Код произведения: 15366
Автор: Чекмаев Сергей
Наименование: Три подарка
Сергей Чекмаев
ТРИ ПОДАРКА
Яркий, по настоящему весенний сон оборвался неожиданно: за окном
приветливо загрохотал отбойный молоток. Олеся, ничего не понимая
спросонья, с ужасом цапнула со столика будильник.
Он показывал без четверти десять и молчал, как партизан на допросе. Не
услышать сигнал было невозможно - пронзительный писк поднимет и мертвого -
значит, его просто забыли вечером завести. Но пусть даже сломался - теперь
уж не важно... Кому интересно слушать сбивчивый лепет с отмазками... сломался,
пробки, лифт застрял...
Опоздала - отвечай. Запись в журнал обеспечена. Две записи - штраф,
десяток - увольнение...
Конечно, после того, как в начале года ее перевели в службу информации,
Олеся обрела на фирме некий статус и перестала быть такой зашуганной. Ведь
простых девчонок-операторов штрафуют за все подряд... за неуважение к
клиенту, за (упаси бог!) личные разговоры, за те же опоздания, наконец.
Пейджинговая компания "Сигнал" - не место для ленивых и безынициативных.
Олеся в первое время сама раза три попадала под неумолимую отметку в графе
"вычеты".
Сейчас полегче, но все равно - за опоздание по головке никто не
погладит.
Она спрыгнула с кровати, пытаясь нащупать на полу тапочки. Вечно они
куда-то пропадают!
Отлично, один есть... Где же второй? Олеся наступила на что-то мягкое
(скорее всего сброшенную ночью подушку), вздрогнула и окончательно
проснулась. И только тогда с облегчением поняла, что торопиться-то ей
некуда.
Фу-у-у... Сегодня же Восьмое марта, выходной!
Правда, по извечному закону подлости ей таки выпало дежурить именно в
этот день. Но Рудик, с трудом выкроив из своего графика целый свободный
день, пообещал ей именно восьмого нечто фантастическое. Пришлось
уговаривать девчонок подменить, обещая немыслимые блага.
Поначалу никто не соглашался. Кто ж захочет добровольно работать в
самый что ни на есть девчачий день!
- Да ты что, подруга! Восьмое марта, праздник все-таки!
В конце концов, все сложилось удачно - видно, ее ангел-хранитель решил,
наконец, вспомнить о своих прямых обязанностях. Хотя совсем недавно она
прочитала в каком-то глянцевом журнале, что хранители оберегают людей с
детства и до двадцати пяти лет, а дальше - только присматривают... Олеся
давно уже привыкла рассчитывать только на себя, и статья показалась ей
надуманной, а теперь вот вспомнилась почему-то.
Надо же, ангел-хранитель! Может, история с подменой была его прощальным
подарком?
Смешно, конечно...
Маринка, сменщица давно уже собиралась на недельку к предкам в Саратов,
но ей были позарез необходимы два выходных - какой смысл мотаться за
восемьсот кэмэ, чтобы через день уже собираться назад. Олеся и поменялась
с ней... восьмое на десятое и тринадцатое - одно дежурство за два. Ну,
ничего. Если все будет хотя бы наполовину достойно той таинственности,
что, закатывая глаза, напускает на себя Рудик, такой неравноценный обмен
того стоит.
Он обещался быть к двум. Значит, еще есть немного времени понежиться в
постели, а потом - не торопясь и со вкусом "нарисовать", как Иришка
говорит, лицо.
В половину третьего Олеся начала беспокоиться. Где же он? Пробок
особенных сегодня нет - мужики все по домам сидят, своих ненаглядных
обхаживают. Может, что-то случилось? Или просто подарок ищет? Впрочем,
особенной пунктуальностью Рудик и раньше никогда не отличался.
Она в который уже раз набрала номер рудиковой трубки и услышала
обычное... "абонент временно недоступен..." Проклятье! Ни в чем не повинный
телефон лишь крякнул, когда Олеся в сердцах шваркнула его на базу.
Часы на кухне пробили три и тут, словно по заказу, в прихожей
мелодичной трелью проснулся звонок.
А вот и Рудик! Ну, наконец-то!
Олеся как на крыльях полетела открывать. Даже в глазок не удосужилась
посмотреть - провернула замок и настежь распахнула дверь.
