  существо  обладало
человекоподобными грудной клеткой, ребрами и  диафрагмой.  Если  бы  Майлз
сумел подкараулить Эффа в нужном месте, то у него появился бы шанс.
     Прошло несколько дней, прежде чем представился подходящий случай. Это
время  он  старался   держаться   поближе   к   Эффу,   выдававшему   свою
настороженность только движениями глаз и шевелением мохнатого уха. Эфф  не
расслаблялся. Но время пришло. Майлз, шедший прямо  за  ним  по  коридору,
увидел, как Эфф поворачивает за небольшой угол у входа в зал на расстоянии
менее метра.
     Майлз, не теряя ни секунды, напрыгнул сзади.
     Эфф, готовый к любой атаке, повернулся лицом к нападавшему, когда тот
врезался в него. Но Майлз ожидал этого и начал  схватку  по  составленному
плану. Сила удара отбросила медведеподобного  инопланетянина  в  угол,  и,
падая, Эфф согнулся. Когда он упал на бок, то нога  Майлза  уже  прижимала
одну его мохнатую руку к мощной талии. Оказавшись на полу,  Майлз  схватил
вторую руку своими двумя и завернул ее за спину.
     Он почувствовал, что даже двумя руками не сможет долго удержать  руку
своего противника, но ноги Майлза продолжали прижимать вторую. Плечо  Эффа
попало в угол, а рука и талия оказались  стиснутыми  мускулами  скрещенных
ножницами ног, которые Майлз продолжал сжимать изо  всех  сил.  Его  левое
колено с силой давило на диафрагму под грудной клеткой.
     Эфф старался выкарабкаться, но они сцепились слишком крепко. Все, что
Майлзу оставалось делать, так это держать левую руку Эффа  заломленной  за
спину, в то время как их  общий  вес  и  его  ноги  держали  правую  руку.
Собравшимся полукругом и наблюдающим членам экипажа казалось,  что  ничего
не происходило. О настоящем положении дел знали только Эфф и Майлз.
     Майлз продолжал давить левым коленом, втыкая его  под  ребра  Эффа  и
выталкивая из легких воздух.
     Они лежали в углу,  едва  шевелясь.  Майлзу  показалось,  что  борьба
продолжается невыносимо долгое время. Он почувствовал,  что  давление  его
ног постепенно укорачивает дыхание Эффа, но тот, казалось,  не  ослабевал.
Он делал мощные рывки, пытаясь вырваться из захвата, которым спеленал  его
Майлз, но без успеха.
     Майлз понимал, что  и  его  силы  тают.  Руки  и  ноги  его  обладали
достаточной силой, но ему приходилось удерживать под собой более  тяжелого
и сильного противника. Он почувствовал, что слабеет, и  почти  сдался,  но
тут его охватила старая, знакомая злость,  заставившая  его  крепко  сжать
зубы. Он должен сломать своего врага. Сломать... Сломать...
     В  этот  момент  его  окутал  серый   одурманивающий   туман.   Майлз
почувствовал, как его зажим ослаб, а злость исчезла. Он не понимал, в  чем
дело. Он же не проиграл.  Почему  невидимое  защитное  устройство  корабля
прекратило схватку? Это нечестно...
     Но вокруг него неумолимо сгущался серый туман.



                                    9

     В первый момент он пытался бороться и с туманом, и с Эффом.
     Затем, с последним проблеском здравого  смысла,  пробившегося  сквозь
одурманивающий эффект, к  нему  пришло  понимание,  что  это  сделали  для
спасения жизни его противника. Майлз выиграл.
     В этот раз последствия от усыпления выветрились быстро. Они очнулись,
по-прежнему лежа на полу зала. Майлз оттолкнул  руки,  пытавшиеся  поднять
его, и встал без посторонней помощи. Напротив себя он  увидел  Эффа,  тоже
вставшего на ноги. Похожее на медвежье лицо исказила  гримаса,  в  которой
вряд ли можно было угадать улыбку, если бы не поток эмоций,  исходящий  от
него и подтверждающий, что так оно и  есть.  Хотя  мохнатая  грудь  тяжело
вдыхала воздух и слова Эффа вылетали с  придыханием,  но  в  них  сквозило
дружелюбие, которое Майлз не замечал раньше ни у  одного  из  инопланетян,
встреченных им на борту.
     - Лучше... меня, - выдохнул Эфф. - А дальше что? Я хочу  знать,  чего
ты замышляешь... с тех пор как увидел, что ты стремишься стать  первым  на
корабле.
     В свою очередь судорожно глотая воздух, Майлз смотрел на Эффа.  Кроме
Чак'ки он не обнаружил никого, кто бы после своего поражения хотел или был
способен на дружбу с ним.
     Но, видимо, для  Эффа  физическое  поражение  не  означало  поражения
духовного. Это сулило удачу плану, засевшему в голове у Майлза.
     - Я объясню тебе это после того, как выиграю у Луона.
     Остальные члены экипажа, наблюдавшие за схваткой, начали расходиться.
Остался только Чак'ка. Эфф  секунду  смотрел  на  тигроголового,  а  затем
повернулся обратно.
     - Ты никогда не выиграешь у Луона, - заверил он.
     - Нет, я выиграю, - возразил Майлз. - Я должен. Поэтому я  сумею  это
как-нибудь сделать.
     Эфф снова дружелюбно покачал головой. Его дыхание пришло в норму.
     - Ты никогда не победишь Луона, - повторил  он  не  нравоучительно  и
упрямо, а тем твердым тоном, с которым  ребенку  или  кому-нибудь  другому
объясняют прописные истины.
     - Думай как тебе хочется, - пожал плечами Майлз. Он  помедлил,  затем
спросил то, с чем не обращался ни к кому, кроме Чак'ки: - Поможешь мне?
     Эфф посмотрел ему прямо в глаза.
     - Я не буду помогать тебе драться с ним, - ответил он. - Но я  помогу
тебе во всем другом, что звучит разумно.
     - Я только этого и прошу, - кивнул Майлз.
     Эфф усмехнулся еще шире. Чак'ка придвинулся к ним  совсем  близко,  и
аура, которая, как чувствовал Майлз, окружала каждого  из  них,  казалось,
слилась в одно общее стремление.
     Впервые после своего появления на корабле Майлз увидел нечто  похожее
на братство.
     Сперва Майлз ожидал от Чак'ки неприятия к внезапному вторжению Эффа в
их  сложившиеся  отношения,  ставшие  похожими  на  партнерство.  Но   Эфф
находился на верху общества, в то время  как  Чак'ка  -  на  дне.  Поэтому
Чак'ка даже не пытался оспорить право Эффа на дружбу с  Майлзом.  Да  и  с
успехом сопротивляться Эффу мог далеко  не  каждый,  как  позже  обнаружил
Майлз.
     Сблизившись с ними, Майлз увидел, что по характеру этот инопланетянин
оказался к нему ближе любого другого из экипажа. Эфф был экстравертом.  Он
был умен, если не считать его убеждения, что  Луона  нельзя  победить,  и,
по-видимому, не боялся никого, даже центрогалактиан. Удивленный решимостью
Майлза  справиться  с  явно  безнадежной  задачей  выиграть  у  Луона,  но
обрадованный этим, он с удовольствием рассказал Майлзу  о  его  противнике
как можно больше.
     - Я говорю тебе, - упрямо настаивал на своем Майлз, - у Луона  должно
быть слабое место! Любой организм на любой планете обладает как  сильными,
так и слабыми сторонами.
     - Конечно, у него есть слабые места, - уверенно  ответил  Эфф.  -  Но
можешь ли ты противопоставить  его  слабым  местам,  соответственно,  свои
сильные? Луон просто слишком быстр для тебя. Он слишком быстр  для  любого
из нас здесь. Он с планеты, где сила тяжести гораздо больше  той,  которую
любой из нас может выдержать.
     Майлз посмотрел на него.
     - Ты имеешь в виду, - произнес Майлз, - что он сильнее, чем выглядит,
потому что...
     - Сильнее? Разумеется, - Эфф пожал плечами. - Но дело не в  этом.  Он
гораздо быстрее тебя из-за тон силы тяжести, при которой живет.
     - Быстрее? - переспросил Майлз.
     Эфф улыбнулся.
     - Ты что, Майлз, не понял? - спросил грузный инопланетянин.  -  Тогда
встань и подумай. Чем больше сила тяжести, тем быстрее предмет  падает  из
твоей руки на землю. Правильно?
     - Да, - медленно согласился Майлз.
     - Следовательно, если ты потеряешь равновесие, то быстрее упадешь  на
землю, - продолжил Эфф. - Правильно?
     - А-а, - произнес Майлз, догадываясь, что к чему.
     - Я вижу, ты понял, - сказал Эфф. - Стоять, идти, бежать  -  все  это
требует от нас, двуногих,  нарушения  равновесия.  И  должны  существовать
рефлексы, чтобы уберечь нас от  падения.  Вот  каков  Луон;  его  рефлексы
просто гораздо быстрее моих или твоих. Поэтому я скажу  тебе:  не  на  что
надеяться. Ты никогда у него не выиграешь!
     Майлз  покачал  головой.  Он  не  мог  поверить,  что  нельзя   найти
какой-нибудь ключик, который  бы  помог  победить  стройного,  серокожего,
быстрого инопланетянина, продолжавшего последним из всех на борту  "Боевой
Шлюпки" игнорировать Майлза.
     Сейчас Луон оказался  в  изоляции,  поскольку  все  остальные  начали
общаться между собой независимо от ранга. Они  делали  это  редко,  делали
осторожно, но они все-таки делали это. Дружба Майлза с Чак'кой разбила лед
вертикальной иерархической структуры, и сейчас медленно, но верно началась
оттепель.
     Луон составлял исключение.  Но  даже  если  его  и  беспокоила  мысль
остаться в полной изоляции, то он не показывал вида. Часы бодрствования он
проводил работая с пультом управления  корабля  и  продолжая  игнорировать
всех. Не замечал  Майлз  и  признаков  озабоченности  у  Луона  при  своем
приближении к нему. К концу второй недели наблюдений  при  помощи  Эффа  и
Чак'ки Майлз все так же не мог найти  приемлемого  способа  нейтрализовать
нечеловеческую быстроту рефлексов Луона.
     Все, что смог придумать Майлз,  -  спланировать  нападение  в  нужное
время и в нужном месте. Он надеялся на один быстрый удар, а там  будь  что
будет. Для победы ему придется послать противника в  нокаут  или  нокдаун.
Лучше всего, подумал Майлз, нацелиться  в  узкую  и,  по-видимому,  мягкую
среднюю часть тела Луона,  расположенную  чуть  выше  пояса.  В  уединении
каюты, которую он разделял с Чак'кой, он продумал свой удар  и  тренировал
его до тех пор, пока не достиг автоматизма.
     В один из дней он остался стоять в своей каюте, открыв дверь.  Эфф  и
Чак'ка заняли посты в зале.
     Майлз ждал. Ожидание было долгим, он уже  успел  вернуться  к  койке,
сесть, когда предварительный сигнал, особый лающий смешок Чак'ки,  сообщил
ему, что Луон вышел из зала и движется к корме. Майлз  быстро  вскочил  на
ноги.
     Он сделал бесшумный шаг из открытой двери и  прислушался.  Напряжение
обострило его слух до неестественной  четкости.  Он  услышал  шаги  Луона,
приближающиеся к каюте. Почувствовав  холод  на  лбу,  он  понял,  что  от
волнения  покрылся  потом.  Его  сердце  забилось  быстрее.  Он  напрягся,
сдерживаясь.
     Из зала выплеснулся смех Чак'ки.
     Майлз мгновенно бросился вперед.  Перед  ним  мелькнуло  серое  тело,
быстро двигающееся в сторону. Его кулак задел бок противника, и тут же  он
почувствовал толчок от внезапного тяжелого удара по шее. Майлз  удержался,
оттолкнувшись от стены, и прежде, чем сообразил,  другой  удар  куда-то  в
голову послал его вниз и в беспамятство.
     Открыв глаза, он увидел, что лежит на  своей  койке.  Шея  болела,  и
боль, пронзая грудь, отдавалась в боку. Лица Эффа и Чак'ки плыли над  ним.
Он открыл рот, чтобы сказать,  но,  к  своему  удивлению,  услышал  только
шепот, причинявший шее боль.
     - Что случилось? - прошептал он.
     - Все произошло так, как я и предполагал, - послышался голос Эффа.  -
Он слишком быстр для тебя.
     Разочарование,  крушение  надежд  начало  втягивать  в  себя  Майлза,
подобно зыбучим пескам. Он скользнул обратно в беспамятство.
     Открыв глаза в следующий раз, уже после сна,  он  почувствовал,  что,
несмотря на отдых для тела, его мозг все это время искал  решение.  Чак'ка
отсутствовал, но Эфф был в комнате. Майлз с трудом сел на край койки.  Шея
болела, а голова гудела. Но он справился с этим. Эфф  смотрел  на  него  с
улыбкой.
     - Помоги мне встать, - просипел Майлз. Эти  несколько  слов  наждаком
прошлись по его горлу и наполнили череп головной болью.
     Эфф подошел и поставил Майлза на ноги.
     - Вот, - сказал Эфф. - Ты уже  стоишь.  Но  что  с  того?  Тебе  надо
лежать.
     - Нет, - прошептал Майлз. В его душе образовалось что-то  холодное  и
твердое, похожее на глыбу железного метеорита, мчащегося  сквозь  световые
годы пустоты к своей цели, к пламени Солнца. - Помоги мне... идти.
     Он направился к двери с Эффом, поддерживающим его за руку  и  ведущим
его. С каждым шагом его силы возвращались. Он повернул налево в коридор.
     - Где Луон? - хрипло прошептал он Эффу.
     - Там, где почти всегда, - ответил Эфф, с  любопытством  наблюдая  за
ним. - Впереди, в центре управления.
     - Хорошо, - просипел Майлз. Шатаясь, он  шагал  дальше  по  коридору,
сохраняя равновесие с помощью  Эффа.  Сила  с  почти  волшебной  быстротой
возвращалась к нему. Одолев ползала, он уже смог отказаться  от  поддержки
Эффа и идти сам.
     Войдя в коридор, ведущий к центру управления, он  даже  чуть  обогнал
Эффа. Боль по-прежнему терзала  его  шею  и  голову,  но  он  уже  мог  ее
переносить. К его радости, мускулы уже действовали гораздо лучше.
     Эфф остановил его.
     - Что ты собираешься делать?
     - Подожди и увидишь, - ответил Майлз.
     Он дошел, сопровождаемый Эффом, до  входа  в  центр  управления.  Как
обычно, Луон сидел у пульта, но сейчас его пальцы не играли на клавиатуре.
Он  смотрел  вверх  на  главный   экран,   показывающий   межгалактическое
пространство, в том направлении, откуда должна появиться Серебряная Орда.
     В позе внешне хрупкого и  стройного  существа,  не  отводившего  свой
взгляд от пустоты экрана,  чувствовалось  одиночество.  Но  Майлз  не  мог
тратить время на сочувствие.
     Рукой остановив Эффа и не дав  ему  войти  в  открытую  дверь,  Майлз
решительно прошел вперед и,  оказавшись  достаточно  близко,  безо  всяких
уловок бросился к шее Луона.
     Очнувшись  в  этот  раз,  он  не   вспомнил   ничего,   кроме   этого
единственного прыжка вперед. Его шея, к удивлению, не  болела.  Но  голова
представляла из себя единый  комок  боли,  как  будто  на  этот  раз  Луон
сконцентрировал возмездие именно на ней. Он не встал,  ожидая  и  надеясь,
что боль утихнет, но это происходило слишком медленно.
     Майлз повернул голову и увидел Чак'ку и Эффа, наблюдавших за ними. Он
болезненно сел на край кровати. Никто из них не подошел, чтобы помочь ему.
     Внезапно его охватила ярость, но  не  на  Луона,  а  на  этих  двоих,
стоящих и смотрящих на него.
     - Идите сюда! - хрипло прокаркал он. - Помогите мне!
     Он не просил их об одолжении. Это был приказ.  И  в  них  сохранилось
достаточно много от прежних порядков, чтобы оба беспрекословно  подошли  к
нему и помогли встать на ноги. На миг его голова запрокинулась  и  комната
завертелась. Но он сумел собраться и восстановить равновесие.
     Майлз повернулся к двери комнаты.
     - К Луону, - прохрипел он.  Его  помощники  на  мгновение  застыли  в
нерешительности. Затем они молча взяли его  под  локти  и  препроводили  в
коридор и оттуда вперед, к носу корабля.
     Зал сейчас был заполнен  собравшимися  здесь  молчаливо  наблюдавшими
членами экипажа. Хотя и медленней, чем в первый  раз,  Майлзу  становилось
лучше. Преодолев половину коридора, ведущего к центру управления, он снова
смог идти без посторонней помощи.
     Майлз дошел до входа в центр управления, где  и  остановился.  Потому
что  в  этот  раз,  встревоженный  звуком   приближающихся   шагов,   Луон
повернулся. Его глаза впервые встретились с глазами Майлза.  Шесть  недель
научили Майлза понимать выражение лица Луона. Он с немым вопросом  смотрел
на стоявшего в проеме Майлза.
     Землянин бросился вперед в  отчаянном  прыжке,  вытянув  руки,  чтобы
схватить серокожего за горло.
     Но прежде,  чем  его  руки  сомкнулись  на  шее,  Луон  исчез.  Майлз
обнаружил, что его вновь переиграли и он уже прижат  спиной  к  одному  из
пультов  управления.  Луон  с  легкостью  держал  его  -  беззащитного   и
беспомощного, неспособного к сопротивлению, и  с  расстояния  в  несколько
дюймов вглядывался в лицо Майлза.
     - Чего ты добиваешься? - спросил Луон.
     Майлз впервые услышал его  голос,  оказавшийся  неожиданно  мягким  и
глубоким для существа, победившего всех. Голос, как и  эмоции,  уловленные
Майлзом, нес в себе удивление и интерес.
     - Я хочу, - прохрипел Майлз, - сражаться с Серебряной Ордой.
     Долгое мгновение выражение лица Луона, продолжавшего всматриваться  в
землянина, не менялось. Затем Майлз почувствовал,  что  захват,  прижавший
его к пульту, ослаб.  Луон  отступил  от  него.  Легкая,  стройная  фигура
контрастировала не только с Майлзом, но и с Эффом и Чак'кой, которые вошли
в центр управления и стояли у него за спиной.
     - Ты хочешь сражаться с  Серебряной  Ордой?  -  повторил  Луон  своим
мягким голосом. Его  глаза  внимательно  изучали  Майлза.  -  Я  тоже,  но
прекрасно знаю, что это невозможно.