- Руди, при... - начала она и осеклась.
На пороге стоял совсем не Рудик. Лощеный парень с неживой, будто
приклеенной улыбкой вежливо кивнул в некоем подобии поклона и спросил...
- Простите, могу я видеть Олесю?
- Это я, - недоуменно ответила она. - А что...
Щеголь улыбнулся еще шире и сунул ей под нос какую-то цветастую бумажку.
- Очень приятно! Здравствуйте! Не пугайтесь и не удивляйтесь - мы из
службы доставки.
Толик, давай... - тут он махнул рукой и из-за поворота лестничной
площадки появился еще один парень с огромным, невообразимо пышным букетом.
- Готов? - деловым тоном спросил новоприбывший.
- А... да-да, сейчас, - щеголь порылся в сумке и вытащил портативную
видеокамеру с откидным дисплеем. Он пробежался по кнопкам - камера в ответ
мигнула какими-то лампочками, - и нацелил объектив на Олесю.
Черт, промелькнуло у нее в голове, а я совсем не в том виде! Да и
прически, наверное, никакой!
- Уважаемая Олеся! - провозгласил парень с цветами. - Этот скромный
букет и не менее скромный... - он жестом фокусника извлек откуда-то из-за
пазухи маленькую бархатную коробочку-шкатулку, - подарок вручает Вам с
наилучшими пожеланиями... один наш... э-э...
клиент.
Олеся ойкнула и прижала руку ко рту. Кто же это такой оригинал,
интересно? Может, из институтских кто решил вспомнить? Или... Стас? Да нет,
на него не похоже.
Она встрепенулась было спросить, но букетоносец словно читал ее мысли...
- Имя дарителя Вы найдете на визитной карточке в букете. Он просил не
раскрывать его сразу.
Пусть это будет для Вас сюрпризом.
Олеся осторожно раздвинула лепестки роз и нащупала плотный кусочек
картона. Ну-ка, посмотрим. Выглядела визитка солидно... ребристый белый фон,
золотое тиснение, голограмма в верхнем правом углу. Что-то знакомое...
"Рудольф Э. Гордеев. Инвестиционный фонд "Развитие и культура".
Финансовый директор".
Рудик? Вот странно - такие эскапады не в его стиле. Хотя, камера... Уже
по одной только ей можно было догадаться. Ведь он все время старается за
ней ухаживать так, чтобы было известно всем окружающим. Работает, так
сказать, на публику. Почему-то все ее подруги и его коллеги с работы
всегда знают, что и когда Рудик ей подарил и в какой ресторан поведет в
эту пятницу...
Рудик всегда умудряется выронить, мило улыбаясь, билет в ложу Большого
прямо перед гостями или "случайно" забыть чек в коробочке с подарком. Да
еще и предложить во всеуслышанье...
- Чего все заскучали? А ну, пойдем подарки смотреть?!
Вот и сейчас парень с камерой крупно показал визитку, одобрительно
причмокнул, после чего развернул объектив и поймал в кадр олесину руку с
бархатной шкатулкой. Ни слова не сказал, конечно, но вся его поза
говорила... открывай, давай, чего тянешь!
Олеся не стала обманывать его ожиданий и, щелкнув хитрым замочком,
откинула крышку.
Внутри оказалось вычурное, аляповатое колечко, какое Олеся в здравом
уме не надела, наверное, даже и под страхом расстрела. Мужчины, чего с них
взять! Естественно, снизу к ободку прилепилась скромненькая бирочка
"Ювелирный в Чертаново" и ценник с немаленькой, надо сказать, суммой.
Щеголь тихо охнул за спиной и, когда Олеся обернулась, изобразил потерю
дара речи от восхищения. Второй парень тоже. Прямо пантомима "немой
восторг".
Они что, притворяются, что ли?
Олеся закрыла коробочку, вздохнула и, памятуя про жадно рыскающий
объектив, наклеила на лицо улыбку.
- Вот это да! Это правда мне?
- Вам, вам, - камера исполнила, похоже, свою роль и снова исчезла в
недрах сумки. А на свет появилась прозрачная папка-файл. - Вы же Олеся
Николаева? Тогда распишитесь здесь и вот здесь, пожалуйста.
Переход от показной романтики к грубому практицизму был столь резким,
что Олеся от неожиданности чуть не выронила букет.
- Расписаться?
- Ну да. Все доставлено в лучшем виде, ведь так? Тогда распишитесь и мы
поедем. Вызовов сегодня много.
Олеся прижала к себе букет, коробочку с кольцом сунула в карман и стала
судорожно ощупывать себя в поисках ручки.
- Это ищете? - щеголь уже протягивал ей прозрачный стержень с загодя
снятым колпачком.
Нет, чего-чего, а в предупредительности им не откажешь.
Олеся размашисто расписалась, вернула ручку и несмело улыбнулась...
- Все?
- Да. Спасибо большое,
очень-приятно-что-Вы-были-нашим-клиентом-удачи-Вам-до-свиданья, -
скороговоркой выпалили парни почти хором и, кивнув на прощанье, ссыпались
вниз по лестнице.
Только через минуту Олеся запоздало сообразила, что они так и не
удосужились поздравить ее с Восьмым марта. Тоже мне - мужчины!
Она вернулась в квартиру, бросила коробочку на столик в прихожей и в
первую очередь решила изыскать удобоваримую посудину для пышного букета.
Подходящей вазочки обнаружить не удалось - слишком уж он был велик, и
пришлось реквизировать для этой цели огромный трехлитровый кувшин,
подаренный тем же Рудиком на прошлый день рождения.
Вместе они будут неплохо смотреться.
Телефон зазвонил, когда Олеся обрезала ножку третьему по счету цветку.
Чуть не своротив со стола распотрошенный букет, она как была - с ножницами
в руках - побежала в комнату.
- Привет, крошка, - голос Рудика доносился издалека, словно он
разговаривал через интерком.
- Руди, привет! Ты где пропадаешь? - Олеся хотела добавить, что она вот
уже больше часа его ждет, что соскучилась, и, наконец, что тысячу раз
просила не называть ее крошкой, но Рудик перебил...
- Извини, крошка. Мне очень жаль, но я не смогу сегодня к тебе
приехать. У нас тут жуткий цейтнот, налоговая проверка на носу,
представляешь?! Придется торчать до ночи. Не обидишься?
От неожиданности Олеся даже села на кровать, нервно стиснув в руках
ножницы. А потом накатила такая щемящая обида от рудиковой
несправедливости, что она чуть не расплакалась.
Опасаясь, выдать свое состояние, Олеся молчала.
- Вот и ладненько. Ты только не грусти, хорошо, крошка? Там к тебе
скоро курьеры из доставки приедут, привезут мой подарок. Занятная штучка,
тебе, наверняка, понравится. Я полмагазина обошел, пока она на глаза мне
подвернулась. А эти продавщицы не понимают ничего - подсовывали мне
какие-то кулончики, браслеты... Маленькие они все какие-то, не солидные, а
эта штукенция мне сразу приглянулась - большая, заметная. Я тебе и купил.
Ладно, извини, пора бежать. В общем, не грусти и не скучай, я постараюсь
на той недельке время выкроить, договорились?
- Договорились. - Олеся прилагала титанические усилия, чтобы не
разрыдаться хотя бы в трубку и потому голос вышел какой-то механический,
равнодушный.
- Хорошо, я очень рад, что ты на меня не обижаешься. Пока, крошка. С
Восьмым марта!
Хоть этот вспомнил!
Олеся нажала на отбой, и душившие ее слезы прорвались, наконец, наружу.
Странно она, наверное, выглядела сейчас - ревущая девчонка с зажатыми в
руках телефонной трубкой и ножницами. Прямо-таки персонаж для
голливудского психотриллера.
Через пару минут телефон тренькнул снова. Олеся долго решала подходить
или нет, а пока думала - немного успокоилась, и все же решила ответить.
Ну, если это Рудик! Держись, гад!
- Алё!!
- Привет, Лесная Фея!
Стас или, как его чаще звали друзья, да и она сама - Стась. От одного
только его голоса, Олесе заметно полегчало, да еще это прозвище - Лесная
Фея, со школьных времен, когда она играла нечто подобное в самодеятельном
спектакле. Ну, почему, почему он всегда так удивительно вовремя!
- Стаська, привет!
- Привет-привет, я уже здоровался, не слышала? Что-то голосок у нашей
Феи не очень. А ведь радостный должен быть - Восьмое марта все-таки.