                                    10

     Майлз медленно выпрямился, потер лоб пальцами и попытался  прочистить
голосовые связки саднящего горла.
     - Ты ошибаешься, - ответил он Луону.
     - Нет, - спокойно возразил Луон.
     - Да, - настаивал Майлз. Его ослабшие ноги начали дрожать, и он сел в
кресло Луона. - Знаешь, что я сделал в первый же день,  оказавшись  здесь?
Осмотрев корабль, а затем платформу, я увидел на раме маленькое суденышко,
влез в него и полетел к огромным кораблям центрогалактиан.
     Луон насторожился - заостренные кончики его ушей замерли  после  слов
Майлза.
     - Ты долетел и увидел центрогалактиан?
     - Я ушел не так далеко, как хотел, - ответил Майлз.  -  Неожиданно  я
обнаружил, что один из центрогалактиан сидит рядом со мной.  Он  развернул
корабль и повел его обратно. Но он ответил на мои  вопросы.  Он  рассказал
мне,  почему  этот  корабль  никогда  не  предназначался  для  сражения  с
Серебряной Ордой. Он рассказал мне, почему он  хочет,  чтобы  мы  работали
только в качестве обратной связи для всего оружия всей  Линии  Обороны  во
время боя. Он сказал мне: один из них  гораздо  ценнее  всех  нас  в  этом
корабле вместе взятых.
     Майлз замолчал. Луон долго смотрел на него.
     - Ты взял этот маленький корабль, - почти изумленно повторил Луон.  -
И ты попытался добраться до центрогалактиан. Так?
     - Никто из вас ничего подобного не пытался? - внезапно спросил  Майлз
у Луона.
     Тот сделал отрицательный жест,  заключавшийся  в  легком  покачивании
верхней  части  тела,  но  аура  чувств  вокруг   достигла   эмоциональной
воспринимающей сферы Майлза.
     - Но ты задал ему вопрос, - сказал Луон, следя за Майлзом  блестящими
глазами, - и он ответил тебе.
     - Да, - подтвердил Майлз. Он поднялся на ноги.  -  Только  я  ему  не
верю. Я с ним не согласен. Я думаю, мы можем сражаться на этом  корабле  с
Серебряной Ордой. Все двадцать три, взаимодействуя  с  другими  кораблями,
идущими в бой с Ордой, когда придет время.
     Снова  Луон  внимательно  посмотрел  на  него.  Затем  опять   сделал
отрицательный жест телом, только на этот раз в нем сквозила неуверенность.
     - Так ты в это веришь? - спросил серокожий. - И поэтому  ты  пробился
наверх, ко мне? Ты хотел сделать из  этого  корабля  нечто,  способное  на
схватку с Серебряной Ордой?
     - Верно, - ответил Майлз и добавил угрюмо: - Кажется, ни  у  кого  из
вас не хватило на это духу.
     Он собрался и приготовился к внезапной атаке Луона. Но  инопланетянин
только посмотрел на него  чуть  пристальней,  затем  полуобернулся,  чтобы
держать обоих, Эффа и Чак'ку, стоящих в  дворах,  как  и  Майлза,  в  поле
зрения. Потом он сделал шаг назад.
     - Я не верю, что мы можем сражаться с Серебряной Ордой, - сказал  он.
Его глаза застыли на Майлзе. - Я по-прежнему не верю. К тому  же  я  знаю,
что ты никогда меня не победишь. Ты понял это?
     Майлз потряс головой.
     - Нет, - ответил он. - Убить ты меня не сможешь, и в конце концов я у
тебя выиграю. Мне все равно, сколько времени это займет или сколько раз  я
попытаюсь.
     Луон вновь проделал то же движение телом. Но на этот раз неуверенно.
     - Ты меня не победишь, но будешь пытаться, - сказал он, как будто про
себя. - Ты сказал, что будешь нападать на меня, пока не  выиграешь.  И  мы
знаем, что ты  не  превратишь  этот  корабль  в  боевую  единицу,  которой
центрогалактиане позволят сражаться с Серебряной Ордой. Но ты сказал,  что
попытаешься.
     Он сделал еще один шаг назад. Он  смотрел  на  Майлза,  и  тот  снова
приготовился к смертельной схватке. Но нападения не произошло.
     - Хорошо, тогда я признаю себя побежденным.
     Майлз уставился на него. Победа казалась ему  слишком  неожиданной  и
легкой. Конечно, в глубине души он собирался нападать на Луона до тех пор,
пока тот не выдохнется. Он надеялся только тревожить серокожего, пока  тот
хотя бы не запросит мира вместо понижения статуса на одну  ступеньку.  Это
внезапное признание поражения встревожило Майлза.
     - С чего бы это? - спросил он,  внимательно  наблюдая  за  Луоном.  -
Почему?
     - Потому что, - тихо ответил Луон, - я не сел в маленький кораблик  и
не попытался  поговорить  с  центрогалактианами.  Потому  что  я  не  стал
пробиваться наверх ради цели, отличающейся от той, чтобы просто  оказаться
там. Потому что даже сейчас я не верю, что  ты  можешь  сделать  из  этого
корабля нечто, что сможет сражаться с Серебряной Ордой. Но самое главное в
том, что я хочу драться с Ордой так же сильно, как ты.
     Он живо повернулся к Эффу и Чак'ке.
     - Все мы, здесь на  борту,  -  медленно  произнес  он,  -  мечтали  о
сражении. Это так, друзья?
     На миг Эфф и Чак'ка замерли, ошарашенно глядя  на  Луона,  застыли  в
немом удивлении от того, что он обратился к ним. Затем оба сделали  жесты,
аналогичные человеческому кивку.
     - Да, - подтвердил  Эфф.  Обычная  раскатистость  его  голоса  слегка
ослабилась. - Что касается меня, да. И Чак'ка тоже подтвердит это. Если мы
вчетвером чувствуем одно, то я думаю, что  и  остальными  овладело  то  же
чувство.
     - Я тоже так думаю, - согласился Луон. - Я уступаю тебе,  Майлз.  Что
касается остальных, полагаю, они с  радостью  присоединятся  к  нам.  Если
нет... - он не улыбнулся (возможно, мускулы его серого лица и не могли это
сделать), но скрытый юмор недосказанного  выплеснулся  на  эмоции  Майлза,
жестокой, но вполне закономерной шутки, - то мы их заставим. Если  я  могу
сделать нечто,  что  поможет  моим  соплеменникам  пережить  Орду,  то  не
остановлюсь перед тем, чтобы вдолбить кое-что в головы некоторых тугодумов
или упрямцев.
     - Не думаю, что это понадобится, - сказал Майлз. - Но все может быть.
     Только сейчас он поверил, что Луон на самом деле сдался,  отступил  и
позволил  ему,  Майлзу,  занять  лидирующее  положение  на  борту  "Боевой
Шлюпки". Радостное тепло вспыхнуло в груди,  распространилось  по  телу  и
словно по волшебству освободило голову от боли.
     - Давайте соберем их всех вместе в зале и поговорим.
     - Да, - согласился Луон, - пошли в зал.
     Они пошли. Когда они вошли в зал - Эфф и  Чак'ка  по  бокам  и  Луон,
идущий за Майлзом, и встали все вместе в углу, из  которого  могли  видеть
все помещение, - глаза всех остальных устремились к ним.
     - Все оставайтесь здесь, - сказал Луон,  окидывая  взглядом  комнату.
Его взгляд застыл на Воурои, стоявшем ближе всех к  коридору,  ведущему  к
комнатам экипажа. - Ты, Воурои, иди и приведи всех остальных.
     Воурои  ушел.  В  зале  стояла  ничем  не  нарушаемая  тишина.  Глаза
оставшихся продолжали неотрывно  смотреть  на  стоящую  в  углу  четверку.
Впервые  в  душу  Майлза  закралось   сомнение.   Они   вчетвером   сейчас
объединились: трое, стоящих на верху по физическим способностям среди всех
на борту корабля, и  Чак'ка  -  самый  последний.  Но  с  развалом  старой
вертикальной структуры могло произойти всякое. Что, если, увидев этот союз
четырех,  остальные  девятнадцать  объединятся  в  противостоящую  группу?
Внезапно он обрадовался, что при необходимости Луон будет сражаться за  их
план.
     Пять других членов экипажа, сопровождаемые  Воурои,  вошли  в  зал  и
заполнили пустующие кресла. Они сидели тихо, глядя на Луона.
     - Майлз победил меня, - объявил Луон, - поэтому сейчас  он  стоит  во
главе корабля. Он думает, и мы трое с этим согласны, что теперь обстановка
изменилась. - Он посмотрел на Майлза: - Говори, Майлз.
     - Мы не должны сражаться друг с другом, - сказал  Майлз,  внимательно
вглядываясь в чужие лица перед собой. - Теперь мы будем работать заодно, и
мы должны превратить "Боевую  Шлюпку"  в  корабль,  который  действительно
сможет вступить в бой с Серебряной Ордой.
     Послышался приглушенный шепот, напоминающий шум  ветра  в  качающихся
ветвях деревьев. Звук представлял  собой  набор  восклицаний  удивления  и
неверия, выплеснувшихся одновременно из  множества  разнообразных  ртов  и
глоток.
     - Я знаю! - спокойно сказал Майлз. - Центрогалактиане думают, что  мы
ни на что не годны. Кто-нибудь из вас подходил к оружию и оценивал,  какое
оно? Оно _х_о_л_о_д_н_о_е_! Мы должны заниматься им, чтобы согреть. Но кто
знает, каким оно будет, если его согреть?
     Он осмотрел их.
     - Мы все - представители воинственных рас. Иначе  бы  мы  не  дрались
между собой. И кто из вас не захотел бы сразиться с Серебряной Ордой, если
бы вам предоставили такую возможность?
     В зале стояла тишина. Никто не шелохнулся, никто не ответил.
     - Вы все хотите! - воскликнул Майлз. - В таком случае что вы теряете,
если пойдете за мной? Посмотрим, сумеем ли мы, работая вместе, сделать  из
этого корабля и всех  нас  ту  боевую  единицу,  которую  центрогалактиане
захотят взять с собой в бой при появлении Серебряной Орды.
     Он сделал паузу. Они по-прежнему смотрели на него, не отвергая  и  не
соглашаясь.
     - Ладно, - медленно произнес Майлз. - Есть ли здесь  кто-нибудь,  кто
против общего решения? Пусть согласные сделают шаг вперед.
     Сбоку и сзади от Майлза Луон, Эфф и Чак'ка так и поступили, но больше
никто не признался. На мгновение у Майлза опустились руки. Затем  какой-то
внутренний инстинкт подсказал ему, что надо как-то подтолкнуть  слушателей
к положительному решению, причем как можно быстрее, а не ждать, когда  они
сами неторопливо "созреют", пассивно выслушивая его планы.
     - Те, кто готов работать, шаг вперед.
     После паузы  встал  Воурои.  Один  за  другим  и  группками  они  все
поднялись из кресел и шагнули навстречу Майлзу.
     - Отлично! - воскликнул Майлз.  Он  старался  говорить  твердо,  хотя
внутри у него все пело. - А сейчас давайте  выясним,  как  управлять  этим
кораблем и его орудиями. Я направлюсь в рубку управления.  Со  мной  будут
Луон,  мой  первый  помощник,  и  Эфф,   мой   второй   помощник.   Чак'ка
присоединится к остальным у орудий. Разойдитесь по кораблю, выберите  себе
оружие и попытайтесь его согреть.
     Не дожидаясь от них  даже  намека  на  проявление  несогласия,  Майлз
повернулся и зашагал по коридору, ведущему к рубке управления. Он  услышал
позади звук шагов и понял, что Луон, Эфф и Чак'ка шли за ним, в  то  время
как неуверенные голоса и движения говорили о том, что  хотя  бы  некоторые
члены экипажа подчинились приказу. Он прошел в рубку и  остановился  перед
центральным из трех кресел, стоявших перед пультом управления под  большим
экраном, наполненным чернотой межгалактического пространства.
     - Мы тоже будем тренироваться, -  пробормотал  он  как  себе,  так  и
остальным, вошедшим с ним.
     - Мне объяснить тебе, друг Майлз?  -  прошептал  мягкий  голос  Луона
прямо ему в ухо. Майлз резко повернулся.
     - Ты знаешь то, чего не знаю я?  -  спросил  Майлз.  -  Информацию  о
пульте управления, по-видимому, вложили в меня центрогалактиане, когда они
впервые.....
     - Как и мне... нам всем, - спокойно ответил  Луон.  -  Но  ты  должен
помнить, что я сражался на этом корабле тысячи раз, а ты - нет.
     Майлз всмотрелся в него. Еще  одна  вспышка  удивления  метнулась  от
Луона и разбилась о Майлза.
     - Как ты думаешь, что я делал в одиночестве все это время? -  спросил
Луон. - Тысячи раз мысленно я сражался на этом корабле с Серебряной Ордой,
никогда по-настоящему не веря, что это  когда-нибудь  случится.  Ты,  друг
Майлз,  знаешь,  как  управлять  кораблем  не  хуже  меня,   но   я   знаю
к_о_р_а_б_л_ь_ лучше.
     Майлз внезапно сделал резкий выдох. Неприятное чувство  зародилось  у
него где-то в области живота. Ему никогда не приходило в голову, что они с
самого начала не могли стартовать как равные. Как он может  держать  Луона
первым помощником, если серокожий не только сильнее его  физически,  но  и
опытнее в управлении кораблем?
     - Нет, друг Майлз, - сказал Луон. Майлз повернулся, чтобы увидеть его
блестящие глаза и понять, что Луон воспринял его эмоциональную реакцию при
помощи все той же внутренней чувствительности, которой Майлза и, наверное,
каждого на борту снабдили центрогалактиане.  Чувствительность  Луона  плюс
его сообразительность объясняют, как Луон сумел прочитать мысли Майлза.  -
Помни, ты - единственный, кто верит, что мы можем быть  настолько  хороши,
что нам позволят сражаться с Серебряной Ордой.  Я  по-прежнему  в  это  не
верю, а если мощь  корабля  заключается  скорее  в  психической  силе,  то
зависит она от того, кто может верить.
     Майлз кивнул. Он сел в центральное кресло. Луон занял кресло  справа,
а Эфф скользнул в левое кресло.
     - Считайте, что мы трое соединены в единое целое, и  мы  начинаем,  -
уверенно произнес Луон. - И  я  введу  вас  двоих  в  компьютеризированную
версию одного из моих воображаемых сражений.
     Его пальцы запрыгали по клавишам, и Майлз обнаружил, что  его  пальцы
делают то же самое. Клавиши  были  идентичны.  Он  уже  знал  это  из  той
информации, которую центрогалактиане ранее вложили ему в мозг. Каждый  мог
управлять этим кораблем независимо, но если один  из  них  и  его  консоль
считались главенствующими и двое других шли за ним и поддерживали его,  то
образовывалась треугольная структура цели и  силы.  Сейчас,  с  Луоном  во
главе,  с  отключенными  цепями  управления,  без  которых  они  не  могли
управлять  настоящим  полетом  и  боем,  Майлз  наблюдал   за   Луоном   в
смоделированном сражении против Серебряной Орды.  Майлз  понял,  пока  его
пальцы мелькали над клавишами,  что  кораблем  управлять  _м_о_ж_н_о_.  Но
оружие оставалось мертвым, и не потому только, что экипаж "Боевой  Шлюпки"
его постоянно игнорировал. Некое общее управление центрогалактиан  держало
оружие выключенным, а значит - бесполезным.
     Психические состояния,  эмоциональные  рефлексы  Майлза  и  двух  его
товарищей слились сейчас в  единую  управляющую  структуру.  Их  мысли  не
смешивались, но текли в унисон с естественным пониманием друг  друга.  Они
стремились к единой цели  и  движению.  Это  Майлзу  показалось  странным,
поскольку  внутри  Эффа  он  ощутил  прямоту,  открытость   и   жизнелюбие
медведеподобного существа, а в Луоне - глубокие,  противоречивые  чувства,
скрывающиеся под мягкой  оболочкой  тихого  голоса  и  быстрых,  неслышных
движений. Так и они двое, пришло на ум Майлзу, ощущали ЕГО гораздо глубже,
чем раньше.
     Между тем на экране появилась созданная компьютером форма серебряного
полумесяца,  освещенная  искусственным   солнцем   Линии   Обороны.   Рога
серебряного полумесяца указывали вперед, прямо на них.  Вживленное  знание
подсказало, что перед ними был реконструированный образ  Серебряной  Орды,
как она выглядела во время предыдущего нашествия миллионы лет назад.
     Их пальцы машинально  танцевали  по  клавишам  в  соответствии  с  их
желаниями. Приборы показали,  что  "Боевая  Шлюпка"  поднялась  со  своего
места, несмотря на то что на самом деле  она  даже  не  сдвинулась,  чтобы
присоединиться  к  авангарду   других   кораблей,   движущихся   навстречу
захватчикам.
     Сейчас экран показывал это движение. На дольнем левом краю движущейся
линии виднелся крохотный силуэт "Боевой Шлюпки". Даже самый близлежащий  к
ней корабль, самый маленький из огромных круглых кораблей центрогалактиан,
в несколько раз превышал ее по размерам и массе.
     Корабли образовали строй и тотчас же все быстрее и быстрее  помчались
навстречу серебряному полумесяцу атакующей Орды.
     Очертания серебряного полумесяца на экране  запульсировали  и  быстро
укрупнились. Сейчас он начал просматриваться не только в глубину, но  и  в
ширину и стал  напоминать  огромный  ятаган,  летящий  на  них  в  той  же
плоскости, в которой двигался  строй  кораблей  Галактики.  Еще  несколько
мгновений, и его передний фронт начал  рассыпаться;  по  мере  приближения
двух армад на скорости, во много раз  превышающей  скорость  света,  стало
видно неисчислимое количество отдельных кораблей.
     Луон увеличил усиление экрана. К  ним  прыжком  приблизилась  картина
передней  линии  разведывательных  кораблей  Серебряной  Орды.  Они   были
маленькими, даже раза в три меньше, чем сама "Боевая Шлюпка", но в  первой
линии кораблей-захватчиков их количество исчислялось буквально миллионами.
Ощущение огромной радости переместилось  из  воображения  Луона  в  эмоции
Майлза и Эффа. В его воображении маленькая "Боевая Шлюпка" неожиданно ушла
вперед от своих огромных товарищей  и  неслась,  пока  не  осталась  одна,
мчащаяся навстречу врагу перед всем строем галактических кораблей.
     Она неслась все быстрей и быстрей, оторвавшись так далеко от основных
сил, что те не смогли  бы  поддержать  ее  в  момент  первого  контакта  с
приближающимися кораблями Орды.
     То, что  их  эмоции  слились  с  мыслями  и  воображением  Луона,  не
беспокоило ни Майлза, ни Эффа, ни самого Луона. Белая  ярость,  полыхавшая
внутри  них  во  время  схваток  между  собой  на  борту  корабля,  сейчас
образовала замкнутое ментальное единодушие  и  подтолкнула  их  вперед  на
Орду. Смерть не значила ничего. Разить, бить и убивать  среди  серебристых
кораблей - вот в чем заключалась цель, и  ради  этого  можно  пожертвовать
всем.
     Они почти достигли кораблей-разведчиков. Внезапно они оказались среди
них, нанося удары из своего оружия направо и налево, парализуя психическое
противодействие небольших вражеских судов  на  время,  достаточное,  чтобы
уничтожить их физически  всей  мощью  своего  комбинированного  оружия.  В
военной игре Луона они метались, как волк среди  стада  беспомощных  овец,
вправо и влево, вверх и  вниз  по  движущейся  волне  кораблей-разведчиков
Орды, рыча, нанося удары, атакуя и убивая.
     Но вторая волна, составленная из более крупных  кораблей-захватчиков,
почти накрыла "Боевую Шлюпку". Только чудо могло помочь им. И  воображение
Луона запрограммировало  это  чудо.  Когда  тяжелые  суда  центрогалактиан
сцепились со второй волной Орды, "Боевая Шлюпка" в мгновение ока вырвалась
и бросилась прочь.
     Но, борьба для  маленького  суденышка  не  закончилась.  Оставаясь  в
безопасности за спинами своих дредноутов, она снова развернулась и зависла
на периферии сражения,  перехватывая  те  небольшие  суда  врага,  которые
оказались поврежденными. Она по-прежнему  находилась  среди  этой  ярости,
когда полумесяц Орды начал ломаться, отходить в сторону  и  менять  форму,
двигаясь в другую плоскость и линию, прочь от Галактики. Затерявшись среди
гигантов, "Боевая Шлюпка"  присоединилась  к  преследованию  и  погоне  за
отступившими кораблями Орды.
     На этом запрограммированное Луоном сражение  закончилось.  Комбинация
из трех умов распалась на составные части. Майлз устало откинулся в  своем
кресле и, оглядевшись, поочередно осмотрел Луона и Эффа.
     Очень долго, пока он сидел уставший в кресле перед консолью,  чувство
одержанной победы в вымышленной битве продолжало сиять внутри  Майлза.  Но
постепенно это сияние стало уменьшаться, затухать и потом угасло совсем.
     Разумеется, ничего подобного не  произойдет  в  реальности.  Никогда,
кроме как в самоуспокаивающем воображении одного из них,  например  Луона.
Только в мечтах пигмеи могут вступить в схватку  с  гигантами  и  остаться
целыми и невредимыми. Шансов остаться в живых,  как  в  воображаемой  игре
Луона, может не оказаться. "Боевая Шлюпка" вступит в бой только в обмен на
неминуемую гибель. Вот над чем они должны подумать.
     Майлз отметил, что думает об этом с холодной и твердой решимостью. Он
ощущал, что по мере того, как эта  решимость  крепла,  каждая  клетка  его
существа превращалась в твердый тяжелый бриллиант. Сознания Эффа  и  Луона
снова слились с его собственным: напарники  были  столь  же  решительны  и
готовы ко всему.
     Хорошо. Оказавшись в центре структуры, состоящей  из  трех  сознаний,
Майлз начал интенсивно расширять ее. Он потянулся и  включил  в  структуру
четвертое сознание - Чак'ки, затем Воурои и так далее, пока не прошелся по
всему оружию, установленному по обоим бортам корабля, и не включил всех  в
психическую атаку.
     Центрогалактиане явно  снабдили  его  дополнительными  возможностями,
позволяющими сделать  это.  Он  не  подозревал  о  них,  пока  не  рискнул
воспользоваться.  И   сейчас   он   пришел   к   неутешительному   выводу:
центрогалактиане практически не верили,  что  возможностями  воспользуются
правильным образом. По крайней мере до того  момента,  когда  колоссальная
структура Линии Обороны не подключит их к  себе.  Сейчас,  тем  не  менее,
структура объединила их сознания в единое целое на борту всеми позабытой и
пренебрегаемой "Боевой Шлюпки". Страстная  и  яростная  гордость  за  свои
неожиданный успех вспыхнула внутри структуры, и Майлз не был  уверен,  сам
ли он явился ее источником. Но когда тепло этого чувства распространилось,
то оно осветило каждого индивидуума, готового  с  твердой,  алмазоподобной
решимостью, обнаруженной Майлзом в себе,  Луоне  и  Эффе,  сражаться  даже
ценой жизни.
     В глазах центрогалактиан они оставались варварами.  Тысячи  кровавых,
примитивных  боевых  кличей  из  их  нынешнего  и  дикого  прошлого   эхом
отозвались в памяти каждого из двадцати трех, ставших  единой  структурой,
зазвучали у Майлза, находящегося в  центре  "основного"  треугольника.  Из
этой  мешанины  вспомнившихся  звуков  ему  на  ум  ясно  и  четко  пришла
единственная  фраза,  которую   он   однажды   прочитал.   Не   гордая   и
величественная речь с полей сражений, а угрюмый  и  убогий  хор,  холодной
дымкой  поднимающийся  от  кровавого  песка   арены.   Былое   приветствие
гладиаторов римскому императору: Morituri te salutamus! Идущие  на  смерть
приветствуют тебя!