Небось, парни с утра в очередь становятся, чтобы поздравить, а? Утомили,
наверное, - ты их прогнала, и они теперь серенады под окнами наигрывают?
Ага, вот один уже наиграл такой. Просто душа поет...
Удивительно, но Стась всегда появлялся на ее горизонте именно тогда,
когда в нем особенно нуждались. С ним легко забывались любые обиды,
разочарования, с ним было намного проще пережить самые тяжелые удары, с
ним все плохое становилось мелким и незначительным.
- ...вот я и подумал... пришло время Феечку поздравить. Я, наверное, буду
неоригинален, тебе уж сто раз нечто такое желали, но пусть у тебя в жизни
случается только хорошее, пусть люди, что окружают тебя, окажутся лучшими
людьми на свете, а...
Олеся чуть снова не разрыдалась. Стаська, милый, да где же все это
найти - хороших людей и хорошие события, когда даже в самый женский из
всех дней в году она совершенно одна. Хотя?
- Стась, ты сейчас дома? Можно к тебе приехать? - она спросила так
неожиданно, прямо посреди очередного витиеватого пожелания, что Стас
осекся и замолчал.
- Ау, Стаська! Так ты дома или нет?
- Сейчас - нет, - ответил он весело, - но, если тебе надо, то через
полчаса буду. Как штык.
Всегда он такой - "если тебе надо..." Олеся не удержалась и все-таки
всхлипнула прямо в трубку.
- Понял, - немедленно отреагировал Стас. - Приезжай. Пока доберешься, я
изыщу чего-нибудь вкусненького.
Ехать к Стасу было неблизко - почти на другой конец города. Пока Олеся
одевалась, пока ловила машину, про Рудика она даже и не вспомнила больше.
Словно отрезало. Да и не хотелось о нем думать, честно говоря. Хорошо, что
есть такие, как Стас. Люди-стены, за которыми чувствуешь себя абсолютно
защищенной.
Знакомы они были давно - еще со школы. И как-то так выходило, что
всегда, когда Олесе было плохо и нужна была помощь, Стась оказывался
рядом. Помогал где словом, где жилетом, в который хочется выплакаться, а
где и делом. Причем Олеся все чаще начала подозревать, что ради нее он
забрасывает все свои дела.
Первый такой случай был лет шесть назад, когда отличница и медалистка
Олеся Николаева совершенно неожиданно провалилась на первом же
вступительном экзамене. Вот это был крах!
Удар из ударов. Увидев в списках абитуриентов свою фамилию с жирной
"двойкой" напротив, Олеся почувствовала, как пол уходит из-под ног.
Она помчалась домой, не разбирая дороги. И закрылась бы, наверное, в
комнате, плакала бы в подушку, не подходила к телефону и, конечно,
пропустила экзамены в другом вузе, но у подъезда ее ждал Стас. Без слов он
понял ситуацию, сгреб Олесю в охапку, притащил к себе. Долго отпаивал
чаем, выслушивал бессвязный лепет... "все пропало, жизнь прожита зря", после
чего здорово врезал ей по мозгам. Словами, конечно. Нечего, мол, биться
головой о стену, ничего еще не потеряно, по твоему профилю существует
миллион других институтов, завтра поедем вместе, заберем документы и
подадим в любой из них.
Действительно, так и получилось. Потом Стас ездил с ней на каждый
экзамен, ждал у входа все пять-шесть часов, пока она напишет математику
или сочинение, встречал уставшую и замученную, тащил домой чуть ли не на
своем горбу. Поступив, Олеся пыталась Стаса благодарить, но он только
отмахивался. И лишь четыре года спустя она узнала, что в день, когда она
провалилась в университет, Стас сам должен был сдавать экзамен, но из-за
нее пропустил все, что только можно, сорвал поступление и чуть не загремел
в армию.
Они даже и поссориться за все время умудрились лишь однажды. По ее,
конечно, вине. Стас хотел, как лучше, а вот Олеся не поняла. Смешно.
Случилось это еще в школе, классе в пятом, что ли? - сейчас точно и не
упомнить, - на уроке рисования. Странный предмет с диким наименованием
"ИЗО" должен был научить среднестатистического ученика изображать хоть
чтото похожее на жизнь, а не просто детские загогулинки. Обычно педагоги
подходят к предмету механически, но у них в школе рисование вел совсем
молодой учитель, недавний выпускник Строгановки. Он не успел еще растерять
восторженную веру в Великое Искусство и старался разнообразить сухую
школьную программу.
И вот в один из дней неуемный творческий энтузиазм Альберта Юрьевича, в
народе - "Алика", натолкнул его на оригинальную идею. Сияющий, как
новенький пятак, он влетел в класс сразу после звонка и с порога заявил...
- Сегодня мы будем рисовать портрет.
И когда с первой парты резонно спросили... "чей?", Альберт Юрьевич,
словно только и ждал этого вопроса, ответил...
- Соседа по парте. Будем рисовать друг друга. Но показывать тому, кого
рисуешь, нельзя, а то будет неинтересно. А как будет готово - сразу
сдавайте мне.
- И мы так себя и не увидим? - огорчился кто из девчонок.
- Увидите, - улыбнулся "Алик". - Обязательно увидите. Лучшие портреты
на следующем уроке я вывешу на доску, и мы все вместе попытаемся угадать,
кто же на них нарисован.
Идея классу понравилась. Стулья выставили в проход между партами так,
чтобы соседи оказались друг напротив друга, Альберт Юрьевич раздал бумагу
- и понеслась. Стас тогда всю ее измучил - повернись, подними голову,
улыбнись, не дергайся... Олеся надеялась, что выйдет нечто совсем уж
шедевральное. И с нетерпением ждала следующего занятия. Но изо по
расписанию было только раз в неделю, а терпения с каждым днем оставалось
все меньше... она чуть не довела несчастного Стаса до белого каления, требуя
описать, что же он там такое изобразил. Он только загадочно улыбался...
"увидишь".
Увидела. Лучше б не видела, в самом деле - хорошо сил хватило не
расплакаться.
Кто из нас, положа руку на сердце, может честно сказать, что в
двенадцать лет умел хорошо рисовать? Никто, кроме разве что единиц, из
породы будущих гениев, с рождения наделенных немерянным талантом. Только
такие обычно не учатся в простых школах, они с первого класса нацелены на
художественные салоны и персональные выставки. Стас, конечно, ничем таким
не выделялся. И понимая это, он, чтобы добиться максимальной похожести,
старательно перерисовал все мельчайшие черточки ее лица. Ну, и
естественно, все родинки, прыщики и даже зияющую дырку на месте выпавшего
недавно молочного зуба.
Ужас! Вышло как в песне - "я помню все твои трещинки, а-а-а..." Конечно,
ее сразу узнали...
- Смотрите, а это Олеська! Ну, точно!
Много позже она поняла, что Стас и в мыслях не имел ее обидеть. Просто
он не понимал еще тогда, что женщину никогда не следует изображать такой,
какой она есть на самом деле. Ведь, если разобраться, портрет - это тоже
своего рода комплимент...
Олеся в расстроенных чувствах сорвала рисунок, раздраконила его на
мелкие кусочки и две недели потом со Стасом не разговаривала. Бедняга не
понимал за что ему такое наказание, то и дело пытался помириться, но Олеся
оставалась непреклонна. Лишь когда Стас пообещал ей, что вырастет, станет
художником и нарисует сто тысяч ее портретов в миллион раз лучше первого,
она снизошла. С тех пор они не ссорились никогда.
А художником Стас таки стал. Правда, не настоящим, а фотохудожником, но
обещание свое неуклонно выполнял... у Олеси уже три альбома были забиты
своими собственными студийными фотографиями. На них она получалась то
загадочной, то соблазнительной, то неприступной, но всегда - это
приходилось признать - всегда лучше оригинала. Стас не подвел. Как обычно.
Водитель попался культурный... поздравил с праздником, пожелал "такой
красивой, только почему-то грустной девушке" больше веселья и любви. Хотел
даже денег не брать, Олеся насилу его уговорила.
К началу марта, как всегда, погоду развезло, и машина медленно тащилась
по отвратительной серой каше из снега и грязи. Сверху сыпалась какая-то
противная холодная крупа, залепляя стекла, и лишь приветливые огоньки
праздничных витрин из последних сил пытались удержать стремительно
ухудшающееся настроение.