                                    11

     Оружие  согревалось  медленно.  Где-то   в   его   физико-психическом
механизме учитывался некий минимальный уровень  готовности.  До  тех  пор,
пока  каждое  "орудие"  не  согрето  эмоциональном  реакцией   разума   до
определенного уровня эффективности, оно не смогло бы работать,  даже  если
бы центрогалактиане его включили. Прошло три недели, прежде чем они сумели
добиться от всего оружия на борту способности к ответу, а в  теории  Майлз
уже требовал от них массированного огня.
     Между тем показалась  настоящая  Серебряная  Орда.  На  экране  рубки
управления "Боевой Шлюпки" ее  по-прежнему  нельзя  было  увидеть,  но  то
место, где она должна была показаться, окружало бледное кольцо света.  Для
двадцати трех на борту это послужило стимулирующим средством.  Сейчас  они
страстно  работали  со  своим  оружием  и  кораблем,  имитируя   стрельбу,
поскольку  оружие  оставалось  выключенным.  Но  это  не  имело   большого
значения. Как только между управляющим человеком и оружием устанавливалась
связь, возникало такое  чувство,  будто  он  на  самом  деле  сражается  с
кораблями Серебряной Орды.
     Под началом Майлза они тренировались, поднимая корабль  с  платформы,
пролетая  с  полдюжины  световых  лет  от  Линии  Обороны  и  сражаясь   с
компьютерным врагом.
     Сам  компьютер  представлял  собой  уменьшенную  версию  тех  больших
вычислительных механизмов, которые использовали центрогалактиане на  своих
кораблях, вычисляя до последнего мига перед атакой  Орды,  должны  ли  они
сражаться или лучше военным кораблям  рассеяться,  скрыться  и  попытаться
спастись, чтобы  защитить  несколько  миров  от  рыщущих  маленьких  групп
серебряных захватчиков. Маленький компьютер на борту  "Боевой  Шлюпки"  не
мог принять такого  решения.  Но  его  можно  было  запрограммировать  для
имитации нападения Серебряной Орды,  чтобы  экипаж  корабля  отразил  его.
Более того, он мог определить степень успеха.
     В последующие несколько недель  после  первого  полета  с  наконец-то
заработавшим оружием компьютер на борту "Боевой  Шлюпки"  составил  график
повышающейся боеспособности и эффективности корабля и  экипажа.  Но  когда
линия графика, отражавшего их прогресс, значительно поднялась вверх,  угол
ее наклона постепенно начал уменьшаться. Вскоре она стала  горизонтальной,
показывая, что они достигли пределов своих возможностей. Майлз, Луон и Эфф
собрались  вместе,  чтобы  разобраться,  что  сдерживает   их   дальнейшее
продвижение.
     - Я этого не понимаю, - сказал Луон, когда они сидели вместе в  рубке
управления корабля. Корабль лежал на платформе,  и  экипаж  отдыхал  после
долгих занятий стрельбой в смоделированном сражении. - Мы, так или  иначе,
все работали с этим оружием. Мы чувствуем, что не существует теоретических
пределов для той пси-энергии, которую оружие может у нас  забрать.  Их  не
может быть, потому что, сколько бы мы ему ни дали, она усилится  во  много
рад, когда замкнется полная психоструктура всей Линии Обороны.
     - Это ясно, - вставил Эфф. - Причина кроется не в оружии. Она  должна
заключаться в нас. По какой-то причине это выглядит так, будто мы достигли
предела наших возможностей. Но я лично в это не верю.
     - Я тоже, - в раздумье произнес Майлз.  -  Насколько  я  понимаю  (из
информации, введенной центрогалактианинами в меня), - поверьте,  психосила
любой  личности  -  это  как  сила  одного  из  его  мускулов.  Постоянная
тренировка должна увеличивать психосилу точно так  же,  как  увеличивается
сила мускула. Невидимому,  в  зависимости  от  индивидуальной  способности
можно достичь какого-то предела, но, как мне кажется, мы  не  должны  были
так быстро достичь наших пределов. Наши мнения совпадают?
     -  Совершенно,  -  уверенно  согласился  Луон.  Его  заостренные  уши
безостановочно двигались.  -  Если  бы  центрогалактиане  вели  себя  хоть
немного "цивилизованнее", мы могли бы связаться с ними и спросить,  в  чем
же дело. Но они не заинтересованы в помощи нам.
     - Может быть, они не могут, - задумчиво предположил Майлз.
     Двое товарищей удивленно посмотрели на него.
     - Может быть наши трудности... - Майлз запнулся, - лежат за пределами
их опыта. Либо потому, что  они  никогда  с  этим  не  сталкивались,  либо
потому, что они ушли так далеко в своем собственном развитии, что  забыли,
что это такое. Подумайте, центрогалактиане могут использовать  это  оружие
во много раз эффективнее, чем любой из нас. Тот,  с  кем  я  разговаривал,
сказал мне, что у него сил столько, сколько у всех нас вместе взятых.
     - Я могу в это поверить, - сказал Луон. -  Но  не  вижу  ни  малейшей
пользы в этом.
     - Это кое-что предполагает, - ответил Майлз.
     - Что? - спросил Эфф.
     - Ну, мы явно отличаемся от центрогалактиан. Может быть,  именно  эта
разница нас и сдерживает. Давайте спросим себя, в чем эта разница.
     Эфф издал лающий смешок.
     - Мы - варвары, - сказал он. - Они сами объяснили нам.
     - Точно.  Так  может  быть,  на  нашем  пути  обучения  встало  некое
варварское  качество.  -  Майлз  посмотрел  на  Эффа,  потом  на  Луона  и
продолжил: - Что вы думаете?
     - Ну-у, - медленно начал Луон, - мы, видимо, не обладаем их знаниями.
Но насколько я понял, психосилу питает не  знание.  Нечто...  -  он  снова
прервался, - похожее на дух индивидуума.
     - Вот именно, дух! Вся наша  эмоциональная  структура!  -  воскликнул
Майлз. Он пристально посмотрел на Луона. - Ты  понимаешь,  что  я  имею  в
виду?
     Уши Луона дернулись. Он посмотрел тем же взглядом, ничего не отвечая.
     - Я вообще ничего не понимаю, - вставил Эфф.
     - Минуточку, - медленно вымолвил Луон. - Майлз, ты имеешь в виду, что
каким-то  образом  наше  эмоциональное  состояние  сдерживает  нас?  -  Он
неожиданно поерзал в кресле. - Разумеется... Они реагируют не так, как мы!
Они не выходят из себя. Они не...
     Он умолк в задумчивости.
     - Я это и имел в виду, - подтвердил Майлз. - Сражаясь, мы  связываем,
опьяняем сами себя своими собственными эмоциями. Центрогалактиане - нет. -
Он прервался и снова оглядел Эффа и Луона, пристально смотревших на  него.
- Может быть, наша единственная трудность заключается в этом  возбуждении,
в этой воинственной ярости, не позволяющей нам лучше использовать оружие.
     - Но в таком случае... - Луон внезапно остановился, - как нам с  этим
бороться?
     - Тренироваться, - резко ответил Майлз. - Тренироваться  использовать
оружие со спокойной головой. Я знаю, что добиться этого будет  нелегко,  -
продолжил он, когда Луон открыл было рот, чтобы снова  сказать,  -  но  мы
можем попытаться прорваться через то, что сдерживает нас.
     - Существует вероятность, - вмешался Эфф,  -  что  нынешний  уровень,
достигнутый нами, все-таки вершина. Может быть, застыв ненадолго на  одном
уровне, мы прорвемся и сделаем новый скачок в самосовершенствовании.
     - Серебряная Орда уже  засечена  приборами  дальнего  обнаружения,  -
резко возразил Майлз. - Ты хочешь засечь время и попробовать счастья?
     Эфф застыл, затем медленно покачал головой.
     - Ты прав, Майлз, -  согласился  Луон.  -  Время  дорого.  Мы  должны
тренироваться. Когда ты хочешь попытаться?
     - Прямо сейчас, - спокойно ответил Майлз. - И я объясню вам,  почему.
Сейчас мы очень устали. И для нас подавить эмоциональные всплески в  таком
состоянии гораздо легче.
     Эфф  улыбнулся.  Луон  обернулся,  и  по  кораблю  зазвучал   сигнал,
призывающий всех членов экипажа  занять  боевые  места.  Серокожий  сделал
неуловимое движение телом, выражавшее удивление.
     - Им это понравится, - сказал он и начал  оповещать  экипаж  о  плане
Майлза.
     Между тем Майлз настраивал компьютер маленького корабля на  еще  одну
смоделированную атаку Серебряной Орды.  Все  действительно  очень  устали.
Подняв корабль с платформы и направив его в межзвездную тьму, он умышленно
ослабил напряжение, которое создалось в нем от поиска решения проблемы,  и
почувствовал усталость, текущую по жилам, подобно седативному средству.
     Прошло несколько часов. Они посадили корабль обратно на  платформу  и
познакомились с зафиксированным  компьютером  результатом  их  тренировки.
Разумеется, он оказался  ниже  ожидаемого,  но  обнадеживающе  выше  того,
который компьютер запрограммировал с учетом их усталости.
     Триумф и неимоверная слабость  боролись  внутри  Майлза.  Он  услышал
позади голос Луона и обернулся.
     - Друг Майлз, - воскликнул Луон, окинув Майлза взглядом. -  Я  думаю,
ты нашел ответ!
     В изнеможении они добрались до своих коек. Весь корабль погрузился  в
отдых, как в спячку.
     Следующая попытка  завершилась  полным  провалом.  Отдохнувшие  мозги
двадцати трех индивидуумов на борту  "Боевой  Шлюпки"  не  могли  сдержать
эмоции, и результаты оказались очень разношерстными: от очень успешных для
одних, до обескураживающих для других. Но они не  останавливались  до  тех
пор, пока не достигли степени усталости, как при первой попытке.
     При еще большей нагрузке индивидуальные  показатели  выровнялись.  Но
общий  оставался  по-прежнему  меньше  их   ранее   достигнутого   лучшего
результата. Майлз упрямо стоял на своем, доказывая, что за счет тренировок
они смогут научиться сдерживать свои чувства и добьются цели.
     Так и случилось. К тому времени, когда Серебряная  Орда  приблизилась
настолько, что сияла в середине экрана рубки управления небольшой  точкой,
общий результат всех двадцати трех преодолел  застывший  уровень  и  начал
подниматься.
     Пришло время, подумал Майлз,  поговорить  с  центрогалактианами.  Как
только они увидят, на что способна "Боевая Шлюпка", то  не  смогут  больше
аргументированно отказывать маленькому кораблю присоединиться к  тем,  кто
будет сражаться с Серебряной Ордой.
     Он поведал Луону о том, что  собирается  сделать,  сел  в  челнок  на
платформе и снова полетел к центру Линии Обороны.
     На  этот  раз  он  не  успел  добраться  даже  до  первого  огромного
шарообразного корабля центрогалактиан, как один из них появился в соседнем
с ним кресле.
     - Тебе уже говорили, - твердо, с  ледяной  нотой  в  голосе  произнес
центрогалактианин, - чтобы ты не  покидал  окрестности  своего  корабля  и
платформы. Такие попытки могут привести...
     Он внезапно замолчал и посмотрел на Майлза.
     - А-а, я понимаю, - продолжил он тем  же  твердым  тоном.  -  Так  ты
думаешь, что ситуация сейчас стала другой?
     - Не только другой, а совершенно новой как для вас, так и для нас!  -
подтвердил Майлз.
     - Нет! Это невозможно. При вашем полном незнании свойственно  думать,
что вы открыли или добились чего-то такого, что лежит вне пределов  нашего
знания.
     - Мы в совершенстве научились управлять боевым кораблем, - медленно и
твердо отчеканил Майлз. - Мы  просим  вас  только  об  одном  -  прийти  и
убедиться в этом самим.
     Чужак, ничего не отвечая, долго сидел и смотрел на Майлза.
     - Пусть будет так. Пускай вы в самом  деле  совершили  невозможное  и
заработали себе место среди  боевых  кораблей.  Осознаете  ли  вы,  что  в
настоящем сражении ваш  корабль  скорее  всего  не  сможет  пережить  даже
первого столкновения с Ордой?
     - Мы это поняли, - ответил Майлз.
     - Но по-прежнему хотите лишиться своих жизней ради поступка,  который
не принесет пользы вам, не говоря уже об остальной Галактике? Само по себе
- это беспричинная, эмоциональная реакция  на  ситуацию  слишком  сложную,
чтобы вы могли в ней разобраться.  Поскольку  ваши  действия  замешаны  на
ощущении, то как вы можете заявлять, что справились со своими чувствами?
     Майлз открыл было рот, но не мог подыскать нужных слов.
     - Вот видишь, -  сказал  центрогалактианин,  и  под  его  управлением
меленькое судно развернулось и полетело обратно к концу Линии,  где  ждала
"Боевая Шлюпка", - ты сам согласился с невозможностью. Бескрылое  существо
можно натренировать подпрыгивать в  воздух  и  хлопать  конечностями.  Оно
будет прыгать все выше и хлопать  крыльями  все  сильнее,  но  никогда  не
сможет взлететь.
     Майлз долго не мог подобрать слова, но в итоге ответил:
     - Вижу, вы никогда не ошибаетесь, если отталкиваетесь от статистики?
     - Разумеется, на основе статистики  мы  можем  ошибаться,  -  ответил
центрогалактианин.
     - Значит, всегда есть вероятность, что вы в нас ошиблись.
     - Разумеется, вероятность всегда есть, но она слишком мала, чтобы  ее
проверять на практике.
     - Все-таки, - угрюмо возразил Майлз,  -  как  бы  ни  мала  была  эта
вероятность, но когда Галактика столкнулась с  такой  ситуацией  и  должна
сражаться за свою жизнь, вы должны - это необходимо и вам и нам - хотя  бы
проверить, чего мы достигли, даже если наш прогресс минимален.
     Центрогалактианин продолжал вести маленький корабль  обратно  к  краю
Линии. Майлз подумал, что вряд ли он связался с кем-нибудь другим.
     Без предупреждения Майлз обнаружил, что  уже  не  сидит  в  маленьком
корабле. Вместо этого  он  и  центрогалактианин  в  человеческом  обличье,
выглядевший точно так же, как и сидевший рядом с  ним  в  корабле,  сейчас
стояли в помещении, которое с трудом могло быть названо  комнатой;  стены,
полы и потолок как бы состояли из  прессованных  плит  мерцающего  желтого
света. Прямо перед ним в  одной  из  стен  с  сумасшедшей  скоростью  либо
дрейфовал, либо кружился бело-голубой непрозрачный шар.
     Резкий свет шара вызвал у Майлза боль в глазах. Он отвернулся к стене
стабильно желтого цвета, который казался гораздо более  мягким.  Внезапно,
благодаря усиливающейся восприимчивости,  дарованной  ему  пришельцами,  у