Тренькнул мобильник.
- Олеська? - голос Стаса был деловит. - Я уже дома. Ждем.
- О-о, вас много? Кто это с тобой?
- Ой-ой, сколько подозрительности! МЫ ждем. Я и сюрприз, - он
рассмеялся, - торопись, а то сам съем.
На душе чуть потеплело. Господи, Стаська, хорошо, что ты есть у меня!
Водитель оглянулся, кивнул на мобильник, который Олеся все еще сжимала
в руке...
- Ждет?
Как-то у него это получилось... по-дружески. Олесе даже не пришло в
голову возмутиться... "не твое дело!", наоборот она улыбнулась, ответила...
- Ага. Говорит... вдвоем ждут - он и сюрприз. А первый второго скоро
съест.
- О! - Водитель картинно нахмурился. - Это плохо. Тогда нам стоит
поторопиться.
На мгновение Олесе показалось, что за рулем сидит Стас. Такая же легкая
ирония в словах, вечное дружелюбие и это вот ловкое, без лишних движений,
управление машиной.
Правда, Стас водить автомобиль категорически отказывался. Говорил -
боюсь, мол. Над ним только смеялись. Вообще, у Стаса была одна интересная
особенность... он словно имел какую-то неведомую власть над вещами. Они
подчинялись ему беспрекословно. У него НИКОГДА не билась посуда, не
ломалась ступенька под ногами, его ни разу в жизни не било током, карточки
метро и банкомата даже и не думали взбрыкнуть и застрять где-то в
механических глубинах.
Стас не любил компьютеры и очень редко работал с ними, но после одной
такой попытки знакомый программист рассказал совершенно фантастическую
вещь. Будто бы Стас по ошибке сел за давным-давно сломанную машину, до
которой у ремонтников все никак не доходили руки, спокойно сделал все, что
ему было нужно, поблагодарил ребят и ушел. Больше никому оживить компьютер
так и не удалось, даже умельцам из службы гарантийного сервиса.
Когда Стас щелкал пальцем по сигаретной пачке - он курил только "ЭлЭм"
- наружу вылезала именно одна сигарета, а не три-пять, как обычно. Или
две, если Стас собирался кого-то угостить.
Интересно было наблюдать, как он режет хлеб, - самые свежие и мягкие
батоны никогда не крошились, а куски получались не толстые и не тонкие, в
самый раз.
Поначалу Олеся удивлялась, да и не она одна. Многие замечали.
- Как это у тебя получается?
- Что?
- Ну, с сигаретами вот...
Стас всегда с каким-то детским недоумением смотрел на свои руки,
пожимал плечами и бормотал... "Не знаю, как-то вот само все выходит..."
Постепенно привыкли. И теперь, когда "вечная" Зиппо или даже простой
китайский "Крикет"
не хотел загораться на ветру, зажигалку протягивали Стасу...
- А ну-ка, чиркни... Не зажигается что-то.
Когда машина подрулила к стасову подъезду, ледяная крупа неожиданно
сменилась настоящим зимним снегопадом. Водитель витиевато простился,
пожелал вслед...
- Сегодня твой праздник, девочка. Пусть у тебя все будет хорошо.
Олеся не стала ждать лифта, взлетела по ступеням. Стас уже ждал в
дверях.
- Привет!
Он галантно принял у нее куртку, умудрившись не за что не зацепиться
рукавами в своей маленькой прихожей, сказал...
- Проходи, я сейчас...
Олеся проскользнула в ванную - вымыть руки, ну и, конечно, заодно
проверить прическу - и, пытаясь перекричать шум льющейся воды, грозно
спросила...
- Сюрприз не съел?
- Хотел, - честно признался Стас, - но не успел, ты быстро приехала.
- Смотри у меня.
Интересно, ей показалось или он на самом деле сегодня не такой, как
обычно. Немного настороженный что ли...
В большой, просторной комнате, бывшей когда-то спальней и кабинетом, -
но Стас сломал перегородку и сделал из нее студию, - Олеся прямо с порога
запрыгнула в свое любимое кресло.
Поджала под себя ноги, откинулась на спинку... А-а-а...
Сколько же раз она сидел здесь, вот так. Это кресло помнит сто тысяч ее
печалей, мелких и не очень, ее горести и неудачи, но и радости, и победы
тоже. Как и Стас.