него появилось  ощущение,  что  его  со  всех  сторон  окружает  множество
разумов.  Он  вдруг  понял,  что   оказался   внутри   огромного   корабля
центрогалактиан.
     -  Ты  смотришь  на...  -  значение  последнего   слова,   сказанного
центрогалактианином, лежало вне пределов  понимания  Майлза.  Его  мозг  в
общем воспринял это как нечто похожее на "глаз" или "окно". Но  он  понял,
что бело-голубому шару центрогалактианин безоговорочно доверял.
     Майлз заставил себя снова посмотреть на  шар,  который  перехватил  и
держал его взгляд с силой и болезненной напряженностью.  Он  почувствовал,
что его - его мозг, его память, все, касавшееся его,  -  каким-то  образом
ПРОВЕРЯЛИ.
     Проверка продолжалась долго.  Затем  она  резко  прекратилась.  Майлз
обнаружил, что снова может смотреть на желтый, успокаивающий цвет стен. Он
не преминул этим воспользоваться.
     - Принято решение, - рядом с ним раздался голос центрогалактианина. -
Вы пройдете испытание, о котором ты просил.
     Он вернулся обратно на  маленький  корабль.  Центрогалактианин  снова
сидел рядом с ним,  и  они  по-прежнему  летели  к  концу  Линии,  где  на
платформе ждала "Боевая Шлюпка".
     Бросив взгляд на сидевшего рядом  инопланетянина,  Майлз  при  помощи
эмоциональной чувствительности, перемешанной  с  приступом  человеколюбия,
охватившего его, почувствовал, что  этот  центрогалактианин  отличался  от
того, который появился впервые.
     Майлз открыл рот, чтобы сказать об этом, но снова закрыл. Они мчались
в тишине к платформе, на которой ждала "Боевая Шлюпка".
     Тем не менее, когда они выбрались из маленького корабля и Майлз  стал
подниматься по трапу, он почувствовал, что центрогалактианин не последовал
за ним. Обернувшись на  полдороге,  он  увидел  его  все  еще  сидящим  на
платформе в дюжине шагов от себя.
     - Иди, - сказал центрогалактианин. - Я буду наблюдать отсюда.
     Майлз взобрался по трапу  и  закрыл  за  собой  входной  люк  "Боевой
Шлюпки".  Атмосфера  напряжения  и  волнения  хлестнула  по  нему  подобно
физическому удару. Он быстро прошел через зал в рубку управления, где  Эфф
и Луон уже ждали его на своих  местах.  Их  лица  отражали  немой  вопрос,
который он оставил  без  ответа.  Вместо  этого  он  сел  в  кресло  перед
центральной консолью и, прикоснувшись к переключателю связи,  обратился  к
экипажу корабля.
     - Соберитесь, - призвал он. -  И  успокойтесь.  Мы  не  можем  начать
демонстрацию, находясь в таком состоянии. Я даю каждому две минуты,  чтобы
справиться с эмоциями. Помните, мы сейчас находимся под наблюдением и  нас
будут оценивать.
     Он убрал палец с переключателя связи и откинулся в  кресле,  стараясь
расслабиться. Он не посмотрел на своих помощников. Перед ним хронометр  на
пульте  отсчитывал  короткие  отрезки  времени,  плюсовавшиеся   в   более
длительные, но они не были земными секундами и минутами.
     Продолжая  спокойно  сидеть  на  месте,  Майлз  чувствовал,  как  его
собственное  напряжение  утихомиривается,   понижаясь,   подобно   красной
жидкости в термометре, опущенном в ледяную воду в теплый  день.  Насколько
он мог уловить, общая атмосфера напряжения на борту тоже  становилась  все
более  разряженной.  К  исходу  двух  минут  все  на   борту   практически
успокоились.
     Майлз прикоснулся к клавишам, и корабль поднялся вверх. Он подумал  о
том,  как  центрогалактианин  собирается  наблюдать  за  ними,  когда  они
окажутся в нескольких световых годах от Линии Обороны  в  межгалактической
пустоте. Но это была не его забота. Майлз отбросил эти  мысли  и  заставил
себя думать только об управлении кораблем.
     Эмоции двадцати трех членов экипажа исчезли. Осталась только  твердая
цель -  твердая,  ясная  цель  -  максимально  собраться  для  генеральной
репетиции. "Боевая Шлюпка" находилась уже на добрую  дюжину  световых  лет
впереди Линии. Майлз надавил на клавишу... Иллюзорные  корабли  Серебряной
Орды, созданные компьютером и ставшие их первой стадиен боевой подготовки,
появились на экране перед ним и на экранах полусфер, расположенных рядом с
каждой единицей оружия.
     Руки Майлза играли на пульте, а руки Эффа  и  Луона  отслеживали  его
движения  с  обеих  сторон.  Теперь  маленький  корабль   оказался   перед
пятнадцатью или двадцатью  разведывательными  кораблями  Серебряной  Орды,
которые сопровождал корабль из второй линии, превосходящий их в  несколько
раз по размерам и во много раз - по боевой мощи.
     По мере приближения к воображаемому противнику  "Боевая  Шлюпка"  под
управлением  Майлза  изменила  курс,  использовав  свое  превосходство   в
маневренности, и заняла свою позицию  так,  что  разведывательные  корабли
находились между ней и мощным оружием второго корабля. Осуществив  маневр,
"Боевая Шлюпка" открыла огонь, уничтожая вражеские корабли один за одним.
     Когда число вражеских кораблей-разведчиков  сократилось  до  четырех,
"Боевая Шлюпка" развернулась и полетела обратно, стараясь по пути  нанести
максимальный урон оставшимся кораблям и выманивая большой корабль, который
не могла уничтожить, за собой. По  логике,  этот  корабль,  последовав  за
"Боевой Шлюпкой",  должен  будет  попасть  под  огонь  галактических  сил,
способных легко его уничтожить.
     Общая  оценка  боеготовности  "Боевой  Шлюпки"  во  время  тренировки
оказалась в три раза выше достигнутой ранее.
     Разогретый внутренним торжеством, Майлз повернул  корабль  обратно  к
платформе. Его охватила тихая  гордость  за  "свой"  экипаж.  Ни  один  из
двадцати двух не нарушил эмоциональную дисциплину. Они  оставались  такими
же спокойными и объективными в оценке ведения  боя,  как  мог  оставаться,
подумал Майлз, любой центрогалактианин.
     Они  летели  к  своей  платформе,   но,   приблизившись   к   ней   и
приготовившись пришвартоваться, увидели, что на ней уже стояло нечто.
     Корабль-разведчик Орды.
     В программу обучения это не входило. Но  навык  одержал  верх.  Майлз
хлопнул по кнопке тревоги в то мгновение, когда  корабль  Орды  взлетел  с
платформы. Внезапный взрыв эмоций остальных, забывших про  невозмутимость,
обрушился на него подобно физическому удару, когда их оружие открыло огонь
по разведчику.
     Но корабль-разведчик исчез и перед  ними  в  пространстве  маленькая,
беззащитная фигурка центрогалактианина,  следившего  за  ними.  Его  глаза
легко,  через  видеоэкран,  встретились  с  глазами  Майлза,  и  очередной
ментальный удар сотряс череп Майлза изнутри.
     "Инспектор" смял, задавил  дикое  бешенство  Майлза,  заморозил  его,
внезапно парализовав и опустошив мозг. Рука зависла над  клавишами,  а  не
упала, чтобы прикоснуться к ним.
     Оружие "Боевой Шлюпки" вокруг него смолкло. Майлз  почувствовал,  как
его руки задвигались, будто под давлением чужой воли.
     Его пальцы с трудом опустились на клавиши, и он повел "Боевую Шлюпку"
обратно на ее место на платформе.
     Посмотрев на экран, когда они опустились на платформу,  Майлз  увидел
центрогалактианина, поджидающего их там. Майлз поднялся  из  кресла  перед
пультом, повернулся и вышел.  Когда  он  уходил,  остальные  двадцать  два
сидели в тишине, оставаясь на  своих  местах,  сраженные  неудачей.  Майлз
прошел коридор, миновал люк и спустился  по  трапу  в  тот  момент,  когда
открылся люк. Он добрался до центрогалактианина и остановился в нескольких
футах от него. Его глаза встретились с глазами центрогалактианина.
     - Ты сам понимаешь, - холодно сказал центрогалактианин. - В  развитии
цивилизации разумной расы присутствуют ступени. Раньше мы походили на вас.
Нам, как и прежде, присущи старые, дикие инстинкты.  Но  мы  достигли  той
стадии, на которой можем избавляться от этих инстинктов,  так  же  как  вы
ампутируете поврежденную конечность. И тогда мы развили способности.
     Он прервался, глядя на Майлза, который не мог придумать ничего в свое
оправдание.
     - Естественно, что при нападении  вами  руководит  варварский  боевой
инстинкт.  Но  не  путайте  этот  инстинкт  с  _у_м_е_н_и_е_м_  сражаться,
которым, а отличие от нас, вы не обладаете.
     Он исчез. Майлз стоял оцепенело, вглядываясь в пустую платформу,  где
только что стоял чужак.



                                    12

     На  "Боевой  Шлюпке"  во  время  предыдущих  недель  тренировки   они
поверили, что смогут стать хотя бы равными с центрогалактианами. Сейчас же
центрогалактианин  остановил  всех  их  при  помощи  только  одной   своей
психической мощи. Это подействовало на экипаж сокрушающе.
     Дело не в том, что их обманули появлением корабля-разведчика там, где
его просто быть не могло, и позволили их эмоциям  выйти  из-под  контроля.
Если он смог так легко вывести их из себя, то перед лицом  Орды  они  явно
могли  не  справиться  с  чувствами.   Они   доказали   свою   никчемность
инстинктивными действиями,  и  знание  этой  никчемности  подобно  горчице
терзало желудок каждого из них.
     Их презрение  и  ярость  повернулись  не  против  центрогалактианина,
вынудившего их проявить себя. Они ополчились друг против друга... и против
Майлза. Его возвращение на корабль после разговора с наблюдателем походило
на возвращение в клетку с дикими зверями, рыскающими с опущенными глазами,
избегая смотреть на него, но ждущих  малейшего  его  движения  или  звука,
чтобы напасть.
     Он угрюмо молчал и не давал им повода к нападению. Он узнал их за эти
несколько недель совместных занятий и понимал,  что  хуже  всего  было  бы
сейчас - заставлять  экипаж  вернуться  к  тренировкам.  Он  преднамеренно
игнорировал их всех, кроме Чак'ки, единственного, кто его  не  покинул,  и
вернулся к тренировкам на пульте  управления.  День  за  днем  он  работал
здесь, а точка,  бывшая  Серебряной  Ордой,  постепенно  увеличивалась  на
видеоэкране рубки управления.
     Постепенно, не зная, чем заняться кроме драк, остальные двадцать один
начали возвращаться. Сперва - Луон, затем - Эфф, а потом и остальные члены
экипажа присоединились  к  Майлзу  в  рубке  управления.  Инстинктивная  и
предсказуемая реакция, которая с потрохами выдала их варварскую сущность в
тот момент, когда за ними наблюдал центрогалактианин.
     Серебряная Орда сейчас ясно виднелась на экране во всей своей  красе,
вплоть до последней линии арьергардных  кораблей.  Находившиеся  вместе  с
Майлзом в рубке наблюдали вместе с ним,  как  волны  серебряных  кораблей,
отдельные группы, казалось, накатывались  вперед,  затем  останавливались,
накатывались  и  снова  останавливались.  В  идеальном  порядке,   подобно
волновому движению мускулов по ребрам почесывающейся змеи. Орда двигалась,
преодолевая за скачок по несколько световых лет, через темноту  и  пустоту
сквозь спиральные рукава Галактик. Флот  уже  занимал  часть  экрана:  сто
двадцать на восемьдесят градусов. Серебряная масса, толстая посередине и с
сужающимися краями, загибающимися  вперед,  подобно  рогам,  приготовилась
захватить любой мир, или планетную систему, или  флот,  решивший  дать  ей
отпор, на корм миллионам особей внутри серебряных кораблей.
     Глядя на это, Майлз чувствовал  холод.  К  этому  времени  Орда  ясно
увидела ждущую ее Линию Обороны и,  не  собираясь  избегать  столкновения,
изменила курс, чтобы встретиться с ней. В начале  четвертой  недели  после
неудачи "Боевой Шлюпки" перед наблюдателем центрогалактиан  это  изменение
увидел Майлз, а в течение остальных дней - и все остальные члены экипажа.
     Странные события произошли после этого на борту "Боевой шлюпки".
     Не сговариваясь, с  молчаливым  единодушным  согласием  двадцать  три
члена экипажа вернулись к своим старым обязанностям,  и  Майлз  обнаружил,
сидя вместе с Эффом и Луоном, что поднимает "Боевую  Шлюпку"  с  платформы
для проведения учений.
     Они выполнили запрограммированную атаку без сучка и задоринки  и  без
малейшего проявления  эмоций,  подведших  их  в  присутствии  наблюдателя.
Действительно, на корабле витал дух делового спокойствия  и  стремления  к
цели. Они все ощущали его,  но  Майлз  -  сильнее  всех.  Он,  как  лидер,
чувствовал это, как мощную руку, упирающуюся ему в спину,  которой  нельзя
противостоять и подталкивающую его вперед и вперед, в атаку.
     Экипаж на борту "Боевой Шлюпки" буквально сроднился. Приближение Орды
сослужило хорошую службу в поднятии коллективного духа и превращении его в
одну монолитную массу, хотя  на  этот  раз,  после  пережитого,  все  было
гораздо труднее.
     Их готовность и умение обращаться с оружием улучшались очень  быстро.
К тому времени, как Орда находилась менее чем в неделе от  Точки  принятия
решения, когда корабли Линии  Обороны  уже  не  могли  отступить,  рейтинг
показывал, что "Боевая Шлюпка" удвоила  свои  показатели  по  сравнению  с
последней испытательной попыткой.
     - Но они все-таки никогда не позволят нам сражаться,  -  сказал  Эфф,
стоя позади Майлза, проверявшего результаты последних вычислений. - Мы для
них по-прежнему только животные. Пригодные  только  для  того,  чтобы  они
могли перед боем пить нашу  кровь,  становясь  более  сильными.  Но  кроме
этого, когда начнется настоящее дело, нас, подобно скоту, оставят позади.
     Майлз ничего не ответил. Но он понял друзей так же, как понял  новое,
единое решение всего экипажа. Остальные двадцать два наконец дошли до того
состояния,  которого  он  достиг  давным-давно.  Они  перестали   пытаться
примирить мощные очевидные чувства, горящие в них, с  холодным  и  далеким
отношением центрогалактиан. Сейчас они  просто  отбросили  тот  факт,  что
центрогалактиане не позволили присоединиться к ним во время сражения.  Они
проигнорировали этот отказ и продолжали готовить себя,  будто  им  обещано
место в битве.
     Между тем. Орда приближалась.