Олеся блаженно вздохнула. С кухни послышался крик...
- Не фыркай там, сейчас несу уже...
Через мгновение Стас появился на пороге с огромным подносом,
заставленным какими-то хитрыми коробочками, баночками и небольшим, с
полтора наперстка объемом, заварочным чайником, - хозяин дома был большим
поборником чаепития и знал в этом толк получше некоторых чайных клубов.
Оглядев все это великолепие, Олеся изобразила на лице привередливую
гримаску и капризно спросила...
- А где же сюрприз?
- А вот.
Стас извлек из-за спины большую коробку ее любимого торта-мороженного.
Как он умудрился все это унести всего в двух руках, она даже и не думала,
а просто взвилась с кресла и кинулась ему на шею...
- Стась! Это просто ме-ечта! Ты меня избалуешь.
Он рассмеялся (самую малость натужно или ей снова показалось?)...
- А то! Я такой, да. Люблю баловать Лесных Феек. Ладно, сядь пока, надо
чай делать.
Олеся снова свернулась в кресле и стала в который уже раз с
благоговением наблюдать, как Стас священнодействует в своей стихии.
Чайник был по всем правилам ошпарен крутым кипятком, при этом ни одной
капли не пролилось на стол. Одну за другой Стас ловко подцеплял ложечкой
крышки деревянных коробков, сыпал в чайник точно отмеренную дозу душистого
травяного настоя. Мята, жасмин, зверобой, какие-то восточные травки... руки
Стаса так и мелькали, и он, как всегда, умудрился ничего не просыпать, не
уронить и не испачкать.
- ...и вот представляешь... я освободила день, не без труда, заметь, чего
мне это стоило! А он звонит и говорит - извини, крошка, не могу сегодня.
Как всегда... проверка то, проверка се... На моей памяти шестая уже. И надо же
было именно Восьмого марта! В мой праздник.
За все время продолжительного и весьма, надо сказать, экспрессивного
монолога, Стас не проронил ни слова, лишь кивал в нужных местах и
улыбался. Когда Олеся замолчала, он протянул ей на блюдечке очередной
кусок подтаявшего уже торта, и спросил...
- Тебя это до сих пор напрягает?
Олеся хотела было выпалить... "да", но, прислушавшись к себе, обнаружила,
что давно уже не сердится на Рудика, да и стоит ли он того, чтобы на него
сердиться? Ну, не встретились, ну и что?
Потащил бы он ее в какой-нибудь новомодный ресторан, где пришлось бы
слушать его плоские шутки и натужно восхищаться оригинальностью блюд.
Да-да, акульи плавники в соусе из кипяченых медуз особенно удались
сегодня... Тьфу!
Зато есть вот этот вечер, есть Стас, чай, мороженное, сто лет знакомая,
давным-давно ставшая родной студия и снег за окном.
- Да нет, - абсолютно искренне ответила она, - уже нет. Словно, как
только приехала к тебе, все отрезало. Ты как всегда меня спас, Стаська...
Спасибо.
- Ну уж, - он смущенно потупился. - Спа-ас... скажешь тоже.
Совершенно кошачьим движением, чудом не задев стоявший на краю поднос,
Стас выскользнул из-за стола, подхватил чайник.
- Еще будешь?
- Стас, - вдруг совершенно неожиданно спросила Олеся, - а можно я у
тебя переночую сегодня? Совершенно неохота домой ехать.
Девять лет она собиралась задать этот вопрос и вот, наконец, решилась.
Стас замер на пороге кухни с чайником в руке. Когда он обернулся, Олеся
даже вздрогнула... такое у него было странное выражение лица. Будто какая-то
давняя мука исказила привычные черты.
- Да, конечно, - тихо ответил он. - Ключи я оставлю, покажу, как дверь
закрывать.
- А ты что - уезжаешь?
Неужели и он не лучше Рудика? Да нет, не может быть. Здесь что-то
другое.
Стас грустно кивнул головой.
- Я уже давно должен был... И так задержался.
Как-то у него это получилось... значительно, что ли? Словно не на один
вечер уехать собрался, а вообще - на край света эмигрировать. Стоп! А если
и правда...
- Из-за меня?