                                    13

     Три дня до Точки Решения.
     Два дня.
     Один. Майлз поднялся из своего  кресла  перед  пультом  управления  и
видеоэкраном. Он прошел по  кораблю  мимо  остальных  двадцати  двух.  Они
сидели в тишине, работая со своим оружием. Майлз в  одиночестве  вышел  на
платформу.
     Он посмотрел в направлении, откуда должна появиться Орда.
     Но невооруженным взглядом он ничего там не увидел. Серебряные корабли
по-прежнему терялись в  межгалактической  тьме  на  расстоянии  нескольких
световых лет и были все так же невидимы.
     Он не видел ничего, кроме силуэта "Боевой Шлюпки", тихо лежавшей  под
далеким светом искусственного солнца, господствующего над Линией  Обороны,
и склада, неподвижно  стоящего  на  сверкающей  металлической  поверхности
платформы. Майлз посмотрел вправо от себя.
     В безвоздушном  пространстве  тускло  мерцала  точка  -  ближайший  к
"Боевой Шлюпке" небольшой корабль. Майлз обернулся.
     Позади него растянувшаяся линия дымчатой белизны - рукав Галактики, -
которую он должен защитить, спрятала от него Землю. Планета, с которой  он
прибыл,  смешалась  с  остальными  обитаемыми  мирами   и   потерялась   в
бесконечной дали.
     Он повернулся, чтобы снова посмотреть в темноту, где, как  докладывал
ему мощный глаз видеоэкрана, к ним на сверхсветовой скорости мчалась Орда.
На  расстоянии  нескольких  часов  и   минут   и   по-прежнему   невидимая
невооруженным взглядом.
     Он застыл, завороженный грандиозностью сцены по  сравнению  со  своей
незначительностью, стоя между светящейся полосой  бесчисленных  звезд  его
Галактики и бесчисленными кораблями невидимой Орды у самого  последнего  и
самого слабого корабля Линии Обороны.
     Ему, стоявшему рядом с затихшим кораблем,  ему  показалось,  что  все
происходящее нереально: Орда, Галактика и Линия Обороны. Либо так, либо он
оказался между огромными, невидимыми жерновами,  готовыми  уничтожить  его
при своем столкновении...
     Он развернулся и медленно побрел через платформу, поднялся по трапу и
вернулся на корабль. Он прошел через коридор в рубку управления, где Эфф и
Луон не изменили своего положения и сидели на своих местах перед пультами,
всматриваясь в экран, и занял пустующее кресло между ними.
     Майлз посмотрел на экран.
     Он увеличился и загнулся по краям под углом в  сорок  пять  градусов,
чтобы показать полную картину Орды с  их  точки  в  Линии.  В  космическом
пространстве, где не существовало направлений, уже не  создавалось  такого
впечатления, что она движется к ним горизонтально.
     Орда увеличилась, заполнила своими рогоподобными окончаниями экран не
только горизонтально, но и вертикально, расширившись  посередине  и  замяв
центр экрана. Казалось, она находилась не  так  уж  далеко,  просто  выше,
зависнув над ними, падая вниз на них, подобно огромной, прожорливой амебе,
пульсирующей в предвкушении  плоти  линиями  перемещений  своих  кораблей.
Амеба уже  вытянула  рогоподобные  конечности,  чтобы  окружить  жертву  и
отрезать путь к отступлению.
     - Как ты думаешь, края Орды уже на одном уровне  с  нами?  -  спросил
Луон, произнеся вслух невысказанную мысль Майлза.  Казалось,  что  все  на
борту в последнее время думали одну-единственную мысль. Луон притронулся к
клавишам на своем пульте, вводя в компьютер задачу.
     Через  мгновение  маленький  экран  пульта  высветил  результат.   Он
притронулся к стирающей клавише.
     - М-да, теоретически, сейчас они оказались позади нас.
     - Сколько осталось до Точки Решения? - поинтересовался Майлз.
     - Пять часов и несколько минут, - ответил Эфф.
     Шло время. До Точки Решения осталось четыре с половиной часа...
     Четыре часа до Точки Решения...
     Три...
     Два...
     Час. Тридцать минут...
     -  Что  с  ними  происходит?  -  проворчал   Эфф.   Его   добродушное
медведеподобное лицо наполнила неожиданная ярость. - Чего  они  ждут?  Что
произойдет в ближайшие несколько минут и сможет...
     - ВНИМАНИЕ! - ожил неожиданно приемник  над  ними  плоским,  холодным
голосом   центрогалактианина.   -   Внимание!   Ваше   оружие    включено,
приготовьтесь  им  воспользоваться.  Покиньте  Линию  Обороны  немедленно,
летите  обратно  в  Галактику  и  попытайтесь  спрятаться  рядом   или   в
какой-нибудь  системе,  не  имеющей  органической   жизни.   Я   повторяю.
Управление оружием и само оружие сейчас  включено.  Вы  должны  немедленно
покинуть Линию Обороны, вернуться в  Галактику  и  скрыться  где-нибудь  в
безжизненной системе.
     Голос замолк так же внезапно, как и возник. Прошло  несколько  секунд
после сообщения, сказанного так тихо и прерванного так неожиданно,  прежде
чем  Майлз  и  другие  сумели   отреагировать   на   него.   Затем   волна
распространилась по сети эмоциональной  связи.  к  которой  все  они  были
подключены, пробежала по кораблю молчаливым стоном неверия и ярости.
     - Они отсылают нас, - прошептал Луон. Его глаза заблестели. - Они  не
могут так поступить с нами.
     - Верно, - произнес Майлз голосом, в  котором  с  трудом  узнал  свой
собственный. - Они не могут!
     Он уже пришел в себя, колотя по клавишам передатчика.
     - Ответь мне! - крикнул он в микрофон на пульте. - Ответь мне! Я хочу
получить ответ!
     Но ответа  не  последовало.  Майлз  продолжал  звать  и  нажимать  на
клавишу, пока рука не упала в изнеможении.
     - Они не ответят, - пробормотал он. Он  посидел  немного  неподвижно,
затем, осененный мыслью, ожил - рука  его  метнулась  и  включила  картину
Линии Обороны.
     Перед ним на экране появилось изображение. Он укрупнил картинку, и на
экране осталось несколько дюжин ближайших кораблей. Один из кораблей исчез
прямо на глазах, вошел в переход.
     Мгновением позже корабль, находившийся  только  в  двух  позициях  от
"Боевой Шлюпки", также замерцал и исчез.
     Майлз почувствовал, как холод ледяной волной пробежал по нему.
     - Они не могут, - пробормотал он про себя. - Они не могут...
     - Не могут что? - выдохнул Луон.
     Но пальцы Майлза снова прыгнули к выключателям связи.
     - Говорит последний корабль в Линии! - выкрикнул Майлз в микрофон.  -
Говорит последний корабль в Линии,  вызываю  шестой  от  нас  корабль.  Вы
приготовились покинуть Боевой  Порядок?  Ответьте  мне!  Вы  приготовились
покинуть Боевой Порядок? Если да, то почему? Почему? Ответьте мне...
     - Мы вас слышим, - прервал его сверху динамик, находящийся  на  борту
"Боевой Шлюпки", с хриплым, незнакомым  акцентом.  -  Да,  мы  уходим.  Мы
уходим вместе с остальными. Почему вы спрашиваете?
     - Уходите? - повторил Майлз. - Уходите. Вы имеете в виду, что  уходим
только мы, маленькие корабли? Или еще кто-то?
     - Вам не сообщили? - прогрохотал над ним хриплый голос. - Центральный
компьютер сообщил, что мы должны спасаться. Он вычислил, что  мы  потерпим
поражение, если попытаемся остановить Орду. Все уходят. Все...
     Майлз ударил одновременно на клавише звука  и  изображения,  и  голос
внезапно  оборвался.  Перед  ними  на  экране  высветилась  схема  Боевого
Порядка. Она отражала всю Линию, корабли всех размеров и  форм,  будто  их
разделяло несколько ярдов.  Наблюдая,  Майлз,  Луон  и  Эфф  увидели,  как
исчезают корабли.
     Это оказалось правдой. После всего:  после  всех  их  усилий,  работы
центрогалактиан  и  других,  создавших  Боевой  Порядок,  из-за  какого-то
ответа, выданного безжизненным механизмом, величайшая  мощь  Галактики  не
может встретиться лицом к лицу с Ордой. Им всем  придется,  поджав  хвост,
бежать,  спасая  себя,  и  позволить  Орде  уничтожить  беспомощные  миры,
пославшие их для защиты.
     - Мой народ, - выдохнул Луон.
     Его руки замелькали с той фантастической скоростью, на которую он был
способен, и  перед  ним  снова  появилось  изображение  Орды,  похожей  на
отливающую серебром амебу, воплощение зла, зависшую над  ними,  пытающуюся
обхватить не только Боевой Порядок,  но  и  всю  Галактику  одним  большим
дьявольским объятием.
     В  это  мгновение  перед  мысленным  взором  Майлза  встала   картина
человечества  и  Земли,  которую  он  видел  в  те  последние  дни,  когда
путешествовал подобно призраку из одного места в  другое  среди  множества
людей.  Вспомнив  это,  он  одновременно  вспомнил  мир,  показанный   ему
центрогалактианами, мир, который миллион лет назад разорила  и  уничтожила
Орда.
     Он представил  такой  же  Землю.  Бесконечная,  до  самого  горизонта
обнаженная равнина и пепел, и больше ничего. Все  исчезало.  Все.  Города,
люди вместе с ними, их история, их музыка, их картины, Мэри Буртель...
     - Я НЕ ХОЧУ!
     Из его груди вырвался яростный  рык.  Рев  ненависти  ко  всему,  что
называлось Ордой, ко всему, что последует  за  отступлением  без  малейшей
попытки остановить захватчиков. Это было ответом, что он, Майлз, мог  уйти
и спрятаться, пока Орда сотворит с Землей то же самое, что  с  неизвестной
планетой миллионы лет назад. В этом диком крике, охватившем подобно  вихрю
его тело, мозг и душу, не было ничего от разума и логики. Крик жил  в  нем
вечно, как древний, несокрушимый инстинкт, который  появлялся  и  разрушал
его картины.
     И он эхом понесся по эмоциональной цепочке вокруг Майлза,  включавшей
двадцать  два  диких  существа,  разделявших  вместе  с  ним  пространство
корабля. Они отреагировали, как и он, без колебаний.
     Пальцы Майлза впились в пульт. Справа от него серые руки  Луона  тоже
уже летали над пультом, а слева готовился вступить Эфф.
     Словно единое живое существо, "Боевая Шлюпка" поднялась с платформы и
вошла в сдвиг, в одиночку атакуя бесчисленную Серебряную Орду.



                                    14

     Зазвенел сигнал тревоги.  Контрольные  лампочки  на  пульте  зажглись
ярко-серебристым  светом.  На  экране  огромная  колышущаяся  масса   Орды
казалась монолитом, но датчики докладывали, что  захватчики  зафиксировали
приближение маленького корабля и даже начали  тяжеловесно  разворачиваться
лицом к одному краю бывшего Боевого Порядка, из которого в атаку  бросился
только один смельчак.
     Тяжеловесность маневра напоминала нечто до  безобразия  простое,  как
будто Орда действительно представляла собой нечто  вроде  огромной  амебы,
тупо реагирующей на присутствие жертвы.
     Но "Боевая Шлюпка" с  немыслимой  скоростью  сокращала  расстояние  с
ближайшим  серебристым  кораблем-разведчиком   врага.   Сейчас   "Шлюпкой"
управлял автомат. Каждый следующий переход оказывался короче  предыдущего.
И с каждым  переходом  она  нацеливалась  на  переднюю  волну  похожих  на
серебристые  рыбешки  кораблей.  Вскоре  последний  переход   должен   был
выравнять и ее скорость и ее направление. После этого она будет лететь бок
о бок с первой волной разведывательных  кораблей,  направляясь  обратно  в
сторону Галактики.
     Между  тем  на  борту  "Боевой  Шлюпки"  возникло   новое   состояние
мимолетного единства. Они не  просто  ощущали  друг  друга  в  общей  сети
чувствительности. Майлзу показалось, что они внедрились буквально в  плоть
включенного оружия.  Сейчас  оружие  казалось  живым  существом,  и  Майлз
чувствовал его мозгом, как прикосновение пальцев к клавишам.
     Кроме оружия Майлз ощущал корабль. Казалось, что  он  ожил,  придя  в
ярость от нападения врагов. Подобно загнанному в угол  животному,  "Боевая
Шлюпка" мчалась на Орду.
     Переходы стали совсем короткими. Они почти завершились...
     Неожиданно "Боевая Шлюпка" зависла в черном  пространстве  без  света
искусственного солнца, подвешенного центрогалактианами над Боевым Порядком
и  превратившегося  в  маленькую  яркую  точку  где-то   позади.   Датчики
зарегистрировали,  а  на   экране   появились   разведывательные   корабли
Серебряной Орды. Каждый из них по размерам не  превышал  и  трети  "Боевой
Шлюпки", но их количество исчислялось дюжинами.
     В свете  далекого  искусственного  солнца  Майлз  сумел  увидеть  два
ближайших, отчетливо  различимых  отблеска  серебра,  напоминающие  резкую
вспышку  бледного  тела  рыбы,  на  мгновение  поднявшейся  из  глубины  к
поверхности.
     Руки Майлза опустились на клавиши,  и  "Боевая  Шлюпка"  метнулась  к
ближайшему отблеску.
     Только сейчас весь экипаж уяснил работу психооружия.  С  его  помощью
они в  конце  концов  сумели  ощутить  чужие  умы  ласкоподобных  экипажей
ближайших кораблей Орды.  "Осознание"  чужаков  походило  на  резкий  удар
маленького твердого кулака, исходивший от "Боевой Шлюпки". Кулак  раздулся
в силовой пузырь, обтек и захватил чужое  сознание  на  борту  кораблей  в
радиусе действия оружия. Майлз вместе с двадцатью двумя почувствовал,  что
держит беспомощными экипажи кораблей внутри этого пузыря психоэнергии.
     Они сделали это. Ближайшие  вражеские  корабли  беспомощно  летели  с
парализованными экипажами. Быстрые пальцы Луона плясали по клавишам  огня,
и из оружия "Шлюпки" вылетали бледно светящиеся лучи, чтобы дотянуться  до
вражеских кораблей и секундой позже, вонзившись, разорвать их.
     "Боевая Шлюпка" наносила  удар  и,  сдвинувшись,  наносила  другой...
Неожиданно они вылетели в  свободное  пространство.  Они  миновали  первую
волну кораблей-разведчиков.
     Они победили. По крайней мере, в первом столкновении.
     Яростное чувство триумфа прокатилось по ним. "Варвары"  нанесли  удар
по врагу и остались живы. При этой мысли их дикие души возликовали.
     Но сейчас, ясно видимая на экране, к ним быстро  приближалась  вторая
линия кораблей-разведчиков Орды. Размерами каждый из них  в  полтора  раза
превосходил размеры "Боевой Шлюпки".
     Они могли погибнуть в новом столкновении. Но древний боевой  инстинкт
гнал их вперед.
     Как и в прошлые "всплески", когда украли его картину и  он  взобрался
на скалу, когда он сражался с Чак'кой, ЭТО произошло  снова.  Он  вошел  в
состояние, когда под действием  нервного  стресса  организм  включил  свои
скрытые возможности. В перегрузку.
     Подобно  мотору,  освободившемуся   от   ограничителя,   искусственно
сдерживающего его силу, заработавшему на полную мощь. Он  чувствовал  себя
единым целым, и сила бежала по нему. Он знал,  что  два  других  существа,
сидящие рядом с ним у пультов, не равны ему  по  физическим  возможностям.
Орда вызвала в нем ЭТО - последнюю ПЕРЕГРУЗКУ. Он почти мог  осязать,  как
она кипела и  вспенивалась,  отыскивая  необходимое  физическое  действие,
которое позволило бы ей выплеснуться наружу.
     Но не находила.  Его  физическая  сила  сейчас  не  требовалась,  его
мускулами был корабль. Все, что  ему  оставалось  делать,  -  нажимать  на
клавиши, а с этим он мог справиться и в обычном состоянии. Его руки и ноги
горели от готовности к действию, но дел для них не оставалось,  только  те
маленькие, легкие задачки, которые уже были решены. Чувство разочарования,
необузданное и яростное, как шторм на море, набрало внутри него  ураганную
силу.
     "Боевая Шлюпка" сближалась с более крупными кораблями  Орды,  которые
должны в конце концов ее уничтожить.  А  Майлз  сидел,  сдерживая  в  себе
огромный резерв силы, которому не нашлось применения.
     Шторм внутри него набирал силу. Он сотрясал все  тело  так,  что  его
руки и ноги  дрожали.  Зрение  его  затуманилось.  Майлз  чувствовал  себя
разрываемым на части диким стремлением к масштабным действиям.
     Сверхсила кипела в нем, подобно водовороту, реке, текущей  по  кругу,
ищущей выход и зажатой высокими горами.  Она  разгонялась  все  быстрее  и
быстрее, отыскивая выход, и затем он неожиданно нашел его.
     Он напоминал ущелье в горах, ведущее вверх. Он не  только  освобождал
взрывную, сумасшедшую энергию, появившуюся в нем, но и нес нечто  большее.
В последний миг перед своим уничтожением он нашел то, что всегда  искал  в
своих  картинах.  Прилив  созидательного  духа,  сопоставимый  с  приливом
сверхсилы в физическом теле.
     В тот же самый момент, когда он понял это,  затаившаяся  в  нем  сила
полилась через обнаруженную брешь. Она выплеснулась, оставив  его  тело  в
мире, но переключив  его  интеллектуальные  центры  на  почти  невероятную
степень контрастности  и  яркости.  Затем,  без  предупреждения,  нагрузка
исчезла.
     Захлебывающийся мотор в нем перешел  на  более  высокий  привод,  при
котором его мощность увеличилась, а скорость  стала  беспредельной.  Из-за
нового восприятия и мыслей, казалось, он почти плыл.
     Майлз  огляделся  вокруг  себя.  Рубка  управления  "Боевой  Шлюпки",
казалось, стала ярче и меньше. Объемные предметы внутри  ее  металлических
стен будто бы стояли вызывающе, с некоторым превосходством.  Он  посмотрел
на двух  своих  товарищей  и  заметил,  что  даже  летающие  пальцы  Луона
замедлились.
     Для Майлза они замедлились. Его восприятие времени не изменилось, оно
ЗАОСТРИЛОСЬ. Он мог свободно за одну секунду заметить то,  что  раньше  от
него требовало целой минуты. Просто его восприятие стало микроскопическим,
так что сейчас он мог различать  в  секунде  шестьдесят  мелких  частиц  и
использовать их так же, как и целую минуту раньше.
     Одновременно  с  этим  его  воображение  и  восприятие  поднялись  на
немыслимую высоту,  единым  мощным  толчком  соединили  его  с  остальными
членами экипажа "Боевой Шлюпки", заставили почувствовать опьяняющую  жажду
смерти и неукротимое желание расправиться с бесчисленной Серебряной Ордой.
Его злость охватывала и Боевой  Порядок,  и  центрогалактиан,  "создавших"
его, и... все и вся как в прошлом, так и в настоящем -  с  момента,  когда
Орда в последний раз  "обследовала"  Галактику,  и  до  момента  появления
пришельцев на Земле.
     В этот созидательный миг он постиг сущность всего: перегрузки,  своих
товарищей  по  экипажу,  центрогалактиан,  все.  Как  будто  человек  смог
протянуть руку, чтобы объять всю Вселенную и сцепить пальцы  на  ней.  Это
постижение оказалось слишком большим для  одного-единственного  понимания.
Здесь было задействовано все хитросплетение понятий.
     - Присоединяйтесь! - крикнул он в переговорное устройство.  В  то  же
мгновение  он  открыл  выход  для  силы,  накопившейся  в  нем,   в   сеть
чувствительности, объединившей их всех. Она хлынула.
     И другие члены экипажа почувствовали это, узнали и приняли ее.
     Подобно пламени, бегущему вдоль линии высокооктанового топлива, огонь
его силы вспыхнул  и  зажег  огни  знания  в  товарищах.  Как  и  он,  они
засверкали новым, буйным  огнем,  перешедшим  на  их  оружие.  Психические
элементы оружия вспыхнули, словно высушенное дерево.
     Я из этого оружия огонь бросился вперед в виде многократно  усиленной
психической силы, чтобы захватить и парализовать новую волну врага, сейчас
приблизившуюся к ним.
     Майлз почувствовал это через сеть их  общей  восприимчивости  подобно
неожиданно натянувшемуся тяжелому канату, пришвартовавшему большой корабль
к доку. Он натянулся и держал. Шар из психической  силы  защищал  их.  Она
действовала на расстоянии гораздо большем, чем  была  дальность  оружия  у
кораблей  Орды,  устремившихся  к  ней,  держа  всех  врагов  внутри  себя
беспомощными, в то время как материальное оружие крошечной "Боевой Шлюпки"
разрывало и уничтожало их одного за другим.
     Дикая радость охватила их. Там, где их запросто могли уничтожить, они
победили. На миг им показалось, что они невидимы и сами могут  удержать  и
уничтожить всю Серебряную Орду. Но постепенно увеличивающееся давление  на
их психический захват, по мере того как все больше  и  больше  попадало  в
него серебристых кораблей, привело их в чувство.
     Пока они смогут выдержать этот захват, они останутся невидимыми.  Как
раньше объяснил ему центрогалактианин, физическое оружие  врага  не  могло
достать корабли Боевого Порядка, пока продолжала действовать их психосила.
Но усталость или слишком большое количество противников  могли  убить  ее.
Сейчас они побеждали. Но так не могло продолжаться вечно...
     - Не думайте об этом! - крикнул Майлз по связи. - Мы ПОБЕЖДАЕМ! А это
главное! Держитесь. Мы останавливаем Орду. МЫ ОСТАНАВЛИВАЕМ ОРДУ!
     Они  сражались.  Огонь  их  перегрузки   казался   неиссякаемым   под
усиливающейся атакой, подобно пламени газового резака, горящему  даже  под
водой. Но это пламя истощало  запасы  сил  в  их  мозгах  и  телах  словно
стимулятор,  убравший  усталость,  ценой   резервов,   обычно   телом   не
используемых.
     Шло время. Они сражались и убивали Серебряную Орду...
     Но впереди  уже  виднелся  финал.  Они  еще  не  устали,  но  большие
разведчики и даже некоторые легкие боевые корабли Орды начали давить на их
шар  психологического  единения.  На  "Боевой  Шлюпке"   они   по-прежнему
оставались сильнее, чем прежде. Но они были похожи на  гиганта,  держащего
перед лавиной закрытую дверь. Сначала он держит дверь легко, но постепенно
булыжники начинают увеличивать свой вес. Все тяжелей и  тяжелей,  пока  на
него не начнет давить вся гора камня. А против этого плоть и кровь устоять
не могут.
     Поэтому Майлз и все остальные на  "Боевой  Шлюпке"  чувствовали,  что
предел близок. В любой момент, когда давление усилится, их  щит  может  не
выдержать, и мощь всех десятков тысяч  врагов  превратит  их  суденышко  в
ничто. Но они не жалели. Вместо этого  они  чувствовали  глубокое  угрюмое
удовольствие, как у волка, сомкнувшего челюсти  на  горле  врага  в  своей
последней схватке.
     - Держитесь, - прошептал Майлз по корабельной связи себе и  остальным
двадцати двум. - Держитесь. Еще немного...
     Совершенно неожиданно для них, громогласный и ревущий, и из динамиков
перед Майлзом, и от каждой  металлической  стойки  и  поверхности  корабля
послышался голос центрогалактианина.
     - Обратно! - проревел он. - Вернитесь обратно на свое место в  Боевом
Порядке! Мы вступаем в бой!
     Майлз помнил что притронулся к клавишам  связи  перед  собой.  Но  на
экране не осталось изображения серебристых кораблей Орды, давящих на них.
     Вместо этого он увидел  общую  картину  сражения.  Маленький  кусочек
неизменного пространства, который "Боевая  Шлюпка"  создала  вокруг  себя,
стал только  частью  большой  картины,  на  которой  передняя  линия  Орды
заворачивалась, смешивалась и отступала перед приближающейся волной других
кораблей. Огромные шарообразные дредноуты центрогалактиан и  их  союзников
наконец вступили в бой.