- Ну, можно сказать и так. Только ты не бери в голову, - заторопился
он, пытаясь ее успокоить, - понимаешь, так положено, но я просто немного
просрочил время и...
- Какое время, Стас? Ты о чем?
Несколько минут он молчал. И когда напряжение стало совсем уж
невыносимым, Стас поставил чайник на пол и, открыв шкаф, принялся рыться в
каких-то бумагах.
- А, вот она. Знаешь, - Стас обернулся к ней. - У меня есть для тебя
подарок. Вроде, как на Восьмое марта. Видишь ли, я хотел, чтобы он
напоминал обо мне...
- Господи, Стас! Да что происходит? Куда ты собрался? Я никуда тебя...
Он предостерегающе поднял ладонь.
- Тссс... Помнишь тогда, в пятом классе я нарисовал твой портрет?
Олеся удивилась...
- Да! Я почему-то сегодня тоже про него вспоминала...
- Ты тогда еще обиделась и порвала его. У меня теперь есть замена.
И Стас протянул ей большую белую папку. Внутри лежала лишь одна
студийная фотография.
Зато какая! Олеся припомнила... он снимал ее на прошлом дне рождения. Она
тогда была в черной облегающей водолазке и черных же джинсах, в Стасе
немедленно проснулся фотограф, он чуть ли не силой усадил ее на подиум -
так называлось небольшое возвышение вон в том углу студии, где Стас обычно
фотографировал.
Он тогда ее замучил - долго ставил свет, подбирал объектив, пленку...
Но теперь понятно было, что не зря. На снимке - таинственная черная
фигура с развивающимися волосами, проступала из полумрака, загадочно
улыбаясь. Настоящая Лесная Фея, она сама, Олеся.
- Ох, Стась, это здорово, но...
- Теперь рвать не будешь?
Олеся подняла на него глаза.
- Стаська, а тебе так уж надо уходить, а? Останься со мной...
- Я бы очень хотел. Но нельзя - я и так уж все сроки пропустил...
Двадцать пять лет тебе когда было?
Не понимая причем здесь ее прошлый день рождения, да и не собираясь
даже задумываться, Олеся зажмурилась и выпалила...
- Ну, как же я буду без тебя, Стаська? Я же люблю тебя!
Стас вздрогнул, молчал целую минуту, а потом задал абсолютно идиотский
вопрос...
- Ты уверена?
Потом замотал головой...
- Нет-нет, не отвечай! Чего это я, глупости всякие несу, не слушай меня...
- Стаська, я... я давно уже уверена. Просто боялась тебе сказать.
- Господи, Феюшка, да почему?
- Ну, ты так давно со мной... со всеми своими тайнами и неприятностями я
же к тебе бегала. Я для тебя, как открытая книга. Да и, наверное,
неинтересная уже - кому нужна девушка без тайны!
Стас взял ее руку в свои, поднес к губам.
- Ты сама это сказала.
- Что?
- Что любишь меня.
- Да, конечно...
- Не раскаешься?
- Нет, Стаська, конечно, нет! Только ты, - Олеся вцепилась в его
ладонь, - не уходи сегодня, хорошо?
- Нет-нет, теперь не уйду. Я же... - Стас говорил спокойно, уверенно, от
былой настороженности не осталось и следа. - Куда же я теперь от тебя
денусь.
Он присел на корточки перед креслом, поерзал, устраиваясь поудобнее... и
вдруг случайно задел плечом столик. Чашка, жалобно звякнув, скатилась на
ковер - хорошо не разбилась.
И Стас, и Олеся, не сговариваясь удивленно уставились на нее.
- Господи, Стась! - испуганно воскликнула она. - Ты же никогда не...
Он ласково обнял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. Улыбнулся
уголком губ.
- Ничего. Теперь уже ничего. Вот странно, - добавил он через несколько
секунд совсем другим голосом, в котором, казалось, не осталось и следа
недавней грусти. - А я думал, что Восьмого марта подарки принято делать
только женщинам.
А за окном кружась в теплом мартовском воздухе все падали и падали
снежинки. Сплошная белая пелена укрывала недавнюю неряшливую мешанину, и
всем было ясно, что уже к вечеру от утренней грязи не останется и следа.
Сергей Чекмаев
(095)2080454
lightday@rambler.ru lightday@mail.ru