                                    15

     - Возвращайтесь! - проревел динамик связи. -  Возвращайтесь  на  свое
место в  Боевом  Порядке...  -  Огромный,  круглый,  размером  с  планету,
ближайший дредноут появился перед "Боевой Шлюпкой", занимая  три  четверти
экрана. Но все равно было уже слишком поздно. Пока голос продолжал трубить
в динамике, мощный удар обрушился на  крошечное  суденышко  с  невероятной
силой, и Майлзу показалось, что его бросили в ничто.
     Он приходил в себя постепенно, но со странной решимостью  и  усилием,
как шахтер, которого завалило  и  который,  пробиваясь  назад  к  свободе,
увидел первый маленький отблеск дневного света на дальних камнях, держащих
его в обвалившемся проходе.
     От этого первого проблеска сознания Майлз быстро пришел  в  себя.  Он
обнаружил, что сидит в креме перед пультом управления в  "Боевой  Шлюпке",
странно тихой и мирной. Благодаря чувствительности,  приобретенной  им  во
время атаки, Майлз сквозь обшивку узнал, что их  небольшой  корабль  снова
лежит на своей платформе.
     Он переключил свое внимание  на  осмотр  затихшей  рубки  управления.
Комната и неподвижные фигуры Луона и Эффа оставались абсолютно спокойными,
к его удивлению, как и он. Хотя мозг его проснулся, тело продолжало спать.
     Молчаливое восклицание сформировалось у него в мозгу, когда он понял,
в чем дело. Он узнал это состояние. Он находился во власти  той  же  самой
успокаивающей силы, которая прекращала на борту  все  драки.  Единственное
отличие от предыдущих случаев заключалось в том, что умственная перегрузка
смягчила успокаивающее действие на нервные центры его мозга.
     Обследовав  себя  более  внимательно,   он   увидел,   что   действие
транквилизатора, подобно плотному туману, окутало бодрствующий  центр  его
мозга, но не могло туда войти из-за бушующего пламени его желания остаться
в сознании и раздирающего этот туман на клочья. При соприкосновении с этим
огнем туман испарялся, поэтому его  сознание  заняло  небольшое  свободное
место,   похожее   на   очищенное   пространство,   окружающее   охотника,
склонившегося над огнем в окутанной туманом прерии.
     Взвесив ситуацию, Майлз решил, что может даже освободить свое тело  и
получить свободу передвижения. А это казалось  интересным,  потому  что  с
недавних пор у него появилась мысль, что успокаивающий туман был одним  из
видов психооружия, используемого для того,  чтобы  парализовать  Орду.  Из
этого следовало, что он сам  может  защититься  от  действия  психического
оружия.
     Но  сейчас  делать  это,  чтобы   проверить   свои   силы,   казалось
бессмысленным. Он вернул свое внимание обратно к причине своего пребывания
под действием транквилизатора.
     Он согнул шею и опустил глаза достаточно низко,  чтобы  увидеть  свое
тело. Он увидел, что лишился почти всех своих одежд. На обнаженных  руках,
ногах и теле он обнаружил несколько уже заживших ран. Только две из них  -
на ногах - оставались еще открытыми,  но  кровь  не  текла.  Казалось,  ее
держал невидимый внутренний бинт. Пока он наблюдал, одна из  них  медленно
затянулась снизу вверх, будто застегнутая  невидимой  молнией.  Мгновением
позже так же закрылась и его вторая рана. Явно  работал  какой-то  скрытый
механизм "восстановления", но бодрствующий мозг с интересом  заметил,  что
процесс   выздоровления,   управляемый   снаружи,   казалось,   усиливался
естественной реакцией тела.
     Майлз  осмотрел  помещение.  Эфф  и  Луон  тоже  сидели  раздетыми  и
находились в процессе восстановления. Сама  рубка  оказалась  поврежденной
каким-то  необычным  образом.  Ни  в  корпусе,  ни  во   внутрикорабельных
перегородках, образовавших стены и потолки, отверстий не осталось.  Но  то
там, то здесь внутренняя металлическая поверхность буквально  "отслоилась"
на куски меньше двух дюймов в  ширину  по  центру  с  острыми,  как  ножи,
краями.
     Его пылающий мозг тут же понял все.  Разумеется,  любое  оружие  Орды
должно служить конечной цели Орды. Она хочет убивать съедобные тела  своих
врагов, но не хочет превратить их в  несъедобные  или  потерять  в  темной
бездне межзвездного пространства.
     Майлз вернул взгляд на видеоэкран.
     Там он увидел полную панораму  разыгравшегося  сражения.  Сверкающий,
блестящий,  словно  луна  в  новолуние,  серебристый  флот  захватчиков  и
рогоподобные края, изогнутые вперед и внутрь, сейчас изменили свою  форму.
Эти  изгибающиеся  руки  загнулись  еще  дальше  внутрь,  чтобы   охватить
атакующие корабли Боевого Порядка.
     Майлзу снова пришла на ум картина огромной амебы, пытающейся отсечь и
всосать  какой-нибудь  съедобный  кусочек.   Вскоре   серебристая   армада
собралась вокруг шарообразного Боевого  Порядка.  Корабли  Орды  кружились
вокруг этого шара, полностью закрыв собой  корабли  галактического  флота.
Майлз видел сейчас только овальную форму с большим пузырем посередине.
     Майлз наблюдал за сражением,  которое  из-за  своей  масштабности  по
числу  задействованных  кораблей  и  занимаемого  пространства,  казалось,
велось очень медленно. Медленно  и,  скорее,  в  микроскопическом,  чем  в
телескопическом масштабе из-за  всех  световых  лет  и  огромных  размеров
каждого корабля. Майлз почувствовал огромное  желание  увидеть,  как  идет
сражение, глазами центрогалактиан и других, находившихся внутри этого шара
и надежно скрытых от него мечущимися серебристыми кораблями Орды.
     Желание побудило его к  действиям.  Почти  сразу  же  жарко  пылавшая
внутри него энергия перегрузки зажгла  маленький  уголок  сознания,  и  он
обнаружил там отросток чувства связи  с  сетью  чувствительности,  которая
объединяла все корабли и экипажи Порядка.
     Его точка зрения была центральной. Ему показалось, что он находится в
самом  центре  этой  огромной  сферы,  удерживаемой  кораблями  Галактики.
Несмотря на полное отсутствие света, своим мысленным  взором  Майлз  видел
все, будто залитое ярким солнцем, в центре которого стоял он.
     Вокруг  него  простирался   космос.   Дальше   находилась   невидимая
шароподобная    оболочка    защитной    силы,    удерживаемая     точками,
расположившимися на равном  расстоянии  друг  от  друга.  Эти  точки  были
кораблями Боевого Порядка. За  этой  оболочкой  на  расстоянии  нескольких
тысяч миль все заполнили собой беспомощные корабли Орды. Расстояние  между
кораблями  составляло  только  несколько  миль,  настолько   велика   была
плотность. На борту этих кораблей  царила  тишина.  Их  экипажи  оказались
парализованными и  безмолвными,  беспомощными  под  действием  психической
силы, ожидающими неминуемых ударов  физического  оружия  кораблей  Боевого
Порядка.  Эти  залпы  сверкали  взад-вперед,   подобно   мечущимся   лучам
прожекторов, и взрывали, превращая  в  ничто,  каждый  твердый  объект,  к
которому прикасались.
     За  пределами  этой  оболочки  из  беспомощных   вражеских   кораблей
находилась Серебряная Орда, давящая внутрь,  упорно  пытающаяся  перекрыть
физической массой мощь галактического  флота.  Пока  Майлз  наблюдал,  это
давление нарастало и начало угрожать разорвать не только буферную зону  из
парализованных кораблей, но и строй галактических сил под ним.
     Но когда давление усилилось, по сети чувствительности от корабля  или
группы  кораблей  для  остальных  поступала  команд?.  Внезапно   оболочка
защищаемого пространства вздрогнула. Корабли  Боевого  Порядка  сдвинулись
ближе друг к другу. Защищаемая ими поверхность соответственно уменьшилась,
а зона парализованных кораблей, стоящих на пути Орды, жаждавших проскочить
между ними, стала гораздо толще.
     С  уменьшением  размера  пропорционально  увеличилась  сила.  Орешек,
который пыталась расколоть Серебряная Орда, стал меньше, но тверже.
     Сражение продолжалось...
     Серебряная Орда по-прежнему давила на флот, пытаясь  уничтожить  его.
Похожая на бесчисленную стаю  саранчи,  гасящую  огонь  первыми  голодными
волнами, чтобы добраться до зеленых полей,  защищаемых  этим  огнем.  Орда
окружила Боевой Порядок. Давление увеличивалось.
     Боевой  Порядок   еще   раз   быстро   уменьшил   объем   защищаемого
пространства.
     Корабли галактического флота снова получили дополнительную силу.  Еще
раз зона из парализованных кораблей увеличилась. По-прежнему  Орда  Дэвида
на них.
     Они снова уменьшили область защиты и свой периметр.
     Сейчас перед глазами Майлза, сидевшего у видеоэкрана пульта в "Боевой
Шлюпке", Орда приняла форму  огромного  шара,  состоящего  из  серебристых
личинок, полностью скрывающих тех, кого они атаковали. Если бы  кто-нибудь
не знал, что внутри этой кипящей массы диаметром в  несколько  тысяч  миль
спрятался весь Боевой Порядок, то он поверил бы, что не  осталось  ничего,
кроме самой Орды. Или в то, что произошедшее сражение уже выиграно. Только
связь Майлза с чувствительной сетью позволила  ему  узнать,  что  сражение
продолжается.
     Сейчас установилось шаткое  равновесие.  Бесчисленные  корабли  Орды,
сблизившись настолько плотно, насколько это позволяло, чтобы находиться на
безопасном  расстоянии  вокруг  кораблей  Боевого  Порядка,   образовавших
минимально возможный диаметр защищаемого пространства.
     Похожие  на  два  огромных  организма,  сцепившихся   в   неподвижной
напряженной схватке не на жизнь, а на смерть. Боевой Порядок и  Серебряная
Орда висели, не в силах разъединиться.  Эта  схватка  напоминала  поединок
между борцами, который не мог продолжаться больше нескольких минут,  чтобы
один из них не поддался усталости.  Но  масса  противоборствующих  сторон,
дерущихся на смерть за пределами  рукава  Галактики,  оказалась  настолько
большой, что схватка длилась не минуты, а часы. И в течение  этих  похожих
на минуты часов, пережитых Майлзом, Эфф, Луон и другие  по  всему  кораблю
очнулись и задвигались по "Боевой Шлюпке".
     Они не говорили с Майлзом.  Подобно  тому  как  его  чувствительность
продолжала соединять его с сетью, включающей в себя весь  Боевой  Порядок,
так и их восприятие не прерывалось. Они поняли, что, в отличие от них,  он
каким-то образом участвовал  в  сражении,  разыгравшемся  на  их  экранах.
Поэтому они тихо передвигались вокруг него и оставили его в покое вместе с
теми, кто по-прежнему дрался, скрытые Ордой.
     Майлз  только  краешком   сознания   чувствовал   присутствие   своих
товарищей.  Почти  все   его   восприятие   сконцентрировалось   на   сети
чувствительности сражающихся кораблей. Вокруг их сферы так  же  сомкнулась
Серебряная Орда, и схватке не было видно конца.
     Затем внезапно все кончилось.
     Глаза Майлза, следившие за видеоэкраном на "Боевой  Шлюпке",  увидели
то, что случилось несколько раньше, но только сейчас стало  заметным.  Рой
Орды, окружавшей корабли Порядка, перестал быть шарообразным. Вместо этого
он начал выпячиваться с одной стороны, становясь похожим на  грушу.  Когда
Майлз сконцентрировал свое внимание на этой набухающей стороне, он увидел,
что это увеличивающееся, вытягивающееся утолщение на самом деле  оказалось
Боевым Порядком, вылезающим из месива окружающих  его  кораблей.  Под  его
наблюдением, с поправкой на  медленную  скорость  и  огромные  расстояния,
утолщение начало сужаться и вытягиваться  в  сторону  от  боевых  кораблей
Галактики и самой Галактики.
     Линия вражеских кораблей медленно удлинялась и утончалась.  Осознание
их отступления хлынуло через Майлза в сеть по-прежнему окруженного Боевого
Порядка и  было  принято  подобно  звукам  победного  горна.  Но  сражение
продолжалось.
     Для  окруженных  кораблей  битва   не   закончилась.   Парализованные
серебристые  корабли  продолжали  слепо  сражаться  и  пытаться   победить
защитников. Должны пройти долгие  часы  и  даже  дни,  прежде  чем  Боевой
Порядок посмеет нарушить защитную линию.
     Но снаружи на экране "Боевой Шлюпки" строй вражеского флота продолжал
вытягиваться и утончаться, выходя из боя и  принимая  серпообразную  форму
построения, направляясь прочь от Галактики.
     Захватчики отвернулись от своей кормушки. Серебряная Орда, которую за
миллионы лет никто не смог остановить, сейчас была  повержена  и  изменила
свой курс. Галактика, звезды, сама Земля были спасены.



                                    16

     На борту яйцеобразного судна, который вез всех членов экипажа "Боевой
Шлюпки" на флегмам центрогалактиан, темноты не существовало, но  у  Майлза
создалось впечатление, что если бы и наступила тьма, глаза  Луона  мерцали
бы как у кошки в ночи.
     - Мы посрамили их! - почти прошептал Луон ему на ухо. - Вспомни, друг
Майлз, наш разговор с ними! Они решили убежать, но, когда мы атаковали, мы
пристыдили их и заставили вернуться!
     Майлз ничего не  ответил.  Внутри  него  крепло  убеждение,  что  как
проблема, так и ее решение на самом деле  были  шире  и  глубже,  чем  мог
понять Луон или любой другой. Но у него не осталось времени объяснить  им.
Пока слова Луона продолжали эхом звучать в ушах, серый корабль, несший их,
испарился, и они обнаружили себя висящими в воздухе в середине  одного  из
огромных кораблей центрогалактиан.
     Они  то  ли  висели,  то  ли   стояли   в   месте,   где   гравитация
уравновешивалась во всех направлениях. Казалось они  находились  в  полном
кривых зеркал доме. Майлз смог заметить,  что  от  внутренней  поверхности
шара, в любом направлении, их отделяло  несколько  миль.  Слишком  далеко,
чтобы  подтвердить  странным  образом  уже  известный  им  факт,  что  вся
внутренняя поверхность была заполнена центрогалактианами и их  союзниками.
Как будто зал  построили  в  форме  шара,  и  кресла  полностью  покрывали
внутреннюю поверхность.
     Когда Майлз пристально  всмотрелся,  он  увидел  только  расплывчатые
серые блики, равномерно заполнившие все внутреннее  пространство.  Тем  не
менее, когда он всмотрелся в одну  точку,  он  увидел  лица  сидевших  или
стоявших  инопланетян  так,  будто  расстояние   до   них   не   превышало
десяти-двенадцати футов.
     Похоже, все здесь собрались для чествования экипажа "Боевой  Шлюпки".
Но   не   только   для   чествования.   Майлз,   благодаря   своей   новой
восприимчивости,    почувствовал    удивление,     "источаемое"     каждым
присутствующим. И его самого  и  его  товарищей  осматривали  со  странным
любопытством и изрядной долей непонимания.
     К  ним,  "плавающим"  в  середине,  неожиданно   присоединились   два
центрогалактианина. Майлзу они предстали в человеческом облике. Но он  уже
узнал достаточно, чтобы понять, что, пока он видел их  такими,  Луону  они
казались представителями его расы. То же касалось каждого члена экипажа.
     Майлз  обратился  за  подтверждением  к  собственному  мозгу,  и  уже
знакомая реакция перегрузки пробежала  по  телу,  заостряя  и  очищая  его
зрение. Выводы и варианты защелкали у него в мозгу, как итоговые  цифры  в
мощном сумматоре. Для него эти два  центрогалактианина  не  отличались  от
других, виденных им ранее, но логическая часть его ума подсказала, что они
были  другими.  Этих  двоих  выбрали  среди  сотен  тысяч  или  миллионов,
занимавших внутреннюю поверхность и следивших за ними, не  случайно.  Нет,
скорее всего и почти наверняка эти двое подходили  как  высшие  авторитеты
среди центрогалактиан и других присутствующих здесь рас.
     Толчок локтя Луона под ребра напомнил ему о другой стороне дела. Луон
ждал,  что  Майлз   заговорит   как   лидер   "Боевой   Шлюпки".   Обвинит
центрогалактиан  в  трусости.  Серокожее  существо  хотело,  чтобы   Майлз
напомнил центрогалактианам об их решении распустить Боевой Порядок, об  их
бегстве и что сражение было бы проиграно, если бы не эта  самоубийственная
атака "Боевой Шлюпки".
     Майлз, как будто с  помощью  мощной  линзы,  мысленно  "увидел"  себя
стоящим между точками зрения двух групп, но  обе  эти  точки  зрения  были
ошибочны.
     - Мы пригласили вас  сюда,  чтобы  поблагодарить,  -  произнес  более
высокий. Несмотря на отсутствие признаков,  характерных  для  своей  расы,
Майлз решил, что он должен  быть  старым,  возможно  даже  очень  древним.
Локоть Луона снова резко впился ему в бок.
     - Спасибо, - поблагодарил Майлз. - Мы с благодарностью принимаем ваше
желание поприветствовать нас. Но у  нас  есть  вопрос,  который  мы  хотим
задать всем вам.
     -  Все,  что  пожелаете,  -  ответил   центрогалактианин,   и   Майлз
почувствовал вокруг  себя  миллионы  открывшихся  ему  навстречу  разумов,
напряженно ожидающих ответа. Они находились на расстоянии сотен  миль,  но
ему казалось, что они всего в нескольких футах от него.
     - Почему вы вернулись? - спросил Майлз. - Вы сказали, что надежды  на
победу в этом сражении нет. Но после того, как мы  в  одиночку  атаковали,
вы, кажется, изменили свое решение. Разумеется, мы  все  знаем  результат.
Серебряная Орда отброшена. Но как  нам  понимать  ваши  действия:  сначала
отступление, а затем возвращение? Неужели  вы  ошиблись  в  оценке  исхода
битвы? Или вид того, как мы атакуем в одиночку, заставил вас  вспомнить  о
вашем долге, остаться, стоять и драться?
     Они не  сразу  ответили  на  вопрос  Майлза.  Два  центрогалактианина
стояли, глядя на него, будто молча совещались с  бесчисленным  количеством
окружавших и наблюдавших за ними. В конце  концов  снова  заговорил  более
высокий:
     - Извините меня, если я как-нибудь обижу вас, снова упомянув о  вашем
варварском сознании. Но если бы вы не  оставались  такими  примитивными  и
подверженными эмоциям, то поняли бы, почему мы  вернулись.  Разумеется,  в
этом виноваты мы, как более старые и знающие, потому что не  увидели,  что
вы не понимаете.
     - Может быть, вы объясните это сейчас, - сказал Майлз.
     - Разумеется, - подтвердил центрогалактианин. - Могу я вам напомнить,
что это было неестественно - заключение, что наше участие в битве с  Ордой
приведет  к  поражению?  Мы  получили  вычислительное  решение,   логичный
результат  многих   факторов,   рассмотренных   и   разобранных   неживыми
устройствами, которые слишком сильны, чтобы приобщить к  принятию  решений
д_а_ж_е_  наши  умы.  Эти  вычислительные  устройства  постоянно  получают
обновленную информацию  о  ситуации.  У  Точки  Решения  у  них  сложилось
окончательное   мнение.   Орда   обладала   небольшим,   но    неоспоримым
преимуществом, необходимым для победы. Логически  мы  не  могли  надеяться
выиграть, вступив в бой.  Более  того,  мы  приняли  единственное  здравое
решение: все, входившие в Боевой Порядок, должны  отступить  и  попытаться
спастись, чтобы как можно больше разумных, обученных личностей могли после
ухода Орды заново обустроить Галактику.
     - Но вы передумали, - вставил Майлз.
     - Но мы дождались того момента, когда  могли,  по  вашему  выражению,
передумать. Мы вернулись не потому, что "передумали", а потому, что  новые
вычисления дали нам ответ.
     - Новые вычисления? - переспросил Майлз.
     - Разумеется, - тихо подтвердил центрогалактианин. - Я полагаю,  даже
вы в состоянии понять, что ваша атака внесла нечто  новое,  повлиявшее  на
общее решение о судьбе сражения. Три причины подействовали на  ситуацию  и
изменили предполагаемую картину ближайшего будущего, построенного на  ней.
Первая - это то, что вы самоубийственно и против всех правил  решили  одни
атаковать всю мощь Орды. Вторая - ваша  атака  началась  с  дальнего  края
Боевого Порядка. Третья - отреагировав в соответствии со своим инстинктом,
весь флот Серебряной Орды начал поворачивать, чтобы встретить вашу  атаку,
вместо того чтобы не обращать на нее внимания и забыть о ней, направив  на
вас минимально необходимые силы. Именно это, как я уже сказал, и  изменило
ситуацию. Я думаю, сейчас вы поняли.
     Локоть Луона больше не терзал Майлза сзади. Своим  восприятием  Майлз
смог почувствовать других членов экипажа, озадаченных и в  равной  степени
ошеломленных.
     - Может быть. Но все равно объясни мне это, - сказал Майлз.
     -  Как  пожелаешь.   Вы   заслужили   любое   объяснение,   -   начал
центрогалактианин.   -   Как   я   уже   упомянул,   ваша   бессмысленная,
самоубийственная атака изменила ситуацию не только с нашей  точки  зрения,
но и для Орды тоже. Ваша атака, одна, стала тем,  чего  они  не  понимали,
поэтому ожидали худшего и повернули свои главные силы вам навстречу.  Наши
устройства все пересчитывали и  в  результате  обнаружили,  что  там,  где
раньше Орда имела небольшое преимущество, теперь им стали обладать мы.
     Центрогалактианин прервался. Майлз мог почувствовать, что глаза  всех
находившихся внутри  этого  огромного  шара  остановились  на  нем  и  его
товарищах.
     - Поэтому, - голос его звучал все так же монотонно,  будто  обсуждали
нечто не более важное, чем распорядок дня, - мы вернулись и в конце концов
отбросили Орду.
     На мгновение в ярко тлеющем  уме  Майлза  проснулась  слабая  вспышка
вины. Он ясно и четко различил нечто новое в  этих  словах.  Представители
этой расы, несмотря на отсутствие видимых переживаний, хотели жить так  же
сильно, как они. К тому же, пока их  решения  принимались  вычислительными
устройствами, у них нет  средств,  позволяющих  им  знать,  правильны  эти
решения или нет. Они знают только то, что ответ на поставленный  вопрос  -
лучший, если учесть их силы  и  мощь  их  компьютеров.  Поэтому,  как  они
отступили без сомнений, но с глубокой внутренней болью при  мысли  о  том,
что они оставляют свои миры на съедение Орде, так и вернулись  без  лишних
вопросов. Они вернулись в  сражение,  не  уверенные  в  его  благополучном
исходе, но с такой глубокой внутренней отвагой,  на  которую  только  были
способны.
     Майлз почувствовал, как рядом с ним зашевелился Луон. В этом движении
присутствовала некая нерешительность, говорившая, что серокожий  отказался
от намерения заставить  центрогалактиан  признать  свою  трусость.  Сейчас
стало ясно, что таким образом говорить с ними бессмысленно. Потому что они
не сделали ничего, кроме послушания своим отличным правилам поведения.
     - Спасибо, - поблагодарил Майлз. - Сейчас мы поняли.
     - Мы рады, - сказал высокий центрогалактианин. - Но есть кое-что, что
бы мы хотели узнать у тебя.
     - Давайте, - согласился Майлз, уже зная, что он услышит дальше.
     - Из всех, присоединившихся к нам в Боевом Порядке, вы двадцать три -
единственные, кто не подчинился  нашему  приказу  отступить  и  спасаться.
Вместо этого вы совершили явно бессмысленный поступок. Вы  одни  атаковали
Серебряную Орду. И все же вы - разумные существа, хотя и  примитивные.  Вы
должны были понимать, что любой ваш  поступок  не  спас  бы  ваши  миры  и
цивилизации от Орды среди звезд нашей Галактики. К тому же вы  знали,  что
ваш крошечный корабль ни на миг не мог задержать продвижение Орды. Короче,
вы знали, что ваша атака ни к чему хорошему не приведет и  вы  только  зря
потеряете жизни. Поэтому мы, те, кто гораздо старше и мудрее  вас,  должны
понять, почему вы это сделали. Мы  не  понимаем.  Почему  вы  безо  всякой
надежды вступили в бой с Ордой? Или вы каким-то  образом  знали,  что  это
заставит и нас присоединиться?
     Майлза  поразило  то,  что  он  впервые  услышал,  чтобы  кто-то   из
центрогалактиан задавал вопрос. Это означало только  одно.  Развитая  раса
решила, что Майлз и другие обладают какими-то устройствами внутри  умов  и
тел, которые превосходят вычислительные машины центрогалактиан.
     - Нет, - ответил Майлз. - Мы не ожидали вашего возвращения. Мы знали,
что атакуем Орду на свой страх и  риск  и  что  с  нами  произойдет,  если
останемся в одиночестве.
     - Да, - произнес центрогалактианин. Затем, после секундной паузы,  он
продолжил, как показалось Майлзу, немного тяжеловесно:  -  Мы  были  почти
уверены, что вы не ожидали помощи. Но если это действительно  так,  вопрос
остается, почему же вы это сделали.
     - Нам не оставили выбора, - ответил Майлз.
     - Не оставили выбора?  -  центрогалактианин  удивленно  посмотрел  на
него. - У вас был выбор. Уйти, как приказано.
     - Нет.
     Еще раз Майлз почувствовал, что находится между двух точек  зрения  -
центрогалактиан и его товарищей по экипажу. Ни одна из  них  полностью  не
раскрывала ситуацию и то, что произошло  во  время  их  встречи  с  Ордой.
Сейчас Майлз не мог удовлетворить ни тех ни других, даже если бы  заставил
понять то, что понял сейчас.
     - Может быть, из-за того, как вы сказали, что  мы  -  примитивные  по
отношению к остальным в Боевом Порядке, - медленно произнес Майлз. - Но мы
делали выбор не головой, а сердцем. Не думаю, что могу объяснить вам  это.
Я только расскажу, что это такое. Вы не можете взять таких, как я  сам,  и
тех, кто со мной, отвечающих за свой народ, и поставить нас между  врагом,
несущим полное уничтожение, и этим народом и ждать, что мы сможем отойти в
сторону, оставив наши миры беззащитными  только  из-за  того,  что  логика
говорит о проигрыше в сражении.
     Он сделал паузу. С самого начала огромный шар, заполненный зрителями,
оставался безмолвным, но Майлз все же чувствовал на себе сфокусировавшееся
внимание, задержанное дыханием сотен тысяч или  миллионов  слушателей.  Он
продолжил:
     - Может быть, я вообще не могу заставить вас понять это. Но  если  бы
мы ушли без боя, то оставили бы наши цивилизации на смерть. И мы не смогли
это сделать. Мы из другого теста и не можем хладнокровно  спасаться,  если
наддам  народам  грозит  опасность.  Спасение  при  таких  обстоятельствах
потребовало бы такого самоконтроля, которым никто из нас не обладает.
     Он снова прервался. Шар по-прежнему слушал.
     - Наш народ, - продолжил Майлз, - часть нас, как руки и ноги -  части
нашего тела. Мы не можем покинуть их ради спасения  бесполезного  обрубка.
Если смерть найдет наши планеты, то последнее, что мы сможем сделать,  это
встретить смерть  вместе  с  ними.  Мы  не  принимали  никаких  обдуманных
решений. Повторяю, здесь сработал инстинкт: убить как можно больше  врагов
прежде, чем убьют нас. Если бы мы улетели, и обнаружили  наши  цивилизации
мертвыми, ТОГДА мы все равно напали бы напали на Орду. Не задумываясь,  мы
попытались бы уничтожить как можно больше до того, как убили бы нас.
     Майлз замолчал. Тишина, последовавшая за его словами, длилась  долго.
Но наконец  ее  прервал  высокий  центрогалактианин,  стоявший  посередине
вместе с экипажем "Боевой Шлюпки".
     - Тогда мы оказались правы, - медленно произнес  он.  -  Именно  ваше
примитивное естество вызвало это, а понять этого мы не могли  из-за  того,
что давно его лишились. Вы все еще стоите на той ранней дороге, которую мы
уже  давным-давно  покинули.  Только  не  подумайте,  что  мы  менее   вам
благодарны из-за того, что вы нам только что сказали.
     Он  чуть  повернулся,  чтобы  смотреть  прямо  на  Майлза.  Казалось,
центрогалактианин говорил только с ним.
     - Неважно, откуда это пришло - из желания, от ума или инстинкта, факт
остается фактом: вы изменили ход сражения и спасли нашу Галактику. Что  мы
можем сделать для тебя и остальных, чтобы отблагодарить вас?
     Майлз уже приготовился к этому вопросу. И сейчас он  ответил  быстро,
прежде чем смог сказать кто-нибудь из экипажа "Боевой Шлюпки".
     - Мы хотим остаться независимыми, - ответил  Майлз,  -  а  многое  из
того, что вы можете нам дать, повредит этому. Но есть  несколько  вещей...
Нас собрали вместе на борту "Боевой Шлюпки", и мы хотим, чтобы  наши  расы
поддерживали между собой связь. Поэтому дайте нам корабли или научите, как
строить свои  собственные,  чтобы  наши  двадцать  три  цивилизации  могли
общаться.
     - Корабли и необходимые знания, которые вы просите, - ваши, - ответил
центрогалактианин. Он помедлил. - И если в  будущем  вы  захотите  от  нас
чего-нибудь еще, мы предупредим, как с нами связаться.
     - Спасибо, - поблагодарил Майлз. - Но я думаю, это не потребуется.



                                    17

     Осеннее солнце заканчивающегося года подходило к полуденным часам над
высокими берегами Миссисипи около Миннесотского университета, когда  посол
расы,  называющей  себя  Рахсеш,  вышел   из   правительственной   машины,
остановившейся на дороге, тянущейся  по  западному  берегу  реки.  Люди  в
штатском охраняли небольшую зеленую лужайку, бегущую к краю обрыва.  Узнав
инопланетного посла, охрана пропустила его через свои ряды. Он один  пошел
по траве туда, где спиной к нему  стоял  человек,  рисовавший  на  большом
мольберте. Девушка брюнетка, читая, тихо сидела рядом с ним на  раскладном
стульчике.
     На художнике  были  светлые  брюки  и  белая  рубашка  с  закатанными
рукавами. На его голых руках, кистях и  пальцах  виднелись  полосы  серой,
голубой и желтой краски, а полотно  потяжелело  от  мокрых  красок  разных
цветов. Посол с Рахсеша, подойдя тихо и осторожно, встал у его плеча.
     - Я прервал тебя, друг Майлз? - спросил он рисовавшего.
     - Нет, - Майлз покачал головой, не оглядываясь. - Я уже  все  сделал,
Луон. Осталось только несколько завершающих мазков. Ты встречался  с  моей
женой Мэри?
     - Нет. Я польщен этой встречей.  Продолжай  заниматься  своим  делом,
друг Майлз, я могу подождать.
     - Нет. Слушай, - спросил Майлз, не поворачиваясь, - ты знаешь, что ты
первый? Никто из экипажа "Боевой Шлюпки" еще не добрался до Земли?
     - Я думаю, они скоро будут здесь. Разве все цивилизации выбрали своих
бывших представителей послами? Мне кажется, могут найтись  некоторые,  кто
пожелает прислать кого-то другого.
     - Не  сейчас,  -  возразил  Майлз.  Его  заостренная  кисточка  легко
прикоснулась к холсту, оставив после себя желтизну.  -  Все  двадцать  три
цивилизации ищут максимум понимания  у  других,  которое  возможно  только
через тех, кто  уже  познал  других.  Я  уже  попытался  высказать  это  в
отправленном мною послании  другим  расам.  Ты  должен  был  заметить  мою
рекомендацию в письме, посланном на Рахсеш.
     - Я заметил,  -  ответил  Луон,  всматриваясь  в  холст  с  некоторым
интересом и удивлением. - Но я подумал, что эта рекомендация скорее  всего
объясняется чем-то, что касается меня.
     - Нет, - сказал Майлз.
     В течение нескольких секунд они  молчали.  Майлз  работал  над  своей
картиной.
     -  Помнишь,  друг  Майлз,  -  задумчиво  произнес   Луон,   -   когда
центрогалактиане спросили тебя после сражения с Серебряной Ордой,  что  мы
хотим в награду, и ты ответил им, даже не посоветовавшись с остальными.
     - Помню, - ответил Майлз, не отрываясь от рисования.
     - И сейчас, - тихо проговорил Луон, - ты созываешь  встречу  в  своем
мире, говоря от имени всех наших цивилизаций и опять единолично. К тому же
в твоем приглашении, друг Майлз, не говорится ничего о том, что  нам  надо
обсудить.
     - В нем сказано, - поправил Майлз, - что  сначала  тема  должна  быть
обсуждена только среди нас - двадцати трех, кто  видел  центрогалактиан  и
Серебряную Орду.
     - Правда, - продолжал Луон, - и то, что этого оказалось  достаточным,
чтобы удовлетворить мое правительство и,  думаю,  правительства  остальных
цивилизаций. Но я спрашиваю тебя, друг Майлз, будет ли  этого  достаточно,
чтобы хватило всем двадцати трем, когда мы соберемся лицом к лицу.
     - Ладно. Ты спросил меня, - ответил  Майлз  и  перестал  коситься  на
заходящее  солнце,  осветившее  своими  лучами   университетские   здания,
деревья, берега и реку: всю сцену картины Майлза. - И ты  решил  появиться
пораньше, чтобы первым спросить меня про это.
     - Я был твоим первым помощником, - мягко напомнил ему Луон.
     - Точно, - подтвердил Майлз, выпрямляясь и отойдя с кистью в руке  на
шаг от холста, чтобы издалека взглянуть на созданное. -  Все  верно,  друг
Луон. Я дам тебе ответ. Я опять созвал всех нас,  чтобы  обсудить,  как  в
конце концов забрать у центрогалактиан бразды правления Галактикой.
     Его слова прозвучали  уверенно  в  теплом  летнем  воздухе.  Но  Луон
воспринял их в тишине, которая все длилась и длилась.
     Майлз продолжал, не прерываясь, смотреть на холст. Он сделал один шаг
вперед и нанес еще несколько небольших мазков кистью номер десять, которую
слегка обмакнул в желтый. В конце концов позади него опять заговорил Луон:
     - Мои люди подумают об этом. Если ты, друг Майлз,  станешь  умственно
недееспособным,  я  отброшу  дружбу  и  уважение,  питаемое  к   тебе,   и
проинформирую остальных - как членов экипажа, так и их расы.
     - Как хочешь, - сказал Майлз. - Между тем, почему бы тебе немного  не
подумать  над  моими  словами?  Я  не  говорил  о  том,  что  мы  потесним
центрогалактиан завтра, или через год, или тысячу лет. Я имел в виду,  что
мы в конце концов сместим их и надо обговорить это уже сейчас.
     - Разве ты забыл, - Луон перешел почти на шепот, -  о  количестве  их
кораблей, участвовавших в Боевом Порядке? Неужели ты  забыл  о  количестве
самих центрогалактиан, находившихся в каждом из них?  И  что  мог  сделать
о_д_и_н_ из  них  с  нашим  кораблем  и  всем  экипажем?  Ты  можешь  себе
вообразить, сколько их живет на  всех  планетах  в  центре  Галактики?  Ты
можешь  себе  это  представить,  и   вдобавок   тысячелетнее   техническое
превосходство, и по-прежнему продолжаешь настаивать на своем?
     - Точно так. Я не отказываюсь, - спокойно ответил Майлз, окончательно
положив свою кисть в банку  с  мутным  скипидаром,  стоящую  на  маленьком
столике слева от мольберта. - Потому что лицо  цивилизации  определяет  не
количество или технология. Мы поняли это после нападения Орды.
     - Мы, друг Майлз? - глаза Луона сузились настолько, что  превратились
в желтые полоски на его сером лице.
     - Помнишь, как центрогалактиане оплошали перед всей Галактикой, когда
Орда пошла в наступление. Я не думаю, что ты забыл это.
     -  Забыть?  Никогда,  -  медленно  произнес  Луон.  Его  глаза  снова
расширились.
     - Подумай! - сказал Майлз, впервые повернувшись к нему лицом. - Ничто
не исчезает так быстро, как память  о  великой  борьбе.  Вот  сейчас  наша
планета потрясена и  пробуждена  к  жизни  своим  спасением  от  Орды.  Но
поколение, помнящее это, разделившее со мной восприятие в Боевом  Порядке,
не вечно. Сколько внуков будет помнить об этом?
     Он прервался, глядя на Луона.
     - Ну, немного, - неуверенно проговорил Луон. - Если твои люди  похожи
на моих, когда-нибудь они забудут все. Это правда...
     - Разумеется, это - правда! - воскликнул  Майлз.  -  Через  несколько
столетий в памяти у них останется не то, что мы разбили Орду, а только то,
что оказали достаточно сильное сопротивление, чтобы  заставить  их  искать
себе пищу в более доступном месте. Через тысячу лет они будут  говорить  о
просто одержанной победе.  Через  две  тысячи  -  победа  будет  легкой  и
закономерной. Скоро, очень скоро пройдут следующие миллионы  лет,  и  Орда
вернется. И как мы тогда приготовимся?
     Луон застыл.
     - Хорошо, - через секунду сказал  он.  -  Но  почему  мы?  Почему  не
оставить управление и ответственность на центрогалактианах или  ком-нибудь
другом, занявшем их  место  в  центре  Галактики?  У  них  есть  записи  о
предыдущем нашествии Орды.
     -  Да,  есть  записи,  -  согласился  Майлз.  Он  посмотрел  вниз  на
серокожего. - Но это все. Вспомни, миллионы лет назад Орду не сумели  даже
остановить.  Она  пронеслась  по  этой  Галактике,  почти  опустошив   ее.
Центрогалактиане, скорее  всего,  одна  из  тех  развитых  технологических
цивилизаций, сумевших выжить. Но несмотря на это, в этот раз Орда  сделала
бы все, как и в прошлый раз, если бы не мы.  Мы!  Двадцать  три  на  борту
"Боевой Шлюпки"!
     - Ты должен согласиться, - тихо добавил Луон, - что нам сопутствовала
удача. Всем нам.
     - Нет, - возразил Майлз. - Я с этим не согласен.  Дело  не  в  удаче.
Нечто более важное, чем удача, и  это  нечто  будет  главной  темой  нашей
встречи.  Потому  что  у  нас  это  есть  -  надежда   и   сила,   которой
центрогалактиане не обдадут, и вот почему они оплошали.
     - Оплошали? - голос Луона был почти неслышим.
     - Они побежали.  Мы  остались  и  спасли  всех.  Из-за  своих  слепых
инстинктов и из-за того,  что  я  нашел  нечто  и  разделил  это  с  вами.
Способность входить в состояние  перегрузки  ума  и  тела.  Только  термин
"сверхсила"  неправильный.  Потому  что  на  самом  деле  это   прорыв   в
способность созидать, чтобы сразу черпать из всех глубочайших  резервуаров
ума и тела. Помнишь свои ощущения, когда мы атаковали Орду и я  протянулся
ко всем вам с силой, бившей во мне?
     - Я помню, - ответил Луон.
     - Тогда ты помнишь, что центрогалактиане не имеют  ничего  подобного.
Если бы они обладали этим, то мы бы почувствовали. Более того, им  никогда
бы не пришлось убегать от Орды, если бы их  естественная  психосила  могла
быть усилена подобно нашей при перегрузке.
     - Им хватило даже неусиленной, чтобы вернуться и сражаться, - вставил
Луон.
     - Да, когда они вернулись! Но все дело в том, что не  они  вернулись.
Вначале мы безо всякой надежды, только по велению сердца, атаковали Орду и
изменили ход сражения. Только это и ничто другое кардинально  повлияло  на
их решимость.
     - Друг Майлз, - пробормотал Луон, -  мне  кажется,  что  ты  придаешь
этому отличию слишком большое значение.
     - Это не просто отличие,  -  более  спокойно  ответил  Майлз.  -  Это
отличие говорит о центрогалактианах очень многое. Неужели ты  не  помнишь,
как они не могли понять, даже после  моего  объяснения,  почему  для  нас,
находившихся на борту "Боевой Шлюпки" и оставшихся в одиночестве, не  было
выбора, кроме как атаковать Серебряную Орду? Вспомни, как центрогалактиане
не могли уловить это.
     - Они объяснили, что изменились в течение длительного  времени,  пока
их цивилизация развивалась.
     -  Изменились!  Да!  -  почти  гневно  воскликнул  Майлз.  -   _О_н_и
изменились настолько, что больше не могут нас понять. Но именно _м_ы ввели
их в бой, и это сражение закончилось успехом, несмотря на  все  их  ранние
вычисления! Неужели ты не понимаешь? Они давно  подавили  свои  инстинкты,
полагая, что это пойдет им во благо. Но то, что они получили, не смогло их
спасти, и только наши инстинкты, заполнив их пустующее место, сделали это!
     - Я согласен, - ответил Луон, - со всем этим, друг Майлз. Может быть,
у нас есть нечто, чего лишились центрогалактиане, и может быть, отсутствие
этого у них открыло бы Галактику для Серебряной Орды, если бы нас  там  не
оказалось. Но как можешь  ты  строить  на  одном  мелком  инстинкте  некий
грандиозный план по замене повелителен нашего островка Вселенной?
     Майлз угрюмо улыбнулся. Он взял со столика чистый кусок белой  ткани,
обмакнул его в керосин из контейнера, стоящего рядом, и начал очищать руки
и предплечья от полос красной, серой и желтой краски.
     - Потому что он не мелкий, - продолжил он. - Ты, я, все мы на "Боевой
Шлюпке"  с  самого   начала   сделали   неправильный   вывод   по   поводу
центрогалактиан.  Увидев,  насколько  они  стары   и   могущественны,   мы
бездоказательно приняли на веру, что они давным-давно  выиграли  все  свои
битвы  со  своим  окружением,  что  они  миновали  ту  точку,  где  должны
доказывать свое право на выживание во Вселенной. Но мы ошиблись.
     Луон странно посмотрел на Майлза.
     - Я тебя не понимаю, - признался серокожий инопланетянин.
     - Я объясню, - Майлз закончил чистить  руки  и,  скомкав  намокший  и
испачканный кусок ткани, бросил его  в  большой  пакет  из-под  кофе,  уже
наполовину заполненный другими кусками  испачканной  ткани.  -  Где-то,  -
продолжил он, - когда-то, может быть, наступит конец физической Вселенной.
Но только тогда, когда больше не останется границ, откуда может  появиться
что-то неизвестное и враждебное, для любой расы  заканчивается  борьба  за
выживание.  До  этих  пор  каждая  раса  должна  отстаивать  свои   права.
Единственная разница заключается только в том, что с каждым разом источник
угрозы будет находиться все дальше  и  дальше  по  мере  расширения  сферы
безопасности. Мы, люди,  Луон,  -  конечный  продукт  развития  организма,
начавшегося с одной клетки, и он выиграл все сражения за жизнь, в  которые
его втянули. А что же с твоим народом?
     - То же самое, - пробормотал Луон. - Но ведь центрогалактиане тоже...
     - Нет, - отрезал Майлз. - Когда-то, может быть, тысячу лет назад, они
решили обменять свои инстинкты на другие способности.  И  в  течение  всех
этих тысяч лет это казалось правильным решением. Но  вернулась  Серебряная
Орда и доказала его ошибочность. Центрогалактиане пережили Орду физически,
но не в этом дело, потому что мы, а не они сами спасли их.  Они  оказались
уязвимы и не могут вернуться, чтобы подобрать потерянное. В  любом  случае
их дорога в будущее закончится тупиком.
     Майлз на секунду задержал свой взгляд на Луоне.
     - Вот почему мы заберем у них Галактику, - продолжил он. - Потому что
с этого момента они  начнут  умирать,  подобно  доисторическим  существам,
пошедшим по неправильной ветви эволюции и в конце столкнувшимися с чем-то,
с чем не могут справиться.
     - Нет, друг Майлз, - возразил Луон, -  даже  если  они  вымрут  и  мы
займем их место, если мы будем держаться наших инстинктов,  как  мы  можем
получить то, что они получили,  отказавшись  от  их  инстинктов?  Куда  мы
уйдем...
     - Другим путем, - сказал Майлз, - любой другой дорогой эволюции,  где
мы сохраним инстинкт и чувство. Они не пытались  пойти  таким  путем,  или
свернули с него слишком рано. Они закрыли дверь перед сабли, через которую
все мы, если повезет, попадем в гораздо большую Вселенную.
     - Большую? - произнес Луон, полный сомнения.
     - Разумеется, большую, -  уверил  его  Майлз.  -  Возьми  перегрузку.
Именно инстинкт и чувство ввели тебя в это состояние. Ты можешь  придумать
другой способ?
     - Но мы не можем все наше будущее сражаться с врагами, Майлз.
     Майлз улыбнулся.
     - Ты думаешь, это все, на что способна перегрузка? Это последнее,  на
что она пригодна. Это в корне - _с_о_з_и_д_а_т_е_л_ь_н_а_я_ сила...
     Он замолчал и дружески положил руку на гладкое серое плечо.
     - Ты увидишь, - сказал Майлз. - Ты поймешь, когда я  объясню  это.  А
объясню я это всем вам с "Боевой Шлюпки", когда соберутся все остальные. -
Он опять прервался. - Это, кстати, напомнило мне, что нам пора  вернуться,
чтобы поприветствовать появление остальных. Мэри?
     Она встала со своего стульчика, держа пальцем страницу, где  окончила
чтение, и пошла в сторону дороги.
     Но, повинуясь руке Майлза, Луон остался стоять. Он внезапно  нагнулся
вперед, всматриваясь в картину. Майлз ждал,  наблюдая  за  серым  лицом  с
резкими чертами, смотрящим на формы и краски на натянутом полотне.
     В конце концов Луон глубоко  вздохнул  и  оторвался  от  картины.  Он
повернулся к Майлзу, смотря в сторону и выше человека.
     - Ты вложил туда слишком много солнца, друг Майлз,  -  сказал  он.  -
Это...
     Майлз  улыбнулся  еще  шире.  Он  слегка   толкнул   плечо,   которое
по-прежнему держал, повернув при  этом  Луона  обратно  к  дороге,  и  они
направились к ждущей их машине.
     - Верно, - согласился Майлз, пока они шли. - Это тоже перегрузка. Это
- моя картина, и да, в ней много Солнца.
     Так они и шли. Но на самом деле Луон оказался прав. Хотя  пейзаж  был
тем самым, который Майлз рисовал в тот  день,  после  которого,  казалось,
прошли годы, когда Солнце  потускнело  и  покраснело,  картина  получилась
другой.
     Хотя на картине опять виднелась река, ее  берега,  зеленые  поляны  и
университетские здания из красного кирпича,  они  казались  нереальными  -
посеревшими,  потяжелевшими,  запачкавшимися  в  старых,  диких,  животных
грехах и человеческих глупостях. И снова кисть Майлза  произвела  на  свет
творение человека, осуждающего самого себя. Несмотря на все  свои  поиски,
его видение не изменилось.
     Но добавилось нечто новое.
     Сейчас все пространство  ярко  освещал  качественно  новый  солнечный
свет. Он заполнил каждый уголок пейзажа. Ничего не скрывая,  высвечивая  и
жестокость и грязь, он изменил весь смысл картины.
     Собранные, удерживаемые и связанные  новым  солнечным  светом,  река,
берега и здания, казалось, смешались и слились  друг  с  другом  в  единую
парящую  структуру.  Структуру,  которую,  можно  уничтожить,  но   нельзя
отвернуться от ее простого, яростного и инстинктивного стремления... вверх
- к свету.

ЙНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННН»
є          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         є
є         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        є
ЗДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД¶
є        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       є
є    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    є
ИННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј