Малышева Анна / книги / Лицо в тени

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 15152
Автор: Малышева Анна
Наименование: Лицо в тени


                               Анна МАЛЫШЕВА

                                ЛИЦО В ТЕНИ

                                   Анонс

     Совершена  попытка  убийства.  Пострадавшая  Марина  осталась  жива, но
вскоре  исчезла. Затем позвонила по телефону и потребовала от родных собрать
огромную  сумму денег. Несуразные и неправдоподобные объяснения случившегося
насторожили  ее  сестру  Алину,  и  она  решила сама найти причины странного
происшествия.

                                  ГЛАВА 1

     Калитка,  против  обыкновения,  оказалась  запертой  изнутри на крючок.
Правда,  откинуть  его ничего не стоило - нужно было только просунуть пальцы
между  редкими прутьями решетки. Алина так и сделала, не переставая про себя
удивляться:  с  какой  стати заперли калитку? И смысла в этом никакого, да и
не делалось так никогда. Но может, она приехала некстати и никого нет дома?
     Она  прошла к веранде через сад по хрустящей гравиевой дорожке, на ходу
отмечая  признаки  того, что дома все же кто-то есть. Между старыми яблонями
была  натянута  веревка,  на ней висело белье, с которого вовсю капала вода.
Под  яблоней  -  тазик  с  прищепками. На крыльце - полупустая бутылка пива,
сквозь  стекла  веранды  светится  лампочка.  Алина  поднялась  на  крыльцо,
толкнула  дверь...  Непостижимо  -  тоже заперто! Она принялась стучать, и в
ответ  немедленно  раздался  истеричный  собачий лай и скрежет когтей. Через
минуту ей открыла сестра.
     - А  я  уж  думала,  ты  сегодня  не  приедешь,  -  заявила она, быстро
отворачиваясь и возвращаясь на кухню. - Заходи, только запри дверь.
     - Что  случилось?  - Алина осторожно ступала среди разбросанной по полу
обуви.
     Маленький  черный  пудель  назойливо  лез  ей  под  ноги, как всегда не
считаясь  ни с чьими желаниями, кроме своих. А он желал быть взятым на руки,
чего Алина терпеть не могла.
     - Да ничего, только все равно запри дверь, - донеслось уже из кухни.
     Девушка  набросила  крючок, поколебалась, дважды повернула ручку замка.
"Лучше  бы я не приезжала, - смутно подумала она. - День, кажется, пропал...
Они  опять  поссорились,  и  теперь  я  до  вечера буду слушать, как и из-за
чего..."
     Сестра  возилась  на  кухне,  у  плиты.  Из  керамического горшка пахло
тушеными  грибами, в духовке что-то часто капало в огонь и аппетитно шипело.
Готовился  воскресный  обед,  в  окна  било августовское солнце, на открытой
форточке  сидел  и,  казалось,  улыбался соседский кот - толстый, бежевый...
Все  как  обычно. Только вот запертая калитка и дверь... И то, что сестра до
сих пор ни разу не повернулась к ней лицом. И еще...
     - А   ну-ка,  дай  на  себя  посмотреть,  -  попросила  Алина,  пытаясь
заглянуть ей в лицо.
     Та  слегка  дернулась  и  сделала  вид,  будто ей что-то понадобилось в
шкафчике.  Алина  ухватила ее за плечо и сразу все поняла - та вскрикнула от
боли.
     - Так?  -  От ярости девушка даже потеряла голос. Пришлось откашляться.
- Значит, опять, да?
     - Он меня пальцем не тронул, - донеслось откуда-то из недр шкафчика.
     Марина  сидела на корточках и сосредоточенно гремела на полках посудой.
И  на  ней  по-прежнему  были  черные очки - это резануло взгляд, как только
Алина  вошла  в дом, но она не сразу сообразила, что это может значить. Зато
поняла теперь.
     Она  наклонилась  и  бесцеремонно сорвала с сестры очки. Та моментально
закрыла глаза. Алина удивилась - она ожидала увидеть синяки, но их не было.
     - Я  чего-то  не понимаю, - уже менее агрессивно сказала она, возвращая
очки сестре.
     Марина  немедленно  надела  их  и снова занялась ужином. Младшая сестра
уселась  за  стол,  не  переставая  удивляться своей ошибке. "Я же прекрасно
знаю  эти  очки,  черт возьми! Два раза зимой, еще раз - в начале весны... Я
всегда  ей  говорила  -  какой  смысл  ходить  дома  в черных очках, когда и
ребенку  ясно,  что  муж  тебя  избил!  И  я знаю, и родители, и даже соседи
знают! Нет, она их надевает и думает, что все шито-крыто!"
     - Он  меня не трогал, - не оборачиваясь, произнесла Марина, помешивая в
горшочке грибы. - Сейчас будем есть.
     - Он дома?
     - Что  ты!  -  как-то даже радостно возразила сестра. - Да он уже пятый
день  в  отъезде.  -  Алина  не  поверила  -  Марина  вполне могла приврать,
выгораживая  мужа.  Но  та  настаивала  на  своем: он отправился в очередную
командировку,  в  соседнюю область. Там выставили на продажу большой особняк
с  участком,  требуется  провести  экспертизу,  оценить  обстановку. Особняк
недостроен,  возможно,  сильно  недостроен...  Марина  рассказывала  все это
оживленно,  в  подробностях не путалась и даже предложила сестре, если та не
верит, самой позвонить туда и убедиться. Алина пожала плечами:
     - Так  у  него  же  сотовый  телефон!  Ну  позвоню я - и что? Почем мне
знать,  откуда  ответит  твой  Василий - из Тверской области или из соседней
комнаты!
     Марина  возмутилась. Не верят - не надо. В конце концов, она не обязана
отчитываться...  Но  Алина  может  спросить  у  детей  - те видели, как отец
уезжал  во  вторник,  оба  были на даче. Василий заскочил сюда на машине, по
дороге из Москвы...
     - А где же они сами? - спросила Алина.
     - Сейчас? - Сестра внезапно замялась. - У мамы...
     - Ясно. А ты тут одна?
     Марина  выключила  плиту,  заглянула  в  духовку  и  осторожно  достала
противень  с  курицей.  Разрезала  птицу,  положила  в тарелки рис, добавила
тушеных  грибов.  Поставила  на  стол пиво, свою бутылку принесла с крыльца.
Алина  поняла:  хочет  переменить  тему.  Она и сама собиралась поговорить о
другом,  но  вот эти черные очки... И скованные движения сестры - протягивая
за  чем-нибудь  левую  руку,  та  морщилась  от  боли. День был жаркий, а на
Марине  была  белая водолазка - с длинными рукавами и поднятым до подбородка
воротником.  Младшая  сестра  просто видеть не могла ее в таких водолазках -
это  значило  только  одно:  накануне  супруги  опять повздорили, и Василий,
конечно,  дал  волю рукам. Но Марина тщательно прятала свои синяки и никогда
на  мужа  не  жаловалась.  Если  бы дети тоже молчали - никто бы ничего и не
знал... И если бы не черные очки...
     - И  все-таки,  что  случилось? - Алина даже не притронулась к еде. - Я
же вижу - у тебя что-то с плечом.
     - А, это я растянула.
     - Ну-ка,  сними  очки,  -  потребовала  Алина. - Если у тебя не подбиты
глаза - зачем они?
     Но  Марина  уткнулась  в  тарелку.  Некоторое  время она пыталась есть,
молча,  сосредоточенно, явно призывая сестру последовать своему примеру. Над
столом  кружила  оса,  нагло  примеряясь,  какое блюдо выбрать себе на ужин.
Маленький  черный  пудель  улегся перед остывающей плитой и, шумно вздохнув,
положил голову на лапы. Алина открыла пиво.
     - В  один  прекрасный  день он просто тебя убьет. Возможно, на глазах у
детей.
     - Ну перестань...
     - Что  - перестать? Кто весной заставил тебя уволиться с работы? Только
потому,  что  тебе  нравился  твой  начальник,  а  ему  не нравился! Слишком
молодой  и  симпатичный и почему-то тебе не хамил, да?! Хороший повод избить
жену и испортить ей карьеру!
     Марина продолжала есть молча, как будто ничего не слышала.
     - А  перед  Новым  годом?  А  на  твой день рождения? Ты даже гостей не
можешь  позвать каких хочешь! Только баб, старых проверенных подруг! Он же у
тебя больной!
     - Он меня любит, - убежденно и даже гордо ответила Марина.
     - А  кто  в  этом  сомневается?  Только  он дурак. А ты дура, что с ним
живешь!
     - У  тебя  все дураки, - не выдержала Марина. В ее голосе уже слышались
слезы. - А у нас двое детей, семья... Ты же не знаешь, что это такое!
     Око  за око - теперь замолчала младшая сестра. Она отпила пива, взялась
за вилку и тут же положила ее на место.
     - Ага,  пусть я старая дева, но не хожу дома в солнечных очках! Кстати,
я не понимаю, зачем ты их нацепила?!
     И,  желая  оставить  за  собой  последнее  слово,  принялась за курицу.
Сестра  ничего не ответила. Алина уже успела наполовину опустошить тарелку -
она  с  утра  ничего  не  ела и аппетит у нее был нешуточный, - когда Марина
вновь подала голос:
     - Ну вот, я их сняла.
     Она  в  самом деле их сняла и положила рядом со своей тарелкой. Младшая
сестра  мельком взглянула ей в лицо, потянулась за пивом, но вдруг осознала,
что именно увидела... Алина замерла.
     Синяков  действительно  не  было.  Но  то, что она видела теперь, когда
сестра  сидела  с  открытыми  глазами,  пугало  куда больше. В первый момент
Алине  показалось,  что  у нее начинается бред. Такого просто быть не могло,
глаза  ее сестры, да и вообще ничьи глаза не могли так выглядеть! Белки глаз
были  кроваво-красными,  ужасающе яркого цвета. Серые радужки вокруг зрачков
на этом чудовищном фоне казались почти бесцветными.
     - Нагляделась? - отрывисто произнесла Марина и снова надела очки.
     Теперь  Алина  этому даже обрадовалась. Такие глаза она видела только в
фильмах   ужасов,   но  считала,  что  этот  эффект  достигается  с  помощью
компьютерной  графики.  Однако  ей  никогда  не  случалось отворачиваться от
экрана  телевизора,  а вот реальность оказалась по-настоящему ужасна. Нечего
и  говорить о том, что есть ей больше не хотелось. Она потянулась за пивом и
опустошила  бокал. Достала из сумки сигареты. Отметила, что пальцы слушаются
неважно - сигарету удалось вытащить не сразу.
     - Что это? Откуда? - спросила она наконец.
     - А  вот  отсюда.  -  И  сестра  оттянула вниз высокий ворот водолазки.
Поперек   ее   шеи   шли   два   отчетливых  синих  следа  -  ровных,  будто
татуированных.
     На этот раз Алина вообще ничего не смогла сказать.
     Воротник  вернулся  на  место,  милосердно  прикрыв  шею до подбородка.
Марина хрипловато засмеялась:
     - Еще не дошло? Меня пытались убить.
     - Что? - выдавила младшая сестра.
     - Да то. Позавчера, когда я шла со станции, уже на нашей улице...
     В  этом  дачном  поселке,  расположенном  в  пятидесяти  километрах  от
Москвы,  фонари  по  вечерам не горели. То есть номинально они существовали,
но  местные  обитатели  не могли припомнить, когда в последний раз видели их
зажженными.  После  десяти  часов  жизнь  на  улицах замирала. Редко брехали
собаки   за   высокими   заборами,   иногда   по  кочкам  пролетал  одинокий
велосипедист,  вдалеке  слышался  шум  электрички.  Больше  - ничего. Однако
Марина  настолько  привыкла проводить здесь все лето с детьми, что ничуть не
боялась  ходить  по  темным безлюдным улицам. Ей нравилась тихая деревенская
жизнь,  и  она  часто говорила сестре, что в Москве не в пример страшнее - а
здесь попросту нечего бояться.
     Она  возвращалась  из  Москвы  в пятницу вечером сильно припозднившись.
Нужно  было  купить  в  городе  кое-какие  продукты,  заглянуть  в  гости  к
родителям,  сдать  в чистку костюм мужа - все равно, пока тот раскатывает по
командировкам,  деловой  костюм  ему  не  требуется,  а  ведь  нужно  же его
когда-нибудь  чистить!  В  результате  она едва успела на одиннадцатичасовую
электричку  и  вышла  на станции без нескольких минут двенадцать. Киоски уже
не  работали,  и  Марина  еще подосадовала, что не сообразила купить водки в
Москве.  А  ведь  на  другой  день  должен  был  зайти сосед, чтобы доделать
веранду.  С  ним  выгоднее  всего  было  расплачиваться именно водкой - если
предлагали  деньги,  он  запрашивал  чересчур  дорого,  а  вот водка, видно,
представлялась  ему  не  только  материальной, но и духовной ценностью, и он
уже не торговался.
     Об  этой  не купленной загодя бутылке Марина и раздумывала, пока шла по
улицам  поселка. Идти было не близко - дом стоял на одной из окраинных улиц,
дальше  были  только лес и речка. Она уверяла Алину, будто точно помнит, что
никто  ей  по  пути не встретился, никакие машины ее не обгоняли и навстречу
не  ехали.  Впрочем, час был такой поздний, что половина поселка давно легла
спать.  Она  уже  свернула  на  свою  улицу,  и  вот  там-то,  на  углу, под
бездействующим фонарем, все и произошло.
     - Я  подумала  -  настал  конец  света, - возбужденно говорила женщина,
хватая  сигарету.  -  Будто небо обрушилось, да... Это я уже сейчас понимаю,
что он подскочил сзади и дал мне по голове... А тогда...
     Тогда  она  упала  на землю, совершенно не понимая, что происходит. Шею
что-то  перехватило  так,  что  ни  вздохнуть, ни выдохнуть. Опять же только
теперь  она  поняла, что это была удавка. Но уже тогда сообразила, что сзади
навалился мужчина и душит ее, явно не собираясь оставлять в живых.
     - Я  перевернулась на спину, а он насел на меня сверху и душил. - У нее
тряслась рука, и сигарета так и прыгала в пальцах.
     - Ты рассмотрела его?
     Нет,  она  его  не рассмотрела. Марина даже засмеялась в ответ - как бы
она  смогла  его  увидеть,  темно,  хоть глаз выколи! Видела только, что это
мужчина,  наверное,  он  был  пошире  в  плечах,  чем  ее  муж,  кажется, не
старый...  Он  не  сказал  ни  слова,  не  издал ни звука... Она же только и
успела  понять,  что  сейчас  умрет, - вот и сделала единственное усилие, на
которое еще была способна.
     - Руку  он  мне  не  вывихивал, - почти радостно сообщила она сестре. -
Это  я  сама.  У  меня  рука  была подвернута под спину, и я вдруг подумала:
умираю  же, неужто даже перекреститься не дадут? Ну я и стала ее вытаскивать
из-под себя... Дернулась, у него удавка чуть ослабла. И тут я как заору!
     - О,  мама...  -  только и смогла произнести Алина. Рассказ сестры был,
безусловно,  ошеломляющим  и фантастичным, но она поверила ему - с той самой
секунды,  когда  услыхала,  что та попыталась перекреститься. Это было так в
духе  ее  старшей сестры, которая никогда не умела как следует разозлиться и
ответить  на насилие насилием! Перекреститься?! Да если бы душили ее, Алину,
она  бы  думала  только  о  том, как бы вцепиться в рожу этому гаду! Если бы
только удалось вырвать руку...
     - И  тут  он  меня  бросил  и  убежал,  -  неожиданно закончила рассказ
Марина.
     - Как?
     - Да  вот так... Только я его и видела... О Господи, да я и не смотрела
на  него,  просто  встала  на  четвереньки  и  поползла  домой... А уж когда
залезла  сюда!  Ты  не  представляешь  себе...  -  Она обвела взглядом стены
кухни,  обшитые  новенькой  желтой  вагонкой.  - Сижу я тут на полу и думаю:
может,  я  уже  померла и это не наша дача? Потому что, понимаешь, я думала,
что  смерть  пришла.  А  потом,  как  сообразила,  что  жива,  что  это  все
настоящее...  Я  была  такая  счастливая!  Наверное,  никогда  в жизни такой
счастливой не была!
     И   она  расплакалась,  по-прежнему  не  снимая  очков.  Из-под  оправы
выбежала сперва одна слеза, потом другая, Марина слизнула их с подбородка.
     - А дети? Дети были тут?
     Дети  были  на  даче,  но они уже легли спать, не дожидаясь возвращения
матери.  Десятилетний Илья и семилетняя Катя даже не узнали, что в тот вечер
случилось  с  их  матерью.  Всю  ночь  та мучилась сомнениями: разбудить их,
попросить  помощи?  Потому  что  чувствовала себя ужасно. Но потом решила не
пугать  детей.  Зато  нашла  в  себе  силы  выбраться  из дому и постучать к
соседке  -  та жила в другой половине дома, но эти половины не сообщались, и
участок  был  разгорожен  забором, без внутренней калитки. Пришлось выйти на
улицу  -  но  нападение  не  повторилось,  там не было ни души. Соседка тоже
ворот  никогда  не  запирала,  и  Марина,  зайдя  к ней, сообщила о том, что
случилось, и попросила совета.
     - И что баба Люба?
     - Ой,  лучше  бы  я  к  ней  не  ходила!  - Марина наконец сняла очки и
промокнула  щеки  рукавом  водолазки.  -  Ее чуть инфаркт не хватил от моего
вида.   А   я  же  не  знала,  как  выгляжу,  мне  страшно  было  в  зеркало
посмотреть...
     - Да,  баба  Люба,  наверное,  решила, что это оборотень, - вырвалось у
Алины. - Сейчас как раз полнолуние!
     Сестры  посмотрели  друг  на  друга  и  неожиданно  захохотали.  Причем
младшая   -  истерично,  а  Марина  -  от  всей  души,  хлопая  в  ладоши  и
приговаривая:
     - Бедная  бабка,  до  меня  только  сейчас  дошло...  Только  сейчас...
Глаза-то мои, глаза!
     Но  смех  скоро  оборвался. Алина потребовала отчитаться: обращалась ли
сестра  в  больницу, в милицию? Да, в больницу она обратилась - в Москве, на
другой  день,  когда отвозила детей к родителям. Дети, к слову, так ничего и
не  знают,  да  и  мама  тоже - даже черные очки ее не насторожили, день был
солнечный.  Марина  быстро отделалась от детей, сказав, что колонка барахлит
и мыться на даче теперь невозможно. Потом поехала в больницу.
     - Мне  доктор  сказал,  что  есть опасность для жизни, - гордо сообщила
она.
     Алина хлопнула себя по колену:
     - Так что ж ты, дура, тут сидишь?!
     - Я не хочу в больницу, ненавижу больницы!
     Это  было  правдой  -  полтора  года  назад  сестра  чуть  не умерла от
обыкновенного  аппендицита,  потому что неделю терпела боль, передвигаясь по
квартире  чуть  не  ползком, только чтобы не контактировать с людьми в белых
халатах.  Доктор,  во  всяком  случае,  осмотрел  ей  шею, прослушал сердце,
потребовал  сделать  энцефалограмму,  потому  что  подозревал,  кроме  всего
прочего,   сотрясение  мозга.  Плечо  было  вывихнуто,  но  его  вправили  и
перевязали.  Марина  лелеяла слабую надежду, что глаза пройдут сами собой, -
ведь  они-то  совсем не болели, и видела она нормально. Но пугающий кровавый
цвет белков никак не желал сходить.
     - Короче,  во  вторник  я  все-таки  лягу в больницу, - грустно сказала
она.
     - Так, а почему не в понедельник?
     - В понедельник вернется Вася, тогда и лягу.
     - Без Васи - никак?
     - Ну ладно тебе... Я так хочу.
     И  это  была  точка.  Алина  слишком  хорошо  знала  свою сестру, чтобы
переубеждать  ее  и  дальше. Марина могла быть кроткой, даже безответной. Но
когда  она  говорила  "хочу"  или  "не  хочу"  таким  тоном  -  спорить было
бесполезно. Причем обычно она упорствовала во вред себе.
     - Ты  мазохистка,  -  вынесла  приговор младшая сестра. - Смерти ищешь?
Ладно,  детей  ты отсюда сплавила, но какого черта сама сидишь на этой даче?
Что  у  вас  тут,  -  ценные  картины  висят? Старинная мебель стоит? Что ты
стережешь?  Хочешь,  чтобы этот тип забрался в дом и тебя прикончил? Что там
сказали в милиции? Неужели посоветовали оставаться здесь?
     В милиции, уже в местном отделении, зарегистрировали нападение.
     - У  меня  спросили:  буду  я  возбуждать уголовное дело, кто у меня на
подозрении?  А  у  меня  никого  нет.  Ну  и  все.  Сказали,  чтобы я искала
свидетелей.
     - Как это - чтобы ты сама искала? Не они?
     - Да что ты, будут они искать, я ведь жива! - Алина покачала головой:
     - Конечно,  будет куда как здорово, если тебя все-таки прикончат! Тогда
все  будет  в  полном  порядке,  сразу  начнут  искать  свидетелей! Ну а ты,
конечно, никого не искала? Парень не местный, ты его раньше не видала?
     Марина  призналась,  что  зашла  только  в  один дом - тот самый, возле
которого на нее напали. Но там ничего не видели и не слышали.
     - Ты же кричала!
     - А  они  говорят,  что  были  в  другой половине дома. Хотя у них окна
горели по фасаду.
     - "В  другой  половине"!  -  передразнила ее сестра. - Значит, знают, с
какой  половины  могли  слышать и видеть! Жлобы они, не хотят связываться! И
чего только боятся! Я сама к ним пойду!
     А  парень,  как сообщила Марина, никаких особых примет не имел - так ей
показалось.  И  даже  если  он  был местный, она бы его при дневном свете не
узнала.  Но  точно  может  сказать  одно:  близко  она  его  не знает, иначе
все-таки сумела бы узнать, даже в темноте.
     - Он так-таки ничего тебе не сказал? - уточнила младшая сестра.
     - Да что ты! Хоть бы ругнулся, так нет!
     - А он тебя не ограбил? Сумку не вырывал? Он не пытался... ну...
     Сумку  парень не трогал - когда Марина упала на землю, сумка отлетела в
сторону,  продукты  высыпались,  она  собрала  их  уже  под  утро  с помощью
соседки.  Пропала  только  вареная  колбаса,  но,  с другой стороны, было бы
чудом,  если  бы  она  уцелела - ведь вокруг постоянно шляются собаки. А вот
консервы  в  железных  банках,  кофе,  чай  -  все  уцелело. И батарейки для
транзистора,  и  взятый  из починки будильник, и косметичка с документами, и
даже  кошелек  с  небольшой  суммой  денег  -  все  было собрано в целости и
сохранности.
     - Стало быть, он тебя не грабил?
     - Да  если  б грабил - рванул бы сумку и удрал! Думаешь, я бы стала его
догонять?
     Что  трусиха-сестра  не стала бы преследовать грабителя на темной улице
-  в  этом  Алина  была  уверена.  Марина  еще  добавила, что парень вряд ли
покушался  на ее честь. Во всяком случае, никаких непристойных предложений с
его  стороны  сделано не было. Он попросту пытался ее убить - больше ничего.
Если и были какие-то иные намерения, они остались неизвестными.
     Сестры  замолчали. Еда остыла в тарелках, пена осела в бокалах с пивом,
сигареты дотлели до фильтра. Пудель приподнял голову и слабо тявкнул.
     - Иди  во  двор.  -  Марина  встала и выпустила его из дому. - Вот так,
Алька. Жизнь прекрасна... Уже хотя бы потому, что я жива.
     - Счастливый  ты  человек,  -  буркнула  Алина. - Многие на твоем месте
сделали  бы  другие  выводы. А у тебя всегда все хорошо. Муж избил - значит,
любит.  Сын нахамил - значит, растет, мужает. С работы ушла - больше времени
для хозяйства останется. Чуть не придушили - зато как прекрасна жизнь!
     - А  как  нужно?  -  иронично поинтересовалась Марина. - Самой влезть в
петлю, избавить других от хлопот?
     Алина пожала плечами:
     - Лечь  в больницу - вот что тебе нужно. Где на тебя напали, на углу? Я
сейчас туда заскочу, поговорю. Но баба Люба тоже ничего не слышала?
     Сестра  опять  засмеялась  - баба Люба слышала что-либо, только если ей
орали прямо на ухо. Алина вышла.
     Дом  на  углу  был  самым  большим  на этой улице - к нему была недавно
сделана  пристройка.  Хозяева купили соседний участок с избушкой-развалюшкой
и  снесли  ее, освободив себе пространство для роста. Алина упорно стучалась
в  глухие  деревянные ворота, слушая грозный лай метавшейся во дворе собаки.
Наконец  ответил  женский  голос. Алина представилась и попросила разрешения
войти.
     - Да  ничего  мы  не  видели,  сказано уже! - неприветливо откликнулась
женщина.
     - Ну, видеть вы не могли, но вы же слышали, как Марина кричала!
     Ответ  был  коротким  и  нецензурным.  Удивляться не стоило - в поселке
матерщина  была  в  большом  ходу,  и  к  этому просто следовало привыкнуть.
Крепкое  словцо  иногда отпускалось вовсе не из желания обидеть собеседника,
а  просто для украшения разговорной речи. Алина хотела было ответить тем же,
но  передумала  -  не  стоит  связываться... Она вернулась к дому сестры, по
очереди  стучась  во  все  ворота.  Удалось  поговорить  только  еще с двумя
соседями.  Результат  нулевой  - никто ничего не видел, не слышал. Все в это
время  или  спали,  или  мылись  в бане, или смотрели телевизор, выпивали...
Алина  получила одно приглашение к столу и одно предложение взять котеночка.
Ни  первое,  ни  второе  ее не соблазнило, и она вернулась к сестре, на этот
раз тщательно заперев изнутри калитку.
     - Но  этот  крючок тебе не поможет, - сказала она, входя в кухню. - Его
же  просто  пальцем  снимают.  А  уж  если он войдет на участок - нет ничего
проще, чем влезть в окно. Разобьет стекло, и все.
     Марина  призналась,  что  все это так, но раз уж Вася приезжает завтра,
она потерпит еще одну ночку.
     - Так, может, остаться с тобой до утра? - предложила младшая сестра.
     - Не надо, я с Дольфиком.
     Дольфик,  иначе  Адольф,  -  тот  самый черный пудель, вовсе не казался
надежной  защитой.  Голос  у  него  был настолько несолидный, что пес не мог
напугать  даже кота бабы Любы. Тот по-свойски заходил на кухню, хладнокровно
опустошал  собачью  миску,  а  Дольфик  жался рядом с плитой и жалобно лаял,
пытаясь отстоять свои права.
     - Вы  с  Дольфиком  - страшная сила, - мрачно сказала Алина. - Вася уже
знает, что случилось?
     - Ну зачем я буду его пугать, когда он далеко...
     - В  общем,  все  прекрасно  и замечательно, - подвела итоги Алина. - В
милиции  от  тебя отмахнулись, от больницы ты отмахнулась сама, дети у мамы,
а  ты тут заперлась с Дольфиком. Идиотка ты, Маринка, прости меня Господи! Я
остаюсь на ночь.
     И   она   осталась,   сделав   несколько  звонков  с  дачного,  недавно
установленного  телефона  и  предупредив одну из сослуживиц, что завтра она,
вероятнее  всего,  немного  опоздает.  Алина также хотела позвонить маме, но
Марина с трудом удержала ее от этого шага.
     - Только не по телефону! - умоляла она. - Я сама все скажу, на днях.
     - Еще  бы,  ты  же будешь лежать в больнице. - Алина положила трубку. -
Все-таки  я тебя не понимаю. Если тебе наплевать на собственное здоровье, то
могла  бы  подумать  о  детях.  Старшему всего десять лет, неужели ты хочешь
оставить их сиротами?
     Марина,  ни  слова  не  говоря, принялась мыть посуду. Она снова надела
очки,  будто  подчеркивая, что тема закрыта. Алина вышла на заднюю веранду и
еще  раз  убедилась,  что  нет  ничего  легче,  как  проникнуть в дом именно
отсюда.  Рамы  были  выставлены, и даже ребенок с легкостью мог залезть сюда
из  сада.  А  уж  попасть  в дом через веранду и вовсе труда не составляло -
дверь не запиралась, на ней не было даже крючка.
     Алина  присела  в  старое  соломенное  кресло  и попыталась собраться с
мыслями.  Конечно,  на  фоне  случившегося заводить деловой разговор было бы
неуместно,  а  ведь  она  сюда  приехала  именно  за  этим.  Причем разговор
предстоял  очень  серьезный,  и  уж  конечно,  требовалось  присутствие мужа
Марины.  Но  даже  завтра,  когда  он  явится, можно ли будет поднять нужную
тему?
     Дело  касалось  дачи - именно этого дома, где сейчас находились сестры.
Алина  долго  не  могла  решиться  и поставить вопрос ребром, а проблема тем
временем  усложнялась. Она и сама понимала, что дальше затягивать нельзя, но
все никак не могла собраться с силами... А драгоценное время уходило.
     Этот  дом  -  точнее,  половина  большого  деревянного  дома - когда-то
принадлежал  сестре  их матери. Тетка выстроила его вместе с мужем много лет
назад.  Детей  у  супругов  не  было, и поэтому племянницы долго считали дом
своей  собственностью  -  ведь  летом, приезжая на дачу, они властвовали тут
безраздельно.  Время  шло,  муж тетки умер, сама она часто болела. Когда обе
сестры  стали  совершеннолетними, а тетка уже большую часть года проводила в
больнице,  дом  попросту  заперли, за дачей никто не ухаживал. А затем тетка
составила  завещание, отказав дом в равных долях обеим сестрам. Марина тогда
была  еще  не  замужем.  Тетка умерла через полгода после ее свадьбы, больше
всего  расстраиваясь  оттого,  что  так  и  не  успела дождаться внуков. Она
говорила  "внуков",  потому  что  привыкла  считать  сестер  своими  родными
детьми.
     Как-то  само собой получилось, что Василий, муж Марины, немедленно взял
деревенское  хозяйство  в  свои  руки.  Он  занимался  ремонтом,  возился на
участке,  проводил тут почти все свободное время. Его дети также считали дом
своим  -  говорили  "наш дом", "наша дача". И очень бы удивились, узнав, что
это не вполне "их дом". Да и помнила ли об этом их мать?
     А  Алина  как  раз  собиралась  напомнить.  Все  эти годы она и сама не
вспоминала,  что  имеет  какое-то  право  на  долю  в  общем  имуществе. Дом
ремонтировался,  Василий  обустраивал его, никогда ни словом не намекая, что
вторая  сестра  также  должна  вложить в ремонт какие-то деньги. Была заново
проведена   электропроводка,  оборудовано  отопление,  канализация.  Старые,
переставшие  плодоносить  деревья  были  вырублены  и  заменены новыми. Дача
преображалась,  и  с  каждым годом повышалась ее стоимость. А младшая сестра
оставалась  от  всего  этого  в стороне. Она приезжала сюда несколько раз за
лето  -  не  чаще.  Лежала в саду, в шезлонге, изредка лениво передвигая его
вслед  за уходящим солнцем. Когда делались заготовки, иногда принимала в них
участие  -  в  основном мыла овощи и фрукты. А теперь явилась требовать свою
долю...
     "Но  я  же  не  собираюсь  просить  половину!  - оправдывалась про себя
Алина.  -  Я  хочу  треть.  Я  прекрасно понимаю, во сколько им обошлись все
переделки... Но одна треть - моя, и теперь я хочу ее получить".
     Об  этом  ее плане никто не знал. Если бы она сказала родителям - те бы
всплеснули  руками  и  обвинили ее в эгоизме, цинизме и еще Бог знает в чем.
Девушка  давно  привыкла,  что  ее  считают  отрезанным  ломтем. Пока Марина
выходила  замуж и рожала детей, Алина работала, снимала квартиру, занималась
карьерой.  Первый  же  родившийся  внук  начисто изменил интересы родителей,
особенно  матери.  В  семье  появился  кто-то  маленький,  о  ком  следовало
заботиться.  А  младшая  дочь  немедленно  отошла  на  задний  план.  Она не
выходила   замуж,   не   собиралась   в   ближайшем   времени   рожать,   ее
профессиональные  достижения  родителей не радовали - те воспринимали их как
нечто  само собой разумеющееся. Их намного больше волновал взрывной характер
зятя, синяки Марины, детские болезни...
     "Но  тетка  завещала дачу нам пополам, и ничего такого нет в том, что я
хочу  свою  половину,  -  убеждала  себя  Алина,  собираясь сегодня ехать за
город.  -  Они  поймут,  а  родителям  я  скажу потом. Маринка вообще ничего
против иметь не будет, ну а Василий... Я с ним поговорю. Давно пора".
     Хотелось  бы  ей  знать, как он будет возражать! Хотя этой зимой, между
Новым  годом и днем рождения Марины, у них с Василием вышел крупный скандал.
Младшая  сестра  забежала  к  ним на минутку, забрать какую-то книгу, узрела
сестру   в  синяках,  зареванную,  увидела  испуганных,  ужасающе  притихших
детей...  Все  это было выше ее разумения, и как только вернулся муж сестры,
Алина  немедленно  высказала  ему  все,  что  накипело  за  многие годы. Она
предложила  ему  попробовать сделать с нею то, что делает с ее сестрой. Ну а
она попробует ответить...
     Он  не  попробовал, зато Алина отвела душу, швырнув в него стулом. Стул
в  свояка  не  попал  и  разлетелся  на  части,  ударившись  о паркет. Снизу
застучали  по  батарее  -  дело  было  поздним  вечером.  Она  развернулась,
обругала всех присутствующих и ушла.
     Общение   с   Василием  возобновилось  только  через  полгода,  но  они
обменивались  лишь  самыми  незначащими  словами. А теперь предстоял крупный
разговор  -  о  разделе имущества. Говорить пришлось бы прежде всего с ним -
ведь именно свой труд и свои деньги Василий вкладывал в дачу.
     "А  что  теперь?  -  спросила  она  себя, давя окурок в пустой кофейной
банке.  -  Да,  кажется,  не  время. Придется как-то выкручиваться. А у него
кое-что  в  запасе  есть, я знаю. И если бы я нажала, он бы дал..." Она даже
не  думала о том, что придется продавать дачу. Алина строила свои расчеты на
ином  основании  -  когда  Василий  вспомнит,  что  дом,  над которым он так
трясся,  в  сущности,  ему  не  принадлежит, он не пощадит своих сбережений,
раскроет  кошелек...  Ну  а  она в ответ подпишет дарственную на имя старшей
сестры,  передав  ей  вторую  половину  имущества.  Это будет справедливо. И
ничего страшного в этом нет - это давно следовало сделать.
     Но  завести  речь  о разделе имущества сейчас - когда сестра едва жива?
"Я  буду выглядеть стервятницей, - подумала Алина. - Да, впрочем, я буду так
выглядеть  в  любом  случае.  Кажется,  все  ждали,  что я сама справлюсь со
своими  проблемами.  Странно  - есть люди, которым никто не помогает. Такие,
как я".
     А  проблема стояла весьма остро - ее следовало решать в самые ближайшие
дни.  Иначе...  Она  вернулась  в  кухню,  где  к  тому времени остался один
Дольфик,  раскрыла  свою  сумку  и  еще  раз перечитала расписку. Глупо было
ожидать,  что  в  тексте что-то изменится. Там все было обозначено предельно
ясно.  Девять  тысяч  долларов,  занятые  на  ее  имя под проценты. Божеские
проценты  - всего пять в месяц, считая со следующего воскресенья. И она ведь
точно  знала,  что  эти  девять  тысяч  у  Василия есть, и даже не девять, а
намного  больше.  Свояк  копил  деньги, чтобы заменить свою старую машину на
иномарку.  Но  она  хотела  взять  только  свое  -  треть стоимости дачи, ее
нынешней  реальной  стоимости.  Все  документы  в порядке, сделка могла быть
оформлена еще на неделе. Но... Что теперь?
     "То,  что  называется  "форс-мажор",  -  подумала Алина, пряча расписку
обратно  в  бумажник.  -  Не зависящие от меня обстоятельства. Но я вовсе не
собираюсь  платить  проценты,  никогда  не  собиралась!  Значит,  завтра  же
поговорю с Василием, и мне все равно, как я буду при этом выглядеть!"
     Она  поднялась  на  второй этаж и попросила Марину выдать ей постельное
белье.  Ночь  прошла  спокойно  - сестер никто не потревожил. А утром, около
восьми часов, за воротами приветственно загудела подъехавшая машина.

                                  ГЛАВА 2

     Стукнула  калитка,  захрустел крупный гравий - все ближе и ближе. Алина
выбралась  из  постели  и  выглянула  в  окно мансарды. Так и есть, вернулся
свояк.  Она  проверила,  все  ли  пуговицы  застегнуты  на пижаме, обулась и
спустилась  вниз. Василий тем временем уже стучал в дверь - она оказалась на
запоре.
     Алина  отперла  замок,  удивившись  про  себя,  что  Марина  так  и  не
проснулась  и Дольфик не услышал приближения хозяина. Василий, увидев вместо
жены свояченицу, несколько растерялся.
     - Привет.  -  Алина  посторонилась,  пропуская  его в кухню, и включила
плиту. - Будешь кофе? Я только встала, мне нужно ехать в город.
     Василий  поздоровался  и присел к столу. Держался он как-то отчужденно,
как будто зашел в гости, а не к себе домой.
     - Марина спит? - спросил он. - А дети?
     - Дети  в  Москве,  а  она... Сейчас встанет, наверное. - Алина мотнула
головой  в  сторону  двери, ведущей в следующую комнату. - Я хочу тебя кое о
чем предупредить...
     Она  поставила  перед  ним кружку с кофе. Василий поднял на нее глаза и
тут  же  отвел  взгляд.  Алина  давно  заметила,  что  он  просто  не  может
встречаться   с   ней   глазами.  Марина  уверяла  сестру,  что  тот  просто
стесняется.  Алина  считала  иначе  -  она  никогда  не  могла скрыть своего
отношения  к  человеку,  и  если  не  высказывалась  вслух,  то все выражала
взглядом. Возможно, поэтому у нее было так мало друзей.
     - У  нас  тут  неприятности.  - Алина налила себе кофе и отошла к окну,
выглянула  в сад. Дольфика и там не было. Непостижимо, где он, почему до сих
пор не подал голоса?
     - Дети? - немедленно откликнулся Василий, поднимаясь из-за стола.
     - Нет,  они  здоровы.  А вот Марина... На нее в пятницу, вечером, напал
на  улице  какой-то  подонок  и  едва  не  задушил.  Ей  срочно нужно лечь в
больницу.  Но  она  почему-то  решила  дождаться  тебя.  - На этот раз Алина
взглянула  на него в упор. - Она же шагу без твоего согласия не сделает. Так
что иди буди ее.
     Василий,  вероятно, решил, что свояченица над ним издевается. Во всяком
случае,  услышав  страшную  новость,  он  ничуть не испугался. До него дошел
только  смысл  попрека.  Он бросил, что ни черта не понял, и ушел в комнату.
Его  тяжелые  шаги удалились, скрипнула дверь веранды. Потом Алина услыхала,
что он взбирается по лестнице в мансарду.
     - Ее нет?! - крикнула она, ставя кружку на подоконник.
     Василий  не  ответил  -  теперь заскрипел потолок у нее над головой. Он
ходил  по  мансарде,  но  она не слышала ни его голоса, ни голоса Марины, ни
собачьего  лая.  "А  ведь  их тут и впрямь нет! - сообразила Алина. - Она бы
первая  была  внизу,  не  говоря  уж о собаке! С ума сошла?! Сбежала? Ушла к
соседям? Ночью стало плохо, а я проспала... Может, ее увезли в больницу?!"
     Она  побежала  вверх  по  лестнице  и столкнулась с Василием на верхних
ступеньках - тот как раз собирался спускаться.
     - Ее  нет?  -  выпалила  Алина.  -  Надо  спросить у соседки, может, та
видела?
     Свояк  был  мрачнее  тучи.  Он демонстративно не замечал ее, явно решив
разобраться  во  всем  самостоятельно.  И  Алина  поймала  себя  на том, что
начинает  его бояться. Что он может натворить, впав во гнев, - она видела на
примере  сестры.  А  они  тут  совершенно  одни.  Только  глухая  соседка за
стенкой... А если он припомнит ей разбитый стул и резкие слова?
     Но  Василий  всего-навсего  отодвинул  ее  -  надо  признать,  довольно
осторожно,  -  чтобы  расчистить  себе  путь  вниз, на кухню. Она помедлила,
рассматривая  его  стриженый  русый  затылок,  и,  поколебавшись, спустилась
следом.
     - Короче,  так!  - отрывисто произнес он, останавливаясь посреди кухни.
- Мне все равно, что вы тут напридумывали, ясно? Мне нужна правда.
     Роковые  слова  -  Алина  их  уже  знала.  Обычно сразу после того, как
Василию  становилась  нужна правда, он принимался избивать жену. На этот раз
жены под рукой не было.
     - Я  приехала  вчера  сюда, а Маринка была в ужасном состоянии. - Алина
едва узнала свой голос - он прозвучал как-то жалобно.
     - Ее кто-то так избил? - так же невыразительно произнес он.
     - Ага.
     - Кто?
     - Она не знает.
     - Как это?
     - Было  темно, она даже описать не может того парня. Это случилось тут,
на  углу, а соседи говорят, что ничего не слышали. А ведь она кричала. У нее
теперь на шее следы от удавки.
     Василий нахмурился:
     - Да ты что? Серьезно, что ли?
     - Абсолютно.  -  Алина  махнула рукой и присела к столу. - Только ты не
поверишь,  пока  сам  не увидишь. Я думаю, она просто не выдержала до утра и
уехала в больницу. Нужно посмотреть, нет ли где записки.
     Но  записки нигде не было. Баба Люба, которая как раз выбралась во двор
покормить  кур,  также  не смогла прояснить ситуацию. И неудивительно - если
Марина  и  уехала, то глухой ночью, а в это время соседка никогда из дома не
выглядывала.
     - А  почему  она  мне  ничего не сообщила? - Василий двинулся к машине,
явно  собираясь  продолжать  поиски  самостоятельно.  -  Когда  это  было? В
пятницу? У нее же был мой телефон!
     - Ну  да,  только она не хотела тебя пугать! - Алина выбежала за ворота
и  только  тут  сообразила,  что до сих пор разгуливает в пижаме и тапочках.
Правда,  деревенская улица видала и не такое, но ехать в таком виде в Москву
было немыслимо. - Погоди, я с тобой! Мне же на работу! Пять минут!
     Пять  минут  растянулись  в пятнадцать - она наскоро оделась, захватила
свою  сумку,  перекрыла  газ,  отключила  колонку,  сделала  два  глотка уже
остывшего  кофе.  И  еще  раз  убедилась,  что  никакой  записки  Марина  не
оставляла.  Исчезла  куда-то  посреди  ночи,  прихватив  за компанию собаку.
Собаку!  "Значит,  поехала  не  в  больницу, - лихорадочно соображала Алина,
запирая  входную  дверь.  -  Куда  же она поехала с собакой? К родителям? Но
почему  не  разбудила  меня?  Явно  умотала  на рассвете, когда пошли первые
электрички! Сумасшедшая!"
     - Дай  телефон,  -  попросила  она Василия, усаживаясь в машину. - Он у
тебя включен?
     Тот  молча протянул ей трубку, и она позвонила - сперва домой к сестре.
Там  никто не ответил. Потом она набрала номер родителей, попутно соображая,
как бы не очень их напугать.
     Трубку  взяла  мама  и  очень  удивилась,  услышав  в  такую рань голос
младшей дочери.
     - Марина  не приезжала? - спросила Алина. - Странно, она уехала с дачи,
я думала... Ну ладно. Если сейчас приедет - перезвоните Васе на сотовый.
     Та  обещала  перезвонить,  но  взамен  пожелала  узнать, что случилось.
Алина отговорилась тем, что очень плохо ее слышит, и дала отбой.
     - И у мамы ее нет, - сказала она, кладя трубку под ветровое стекло.
     Василий  наконец  разомкнул  губы  и спросил: правда ли то, что она ему
рассказала? Все было именно так? Она ничего не скрывает?
     - К  сожалению,  все  правда,  - хмуро откликнулась она. - И я очень за
нее боюсь. А ты что думал - мы сговорились и врем тебе? Только вот зачем?
     - Откуда я знаю.
     Она  отвернулась и стала смотреть в окно. Через несколько минут Василий
снова  подал  голос.  Для  него  не  новость, сообщил он, что Алина только и
мечтает   их   с   Маринкой  развести.  И  откуда  ему  знать  -  вдруг  она
воспользовалась  его  командировкой  и  заморочила  сестре  голову? А теперь
заметает следы.
     Алина изумленно на него взглянула:
     - Вас развести? Очень нужно! Да это и невозможно!
     - Наконец  поняла!  -  удовлетворенно  ответил  он.  Но  тут  Алина  не
выдержала  и  взорвалась. Ей уже было все равно - где она находится, с какой
скоростью  едет  машина  и не выбросят ли ее сейчас на обочину. Она заявила,
что  ей очень жаль, что сестра так упорно желает сохранить свой брак, потому
что  теперь  она еще раз убедилась - Василию на жену наплевать! Из всей этой
истории  его взволновало только одно - то, что жена могла от него сбежать! А
в каком она сейчас состоянии, что с ней произошло - не так уж важно!
     - Уж  лучше  бы ее придушили! - в сердцах выкрикнула она. - Тогда бы ты
перестал ее ревновать к каждому столбу!
     Василий  только  чуть сбавил скорость, выслушивая ее гневные выкрики. А
потом,  чуть  помедлив,  пообещал  во всем разобраться. Но уж, конечно, не с
Алиной.
     - Ни  с  того ни с сего человека не душат, - сказал он. - Тут что-то не
то.
     - Да я сама видела следы у нее на шее!
     - Да  мало  ли  что у нее на шее! - Он тоже заметно повысил голос. - Ее
ограбили?
     - Нет...
     - Ну  так  она  тебе  наврала! Если, конечно, ты мне не врешь... - И он
вцепился в баранку так, будто хотел вырвать ее с корнем.
     И  Алина  вдруг  притихла.  Ей  впервые  пришло на ум, что Марина могла
говорить  неправду. Нет, сам факт, что у нее на шее была захлестнута удавка,
скрыть  было  невозможно  и  спутать  не  с  чем.  Но  это ночное нападение?
Бесцельное,  совершенно необъяснимое? Орудовал маньяк? На деревенской улице,
в  полночь,  кто-то поджидал проходящую мимо молодую одинокую женщину? "Если
это  был  маньяк  - странное он выбрал место, - подумала девушка. - В городе
куда  легче и напасть, и скрыться. Так что? Он ждал именно ее? Выследил, что
Марины  нет  дома,  сообразил, что она должна вернуться к детям, и бродил по
улице,  пока  не  дождался?  А стоило ей повысить голос - испугался и удрал?
Нет,  Василий  прав... Он сволочь, но он прав. Тут что-то не так. Она где-то
приврала, что-то скрыла..."
     А  вот  это уже очень было похоже на правду. Марина не была отъявленной
фантазеркой,  но  за  годы  супружеской  жизни  научилась сочинять различные
истории,  покрывая  крутой нрав мужа. То она ударилась о дверцу шкафа, то на
нее   с  антресолей  упала  коробка,  то  она  сломала  каблук  и  упала  на
лестнице...  С  годами  ее  истории становились все более занимательными. Но
при  этом  -  все  менее  правдоподобными.  Им  уже  никто  не  верил - даже
родители,  долгое  время  не  желавшие замечать безобразного поведения зятя,
сразу понимали, в чем дело.
     Марина  и  на этот раз вполне могла выдумать подобную историю. Потому и
соседи  на  углу утверждали, что не слыхали ее крика около полуночи. И никто
ничего  не  видел.  Рассыпанные  на дороге продукты, которые помогла собрать
баба  Люба... Это - доказательство правды или нет? Алина прикинула про себя,
сколько  эти  продукты  должны  были проваляться на улице. Почти всю ночь! И
пропал  только  батон  колбасы?  "Могло  быть  и  так,  но  она вполне могла
разбросать  их там прямо перед тем, как позвать на помощь бабу Любу. А дети?
Проспали  всю  ночь, не слыхали, как мама вернулась домой, а ведь она ползла
на  четвереньках!  И Дольфик не залаял, когда она явилась в таком состоянии?
Он  бы  обязательно  подал  голос  и  перебудил  детей, они ведь ждали мать.
Особенно  девочка  - она всегда переживает, когда Маринки нет, плохо спит...
Тогда... что?"
     А  тогда  получалось,  что  история выдумана - от начала до конца. И не
было  никакого  маньяка на улице. Если на сестру напали - то в другом месте,
возможно,  в  другое  время... А если... Алина искоса взглянула на Василия -
тот  вел машину с каменным лицом, глубоко уйдя в свои мысли. "Нет, он не мог
ее  так  отделать, тем более что находился в другой области... Он никогда не
доходил  до  такого  зверства! Пара синяков - это он может... Но... вдруг ей
надоели  эти  ссоры и синяки и она сама решила покончить со всем этим? Могло
такое  случиться?  Скажем, выпила лишнего - я-то знаю, она в последнее время
стала  прикладываться  к  бутылочке.  Нечему удивляться - нужно же ей как-то
расслабиться.  Выпила,  стала  размышлять,  до чего себя довела. Сообразила,
что  муж  скорее  изуродует  ее,  чем  добровольно  пойдет на развод. Да она
никогда  и не решилась бы на такой шаг - сказать, что хочет от него уйти. Ну
и...  Взяла  веревку и где-нибудь в мансарде... Там есть подходящая балка. А
потом  захотела  жить,  сумела  вырваться  из петли. Только вот следы уже не
скроешь...  И  тогда, опять же из-за мужа, а может, из-за всех нас, чтобы не
ругали,  она  выдумала  историю  с  маньяком...  Идеальный  маньяк - никаких
примет,  не  издал  ни  звука,  бросил  ее  и  удрал.  И ни одна душа его не
видала!"
     Ей  стало  жарко  от  волнения.  Теперь  Алина  была уверена - все было
именно  так.  Или  почти так. Только бы встретиться с сестрой - а там она уж
как-нибудь  сумеет  узнать  правду.  Но  при  одном условии - Василий при их
разговоре  присутствовать  не  должен.  "Может,  она  потому  и сбежала, что
поняла,  как  все  это неправдоподобно! Он, например, сразу не поверил! А до
меня  только  сейчас  доходит... Она испугалась и удрала. К маме? Но в таком
случае пора бы ей быть там!"
     Она  опять  позвонила родителям. На этот раз трубку взял отец. Марина к
ним  не  приезжала,  и  они уже всерьез волновались: куда подевалась старшая
дочь?  Сперва  ни  с  того  ни  с  сего привезла им детей, теперь сама вдруг
уехала  с  дачи...  Если  она, Алина, что-нибудь понимает - пусть немедленно
объяснит!
     - Пап,  я и сама не знаю, куда она поехала, - ответила она, стараясь не
смотреть  в  сторону Василия. Она видела - все эти разговоры очень ему не по
душе,  и  ужасалась  -  что ждет Марину, когда муж все-таки ее найдет! Алина
сообщила,  что  сейчас  едет на работу, но будет весь день звонить - пока не
объявится  сестра.  Но,  по  всем  расчетам, она должна приехать с минуты на
минуту.
     - Она  взяла  с  собой  Дольфика, - сообщила Алина. - Значит, поехала к
вам.
     - Это почему? - переспросил Василий, когда разговор был окончен.
     - Да  куда  же  она  могла поехать с собакой? Только к себе домой или к
детям. А они у мамы.
     Он  кивнул,  но Алина была не уверена в том, что его убедила. Во всяком
случае,  Василий не стал ей возражать. Было видно, что и этот разговор, и ее
общество  ему  в  тягость.  Машина  уже  въехала в город. Она едва дождалась
момента,  когда  за  окном  мелькнула  первая  попавшаяся  станция  метро, и
попросила  остановиться - дальше доберется сама. Алина предпочитала опоздать
на   работу,  чем  терпеть  общество  свояка  лишние  полчаса.  Родственного
прощания не было - она просто вышла и захлопнула дверцу машины.

                                   * * *

     К  полудню она уже знала точно - это один из самых нескладных дней в ее
жизни.  То,  что  это  вдобавок  ко  всему  был понедельник, оказалось самым
меньшим  злом.  Во-первых,  она  опоздала намного больше, чем думала. Успела
как  раз  к  середине рабочего совещания в кабинете у главного художника. На
нее  посмотрели  косо,  но  ничего  не  сказали,  когда  Алина, запыхавшись,
пристроилась  с краю длинного стола. Через несколько минут, когда дошло дело
до  ее  вопроса,  оказалось,  что  папка  с нужными эскизами заперта у нее в
сейфе, в рабочем кабинете. А ключ? Ключ в сумке. А сумка?
     - В  машине... - убито протянула она, осознав наконец, что случилось. -
В машине у свояка, он вез меня утром с дачи...
     И  это  прозвучало  так  глупо  и беспомощно, что к концу совещания она
окончательно  решила  увольняться,  чтобы  не усугублять своего позора. Если
еще  несколько дней назад она раздумывала, не совмещать ли ей две работы, то
теперь  стало ясно - она может рассчитывать только на одну. Причем на новую,
прибылей  пока  не  гарантирующую.  Под  которую, собственно, она и занимала
деньги. Из-за которой и собиралась требовать свою долю в загородном доме.
     Из-за   всех  этих  переживаний  она  позвонила  родителям  позже,  чем
собиралась,  -  только  к  концу рабочего дня. С трепетом узнала, что Марина
так  и  не явилась. Никаких известий от старшей сестры не было. Дети понятия
не  имеют,  что с мамой происходит нечто неладное, - они благополучно играют
во  дворе.  Дети попросту решили, что они надоели матери и она решила от них
отдохнуть.
     - Главное,  чтобы  они  отцу  своему  такого  не  сказали, - испугалась
Алина. - А то он...
     - Сама  знаю,  - ответила мать. - Он ведь уже к нам заезжал, спрашивал,
как  мы  тут  поживаем.  Про  Маринку, кстати, - ни слова. Гордый! Ну, он ей
вкатит...  Господи,  когда  же  они перестанут собачиться, заживут как люди!
Ведь если бы не эти скандалы - была бы просто великолепная пара!
     Мама  нервничала, но не слишком. "Просто не видала Маринку без очков, -
вздохнула про себя Алина. - Иначе бы сошла с ума".
     - Мою сумку Вася не оставлял? Я ее забыла у него в машине.
     Никакой  сумки  Василий  в квартиру не заносил. Скорее всего, просто до
сих  пор  не  обратил  на нее внимания. Алина занервничала еще больше - ведь
там  было  все, вплоть до ключей от съемной квартиры. Как она попадет домой?
И  на  какие шиши будет туда добираться? Карточка на метро была использована
полностью  этим  утром  и  сразу  же выброшена. Она всегда носила карточку в
кармане  пиджака, чтобы не рыться в сумке, где был вечный беспорядок. Потому
и  не сразу хватилась пропажи. А теперь в карманах осталась только мелочь, в
общей сложности не больше рубля, да погнутая заколка для волос. И все.
     Пришлось  звонить Василию на сотовый. Аппарат оказался отключен. Других
координат  свояка  у нее просто не было. Домашний телефон сестры не отвечал.
Алина  понемногу  закипала  - только уже не понимала, на кого именно злится,
на других или на себя.
     В  конце  концов пришлось занять десять рублей у сотрудницы, сидевшей с
ней  в  одном  кабинете.  Больше она просить не решилась - отношения были не
те...  Эти  десять  рублей ей протянули с таким презрительным видом, что она
твердо решила: "Уволюсь!"
     Алине  с детства твердили, что у нее неуживчивый характер. Так это было
или  нет,  но  она  точно  знала  одно:  с начальством ей ладить не удается.
Закончив  институт  декоративно-прикладного  искусства  и получив престижный
диплом дизайнера по тканям, она сменила восемь мест работы.
     Всего  за  несколько  лет!  Впрочем, ей до сих пор ни разу не удавалось
поработать   по  своей  прямой  специальности.  Чем  только  не  приходилось
заниматься!  Даже  этикетками.  Даже  флажками.  Даже канцелярской работой в
крупной  иностранной  фирме  -  она  почти  полгода проработала, в сущности,
секретарем,  прежде чем сообразила, что желанного повышения так и не получит
и ее попросту надувают.
     После  кризиса  ситуация  только усугубилась. Работа по-прежнему была -
стоило  только  поискать.  Но зарплаты упали так, что нечего было и думать о
том,  чтобы на эти деньги снимать квартиру. И вот - удача! Она устроилась на
новую  фирму,  где  стала  заниматься своим делом - конструированием одежды.
Платили  немного,  но  ей  хватало. В сущности, все, что ее не устраивало, -
это  обстановка  в  коллективе.  Здесь  работали  сплошь  женщины,  и  Алина
признавалась  себе,  что никак не могла вписаться в их сложившуюся компанию.
Она  оставалась  чужой.  Если  была нужна помощь - ей не помогали. Нужен был
совет   -   она   не   решалась  его  попросить,  опасаясь  обнаружить  свою
беспомощность.  А  если  случалось  просчитаться  - с нее спрашивали со всей
строгостью,  и  нельзя  было  даже отговориться семейными проблемами, потому
что никакой семьи у нее, в сущности, не было.
     Так  продолжалось,  пока  она  не  подружилась  с  одной из сотрудниц -
женщиной  намного старше себя, работавшей в отделе реализации. И та сообщила
Алине,  что  планирует  открыть  собственное  дело.  Что  эта фирма - просто
болото,  если  они  и  дальше  будут тащиться такими черепашьими темпами, то
скоро  исчезнут  с  рынка.  А  Вероника (она не любила, когда ее называли по
отчеству,  даже  ее подчиненные) давно успела отладить связи с оптовиками, с
поставщиками,  знает,  как  и  за  что  взяться.  Ее  старая знакомая сейчас
открывает  в  самом  центре  Москвы  ателье.  Материал  пойдет из Италии - с
лучших  фабрик,  где  к  концу  сезона  на распродажах можно недорого купить
остатки  отрезов.  Готовую  продукцию  будут  продавать  как  в магазине при
ателье,  так  и  в  лучших  магазинах  города.  Это берет на себя Вероника -
торговую  сеть  она знает насквозь. Швеи тоже найдутся - это не проблема. Но
нужен второй дизайнер - часть работы берет на себя сама хозяйка ателье.
     Алина,  услышав все это, поняла, что такую возможность упускать нельзя.
Частное  предприятие  -  минимум  начальства.  Она будет вторым дизайнером -
значит,  ее  голос  будет  не  самым последним. Она познакомилась с хозяйкой
ателье,  и та, просмотрев предложенные эскизы, пообещала ее взять. Дело было
за малым...
     Требовалось  вложить  определенную  сумму  в  обустройство  ателье. Это
давало  в будущем право на определенный процент с продаж, помимо зарплаты. А
этот  процент мог оказаться немалым - если дела пойдут хорошо. И кроме того,
тогда  Алина  считалась  бы  уже  не  наемной  сотрудницей,  а  совладелицей
предприятия.
     Когда   молодая   женщина  узнала  об  этом,  ее  уже  ничто  не  могло
остановить.   Она   страшно   устала  ощущать  себя  чьей-то  подчиненной  -
бесправной,  подначальной.  В  тот  же  миг  ей  на  память пришла дача. Она
разузнала,  сколько  может  стоить  дом  с участком в их нынешнем состоянии,
высчитала  свою  законную  долю  и  решила,  что вполне может вложить в дело
девять  тысяч  долларов.  Все,  что  сверх  того,  -  уже  от лукавого, ведь
пришлось  бы  попросту  ограбить  родную сестру, запросив лишнее... А больше
денег  взять  было  неоткуда.  Родители  сводили  концы  с  концами, но жили
небогато.  Состоятельного  друга  или  жениха  у  Алины не было. Наследства,
кроме  уже  полученного,  ей  тоже не светило. И она, сжав зубы, бросилась в
эту авантюру - как назвала бы такое предприятие ее мать.
     Деньги  помогла  занять  Вероника. Когда девушка писала под ее надзором
расписку,  ей казалось, что ее заковывают в кандалы. Сердце учащенно билось,
но  она  старалась  не  выказывать своего волнения. Затягивать было нельзя -
ателье  уже  заканчивали  оборудовать,  оно  должно было заработать в полную
силу  максимум  через месяц. А на то, чтобы поговорить с сестрой и уговорить
ее  мужа  на  сделку,  требовалось  время...  Но Алина все-таки рассчитывала
получить с них деньги прежде, чем на ее долг начнут насчитывать проценты.
     И  вот  теперь  происходило  нечто совершенно несуразное. Со свояком, с
которым  так  нужно было наладить отношения, она опять поссорилась. Сестра -
неизвестно  где  и в каком состоянии. И вообще, что происходит? "Даже ключей
от  дома  нет,  - посетовала про себя Алина, в последний раз за день пытаясь
дозвониться  Василию. - А этот псих не берет трубку. Нарочно, что ли? Где он
пропадает?  Уверена  - рыщет по всему городу, ищет Маринку. Ну и она хороша!
Сплести  такую глупую историю с маньяком! Уж мне-то могла бы сказать правду!
И  спрятаться  она  могла  бы у меня - я бы ни за что не выдала ее Ваське...
Идиотка! Просто трусливая идиотка!"
     Уходя  со  службы,  она  еще  раз  позвонила  маме. Появились кое-какие
новости:  Марина  не  нашлась, зато опять приезжал Василий, забросил Алинину
сумку,  был  очень  мрачен и ничего толком не сказал. Только выдал деньги на
расходы  -  ведь  у  бабушки  с дедушкой теперь поселились его дети. Василий
всегда  был  очень щепетилен в денежных вопросах, это и поддерживало Алину в
ее решении потребовать свою часть дома.
     - А он не обещал заехать еще? - поинтересовалась она.
     - Да  он  и  двух  слов  не  сказал,  опять  исчез, - волновалась мама,
понявшая  наконец,  что происходит что-то серьезное. - На нем просто лица не
было.  Да! Отец поехал с ним, не знаю уж куда. Надеюсь, когда они ее найдут,
Васька при нем будет вести себя потише.
     - А  я не надеюсь. Ладно, - проворчала Алина в трубку, - еду к вам. Мне
нужны мои ключи.
     Она  приехала  почти  через  час  -  пришлось добираться через половину
города.  Мать  усаживала  ее  ужинать,  но  Алина  отказалась.  Дети как раз
подчищали   свои   тарелки,  и  на  маленькой  кухоньке  было  тесно.  Алина
потребовала  свою сумку и прежде всего проверила, все ли на месте. Вором она
свояка  не  считала,  но  знала  его привычку рыться в сумке старшей сестры.
Сколько  раз  скандал  начинался  из-за  чьей-то  визитной карточки, сигарет
новой  марки  (значит,  чужих!),  неизвестно  куда  потраченных денег, новой
помады (чтобы кому-то нравиться!).
     Ее  собственные  сигареты, помада, деньги и визитные карточки оказались
на  своих  местах. Так же как и солнечные очки, сложенный зонтик и разбухший
истрепанный  ежедневник.  Как  и  расписка,  которая  уже  всерьез  начинала
тревожить  Алину... Сложенная бумажка лежала в отдельном карманчике, надежно
закрытом  на "молнию". Ключи тоже были на месте. Из сумки ничего не исчезло.
Напротив - там кое-что добавилось.
     Она  в  жизни  не имела дела с оружием, но сразу поняла, что пистолет -
настоящий.  Он спокойно лежал в углу объемистой сумки, под скомканным шейным
платком,  который  Алина, неизвестно зачем, таскала с собой уже больше года.
Черный,  тяжелый, какой-то скользкий на ощупь, будто чуть сальный. Едва взяв
его  в  руку,  она тут же разжала пальцы. Пистолет упал на место, его никто,
кроме  нее,  не  успел  увидеть.  Дети  были  на  кухне,  мама  в  это время
переключала  каналы  телевизора  и,  не  оборачиваясь,  осуждала  Марину  за
безответственность.  Потом  она  сообразила,  что младшая дочь слишком долго
молчит, и крикнула в коридор:
     - Аля! Ты еще здесь?
     - Да, - замороженным голосом отозвалась та. - Я еще здесь.
     - Ты  что  -  не  слышишь, что я тебе говорю? Маринка не рассказывала -
они перед его отъездом не ссорились?
     Алина  застегнула  сумку  и осторожно повесила ее на плечо. Заглянула в
комнату  и  сказала,  что,  насколько ей известно, Марина на мужа обижена не
была.
     - Она же вообще на него не обижается! Бьет - значит любит.
     - Да,  -  расстроенно отозвалась мать. - Но такое она отколола впервые.
Это  же  надо  -  попросту  сбежала  и адреса не оставила! А может, все-таки
ссорились, а она тебе не сказала?
     Алина  согласилась,  что  это  очень может быть. Попрощалась, пообещала
звонить и ушла.
     В  метро,  присев  на скамейку в начале платформы, она еще раз обдумала
положение.  Точнее,  попыталась  обдумать.  Мысли  шли врозь - как будто она
впервые  неслась по склону на горных лыжах. Но самой неприятной была мысль о
пистолете.  "Не  сам  же  он  залез  в  сумку! - Алина приоткрыла застежку и
украдкой  заглянула  вовнутрь.  Сдвинула  платок.  Да,  это не галлюцинация,
оружие лежало на дне сумки. - И я его туда не клала. Тогда - кто? Василий?"
     Но  если  это  дело  рук  свояка  -  оставалось  предположить,  что  он
окончательно  сошел  с  ума.  С какой стати он сделал ей подобный подарок? А
больше  некому  -  сумка  весь день проездила с ним в машине. Но... Откуда у
него  пистолет?  Он  не  был  ни охотником, ни охранником и, насколько знала
Алина,  никогда  не  выражал  желания  иметь оружие. Иначе она бы еще больше
беспокоилась за старшую сестру.
     "А  может,  пистолет  не  настоящий?  - мелькнула спасительная мысль. -
Вдруг  это  Илюхина  игрушка?  Сунул  мне в сумку шутки ради?" Но она тут же
приказала  себе  не  обманываться. Если игрушки дошли до такого технического
совершенства,  значит,  детям  скоро  станет  доступно ядерное оружие. "Да и
племянник  изрядный  жмот,  сроду  никаких  подарков  мне  не делал! И уж во
всяком  случае, вылез бы из кухни посмотреть, как "тетя Аля" испугалась... А
он спокойно ел".
     Мимо  проходила одна электричка за другой, а она никак не могла решить:
в  какую  сторону  ехать? Домой? Принять ванну, посмотреть вечерние новости,
лечь  спать?  Попробовать  хотя бы на ночь отключиться от сумбурных мыслей и
тревог  этого долгого дня? Или отправиться на квартиру к сестре? А вдруг они
все уже там - и Марина, и Василий, и отец?
     Алина выбрала второе.
     Но  застала  дома  одного Василия. Он отпер торопливо, чуть ли не сразу
после  того,  как  она  нажала на кнопку звонка. Но, увидев ее, сразу погас.
Она  немедленно  поняла  -  Марина  не  вернулась.  Это  ее  он ждал с таким
нетерпением, это ей он так... Да, обрадовался.
     - Можно? - спросила она, выразительно поправляя на плече ремень сумки.
     Но  этот  жест  не произвел на свояка ни малейшего впечатления. Он чуть
отступил,  пропустив  ее  в  квартиру,  и выглянул на лестницу, будто ожидая
увидеть там кого-то еще.
     - Папа  здесь?  -  спросила  она,  заглядывая  в  кухню. На плите стоял
чайник,  рядом в чугунной сковородке под крышкой постреливало масло. Василий
явно собирался поужинать.
     - Он  дома,  я  его  только  что  завез,  - хмуро бросил тот, прикрывая
входную дверь.
     - А,  значит,  мы  разминулись.  Я  тоже  там  была.  - И, встретив его
взгляд, Алина отрывисто спросила: - Ну и как?
     - Ничего.
     Видя,  как  он  зол  и  измучен,  она почти жалела его. И в то же время
радовалась за сестру - объявись та сейчас, трепки просто не избежать.
     - И  собаки  тоже  нет? - глуповато уточнила она. Василий тяжело на нее
взглянул,  будто не сомневался - свояченица над ним насмехается. Алина сразу
осеклась:
     - Прости,  только  я...  Никак не пойму, куда она поехала с собакой. Ей
бы, конечно, надо в больницу, но Дольфик...
     - А  отец  говорит  -  когда  она  в  субботу  привезла  с  дачи детей,
выглядела совершенно нормально, - оборвал Василий ее извинения.
     - Папа? Ты что - все ему сказал?
     - А надо было молчать?
     "Ну  все, значит, теперь и мама знает, что Маринку пытались задушить...
Что  же  там сейчас делается! Допрашивают детей. А те? Маринка уверяет, что,
когда  на  нее  напали, дети ничего не поняли, а она не хотела их пугать. Да
еще  выяснилось,  что  я все знала и целый день молчала... Как я теперь туда
покажусь?"
     - Незачем   было   говорить   про  нападение,  -  бросила  она.  -  Они
испугаются, а сделать все равно ничего не смогут.
     - Будут лучше ее искать, - так же отрывисто ответил он.
     - Они?! Где же они будут искать?!
     - А мало ли! Откуда я знаю, вдруг вы все сговорились!
     В  его  голосе  неожиданно  прозвучала надрывная истерическая нотка. Он
снял  крышку  со  сковороды  и  отпрянул  - оттуда яростно взлетели масляные
брызги.  Алина  тоже  отскочила,  хотя  стояла  у  двери.  Блинчики, которые
пытался  разогреть Василий, были безнадежно сожжены - кухню наполнил горький
голубой дым.
     - Это  из-за  тебя! - рявкнул он, пытаясь отодрать пригоревшие блинчики
лопаткой.
     - Ну  конечно,  -  бросила Алина. - И вообще, я во всем виновата. И все
мы  сговорились  и  спрятали Маринку у нас в подвале. С Дольфиком на пару. А
папа ездил с тобою весь вечер для отвода глаз. Куда это вы ездили, кстати?
     Василий  наконец  сообразил  выключить  газ  под  сковородкой. Крышка с
лязгом  легла обратно, он распахнул холодильник... Конечно, там было пусто -
летом в квартире практически не жили, все продукты отвозились на дачу.
     - Не  понимаю,  -  сквозь  зубы  бросил  он.  -  Если она решила уйти -
неужели нельзя было сказать по-человечески?
     - Кому - тебе? Я спросила: где вы ее искали?
     - Везде! Всю вашу родню объездили!
     - А твою?
     - Своей  я  сам  занимался...  -  Он  злился  все больше - вероятно, от
голода.  -  Вот  только  не  изображай, что это для тебя новость! Она где-то
еще! У какой-нибудь твоей подружки, а может, вообще у тебя!
     Алина  прижала  к  бедру  сумку  -  вспомнила,  из-за чего, собственно,
приехала.
     - Кстати,  ты  же  мог  проверить,  у  меня  она  или нет, - дружелюбно
напомнила она. - Моя сумка весь день была у тебя в машине. А там - ключи.
     - Я  в  твоей сумке не рылся, - оскорбление заявил он. - Вообще, как ты
со  мной  разговариваешь? Ты кем меня считаешь? Это тебе Маринка наговорила?
Понятно... Теперь все понятно!
     - Не  рылся?  -  удивилась  Алина,  извлекая из сумки пистолет. - А это
откуда?
     Она  держала  его неловко и осторожно, так как не знала, заряжен он или
нет.  Кроме того, ей смутно вспоминалось что-то насчет предохранителя - если
он  снят,  эта  штука  может  выстрелить  и  сама... Или не может? Во всяком
случае,  пока  пистолет  вел  себя очень мило и своей агрессивности никак не
проявлял.
     Василий  замер.  Его  взгляд  неожиданно стал серьезным и спокойным. Он
смотрел  на  пистолет  в  ее руке и - это было совершенно ясно - тоже видел,
что эта штука настоящая.
     - Это у тебя откуда? - осторожно, будто ненормальную, спросил он.
     - Да от тебя, я думаю. Они же сами собой не родятся, верно?
     - Первый  раз  вижу.  -  Он  смотрел  на  оружие  как  зачарованный.  -
Ей-богу...  Аля,  ты  бы  его так не держала, все-таки может выстрелить... У
тебя палец на спусковом крючке...
     Она  испугалась - то ли того, что он сказал про палец, то ли неожиданно
ласкового  обращения.  Переложила  пистолет  в другую руку. Он был тяжелый -
правая рука даже затекла, пока Алина держала его на весу.
     - Мне  просто  было так удобней, - пояснила она. - Я даже не знаю, куда
жать. Так скажешь - это не твой подарочек?
     - Чем  хочешь  клянусь,  -  все  так  же  раздельно и серьезно произнес
свояк. - Маринкой, детьми... Чем хочешь. Первый раз его вижу.
     Алина  поколебалась  и  медленно опустила пистолет обратно в сумку. Она
сама  не  знала  -  верить  этому заявлению или нет. Если не верить, значит,
свояк  точно  сошел  с  ума или затеял какую-то игру, подсунув ей пистолет и
теперь  отрекаясь  от  него.  Однако  он  испугался...  Да и потом, что он -
дурак,  дарить  пистолет  свояченице,  которая  уже однажды запустила в него
стулом?!
     - А  тогда  кто  его  сунул?  -  спросила Алина, ни к кому конкретно не
обращаясь.  -  Вчера вечером, когда я собиралась на дачу, я не взяла с собой
ни одного из своих пистолетов.
     - Ага...  -  медленно  произнес  он.  -  Стало  быть,  тебе его на даче
подсунули? Маринка?
     "Или  баба  Люба, - пришла ей в голову абсурдная мысль. - Бог ты мой, а
кто  еще?  Ну, могла еще мама постараться или племянники... Сумка была у них
дома  какое-то время... Папа не мог, он сразу уехал. Да о чем я думаю?!" Она
вдруг  поняла,  что  находится в квартире - один на один - с самым настоящим
маньяком.
     С  насквозь  сумасшедшим типом, свихнувшимся на почве ревности, который
сейчас  попросту  заговаривает  ей  зубы,  а она его слушает. Мама, Маринка,
дети?! Никто из них никогда не прикасался к оружию!

                                  ГЛАВА 3

     "Надо  аккуратненько  попрощаться  и уйти, - подумала она, очень жалея,
что  убрала  оружие  в  сумку.  -  Чтобы  он не возбудился и не кинулся меня
душить...  А  если...  если это все-таки он душил Маринку? Мало ли что был в
командировке  -  никто  же  точно  не  знает,  когда  он вернулся! Вдруг все
произошло  у них в доме, на даче? Приехал, не разбудив детей, дождался жены,
вышла  сцена,  он  на  нее  набросился  с  удавкой... И сбежал. А она сперва
решила  все скрыть, а потом, накануне его приезда, испугалась и сама удрала?
Тогда все сходится!"
     - Мне  пора,  -  спокойно  произнесла  она, делая шаг к двери. Точнее -
пятясь, потому что не решалась выпустить свояка из поля зрения.
     В  эту  секунду  в прихожей зазвонил телефон. Василий бросился к нему и
схватил  трубку,  сильно  толкнув  при  этом  Алину плечом. Та пошатнулась и
ухватилась  за  косяк.  Мелькнула  мысль,  что  сейчас  очень удобный момент
удрать  -  путь  к  двери  открыт. Но ее остановило то, что говорил Василий.
Стиснув трубку, он почти кричал в нее:
     - Ты где? Я тебя спрашиваю - куда ты пропала? Что? У кого?
     Алина  замерла.  Она  поняла  - звонила ее сестра собственной персоной.
Василий разъярился еще больше и теперь уже по-настоящему орал:
     - Рехнулась?!  Окончательно,  да?!  Мне  тут про тебя уже рассказали...
Да, все! Они думают, что ты в больнице...
     - Дай трубку, - попросила Алина, но он ее просто не услышал.
     - А  ты  повтори! - Его голос загрохотал еще сильнее и тут же сорвался.
Василий  замер  с  прижатой  к  уху  трубкой и только слегка шевелил губами,
будто  повторял  то,  что  говорили  на том конце провода. Внезапно он отнял
трубку, недоуменно на нее посмотрел и положил на место.
     - Ну  что?!  -  Алина, забыв о своих страхах, подскочила к нему. - Я же
просила: дай мне с ней поговорить!
     - Она сама бросила трубку, - растерянно произнес он.
     - Что сказала Маринка? Где она?
     - Сказала,  чтобы  мы ее не искали, что с ней все в порядке, - будто не
веря своим словам, медленно и раздельно произнес он. - И чтобы я...
     Он замолчал. Алина нетерпеливо дернула его за локоть:
     - Ну что?!
     - Денег достал.
     Девушка  нахмурилась.  Что это - шутка? Вряд ли. Василий вообще не умел
шутить. И уж во всяком случае, не с деньгами.
     - На  лечение? - уточнила она, пытаясь нащупать хоть какую-то основу во
всем этом хаосе. - Маринка в больнице?
     - Вроде  бы  нет... Она не сказала, зачем деньги. Только сказала, чтобы
я поторопился, а то никогда ее больше не увижу. И бросила трубку.
     - Деньги?  -  Алина  никак  не  могла  осознать  услышанное. - Что - ее
похитили?!  Маринку?!  С  собакой?! Да чушь какая, ты что-то не так услышал,
не понял...
     - Я  слышал  все прекрасно, - отрезал он. - Она сказала: достань денег,
все долги собери, нам кое-кто должен, а если сможешь - продай машину.
     - О Боже... - будто во сне, откликнулась Алина. - А сколько ей нужно?
     - Чем  больше,  тем  лучше.  Это  ее  собственные слова, - уточнил он и
посмотрел   на   Алину  самым  растерянным  взглядом,  какой  ей  когда-либо
приходилось видеть. - Это что же такое происходит, а? Ее что - украли?!
     - А она больше ничего не сказала?
     Но  Василий  утверждал,  что  жена  никак  не  объяснила  свою странную
просьбу.  Только  потребовала, чтобы он достал как можно больше денег. И как
можно быстрее. Голос был не испуганный, вполне нормальный. Только...
     - Она  говорила  так быстро, будто спешила... А меня совсем не слушала,
- закончил он.
     Телефон  зазвонил  опять.  Они  оба сделали попытку схватить трубку, но
победила  Алина.  Она  ожидала,  что это перезванивает сестра - нельзя же, в
самом  деле,  обрывать разговор на такой ноте... Но звонила мать. Она была в
истерике, а поняв, что говорит с Алиной, зашлась еще пуще:
     - Что же ты мне ничего не сказала! Кто на нее напал? Почему?!
     - Ой, мама, откуда мне знать... - начала было дочь, но мать перебила:
     - А  вот  сейчас  Маринка нам звонит и просит достать денег! Я ей - где
ты, что случилось? А она - достаньте денег, а я потом перезвоню!
     Алина не выдержала и ткнула трубку свояку:
     - На,  убедись,  что мы не сговаривались! Маринка и от них требует того
же самого!
     Пока  Василий  разговаривал  с  ее  матерью,  она нервно расхаживала по
квартире.  У  комнат  был по-летнему нежилой вид - экран телевизора покрылся
пылью,   с   постелей  снято  белье,  люстра  в  спальне  закутана  обрывком
простыни... Девушка устало присела на край двуспальной кровати.
     "С  ней  что-то случилось, что-то серьезное, а она не хочет говорить! -
Алина  покусывала  нижнюю  губу,  прислушиваясь к голосу Василия. Он говорил
негромко,  но  тревожно.  И  не  впадал в истерику - явно что-то обсуждал. -
Сперва  это  нападение,  без  причин,  без  свидетелей,  потом потребовались
деньги...  Да, нападение точно было. Кто напал - неясно, только вот сама она
не  вешалась!  Как  я  могла  такое  вообразить?  Маринка  не такой человек.
Набожная,  тихая,  все на свете снесет и еще скажет, что жизнь хороша.. Нет,
она  никогда  не наложила бы на себя руки. Да еще при двоих-то детях! Она же
трясется  над  ними.  И  вряд  ли  это  сделал  Василий.  Иначе - почему она
обращается  к нему за помощью? И звонок этот он не выдумал - Маринка и нашим
звонила...  Подряд  -  сперва,  видно,  нам,  потом  - им. Два разговора, по
две-три  минуты, не больше. Как будто кто-то разрешил ей позвонить. Тот, кто
напал? Тот маньяк?"
     Но  само  это слово никак не вязалось в ее сознании со старшей сестрой.
Марина  -  и  маньяк?  Чем  могла привлечь маньяка ее сестра? Она никогда не
считалась   красавицей   -   в   лучшем   случае   ее   можно  было  назвать
привлекательной.  Да  и  то,  когда  у нее хватало времени сделать прическу,
подкрасить  в  "платину" волосы, часто рыжевшие у корней, наложить макияж...
Когда-то,  еще  до  замужества  и  в  первое  время  после него, Марина была
довольно   кокетливой.   Она   любила  ярко  одеваться,  громко  смеялась  в
компаниях,   пользовалась   исключительно   красной   помадой.   Почему  она
изменилась?  Слишком  быстро  родила  первого  ребенка,  перестала  ходить в
гости,  работать,  растеряла  старых приятелей, столкнулась с необходимостью
считаться с ревнивым супругом?
     Алина  оглянулась  на  трюмо.  Оно было почти пустым - там стоял только
маленький  флакончик  духов,  валялись  щетки для волос и бумажные салфетки.
Сестра  никогда  не  тратилась  на  косметику  -  предпочитала что-то купить
детям.  "Она до того себя запустила, что выглядит куда старше своих тридцати
лет,  -  подумала  Алина.  - Никогда не кокетничала на улице, и сколько себя
помню  -  к  ней  никто  не  приставал... Нет, сексуальный маньяк - в это не
верится...  Хотя  вкусы  у  них бывают разные, но... Во всяком случае, он не
стал  бы  заниматься  вымогательством и не дал бы ей позвонить родным. А тут
речь  идет  о деньгах! Не самой же Маринке они понадобились? Получается, она
не  сбегала  с дачи, а ее увезли? А что? Вошли на участок - чего уж проще! В
дом  попали  через  веранду,  сосед  так  и  не вставил рамы, а Ваське вечно
некогда,  он  чужие  дома строит... Дольфик, придурок, или не проснулся, или
обрадовался  гостям.  Маринку  разбудили,  велели  не  шуметь  и увезли. Вот
почему  нет  записки!  А  она  испугалась  за меня, вот и не стала поднимать
шума,  чтобы  я не вылезла посмотреть, что случилось. Нужно было спать с нею
в  одной  комнате!  Дура  я!  Но  во  что же она ввязалась, если пошли такие
крутые дела?!"
     В  спальню  заглянул Василий и, увидев свояченицу, молча уселся рядом с
нею на край постели. Вздохнул. Она покосилась на него:
     - Ну что? Теперь ты нам веришь?
     - Не  в  этом дело, - после паузы ответил он. - Если она просит денег -
стало  быть,  они ей правда нужны. Надо собрать все, что можно, а вот кому и
как будем платить - это потом решится. Главное, чтобы деньги были наготове!
     Алина  полностью  с ним согласилась и даже подумала, что у Василия есть
некоторые   достоинства.  Во  всяком  случае,  в  трудную  минуту  он  готов
позаботиться о жене.
     - Я  вот  подумал...  - продолжал он неожиданно искательным тоном. - Ты
не могла бы занять сколько сможешь? На короткое время, я быстро отдам!
     Она так и подскочила:
     - Я?! С ума сошел, да я сама в долгах...
     - Ладно,  ладно,  -  досадливо отмахнулся он. - Понял. Я так, на всякий
случай спросил. Найду где одолжиться.
     И  тут  Алина поняла, в какой ситуации оказалась. Деньги были заняты ею
без  процентов,  но  на  короткий  срок  -  не  больше  месяца. Она никак не
рассчитывала,  что раздел дома затянется так надолго. Но этот срок истекал в
конце недели. А дальше ей стали бы насчитывать процент...
     - Послушай,  -  нерешительно  произнесла она. - Я действительно в очень
трудном положении.
     Василий  едва  на нее взглянул. Девушка даже не была уверена, что он ее
слышал. Она повысила голос:
     - Понимаешь,  я  хочу  уволиться  с работы... И место там незавидное, и
коллектив  такой склочный. Мне все равно там долго не продержаться. А сейчас
знакомые предлагают войти в дело, открывают ателье в центре Москвы...
     - Хорошо, хорошо, - рассеянно ответил он. Алина чуть приободрилась:
     - Ну  и  вот,  чтобы  это  сделать,  нужно  было заплатить определенную
сумму.  Чтобы  быть  там  не последним человеком, понимаешь? Какой мне смысл
опять  идти на твердую зарплату? Сто раз пробовала, а кончается тем, что или
меня  увольняют,  или  я  сама  ухожу.  Хочется  какой-то самостоятельности,
власти... Ну я и достала денег, но под процент.
     Он стал куда внимательней:
     - А что - много заняла?
     - Девять тысяч...
     - Чего?! - ахнул Василий.
     - Долларов, не рублей же!
     - Ах  ты...  -  только  и  вымолвил  он  -  не  то  с  испугом, не то с
уважением. - А чем расплачиваться будешь?
     И  она  напомнила  ему  о загородном доме. Много говорить не пришлось -
она  только  упомянула о теткином завещании да еще успела сказать, что вовсе
не  претендует  на  половину  имущества,  после всех переделок, которые были
сделаны на даче... Она хочет треть. Это будет справедливо.
     Василий вскочил:
     - Треть?! Чего треть? Ты с ума сошла?
     - Меньше  я  не возьму, - твердо заявила Алина. - Это уже будет грабеж.
Я  все посчитала, посоветовалась, даже по агентствам ходила, расписывала наш
дом,  спрашивала,  за  какую  цену его можно продать. Средняя сумма - где-то
около двадцати пяти тысяч. Я честно это говорю - никак не больше.
     Он  задыхался, но ничего не отвечал. Алина, стараясь говорить как можно
спокойнее,  объяснила,  что  она  прекрасно  понимает: девять тысяч - это не
треть  от двадцати пяти, умножать еще не разучилась. Но ведь если по закону,
то  она  должна  получить половину! А во сколько оценить все переделки, весь
ремонт  -  это  никто  точно  сказать не сможет. Девять тысяч - ее последнее
слово.
     - Ты  нашла  время!  -  наконец  выдавил  Василий. - Ты хочешь получить
девять тысяч, с меня?!
     - С  моей сестры, - отрезала она. - Ты тут каким боком приходишься? Она
получила  наследство  еще  до  брака, так что оно только ее, больше ничье. Я
только  предупреждаю  -  если  ты  заплатишь,  я перепишу на вас свою часть.
Будете  единственными  владельцами.  А  если не заплатишь - придется продать
дом  и  делить  уже  деньги. Но тебе, я думаю, это невыгодно. Ты подумай - я
дело говорю!
     - Как  это  ты  продашь дом, если я не продаю? - поморщился он. - Что -
свою  часть  по  бревнам  разберешь и вывезешь? А землю как будешь делить? А
посадки?
     - Зачем  же  по  бревнам  разбирать? - Алина тоже встала. - Можно в суд
подать, они и поделят.
     Василий  ничего  не  ответил - видно, перехватило дыхание. Алина и сама
испугалась  своих слов. Мысль о разделе имущества через суд еще не приходила
ей  в  голову.  Это  сказалось  само собой, потому что она увидела - Василий
упирается.
     - Ага,  в  суд... - Он часто и прерывисто задышал. - Я всегда знал, что
ты стерва!
     - Что?!
     - Мне  Маринка  говорила  -  сестра  добрая,  хорошая, что вы все время
собачитесь!  А  теперь  я  вижу,  какая ты ей сестра! В суд! Ну подавай, раз
совсем совесть потеряла!
     Алина  растерялась.  У нее в голове крутился какой-то бессвязный вихрь.
"Суд?  Долго, слишком долго, пока то да се, пройдет слишком много времени...
Да  еще, раз он так настроен, мне нужно будет взять адвоката, а где я возьму
денег?  Совсем  на  бобах!  А пока суд будет идти, счетчик вовсю затикает...
Когда  мне  присудят  мою часть - через полгода? Чуть раньше? К тому времени
мне  не  хватит  этих  денег, чтобы расплатиться с долгом. Набегут проценты.
Господи,  что же мне делать? Ну, Маринка, подстроила мне подлянку! И почему,
почему  она  прямо  ничего  не сказала? Зачем выдумала маньяка, ведь не было
никакого  маньяка,  напал кто-то знакомый или нанятый... Если требуют денег,
то это началось не вчера и не сегодня! Давно! Она тоже кому-то должна!"
     Эта  догадка  поразила  ее  как  молния.  Она стояла, ослепленная, и не
слышала  яростного  бормотания  свояка, который кружил по спальне, то и дело
пиная  кровать,  и  твердил,  что  в  жизни не пустит ее на порог. Пусть она
выметается,  немедленно!  Сестра  попала в переделку, а ей, Алине, только бы
свое урвать!
     Она наконец опомнилась:
     - Свое  урвать,  не  чужое!  Именно  свое!  А вот кому твоя жена должна
деньги - об этом ты еще не подумал?
     - Должна? - остановился он.
     - Ну  конечно.  Все  это  очень  похоже на то, что она занимала крупную
сумму, не расплатилась, и вот на нее наседает кредитор.
     - Марина?  -  с  осоловелым  видом  переспросил Василий. - Занимала? Да
зачем... На что ей...
     Алина покачала головой:
     - Ты муж, ты и должен знать. А мне откуда? Я у вас почти и не бывала.
     Он  молчал,  пытаясь  осмыслить  услышанное.  Алина  подождала ответа и
наконец развела руками:
     - Ладно,  я  вижу, что у тебя сели батарейки. Поеду домой. Скажи только
-  ты точно не дашь мне девять тысяч? Я бы немедленно подписала дарственную.
Хочешь - на Маринку, хочешь - на тебя.
     - Не сейчас, - еле вымолвил он.
     - До  конца  недели,  -  подвела  итог Алина. - А с понедельника на мой
долг  станут  начислять проценты. И вот тогда... Тогда, Вася, я потребую уже
половину. Потому что трети мне просто не хватит, чтобы расплатиться.
     Она сделала шаг к двери, но тут же остановилась:
     - А  насчет того, чтобы собрать Маринке денег... Я тебе советую выбрать
другой  способ,  чтобы  снова  ее  увидеть.  Проще  и  дешевле.  И  для  нее
безопаснее! Обратись в милицию, слышишь?
     Он слышал, но не отвечал. Алина покачала головой:
     - На  нее же нападали, и это зарегистрировано в поселковом отделении...
Она  мне  сама  сказала.  Ее  еще спрашивали: будет она возбуждать уголовное
дело,  против кого? Она им сказала, что никаких врагов у нее нет, ни на кого
и  подумать не может. А вот теперь получается, что соврала. Раз уж ее держат
где-то  взаперти  и  только  разрешают позвонить семье, чтобы собрать денег!
Это  похищение,  шантаж. Этим будут заниматься уже не в поселке, а в Москве.
Ты просто обязан заявить!
     И  так  как  свояк по-прежнему ничего не отвечал, она пожала плечами и,
не прощаясь, вышла.

                                   * * *

     О  пистолете  Алина  вспомнила  уже  дома,  разбирая  сумку. Раньше эта
вещица  неимоверно  пугала  и  изумляла  ее.  Теперь  начала раздражать. Она
вынула  пистолет,  бережно  обернув  его платком, и сунула в ящик стола. "По
крайней  мере,  здесь  он  сам  по себе не выстрелит, - подумала она. - Но и
держать  его  при  себе  немыслимо!  А что - нужно в самом деле обратиться в
милицию!  Уж  кто  бы мне его ни подкинул - оружие-то не бесхозное, рано или
поздно  владельца  найдут!  Ну а если правда Васька подсунул? Только зачем -
понять  не  могу!  Но молчать нельзя. Вдруг он что-то против меня задумал? А
теперь наведет на меня милицию? Нужно заявить первой!"
     Она  прекрасно  сознавала,  что оружие было подкинуто ей либо в машине,
либо  на  даче. Но на даче это могла сделать только ее сестра. Больше в доме
никого  не  было.  Кроме...  Возможно,  кроме того человека (или тех людей),
которые  увезли  ее  старшую  сестру на рассвете. Но были ли те люди в доме?
"Это  только  догадки. - Алина плотнее задвинула ящик стола. - А мне надоело
догадываться".
     Девушка  решила:  завтра  же с утра она обратится в отделение милиции -
по  месту  своей прописки. Скажет, что ей в сумку подсунули пистолет, опишет
все  сопутствующие  обстоятельства. Если Василий не решается на это сам, что
ж,  ее  дело  похлопотать насчет судьбы своей старшей сестры. Иначе - кто же
это сделает?
     "А  на  работу не пойду! - мстительно подумала она, забираясь в постель
и  подальше отодвигая незаведенный будильник. - Проценты или не проценты - а
никакого  начальства над собой я больше не потерплю! Хочу, наконец, работать
по специальности! Неужели я напрасно стольким для этого пожертвовала?!"
     ...Старшая  сестра  иногда  обзывала  младшую  карьеристкой.  На что та
ядовито  замечала,  что  ей  все  должны казаться карьеристами - сама-то она
никогда толком не работала.
     - Дети  и дом - это, по-твоему, не работа? - возражала Марина. - Так за
день наломаешься, что даже снов не видишь.
     - Это  работа,  но многие и кроме этого что-то делают. А ты - ни черта!
Стоило учиться в педагогическом! Для кого диплом получала - для папы-мамы?
     Марина  не  возражала  -  только замечала, что в школу она все равно не
пойдет,  зарплата  маленькая,  а  времени  уходит  много.  А устраиваться на
фирму...  Как  на  это взглянет муж? Василий считал, что зарабатывает больше
чем  достаточно,  чтобы содержать свою семью. И все Маринины работы - только
для  того,  чтобы  вырваться  из  дому,  из-под его опеки. Она несколько раз
устраивалась  на  работу  -  когда подросли дети и младшая дочь тоже пошла в
школу. Но тут же увольнялась.
     - Он у тебя прямо сектант какой-то! - возмущалась Алина.
     - Нормальный  мужик, - лениво возражала сестра. - Просто нервный. А кто
сейчас  не  нервный? Все такие. Вот ты - да, ты прямо как сектантка - только
о работе и думаешь. Что - зарок дала замуж не выходить?
     Алина  заявляла, что вышла бы замуж уже сто раз, если бы только хотела.
Но не хочется, да и не за кого.
     - Посмотришь  на  тебя  -  и всякое желание пропадает, - призналась она
как-то старшей сестре. - Так что это ты виновата со своим Васькой.
     - Просто  ты  карьеристка!  - следовал ответ, и на этом бесплодный спор
обычно кончался.
     Алина  считала, что сестра попросту завидует ей. Еще бы, ведь она сама,
своими   силами   сумела   поступить  в  такой  престижный  вуз  -  не  чета
педагогическому  институту!  Марина уверяла, что никакой зависти тут нет - и
в  самом  деле,  чему  завидовать, если от этого престижного диплома пока не
было  никакой  пользы!  Да  к тому же учеба была нелегкой и отнимала у Алины
все  свободное  время. Родители сперва ее очень жалели - считали, что именно
из-за  этого  у  дочери  так  долго  не было жениха. А ведь когда-то в семье
считалось,  что  первой замуж непременно выскочит младшая, Алина. Она всегда
была  эффектней  старшей  сестры. Свои рыжеватые от природы волосы красила в
угольно-черный  цвет,  и  от  этого  ее  белая, никогда не загоравшая кожа и
голубые  глаза  приобретали какой-то экзотический, резковатый вид. Одевалась
эффектно.  Наряды  придумывала  и  шила  сама  -  и всегда была уверена, что
больше  никто  в  Москве  так  не  одет.  Но...  Ни  сестра,  ни родители не
догадывались об одной странной вещи - парни побаивались ее.
     Алина  очень  ясно  это  ощущала в больших компаниях, когда, наевшись и
напившись,  все  начинали  танцевать. Ее никто не приглашал, и она сидела на
диване,  делая  вид,  что происходящее никак ее не касается. С ледяным видом
наблюдала,  каким  успехом  пользуются  ее  сокурсницы  -  а  ведь  чем она,
казалось  бы,  хуже других? Никто не подсаживался к ней, не брал за руку, не
заводил  разговоров на отвлеченные темы. О деле с ней поговорили бы охотно -
но  кто  же говорит на вечеринке о делах, да еще с девушкой? А если кто-то и
решался  за  ней  ухаживать,  то это был, как правило, записной институтский
ловелас,  насчет  которого  она  была уверена - для него все девушки на одно
лицо,  назавтра  он  даже не вспомнит ее имени. Или же пьяный... Но это было
уж чересчур.
     И  только  на  пятом курсе, когда она уже готовила выпускной проект, ей
наконец  повезло.  Она  отбросила  гордость  и  сразу признала, что это было
самое  настоящее  везение.  До  этого  у  нее  было два коротких романа, но,
собственно,  их  и  романами  назвать было нельзя. Алина не влюблялась - она
просто  считала,  что  не  иметь  ни  одного парня в двадцать три года - это
извращение.  Или  же  следовало признать себя неполноценной - а это было еще
хуже. И вот ей повезло - она влюбилась.
     Он  был немного старше - ровесник ее сестры. Не дизайнер, не художник -
фотограф.  Они  познакомились,  когда готовился показ выпускных моделей. Его
пригласили  снимать  дефиле,  устроенное  в конкурсном зале. Алина несколько
раз  слепо  натыкалась  на него, когда носилась вокруг подиума с булавками в
зубах,  лоскутьями  в  руках  и полным сумбуром в голове. В последний момент
выяснилось,  что  она  куда-то засунула коробку с собственноручно сделанными
искусственными  цветами.  А  без них пропадал гвоздь ее коллекции - весеннее
платье.  Алина  уже  решила,  что кто-то зло над нею подшутил или же решил в
последний  момент подставить подножку... Такое случалось - и довольно часто,
а  недругов  у  нее всегда было больше, чем друзей. Уже все знали, что Алина
потеряла  цветы,  и она готова была расплакаться, когда кто-то тряхнул ее за
локоть.  Она  обернулась,  чтобы  выругаться,  и  увидела  самого настоящего
ангела   -   белокурого   и   голубоглазого.   Правда,  без  крыльев,  но  с
фотоаппаратом на груди и коробкой в руках.
     - Это, что ли? - спросил он. - Там стояло, на стуле.
     Алина  только  и  смогла  ответить  "ой".  Кажется,  она  его  даже  не
поблагодарила  -  ни тогда, ни позже. Унеслась за кулисы и, искалывая пальцы
в  кровь,  принялась  криво-косо пришпиливать цветы к подолу платья. Все это
проделывалось  в  самый  последний  момент  и  под  аккомпанемент истерики -
зареванная   модель   уже   решила,   что   цветы   украли   ее  собственные
недоброжелатели  (исключительно  из зависти!), и успела поссориться по этому
поводу со всеми подружками.
     Когда  этот  ад  закончился  и  Алина  получила хороший балл, она снова
нашла  глазами  своего  спасителя.  Он  стоял за первым рядом кресел, что-то
подкручивая  в своем громоздком "никоне" и время от времени хлопая вспышкой.
Вспышка  заменяла  ему  ангельский  нимб - в глазах Алины, во всяком случае.
Теперь  она  рассмотрела  его  получше.  Веселый парень, рубашка цвета хаки,
большой  смеющийся  рот  и сощуренные глаза. Ничего особенного - но она глаз
не  могла  от  него отвести. А потом он подошел к ней, поздравил и заговорил
так, будто они были знакомы уже много лет.
     Его  звали  Эдик.  Он  снимал  показы  мод  и сотрудничал с несколькими
модельными  агентствами.  Парень  пригласил  ее  в ресторан - отметить сдачу
проекта.  Алина  без  колебаний  согласилась.  Она  думала,  что нужно будет
ловить  такси, но Эдик подвел ее к своей машине - маленькому "джипу-рэнглер"
с  открытым  верхом.  Когда  они  ехали  по городу, ее охватило удивительное
ощущение  настоящего  праздника.  И  оно  не  имело ничего общего с показом,
весенней  коллекцией  и  даже  с  похвалой преподавателя... В ресторане Эдик
заставил  ее  выпить  - за успех, за знакомство, за удачу, за многое другое.
Алина  так  развеселилась,  что  сама  потянула  его  танцевать под какую-то
дурацкую  подростковую  музыку.  Потом  они  отдыхали,  пили  кофе, чашку за
чашкой,  болтали  о  чем  придется.  Позже она не могла вспомнить ни единого
слова  из их тогдашнего разговора. Потом поехали к нему домой. И встречались
еще  несколько  раз  -  то  в  городе,  то  у  него.  Алина тогда еще жила с
родителями и не могла пригласить парня к себе.
     Она  рассказала  о  нем сестре. Та неожиданно стала смеяться и заявила,
что  пока  особенно  гордиться нечем. "Такое бывает у всех, это же случайное
знакомство.  Он,  может,  и  прелесть,  может  быть, даже ангел... Только ты
взрослый  человек,  стоит  ли  так  обольщаться?" Алина и сама понимала, что
никак  не  может  освободиться  от  первого  впечатления - когда Эдик так ее
выручил,  можно  сказать,  спас.  Из-за  этого  все его последующие поступки
продолжали  казаться замечательными, из ряда вон выходящими. Самые банальные
слова  - удивительно остроумными и находчивыми... Но разочароваться в нем ей
никак  не  удавалось.  Алина  уже влюбилась. "Ну ладно, вы гуляете, ходите в
ресторан,  крутите  любовь...  Бог  с  этим  со всем. Главное, как он к тебе
относится?  -  допытывалась  старшая  сестра. - Тебе уже пора разобраться! У
него-то это серьезно? Что он тебе говорит?"
     - Я  ничего  не  помню, - пробормотала Алина, ворочаясь в постели. Свет
она  давно  погасила,  но  в  комнате  было  светло - прямо напротив окна на
проволоке  над  переулком  висел фонарь. Оранжевый апельсиновый свет заливал
комнату до самых дальних уголков.
     Эдик  и  в самом деле мало походил на жениха. Он никогда не заговаривал
ни  о  браке,  ни  даже  о  совместной  жизни.  Она  тоже. Парень никогда не
говорил,  что  влюблен.  Алина  тоже  не  говорила.  Она  просто не могла бы
сказать  это  первой.  В мае, когда у нее в институте началось самое горячее
время, он неожиданно предложил ей проехаться на юг.
     - Будет  большая  совместная  съемка  для  нескольких  журналов, я тебя
приглашаю!   Оторвемся,   позагораем!   Что  здесь  хорошего,  можно  ангину
схватить!
     Май  в  самом  деле выдался отвратительный. День за днем, ночь за ночью
шел  дождь.  Он  прекращался  только  на  несколько часов перед рассветом, и
наутро  на  улицах  стоял  густой  туман. Алина слегка простудилась, глотала
аспирин,  но  не  пропускала  ни  одного  занятия.  Нужно  было готовиться к
последней сессии. Предложение проехаться на юг она отвергла.
     - Мне  же  нужно  закончить институт, - сказала она почти умоляюще. - Я
не могу все бросить в последний момент... Как же ты не понимаешь?
     Эдик  совершенно  не  возражал.  Если нужно - значит, нужно. Он сказал,
что  как-то  об  этом  не  подумал.  Она  даже  не  обиделась,  услышав  это
заявление.  Только  в груди что-то на миг замерло, будто завязался маленький
жесткий  узелок.  Она  впервые подумала, что его не очень волнует ее учеба и
вообще  ее  будущее. Предложение об отдыхе было сделано - а больше его ничто
не  трогало.  И  может быть, даже ее ответ был ему почти безразличен. Парень
не слишком расстроился, когда понял, что поедет на юг без нее.
     "Но  если  бы  я  тогда  согласилась,  все могло быть по-другому! - Она
приподнялась  на  локте  и ударила кулаком в центр подушки, чтобы сделать ее
помягче  и  заодно  на  чем-то  выместить свою досаду. - А я просто упустила
его.  Может, ему было очень нужно, чтобы я чем-то для него пожертвовала? А я
уперлась,  и  ни  с  места... Что толку об этом думать? Теперь уже ничего не
поправишь".
     Больше  они  не виделись. Эдик распрощался и уехал на съемку, обещав по
возвращении  позвонить. Она сдавала сессию и заочно, но горячо ревновала его
ко  всем  молоденьким,  тоненьким  моделям,  которых  он  снимал на галечном
побережье,  под  майским  солнцем. Где-то очень далеко. А в Москве все шел и
шел  бесконечный дождь. Когда она получала свой долгожданный диплом, то едва
слышала,  как  ее поздравляли. У нее ломило виски, на верхней губе то и дело
проступала  горячая  испарина,  собственное тело казалось чужим, и ей было в
нем  как-то неудобно - будто в неудачно сшитом костюме. На большой вечеринке
по  случаю  выпуска ей стало дурно, пришлось взять такси и уехать домой. Что
с  нею  происходит  -  Алине стало ясно позднее, в середине лета, в те самые
дни,  когда она окончательно убедилась, что Эдик больше не позвонит. Звонить
самой  не  позволяла  гордость  -  правда,  только  до  тех пор, пока она не
поняла,  что  беременна.  Тогда  Алина  все-таки  позвонила  -  просто чтобы
узнать,  как  он  отнесется  к такой новости. В тайне она все-таки на что-то
надеялась...
     Трубку  взял  какой-то  мужчина - как выяснилось, очередной квартирант.
Эдик  жил  на  съемной  квартире  и  сразу после возвращения из Крыма съехал
оттуда.  Куда  - неизвестно, адреса он не оставил. Квартирант дал ей телефон
квартирной  хозяйки,  от нее-то Алина и услышала раздраженное заявление, что
Эдику  часто  звонят женщины, которым он не оставил ни своего нового адреса,
ни телефона. И что хозяйке уже надоело их успокаивать.
     Алина  бросила  трубку  и  поклялась  больше  его  не искать. Еще через
неделю  Алина  устроилась  на  работу.  А перед этим пошла в больницу, сдала
анализы  и  сделала  аборт.  Но  об этом сестра уже не знала, как не знали и
родители.  Алина сразу из больницы уехала на новую квартиру, которую удалось
снять  задешево,  у  знакомых.  Помощи  она  ни  у  кого  не  просила  -  ни
материальной,  ни  моральной.  Если  бы  ее  стали  жалеть - она бы пришла в
ярость.
     Правда,  мама  о  чем-то  догадывалась. Прямо она не спрашивала, боясь,
как  всегда,  нарваться  на  резкость  -  младшая дочка ненавидела, когда ей
лезли  в  душу.  Но  иногда  смотрела так странно, будто о чем-то спрашивала
взглядом.  Алина  не  отводила  глаз  -  она  отвечала  таким  же безмолвным
взглядом,  честным  и недоуменным. И мало-помалу ей самой начинало казаться,
что ничего не было.
     "И  работа-то была хреновая, я ее потеряла почти сразу! - подумала она,
открывая  глаза  и  глядя  на  оранжевый  от света фонаря потолок. - Если бы
потерпела  -  все  могло  бы  наладиться. Ну родила бы. Был бы у меня теперь
трехлетний  ребенок.  А  может,  и Эдька бы объявился. Москва - не сибирская
тайга,  можно  найти  человека...  И  ведь  он  знал телефон моих родителей.
Только  вот  он меня не искал. Я была ему не нужна - с самого начала. Нет, я
все  сделала правильно. Все было ясно до ужаса, будто вспышкой засветили. Он
меня  не  любил,  никогда  бы не женился. Попроси я о помощи - помог бы пару
раз,  а  потом опять бы замаскировался - сбежал, забыл... И потом, куда бы я
делась с ребенком? Где бы смогла работать?"
     Где-то  под  потолком,  в  углу, грустно и тонко зазвенела проснувшаяся
муха.  Алина  поискала ее взглядом и не нашла. И очень расстроилась - в этот
миг   она  остро  ощущала  свое  одиночество  и  была  бы  рада  даже  такой
незначительной компании... Поймав себя на такой мысли, она даже испугалась.
     "Не  смей  думать  о  прошлом!  -  приказала она себе. - Иначе остается
сойти  с  ума  или  признать  себя неудачницей. Сейчас меня должно волновать
только  будущее!  И прежде всего, как вернуть долг, пока не начали начислять
проценты.  Господи,  ну  и  дурак  же  этот  Васька!  И какой трус - милиции
боится!  Деньги  собирает...  Вот  отдаст  их  каким-нибудь  гадам,  а потом
выяснится,  что  и  без  этого  можно было обойтись... Отдаст ни за что! А я
останусь   на   бобах...   И  что  он  так  взбеленился?  Я  же  просила  по
справедливости - разве что не вовремя. Ну почему, почему мне так не везет?"
     Тут  она  не  выдержала и заплакала. Плакала не долго - всего несколько
минут,  но  ей  стало  немного  легче.  Алина  вздохнула, вытерла лицо краем
простыни, отвернулась к стене и приказала себе спать.

                                  ГЛАВА 4

     Утро  пропало.  Когда  Алина  явилась  в  отделение  милиции  и заявила
первому  встреченному  в  коридоре милиционеру, что желает сдать оружие, тот
слегка  опешил. Алина с раздражением вытерпела взгляд, которым он обводил ее
фигуру,  и  порадовалась  про себя, что сегодня на ней брюки. В этом взгляде
читался мужской интерес - правда, весьма настороженный.
     - В  каком  смысле  -  сдать?  -  переспросил  он  наконец. - Оно у вас
откуда?
     - Да я сама бы желала знать. Мне его подкинули.
     - Это детей подкидывают, - заметил он. - Покажите-ка.
     Она  показала пистолет, осторожно приоткрыв сумку. До этого момента он,
казалось,  не  верил  ей.  Узрев оружие, милиционер осторожно взял Алину под
локоть  и  провел  ее  в  комнату  в дальнем конце коридора. Там по клавишам
"ундервуда"  изо  всех  сил  лупил светловолосый парень в штатском. Услыхав,
что  девушка  принесла  найденный  пистолет,  он  эффектно ударил по клавише
пробела и тоже уставился на Алину. Та возмущенно пояснила:
     - Я его не находила, мне его кто-то подкинул. Прямо в сумку!
     Она  поставила сумку на стол и попросила вытащить оттуда эту гадость. В
первую же минуту выяснилось следующее - пистолет не заряжен.
     - А пули-то где? - игриво поинтересовался юный блондин.
     - В  глаза  не  видала. - Алина перетрясла сумку, ожидая, что где-то на
дне окажутся и пули. Но нашла только патрончик со сточенной помадой.
     - Ну ладно. Пишите заявление.
     И  она  села  писать.  Ей  давно  не приходилось этого делать от руки -
привыкла  к компьютеру. Дело шло медленно. Алина нервничала, не зная, с чего
начать. С момента обнаружения оружия? Но тогда все будет совершенно неясно.
     Она  начала с начала - как встретила изуродованную неизвестным маньяком
сестру,  как  та  наутро  загадочно исчезла вместе с собакой, как ее, Алину,
подвез  до  работы  свояк, как она забыла в салоне автомобиля сумку... И как
вечером,  дома  у  родителей,  получила  сумку  обратно.  Только с такой вот
странной  огнестрельной  начинкой.  Она  упомянула  также о звонках, которые
сделала домой Марина, и о ее денежных затруднениях.
     Изложение  всех  этих  событий  заняло  добрых  пять  страниц  -  Алина
старалась писать крупно и по возможности разборчиво.
     - Ну  вот,  -  расстроился  блондин, прочитав ее сочинение. - У вас тут
сразу  три, нет, четыре дела! Нападение, похищение человека, вымогательство,
незарегистрированное оружие. Вы же мне просто пистолет принесли!
     - Но сестра-то пропала! - втолковывала ему Алина.
     - Когда пропала? Сколько ей лет?
     - Ну,  тридцать. Что с того? Конечно, не девочка... А что, одни девочки
пропадают?
     - Конечно  нет,  -  заметил  он.  - Только вот девочки почти никогда не
возвращаются. - Алина вскипела:
     - Если она не вернется - какая разница, сколько ей было лет!
     - Когда она пропала-то?
     - Вчера утром.
     Блондин  посмотрел  на  нее  долгим  задумчивым  взглядом. В этих ясных
глазах читалось неодобрение. Алина чуть смутилась:
     - Да  я  понимаю,  что  это  несерьезно  звучит.  Тем более она звонила
вечером,  стало  быть, жива. Но вы поймите, она такая домоседка! Да еще мужа
боится,  тот  ее  часто  избивает.  Без  серьезной  причины она бы никуда не
исчезла. И еще денег просит! Что-то здесь не то!
     - Давайте  сделаем  вот что, - все так же задумчиво предложил парень. -
Это  заявление  вы мне перепишите. Текст я продиктую. Все просто - такого-то
числа  нашла  оружие.  Прошу  принять.  Подпись,  ваши  данные.  Можете  там
написать,  что  нашли  его в своей сумке и где эта сумка без вас оставалась.
Координаты  вашего  родственника с машиной тоже давайте. А все прочее - пока
побоку, договорились?
     Алина  попыталась настоять на своем, но тот даже слушать ее не стал. Он
объяснил,  что работы у него много, она взрослый человек и должна понимать -
заводить  уголовное  дело  насчет  похищения  ее старшей сестры - просто нет
оснований. Пока.
     - Она сказала по телефону, что похищена? Что деньги нужны для выкупа?
     - Нет.
     - Ну  вот  видите.  А  обычно в таких случаях обязательно говорят. Сами
бандюки  им  велят  - чтобы родственников напугать и те пошевелились скорее.
Вы не переживайте, тут что-то семейное. Давайте будем надеяться на это!
     Он  говорил  так  просто  и почти ласково, что Алина, наконец, сдалась.
Она  переписала  свое  заявление,  ставшее  в  пять  раз короче, и с тяжелым
сердцем ушла.
     Отделение   располагалось  совсем  неподалеку  от  родительского  дома.
Девушка  поколебалась:  зайти или нет? Конечно, после вчерашнего ей придется
объясняться...  Но  не  объясняться вовсе - тоже не выход. "Если я одна буду
ходить  в  милицию и долбить их просьбами искать Маринку - ничего не выйдет.
Да  и  времени  у  меня  нет.  А  вот  если  пойдет  мама... Ее переговорить
непросто!"
     Та  была  дома  -  смотрела вместе с внуками телевизор и попутно вязала
для  Кати свитер - к школе. Стоило Алине открыть рот, как мать увлекла ее на
кухню и плотно прикрыла дверь.
     - Они  еще  не  знают!  - шепотом пояснила она, тыча пальцем в стену. -
Что  будет,  когда  что-то  пронюхают,  просто  не  представляю... И так уже
спрашивают: где мама, что с ней?
     - Только  не  плачь,  - попросила Алина, видя, что мать начинает кусать
губы.  -  А  то  уж  точно догадаются. Подумают еще самое худшее, а она ведь
жива. Маринка больше не звонила?
     - Нет, а я все время жду.
     - А где отец?
     - Опять  поехал  по родственникам, деньги ищет. Что он там насобирает -
не  знаю.  Да  и  сколько  надо  - тоже непонятно. Она так странно сказала -
соберите все, что сможете...
     - Странно,  -  вслух  подумала  Алина.  -  Если  похитили  -  могли  бы
назначить точную сумму. А то - сколько можете. Детские заявления!
     Мать испуганно покачала головой:
     - Ты думаешь, похитили? Ее-то? Да кто она, чтобы похищать?
     - Вот-вот,  -  поддержала  ее дочь. - Она даже не работает нигде. И муж
не  золотые горы получает. Так просто ведь не похищают, правда? Не в горячей
точке живем.
     - А  что  тогда? Может, она все-таки в больнице, нужна операция? Может,
она от врача звонила, только нервничала или не в себе была?
     Алина  пожала  плечами.  В  такую версию она не верила. Марина так бы и
сказала:  лежит  в больнице. И потом, любая операция тоже имеет определенную
цену.  А тут - что-то абстрактное. Про пистолет мама, скорее всего, так и не
узнала.  Иначе  сразу  бы  об этом спросила. Алина заколебалась: говорить об
этом  или  нет?  И решила умолчать. О пистолете мама ничего знать не может -
если  бы  у  кого-то  из  родни  было оружие, она бы такую тайну про себя не
удержала. А узнает, еще больше напугается.
     - Я  вообще  не думаю, что нужно собирать деньги, - после паузы сказала
она.  -  Лучше  всего обратиться в милицию. Я уже там была, но они говорят -
ждите. Пока ничего криминального нет.
     Мать   неожиданно   встала  на  сторону  милиции.  Алина  выслушала  ее
рассуждения  о том, что в самом деле нечего поднимать шум, пока ничего точно
не  известно.  Тем  более  сама Марина не говорила по телефону, что ее жизни
что-то угрожает.
     - Но  она  сказала  мужу:  если  не  достанешь  денег - никогда меня не
увидишь!
     - Я все-таки думаю, она имела в виду лечение, - сказала мать.
     Переубеждать  ее  было  бесполезно. Тем более, что она немедленно стала
упрекать  младшую дочь в том, что та скрыла от нее состояние Марины. Как она
могла  умолчать  о  том,  что  Марине  нужно  лечь  в  больницу?  И вот - та
находится   непонятно   где,  даже  не  может  толком  сказать,  что  с  ней
происходит.
     - Если  было сотрясение мозга, нечего удивляться, что она не рассказала
нам  все в подробностях, - заявила мать. Чем дольше она говорила, тем больше
верила своим словам.
     Алина  решила  не  настаивать.  "Пусть  думает, что Маринка в больнице.
Меньше  будет нервничать. И ей вовсе незачем знать, что, когда я в последний
раз  общалась  с  Мариной,  та  говорила вполне связно - никакого сотрясения
мозга я что-то не приметила. А уж про больницу-то она бы точно сказала".
     Сама  Алина  продолжала  обдумывать  собственную версию: старшая сестра
кому-то  задолжала  большую  сумму,  и  вот кредитор пытается получить с нее
деньги.  Одно  было  непонятно:  зачем эти деньги понадобились Марине? Когда
она  их  заняла?  И на что рассчитывала, если все-таки занимала? Откуда было
взять  деньги  женщине,  которая нигде толком не работала и в своих расходах
целиком  зависела  от  мужа?  Неужели она собиралась скрыть все это и где-то
тайком  найти  нужную сумму, когда придет время расплачиваться? "С ума можно
сойти!  Да зачем ей вообще деньги? Если на детей - могла попросить у мужа. И
что-то  я  не  вижу,  чтобы  она  истратила  их  на  детей. Как одевала их в
недорогих  магазинах,  сплошь  в спортивные костюмы, так и одевает. Как мама
вязала  им свитера и шапки - так и продолжается по сей день. Никаких дорогих
школ,  никаких  спортклубов  и  зарубежных  поездок...  Истратила  на  себя?
Нонсенс!  Да она никогда бы не решилась купить себе что-то дороже пятидесяти
долларов!  Туфли  носила  по  три  года,  пальто  -  по пять лет, и я совсем
недавно  убедила ее, что зашивать порванные колготки - это самоуничижение...
Лучше  ходить  в  дешевых,  но  целых, чем в дорогих, но зашитых. Она вообще
была  какой-то  пуританкой - кухня, дети, церковь! Васькина работа - Маринка
же голову боялась поднять! И вот тебе на - понадобились денежки..."
     - Я  спрашивала  Васю  -  может  быть, ей кто-нибудь угрожал? - упавшим
голосом  сказала  мать.  -  Говорит, нет, никто. А что толку его спрашивать?
Правды он все равно не скажет.
     Алина  изумленно  подняла глаза. Такие рассуждения она слышала впервые.
Мать  всегда  была  на  стороне зятя - может быть, боялась, что старшая дочь
останется  с  двумя  детьми на руках, если муж ее бросит... А может быть, ей
просто импонировала преувеличенная мужественность Василия.
     - Вот  ты  всегда  говорила, что он ее бил, - продолжала мать. - Я ведь
его  несколько  раз прямо спрашивала: неужели нельзя как-то по-другому? А он
мне - да я ее пальцем не тронул!
     - Врет,  -  машинально  откликнулась Алина. Она никак не могла прийти в
себя.  Ей  всегда  казалось,  что  мать  старается  изо всех сил не замечать
синяков, которые появлялись у Марины.
     - Конечно  врет.  Вот и теперь... Кто ее там душил, кто нападал - разве
он скажет? Может быть, даже он сам?
     Алина, наконец, опомнилась:
     - Ну,  раз  уж  ты так говоришь, то я тебе тоже кое-что скажу! Я думаю,
что он знает об этом больше, чем пытается показать!
     И  она  рассказала  про  пистолет.  Как только она упомянула об оружии,
мать  схватила  ее  за руку и держала, сжимая пальцы все крепче, так что под
конец рассказа девушке стало больно. Потом пальцы разжались...
     - У тебя в сумке? - повторила мать.
     - Вот именно! Ну кто мог подкинуть? Не ты ведь, правда? И не дети!
     - Васька?
     - Может  быть.  Или  кто-то  утром на даче. Тогда это могла быть только
сама Маринка.
     Мать  присела  к столу, нашарила чашку с остывшим чаем. Сделала глоток.
Взгляд  у  нее  был  пустой и беспокойный - как будто она пыталась увидеть в
воздухе какой-то призрак.
     - Он хотел ее убить, - сказала она наконец.
     - Кто?
     - Васька.
     Алина  опешила.  Такой  мысли  не  возникало  даже у нее - а уж до чего
доходили ее выяснения отношений со свояком...
     - Мам,  ну ты уж слишком! Убить?! Он же не Отелло, в конце концов... Да
и  какая  из  Маринки  Дездемона  -  тридцать  лет,  двое детей, восемьдесят
килограммов веса...
     Мать подняла голову:
     - При  чем  тут  вес?  Это он ее душил! Теперь я понимаю, почему он так
вилял,  когда  я  его спросила, кто мог напасть на Маринку! А она сбежала от
него!  Не  стала  ждать,  когда  эта  сволочь  вернется  из  командировки! И
правильно сделала!
     Она воодушевлялась все больше, не давая дочери сказать ни слова:
     - Я  вот  что  думаю - она ищет деньги, чтобы куда-то уехать! А потом и
детей заберет! - Алина ее перебила:
     - Мам,  но  почему  она  просит  денег и у него?! Что он - дурак, чтобы
давать жене деньги, если та сбежала?!
     - А ты точно знаешь, что Василию при тебе звонила именно она?
     Этот  вопрос  поставил  Алину  в тупик. Она смотрела на мать - сперва с
изумлением,  потом  -  с  уважением.  "А  ведь  правда, - пронеслось у нее в
голове.  -  Маринкиного  голоса  я не слышала! Он просто пересказал мне весь
разговор.  И  мог  сказать  что  угодно.  Получается...  Он  соврал, что она
просила  денег?  Может,  просто  говорила  ему, что никогда не вернется?" Но
Алина  немедленно  отмела  эту мысль. Тогда чего ради Василий пытался занять
денег  у нее? Ради правдоподобия своей лжи? "Да у него фантазии не хватит на
такое!  И  вообще - у него все на лице написано! Она именно просила денег, и
не  убивал  он  ее!  Тут  что-то  другое  -  просто мама ухватилась за новую
идею... А уж если она ухватилась за что-то... О! Держись, Вася!"
     Мать  продолжала  ругать  отсутствующего зятя. Вспомнила, что он всегда
был  неразговорчив,  малообщителен, в компании от него никакого проку. Сущий
бирюк - и чего только Маринка вышла за него замуж!
     - Помнишь,  какой  у  нее  был парень до замужества? - жалобно спросила
она младшую дочь. - Разве Ваське с ним сравниться?
     Алина пожала плечами - она не помнила.
     - Ну  как же! - расстроилась еще пуще мать. - Такой симпатичный парень,
брюнет, занимался спортом... Каким же, я забыла? Волейболом, что ли?
     - А чем, кроме спорта?
     - Где-то  учился. - Мать пыталась вспомнить, но явно не могла. Даже имя
давнего Марининого поклонника вылетело у нее из головы.
     - Я  совершенно  его  не  помню,  - призналась Алина. - Да и какой прок
вспоминать, если она за него не вышла.
     - А могла бы!
     - У них что - было серьезно?
     - Конечно!
     - Как же его звали?
     Этого мать так и не вспомнила. Алина пожала плечами:
     - Значит,  несерьезно.  Иначе бы ты помнила. Странно, однако, что у нее
кто-то  был.  Мы  ведь  жили  вместе, в одной комнате! Почему я-то ничего об
этом не знала? Она бы мне сказала!
     - Много  ты  с ней говорила! - вспылила мать. Посыпались новые упреки -
на  этот раз в адрес Алины. Претензии были примерно те же - необщительность,
замкнутость...
     Алина удивилась:
     - Ну  перестань,  мы с Маринкой всегда общались! Я, может, больше о ней
знала,  чем  ты! Это ведь я тебе рассказала, что Васька ее бьет, а ты мне не
верила! Она бы тебе и сама сказала, только ты бы и ей не поверила!
     Мать отмахнулась:
     - Брось!  Как  же  его  звали!  Погоди,  ведь должна быть фотография! -
осенило ее. - Она как-то принесла его фотографию!
     - Что - она здесь?
     Алина  пошла  за  матерью  в комнату. Поздоровалась с племянниками - те
смотрели  какой-то  детский  сериал  и  едва  ей  ответили.  Дети  выглядели
совершенно  спокойными - было не похоже, чтобы их очень волновало отсутствие
матери.
     - Конечно  здесь.  -  Мать  понизила  голос,  начиная выдвигать ящики в
серванте. - Не могла же она держать ее дома, сама сообрази!
     Она  мельком глянула на детей. Алина перехватила ее взгляд и кивнула. В
самом  деле  -  держать  в доме фотографию незнакомого парня Марина никак не
могла.  Если  у нее и была какая-то первая любовь, даже самая платоническая,
то  все  оставшиеся  от  нее  реликвии  она  должна  была  хранить  тут  - у
родителей.
     - Андрей!   -   вдруг   победоносно  выкрикнула  мать.  Дети  синхронно
повернули  головы  в ее сторону. Катя убрала с глаз неровную светлую челку и
спросила:
     - Бабуля, что?
     - Ничего,  -  нервно  откликнулась  та.  Илья ни о чем не спрашивал. Он
снова  уставился  в  телевизор.  А  мать уже извлекала из ящика мятый желтый
конверт,  судя  по всему провалявшийся там долгие годы. Края были обтрепаны,
ветхая  бумага разлезалась при каждом прикосновении. Женщины ушли на кухню и
высыпали содержимое конверта на стол.
     - Его  звали  Андрей,  -  повторила  мать,  разбирая  старые  снимки  и
сложенные бумаги. - Вот, сейчас... Да, вот он!
     Фотография  была,  судя  по всему, сделана в конце восьмидесятых годов.
Парень,  изображенный  на  ней,  был  одет  в  модные тогда мешковатые брюки
мышиного  цвета  с  накладками на бедрах и неумело заклепанную куртку - явно
китайского  пошива.  Но,  несмотря  на  этот  одновременно  претенциозный  и
нелепый  наряд,  он  был красив. Даже придирчивая Алина не смогла бы найти в
нем  никаких  изъянов. Все как на журнальной картинке - широкие плечи, узкие
бедра,  прямой  взгляд  прозрачных  глаз,  густые  темные  волосы. И хорошая
улыбка  -  то, чего ей всегда не хватало, когда она смотрела на мужа старшей
сестры.
     - Ах вот он какой, - протянула она. - Симпатичный.
     - Симпатичный?   Это   на   фото.   А   в   жизни  просто  красавец,  -
ностальгически откликнулась мать.
     - Я его никогда не видела. А ты-то откуда его знаешь?
     - Он  приходил  к  нам  два  раза.  Тебя  просто не было дома. Это было
летом, а ты все время сидела в библиотеке. Готовилась к экзаменам.
     Алина  кивнула.  Тем  летом  она и в самом деле редко бывала дома, и не
потому,  что где-то гуляла. Читательский билет, бутерброд с вареной колбасой
и  стакан  жидкого  чая,  который можно было купить в библиотечном буфете, -
так она проводила все свои дни. И поступила в институт в конце концов.
     - Так  ведь Маринка вышла замуж осенью, - припомнила она. - Той осенью,
да, мама?
     - Ну  да.  Она вроде поссорилась с Андреем, или уж я не знаю, что у них
там вышло.
     - Странно.  -  Она  снова вгляделась в снимок. - Милейший парень - чего
еще желать?! Он был москвич?
     - Да,  конечно,  -  даже  с  какой-то обидой откликнулась мать. - Я так
хотела  познакомиться с его родителями... Говорила Маринке: давай позовем их
к  себе  в  гости,  просто  на  чай  с  пирогами... Я ведь думала, что у них
всерьез. А она - ни в какую.
     - Почему?
     - Ну...  Была  причина, я думаю. Потому и расстались. - Мать вздохнула.
-  Ничего  не  поделаешь. Когда я увидела Ваську, то подумала: вдруг это то,
что  нужно?  Андрей  все  смеялся,  шутил...  Мне это нравилось, конечно, но
какой бы из него получился муж? А Васька...
     - Да, он серьезный, - подтвердила Алина. - Даже слишком серьезный.
     - Для  мужа  -  не слишком, - будто про себя сказала мать. Она смотрела
на  снимок  и слегка шевелила губами - будто разговаривала с парнем на фото.
-  Знаешь, - сказала она после долгой паузы, - я так и не поняла, почему они
расстались.  А Маринка говорила - из-за пустяков... Жалко, если так. Была бы
такая красивая пара!
     Алина  не  ответила.  Она  тоже  смотрела на снимок, и он вызывал у нее
какие-то  странные  ощущения.  Так  вот  что...  У  ее старшей сестры, такой
простой,  покорной и положительной, когда-то была первая любовь. В том самом
возрасте,  когда  и  полагается  иметь эту любовь, - лет в восемнадцать. А у
нее  ничего  подобного  не было. Она почувствовала себя обокраденной. Марина
могла  пропадать  где  угодно,  попасть  в  беду, выглядеть ужасно - по вине
своего  мужа, чьей-то еще вине, даже своей собственной. Но у нее была первая
любовь. А у Алины - не было.
     Алина  подумала  об  Эдике  -  второй  раз за последние сутки. И тут же
назвала  себя идиоткой. "Это не первая любовь. Никакая она не первая. И даже
не  потому, что он не был у меня первым. Это просто не было похоже на первую
любовь.  Слишком все просто, без взрывов, без истерик. Без долгих прощаний и
мыслей  о  самоубийстве.  Влюбилась  я впервые, это да, но и только. Слишком
поздно.  Просто  было слишком поздно. Надо было учиться влюбляться чуть-чуть
раньше. Как Маринка".
     - Так  они  поссорились?  -  спросила  она,  беря  в  руки  снимок. Эта
фотография  продолжала  ее  тревожить.  Парень...  Она  видела  его  где-то.
Когда-то. Но где и когда?
     - Нет,  - ответила мать. Она продолжала рыться в коробке, вытаскивая на
свет  старые  снимки,  где была запечатлена Марина. Школьные балы, выпускные
экзамены,  Крым...  Все, что было до брака. Все, что Марина не взяла с собой
в  ту,  нынешнюю жизнь, предпочла оставить тут, под родительским присмотром.
Чтобы муж не задавал лишних вопросов. Лишний вопрос - лишний синяк.
     - Странно, - тихо ответила Алина. - Я его где-то видела.
     - Ну,  может,  он  ее  провожал  и ты столкнулась, - рассеянно ответила
мать.
     - Нет.
     - Что значит - нет?
     - Нет,  и  все. Я знаю то, что знаю. Я его видела не тогда, когда он ее
провожал.
     - Да как ты можешь это точно знать?
     Но  она  знала.  Смотрела  на снимок и знала это все отчетливее. Она не
видела  этого парня у подъезда. Ни во дворе, ни на их улице, нигде. И все же
она  его  уже  знала.  Узнавала  -  в  этом  прозрачном взгляде, обаятельной
улыбке,  даже  в том, как топорщились его темные волосы, она узнавала его. С
каждой минутой - все яснее.
     - Ну  ладно.  Пусть  я  его  не видела. - Она положила снимок обратно в
коробку. Мать рассердилась:
     - Я  только-только  начала  разбирать!  Ты  все  путаешь! Кое-что нужно
положить в альбом. Вот это, например.
     Она  показала  снимок  Марины  -  он  был  сделан в самый первый год ее
замужества.  Марина  в  розовом  платье,  с чуть отекшим, подурневшим лицом,
накрашенная  явно  второпях - макияж ее только испортил. И новорожденный сын
у нее на коленях - Илья тогда даже не умел как следует сидеть.
     - У  меня  нет  такого,  - сказала мать, откладывая снимок в сторону. -
Илюхе, наверное, здесь месяца четыре. И вот еще...
     Снимок  Марины.  То  же розовое платье, накинутая на плечи кофта и чуть
виноватый  улыбающийся  взгляд.  Фотография  когда-то была довольно большого
формата,  но  кто-то  разрезал  ее  пополам. Был срезан даже локоть Марины и
часть осеннего желтого дерева у нее за спиной.
     - Ты это положишь в альбом? - спросила девушка. - Обрезок какой-то.
     - Не знаю, кто это обрезал. Не ты? - расстроилась женщина.
     Алина  возмутилась  -  она всегда терпела напрасные обиды от родителей,
или же это ей так казалось.
     - Как  что  - так сразу я! Зачем мне резать Маринкины снимки! Я даже не
видела его никогда! И не знаю, что там было еще!
     - Поди  теперь  догадайся.  И кто испортил? Это снято у нас во дворе. -
Мать  прищурилась,  рассматривая снимок. - Она тогда мало фотографировалась.
Интересно... Кто снимал?
     Алина  почему-то  подумала об Эдике. Третий раз за день! Многовато. Она
закрыла коробку:
     - Все  это  замечательно,  но хотелось бы повидаться с ней самой. Фотки
мне  ни  к  чему.  Мам,  если она все-таки позвонит - попроси ее перезвонить
мне.
     Та  сразу  расстроилась - как видно, в этих старых снимках она находила
какое-то утешение, будто бежала в прошлое от неприятного настоящего.
     - Ты думаешь, она сегодня вряд ли позвонит?
     - Я  не  думаю.  Я сама надеюсь, что с ней все в порядке. И знаешь что?
Скажи  отцу,  чтобы  не  торопился отдавать деньги. Сперва нужно как следует
узнать,  что  с  ней  случилось.  Если  дело только в том, чтобы уплатить за
лечение,  -  пусть  так и скажет. Мы поедем в больницу и привезем деньги. Но
мне кажется, дело в чем-то еще.

                                   * * *

     За  день  отцу  удалось занять около двух тысяч долларов. Он на этом не
успокоился  и,  наскоро  перекусив  и  сдав  жене деньги, снова отправился в
город.  Алина  узнала об этом, позвонив родителям вечером, вернувшись домой.
Марина  о  себе знать не давала. Василий тоже им не звонил. Она сама сделала
попытку  позвонить свояку, но никаких результатов это не принесло. Трубку не
снимали.
     - Он  же  дома! - сказала она вслух, кладя трубку на место. - Он должен
быть дома, куда ему еще деваться?
     Алина   устала.   День  оказался  бесконечным.  Утро  в  милиции,  этот
бессмысленный  торг с представителями закона, которые никак не желали понять
ее  требований.  Потом  - встреча с Вероникой. Та, узнав, что компаньонка не
сможет вернуть деньги в конце недели, только развела руками:
     - Ну  что  ж,  пять  процентов в месяц - это не так уж много. Это почти
ничего. Отдашь не девять тысяч, а девять с половиной. Через месяц.
     - Но откуда я возьму эту половину? - хмуро спросила девушка.
     - А  откуда  ты  собиралась  взять  девять  тысяч?  -  резонно спросила
Вероника.  -  Деньги  из  ниоткуда  не  берутся.  Ты  же говорила, что можно
продать дом. Так вот и продай.
     Она  посоветовала  Алине не тратить нервы понапрасну. Сейчас она должна
думать  только  о  работе  - тогда и проценты не покажутся такими страшными.
Магазин-ателье  открывался  буквально  на  днях.  А  засесть  в мастерской с
лекалами Алина должна была уже завтра.
     Магазин  будет  называться "Папарацци" - это придумала хозяйка. Витрины
будут   декорированы  муляжами  фотоаппаратов  и  манекенами,  изображающими
фотомоделей.  Довольно  узнаваемыми,  но  без точного портретного сходства -
чтобы не пришлось платить агентам этих вполне реальных моделей.
     - Все  рассчитано  на  молодежь,  а  те  побегут,  если  название будет
достаточно  броским.  Ну и реклама. Дадим ее в молодежных журналах, а может,
даже на телевидении, только не сразу. Чуть погодя.
     Вероника  была настроена очень оптимистично - и Алина приказала себе не
беспокоиться  понапрасну.  Она до сих пор не знала, как велика будет ее доля
и  сколько  это  составит в денежном выражении. "Но дом есть дом, наследство
есть  наследство,  - сказала она себе. - И никто не может его у меня отнять.
Я  просто буду должна на пятьсот долларов больше - стоит ли беспокоиться? По
крайней  мере,  пока?" Сделав этот вывод, она почувствовала легкие угрызения
совести.  За все это время Алина ни разу всерьез не забеспокоилась о сестре,
куда  больше  озабоченная  собственными  проблемами.  Исчезновение  Марины и
требование  достать  деньги  она  восприняла  как досадное недоразумение, но
теперь задумалась об этом всерьез.
     "Что  и  говорить,  пропала  она как-то загадочно. И Василий ведет себя
странно.  Мама  говорит,  он  хотел ее убить? Нет, в это я не верю. Тогда...
Откуда  же взялся пистолет? Сдается мне, Васька тоже видел его впервые. Да и
какой ему расчет подкидывать мне оружие? Тут что-то не так!"
     Она  взглянула  на  часы. Половина восьмого. И наконец приняла решение:
"Я  поеду  туда  и  еще  раз  поговорю с соседями. Осмотрю дом. Утром, когда
приехал  Васька,  я как следует ничего не разглядела. Искала только Маринку.
А  потом  попросту  сбежала  оттуда, едва успела одеться. Если ее похитили -
должны  же  быть  какие-то  следы!  Может,  она сопротивлялась? Или все-таки
умудрилась  оставить  мне  какую-то записку или хотя бы знак? Тогда я просто
ничего   не  успела  увидеть...  Зато  сейчас  ничего  не  пропущу!"  И  она
отправилась на вокзал.

                                   * * *

     До  поселка  Алина  добралась,  когда уже совсем стемнело. Она вышла на
маленькой  станции  в  десятом  часу вечера. Огляделась. Ни души. Впереди по
платформе  шла  пожилая  женщина, едва волоча тяжелые клеенчатые сумки. Судя
по  всему, она вышла из первого вагона электрички. За ней увязалась бродячая
собака.  Пес  шел  за  женщиной с кротким понурым видом, явно просто потому,
что больше ему нечего было делать.
     Алина  спустилась  с  платформы,  перешла  через  железнодорожные пути.
Остановившись  между линиями, поглядела в обе стороны. Ни одной электрички в
отдалении.  Где-то  горел  красный  огонек, на горизонте сгущалась сиреневая
мгла. Небо дышало теплой влагой - его заволокло тучами, собирался дождь.
     "Теперь  пойдут  грибы,  -  машинально подумала Алина, выходя на пустую
привокзальную  площадь.  - Только как отправишься в лес в одиночку? Родители
не  любят  сюда  ездить.  Им  кажется, что далеко. Да просто лень! Мы всегда
ходили по грибы с Маринкой..."
     И  только  сейчас  она отчетливо ощутила, что сестра исчезла. Возможно,
даже  навсегда.  Она  остановилась,  переводя  занявшееся дыхание. В листве,
чуть  подсвеченной  одиноким  фонарем,  что-то серебристо блеснуло. Памятник
Ленину.  Кто,  когда  и  зачем  поставил  его на этой маленькой станции - не
знали  даже  старожилы.  По  утрам  под  ним  располагались  торговки  - они
приносили  огородную  зелень, овощи, ближе к осени мужики притаскивали мешки
со  свеженаловленными  раками.  Марина  часто  покупала этих раков - они тут
стоили  копейки.  Их  с  упоением  ела  вся  семья  -  кто  с  пивом,  кто с
газировкой.   Даже   Дольфик  разгрызал  парочку,  с  каким-то  отчужденным,
брезгливым видом. Просто за компанию.
     "Что  же  все-таки с ней случилось? Тут так тихо, кажется, такое мирное
местечко..."  Алина  пошла  по  длинной,  теряющейся вдали улице. Нужно было
пройти  до  конца,  свернуть  налево, опять до конца, потом через утоптанную
площадку,  где  местные  подростки летом играли в футбол... Затем нужно было
пройти  еще  один  переулок.  Там,  почти  на  границе с лесом, стоял дом их
покойной  тетки.  Даже  по  поселочным меркам это была страшная даль. Глушь,
захолустье.  До  станции - почти полчаса быстрой ходьбы. Алина всегда ходила
быстро,  потому  что  побаивалась  этих  длинных  пустых улиц, особенно если
приходилось   идти  в  одиночестве,  в  потемках.  По  мере  того,  как  она
углублялась  в поселок, исчезали фонари. Они становились все реже и наконец,
когда она свернула в очередной раз, окончательно пропали.
     Она  нерешительно  постояла, вслушиваясь в тишину. Где-то далеко в лесу
крикнула  ночная птица, имени которой она не знала. Ей откликнулась другая -
так  же  протяжно,  тоскливо, будто сообщая о каком-то горе. Алина взглянула
на  часы  -  фосфоресцирующие  точки позволяли ей определить время. Половина
десятого. А все как будто вымерло.
     "А  она  шла  тут  почти  в  полночь,  -  с каким-то сдавленным страхом
подумала  она.  - И даже если кричала - никто не услышал. А если услышал, то
не  помог".  Девушка  огляделась.  Кое-где  за заборами виднелись светящиеся
окна.  Но большинство домов стояли пустыми, там было темно. Из подворотни на
нее  нерешительно  залаяла  собака  и  тут же смолкла, будто усомнившись: не
совершила  ли  она  ошибку?  Алина  двинулась  дальше.  Ей было страшно. Она
уговаривала  себя,  что  ничего  случиться  не  может.  На нее-то, во всяком
случае,  никто  не  нападет.  Кому,  когда  она  причинила  зло?  Кто мог ей
завидовать,  кто  ее  ненавидел?  "Только  я  сама  и ненавижу себя, да и то
иногда!  -  подумала девушка, сворачивая в последний переулок. - Ненавижу за
то,  что  я  такая,  за  то,  что  я всегда одна. Ищу причины, почему мне не
везет,  и  не нахожу... Чувствую себя последним уродом и смотрюсь в зеркало,
чтобы  убедиться,  что  это не так. И все равно ни в чем не уверена. Маринка
говорила  -  я  карьеристка.  Чушь.  Карьера  ничему  не  мешает. Тут что-то
другое.  Что-то  другое.  Цыганка  бы сказала - "тебя испортили". Но кто мог
меня  испортить?  Зачем?  Порча  -  это  не  парочка булавок, которые кто-то
втыкает  в  восковую  куклу.  И  не чей-то дурной глаз. Порча - это что-то в
тебе самом, только твое собственное творение и твоя вина..."
     Она  поравнялась  с  домом  на углу. Остановилась, вглядываясь в темные
окна.  Судя  по всему, там все уже легли спать или семья находилась в задних
помещениях. Алина осмотрелась по сторонам.
     "Вот  тут  на  нее  и напали. Удар по голове, потом удавка. Повалили на
траву,  вот тут. Она уронила сумки, конечно. Потом ей удалось перевернуться.
Потом  - закричать. Но эти сволочи утверждают, что ничего не слышали! Горели
у  них  тогда  окна  или  нет?  Она говорила, что горели? Я не помню. Но они
точно  были  дома - всегда тут живут, даже на зиму теперь не уезжают. Потому
и достроили дом, чтобы жить тут круглый год".
     И  вдруг,  почти неожиданно для себя, Алина крикнула. И сама испугалась
своего  голоса  -  так  устрашающе  громко  он прозвучал на замершей, сонной
улице.  Немедленно залаяла соседская собака. Через пару секунд она увидела -
на  веранде  зажегся  огонь.  Приподнявшись на цыпочках, она заметила сквозь
стекла  мелькнувшую  внутри  тень.  Мужчина  это  был  или  женщина  - Алина
разобрать не сумела. Тень замерла, превратившись в бесформенный комок.
     В  ней  поднялась жгучая злоба: "Так, значит, и тогда они слышали крик!
Я  ведь  кричала  негромко, а она, думаю, просто орала! Сволочи, сволочи! Ее
же  могли  убить прямо у них перед воротами, а они даже не вышли посмотреть,
что тут происходит!"
     Она  собрала  всю  свою волю в кулак. Не так-то просто кричать, если на
то  нет  особой причины, но она сделала это еще раз. Теперь получился визг -
достаточно  отчаянный.  Во  всяком случае, Алина так посчитала - ведь собака
забилась  под  воротами  в  настоящей  истерике.  И тут на крыльце открылась
застекленная  дверь,  на дорожку упал косой прямоугольник света. И к воротам
кто-то побежал.
     Она  замерла,  не  веря  своим глазам. Послышались приближающиеся шаги.
Потом  они  замерли.  Сквозь  неутихающий собачий лай донесся мужской голос.
Сосед желал знать, что тут творится.
     Она  молчала.  До  тех  самых  пор,  пока  не  услышала,  как  отпирают
прорезанную  в  воротах  калитку.  На  улицу  выглянула  смутная тень. Алина
сощурилась и различила лицо соседа. Тот уставился на нее:
     - Кто тут?
     - Я, - ответила она.
     - Кто? А, это...
     - Я, - повторила девушка, не сводя с него взгляда.
     - А  что  это  вы кричите? Цыц! - рявкнул он на собаку, и та, издав еще
несколько угрожающих утробных звуков, наконец угомонилась.
     - Я...  -  Алина  наконец  собралась с мыслями и теперь могла придумать
достоверную отговорку. - Мне показалось, кто-то за мной бежит...
     - Да ну? Где?
     Сосед  вышел  из  калитки, остановился посреди переулка и обозрел его -
насколько  это  позволяла темнота. Потом выругался. Он заявил, что в этом же
году  необходимо  наконец разобраться с уличным освещением. Черт-те что! Тут
люди живут круглый год, а наладить фонари никак не могут!
     Алина  слушала  его молча. В ней боролись самые противоречивые чувства.
"Он  все-таки вышел. Как только я закричала в первый раз, там зажгли свет. А
ведь  они  были  в  другой  половине  дома.  А  тогда,  в  ночь с пятницы на
субботу...  Маринка точно сказала, что у них окна горели по фасаду! Теперь я
вспоминаю. И что же получается - тогда они даже не выглянули?!"
     Сосед  продолжал  ругаться,  пытаясь  что-то  разглядеть в сгустившейся
тьме. Потом замолчал, постоял с минуту и наконец повернулся к Алине:
     - Кто гнался-то?
     - Я не разобрала, - робко ответила та.
     - Мужик, что ли?
     - Да, кажется...
     - Черт...  -  Он  прибавил  еще  несколько более крепких ругательств. -
Скоро  жить будет невозможно! Вот твоя сестра говорит - на нее кто-то напал!
Теперь  за  тобой гнались! Что вы натворили-то, девицы-красавицы?! Почему за
моей бабой никто не бегает?
     Алина  пожала  плечами,  но  этот  жест украла темнота. Сосед ничего не
разобрал. Он постоял еще с минуту и наконец в сердцах сплюнул:
     - А,  мать  вашу!  Завтра же буду разбираться насчет фонарей! Тут нужно
кабель  заново тянуть! Придется деньги собирать, а с кого тут возьмешь? Одни
бабки  живут!  Ты скажи своим, чтобы готовили деньги, им это не меньше моего
нужно!
     - Послушайте,  -  перебила  его  Алина.  -  Вы точно ничего не слышали,
когда на Марину напали?
     - Что там было слышать, ничего не было!
     - Она же кричала!
     - Ну, значит, тихо кричала!
     "Тихо?  -  Алина  зябко  повела плечами. С реки тянуло холодом. - Уж во
всяком  случае, должна была кричать громче меня. Я только изображала, что на
меня  напали.  А  ее в самом деле чуть не убили! Хотя на горле была удавка и
она  вряд  ли  могла  себя контролировать. Может, кричала почти неслышно. Но
тогда  почему  тот  маньяк испугался и бросил ее? Нет, она должна была орать
во все горло!"
     - Точно не слышали? - уже безнадежно повторила она.
     Сосед  махнул  рукой,  выудил  из кармана пачку сигарет и, не говоря ни
слова,   исчез   за  калиткой.  Брякнул  тяжелый  запор.  Глухо  брехнула  и
немедленно замолчала собака. И вскоре на веранде погас свет.
     Алина  постояла  немного,  прислушиваясь  к  установившейся  в переулке
тишине.  И  затем  пошла к своему дому. Точнее, к дому, половина которого по
завещанию принадлежала ей.
     В  той  половине дома, которая принадлежала бабе Любе, горело два окна.
Алина  с  детства  знала,  что  это окна кухни. Собственно, других комнат на
первом  этаже  и не было. Кухней считалось большое помещение, где находилась
деревенская   печь,  газовая  плита  и  стояла  широкая,  вечно  разобранная
кровать,  на которой спала баба Люба. Кроме того, там хранился разнообразный
хлам  -  в  громоздких,  грубо  срубленных сундуках и древних, рассохшихся и
почерневших  шкафах.  Мансарда  никогда не ремонтировалась, крыша текла. Эта
половина  дома,  собственно  говоря, представляла собой развалину - половина
сестер производила куда более отрадное впечатление.
     Алина  заколебалась.  Она  стояла  у  своей калитки и раздумывала, куда
двинуться.  В  их доме было, естественно, темно. Все как она оставила, когда
уезжала  отсюда.  Ей  вовсе  не  хотелось туда идти, теперь Алина поняла это
очень отчетливо.
     "Загляну  к старухе, - решила девушка, - Она все-таки принимала участие
в  Маринке  той ночью. И даже если она почти выжила из ума - все-таки от нее
можно что-нибудь узнать".
     Она  самостоятельно  отперла  калитку - щеколда легко поднималась, если
просунуть  руку  между  широко  расставленными досками ограды. Пошла к дому.
Собаки  тут  не  было.  У  бабы  Любы несколько лет назад жил какой-то рыжий
барбос,  но  он околел, а старуха нового не заводила. Она всегда жила одна -
сколько  сестры  себя  помнили.  Когда  они  были детьми, баба Люба вовсе не
выглядела  старухой. Но они уже тогда так называли эту женщину - деятельную,
коренастую,  когда-то,  несомненно,  весьма привлекательную. У бабы Любы был
единственный  сын  - он давным-давно жил где-то на Урале. Больше никого. Она
сама  вела  хозяйство,  изредка, раз в месяц, ездила на электричке в церковь
(своей  в поселке не было) и целыми днями копалась в огороде. Алина привыкла
к  ней до того, что если бы однажды не обнаружила за забором этой скрюченной
жалкой фигурки, то почувствовала бы себя обокраденной.
     - Баб  Люб?  -  вопросительно  крикнула  она,  стукнув в окно. - Это я,
Алина.
     В  ответ  послышался  пронзительный  кошачий  крик.  Когда  пес околел,
соседка  завела кота, и этот кот стоил нескольких собак. Если он был сыт, то
вел  себя  вполне благодушно. Но если бывал чем-то недоволен - кормежкой или
обращением,  -  то  превращался  в сущего дьявола. Баба Люба почему-то очень
боялась,  что  этот  ничем не примечательный, да к тому же скандальный зверь
от  нее  сбежит,  и на ночь не выпускала его из дому. Кот протестовал против
такого ущемления своих прав, да так отчаянно, что будил ближайших соседей.
     Открылась  дверь, и Алина вошла. Кот молнией скользнул у нее под ногами
и  растворился  в  темноте  огорода.  Через  секунду его пронзительный вопль
раздавался  уже на улице - он явно вызывал всех желающих на дуэль. Баба Люба
выругалась:
     - Да чтоб тебя! Упустила!
     Алина поздоровалась и попросила разрешения войти.
     - Это  ты,  Алечка?  - Старуха, смягчившись, вгляделась в нее и побрела
обратно к плите. - А я баклажаны делаю. Купила вот баклажаны. Будешь?
     Но поздняя гостья от баклажанной отказалась.
     - А   то   в  банки  закатаю,  до  зимы  не  попробуешь,  -  равнодушно
предупредила  та  и  стала  у  плиты,  помешивая  ложкой  бурое неаппетитное
варево.
     Алина  присела  к  столу.  Тут  все  было  так привычно, что на миг она
ощутила  себя  ребенком.  И вспомнила, как баба Люба просила ее спускаться в
подпол,  чтобы  поставить  туда  заново закрученные банки с заготовками. Или
достать  оттуда  старые  банки.  Кто ел эти консервы, зачем баба Люба их так
упорно  заготавливала - с августа по октябрь, - оставалось загадкой. Большая
часть  банок  у нее вздувалась, а то, что оставалось нетронутым в остальных,
было   совершенно   несъедобно.   Алина  каждый  раз  боялась,  что  старуха
отравится, но бабе Любе ничего не делалось.
     - Ты  чего приехала? - спросила старуха, меланхолично помешивая варево.
Казалось,  она  варит  не  баклажанную икру, а какую-то колдовскую мазь. - С
ночевкой останешься?
     - Да,  -  кивнула Алина. Хотя до этого момента так и не успела решить -
будет ли ночевать на даче.
     - А где твои? В Москве?
     - Все в Москве.
     - И  что  там  хорошего?  Одни проститутки, - сказала старуха как будто
про себя.
     Алина  тихонько  хмыкнула.  Она  знала, что баба Люба уже лет десять не
выезжала  в столицу, расположенную совсем неподалеку. Видимо, с тех пор, как
она  стремительно  начала  стареть  и  ее  настигали  разнообразные болезни,
Москва  казалась  ей  все  дальше,  пока  не  превратилась  в какой-то иной,
запредельный   мир.  И  смотря  единственный  канал  по  своему  допотопному
телевизору  -  кстати, канал был какой-то дециметровый, который не ловился у
Алины  в  Москве, - баба Люба вынесла твердое убеждение, что Москву населили
сплошные   бандиты   и  проститутки.  Порядочным  людям  там  просто  опасно
показываться.
     - Ну  что  вы,  баб  Люб,  -  добродушно сказала Алина. - Я ведь тоже в
Москве живу.
     - А? - обернулась та.
     - По-вашему, получается, я проститутка? - Бабка даже испугалась:
     - Ты чё? Кто сказал?
     Алина захохотала и махнула рукой:
     - Я шучу, шучу! На самом деле их там много! Только я пока не такая!
     Бабка  внимательно посмотрела на нее и в конце концов, тоже улыбнулась.
Улыбалась  она  туго,  будто  для  этого ей приходилось с трудом расклеивать
ссохшийся узкий рот.
     - Ну а Маринка чё? В больнице? - спросила она.
     - Да кто ее знает, - откровенно призналась Алина. - Она ведь пропала.
     - Как это?
     - Да  вот...  В понедельник с утра уехала отсюда и с тех пор - ни слуху
ни духу. А здесь она не бывала? Вы ее не видали?
     Баба Люба отложила ложку, нащупала табурет и осторожно присела.
     - Как это пропала? - испуганно повторила она. - Куда это?
     - Если  бы  знали  куда  -  нашли бы. Только позвонила. Денег просит. А
больше - ничего не известно.
     Старуха  замерла,  а потом ритмично закачала головой. Зубы она потеряла
давно,  и  когда  волновалась,  то  из  ее  речей  можно  было понять совсем
немного.  Но  Алина, обладавшая в этом деле большим опытом, все-таки кое-что
поняла.  А  именно: что когда ее сестра прибежала среди ночи, изуродованная,
полумертвая  -  тут  старуха  энергично  качнула головой, так что Алина даже
испугалась  -  не  свалится  ли  та  со  стула,  -  так вот, когда ее сестра
ворвалась  сюда и чуть не на коленях просила о помощи, тогда она, баба Люба,
и поняла - теперь ничего хорошего ожидать не приходится.
     - До  чего  дожили,  -  прошептала  старуха.  -  А мой Брылька-то давно
помер.  Если  бы  он  был жив - я бы так не боялась. А вот теперь... И спать
даже  опасаюсь.  Вот, затеяла консервы крутить на ночь глядя. Не могу спать,
и все... Наверное, скоро помру.
     Брылька  -  так  звали рыжего барбоса - помер года три назад. Но и в ту
пору,  когда  пес  был  жив,  он  вряд  ли  представлял  надежную защиту для
старухи.  Даже голос у него был негромкий, как будто пес сознавал, что такое
ничтожное создание, как он, не имеет на это никакого морального права.
     - Баба  Люба,  а  вы-то  сами  в  ту ночь ничего не слышали? - спросила
Алина.
     Та  ничего  не  слышала.  Да  и не мудрено - старуха слышала что-нибудь
только  в  том случае, если собеседник находился рядом, да к тому же повышал
голос.
     - Ox,  да  когда  я  ее  увидела,  решила  -  сейчас  прямо и помрет, -
горестно  рассказывала  старуха.  Ей никак не удавалось свернуть с волнующей
темы.  -  Примчалась,  вломилась  -  глаза  красные, как у черта! Аж мой кот
напугался!
     - И  с  тех  пор  вы  ее  не видели, - уточнила Алина. - Как она уехала
утром в понедельник - не видали? Вы же не спите по ночам, сами сказали!
     - Ничего   не  видела,  ничего,  -  запричитала  старуха,  вскакивая  с
табурета и хватая ложку. - Сейчас все сгорит!
     В  самом  деле  - обширную кухню уже заполнял горький запах пригоревших
баклажанов. Алина уже собралась попрощаться, но тут ее остановила хозяйка.
     - А  дом,  слышите,  пока не продавайте! - сказала она. - Лучше осенью.
Говорят, цены подымутся! - Алина удивленно обернулась:
     - А вы откуда...
     Но старуха ее не слушала. Она твердила свое:
     - Вон  на  улице  Маяковского дом продали, и что ж? Теперь перепродают,
просят  чуть не на пять тыщ больше! Пять тыщ! Мне бы до смерти хватило, да и
больше...  Пять  тыщ долларов... У меня пенсия четыреста рублей. Мне-то что,
это  вам  жить, вы молодые. А мне что? Деньги в могилу не унесешь... Знаешь,
как моя мама говорила? На саване карманов нет!
     Алина  все-таки уловила основной смысл ее невнятного бормотания и очень
разволновалась:
     - Кто продает дом, баба Люба? Кто сказал?
     - Да  сестра  твоя!  - с таким же волнением ответила баба Люба. - Я вот
боюсь  -  не  продала  бы каким бандюкам! А то кокнут меня, и потом никто не
поймет,  отчего  я  померла! Что - мало такого бывает? Дом-то большой, земли
довольно, они весь участок захотят взять! Не то что половину!
     - Да кто хотел продать? - вне себя крикнула Алина.
     - Твоя  сестра! - отчеканила баба Люба. - Все время меня спрашивала: не
знаю  ли я, может, кто хочет купить? Узнайте, мол! А я не узнавала. На черта
мне? Если бы и знала - не сказала бы!
     И решительно воткнула ложку в месиво из разваренных баклажанов.

                                  ГЛАВА 5

     Первой  мыслью  было: старуха что-то путает. Это было не мудрено - баба
Люба  вполне  могла  перемешать зиму с летом, не помнила имен, даже не знала
толком,  сколько  у  Марины детей, - все почему-то спрашивала, где же третий
мальчик.  Задав  несколько наводящих вопросов о продаже дома, Алина, однако,
убедилась,  что  на  этот  раз старуха точно знает, о чем говорит, тем более
что ее слова могли подтвердить свидетели.
     Первый  раз  Марина спросила ее, нет ли в поселке желающих купить дом с
участком,  еще  в  начале  этого лета! Баба Люба точно помнила время, потому
что  это  было в один из первых приездов Марины на дачу вместе с детьми. А у
тех  только  что  начались  школьные  каникулы.  И  при  этом разговоре была
девочка  -  Катя.  Марина  с  дочкой  зашла к соседке, напилась чаю и как бы
между делом спросила у старухи: сколько можно получить за дом?
     - Она  спрашивала  потому, что правда собралась продать, или просто так
интересовалась? - уточнила Алина.
     - Как  это  просто так, если просила меня найти покупателя! - обиделась
баба Люба.
     - Странно!  Почему  же  она  не  посоветовалась со мной? - пробормотала
Алина.
     У  нее  это  никак не укладывалось в голове. Ну понятно, что сама она с
легкостью  пожертвовала  бы домом. Ее, собственно, ничто не связывало с этим
клочком  земли  -  кроме  детских  воспоминаний,  конечно.  Да  и  те  давно
перестали  для  нее  что-то  значить  -  она  жила настоящим. Но Марина! Она
всегда  твердила, что если бы не этот дом, не возможность изредка покопаться
в  земле  -  она  бы  совсем зачахла в городе! Старшая сестра любила здешнюю
деревенскую  тишину,  патриархальные,  грубоватые  нравы  соседей, комфортно
чувствовала  себя  в такой обстановке. Алине же всегда было тут неуютно. Она
приезжала  сюда  только позагорать. Да и то предпочитала юг, море, в крайнем
случае  -  берег подмосковной речки, в каком-нибудь пансионате. Но Марина...
Она  прикипела к этому месту всем сердцем! Она была настоящей хозяйкой этого
дома,  этого  участка.  И  вот  -  такое  внезапное  желание  со  всем  этим
расстаться!
     - Баба  Люба!  -  нерешительно  обратилась  к  старухе  девушка.  - Еще
кто-нибудь  знал,  что  она хочет продать дом? Вы правда ни с кем об этом не
говорили?
     - Ни  с  кем!  -  отчеканила  старуха.  -  И ей сказала, что покупателя
искать не буду. Если ей нужно - пусть сама и ищет.
     - Ну  конечно,  -  поддержала  ее Алина. - Только вы упоминали, что она
просила вас об этом несколько раз?
     - Ну  да.  Сперва так просто, будто не очень нужно. А в последнее время
Маринка  прямо  напугала  меня.  Ходит  и  ходит  и все твердит: "Баба Люба,
поищите,  поспрашивайте,  вы тут всех знаете..." Как будто мне больше делать
нечего!
     Старуха  еще  долго  не  оставляла эту тему - ей, конечно, страшно было
терять  старых,  насквозь известных ей соседей, привыкать к кому-то другому.
Алина  поддакивала,  вполуха слушая ее сетования, во всем с ней соглашалась,
а сама думала о другом.
     "Маринка  все  лето  искала  покупателя!  Черт!  Зачем?!  Почему мне не
сказала  ни  слова?!  И  Васька  ничегошеньки не знает - как же это? Как она
решилась  на  такое без его ведома?! Когда я сказала ему, что буду продавать
свою  половину  дома, если он не пошевелится с деньгами, он чуть не рехнулся
от  ужаса!  У  него  и  в мыслях не было потерять дом! А тут, оказывается, и
жена  подсуетилась!  Только  почему  она  обратилась к бабе Любе? Проще было
поговорить  со  мной!  Не  очень-то  я  и  держалась  за  этот дом, могли бы
сговориться  и  вместе  двинуть  его  на  продажу!  Тем  более, что это дело
касается  только нас двоих! Васька тут ни при чем, дом завещан нам, и только
нам!  Даже  ее  дети тут ни при чем - у них же есть московская квартира, это
их  прав  не  ущемляет! Мы могли так тихо продать участок, что никто бы и не
узнал,  пока бы мы всем сами не сказали! А я-то, дура, боялась с ней об этом
заговорить! Вот бы она обрадовалась!"
     - Вы  не  знаете,  она  больше  ни  с кем не говорила по поводу дома? -
настойчиво  повторила  Алина, когда старуха умолкла. - Может, она сама нашла
покупателя?
     - Ничего  не  знаю,  -  отрубила  старуха. Эта тема явно задевала ее за
живое.
     - Значит, никто об этом не знает?
     - Да, никто.
     - Ну, наверное, кроме Кати? Она же к вам с дочкой приходила?
     - С  маленькой...  -  подтвердила  старуха. - А как ее третий, мальчик?
Совсем еще крошка, верно?
     Этот   "третий"  никогда  не  существовавший  ребенок  насмешил  Алину.
Старухе  никак  не  удавалось  втолковать,  что у Марины всего двое детей, и
больше  двух  никогда  не  было.  Она встала и попрощалась, попутно пообещав
помочь  соседке  спустить в подвал закрученные консервы. Завтра утром зайдет
и  спустится  туда.  Старуха  очень обрадовалась и опять попыталась угостить
соседку  готовыми  баклажанами,  но  та, покосившись на неаппетитное месиво,
опасливо отказалась.
     Когда  она вышла на улицу, с неба полетели первые капли дождя. Алина на
минуту  остановилась,  жадно  вдохнула  влажный  ночной  воздух. Ее лица как
будто  осторожно  касались  чьи-то  теплые,  робкие пальцы. Капли были такие
мелкие,  что  почти сразу высыхали на ее разгоряченном лице. В доме напротив
уже  погасили  свет  -  там  всегда ложились рано. Она стояла, вглядываясь в
темноту,  прислушивалась,  но  страха  больше не ощущала. Он исчез - исчез в
тот самый миг, когда она закричала и на улицу вышел сосед.
     "Если  бы  закричала  Марина  -  он  бы тоже непременно вышел, - твердо
подумала  она.  -  Но  только  Маринка не кричала. Не было никакого крика. И
никакого  уличного нападения. Все случилось в доме. В нашем доме, когда дети
уже  уснули.  Даже не на участке - иначе все равно кто-нибудь что-то услышал
бы.  Но все отказываются засвидетельствовать, что слышали. Потому что ничего
и  не  было.  Не  такие  уж  пугливые тут живут люди. Если в поселке завелся
маньяк  - в их же собственных интересах, чтобы его поймали! Никто не стал бы
прятаться  по  углам! Еще бы и от себя что-то присочинили. Но только никто в
милицию не пошел. Потому что ничего и не было".
     Она  нащупала  затвор  калитки, подняла его, вошла на участок. Медленно
пошла  по дорожке, изредка останавливаясь, оглядывая кусты, деревья. Никого.
Да и кому было прятаться здесь, под начинающимся дождем? И зачем?
     Собака  не  залаяла  при  ее приближении - никакой собаки тут больше не
было.  Алина  поднялась  на крыльцо, достала из сумки ключ. Она увезла его с
собой,  покидая  дачу  утром  в  понедельник. Отперла дверь, вошла, включила
свет.
     На  столе  все еще стояли грязные кофейные кружки - как они пили кофе с
Василием,  так и оставили их. В пепельнице лежал скрюченный окурок. В миске,
рядом  с  плитой,  застыла  покрытая  жиром  суповая  кость. Алина задернула
занавески  на  окнах  -  ей  было  неприятно думать, что кто-то может на нее
смотреть  с  улицы,  из  темного  сада.  Это  был ее давний кошмар, возможно
навеянный  каким-нибудь  фильмом.  Она  одна  в доме, ночью, в комнате горит
свет,  и поэтому она не видит, что кто-то стоит под окном и уже долгое время
на нее смотрит. А потом огибает дом, открывает входную дверь...
     Что-то  стукнуло,  и  девушка  так и подскочила на месте, прижав руку к
забившемуся  сердцу.  Потом поняла - это наверху. Поднимался ветер, а где-то
там  было оставлено открытым окно. Она же сама его открыла, когда спала тут.
Ей  было  душно, и она иногда вставала покурить, по пояс высовываясь из окна
и  бросая  окурки  в  траву. Последний раз - перед рассветом. Если бы она не
спала всю ночь, то наверняка увидела бы, как сбежала с дачи ее сестра.
     Алина  вскарабкалась  по  лестнице,  ведущей  в мансарду, закрыла окно.
Подоконник  уже  успело  залить  дождем  -  тот  разошелся  вовсю  и даже не
собирался   останавливаться.  Девушка  машинально  заправила  свою  постель,
натянула  льняное  покрывало,  взбила  подушку. Присела на край кровати. Вот
здесь  она  пыталась  уснуть той ночью, ворочалась, боролась с накатывавшими
волнами  тревожных  мыслей.  Тогда она думала только о деньгах - больше ни о
чем. И ей казалось, что ничего важнее и быть не может. Сейчас...
     Алина  вдруг  поняла:  она  бы  многое отдала за то, чтобы все проблемы
опять  свелись  только к тому, как заговорить с сестрой о разделе имущества.
"Я  ее  все-таки  люблю!  -  с тревожным изумлением подумала она. - Ей нужно
было  исчезнуть,  чтобы  я  это  поняла!" Девушка почувствовала, что вот-вот
заплачет.  Маринка  -  единственный  человек,  которому  она  позволяла себя
критиковать.  Которого  она  сама  критиковала,  не  щадя,  не выбирая слов,
напротив  -  стараясь  ужалить  как можно больнее... Ей всегда казалось, что
без  этих  взаимных  претензий  и  пикировок  ее  жизнь  была бы неполной. И
казалось,  что  все  их  родственные  чувства именно в том и состояли, чтобы
постоянно  выискивать  друг  в  друге  какие-то  недостатки. А теперь, когда
старшая  сестра  пропала, младшая вдруг ощутила, что потеряла нечто большее,
чем  объект  для насмешек. Ей было по-настоящему больно. Второй раз в жизни.
Нет,  в  третий. Об аборте она старалась вспоминать как можно реже. Подумать
об Эдике она еще иногда себе разрешала.
     Алина  встала, оглядела комнату. "Моя сумка. Где она была той ночью? Да
где  же,  как  не  здесь?  Плащ  я оставила внизу, а сумку взяла сюда. Иначе
откуда  бы  я  брала  ночью зажигалку и сигареты? Пистолет оказался в сумке.
Если  исключить, что его подкинул Василий, пока сумка валялась в его машине,
значит...  Кто-то  вошел  сюда,  когда  я  спала! На рассвете, между пятью и
восемью  часами  утра.  Позже  уже  приехал  Вася,  а  до  этого я то и дело
просыпалась.  Если  бы в доме что-то происходило - я бы непременно услыхала.
Тут же так тихо!"
     Дождь  барабанил  по жестяному подоконнику с такой силой, будто пытался
его  сорвать.  Алина  сдвинула  занавеску,  и заметила где-то во тьме легкий
отблеск.  Потом  далеко  пророкотал  гром.  Одна  из последних летних гроз -
скоро наступит осень.
     "Кто-то  вошел ко мне, когда я спала, нащупал в темноте сумку и положил
туда разряженный пистолет. Стоп. В темноте?"
     В  темноте  -  и  только  в темноте. Потому что стоило в комнате зажечь
свет,  как  Алина  сразу  просыпалась.  Она  могла спать, если за стеной шла
развеселая  свадьба,  если  в комнате работал телевизор... Ее можно было изо
всех  сил  толкать, трясти - тогда она открывала глаза через минуту. Но если
зажигали свет - она просыпалась сразу.
     "В  темноте...  -  повторила  она  про  себя,  потрясенная этой простой
догадкой.  -  В  темноте  нашли  мою  сумку! Она стояла вон там, в углу, - я
поставила  ее  туда,  чтобы  не спотыкаться! Пришлось пошарить, разве нет? И
тот,  кто  положил  пистолет,  знал,  что  я  сразу  проснусь,  если хоть на
несколько  секунд включить электричество! Это могла быть только Маринка! Она
знала,  куда  я  могу  поставить  сумку, и знала, что электричество включать
нельзя!  Это  могла сделать только она - больше некому! Сейчас, в августе, в
пять-шесть  утра  уже  не  так  светло, чтобы сориентироваться в комнате, не
зажигая  света!  Да  еще тут, в деревне, где и фонарей-то нет! Чужой человек
непременно  зажег  бы  свет!  Она  не  зажигала! Да и зачем, чего ради чужой
человек стал бы подсовывать пистолет мне в сумку?!"
     Ее  пробрала  дрожь,  и  вовсе  не  потому,  что  стало  холодно. Алина
обхватила  себя за локти, пытаясь уговорить себя, что эта догадка, наоборот,
должна  ее  немного  успокоить.  Если это сделала Марина - значит, у нее, по
крайней  мере,  была какая-то свобода действий, когда она уходила отсюда. Ее
не  утащили,  заткнув  рот.  Ее  не убили и не унесли отсюда связанной! Да и
Дольфик  залаял  бы,  в  конце  концов!  Не  настолько  же  он туп, чтобы не
сообразить,  что  хозяйку  убивают!  Она  была  тут одна и ушла добровольно,
вместе  с  собакой  на  поводке!  Ничего страшного не случилось - она просто
куда-то  уехала и теперь оттуда звонит... Но откуда же у нее пистолет? Зачем
он был ей нужен?
     "Я  уверена,  что  она даже не знает, с какого конца за него браться! -
подумала  Алина.  -  К  чему ей оружие? И почему она сунула мне его в сумку?
Если  она  была одна, никто не утаскивал ее из дому насильно - почему же она
не  разбудила меня? Почему не попросила помощи, если ей нужна была помощь? А
если  ничего  страшного  не случилось, если она не была в опасности - почему
же  она  убежала  так  внезапно?  Еще  накануне  вечером  Маринка  никуда не
торопилась!  Даже  в  больницу  -  хотя уж туда-то следовало бы, и как можно
быстрее!  И  ничего  не  оставила - даже пары слов не написала! Пистолет - и
все. Догадайся, мол, сама!"
     Она  еще  раз  обошла  дом,  обшарила все закоулки, осмотрела веранду с
выставленной  рамой.  Никакой  записки.  Никаких  следов  поспешного бегства
старшей  сестры.  Правда,  ее  постель  тоже  была не застелена, оставлена в
разобранном   виде.  Алина  прикрыла  белье  покрывалом,  осмотрела  шкаф  с
одеждой,  стол,  подоконник.  Просто  неприбранная  комната  - но незаметно,
чтобы  в  ней  кто-то боролся или собирался в. страшной спешке. Обыкновенный
беспорядок, будто законсервированный здесь с того самого рассвета.
     Девушка  снова  спустилась вниз. Поставила чайник, оглядела кухню. Будь
здесь  хотя  бы  какой-то  намек...  Ее  взгляд упал на вешалку возле двери.
Старая  куртка  Василия,  в  которой он обычно копался в саду, легкий плащик
Кати,  разодранный  на  рукаве,  - его специально привезли на дачу, когда он
стал  непригоден  для  носки  в  Москве.  Поводок  Дольфика  - в деревне пес
разгуливал  только  с  ошейником,  а  вот  если  приходилось  ездить с ним в
Москву,  на  него  надевали еще и поводок. Дольфик был очень рассеян и легко
мог затеряться в толпе, перепутав хозяйские ноги с чужими...
     Алина  протянула  руку,  ощупала поводок, задумчиво сняла его с крючка.
Поводок.  "Если  бы  она  увезла  Дольфика  в  Москву - непременно надела бы
поводок,  -  подумала  девушка.  -  А  она ведь его увезла... Так что же это
получается? Без поводка? Без поводка она могла увезти его..."
     Только  в  машине.  Ответ  был  прост  и пришел ниоткуда - будто кто-то
шепнул  ей эти слова на ухо. Если Василий приезжал на дачу за женой и детьми
и  сажал их в салон машины, то Дольфик запрыгивал туда первым, и, конечно, в
суматохе  никто  и не думал пристегивать к его ошейнику поводок. Да и к чему
это  было  делать?  Ведь  собака  просто  не  могла потеряться - в Москве ей
предстояло  преодолеть  расстояние  между  машиной  и  подъездом,  а Василий
всегда парковался рядом с ним, во дворе было для этого достаточно места.
     "Что   же  получается?  Марина  уехала  на  машине,  а  Дольфик  просто
запрыгнул за ней в салон? Но кто же ее увез?"
     Она  постоянно  задавала  себе вопросы, но ответа на них не было. Алина
взглянула   на  часы.  Близилась  полночь.  Она  вышла  на  крыльцо,  зажгла
сигарету,  постояла  под  навесом,  глядя,  как  с  жестяного края срываются
частые  крупные  капли.  В  сад  падали  пятна света из окон, и мокрая трава
казалась  черной.  Дождь постепенно стихал. Где-то далеко и грустно крикнула
ночная  птица  -  один  раз, другой... Напрягая слух, можно было расслышать,
как  на  другом конце поселка идет электричка. Одна из последних - и уезжать
отсюда было поздно.
     Алина  бросила  сигарету  как можно дальше от дома, проследила, в каком
месте  сомкнулась  над  окурком  мокрая  трава.  Вернулась  в  дом, прошла в
комнату,  где всегда спали дети, сняла телефонную трубку. Телефон работал, и
она  очень  порадовалась  этому.  Здесь  часто  случались перебои со связью.
Набрала знакомый с детства номер.
     Ответила мать.
     - Ты где? - первым делом спросила она. - Мы тебе звоним весь вечер.
     - Маринка  вернулась?  - воскликнула дочь. Но тут же узнала, что сестра
и  не думала возвращаться. Хуже того - она даже не позвонила, а ведь обещала
сделать  это  в  самом скором времени. Алина сразу сникла и уже безо всякого
интереса  выслушала сообщение о том, что отцу удалось собрать среди друзей и
родственников  довольно  значительную  сумму.  Почти  пять  тысяч  долларов.
Давали неожиданно щедро - как только он сообщал, что деньги нужны Марине.
     - Он всем сказал, что она пропала? - спросила Алина.
     - Да.  Кто  бы иначе дал? Говорил, что на нее напали, похитили, что она
звонила... Словом, сказал им все. Такой шум поднялся!
     - А  она сама больше никому из родни не звонила? - Никому - так сказала
мать.  Во  всяком  случае,  никто  не  признался.  И  была еще одна новость,
которую  Алина  восприняла  с  достаточным  сарказмом.  Однако мать по этому
поводу очень беспокоилась.
     - Василия дома нет, - сообщила она.
     - Ну и что? - равнодушно спросила Алина.
     - Как что? Он тоже поехал собирать деньги, и вот его нет.
     - Вернется.
     - А  кто знает? - нервно спросила мать. - Я ему звоню весь вечер, никто
не  поднимает  трубку.  Звонила даже на работу, отец отыскал телефон. Но там
все  уже  разошлись,  работает только автоответчик. Только я не стала ничего
записывать... Как-то неловко путать начальство в семейные дела.
     Алина  согласилась,  что  начальству Василия вовсе незачем знать о том,
что творится у него дома.
     - Я  вот думаю, а вдруг его ограбили, когда он ехал домой? - продолжала
переживать мать.
     - Как его могли ограбить в машине?
     - Ну,  может,  он  посадил  кого-то,  решил  подработать, сейчас деньги
нужны... А тот его...
     Алина  даже  не  дала  ей  договорить. Он сказала, что Василий не такой
дурак,  чтобы  сообщать  всем  и каждому, уж тем более случайному попутчику,
что  везет  с собой большие деньги. Да и вряд ли бы он посадил кого-то. Ради
чего?  Ради  лишних  ста  рублей?  Тем  более  если торопился домой, не зная
никаких новостей а пропавшей жене...
     Мать  согласилась,  но  все-таки  осталась  при  своем мнении - с зятем
что-то случилось. А иначе почему о нем до сих пор нет никаких вестей?
     - Мы  думали,  вы с ним вместе ищете Маринку, - призналась она. - Вот и
звонили тебе. А тебя тоже нет. Я просто уже не знала, что и думать.
     - Я на даче, мама, - призналась Алина. Мать оторопела:
     - На даче? Зачем? Что тебя туда понесло?
     - Я хотела кое-что проверить. - Короткое молчание.
     - Ну  и  проверила? - нерешительно спросила мать. Она явно не понимала,
что имеет в виду ее младшая дочка.
     - Да, кое-что удалось узнать.
     - Например?
     - Поводок   Дольфика   на   месте.  -  Мать  некоторое  время  пыталась
сообразить, почему это было так важно выяснить. И вдруг поняла:
     - Она уехала с собакой на машине?
     - Вот именно!
     - Так  ты  считаешь,  ее увез Васька?! - Алина чуть не выронила трубку.
Она  обдумала  все  возможные версии исчезновения сестры... Но такая догадка
ей в голову не приходила!
     - Васька?  -  повторила она. - Постой... Почему же он вернулся потом на
дачу? Он же ничего не знал о ее пропаже!
     Мать  стояла  на своем, но Алина уже ее не слушала. Она бы ни за что не
поверила,  что  свояк способен на такое достоверное притворство. Он не актер
-  этим  все  сказано. Он бы просто не сумел бы разыграть такое естественное
удивление,  такую  злость,  когда  приехал  сюда в понедельник утром. Он и в
самом  деле  впервые  услыхал  о  том,  что Марина исчезла. Но... Почему она
исчезла  так  поспешно? Не потому ли, что ждала возвращения мужа и просто не
в  силах  была  с  ним  встретиться?  Но тогда между ними кое-что произошло.
Что-то,  о  чем  не  знает  ни младшая сестра и никто из членов семьи. Знает
только  сама  Марина  да ее незадачливый супруг... Да еще, конечно, тот, кто
увез отсюда Марину.
     "А  вдруг  у  Маринки  в  самом деле есть любовник? - подумала Алина. -
Тогда  все  становится  проще...  Только  одно  непонятно  -  зачем ей нужны
деньги?"
     Она  наскоро  попрощалась  с  матерью, заявив, что остается ночевать на
даче.  Позвонила  еще  по  одному  номеру, но Василии не ответил. Его или не
было дома, или он просто не желал снимать трубку.
     И  тут  ей  захотелось  есть. Как всегда - внезапно. Когда она еще жила
вместе  с родителями, мать кормила ее завтраком и ужином, а в перерыве между
лекциями  она наскоро съедала какой-нибудь хот-дог. Потом, когда Алина стала
жить  отдельно,  она перешла на сплошные хот-доги, пиццы и булочки. Готовить
не  было ни времени, ни желания. И для кого было учиться готовить, если дома
ее  никто  не  ждал?  У  нее  не  было  даже  поваренной  книги,  и вершиной
кулинарного  искусства  для  Алины оставался суп, который она иногда варила,
бросая  в  кипящую  воду  замороженные овощи. Ложка соли - и все. Это был ее
воскресный  обед. Да и то она варила этот суп не каждое воскресенье. К чему?
Дома  всегда  находились  какие-нибудь  пирожки,  купленные  дня  два назад,
впрок. Она ела, когда ощущала голод. А сейчас она его ощущала.
     Алина  заглянула  в  холодильник,  задумчиво  рассмотрела  замороженную
курицу   и  пачку  масла.  Покопалась  в  помидорах  и  парниковых  огурцах.
Нахмурилась.  Ни  одной  булочки.  Но  должно же было остаться жаркое, они с
сестрой съели совсем немного...
     Однако  жаркое  пропало.  Она  подняла  крышку  с  кастрюли, забытой на
плите, и, поморщившись, поспешно ее закрыла.
     "Надо  бы  помыть  посуду,  - подумала она. А затем: - В подполе должны
быть  какие-то  закрутки.  Лечо,  баклажанная икра. И уже конечно, это будет
намного  съедобнее,  чем  стряпня  бабы  Любы.  А  хлеб тут есть, пусть даже
жесткий".
     Она  подняла  крышку  подпола  -  туда  спускались  из  кухни. Нащупала
падающий  в  темноту  шнур,  воткнула  его  в розетку. Внизу слабо вспыхнула
пыльная  лампочка.  Алина  уселась  на  край  люка  и  нащупала ногой первую
ступеньку.  Спустилась  лицом к лестнице, осторожно держась за ступеньки. Ей
вовсе  не  хотелось  упасть,  как  упала когда-то баба Люба. Старуха даже не
сразу  смогла  выбраться  наружу.  Именно  с  тех  пор  она  и  не  решалась
спускаться вниз, просила об этом соседок...
     Внизу  на  дощатом полу, среди рядов банок с консервами, лежал Дольфик.
Уже совершенно окоченевший...
     Алина  постояла  над  ним,  не  сводя  взгляда  с  красного пятнышка на
досках.  Пятнышко  было  рядом  с  его  головой. Потом тронула собаку носком
туфли.  Труп  совсем  закоченел.  Ей удалось слегка приподнять голову, и она
увидела,   что  пятно  под  нею  было  намного  больше  и  темнее.  Никакого
непривычного  запаха она не ощущала. Запах тут был самый обычный, подвальный
-  чуть  гнилостный,  душный, какой-то мерзлый, будто где-то здесь, наряду с
консервами, хранился в ожидании своего часа кусочек зимы.
     "Голова  пробита",  -  подумала  она.  Без жалости, без испуга - как-то
отстранение,  будто  это  была  чужая  собака,  случайно найденная на улице.
Впрочем,  она  никогда  и не любила Дольфика. И вообще пуделей. Ей нравились
серьезные  собаки  охранных  пород.  Овчарки,  например.  А  это  что?  Так,
игрушка.
     Он  и стал похож на игрушку - неподвижный, неестественно вытянувшийся в
длину.  Распахнутые  карие  глаза  больше  не блестели - они стали тусклыми,
будто вылитыми из дешевой пластмассы.
     "Нужно  вытащить его наверх, - подумала Алина все так же отстранение. -
Похоронить  в  саду.  Чтобы  не  увидели  дети.  Они одни его и любили. Так,
стоп!"
     Все  еще заторможенно она оглядела подпол. Банки, банки, банки. Мешок с
прошлогодним  картофелем  -  не  своим,  покупным.  Своей  картошки  тут  не
выращивали.  Где-то  под  потолком  звякнула  заблудившаяся  муха  -  видно,
залетела сюда, когда подвал открывали в последний раз.
     "Тут  ничего  не  спрячешь,  -  подумала Алина. - Здесь только Дольфик.
Нужно вытащить его наружу и рассмотреть получше".
     Ей  было  нелегко прикоснуться к собаке, но в конце концов она сделал а
это,  брезгливо  завернув  труп  в обрывок старого мешка. Теперь она ощущала
запах,  но  старалась  себя  убедить,  что  он  не очень-то сильный. Мешок с
картошкой  вонял намного хуже - как видно, Марина не нашла времени перебрать
клубни.  Алина  поднялась  наверх  и  бросила  сверток  на  пол  кухни. Труп
стукнулся  глухо,  и  только  теперь  она  поняла, что собака околела. Живой
Дольфик,  посмей  кто-нибудь  так с ним обращаться, поднял бы страшный визг.
Это  был истеричный, недалекий пес, большой любитель поесть и поприставать к
гостям.  Помощи  и  пользы  от  него  не было никакой, хлопот, впрочем, тоже
немного.  Хорошие  родители, но родословной не было, за нее просили доплату.
Любил   Марину,   слегка   опасался   Василия,  который  был  недоволен  его
сговорчивым  нравом. Самого же Дольфика больше всех любили дети. Что еще? Да
ничего. Жил и умер.
     Алина  опустилась на колени и отогнула край мешковины. Осмотрела голову
собаки.  Голова  была  пробита,  неглубоко,  возле  глаза. Верхняя губа чуть
вздернута,  виднелся  страдальческий  оскал.  Черная  кудрявая шерсть стояла
торчком. Он, качалось, рычал, но звука не было.
     Алина  опустила  мешковину.  В  голове была какая-то нехорошая пустота.
Она  пыталась  заставить  себя  думать  и не могла. Дольфик убит? Да кому он
мешал?  Тут,  в  деревне,  многим  ничего  не  стоило отравить чужую собаку,
прикончить  кота - особенно если те породистые, особенно если их привезли на
лето  москвичи-дачники.  Некоторым  деревенским  парням почему-то доставляло
странное  удовольствие  мучить  таких  избранных  животных. Вполне возможно,
потому,  что  об  этих животных кто-то заботился больше, чем об этих парнях.
Зависть  или  подлость. Но кому мог помешать Дольфик? И если его убили - это
бы сделали посреди улицы. А его кинули в подпол, прикрыли крышкой.
     "Я  похороню  его  под  яблоней,  -  решила  Алина.  - Под самой старой
яблоней  в  саду.  Все  деревья  Василий  спилил  и поменял. А эту яблоню не
тронул.  Она  осталась  еще от тетки. Тогда она была самая молодая, а теперь
самая  старая.  Когда-то  мы с Маринкой похоронили там крота. Когда мы нашли
его в поле, он был уже дохлый".
     ...Девочки  -  десяти  и  семи  лет - стояли рядом, взявшись за руки, и
сосредоточенно  смотрели  на мертвого крота, лежащего на утоптанной лужайке.
Они  впервые  видели  крота,  но  сразу  его  узнали.  Потому что обе любили
мультик  про  крота-малютку.  Алина  тогда заплакала - она решила, что крота
кто-то  убил,  и  непременно  хотела  найти  и покарать убийцу. Марина молча
сняла  с  себя  кофту,  завернула  в  нее трупик, и они отнесли его к тетке.
Тетка  внимательно  осмотрела  крота  и  заявила,  что  никто его не убивал,
скорее  всего,  на  него  просто наступила лошадь или корова. Винить некого,
нужно  его  похоронить. Она дала девочкам картонную коробку и указала место,
где  копать.  Несколько дней они с Маринкой носили под яблоню цветы, а потом
просто обо всем забыли. Им пора было возвращаться в Москву, идти в школу.
     Но  сейчас Алина вспомнила все - до мелочей. И какие были лапки у крота
-  смешные,  будто  игрушечные,  как  она плакала (неужели та девочка и была
она?)  и  как  Маринка  -  очень серьезная, притихшая - заворачивала крота в
свою  красную  кофту  с  белыми  снежинками. Это была самая первая смерть, с
которой   столкнулись   сестры.  Совсем  неподалеку  отсюда  -  на  лугу,  у
извилистой мелкой речки...
     Алина  отворила дверь и вышла на крыльцо. Дождь перестал, но с деревьев
и  крыши  продолжало  капать.  Она  не  знала,  где  может  быть  лопата,  -
появлялась  тут  редко,  да  и  в саду никогда не работала. Обогнув дом, она
заглянула  под  навес сарайчика и там в углу заметила несколько черенков, но
это  оказались  старые  грабли да еще ржавая коса. Василий пытался научиться
самостоятельно  обкашивать  вокруг  дома  траву,  но  ничего у него так и не
вышло  - покос получался смешной, неровный - где густо, где пусто. Лопаты не
было.
     Алина  сняла  щеколду  и  заглянула в сарай. Там было совершенно темно.
Электричества  сюда  не  проводили  - по ночам редко кому приходила фантазия
что-то  искать  в  этой  сараюшке,  которая использовалась лишь для хранения
всякого  старого  хлама.  Сокрушаясь,  что  не захватила фонарик, лежавший в
кухне  под  вешалкой,  она растворила дверь пошире в надежде разглядеть хоть
что-нибудь.  С  навеса  сорвалась струйка воды и проникла ей за шиворот. Она
вскрикнула и отшатнулась.
     Вдоль   позвоночника   будто   проскользнула   холодная  змейка.  Алина
выпрямилась, вцепившись в дверь, - у нее подгибались ноги. Там... Внутри...
     Там у стены сидел человек.
     - Кто? - срывающимся голосом вымолвила она. - Кто это?
     Тот  не  ответил. Ей показалось, что этот человек смотрит прямо на нее,
-  глаза  привыкли  к темноте, и она стала различать смутное пятно его лица.
Она  сделала  шаг назад, потом еще... И наконец, найдя в себе силы отпустить
створку двери, побежала обратно к дому.
     Захлопнув  за  собой дверь, она дико огляделась по сторонам. Баба Люба!
Она,  конечно, еще не спит, нужно немедленно бежать к ней! Эта мысль явилась
и  ушла  -  она  вдруг  опомнилась.  "Я,  как  маленькая, хочу спрятаться за
старуху...  Да  что  она  может  сделать?  Кто у нас в сарае? Пьяный забрел?
Невероятно!  Никогда такого не было! Если тут кто и напьется до беспамятства
-  так  валяется  на  улице,  а  не  лезет  в  чужие сараи... Нужен фонарик!
Срочно!"
     Она   выхватила  его  из-под  вешалки,  едва  не  споткнувшись  о  труп
Дольфика.  Брезгливо  отдернула  ногу,  оглядела  кухню.  На  столе  блестел
запачканный  маслом  и  хлебными  крошками нож. Алина заколебалась, глядя на
него. Взять? Оставить?
     Она  все-таки взяла его, в другой руке сжала фонарик. Включила свет еще
перед  тем,  как  выйти на крыльцо, и обнаружила, что луч получается слабый.
Маринка  наверняка забыла сменить батарейки! Алина вышла в сад, обшарила его
широким,  бледным  световым  пятном... Никого. Затихшие после дождя деревья,
блестящая  трава.  Она  приказала  себе спуститься по ступеням и повернуть к
сараю.  Ужас  достиг  той  степени,  когда уже как будто и не страшно. Дверь
сарая была открыта - как она и ее и оставила.
     Алина  еще  раз  окликнула  тень,  затаившуюся  в  сарае,  но ответа не
получила.  Тогда  она  нажала  кнопку  фонарика  и  направила  луч вовнутрь.
Размытое  световое  пятно  упало  на  сидящего  у  стены человека, и девушка
закричала.
     Это  был Василий. Мертвый. Она поняла это, едва луч коснулся его тускло
блестящего  лба.  Девушка  отшатнулась,  уронив  себе  под  ноги  фонарь,  и
закричала.  На этот раз она кричала не нарочно и вряд ли сама сознавала, что
кричит...  Она  поняла  это,  когда  на  соседнем  участке раздались сонные,
встревоженные  голоса  соседей. Они вышли из дому посмотреть, что случилось.
И  только  после  этого Алина наконец перевела дух. Она наклонилась, подняла
тускло светящий ей под ноги фонарик и, нажав кнопку, погасила свет.
     - Да  что  у  вас  опять  случилось?  -  раздался  из-за низкого забора
раздраженный женский голос.
     Алина  краем  сознания  отметила,  что баба Люба, как всегда, ничего не
услыхала. Но тем лучше, иначе старуха окончательно лишится сна.
     - Ничего,  -  ответила  она, и у нее сорвался голос. - То есть... Вы не
зайдете?
     - А  что  случилось?  -  Соседка  тоже  принесла фонарик и бесцеремонно
направила луч прямо в лицо Алине.
     Та  морщилась  и  отводила  глаза,  но  сказать,  чтобы  луч убрали, не
решалась.  Эта  соседка  слева отличалась весьма обидчивым характером, с нею
можно  было  поссориться,  перекинувшись  всего десятком слов. А ссоры Алине
сейчас были не нужны. Ей была нужна помощь.
     Девушка  коротко объяснила, что в сарае, кажется, Василий. И кажется, с
ним  что-то  неладно. Соседка ахнула, и луч фонаря метнулся к открытой двери
сарая.
     - Вася?!  А  что  с ним? Я сейчас мужа позову! - Мужа пришлось отрывать
от  телевизора,  но,  узнав,  в  чем дело, он все-таки явился, прихватив для
подмоги  еще и старшего сына. В ожидании соседей Алина отступила подальше от
сарая,  под  навес  крыльца.  Приоткрыла  дверь,  заглянула  в  кухню.  Труп
Дольфика, обернутый мешковиной, лежал на самом видном месте.
     "И  этот  мертвый, и тот, - как сквозь сон, подумала она. - Что же это?
Когда все это случилось? Почему?"
     Алина  уже  и  сама  не  знала,  чего  боится больше - сарая, где лежал
мертвый  свояк,  или  дома,  где  был спрятан Дольфик, и очень обрадовалась,
когда  появились  мужчины.  Ее  пугала мысль, что здесь придется остаться до
утра - деваться-то некуда.
     - Где  он?  - мрачно спросил сосед, хотя было ясно где. Дверь сарая так
и осталась нараспашку.
     Мужчина,  по  пятам сопровождаемый сыном, осторожно приблизился к сараю
и  заглянул под навес. Пошарил внутри лучом фонаря - куда более мощного, чем
карманный  фонарик  Алины.  Та  ждала,  замерев  на дорожке, и слушала тихие
причитания  соседки. Та давно знала Василия и, казалось, симпатизировала ему
- такому хорошему, дельному хозяину.
     - Ну  что?  -  крикнула  наконец  женщина.  -  Ты ребенка-то не пускай,
нечего ему... Мертвый?
     - Да...  Только  это вроде бы не Васька, - недоуменно проговорил сосед,
выглядывая наружу. - Вы бы еще посмотрели?
     - Как  не Васька? - ахнула Алина. - А кто же? - Она бросилась к сараю и
теперь,  при более ярком освещении, разглядела сидевшего под стеной мужчину.
Собственно,  она  видела  только верхнюю часть лица - лоб, закрытые глаза, -
мужчина  сидел,  упершись подбородком в грудь. У него была такая же стрижка,
как  у  Василия, - короткие темно-русые волосы. Похожая куртка - широкая, из
черной  кожи.  И  наверное,  было что-то общее в их сложении - только сейчас
Алина  не могла этого как следует оценить. Она стояла, стиснув руки в замок,
и не сводила глаз с этого неизвестного, самовольно оккупировавшего сарай.
     - Да,  это  не  Вася,  -  сказала  она  наконец.  Сзади на нее напирала
соседка  - ей безумно хотелось посмотреть. Сына она уже оттеснила в сторону,
страшным  шепотом  повторяя, чтобы он слушался и не смотрел куда не велят, а
не то отец ему вмажет!
     Алина  уступила  ей  место,  отошла  к  дому  и  достала  сигареты. Она
чувствовала  себя  какой-то  опустошенной и даже не могла обрадоваться тому,
что в сарае оказался вовсе не ее свояк.
     - А кто же это? - окликнула ее соседка. - Алин, ты его знаешь?
     - Первый раз вижу, - последовал ответ.
     - А с чего же ты взяла, что это Вася? Он и не похож даже!
     На  это Алина не ответила ничего. У сарая продолжалась возня - сосед по
собственной  инициативе хотел было вытащить оттуда тело, чтобы хорошенько на
него  посмотреть,  а его жена благоразумно возражала, что до приезда милиции
нужно  все  оставить  как есть. Потом вспомнили, что милицию все-таки сперва
нужно  вызвать,  и соседка побежала в дом - она знала, что тут есть телефон.
Алина  только слегка посторонилась, пропустив ее в кухню. Ей было совершенно
безразлично,  что  кто-то будет здесь хозяйничать. Напротив - она была этому
очень рада.
     "И  с  чего я в самом деле решила, что это Вася? - спросила она себя. -
Скоро  приедет  милиция,  и  они тоже зададут этот вопрос. А мужик на него и
впрямь  не  похож...  Может,  я  ожидала, что с Васькой что-то случится, вот
сразу и решила, что это он? Ожидала или... хотела этого?"

                                  ГЛАВА 6

     Милицейская  машина прибыла только через полтора часа. Удивляться этому
не  приходилось - инфраструктура в поселке была развита весьма относительно.
Алина  часто говаривала сестре, что не решилась бы жить в такой глуши только
потому,  что  здесь даже нельзя рассчитывать на своевременный приезд "скорой
помощи". Но милицию она тогда в расчет не принимала.
     Все  это время она просидела на кухне, в обществе соседей. Они отослали
сына  спать,  а  сами  остались  караулить  труп. Сонными они не выглядели -
напротив,  были  очень  возбуждены.  Сосед сперва осведомился, нет ли в доме
водки,  -  дескать,  супруге  не  помешает стопочка после такого потрясения.
Супруга  деликатно  заметила,  что  если  она  и  выпьет,  то  разве  что за
компанию.
     Но  водки  в  доме  не  оказалось. Алина вяло обшарила все шкафчики, не
особенно  стараясь  что-то  найти. В конце концов отыскала только полупустую
бутылку,  где  плескалось  выдохшееся  пиво. Сосед был очень разочарован, но
тем не менее сходил за бутылкой к себе домой.
     "Они  явно  решили,  что  я  зажала  водку,  - подумала Алина, наблюдая
хмурое  лицо  соседки.  - Ну и пусть. Мне все равно с ними не жить". Однако,
по  долгу  хозяйки,  она  должна  была  выставить хотя бы закуску. И вот тут
Алина  вспомнила  о  Дольфике - ведь если бы она внезапно не проголодалась и
не  полезла  в  подвал  за консервами - вряд ли нашла бы собаку так скоро. А
если  бы  не  нашла пса - ей незачем было бы идти в сарай за лопатой. И этот
человек пролежал бы там еще Бог знает сколько...
     - В подвале есть консервы, - сказала она. - Я достану.
     От  консервов  все  отказались  -  супруги  явно рассчитывали на что-то
более  основательное. В конце концов жена тоже совершила рейс к себе домой и
принесла шмат круто просоленного сала и черный хлеб.
     Алина  отказалась  от  угощения.  Она сидела за столом и наблюдала, как
закусывают  супруги. Они ели - как работали, приятно было посмотреть. Так же
отчетливо,  красиво  выпивали - причем жена ничуть не отставала от мужа. Как
видно,  она  вскоре  пришла  в  себя,  потому  что  ей  захотелось  обсудить
создавшееся положение.
     - Как  же он сюда залез? - осведомилась она, видно считая, что Алина на
правах хозяйки обязана это знать.
     - Думаю, через калитку вошел, - сдержанно ответила та.
     - А вы что, не запираете?
     - Ну какие тут могут быть запоры... Кому нужно - залезут.
     Женщина повернулась к мужу:
     - Говорила  тебе  сто раз - всегда нужно запирать калитку! Ты в прошлый
раз ушел в магазин и замок не повесил!
     Тот отмахнулся:
     - Я  повешу,  а он через забор перелезет. Я другому удивляюсь - чего он
к вам в сарай забрался? Как ты думаешь, Алин?
     - А может, он дом хотел обчистить? - предположила соседка.
     Алина  только  пожала плечами. Такую возможность она уже обдумывала про
себя,  но  отмела как несостоятельную. Если бы это был вор - то в самом деле
его  куда  логичнее  было  бы  найти  в  доме. В сарае брать было нечего. Ее
волновал совсем другой вопрос.
     - Вы  его  хорошо  рассмотрели?  -  обратилась  она  к  соседу. - Вы не
видели, от чего он умер?
     Супруги  разом  перестали жевать и переглянулись. Женщина положила свой
бутерброд обратно на тарелку - то ли наелась, то ли вдруг потеряла аппетит.
     - А ты что - не видела? - осторожно переспросил Алину сосед.
     - Я его толком не разглядела.
     - У  него  на шее вот так - ремень! - И он черкнул себе по горлу ребром
ладони.
     Жена запротестовала:
     - Не показывай на себе, дурной! - Алина замерла:
     - Ремень?! Он что - задушен?!
     - Я  думаю,  может, повесился? - рассудительно предположил сосед. - Кто
же его будет душить в вашем сарае?
     У   его   жены  было  на  этот  счет  свое  мнение.  Она  заявила,  что
неизвестного,  конечно,  вполне  могли  задушить,  а потом затащить на чужой
участок  и  спрятать  в  сарае  -  чтобы замести следы. Муж принялся над нею
издеваться,  вполне  резонно  заметив,  что незачем было так стараться, куда
проще  закинуть тело в кусты - в конце переулка их сколько угодно. А если бы
убийца  взял  на  себя  труд дотащить тело до речки - несчастного и вовсе не
скоро бы нашли. Сосед стоял на своем:
     - Думаю, бедняга сам повесился.
     - Но  почему  в их сарае? - ревниво спросила супруга, как будто задетая
тем, что именно соседскому сараю выпала такая честь.
     Ответа  на  этот  вопрос  ни  у  кого  не  нашлось.  Алину чуть было не
заставили  пойти  в  сарай  и  еще  раз  попытаться опознать тело, но она из
последних  сил отбрыкалась от этого предложения. Приезд милиции показался ей
сущим   избавлением,   так   как  к  этому  времени  супруги  успели  выпить
достаточно,  чтобы  отбросить  всякие  церемонии.  Они  вели себя как дома -
если, конечно, дома не вели себя еще хуже.
     В   дверь  постучали  как  раз  в  тот  момент,  когда  жена  принялась
высмеивать  умственные  способности  своего мужа, а тот пригрозил врезать ей
так,  чтобы  у  нее  самой  не  осталось никаких умственных способностей. За
шумом начинающейся ссоры никто не услышал подъехавшей к дому машины.
     Алине  все-таки  пришлось  еще  раз взглянуть на труп. Она осталась при
своем  мнении  -  этого человека она видела впервые. И убедилась, что он и в
самом  деле  был  задушен.  Подробностей  она пыталась не рассматривать - ей
хватило и этого.
     Соседи  также  сделали  еще  одну  попытку  опознать  тело  -  уже  для
протокола.  Но  как  им ни хотелось чем-то помочь следствию - узнать мужчину
они  не  смогли.  Они были уверены, что никогда раньше его не видели, а если
видели, то забыли.
     Их  отослали домой, и они удалились, прихватив недопитую бутылку, очень
расстроенные,  что теперь пропустят самое интересное. Как видно, осмотр тела
и дачного участка казался им замечательным развлечением.
     Алина  принялась  давать  показания  -  здесь  же,  в  кухне. Теперь, в
присутствии  милиции,  она наконец дала себе волю и рассказала сперва о том,
что скрыла от соседей.
     - Кто-то  убил  нашу  собаку.  -  Она  приподняла  мешковину и показала
следователю  труп  Дольфика.  Она  задвинула  сверток  в  угол, когда в доме
появились соседи, чтобы избежать лишних расспросов.
     Сперва  на  это  заявление  особого  внимания  не обратили. Как-никак в
сарае   был  обнаружен  никем  не  опознанный  труп,  и  сравниться  с  этим
обстоятельством  могло  немногое.  Но Алина настойчиво просила ее выслушать.
Она  вкратце  рассказала  о  загадочном отъезде с дачи своей старшей сестры.
Упомянула  о  том,  что  собака  пропала  тем  же утром, но, как выяснилось,
сестра  ее  с  собой не взяла. Алина показала поводок на вешалке, объяснила,
где и в каком виде нашла труп Дольфика.
     - Я  думаю,  что собаку убили и скинули в подвал, чтобы не сразу нашли,
-  тревожно  сказала  она.  -  И  мне  очень  страшно, что могло случиться с
сестрой?  Она  любила  собаку,  а получается, что пса убили чуть не у нее на
глазах?!
     Следователь  наконец  изволил  осмотреть  тело  Дольфика.  Его внимание
привлекла  рана  на  голове.  Он  пробормотал  что-то вроде того, что пес не
мучился. Алина стояла у него за спиной и напряженно слушала.
     - Сколько  времени он мертв? - решилась она спросить, когда следователь
опустил угол мешковины. - Два дня? Или меньше?
     - Может,  и  два,  может, и меньше, - рассеянно ответил он. - Так когда
ваша сестра уехала?
     - Утром   в   понедельник.   Скорее  всего,  на  рассвете,  -  умоляюще
произнесла  Алина.  -  Когда я проснулась, ее уже не было дома... И никто не
хочет  этим  заняться,  я  уже и в Москве ходила в отделение... Говорят, что
нужно  ждать  три  дня...  И  потом,  она ведь не совсем пропала, она звонит
домой...
     Он,  казалось, ее не слушал. Прикрыв пса, следователь присел к столу и,
вздохнув,  принялся  писать. Потом стал задавать вопросы. Осматривала ли она
дом?  Не  пропало  ли  отсюда  что-нибудь?  Не  исчезло  ли что-то из сарая?
Запирался  ли сарай, и если да - то была ли открыта входная дверь, когда она
пошла  туда  за  лопатой?  Был  ли  заперт  дом, когда она сюда приехала? Не
забредали  ли прежде к ним на участок незнакомые люди, которых она в поселке
не  видела?  Легко  ли  войти  на участок? Случались ли прежде мелкие кражи?
Алина  терпеливо,  почти механически отвечала, но, когда прозвучал очередной
вопрос, она была совершенно ошеломлена.
     Ее  спросили:  не заглядывала ли она в сарай, когда уезжала с дачи? Тем
самым утром - в понедельник?
     Алина  покачала  головой, но, когда до нее дошел смысл вопроса, ощутила
настоящий ужас.
     - Вы думаете, он там лежал два дня?! - воскликнула она.
     Вопрос  повторили, и она в совершенном смятении чувств подтвердила, что
в  сарай  тем  утром  не  заглядывала. Когда искала сестру, то, естественно,
обшарила  только  дом.  У  нее и мысли не было, что Марина может прятаться в
сараюшке,  такой  маленькой, что там негде было повернуться. Это ей просто в
голову не пришло!
     - А родственник ваш туда не заглядывал? - поинтересовался следователь.
     - Ее  муж?  Нет...  Не  знаю...  Скажите,  а  кто  этот мужчина? У него
никаких документов нет?
     На  этот  вопрос  ей  не ответили - во всяком случае, пока. Следователь
пообещал  сообщить  ей  результаты  дознания - как-никак она может знать имя
этого  человека,  даже  если забыла лицо. Алина выразила надежду, что имя ей
тоже незнакомо.
     - Хочется думать, что он забрел к нам случайно, - призналась она.
     Следователь  взял  у  Алины  паспорт, переписал данные, а также адрес и
телефон  квартиры, которую она снимала. Заодно попросил координаты Василия -
и  она  с готовностью их предоставила, пытаясь вообразить потрясение свояка!
"Наверняка  решит,  что  я  это сделала из подлости. Ну и пусть. Он тоже был
здесь тем утром, не собираюсь я отдуваться за двоих!"
     Следователь  уже  собирался  уходить  -  вид у него был такой, будто он
немедленно  уснет,  если  просидит  за столом еще несколько минут, как вдруг
Алина кое-что вспомнила.
     - Знаете,  а  ведь  я  совсем  не  уверена,  что  муж  моей  сестры  не
заглядывал  в  сарай тем утром, - взволнованно призналась она. - Дело в том,
что  он  должен  был отвезти меня в Москву, а я была не одета... Я поднялась
наверх  и  переоделась,  потом  еще  раз  осмотрела дом - думала, что сестра
все-таки  оставила  записку... Словом, минут пятнадцать я его не видела, так
что  не  знаю,  чем  он занимался. Я не говорю, что он ходил в сарай, может,
просто ждал меня в машине...
     Это  было  принято к сведению, и стражи порядка наконец уехали, увозя с
собой  труп  неизвестного.  Алина  своими  глазами видела, как попросту, без
церемоний, его загрузили в кузов потрепанной милицейской машины.
     Она  представляла  себе  это  как-то по-другому и была просто поражена,
увидев, что с телом обращаются не лучше, чем с мешком тряпья.
     Алина  стояла  за  калиткой,  пока машина не тронулась с места, а когда
габаритные  огни  исчезли  в конце переулка, тщательно заперла калитку, хотя
расшатанная щеколда, конечно, ни от чего защитить не могла.
     Девушка  вернулась  в дом и так же тщательно заперла входную дверь. Еще
раз  проверила,  плотно  ли  задернуты  все  занавески. Ее бил озноб, но она
списывала  его  на  прохладную  ночь. В углу по-прежнему лежал непогребенный
Дольфик.
     "Я  так  и  не  взяла лопату, - подумала она. - Нет, я не решусь сейчас
выйти  из  дому.  Как-нибудь  досижу  до  утра. Хорошо, что есть телефон. По
крайней мере, если что..."
     Сейчас  она  бы  не  отказалась  выпить  водки  -  пусть  даже  в такой
компании,  как  неприятная  соседская  чета.  Ей  было  уже  все  равно. Она
обрадовалась  бы даже их обществу и некоторое время после отъезда милиции от
души надеялась, что они зайдут "на огонек"... Но они не пришли.

                                   * * *

     Алина  всю  ночь  промаялась  без сна. Она бродила по дому, в сотый раз
осматривая  комнаты, повсюду включая свет, заглядывая во все углы. Открывала
окно  в  мансарде,  прислушивалась.  Поселок  спал  -  нерушимая  тишина, ни
единого  фонаря,  погасшие  окна.  Под  утро  снова пошел дождь, так что как
будто  и  не  рассвело.  Алина  едва  дождалась  шести  часов,  когда  здесь
останавливалась первая электричка.
     Она  поехала прямо в магазин - туда, где ей отныне предстояло работать.
Он  располагался  не  совсем в центре, как ей когда-то расписывала Вероника,
но  все  же  нельзя  было  не  согласиться  с тем, что место выбрано удачно.
Неподалеку  от  Садового кольца, на оживленной, хотя и не слишком живописной
улице  с  шумным  движением.  До  ближайшей станции метро всего десять минут
ходьбы  -  немаловажная  деталь,  если  учесть,  что  магазин был в основном
рассчитан  на  молодежь. Многие будущие клиенты могли и не иметь собственных
автомобилей.
     Алина   остановилась  перед  испачканной  краской  витриной,  заглянула
вовнутрь.  Когда-то,  по  словам Вероники, там была парикмахерская. Но ее по
неизвестным  причинам  закрыли  несколько  лет  назад,  а  потом город отдал
помещение  внаем.  Однако, чтобы переделать все под ателье, пришлось вложить
немалые  деньги  - и Алина прекрасно сознавала, что ее девять тысяч были тут
просто  каплей  в  море.  Сейчас  она  даже рада была, что у нее согласились
взять  эти  деньги  -  ведь  могли  бы  найти  на  то  же  место кого-нибудь
побогаче...
     "Неужели  мне  наконец  повезет?  -  подумала она, разглядывая в мутном
стекле  свое  отражение.  -  По  всем  законам, мне когда-нибудь должно было
повезти. Почему не сейчас?"
     Она  долго  стучалась,  пока  ей  не  открыл  один из рабочих - молодой
парень,  с  ног  до головы испачканный сиреневой краской. В глубине зала она
заметила  Веронику  -  та  беседовала  с  двумя мужчинами в скромных деловых
костюмах,  видимо  поставщиками.  Когда  Алина  приблизилась,  до  ее  слуха
донеслись какие-то подробности насчет параметров торгового оборудования.
     - А,  это  ты?  -  Совершенно замороченная. Вероника едва обернулась. -
Тут  такой  бедлам,  с  самого  утра  началось.  Иди  в ателье и осваивайся!
Завидую, там так тихо!
     Алина  бегло  с  ней поздоровалась и прошла в заднее помещение. Видимо,
когда-то  здесь  был  второй  зал  -  мужской или женский. Это была довольно
обширная  комната  с  высокими потолками и множеством окон. Теперь окна были
затемнены  непрозрачным матовым стеклом, а под потолком горели длинные лампы
искусственного  света. Находясь в этой комнате, было невозможно определить -
день  на  дворе или ночь. Алина тут уже бывала однажды - когда знакомилась с
хозяйкой  ателье.  Тогда  же  ей  показали,  где будет ее рабочее место, где
поставят  кульман,  где  компьютер,  где  стол для раскроя. И теперь все это
стало  явью.  Девушка, замирая от какого-то детского блаженства, перетрогала
все  эти новехонькие вещи, радуясь им, будто подаренным игрушкам. Алина была
здесь  одна,  и  на  миг ей показалось, что все это в самом деле принадлежит
ей.  Она  чуть  не  заплакала: "Работа! Настоящая работа, о которой я, можно
сказать, полжизни мечтала! Только бы нам повезло, только бы повезло!"
     Она  включила  компьютер,  передвинула кульман ближе к окну, опробовала
свой  рабочий  стул.  Все  было замечательно, просто великолепно! Оставалось
только дождаться хозяйку и, получив указания, приступать к работе.
     "А  завтра  я возьму такси и перевезу сюда все свои папки, все рисунки,
-  решила она. - И краски заберу, и альбомы, и все-все... Я буду здесь жить,
я  буквально тут поселюсь! И если магазину в конце концов не повезет, то что
ж - стало быть, меня и впрямь кто-то сглазил!"
     Но  в этот день ей пришлось заниматься несколько другими вопросами, чем
моделирование  одежды.  Вскоре  приехала  хозяйка - милая, ухоженная женщина
неопределенного  возраста,  которая,  как и Вероника, не любила слышать свое
отчество.  Надя  немедленно  заявила,  что  ей  нужна  помощь - нужно купить
несколько  профессиональных  швейных  машин,  и  Алина должна ехать с ней на
склад,  там  сейчас  есть как раз то, что нужно, она только что звонила. Они
поехали  на  склад,  долго  выбирали, а затем оформляли, машинки - настоящие
чудеса  техники,  не  способные  разве  что  ткать  и  красить ткань. Затем,
отправив  закупленный  товар  в магазин, Надя сказала, что нужно узнать - не
пришел  ли груз из Италии, отрезы тканей, который она месяц назад закупала и
паковала  лично,  чуть  не  своими руками. Звонить на склад было бесполезно,
туда  нужно  было  ехать. И они опять поехали вместе. Алина слегка устала от
этих  непрерывных разъездов по Москве и от сомнительного удовольствия дышать
смогом  в  пробках,  но  все-таки была довольна тем, что именно ей оказывают
такое доверие. Стало быть, она и в самом деле полноправный компаньон.
     Ткани,   как   выяснилось,  пришли  несколько  дней  назад,  хотя,  как
взбешенно  заявила  Надя,  когда она сюда звонила, ей говорили, что придется
подождать  еще  неделю.  Потом,  немедленно успокоившись, она шепнула Алине,
что  все  это  делается,  чтобы  начислить  пени  за аренду склада - груз-то
большой, сумма набежит немалая.
     - И   так   везде!  -  заметила  она,  оформив  наконец  все  бумаги  и
договорившись  о  перевозке  ткани  на  собственный  склад ателье. - Везде и
всегда.  Тебя на каждом шагу готовы ограбить, только отвернись. Ты что такая
бледная? Устала?
     Алина  бодро  ответила, что совершенно не устала. Хозяйка заметила, что
не  всегда  же будет продолжаться такая суматоха - в конце концов, когда они
наладят  дело,  Алина  еще  устанет  сидеть на одном месте. О своих денежных
затруднениях  девушка  ей  решила  не  рассказывать.  В  конце  концов,  они
совершенно  не  касались  Нади  -  ведь деньги в долг давала вовсе не она, а
какой-то  знакомый Вероники. О семейных сложностях Алина тоже не упоминала -
она  считала,  что чем меньше об этом будут знать на работе, тем лучше. Ведь
коллектив  будет сплошь женский, так что не стоит сразу же давать всем почву
для сплетен.
     А  сама  она  почти  весь день только и думала о деньгах. Близился срок
уплаты  по долговой расписке, а заплатить все еще было нечем. И тут ей на ум
все  чаще  стали  приходить  деньги,  которые  вчера по всему городу собирал
отец.  Сперва  она  подумала  об этом мимолетно - просто подивилась, как это
ему  удалось  так  быстро  собрать  значительную  сумму  -  около семи тысяч
долларов,  если  верить  словам  матери! А потом эти семь тысяч стали как-то
настойчиво  перекликаться  с  суммой  ее  долга  -  девятью  тысячами. У нее
мелькала  мысль:  "Достать  бы  еще  две,  и  все  в порядке..." Когда Алина
поймала  себя  на  этом,  то невольно качнула головой. Нечего было и думать,
что  отец  согласится  отдать  ей  эти  деньги  - ведь он уверен, что от них
зависит  жизнь  старшей  дочери.  И  все-таки  она  думала  о них. Просить у
родителей  -  это  было  далеко  не то же самое, что торговаться со свояком.
Который, к слову, вообще неизвестно где.
     С  работы  она  поехала  прямо  к  родителям,  решив, что отдохнуть еще
успеет,  если ей вообще суждено сегодня отдохнуть. И потом, ведь было просто
необходимо  рассказать  им  о  том,  что  случилось  вчера на даче. Алина не
сомневалась,  что  их  куда  больше  ранит  известие  о смерти собаки, чем о
найденном  в  сарае трупе никому не известного мужчины. А иногда ей начинало
казаться  наоборот, что именно этот неизвестный напугает их до смерти - ведь
сейчас,  когда  старшая  сестра  исчезла,  их  пугает  решительно все, сверх
всякой меры...
     Но,  едва  переступив порог родительской квартиры, Алина была буквально
сметена с места восторженными восклицаниями:
     - Вернулась! Вернулась!
     - Ну  да. - Она ошеломленно оглядела родню - отца, мать, Катю... - Я же
обещала заехать...
     - Моя  мама вернулась! - крикнула Катя и, разбежавшись, повисла у тетки
на  шее,  будто хотела свалить ее с ног. Алина, с трудом удерживая девочку -
для   своих  семи  лет  та  была  довольно  рослой,  -  выслушала  радостное
сообщение. Родители говорили наперебой, но кое-что понять было можно.
     Марина  была  дома  -  вернулась  сегодня  примерно в полдень, тогда же
позвонила  сюда,  спросила,  как  дети,  сообщила,  что с ней все в порядке,
чувствует  себя  неплохо, но очень устала и потом все объяснит. А потом сюда
же  приехал  Василий  -  он тоже уже знал о возвращении жены - и сказал, что
хотел бы забрать Илью.
     Когда  дошло  до  этого пункта, Катя отпустила теткину шею и с грохотом
спрыгнула на пол.
     - Я  тоже  хотела  ехать, но он меня не взял! - обиженно заявила она. -
Сказал,  что  я  всегда  шумлю, а мама сейчас устала! Меня вечером дедушка с
бабушкой отвезут!
     - Мы  звонили  тебе  на  работу, - сказал отец. - А нам сказали, что ты
сегодня  не  явилась,  и  почему  -  они  не  знают.  Еще не хватало за тебя
переживать!
     - Я  и  на  дачу  звонила,  но  там никто трубку не взял, - подтвердила
мать.  Впрочем,  слишком встревоженной она не выглядела. - Где ты пропадала?
Опять уволилась, что ли?
     - Уволилась,  то есть... Не важно. - Алина наконец сняла плащ и скинула
туфли.  В  голове  у  нее был полный сумбур. - Значит, все семейство снова в
сборе...
     - Как  ты  можешь,  -  упрекнула  ее  мать.  - Радоваться надо! Так я и
знала!
     - Ну что ты знала?
     Алина  прошла  в  комнату и придвинула к себе телефон. Набрала номер, и
вскоре  услышала  голос  Василия. Она попросила позвать Марину и узнала, что
та сейчас спит.
     - В такое время?
     - Почему не поспать, если человек устал? - возразил тот.
     "Ого!  -  заметила  про  себя  Алина.  -  Маринка для него уже человек!
Что-то новенькое! Неужели так соскучился?"
     - Где же она была? - спросила она вслух. - Она что-то объяснила?
     - Приедете - сама вам все объяснит.
     - Но она была не в больнице, нет?
     Василий  сказал,  что слышит ее плохо и не может орать - разбудит жену.
А  та в самом деле устала и у нее болит голова. Наверное, завтра ей все-таки
придется  показаться  врачу  -  давно пора было это сделать. Он сказал, что,
если  Алина  желает  услышать  все  новости от самой сестры, пусть приезжает
вечером,  вместе  с  родителями  и Катей. Он сейчас пойдет в магазин и купит
все для семейного ужина.
     Девушка в недоумении повесила трубку.
     - Странно,  -  сказала она, обращаясь к родителям, - которые стояли тут
же и слушали весь разговор. - Он как будто на нее не злится?
     - Он  - злится? - возмутился отец. - Да он так радовался, когда приехал
сюда за Ильей!
     - Странно...  -  повторила  Алина,  будто  про  себя.  -  Раньше он мог
врезать  ей  по  малейшему поводу, просто ни за что... А теперь она спокойно
спит, а он боится повысить голос, чтобы не разбудить...
     Отец  недовольно  покосился  на  девочку,  и  Алина прикусила язык - во
всяком  случае,  не стоило такое говорить при ребенке. Но Катя, казалось, не
слушала.  Она  пританцовывала  посреди  комнаты  и напевала, на ходу сочиняя
песенку,  совершенно бессмысленную и все-таки радостную. Алина попросила чаю
и,  пока мать была на кухне (внучка убежала вслед за ней), спросила отца, не
упоминала ли Марина о деньгах.
     - Нет, - признался он. - Но я сегодня захвачу их с собой.
     - Пап, неужели ты отдашь семь тысяч?
     - Семь  с  половиной, - гордо сказал он. - Никогда в жизни ни у кого не
просил.
     - Может,  поэтому тебе вчера все и давали, - машинально заметила Алина.
- Знаешь, папа... Она ведь вернулась, а стало быть, деньги ей уже не нужны?
     - А вдруг нужны?
     - Но  она  говорила,  что,  если не соберем денег, больше ее не увидим.
Что-то в этом роде? - Отец подтвердил.
     - Ну  вот,  а  теперь  вдруг  вернулась,  и  без  всяких денег. И между
прочим,  я  вас  сразу  предупредила,  что  так  оно  и  будет. Даже милицию
вмешивать не пришлось.
     Отец  слушал  ее  с  беспокойством  - он не вполне понимал, куда клонит
младшая  дочь,  но  явно  предчувствовал,  что  дело  неладно. Алина наконец
решилась:
     - Папа,  вот  кому  сейчас правда нужны деньги, так это мне. Я по уши в
долгах.
     Это  признание  услышала  и  мать  -  она  как  раз  принесла  кружку с
дымящимся  чаем  и  корзинку  печенья.  Услыхав  такую крамолу, она ахнула и
чудом  удержала  угощение  на  весу.  Только  поставив  все  на столик перед
Алиной,  она  разразилась  причитаниями. Она сказала, что, поскольку младшая
дочка  такая  скрытная  и ничего никогда о себе не говорит, она все время за
нее  переживает.  И  всегда  переживала, чтобы там ни думала Алина! И всегда
беспокоилась,  что Алина не слушает ничьих советов, хочет жить своим умом, а
ума-то,  честно говоря, не Бог весть сколько... И она давно предчувствовала,
что  у  нее  какие-то  неприятности,  но  ведь как ее спросишь, если она все
равно толком не ответит - сразу начинает огрызаться!
     Алина не выдержала:
     - Мам,  ну дай же и мне слово сказать! Ты что думаешь, зачем я занимала
деньги?  Я  что  -  на  тряпки  их потратила, на косметику?! Я трачу на себя
только то, что зарабатываю, вот!
     - Дай  ей  сказать, в самом деле, - вмешался наконец отец. Он был очень
бледен,  но,  казалось, ему удалось немного успокоиться. - Алина, сколько ты
должна?
     - Девять  тысяч  долларов,  -  уже  всхлипывая, ответила она. Она очень
устала, и эта усталость прорвалась в слезах.
     - О Боже... - ахнула мать. - Куда же ты... Где ты их...
     Отец снова ее перебил:
     - Алинка, говори немедленно - где ты их взяла?
     - Заняла  под  проценты,  -  простонала  Алина, вытирая глаза. Но слезы
текли и текли.
     - Еще  и  под  проценты!  -  Мать опустилась в кресло и спрятала лицо в
сложенных ладонях. - Ну все. Теперь все. Теперь ты пропала!
     - Мама,  не  драматизируй,  -  попросила Алина, в последний раз вытирая
слезы.  Ей  было  очень  обидно,  что родители использовали ее признание как
очередной  повод  обсудить  ее  неуживчивый  замкнутый характер. Она боялась
этого  больше  всего  -  и  с  самого  детства  приучилась скрывать все свои
проблемы, чтобы не стать предметом обсуждения и осуждения.
     - Алина,  зачем?  - Отец присел рядом с нею на диван и тихонько сжал ей
руку. - Зачем ты столько занимала?
     Она  уже  спокойнее  поведала  о  том,  как трудно было найти работу по
специальности.  Родители  слушали  внимательно,  многих  вещей они просто не
знали  -  настолько  Алина  привыкла все свои неприятности держать при себе.
Отец  становился  все  серьезнее, и когда Алина дошла до того, что теперь ей
представилась  прекрасная  возможность  вплотную  заняться  карьерой  да еще
зарабатывать большие деньги, кивнул:
     - А что, из этого может что-то получиться!
     - С   ума   сошел?   -   воскликнула   мать,   крайне  возмущенная  его
одобрительной  реакцией.  -  Да  ее  же  обманули!  Она  же  сама  сказала -
магазина-то еще никакого нет!
     - Мы  сегодня  покупали машинки и забирали со склада итальянские ткани,
-  гордо  заметила  Алина.  -  А торговый зал уже заканчивают отделывать. На
днях  будут  оформлять  витрины.  И  между  прочим,  мое рабочее место уже в
полном  порядке  -  только карандаши осталось принести! И наша реклама - вот
она!
     В  качестве  последнего  аргумента  она  вытащила  из  сумки  сложенный
рекламный  листок  с  названием  магазина  и  датой торжественного открытия.
Гостям  обещали  дарить  подарки,  покупателям  всю  первую  неделю работы -
делать  скидки.  Рекламу предполагалось раздавать в крупных супермаркетах, у
ближайших станций метро и просто возле магазина, на улице.
     Листок  был  тщательно  изучен  родителями,  но на мать это по-прежнему
никакого  впечатления  не  произвело.  Она  сказала, что отдать деньги может
любой дурак, а вот получить их обратно - только умный. Алина вспылила:
     - Интересно,  как  бы  я что-то получила, если бы не вложила свою долю!
Что  же  мне - садиться за швейную машинку? Или работать в примерочной? Или,
прости  Господи,  снова вернуться на свою прежнюю работу, где мне только что
в глаза не хамили?!
     - Но девять тысяч - это слишком много!
     - Если  бы ты видела магазин, если бы знала, сколько стоит хотя бы одна
профессиональная  швейная машина - ты бы сказала, что это пустяк! - отрезала
Алина. - Ты вообще представляешь себе, какие деньги туда вложены?!
     Мать  не  представляла  и  представлять  не  хотела,  Она  только очень
возмущалась  тем,  что  Алина  думает,  будто  хозяйка  магазина  оказала ей
большое  благодеяние,  взяв у нее деньги. Ну что ж, поживем - увидим. Только
что-то  ей  говорит  (вероятно,  внутренний голос), что свои девять тысяч, и
какую-то прибыль с них в том числе, Алина получит очень не скоро.
     И  все  же  по  многим приметам было видно, что ее возмущение остывает.
Она  говорила  все  медленнее,  иногда  затрудняясь  подбирать слова, и, как
всегда  в таких случаях, с безмолвной мольбой во взгляде обращалась к мужу -
за  поддержкой.  А  поскольку  он никак ее не поддерживал, продолжая изучать
желтый рекламный листок магазина, то и мать в конце концов сдалась.
     - Она все равно сделает как хочет, - сказала мать. - Я ведь ее знаю...
     - И  довольно давно, - неожиданно заметил отец. - Ей как-никак двадцать
семь лет.
     Алина засмеялась, и мать, вопреки всем ожиданиям, засмеялась тоже:
     - Ну,  знаешь  ли...  Если  она считает себя достаточно взрослой, чтобы
делать долги...
     - Почему ты говоришь "она"? - поинтересовалась Алина. - Я ведь здесь.
     - Если  ты считаешь, что уже набралась ума-разума, - продолжала мать, -
то  мне нечего добавить. Я буду ужасно рада, если у тебя все будет хорошо. Я
все-таки твоя мать.
     Алина  заверила,  что  никогда не сомневалась, что мама всегда радуется
ее  успехам  -  если есть чему радоваться. Но сейчас нужно кое-что обсудить,
причем  еще  до того, как они поедут к Марине, так как дело отлагательств не
терпит.
     - Проценты  начнут  начислять  с  конца  этой  недели, - сказала она. -
Сегодня  уже  среда.  Проценты, правда, небольшие, всего по пять в месяц, но
если  я  слишком  затяну  выплату  основной  суммы,  дело  может  обернуться
неважно.
     Мать  опять  пришла  в  уныние, но отец не дал ей вмешаться. Он уже обо
всем догадался.
     - Значит,  тебе  нужны  девять  тысяч, и прямо сейчас? - обратился он к
дочери. Та кивнула.
     - И  ты,  наверное,  думала попросить у кого-то? У тебя, я думаю, таких
денег нет.
     Алина  призналась,  что  ей  так  и не удалось отложить солидной суммы,
сколько  она  ни  старалась.  Особенно ее подкосил финансовый кризис - тогда
она долго сидела без работы и истратила все свои скромные сбережения.
     - Я  рассчитывала  получить  свою  долю  в  наследстве,  - сказала она,
стараясь говорить как можно тверже. - Я имею в виду дачу.
     Мать  ничего  не  сказала.  Она  была  ошеломлена  и  вряд  ли находила
какие-то возражения. Отец нахмурился:
     - Так-то оно так... Ты же имеешь право на половину?
     - Вот  именно. И прежде чем занять деньги, я сперва выяснила, сколько я
могу  получить  за  свою  часть  наследства. Только потом решилась подписать
обязательство...
     - А Василий знает об этом?
     Отец  тоже  сразу  подумал  о зяте, а не о Марине. Ее мягкотелость была
известна так же хорошо, как и строптивый нрав Алины.
     - Василий  уже  знает, - все так же сдержанно призналась Алина. - У нас
с  ним  был  разговор  на  эту  тему.  В  понедельник.  И  надо вам сказать,
неприятный разговор...
     - Он отказался продать дом?
     - Я  и не просила продавать дом, - возмутилась Алина. - Это же означает
взять  людей за горло! Они там живут все лето, а Маринка жизни не мыслит без
дачи. И детям там хорошо, и Дольфику...
     Она  осеклась.  Отец продолжал качать головой, как будто прикидывая про
себя  все недостатки ее плана. В конце концов он сказал, что Алина, конечно,
имеет  право  потребовать  свою  долю в любой момент. Тем более, что все эти
годы  она  практически  никак  не  использовала свое наследство и на даче не
отдыхала.  Но  надо  сказать,  что  и никаких денег она в нее не вкладывала.
Вопрос сложный, весьма.
     - Вот  именно,  -  поддержала  его  дочь.  - Поэтому я все подсчитала и
решила  просить  вовсе  не  половину, а только треть. Треть стоимости дома с
участком  -  после всех переделок. Это было бы справедливо, и мне бы как раз
хватило   расплатиться   с   долгом   и  дождаться  первой  получки.  Ничего
крамольного тут нет, я думаю?
     На  этот  раз даже мать ее поддержала. Все это время она не вмешивалась
и  что-то  обдумывала  про  себя.  А  тут  неожиданно  заявила, что деньги у
Василия есть. Он же откладывал, чтобы сменить машину!
     - Ну  вот,  -  обрадовалась  дочь.  -  А  он  назвал меня стервой и еще
похуже.  И  отказался  это  обсуждать.  Сказал,  чтобы  я подавала в суд. Вы
представляете?
     Родители  представляли.  Мать  сразу  заявила,  что  ничего  другого от
такого  человека,  как  Василий,  она  и  не ждала. И неожиданно предложила,
чтобы Алина в самом деле подала в суд на раздел имущества.
     - Если,  конечно,  Марина  его  не  уговорит,  - мягко возразил отец. -
Как-никак, а наследство-то ее...
     - Кого   она   может   уговорить!  -  отмахнулась  мать.  Алина  с  ней
согласилась.  Она  сама была безоговорочно уверена, что сестра с готовностью
поделится с нею всем, что имеет, но вот ее муж...
     - А  вы  знаете, что Маринка сама мечтала продать эту дачу? - ошарашила
она родителей.
     - Маринка? Быть не может!
     - Вот  именно!  Я ведь была там вчера, и баба Люба сказала, что Маринка
все  лето заговаривала с ней об этом. Но как я поняла, она так и не решилась
взяться за дело по-настоящему.
     Родители  переглянулись.  Мать  сказала,  что  это  выше  ее понимания.
Правда, за последнее время она совсем перестала понимать свою старшую дочь.
     - В  тихом омуте... - заметил отец. - Она ведь просила денег, кто знает
- может, они ей понадобились еще раньше?
     Через  несколько  минут  совместными  усилиями  было  принято  решение.
Поскольку  Марина  и сама была не прочь продать дачу, то сестры вполне могут
завершить  это  дело вдвоем, не вмешивая сюда Василия, который в этом случае
никакого  права  голоса  не  имеет.  Правда,  тут у Алины возникли кое-какие
сомнения.  Она  напомнила,  что  Марина  никогда  по-настоящему не работала,
кормильцем  был  Василий,  а все переделки на даче были сделаны его руками и
за  его счет. Так что у него могут возникнуть весьма серьезные возражения...
И любой суд их признает.
     - Ну  вот  пусть он сам и подает в суд! - победоносно воскликнула мать.
-  А  дачу  вы  продавайте,  в самом деле, нечего... Слишком она далеко. И я
всегда  беспокоилась,  как они там сидят все лето, в такой глуши. Вон на нее
напали - а кто пришел на помощь? В Москве бы такого не случилось!
     Она  была такой же убежденной горожанкой, как и дочь. Но Алину волновал
еще  один  вопрос. Она сказала, что теперь в любом случае ей никак не успеть
получить  свою  долю  наследства  и  расплатиться с долгом - проценты начнут
начисляться  еще  до  завершения сделки. А ведь нужно еще найти покупателя -
раз  уж  Василий  наотрез  отказался  выплатить  ей  долю  наследства,  дачу
придется продавать кому-то постороннему...
     - Так  вот,  па...  -  ласково  обратилась  она  к отцу. - Ты все равно
собрал деньги, и я думаю, тебе давали без процентов?
     Он подтвердил, что это так.
     - Я уже понял, что ты хочешь их взять.
     - Да, па. Если ты дашь, - кротко призналась Алина.
     - Но у меня только семь тысяч. Тебе ведь нужно девять?
     - Ну  ничего,  две тысячи я как-нибудь перезайму! - храбро сказала она,
вспомнив  о  Веронике.  -  Пусть  даже под проценты. Платить проценты с двух
тысяч  куда  веселее,  чем  с  девяти.  А может, дадут и так - я же все-таки
теперь не простой работник, я компаньон в солидной фирме!
     Отец  заколебался,  но  жена не дала ему сомневаться слишком долго. Она
сказала,  что если он настоящий отец - должен помочь Алинке, а то она совсем
запутается  в  своих  долгах.  Но  сперва  тем  не  менее нужно выяснить, не
потребуются ли эти деньги старшей дочери.
     "Как  всегда, сперва они решили позаботиться о ней, - без особой горечи
подумала  Алина.  На душе у нее стало куда легче после того, как она во всем
призналась  и  получила  поддержку. - Ну ладно, как видно, тут уже ничего не
изменишь.   И  к  тому  же  мне  бы  и  самой  хотелось  знать,  что  с  ней
произошло..."

                                  ГЛАВА 7

     Больше  всех  радовалась  Катя: порог родного дома она не переступила -
перепрыгнула  и  с  визгом  помчалась  отыскивать  мать. Та была в спальне и
оттуда  немедленно  донеслись  звуки отчаянных поцелуев. Василий запер дверь
за гостями и пригласил всех к столу.
     - Мы не готовились, но что уж есть... - не слишком радушно сказал он.
     Но  к  столу,  кроме Алины, никто не пошел. Родители тоже устремились в
спальню  - им не терпелось взглянуть на отыскавшуюся дочь, которая доставила
им столько переживаний.
     Оставшись  наедине  со  свояком  -  Илья  тоже сидел с матерью, - Алина
поначалу  не  знала,  как  начать  разговор. В последний раз они попрощались
довольно  холодно,  и  как  теперь здороваться - было неясно. Тем более, что
Василий  подчеркнуто  ее не замечал. Тогда она решила не здороваться вовсе и
сразу  приступить  к  делу.  Сперва она поинтересовалась, иного ли денег ему
удалось собрать для выкупа жены?
     Он  вздрогнул  и  обернулся  -  до  этого Василий поправлял в салатнице
ложку. Ложка, кстати сказать, вовсе в этом не нуждалась.
     - Ты опять о деньгах? Я ничего тебе не дам. - Алина нахмурилась:
     - На этот раз я не прошу.
     - Да?  - Он хмуро ее оглядел и пожал плечами. - Ну и ладно. И хватит об
этом.
     - Хватит,  - покладисто согласилась Алина. После того как отец пообещал
ей  помочь,  она  совершенно не собиралась ни с кем ссориться. У нее впервые
появилась  надежда,  что удастся с честью выйти из затруднения. - Но только,
-  добавила она, наблюдая, как Василий теребит полотняные салфетки, - теперь
тебе  придется  отвозить  эти  деньги  обратно  туда,  где  взял. Маринка-то
вернулась. Кстати, как она себя чувствует?
     - Спросишь у нее, - так же отрывисто ответил он.
     - Спрошу.  - Алина была сама покорность, и до свояка наконец дошло, что
дело  неладно.  Он положил на место совершенно измятую салфетку и повернулся
к девушке всем корпусом - будто готовясь к драке.
     - Что это с тобой? - поинтересовался он.
     - Ничего, - кротко ответила Алина, - напилась валерьянки.
     Похоже,  он  не уловил в ее ответе никакой иронии и принял все на веру.
Во  всяком  случае,  немного успокоился и присел к столу - на свое место, во
главе.  Больше они друг с другом не заговаривали - до тех самых пор, пока за
стол не уселось все семейство, включая Марину.
     Сестры  переглянулись  -  они  не бросились друг другу на шею, не стали
говорить,  что  соскучились.  В  глазах  Алины был вопрос. Во взгляде сестры
ответа  не  было.  Ее  глаза  выглядели  чуть  лучше,  чем в воскресенье, но
неподготовленного  человека  все  еще  могли  испугать. И на ней по-прежнему
была водолазка с поднятым до подбородка воротником.
     - Вы  бы  хоть  поздоровались,  -  тревожно сказала мать, когда наконец
поняла,  что  сестры  до  сих пор не перекинулись друг с другом ни словом. -
Неужели опять поссорились? Когда вы успеваете?!
     - Да  оставь  ты  их, - перебил ее отец. Он выглядел расстроенным - как
будто  встреча с дочерью обрадовала его меньше, чем он ожидал. - Пусть ведут
себя как хотят. Обе взрослые.
     Илья  самостоятельно  наложил себе огромную порцию - тут были и салаты,
и  колбаса,  и  рыбные  консервы  - и теперь сосредоточенно ел, помогая себе
большим  куском  хлеба.  Если  встреча  с  матерью  и  произвела на мальчика
какое-то  впечатление,  то  теперь оно уже окончательно испарилось. Впрочем,
дети  были  не  в  курсе  происходящего  и  просто радовались тому, что мать
вернулась.  Тревоги  они  не  чувствовали.  Катя  веселилась и щебетала, как
птица,  она  не  притрагивалась  к  еде  и жалась к матери, пытаясь засунуть
голову  ей  под  локоть.  Марина,  которая из-за этого не могла есть, только
смеялась.  Василий  положил вилку и попросил дочь вести себя потише. У него,
дескать, болит голова.
     Но  Катя  его не послушалась - надо сказать, что этой девочке прощалось
очень  многое.  Куда больше, чем старшему брату. И уж неизмеримо больше, чем
ее матери, которой прежде не прощалось ничего.
     - Мам, а где ты была? - спросила она. - На даче, да? Колонку починили?
     - Что?  -  растерялась  Марина  и  тут  же  подтвердила:  -  Да-да, уже
починили.
     - А  когда  мы туда опять поедем? - продолжала ластиться к ней девочка.
- Завтра, да? Папа, ты нас отвезешь?
     - Завтра не получится, - мягко сказал ей Василий.
     - А когда, пап?
     - Пока подождем туда ехать. Вам нужно готовиться к школе.
     Эта  новость  повергла  в  глубокое уныние Катю, которая успела забыть,
что  нужно  идти  в  школу,  -  и  не  мудрено,  ведь она была всего-навсего
второклассницей.
     - Ой,  ну  теперь  все! - трагически заявила она, разом садясь на своем
стуле прямо. - Теперь копец.
     - Катька! - одернула ее Марина. - Что это за слово?!
     - Так в школе говорят, - хитренько сообщила ей дочка.
     - Дураки говорят, а ты повторяешь!
     - А все говорят. Что - все дураки?
     - Ну  вылитая  Алина! - вырвалось вдруг у матери. Она умиленно смотрела
на внучку, вовсе не собираясь ее ругать.
     Зато  Василия  так  и  передернуло.  Алина  внутренне  ликовала.  Такое
говорилось  не впервые - малышка в самом деле иногда становилась удивительно
похожей  на  свою тетку. И для Василия это было как нож в сердце. Тем более,
что девочку он очень любил.
     Единственной  темой,  которая  обсуждалась  за  столом, при детях, было
Маринино  здоровье.  Говорили  в  основном  женщины  -  и  в конце концов та
сдалась  и согласилась показаться врачу прямо завтра. Василий не слушал - он
медленно  ел,  думая  о  чем-то  своем.  Илья  развернулся на стуле и, держа
тарелку  на  весу,  принялся  переключать  каналы  телевизора.  Его никто не
одернул.  Отец  тоже  думал  о чем-то своем. А Катя, неохотно повозившись со
своей  порцией  -  ела она мало, - вдруг так и подпрыгнула, даже стол слегка
покачнулся.
     - Мам?!  -  как  всегда, бесцеремонно вмешалась она в разговор. - А где
Дольфик?!
     - Мам,  а  правда,  - очнулся Илья, оторвавшись от какой-то передачи, -
где пес? Ты что, на даче его оставила?
     Алина  подняла  глаза  на сестру. "Ну и что она скажет? Она-то знает об
этом  или  нет?  Должна  знать. Утром, когда я встала, не было уже ни ее, ни
пса.  Они  исчезли  одновременно.  Он - в подвал. Она - еще куда-то. А в то,
что  он  просто  убежал  из  дома и бросил хозяйку - в такое я не верю. И не
верю,  что кто-то убил его потом на улице, принес к нам и скинул в подвал. И
аккуратно  запер  входную  дверь, и не выбил ни единого стекла? Шпана так не
поступает!"
     - Ну, мам? - не отставала Катя.
     - Дольфик куда-то убежал, - наконец сказала Марина.
     - Мам,  ты  что?!  -  От  такого известия Катя выскочила из-за стола, с
шумом  оттолкнув  стул,  задохнувшись от горя и гнева... В следующую секунду
она уже плакала.
     Илья тоже встал:
     - Мам, ты чего? И ты уехала?! Надо же искать! Когда он сбежал?!
     Марина  безнадежно  отмахнулась  и  тут  наконец встретилась взглядом с
сестрой.  Та  смотрела  на  нее  пристально и упорно - и в этом взгляде ясно
читалось, что она не верит ни одному ее слову.
     - В самом деле, Марина, когда он сбежал? - медленно спросила она.
     - Он? В понедельник... - слегка задыхаясь, ответила та.
     - Утром? Ночью?
     - Не знаю... Когда я встала, его уже не было. Дети, идите играть!
     Но  детям  играть не хотелось. Они ни за что не желали играть, когда их
собака  бегает  по  поселку,  может  быть,  голодает, может, ее обидели злые
деревенские  псы,  которые  всеми  силами  души  ненавидели таких московских
щеголей, как Дольфик.
     - Мам,  давай  поедем  на  дачу  и будем искать! - решительно предложил
Илья.
     Катя  его  поддержала. Она даже заявила, что, если никто из взрослых не
поедет,  они  с  Ильей  поедут  сами.  Но тут вмешался Василий и заявил, что
такого  он  больше  слышать  не  желает.  И  что,  если сказано было - идите
играть, нужно идти и играть!
     Катя  затопала  обеими  ногами,  но  брат  утащил  ее в детскую. Оттуда
доносились глухие рыдания. Взрослые, оставшись за столом, молчали.
     - Зачем ты соврала? - наконец спросила Алина.
     - Что?! - Марина подняла голову.
     - Дольфик не убегал. Он умер. - Мать ахнула:
     - Да что ты? Как же детям сказать?! Катя с ума сойдет!
     - Точнее,  он  убит,  -  продолжала Алина размеренно и безжалостно. - Я
нашла  его  в подвале, вчера вечером. Лежал там среди консервов. А сейчас он
на  кухне, и его нужно похоронить как можно скорее. Все-таки там продукты, а
сейчас еще не холодно...
     Тут  уже никто ничего не смог добавить. Даже Василий лишился дара речи.
Он  смотрел  то  на  Алину,  то  на  жену и беззвучно шевелил губами - будто
пытался что-то сказать, но не мог выговорить ни слова.
     Первой  очнулась  мать.  Перегнувшись  через стол, она приказала Марине
смотреть  в  глаза  и говорить правду - как будто та была совсем маленькой и
пыталась скрыть какую-то провинность.
     - Маринка,  ты  что  же  молчала?  Ты видела это? Кто его убил? Кто его
туда...
     - Мама, я не знаю, - отрывисто ответила та.
     - Должна  знать,  -  вмешалась  Алина. - Когда я проснулась, вас уже не
было.  Он  был  мертвый,  в  подвале. Ты - еще где-то. Ну разве что он тогда
сбежал, а потом кто-то из наших вернулся на дачу и убил его?
     Она невольно посмотрела на Василия. Тот вспыхнул:
     - Сдурела! Чтобы я - собаку?! Да ты что - совсем очумела?!
     Но  Алина  как раз так не думала. Она слишком хорошо знала, что Василий
не  согласился  бы  причинить  такую  боль  дочке  -  баловнице,  бесспорной
любимице. А та любила Дольфика, пожалуй, больше, чем кое-кого из родни.
     - Ну, тогда это сделала ты, Марина, - заметила Алина.
     - Я?!
     - А  кому еще? Утречком встала, прикончила пса, свалила труп в подвал и
уехала. Обделала все тихо, пока я спала наверху.
     Марина   больше   не  могла  выдавить  ни  звука.  За  нее  даже  стали
заступаться  - причем хором. Мать сказала, что Маринка на такое не способна,
нечего  городить  чушь!  Отец  заявил, что у Алины иногда бывают дикие идеи!
Василий  бросил  на нее мрачный взгляд и высказал версию, что в таком случае
Алина и сама могла все это провернуть. Когда сестра уехала.
     - Но  ты  хорошо  знаешь,  что  я  и  пальцем  его  не тронула, - резко
ответила  она. - Нет, когда я проснулась, он был уже мертв. Ведь останься он
на  кухне  один,  поднялся  бы  такой лай, что я бы сразу проснулась. Насчет
тебя, Марин, я, конечно, пошутила.
     - Ничего себе пошутила!
     - Я просто хочу, чтобы ты сказала, кто на самом деле его убил?
     Марина  заплакала. Вытирая глаза салфеткой, она отрывисто говорила, что
понятия  не имела о смерти собаки, и уж тем более о том, что Дольфик лежит в
подвале...  Да, она встала утром, быстро собралась и уехала с дачи... Хотела
захватить  с  собой  Дольфика, даже взяла поводок, но собаку нигде не нашла.
Ну откуда ей было знать, что случилось? Откуда?
     - Я  решила,  что  он  удрал  через  веранду,  через  окно...  И  ты же
оставалась  на  даче, и баба Люба его хорошо знает... Я подумала, что вы его
заберете, когда он вернется... А мне нужно было ехать, срочно...
     - Куда?
     Этот вопрос задали в три голоса - молчал один Василий.
     И  тут  Марина,  то  нерешительно  растягивая  слова,  то  переходя  на
скороговорку,   принялась  рассказывать  историю  о  своей  старой  подруге,
которая  позвонила  ей на дачу, перед самым рассветом, и попросила помочь. У
нее  заболел ребенок, потом выяснилось, что срочно нужны деньги на операцию.
Марина  волновалась,  и  когда  она  дошла  до  этого  пункта, голос стал ее
подводить.  Впрочем,  Алина  с  первых  же  слов поняла, что сестра врет. От
начала  и  до  конца. Но почему же молчит Василий? Этот эксперт, которого не
могла  бы провести и более искусная ложь? Человек, который знал все Маринины
увертки  наизусть и никогда не позволил бы ей лгать так бессовестно - да еще
при свидетелях?!
     А  он  молчал.  Не поддерживал жену, но, казалось, и не возражал против
ее рассказа. Когда Марина замолчала, родители переглянулись.
     - Так  мы  для  твоей  подруги  собирали деньги? - недоверчиво спросила
мать.
     - Да. Она отдаст! - хрипло вымолвила Марина.
     - То есть? Погоди... Они ей и сейчас нужны?
     - Да, да, срочно!
     У  Алины  упало  сердце.  Ложь  оставалась  ложью,  но правдой все-таки
кое-что  было.  Марине  по-прежнему остро нужны деньги. Заговорив о них, она
заволновалась уже по-настоящему.
     - А  что  это за подруга? - спросила Алина, прерывая возникшую гнетущую
паузу.
     - Ты ее не знаешь.
     - Я вроде бы всех твоих подруг знаю. Их у тебя не так много.
     - Но ее ты не знаешь. Она... Еще со школы. - Алина качнула головой:
     - Ну ладно, тогда дай мне ее телефон. Я сама с ней поговорю.
     - Ты  с  ума  сошла?  -  вскинулась  сестра.  - Зачем? Ей нужны деньги,
понимаешь? Деньги, а не разговоры!
     - Почему она обратилась к тебе, если вы столько лет не виделись?
     - А  ей  больше не к кому было обратиться! - запальчиво заявила Марина.
- Что вы сидите на меня и смотрите, как будто я...
     - А  по-моему,  ты  все врешь, - жестко перебила ее сестра. - И никакой
такой  подруги  у  тебя  нет.  И никакого больного ребенка тоже. Деньги тебе
нужны,  это  я  вижу,  но хотелось бы знать, на что? И потом, ты что же - не
могла попросить у мужа? Он бы дал!
     Василий вздрогнул, но ничего не сказал.
     - Он  все  отдаст,  -  хрипло  и  тихо ответила Марина. - И все, что мы
скопили,  и  все,  что  он сам собрал. Это вопрос жизни и смерти, понимаете?
Жизни и смерти.
     Она  больше  не  волновалась,  не  подбирала  слов. Даже голос перестал
дрожать.  Она  сидела  с застывшим лицом, и Алина впервые видела у нее такую
страшную  маску.  Тут  было все: боль, упрямство, страх и еще... Еще что-то,
совершенно  Марине  несвойственное.  Одержимость. Такая одержимость, которая
заставит ее идти до конца.
     - Папа,  не  давай  ей денег, - дрожащим голосом попросила Алина. - Они
мне куда нужнее. Ты же понимаешь, что она все врет!
     Отец  даже не успел ответить. Вмешался Василий. Его речь была короткой,
но  весьма  впечатляющей.  Он каким-то натужным, низким голосом поведал, что
подруга  эта  ему  очень  даже  хорошо известна. Что они с Мариной регулярно
встречались  и  перезванивались.  И  что ребенок у нее действительно (тут он
сглотнул)  болен.  И  что  ребенку в самом деле нужны деньги. Все это чистая
правда.
     Алина  оцепенела.  "Они что - заодно?! Я с ума сейчас сойду, никогда бы
не  подумала,  что  когда-нибудь  такое случится! Васька сдался! Они врут на
пару! Ну все, куда уж мне против них двоих..."
     - Васенька,  но  ведь любая операция сколько-то стоит, - почти умоляюще
обратилась к нему мать. - Неужели она вам не назвала сумму?
     Марина  перебила - она все больше обретала уверенность в себе и в своем
рассказе.  Оказалось,  что  операций  потребуется несколько, их количество и
стоимость  никто  предсказать  не  может.  Так  что, сколько бы денег они ни
собрали, много все равно не будет.
     - Вы  что  -  благотворительный  фонд решили открыть? - мрачно спросила
Алина. - Деньги занимаете, а чем отдавать?
     - Продадим  дачу,  -  быстро  сказала  Марина. А Василий - ни звука. Он
слушал,  что говорит жена, и, казалось, со всем соглашался. У Алины возникло
чувство,  что  она  спит и видит очень дурной и странный сон. В этом сне все
поменялось  местами.  Теперь приказывала и распоряжалась в доме ее сестра. А
свояк   был   у  нее  под  каблуком  и  мог  только  повторять  слова  своей
хозяйки-повелительницы.  "Еще немного, и она начнет его бить... - пронеслось
в  голове. - Я бы, конечно, такому исходу обрадовалась... Только вот за себя
пока  радоваться  не  приходится.  Ни  за  что не позволю отдать деньги. Они
врут,  но  почему  -  не понимаю. А деньги пропадут. Ох, я по их лицам вижу,
что  пропадут!  Если  бы  брали  на  какое-то надежное дело - зачем стали бы
врать про больного ребенка?"
     - Продадим дачу... - повторила Марина среди установившегося молчания.
     Все  сидели  за  столом,  стараясь  не глядеть друг другу в глаза. Даже
дети  в  другой  комнате затихли - то ли они прислушивались к происходящему,
то ли просто устали плакать.
     - Очень  хорошо.  -  Алина  встала  и  подошла  к  сестре, стремительно
обогнув  стол  и  слегка зацепившись бедром за угол. Но от волнения она даже
боли  не  почувствовала.  -  Об  этом  я тоже хотела с тобой поговорить. Мне
желательно получить свою долю.
     - Ты ее получишь.
     - Вот как? Сколько же?
     - Половину. - Марина взглянула на мужа. Тот кивнул:
     - Как и полагается, половину. Нам-то чужого не надо.
     В  его  тоне  ясно  слышалось  продолжение  фразы: "В отличие от тебя!"
Алина развела руками:
     - Ну,  милые  мои...  У вас семь пятниц на неделе! Ведь пару дней назад
ты,  Вася,  сказал, что для этого мне придется с вами судиться. Как это жена
тебя переубедила? Да что же это творится?
     Мать  попробовала  ее  успокоить,  дотронувшись  до руки, но дочь этого
даже  не  заметила.  Она  распалялась все больше, тут было все: гнев, обида,
недоумение.
     - Я  тебя,  Васенька,  просто  не  узнаю!  Когда ты что-то делал для ее
подруг?  Что  это  за подруга такая? Посмотреть бы на нее, познакомиться! Ты
же  для  этой  подруги  на  все  готов:  и свои сбережения отдать, и в долги
залезть,  и  лишить  детей летнего отдыха... И даже с них - с пенсионеров, -
она  указала  на  родителей,  -  даже с них ты готов содрать столько, что им
потом никогда не расплатиться!
     Он тоже встал - медленно и с какой-то угрозой в каждом движении.
     - А это мое дело.
     - Твое,  -  согласилась  она.  Внутри  у  нее  все  дрожало,  но  Алина
чувствовала,  что  лицо  остается  спокойным. А может быть, даже наглым - во
всяком  случае,  она на это надеялась. - Но и мое тоже. Это мои родители, ты
понял?   Со   своей  женой  творите  что  хотите,  это  ваше  дело,  сами  и
расплатитесь. С подругой или еще с кем - мне все равно. Но мои родители...
     И  тут  вмешался  отец.  В конце концов, у него тоже есть право голоса,
так  или  нет?  И  объявил  зятю,  что  первым  своим  долгом считает помочь
собственному  ребенку, Алине. Хотя она, слава Богу, в операции не нуждается,
но  помощь  ей  сейчас  очень  нужна, и никто, кроме родителей, ей помочь не
сможет.
     - Вот-вот,  -  радостно  подтвердила  мать. - А кто умеет просить - тот
без  денег  никогда  не  останется! Давать нужно тем, кто никогда не просит!
Мне,  Мариночка,  твоя  подружка  не нравится! Вот вы дадите ей денег, а она
возьмет  своего ребенка и мотанет с ним в Америку, якобы лечиться! И поминай
их там как звали!
     Марина  даже  не  смогла  возразить.  Отец  сказал,  что денег, которые
занимал  лично  он,  им  никогда  не  видать.  Он  злился  все больше - и не
мудрено.  Алина слушала, упрямо закусив губу, и представляла себе, каким для
него  тяжким испытанием были эти дни - поездки по родне, по знакомым и почти
полузабытым   друзьям...   Просьбы,  уклончивые  ответы,  обещания  и  снова
просьбы...  Просить  отец  умел  плохо.  Тут она пошла в него. Он никогда не
делал  долгов и очень этим гордился. Однако, когда Марина так напугала их по
телефону,  он  про свою гордость забыл. И вот выяснилось, что она просила не
за себя.
     - Ты  просто  шантажистка,  -  заявила Алина сестре. - Мам, пап, идемте
отсюда,  а?  Вы  же  видите  -  этим  двоим  только  деньги нужны. Какая там
подруга,  откуда  она?  Может,  они  все  это выдумали, чтобы выманить у вас
деньги?  Может,  Васечка,  ты  сам  ни  у  кого  взаймы и не брал? А Маринка
пересидела  эти  дни  у твоих родителей? Ты же знаешь, такими методами всего
можно добиться!
     Но  тут  она  перегнула  палку  -  сестра  вскочила  и  застыла в такой
странной позе, будто приготовилась драться.
     - Да,  знаешь,  это  было  уж слишком! - плачущим голосом сказала мать,
обращаясь  к старшей дочери. - Ты по телефону говорила так, будто тебе нож к
горлу  приставили...  Конечно,  мы чуть с ума не сошли! Подумала ты об этом?
Подумала  или  нет?  По-человечески  нельзя  было  объяснить?! Подруга... Ну
приведи   ты  ко  мне  эту  подругу,  познакомь,  пусть  она  сама  мне  все
расскажет...
     - Ей некогда!
     - Значит, ты врешь, - запальчиво заявила Алина. - Идемте отсюда!
     И  они  в  самом  деле засобирались. Мать уже засовывала в сумку смятый
носовой  платок - она все-таки заплакала, - как вдруг Марина, очень бледная,
подала голос.
     - Вы  просто  не  понимаете,  что  сейчас делаете. - Она говорила тихо,
совершенно   безнадежно,   будто   не   рассчитывала,   что   кто-то  к  ней
прислушается. - Мне деньги нужны, очень нужны.
     Мать  хотела  что-то  ответить,  но  не  успела  -  Алина вытащила ее в
прихожую,  а  затем  и  на лестницу. Отец уже спускался во двор. Даже по его
спине было заметно, как он расстроен.
     Они  уселись  в  старую  отцовскую  машину,  и  он  принялся возиться с
зажиганием.  Мать, сидя сзади, опять заплакала - бесшумно и сдавленно. Алина
повернулась:
     - Мам,  не  надо.  Ну  что  теперь  поделаешь? У них какие-то тайны, не
хотят говорить - им же хуже.
     - Я думаю, нужно было отдать деньги, - выдавила та.
     Алина вспыхнула:
     - Зачем, мама? Зачем? Чтобы совесть была чиста? А у них совесть есть?
     - Ну  хватит,  валькирия!  -  прикрикнул  на  нее отец. Он никак не мог
завести машину. - И без тебя тошно!
     - Паша,  может,  занесешь им деньги? - обратилась к нему мать. - Марина
так на меня посмотрела, когда мы уходили...
     Алина открыла дверцу:
     - Тогда я пойду домой пешком. Глаза бы мои этого безобразия не видели!
     - Сядь!
     Но  она  уже выскочила из машины. Как ни странно, в ту же минуту машина
завелась.  Отец сделал ей знак садиться - Алина ответила долгим укоризненным
взглядом. Он захлопнул дверцу, и родители уехали одни.
     Она  стояла у подъезда, чувствуя, что ее физически душит обида. Достала
сигарету,  закурила.  "Ну конечно, стоит Марине пустить слезы - и они уже на
все  готовы!  И деньги отдадут, хотя видят, что зря, что все это вранье... И
пожалеют  - ее пожалеют, не меня. Ну почему все так, почему? Я что - хуже, я
что  - ничего не заслужила? И у всех так, во всех семьях! Никогда двух детей
не  любят одинаково! Кого-то все равно больше! Вот Васька обожает Катю, а на
Илью  почти внимания не обращает. А ведь это парень, сын, наследник фамилии!
Да  еще  и  первенец!  Казалось  бы,  все  ясно?  Так  нет - он больше любит
девочку.  Маринка - та любит вроде всех поровну, но у нее никакого характера
нет, такому равноправию грош цена. А я? Я-то кого люблю?"
     Она  бросила  сигарету  и решила вернуться. "В любом случае деньги отец
уже  увез.  Значит,  этих  семи  тысяч им все равно не видать. Я папу знаю -
решил  не  давать и не даст. А мне даст, он обещал! Только не сегодня, пусть
придут  в  себя.  Поеду  к  ним  завтра  после  работы, тогда и поговорим. А
сейчас...  Сейчас  мне нужно туда вернуться. Может, когда родителей не будет
рядом,  они  скажут  мне  правду? Что с меня-то взять? Им были нужны деньги,
вот они и врали напропалую. А потом... Про покойника-то я и не рассказала!"
     Ей  самой  стало  странно  -  как  мало  она  в  течение этого долгого,
тяжелого  дня думала о своей ночной находке. Потому ли, что этот человек был
ей  совершенно  чужим? Потому, что она не успела даже как следует испугаться
-  сразу  стала звать на помощь? Она и сама не понимала. Знала только одно -
родителям  такого рассказывать нельзя. Про пистолет - да. Про Дольфика - да,
тут просто нельзя было умолчать. Но вот этот человек...
     Она  медленно  поднималась по лестнице, переводя дух на каждой площадке
и  пытаясь собраться с мыслями. "А когда я решила, что это лежит Васька, что
я  подумала?  Я  ведь  что-то  подумала тогда... Что-то вроде: "Наконец-то!"
Господи, да неужели я ТАК его ненавижу?"
     Дверь  в квартиру была не заперта. Как гости ушли, оставив ее открытой,
так  она  и стояла - чуть не настежь. Алина вошла и осторожно прикрыла ее за
собой.  Из  комнаты,  где  стоял стол, доносились негромкие голоса. Говорили
муж  и  жена.  Дети,  видно,  по-прежнему  сидели  у себя. Скорее всего, они
страшно  обиделись  на родителей за то, что те отказались искать Дольфика, и
объявили им бойкот.
     "А  если...  послушать?"  Алина  сделала  несколько  шагов  и оказалась
вплотную  к  двери в комнату. Она была чуть приоткрыта, но разглядеть ничего
не  удавалось  -  только  фрагмент  стола.  Голоса  стали  слышнее.  Говорил
Василий:
     - Завтра попросишь еще раз. Успокойся. Все обойдется, говорю тебе!
     - Он  не  даст, - всхлипнула Марина. Разговор велся на пониженных тонах
- чтобы не услыхали дети.
     - Попросишь хорошо - даст.
     "Это  они  про  папу,  -  сообразила Алина, затаив дыхание. - Ну-ну. Не
даст, точно вам говорю, не даст!"
     - А если сказать правду? - все так же жалобно спросила Марина.
     Что-то  глухо  звякнуло  -  как будто бутылка ударилась о край стакана.
Пауза.  Василий  что-то  невнятно  произнес  - Алине не удалось разобрать ни
слова.
     - Если...  -  сбивчиво  продолжала Марина, - только ему? Маме ничего не
скажу.
     - Если  ты,  -  раздельно,  чуть не по слогам ответил ей муж, - если ты
хоть  кому-то,  хоть кому угодно об этом скажешь... Я тогда все это бросаю к
чертям собачьим!
     - Тише! Дети!
     - Да, дети... Вспомнила наконец о детях, - бросил он.
     Снова  звякнула  бутылка.  Он  что-то  наливал  в стакан и пил. Судя по
тому,  как менялся его голос, - не воду. Василий чуть осип, как будто хватил
хорошую порцию водки.
     - Ну  хорошо,  -  сдалась  Марина.  - Так сколько же у нас получилось в
итоге?  Тебе  удалось  занять  пять тысяч, да отложено было почти десять. Но
этого не хватит!
     - Можно  поторговаться, - хрипло заметил он. Но интонация была какая-то
вопросительная  -  как  будто он был совсем не уверен в том, что торговаться
возможно.
     Алина  даже сощурилась от внимания - она боялась упустить хоть слово. И
еще - что в коридор выйдут Илья или Катя и помешают.
     - Я  два  дня  торговалась,  -  ответила  Марина. - Но ничего у меня не
вышло.
     - Я сам попробую.
     - Вася,  я  тебя  прошу - не ввязывайся! Я же тебя знаю! Ты еще драться
полезешь!
     - Я разве с кем-то дрался?
     Долгая тягостная пауза. Марина потихоньку заплакала.
     - Денег  не  хватит, - почти шептала она. Алина прижалась почти к самой
щели, жадно ловя этот отчаянный шепот.
     - Не  хватит,  если  папа  не  даст.  Давай скажем ему... Ну давай хоть
что-то  скажем!  Не все... Ладно, давай не все. Просто скажем, что ты должен
кому-нибудь, и вот...
     - Ты ничего ему не скажешь, поняла? Совсем ничего. Или я все бросаю.
     Она  опять  попросила говорить потише. Больше всего Марина боялась, что
услышат  дети, - голос у нее был виноватый. Заговорили о Кате - как близко к
сердцу  она приняла пропажу собаки! И что теперь делать? Как ей сказать, что
Дольфик не вернется никогда!
     - Эта  твоя  сестрица, - бросил Василий. - Ну и стерва же! Так и дал бы
ей  по  морде! Ляпнула чуть не при детях! А если бы Катька услышала, что пса
убили?!
     "Дал  бы  ты  мне  по морде, - хмуро подумала Алина. - Я уж как-то тебе
предлагала, да ты что-то не решился... Дубина".
     - Кстати.  -  Василий  заговорил  потише. Скрипнул стул - как видно, до
сих  пор  он  стоял,  а  теперь присел к столу. По комнате поплыл сигаретный
дым, постепенно просачиваясь в прихожую. - Ты мне не говорила про собаку.
     - Не до этого было, - ответила Марина.
     - Теперь рассказывай. Кто его убил? Когда? Тогда утром, да? Эти?
     - Эти,  - чуть слышно отозвалась она. - Только я не видела - как. Когда
я  спустилась  вниз,  он был уже мертвый. Наверное, под утро выбрался наружу
через  веранду, погулять... А когда они вошли на участок, залаял, и ему дали
по  голове. Дольфик так и лежал на крыльце. Хорошо, что они наверх не пошли,
а то нашли бы Алинку... Ох, меня и теперь трясет...
     - Кто его в погреб кинул?
     - Я.
     - Ты?!
     - Ну  да,  я...  -  Голос у нее задрожал. - Я в последний момент, когда
выходила,  вдруг  споткнулась  об него... Ох, я чуть сознание не потеряла...
Они  говорят  - поехали! А я вдруг подумала: Алина встанет, увидит Дольфика,
поймет  - что-то случилось... Сказала, что собаку нужно убрать, чтобы соседи
не  увидали.  Закапывать  времени  не  было,  и  я сама... сама его кинула в
погреб.
     Оба  замолчали.  Алина  слушала тишину с колотящимся сердцем. "Что, что
там  случилось?!  Дура  Маринка,  дура, почему же она не говорит нам правды?
Выдумала  какую-то подругу, когда творится такое! Да отец бы все отдал, да и
я... Даже и я..."
     Она   ждала   еще  несколько  минут,  в  надежде,  что  разговор  будет
продолжен,  но  дождалась  только  звяканья  посуды.  Марина, судя по всему,
стала  понемногу убирать со стола. Медлить было нельзя. Алина толкнула дверь
и вошла.
     Их  растерянные,  будто замороженные лица, их испуганные взгляды... Она
остановилась у порога:
     - Вам не кажется, что мы не договорили?
     - Вы  что  -  вернулись?  - воскликнула Марина. Она густо покраснела, а
потом  краска  так  же  стремительно  схлынула  -  будто утекла под воротник
водолазки.
     - Я  вернулась одна. - Не дожидаясь приглашения, Алина присела к столу.
Заставила  сестру  поставить  на  скатерть  стопку  собранных  тарелок  - та
безвольно ей повиновалась.
     - Ты  подслушивала,  -  понял  Василий.  Он  смотрел  на  нее с прежним
испугом,  только теперь к страху примешивалась почти нескрываемая ненависть.
- Ты там стояла и подслушивала! Я не слышал, как ты вошла!
     - Я не подслушивала. Я кое-что услышала случайно.
     - Ну и что ты услышала?
     - Да  то,  что  и  думала.  Вы врете. Никакой подруги нет. Но это и так
было  понятно  - папа с мамой сразу вам не поверили. Даже они не поверили, а
что  до  меня...  -  Она  взглянула  на  сестру:  -  Насчет  собаки  я и так
догадалась. Ее убили при тебе. А что ты скажешь насчет пистолета?
     - Пистолета? - чуть слышно откликнулась Марина.
     - Разве  муж  тебя  еще  не просветил? Он тоже его видел. Это ты сунула
мне его в сумку?
     Молчание. Алина кивнула:
     - Ну  ясно,  ты.  Он чей? Этих типов, что убили Дольфика? Как он у тебя
оказался?
     - Нет-нет, - прошептала та. - Не их. У них не было никакого пистолета.
     - Тогда - твой?
     - Нет... Не мой.
     Алина   заметила,   как   супруги   быстро  обменялись  непонятными  ей
взглядами. Она ударила ладонью по столу:
     - Да  что  вы  все  сговариваетесь?!  Я  сдала этот пистолет в милицию,
написала  заявление  -  все как было! Думать-то больше не на кого - на тебя,
дура,  или  на Ваську! Считаете - за вас не возьмутся? Удивляюсь, что еще не
взялись!
     - Меня  дома  не  было,  - мрачно ответил Василий. - Кто знает, взялись
они за меня или нет.
     - Ну  так узнаешь! - Она резко повернулась к сестре: - Ну а что скажешь
насчет того мужика в сарае?!
     Марина  оцепенела.  Она  снова  взглянула  на мужа, но на этот раз в ее
взгляде  ясно  читался  отчаянный  вопрос. Тот смотрел на Алину - с каким-то
бессмысленным выражением.
     - Неужели  вы  о нем не слыхали? - Алина внимательно следила за ними. -
Поразительно...  А  я-то, слушая вас, понадеялась, что вы и о нем что-нибудь
знаете... Раз уж с Дольфиком все выяснилось.
     Первой  очнулась  Марина.  Она  осторожно спросила: какой мужик и какой
сарай имеются в виду?
     - Наш  сарай,  наш,  -  раздраженно ответила ей сестра. - И там я вчера
нашла мертвого мужчину. С ремнем на шее.
     - Его задушили?!
     - Задушили  или  сам  повесился  - не знаю, я при этом не была. - Алина
видела,  как  искренне  изумлена  сестра, и все-таки не знала - верить этому
изумлению или нет.
     - Ты  с  ума сошла! - ахнула Марина, бессильно складывая руки на груди.
- У нас в сарае?! На даче? Да что же это творится?!
     Василий  был  изумлен  ничуть  не  меньше  жены.  Правда, он не издавал
никаких  восклицаний,  не  жестикулировал...  Но  его  взгляд  -  совершенно
растерянный,  бессмысленный  - ясно говорил, что новость его потрясла. Алина
безнадежно вздохнула:
     - Знаете  что,  мои  милые?  Если бы не все остальное, я бы решила, что
это  просто случайность. Ну, шел по улице мужчина, взял да и решил покончить
со  своей  постылой  жизнью.  Пришла  такая  фантазия!  Подумал:  как бы это
сделать?  Ага,  вот дом, окна темные, хозяев нет. Перелез через забор, пошел
на  такое  усилие. Видит - сарай, да еще и незапертый. Снял с себя ремешок и
покончил  с  собой.  Не  в  речке  утопился - а до нее было шагов двести, не
больше.  Не  в  лесу  повесился,  на  сучке.  Не под поезд кинулся - слишком
хлопотно  показалось.  Это  же  сколько  надо  ждать, пока пройдет товарняк!
Электрички-то по ночам не ходят... Выбрал наш дом и там успокоился.
     Марина  нахмурилась  -  ей  явно  не нравилось, в каком тоне говорит об
этом младшая сестра. Но та не унималась:
     - Короче  говоря,  экстравагантный такой попался человек. И шел он не к
вам  в  гости,  поскольку  вас,  может,  и не знал. Просто соблазнился вашим
сараем.  Но знаете что? - Она повысила голос. - Чепуха все это. Я в такое не
поверю.  И  следователь не поверит - когда сведут все вместе. Про пистолет у
меня  в  сумке,  и  про  убитую  собаку,  и  про  то,  что  тебе  так срочно
понадобились денежки. Маринка...
     - Ты что - все это ему выложила?
     - Кое-что  выложила,  -  бестрепетно созналась сестра. - А что мне было
делать?
     Супруги  опять переглянулись. И эти взгляды Алине очень не понравились.
Это  были  быстрые,  почти незаметные знаки, как будто они оба спросили друг
друга  о  чем-то, но не получили никакого вразумительного ответа. Она встала
из-за стола:
     - Ладно,  молчите,  переглядывайтесь.  Только  вот  не знаю, до чего вы
достукаетесь,  если  будете  продолжать  в таком темпе. Вот не думала, что у
вас  такое  криминальное  семейство!  Прямо  Бонни  и  Клайд.  Только у них,
кажется, не было двоих детей. Хоть бы о детях подумали, умники!
     Она двинулась к двери, но ее остановил голос Василия.
     - А  ну,  вернись!  -  приказал  он.  Совсем  как  прежде  - уверенно и
властно.
     Она от неожиданности послушалась.
     - О детях-то мы как раз и думаем.
     - Ну,  ясно,  больной  ребенок...  -  начала  было  она,  но Василий ее
оборвал:
     - Больной  ребенок  тут  ни  при чем. Его вообще нет. Мы думаем о своих
детях, ясно тебе? И если не говорим тебе всего, то только ради них.
     Марина громко, отрывисто всхлипнула.

                                  ГЛАВА 8

     За  окном  быстро  стемнело,  опять  начинался дождь. Все трое сидели в
комнате,  не  зажигая света. Алина различала только смутные пятна вместо лиц
-  она  даже  не  могла  понять, смотрит ли кто-нибудь в ее сторону. Полчаса
назад  Марина  уложила  детей в постели. Те послушались с большой неохотой -
но  без  скандала.  Катя, как и следовало ожидать, вызывающе молчала. Она не
пожелала  никому  спокойной  ночи,  даже  тетке не сказала ни слова. Илья на
прощанье что-то буркнул. И в квартире снова стало тихо.
     Марина  встала, подошла к дверному косяку, зажгла свет. Василий прикрыл
глаза ладонью:
     - Не надо!
     Свет  опять  погас. Алина сидела как на иголках, эти двое держались все
более  странно.  Теперь  они  всерьез  начинали  ее пугать. Когда она хотела
уйти,  сестра  неизменно  просила ее остаться. Алина спрашивала: зачем, если
они  все равно ничего ей не рассказывают? Но сестра ничего не объясняла. Так
все трое досидели до темноты.
     Алина,  разумеется, могла бы их не слушать - если бы она всерьез решила
уйти,  никто не смог бы ее удержать. Но что-то ее останавливало. Было ясно -
они  на  пределе.  И это тяжелое молчание - только преддверие чего-то иного.
Они хотели ей что-то сказать, но никак не могли решиться.
     Она  взглянула  на свои часы - фосфоресцирующие точки показывали начало
одиннадцатого.  Этот жест напомнил ей вчерашнюю поездку на дачу - вот так же
она смотрела на циферблат, остановившись посреди темной деревенской улицы.
     - Я  ухожу,  -  в  очередной раз произнесла Алина. И в очередной раз не
смогла подняться со стула.
     - Постой...  -  Сестра  произносила  эти  слова  уже  в который раз, но
теперь   в  ее  голосе  наконец  прорвалась  настоящая  мольба.  Алина  даже
вздрогнула. - Тот человек, в сарае... Как он выглядел?
     Алина пожала плечами:
     - Плохо. Как может выглядеть покойник?
     - Ты его хорошо разглядела?
     - Я  его  особо  не рассматривала, - раздраженно ответила она. - На нем
была   черная   кожаная   куртка,   глаза   закрыты,   волосы  темноватые...
Темно-русые,  кажется.  -  Она замялась и добавила: - Знаешь, Вася, в первый
момент мне показалось, что там лежишь ты.
     Он отрывисто хмыкнул:
     - Представляю, как ты обрадовалась!
     - А  если  бы  ты  услышал,  как  я  орала,  представил бы еще лучше, -
отрезала  она.  -  Не  считай  меня таким уж чудовищем... Хотя... Ладно. Это
все, что ты хотела узнать? Теперь я пойду.
     Марина  вскочила  и  на этот раз действительно включила свет. Все трое,
ослепленные, заморгали. Василий закрыл глаза.
     - Что  сказал  следователь?  -  напряженно спросила Марина. - Когда его
убили?
     - Он  даже  не  сказал, убили его или он сам повесился. - Алина видела,
что  сестра  волнуется  все больше. У нее побелели губы, и она явно избегала
смотреть  на мужа. В какой-то момент Алине показалось, что она просто боится
при  нем  говорить.  Оттого  и  удерживала  ее  - в надежде, что Василий все
поймет  и  выйдет. А он не уходил. Все это время он как будто стерег женщин,
опасаясь оставить их наедине.
     "И  ничего странного, - подумала Алина. - Он знает, что со мной Маринка
всегда бывает откровенна. А ему очень нужно что-то скрыть".
     - А теперь я в самом деле, ухожу.
     Алина  встала и попросила Марину проводить ее, и, как только та отперла
входную  дверь, вытащила сестру на лестничную площадку. Дверь захлопнулась -
сухо щелкнул язычок замка.
     - Ты не хочешь говорить при нем? - спросила Алина.
     Марина,  даже  не  бледная, а какая-то серая, затравленно оглянулась на
запертую дверь:
     - Нет.
     - Врешь! Ты ждала, чтобы он оставил нас наедине.
     - Я ничего не ждала... Я просто боялась...
     - Чего?
     - Что это окажется... Ох, погоди!..
     Она  потащила  младшую  сестру  вниз  по  лестнице.  Они  спустились до
площадки  второго этажа. В подъезде было тихо, сумрачно - лампочки горели не
везде.  Марина  остановилась,  прислушиваясь, не хлопнет ли наверху дверь ее
квартиры. Но Василий как будто не собирался следовать за женой.
     - Опиши мне еще раз этого человека, - попросила Марина.
     Она  жадно  выслушала  все  скудные сведения, которые Алина повторяла с
растущим  изумлением.  Чем  больше  она  сообщала,  тем яснее замечала - эти
подробности как будто... успокаивают ее сестру?
     - Ты знала его? - спросила она, закончив описание.
     - Нет! - порывисто ответила та.
     - А на кого ты думала? Ты ведь явно за кого-то испугалась!
     Марина схватила ее за руку:
     - Нет-нет,  это чепуха! Мне показалось, он похож на одного знакомого...
Но нет, я ошиблась.
     - Тебе  нужно  его  увидеть, - решительно сказала сестра. - Вдруг это я
ошиблась?  Знаешь,  я  не  мастер словесных портретов. Вот нарисовать его по
памяти смогла бы. Все-таки этому я когда-то училась...
     - Все  равно это не тот... - машинально произнесла Марина. И запнулась.
Их взгляды встретились.
     - Не тот... Кто? - Марина сжала ее руку:
     - Не важно, Алька.
     - Ты  сама-то  понимаешь, что происходит? - растерянно спросила младшая
сестра.  -  Этот  человек,  кто бы он ни был... Он ведь не случайно оказался
именно у вас в сарае.
     - Это не важно, - повторила та.
     - А что важно?
     Марина как-то странно посмотрела на нее. Слабо улыбнулась:
     - Ну,  наверное,  сейчас  важнее  всего  то,  что  я опять дома. И дети
здоровы.
     - Так  мало  и  так  много.  -  Алина  покачала  головой.  -  Учти,  со
следователем  тебе  все  равно  придется  говорить. Когда ты приехала домой,
днем?  И  вам  за весь день никто не звонил? Я поражаюсь нашей милиции! Ведь
на вас висят уже два разных дела! И этот труп, и пистолет...
     Внизу   хлопнула  подъездная  дверь,  по  ступеням  медленно  поднялась
усталая  пожилая  женщина.  Она  мельком  оглядела  сестер,  поздоровалась с
Мариной, и вскоре ее шаги затихли наверху. Марина прошептала:
     - Ну  зачем  ты  понесла в милицию этот пистолет... Ведь он был даже не
заряжен!
     - И это ты знаешь! Тогда ответь: зачем ты сунула его ко мне в сумку?
     И  тут  выяснилось  то,  что Алине и в голову не приходило. Все эти дни
она  пыталась  найти  объяснение  этому  явлению  -  а  оно  оказалось очень
простым.  Пистолет  в ее сумку действительно положила старшая сестра. Но она
не  пыталась  подать  этим  никакого знака. Это была не просьба о помощи, не
попытка о чем-то предупредить.
     - Я  просто  перепутала  сумки... - жалобно сказала Марина. - Я думала,
что  кладу  его в свою... У меня тоже черная сумка, большая, как у тебя. Они
обе  стояли  под  вешалкой,  когда  ты  приехала в воскресенье... И я просто
сунула его не туда! Ну зачем ты пошла в милицию!
     Алина  онемела.  С  трудом разжав губы, она спросила: почему же в таком
случае  Василий  не  узнал  оружие, не попытался предостеречь ее от похода в
милицию? Ведь ему этот пистолет должен быть хорошо известен!
     - Да  он никогда его не видел. - Марина тяжело вздохнула. - И не знал о
нем ничего. Это не его оружие, понимаешь?
     - И не твое. Чье же?
     Та  запнулась.  Алина  видела,  что  сестра  собиралась было произнести
какое-то  слово,  но  буквально  закусила  его  зубами. Эта ее привычка была
знакома  ей  с  детства  -  Марина  всегда запиналась, если от нее требовали
сказать  неприятную  правду... Солгать на ходу, просто и свободно, чтобы все
ей  поверили,  она  просто  не  умела. Не научилась этому и с годами - и вот
теперь это слово Просто душило ее.
     И  тут Алине пришла в голову совершенно неожиданная идея. Отправляясь в
милицию,  чтобы сдать оружие, она руководствовалась только чувством законной
мести.  Ее  подставили, подкинув пистолет, - ну что ж, она достойно ответит.
Покрывать  кого бы то ни было она не собиралась. Но сейчас, когда Марина кое
в  чем призналась, Алина переменила свою позицию. Она верила, что сестра и в
самом  деле  просто  перепутала  сумки.  Немудрено  - с ее-то рассеянностью!
Сумки  в  самом  деле  были  очень похожи. Только на сумке Алины был большой
наружный  карман, а в сумке ее старшей сестры - много маленьких, внутренних.
Но  цвет  кожи, блеск, фасон, размер - все сходилось. Марина просто привыкла
видеть  под  вешалкой  на даче только свою сумку - ведь сестра приезжала так
редко! Она сунула пистолет в первую попавшуюся сумку, только и всего.
     - Я ведь могу тебе помочь, - значительно заметила Алина.
     - Как?
     - Ну,  пойду в милицию и скажу, что заявление написала неправильно. Там
сидит такой парень, что он только обрадуется этому!
     - Как  же,  обрадуется  он,  - грустно и недоверчиво ответила сестра. -
Они уже наверняка завели уголовное дело.
     - Кто  знает? Сперва я написала очень подробное заявление, с изложением
всех  обстоятельств.  Как,  когда пистолет оказался у меня, написала, как ты
пропала,  все.  прочее...  И он заставил меня все переписать - чтобы не шить
столько  дел  сразу.  Просто  заставил!  Так  вот,  если  они  так загружены
работой,  я  ведь могу сделать им доброе дело! Пойти туда и сказать, что все
выдумала!  Что нашла пистолет просто на улице, темной ночью... Ну где-нибудь
возле  бандитского  ресторана,  скажем! Мало ли в нашем районе таких злачных
мест!  Его мог пьяный выронить... А что показала на тебя с Васькой - так это
из-за  наших старых ссор. Скажу, что мы никогда не ладили и что вот - решила
вам отомстить...
     Марина ахнула:
     - Алька,  с ума ты сошла? Да ты же за это и ответишь! Получится, что ты
дала ложные показания!
     - Какие  еще  показания?  Против  кого? Против пистолета? Никто ведь не
убит!
     Она  запнулась.  Один  человек  все-таки  был  убит.  Но  отнюдь  не из
огнестрельного   оружия.   Сестра   тем  временем  глубоко  задумалась.  Она
колебалась, но в конце концов кивнула:
     - Если ты это сделаешь... Это было бы так хорошо!
     - Я  это  сделаю, если ты мне скажешь, чей это был пистолет! Где ты его
взяла?   Только  не  говори  мне,  что  нашла  на  улице  возле  бандитского
ресторана!
     Марина устало улыбнулась:
     - От тебя не отвяжешься... Да, я его не нашла. Я его отняла.
     - Ты?! У кого?
     - У своего любовника.
     Наверху   открылась  дверь.  В  подъезде  было  так  тихо,  что  сестры
отчетливо  различили  этот  негромкий,  как будто нарочно приглушенный звук,
разом  замолчали  и  подняли  головы. Алина, стоя рядом с сестрой, казалось,
различала стук ее сердца. Оно билось бешено, загнанно - и говорило правду.
     Послышались тихие шаги - кто-то спускался по лестнице.
     - Это он, - шепнула Марина. - Дай сигарету, ну! Быстро!
     Алина  мгновенно  повиновалась,  поднесла  огонь.  Марина  затянулась и
легонько толкнула ее в грудь:
     - Теперь беги! Я все тебе расскажу, только завтра! Потом!
     И  Алина,  так  же  безмолвно и безропотно, послушалась. Она сбежала на
первый  этаж  почти  на  цыпочках,  стараясь ни разу не стукнуть каблуком. У
входной  двери замерла - тут была тугая пружина, и если дверь открыть, будет
слышно...
     На площадке второго этажа послышался голос Василия.
     - Что ты тут делаешь? - спросил он жену.
     - Курю.
     - Я вижу. Она ушла?
     - Давно ушла.
     Молчание,   запах  дыма.  Алина  стояла,  взявшись  за  дверную  ручку,
совершенно  не думая о том, что если сейчас кто-то толкнет дверь снаружи, то
она получит весьма чувствительный удар.
     - Ты ей ничего не сказала? - спросил Василий.
     Пауза.   Все  более  явный  запах  табачного  дыма  усилился  -  Марина
затянулась несколько раз.
     - Я  что  -  сумасшедшая? - спросила она так спокойно, что Алина и сама
бы ей поверила.
     - Но она расспрашивала тебя? О том мужике, да? О пистолете?
     - Она ушла домой. Сказала, что я дура.
     - Пойдем.  -  Он  произнес  это  коротко, но без гнева. Василий поверил
жене. - Покурить можно и дома.
     - Мне  хотелось побыть одной, - ответила она. Шорох подошвы о цементный
пол - Марина бросила и растерла окурок.
     - Я  боюсь за тебя, - сказал Василий чуть слышно. - И не хочу, чтобы ты
выходила   из   дому.   Ни  ты,  ни  дети.  Понимаешь  меня?  Подожди,  пока
расплатимся, а потом иди куда хочешь.
     Марина  ничего  не  ответила.  Супруги  молча  поднялись по лестнице, и
вскоре Алина услышала, как далеко наверху запирают дверь.

                                   * * *

     У  сестры  был  любовник.  Эта  мысль  неотступно преследовала Алину по
дороге  домой.  Было уже очень поздно, она едва успела на пересадку в метро.
Добравшись  до  дому, она с трудом заставила себя поставить чайник. Сбросила
туфли,  медленно,  бездумно разделась. Эта мысль застряла в голове, вытеснив
все остальные. У сестры был любовник.
     "Не  когда-то  давно, не в юности... Он есть у нее сейчас". Алина сняла
с  плиты  вскипевший  чайник,  заварила  чай,  сполоснула кружку. Но есть не
хотелось.  Пить  тоже.  В  голове был полный сумбур. Она не могла поверить в
то,  что  узнала.  И все-таки приходилось верить. Слишком просто сказала это
старшая сестра. Слишком это было невероятно, чтобы оказаться ложью.
     Марина  была  замужем  более  десяти  лет.  Никто  и никогда не знал ее
иначе,  как в роли степенной домохозяйки, послушной жены, прекрасной матери.
Когда  бы  к  ней  ни  зашли  гости,  она  все время чем-то занималась. Шила
что-нибудь  детям, стирала, готовила обед, чистила плиту, вытирала пыль... У
Василия  не  было  ни  единой домашней обязанности. В общем-то никого это не
удивляло  -  ведь он работал, и неработающая жена вполне могла нести на себе
все домашние хлопоты. Но Алина все равно возмущалась.
     - У  тебя  совершенно  нет  времени  на  себя! - упрекала она сестру. -
Посмотри,   во   что   ты  превратилась!  Когда  ты  последний  раз  была  в
парикмахерской?  Когда  ездила отдыхать? Когда ты нормально отдыхала вообще?
У тебя все время какие-то дела, хотя ты сидишь дома, никуда не выходишь!
     Марина  отнекивалась.  Ее-де это совершенно не угнетает. Отдать детей в
детский  сад?  Ни  за  что!  Заразятся  чем-нибудь,  испортят  себе желудок,
научатся  там плохому... Алина убеждала ее решиться на это хотя бы с Катей -
ведь  девочка  такая живая, общительная, ей явно не хватает компании. Нельзя
такого  ребенка  держать  взаперти!  У нее нет ни одной настоящей подружки -
разве может она с кем-то подружиться, гуляя во дворе под присмотром мамаши!
     Марина возражала:
     - Ей  все  равно  придется идти в школу, там и подружится! Ты посмотри,
какая она худенькая! Она сразу заболеет, если отдать ее в садик!
     Так  или иначе, но старшая сестра упорно не желала освободить себя хотя
бы  от  одной  домашней обязанности... Даже продукты она закупала сама, хотя
Василию  было  намного  легче  привезти  их  с  рынка  на  машине. Но Марина
предпочитала таскать тяжелые сумки и никогда не роптала.
     Иногда    создавалось   впечатление   что   все   эти   самоограничения
сознательны.  Что  Марина  нарочно  старается  не  оставлять себе ни, минуты
свободного  времени.  Она  как будто специально взваливала на свои плечи все
более  тяжелый  груз - будто выполняя послушание, будто наказывая себя... Во
всяком  случае, у Алины создавалось такое впечатление при виде хлопочущей по
дому  сестры, неутомимой и покорной, как пчела, обреченная на скорую смерть.
Вот только истреплются от полетов крылья...
     - Для  кого  все  это? - спрашивала Алина. - Ты думаешь, счастье в том,
чтобы  все  было  выглажено,  вычищено,  чтобы ты бегала за всеми по пятам и
смахивала  с  них  пылинки? Разве тебя кто-то за это благодарит? Ты так всех
разбаловала,  что  они  уже  ничего  не  замечают!  Если  ты  будешь убирать
квартиру не три раза в неделю, а один - что изменится?
     Но  Марина  только  улыбалась.  Она  говорила,  что ей все равно нечего
делать. Нечего делать! При том, что она сплошь и рядом не высыпалась.
     Отдыхала  она  только  на  даче. То ли потому, что там иногда не бывало
мужа,  который далеко не каждый день мог провести за городом с семьей. То ли
потому,  что  наводить  чистоту  было  просто  бессмысленно.  Пыль все равно
проникала  в дом: дети приносили уличную грязь, Дольфик - репейники... Когда
семья  возвращалась  в  город,  все  снова становилось на круги своя. Сестра
бежала  по  этому  четко  очерченному  кругу  домашних обязанностей - бежала
упорно,  безмолвно,  бессмысленно  - как белка, которая крутит и крутит свое
колесо,  сидя  в  клетке,  как  будто  не желая понимать, что таким способом
никуда убежать нельзя...
     И  как,  где  в  этом  беличьем колесе, где годами вращалась ее сестра,
могло  найтись  место  и время для какого-то романа? Каждый час ее жизни был
расписан  и  подконтролен.  Конечно,  ее  муж  большей частью отсутствовал -
работа  поглощала  почти  все его время. Но дети! Правда, Илья давно ходил в
школу  и  видел  мать  только  во  второй  половине  дня,  да и то урывками.
Особенно  с тех пор, как стал посещать спортивную секцию по легкой атлетике.
А  вот  Катя  была при матери неотлучно. Она ходила за ней как хвостик - и в
магазин,  и  в  больницу, бывала с ней всюду. Правда, она тоже пошла в школу
год назад, и вот тогда у Марины появилось больше свободного времени.
     Но  и  это  время она немедленно постаралась использовать. Алина знала,
что  сестра  просто  не  терпит  таких  пауз,  - вероятно, тогда ей начинало
казаться,  что  жизнь  становится  пустой  и бессмысленной. Как только у нее
становилось  больше  свободного  времени, она немедленно пыталась устроиться
на  работу.  Но ничего не выходило - Василий этого не желал. Так случилось и
в  этом  году  -  он буквально вынудил жену уволиться. Марина повиновалась -
как всегда, пассивно.
     "Она  могла  завести  любовника только в этом году, - соображала Алина,
усаживаясь  на  диван  с  чашкой чая и бутербродом. - А встречалась с ним по
утрам,  когда  никого  не  было дома. Познакомиться могла где угодно - разве
это  сложно?  Необязательно  ходить  для  этого по ночным клубам и ездить на
курорт.  Она  могла  встретить  его  в  магазине,  на улице... Кто ищет, тот
найдет.  Ну  и нашла же она! Отыскала какого-то типа, который носил при себе
пистолет! Кто он? Милиционер? Охранник? Бандит?"
     И  ей  снова  вспомнились следы удавки на белой шее сестры, ее кровавые
белки,  ее  ложь. Сосед, который немедленно откликнулся на призыв о помощи -
стоило Алине закричать на темной улице. "Ее душил любовник!"
     Эта  мысль  была простой и ясной. И она совпадала с остальными деталями
головоломки,  которую  Алина  пыталась  составить  все эти дни. Любовник - и
больше  никто!  Никого другого она не стала бы так старательно выгораживать!
Маньяка  не  было. Да сестра весь поселок подняла бы на ноги, испугавшись за
детей!  Сделала  бы все, чтобы найти того, кто напал на нее в темноте! А она
отнеслась  к  этому до странности легкомысленно. Ничего серьезного, дескать,
не случилось!
     "Это  был  ее  любовник,  и душил он ее вовсе не на улице. Мог приехать
прямо  на  дачу,  зная,  что  мужа сейчас там нет. Поспорили, никто этого не
слыхал,  дети  уже  спали. Дольфик? Дольфик, возможно, уже его знал. А когда
он  ее  душил,  Марина  боялась  кричать,  чтобы не разбудить детей. Да, это
какой-то  бандит!  Или  просто  сволочь!  Ну почему ей так везет на подобных
мужиков!  И она же его выгораживает, как всегда выгораживала Ваську, если он
наставлял ей синяки!"
     И  тут  Алина  поняла  еще  кое-что.  Эту  странную  паузу - когда все,
казалось,  было  уже  сказано,  но  сестра  никак  не  позволяла ей уйти. Ее
непонятное  молчание,  косые  взгляды  в  сторону  мужа,  который  не  хотел
оставить  сестер наедине. Ее испуг - когда она услыхала про мертвого мужчину
в  сарае.  Василий  воспринял  эту  новость намного спокойнее, хотя тоже был
ошеломлен.  Но Марина перепугалась до смерти. И эти ее расспросы о внешности
убитого и эта радость, прорвавшаяся в возгласе: "Не тот!"
     "Она  решила, что в сарае был ее любовник! И конечно, подумала, что его
прикончил  муж!  Вот  оно  что!  Как  же она обрадовалась, когда поняла, что
описание не совпадает с его внешностью! О Боже ты мой... Что за семейка!"
     Алина  была  так  взбудоражена,  что  ей  никак  не  удавалось  уснуть,
несмотря   на  усталость.  Бессонная  ночь,  долгий  рабочий  день,  тяжелые
объяснения...  Все  это  мешало ей уснуть, и она ворочалась в постели, часто
садилась,  не  зажигая света, и в темноте обдумывала случившееся. Многое как
будто  прояснялось, но по-прежнему оставалось неясным: где ее сестра провела
эти  два  дня? Не у любовника, иначе она никогда бы не подумала, что вечером
во  вторник  он мог быть мертв. Ведь она вернулась домой только в полдень, в
среду.  Ее  увезли  с  дачи  какие-то  люди, которые перед этим походя убили
Дольфика.  Весьма серьезные люди, для которых насилие было чем-то привычным.
Друзья  ее  приятеля?  Такие же выродки, как он? А для него ничего не стоило
придушить  свою  подругу чуть не до смерти. У него Марина отобрала, а вернее
всего,  выкрала  пистолет.  Зачем?  Возможно,  испугалась за свою жизнь? Это
произошло тогда, во время их ссоры?
     И  Алина  по-прежнему не знала, для чего сестре понадобились деньги. Да
еще  неопределенная  сумма  -  как  можно  больше.  Конечно,  это могли быть
происки  дружков ее любовника. Если допустить, что он в самом деле бандит, у
него могли возникнуть какие-то проблемы, в которые он втянул Марину...
     "Ах,  если  бы она сказала правду! Ведь все обстоит настолько серьезно,
что  им  даже  дачу  придется  продавать...  И Василий ни слова не возразил!
Стоп. Василий?"
     Василий  в эту схему никак не укладывался. Если бы он узнал, что у жены
есть  любовник...  Он  бы  убил  ее не задумываясь! И уж конечно, не стал бы
мотаться  по  городу,  отыскивая  деньги.  Не согласился бы продать дачу. Не
держался  бы  так  странно  -  с такой невероятной покорностью. Даже если бы
кто-то угрожал Марине!
     "Но  если  угрожают  не Марине, а детям? Васька же сказал: "Вспомнила о
детях!",  "Мы все это делаем ради детей!". Значит, дошло до этого? Но почему
набросились  на  эту  семью  -  ведь  они  же  совершенно  посторонние люди!
Насколько  я знаю, в таких разборках любовницы обычно не участвуют! А уж тем
более  их семьи! Неужели у ее любовника нет никого поближе? Ни родителей, ни
официальной  жены, ни собственных детей? Почему деньги решили взять именно с
Марины,  и  угрожают  именно ее детям? Абсурд. Ничего не понимаю! Не понимаю
никого  - ни Марину, которая сразу не разорвала связь с таким ужасным типом,
ни  Василия,  который,  кажется, забыл про свою ревность... Ни этого жуткого
любовника,  который  зачем-то  стал  душить  Маринку.  Неужели  у  них такая
страстная  любовь?  Чего  он  домогался?  Руки  и  сердца?  И не понимаю его
дружков - если это были его дружки..."

                                   * * *

     Весь  следующий день она работала будто во сне - да и все происходящее,
казалось,  просто  снится.  Накопившаяся  усталость подавила, измучила ее, и
теперь  Алина расплачивалась за нервное напряжение последних дней. Она снова
ездила   вместе  с  хозяйкой  по  разным  фирмам  -  выбирали  оборудование,
подписывали  счета,  в одном месте ждали денег, в другом ждали, когда примут
деньги  у  них...  Вероника где-то простудилась и весь день глотала какие-то
таблетки.  К  вечеру  она от них совершенно отупела и попросила Алину помочь
ей  в  оборудовании  торгового  зала.  Алина помогла - хотя чувствовала себя
ничуть не бодрее коллеги.
     Потом,  когда  рабочие  ушли,  женщины  пили чай. Устали все, но как-то
по-разному.  У  Нади,  хозяйки,  усталость выразилась в том, что она скинула
туфли,  сняла деловой пиджак и объявила, что завтра же едет в баню! Ничто не
приводит  ее  в  чувство  так,  как  баня.  Сухой  жар,  бассейн,  массаж  с
ароматическими  маслами...  Она  будто  заново  рождается! Вероника тоскливо
прятала  нос  в  платок  и  каким-то обморочным голосом говорила, что ей уже
никакая  баня  не  поможет.  Третья  простуда за лето - она не понимает, что
происходит,  что  же  будет  осенью  и зимой? Алина молчала. Она просто не в
силах была говорить.
     - Кстати,  Алиночка,  как  у тебя с деньгами? - неожиданно обратилась к
ней Вероника. - Платить нужно уже завтра. Ты сможешь?
     - Наверное... - ответила та. - Семь тысяч есть.
     - Ну, две еще где-нибудь найдешь за вечер. - Алина покачала головой:
     - Это не так просто.
     - Для  тебя-то?  Неужели мужики в Москве перевелись? - улыбнулась Надя.
Она  держалась  так,  будто  не  знала,  зачем  Алине потребовалось занимать
деньги.
     - На  мужиков я не рассчитываю. - Алина через силу ответила ей такой же
улыбкой. - Потом себе дороже обойдется.
     - А  зря,  -  заметила  та.  -  Честно говоря, если бы не мой муж, я бы
никогда  не  открыла  этот  магазин.  Спрашивается,  где  бы я взяла деньги?
Связи-то  у  меня  были.  Он  сам захотел, чтобы я занялась делом. Поверил в
меня,  помог.  Хотя  нам  и так всего хватало - с головой! - Она провела над
затылком  ладонью.  -  Просто не хотел, чтобы я сгнила на кухне. Вот такой у
меня золотой мужик. Кстати, Алиночка, ты не замужем?
     Алина  ответила,  что  нет.  Эти  разговоры  ей  не нравились. Когда на
работе  начинали говорить о мужьях, детях и любовниках, она сразу замыкалась
и   принимала   такой   замороженный   вид,   что   никому  не  хотелось  ее
расспрашивать.  Но тут увернуться было невозможно. Всего три женщины. Некуда
спрятаться.  Это  был  первый  недостаток,  который  она  отметила  на новой
работе.
     - Ну  и  правильно,  -  поддержала  ее  Вероника.  -  Ты  же еще совсем
девочка.  Я, например, выскочила замуж в восемнадцать лет, и что получилось?
Прожили всего полгода и развелись.
     - А мой у меня второй, - заметила Надя. - И я думаю на этом закончить.
     - А  мой  у  меня  - третий! - весело отпарировала Вероника. Она убрала
носовой платок и блаженно потянулась. - И это еще не предел...
     Все трое рассмеялись. Алина - довольно натянуто.
     - Да,  Надя,  мы  с  тобой  уже старые, - весело продолжала Вероника. -
Наше  поколение  даже не думало, что можно прожить без мужика. А ты посмотри
на молодежь - вот на Алиночку! Живет одна и прекрасно себя чувствует!
     - Ну,  у нас сейчас все как на Западе, - заметила та. - Там все женятся
после тридцати. А до этого живут с кем-нибудь так - для души.
     - Наверное,   это   правильно.   -  Алина  перестала  прислушиваться  к
разговору.  Тема  давно  навязла  у  нее  в  зубах. Все женщины, которым она
признавалась,  что  никогда  не была замужем, говорили приблизительно одно и
то  же.  Что  она, конечно, права, что они бы и сами не отказались отдохнуть
от  своих  семей,  что  сперва  нужно  сделать  карьеру, а уж потом думать о
браке...  Но как это говорилось! Какие у них были взгляды - снисходительные,
чуть  ли  не  насмешливые!  Какие  улыбки  -  в  них  сквозило плохо скрытое
сострадание,  как  будто  Алина  была  увечной  калекой, достойной жалости и
сочувствия...   И  хорошо,  если  это  было  только  сострадание.  Чаще  она
улавливала  в  этих  взглядах  и улыбках злорадство. "Они очень довольны - а
как  же! Я красивее многих из них, у меня есть хорошее образование, я всегда
элегантно  одета,  самостоятельна... А при этом не замужем. И даже сожителя,
друга  у  меня нет. Значит, они - пусть некрасивые, постаревшие, неухоженные
- все-таки намного лучше меня! Только потому, что у них есть мужья!"
     - Вероника,  я  хотела  у  вас  спросить,  -  прервала она завязавшуюся
беседу  о  проблемах, связанных с капризными мужьями. К слову - мужья у всех
почему-то   оказывались   капризными.  Стоило  послушать  эти  разговоры,  и
складывалось  впечатление,  что  мужчины  сговорились  отравлять жизнь своим
идеальным  женам.  -  Если  я  не  смогу  достать  всю  сумму  - можно будет
переписать  мою  расписку так, что я буду должна всего две тысячи? На тех же
условиях - пять процентов в месяц?
     Вероника вздрогнула - ее грубо оторвали от любимой темы:
     - А,  ну  конечно.  Нет проблем. Но проценты все равно начнут начислять
завтра.
     - Я согласна.
     Они  допили  чай,  и  Алина  вымыла  посуду.  Это  в  ее обязанности не
входило,  однако  она была здесь самой молодой, и потому внутренне смирилась
с  тем,  что  мытье посуды придется взять на себя. В будущем, когда появятся
продавщицы,  возможно,  это  будет  делать  одна  из  них. Девушка старалась
сейчас  как  можно  лучше  думать  о  своем  будущем  - потому что настоящее
радовало ее мало.
     Родители  были  дома.  Отец  сразу  понял,  зачем  она  пришла.  Он без
предисловий  отозвал  дочь на кухню, прикрыл дверь и достал из кармана тугую
толстую пачку:
     - Вот,  бери.  Понятия  не  имею,  как  я буду возвращать долги, но все
равно... Бери!
     Алина  взяла  деньги.  Ей хотелось сказать отцу что-то очень теплое, но
она  не  могла  подобрать слов. И снова чувствовала себя маленькой девочкой,
которой подарили игрушку на день рождения.
     - Мама тебя отговаривала? - сдавленно спросила она.
     - Еще как. Но это было вчера, а сегодня она молчит.
     - Папа,  я  обязательно  верну  деньги.  Вот  увидишь - очень скоро! Мы
открываемся буквально на днях!
     - Я тебе верю, - рассеянно ответил отец. - Я не об этом думаю.
     - О Маринке? - Он кивнул:
     - С  ней  творится  что-то  нехорошее,  а  она  врет.  Вот это мне и не
нравится. Она стала совсем как ты.
     Алина вспыхнула - ей даже стало больно от краски, залившей лицо и шею.
     - Я  никогда  вам  не  врала!  То  есть... Со мной никогда не случалось
ничего страшного! Я всегда могла справиться сама.
     - Ну  да,  -  рассеянно  ответил  отец. - А вот с ней происходит что-то
скверное...  Она  всегда  нам все говорила, а теперь слова не вытянешь. Мать
ей  звонила  днем,  она  взяла трубку. Поговорили минуты две, не больше. Так
ничего и не сказала.
     Марина,  оказывается,  продолжала  держаться  своей версии о попавшей в
беду  подруге. Это звучало по-прежнему неубедительно, но когда мать заявила,
что,  пока  та  не  скажет  правду,  денег  ей  не  дадут, Марина заплакала.
Заплакала  по-настоящему  -  мать  не  могла  ошибиться  даже по телефону. И
бросила трубку.
     - Аля,  ты  к ним не возвращалась? - спросил отец. - Сдается мне, ты не
могла так просто от них уйти.
     Алина  все  еще  держала  в  руках пачку денег. Здесь были и доллары, и
рублевки.  Пачка  была  увесистой, приятно тяжелой. Стоит ей рассказать, как
все  обстоит  на  самом  деле,  - отец немедленно пожалеет, что не отдал эти
деньги  старшей  дочери.  Да и она сама... Разве Алина не колебалась, прежде
чем их взять? Ей угрожала всего лишь выплата процентов.
     Семье  ее  сестры  - нечто более страшное. И все-таки ничто на свете не
смогло бы заставить Алину отдать эти деньги сестре. Она покачала головой:
     - Вернуться я вернулась, но они ничего мне не сказали.
     - Так  я и думал, - вздохнул отец. - Ну что ж, пусть молчат. Мать им не
перезванивала  -  я  запретил.  Если  захотят  сказать правду - пусть звонят
сами.  Насильно  в  душу  не  влезешь...  Кстати!  Тебе  сегодня тоже кто-то
звонил.
     - Кто? - невнимательно спросила Алина. Она укладывала в сумку деньги.
     - Какой-то мужчина.
     Девушка нахмурилась и подняла глаза:
     - Мужчина? Постой... Сюда?
     - Да, как ни странно.
     - Я здесь уже сто лет не живу! Точно, спрашивали меня? Это не ошибка?
     Отец  сказал,  что  сам снял трубку. Спросили Алину. Голос был молодой.
Звонивший  не представился - а он не попросил этого сделать. В конце концов,
это личное дело позвонившего - называть свое имя или нет.
     - Я сказал, что ты здесь не живешь, он поблагодарил и повесил трубку.
     Алина удивленно смотрела на отца:
     - Это   явно   кто-то   из  старых  знакомых...  Может,  из  института?
Странно... Кто же меня вспомнил? А он не спросил, где меня можно найти?
     - Нет.  Я  бы  дал  ему  твой  телефон,  но подумал - вдруг тебе это не
понравится...
     Это  было  глупо,  очень глупо - Алина так себе и сказала. Но ее сердце
вдруг  сделало  несколько  лишних  ударов.  Она  увидела  смеющееся  лицо из
прошлого   -  старательно  забытое  лицо.  "Никон"  на  ремешке,  коробку  с
искусственными  цветами.  Когда  она  училась  в институте, у нее было много
знакомых  парней.  Позвонить  мог  кто угодно - мало ли по какому поводу. Но
она почему-то подумала - это Эдик.

                                  ГЛАВА 9

     Вернувшись  домой,  она сразу позвонила сестре. Теперь у них была общая
тайна,  и  Алина  не  решилась бы говорить на эту тему при родителях. Трубку
снял  Василий.  Жену  он,  правда,  позвал  без  пререканий,  но  Алина ясно
чувствовала  -  после  этого  он  никуда  не  ушел,  остался  стоять рядом с
аппаратом.
     У Марины был напряженный, невыразительный голос:
     - А, это ты? Ну что?
     - Это  смотря  о  чем  ты,  -  осторожно  заметила Алина. - Если насчет
денег, то должна тебе признаться... Я их взяла у отца. Они мне тоже нужны.
     - Понятно,  - так же отстраненно ответила Марина. - Я, в общем, этого и
ожидала.
     - Если бы ты сказала по-человечески, зачем тебе нужны деньги...
     - Ничего страшного. Не переживай.
     - У  вас  все  в  порядке?  -  Алина  прекрасно чувствовала, что сестра
говорить  не  хочет.  Она  просто  видела  Василия,  стоящего  за ее спиной.
Возможно, до него даже долетали обрывки слов из трубки.
     - Да. Относительно.
     - Что-то еще случилось?
     Марина  промолчала.  Не  дождавшись  ответа, Алина виновато призналась,
что  не  была  сегодня  в  милиции,  чтобы  забрать  свое  заявление  насчет
пистолета. Сестра даже не дала ей договорить:
     - А этого уже не требуется.
     - Как? Почему?
     - Мы сами там были. Нам позвонили и просили зайти. Мы и зашли.
     - Так... - У Алины запылали щеки. - И чем это кончилось?
     - А  ничем,  -  спокойно  ответила сестра. - Я посмотрела на пистолет и
сказала, что первый раз вижу. Вася тоже.
     Казалось,  что  где-то  рядом  прозвучал  его  голос,  но Алина могла и
ошибиться.
     - А что они вам сказали?
     - Просили  посмотреть  повнимательнее.  Мы  еще  раз  посмотрели. - Она
произносила   все   это  как  будто  под  гипнозом  -  медленно,  раздельно,
равнодушно.
     - Прости...  -  Алина  в самом деле чувствовала за собой вину. Но ведь,
оправдывалась  перед собой девушка, когда она писала заявление в милиции, то
и  думать  не  могла,  что это причинит вред сестре! Скорее она сделала это,
чтобы найти ее следы, как-то помочь, спасти...
     - Ничего,  это  мелочи, - отозвалась Марина. - Вась, чайник, неужели не
слышишь? Сколько можно его кипятить!
     - Он стоит и слушает нас?
     - Сейчас  ушел. - Марина заговорила тише и куда быстрее: - С пистолетом
-  это  мелочи,  Алька.  Мы  его  никогда  не  видели, так что и взять с нас
нечего.  В самом деле нечего. Мы написали заявление, что это оружие не имеет
к  нам  отношения,  и  ушли домой. Конечно, это вряд ли конец, но мне как-то
все равно, что будет дальше...
     И  в  самом  деле,  судя  по  ее  голосу,  Марине  было  совершенно все
безразлично.  Такой усталости и равнодушия Алина в ней никогда не замечала и
теперь по-настоящему испугалась.
     - Маринка,  ты не переживай! - попробовала она привести ее в чувство. -
Я  завтра  туда  пойду  и  скажу,  что наговорила на вас. Ну ошиблась! Нашла
оружие на улице! Я прямо утром пойду, сегодня просто времени не было!
     - А,  да  мне  плевать...  И  не  ходи никуда, прошу тебя! Не такое это
большое  удовольствие,  ходить по тамошним кабинетам... Мы сегодня весь день
провели в милиции. Еще и того мужика опознавали - по фотографии.
     - Того, с дачи?
     - Да,  насчет  него  нам позвонили, когда мы вернулись домой и обедали.
Слава  Богу,  в область ехать не пришлось, это заведение находится в Москве.
Они  показали  нам  его  снимок.  Спросили,  что мы делали во вторник. Ну, в
общем, и все.
     - И ты его, конечно, не опознала? - спросила Алина.
     - Я-то не опознала.
     В ее тоне было нечто настолько странное, что у Алины замерло сердце.
     - Погоди... Что, Васька знает? - Молчание.
     - Ты опять не можешь говорить? Он тут, рядом?
     - Заезжай  как-нибудь  на  чай,  -  натянуто  пригласила сестра. - Если
хочешь, завтра.
     - Я могу и сегодня...
     - Ну зачем, ты же устала. Приезжай завтра, в середине дня. Сможешь?
     Алина  не знала - может или нет. Дел на работе было невпроворот, и даже
если  учесть, что ей полагалось свободное время, чтобы перекусить, - она все
равно  не  успела бы съездить к сестре. При этом она понимала, почему Марина
просит ее приехать днем. Василий был на работе.
     - Я смогу, - пообещала она. - Обязательно приеду.
     - Ну,  "обязательно" - это уж слишком, - ответила сестра. - Ты особо не
напрягайся. Не сможешь завтра - тогда в другой раз.
     И первой повесила трубку.

                                   * * *

     Но  назавтра  Алина и в самом деле не смогла никуда поехать. С утра она
напряженно  работала  -  привезли  манекены, оборудование для витрин, пришли
монтеры.  Одновременно  торговый  зал  убирали от строительного мусора и тут
же,  под  ногами  у  рабочих,  отмывали пол... Толчея была как на вокзале, и
Алине иной раз некогда было взглянуть на часы.
     Она  приняла самое горячее участие в оформлении витрин. Специалиста для
этого  не  звали  -  в  конце  концов, тут сами все были специалистами. Но у
одной  Алины  был соответствующий диплом. И она очень гордилась, что витрины
отдали  в  ее  распоряжение.  Это  была  ее мечта - или часть мечты. Но зато
какая увлекательная часть!
     После  полудня  она  наскоро  сполоснула  лицо,  заново  напудрилась  и
попросила Веронику отпустить ее на часок. Та изумилась:
     - Ты  что?!  А  это  так и будет валяться?! - Она указывала на огромные
коробки,  где лежали полуразвернутые детали манекенов. Их следовало собрать,
одеть  и  хотя  бы  начать  расставлять  в  сияющих,  только  что вымытых до
брильянтового блеска витринах.
     Алина закусила губу:
     - Ну, Вероника, я ведь всего на час!
     - А  кто все это будет сторожить? Я? - Вероника со значением указала на
снующих  по залу рабочих. - Ты знаешь, сколько стоит один манекен? И вообще,
кто тут оформляет витрины? Ты же сама просилась!
     - Но у меня должно быть время, чтобы поесть!
     - Уже  поехали  в  соседний  "Макдональдс",  все привезут прямо сюда, -
отрезала  Вероника. - Конечно, держать тебя за руку я не могу, но... Короче,
думай сама.
     Она  заговорила  жестко  и  раздраженно  -  впервые  с тех пор, как они
познакомились.  Алина  ничего  не  смогла ей ответить. Ей стало нехорошо. "И
тут  будут мной помыкать?! Уж обеденный перерыв у меня был всегда!" Но потом
она  взглянула на Веронику, заметила, какой у нее измотанный, больной вид, и
ее  гнев смягчился. "Она пашет не меньше, а пожалуй, больше моего. А возраст
у  нее  уже не тот. И она тоже переживает, и правильно делает. Мы не наемные
работники,  тут  все  наше.  Да, она права. Это я расслабилась. Но... Что же
будет  с  Маринкой? Я уверена - если бы Васька не стоял у нее над душой, она
бы кричала в трубку, она бы умоляла меня приехать!"
     Но  Алина  все-таки  осталась.  Через  полчаса  принесли  гамбургеры  и
жареную  картошку,  и  все  перекусили  -  тут  же,  в зале. Алина больше не
заговаривала  о  том, чтобы уйти. Вероника делала вид, что никакой размолвки
не  было.  Единственной темой, на которую они поговорили, была выплата денег
по  расписке.  Договорились,  что  Вероника  после  работы  завезет  Алину к
заимодавцу  - прямо на дом, и расписка будет переписана на оставшуюся сумму.
Алина грустно согласилась. Она поняла, что сестру сегодня уже не увидит.
     - Да  что  с  тобой?  -  спросила  Вероника,  вытирая салфеткой пальцы,
облитые  майонезом.  -  Ты  как с похорон вернулась! Если что-то серьезное -
скажи! А то все молчишь, кто знает, что с тобой творится?
     - Так, семейные неприятности, - уклончиво ответила девушка.
     - У тебя?
     - У сестры.
     Это  не  произвело  на  Веронику  никакого  впечатления.  Она  скомкала
салфетку,  ловко бросила ее в пустую коробку из-под манекена - он, полностью
собранный,  но  еще  неодетый,  уже стоял в витрине - и сказала, что если бы
она  обращала внимание на неприятности своих сестер - а их целых две, - то у
нее  не  было  бы времени позаботиться о себе. Алина намек поняла и больше к
этой теме не возвращалась.
     А  вечером она отдала часть своего долга. Осталось отдать еще четвертую
его  часть  или  пятую - это зависело от того, как настроиться. Оптимистично
или  пессимистично? Алина не склонна была видеть все в радужном свете. И все
же,  казалось,  у нее на душе должно было стать в четыре раза легче. А легче
не  становилось.  Она думала о сестре и колебалась: искренне ли та попросила
ее  не  ходить  в  милицию  и  не объясняться насчет пистолета? Возможно, ей
нужна была помощь, но она не желала ее принимать?
     И  еще  кое-что  беспокоило  ее.  В течение этого дня она несколько раз
пыталась  дозвониться  до сестры, но никто не брал трубку. Алина ломала себе
голову:  куда  та могла уйти, да еще с детьми? Ведь Василий ясно сказал - он
не  желает,  чтобы  они  уходили  из  дому.  Впрочем,  сестра могла его и не
послушаться  -  как выяснилось, она этому уже научилась. Так или иначе, дома
никого не было весь день.
     Дозвонилась  Алина  только  поздним  вечером  -  вернувшись домой, она,
несмотря  на  то,  что  ноги  подкашивались  от усталости, сразу бросилась к
телефону. И трубку снова взял Василий.
     - Можно Марину?
     - Нельзя!  - рявкнул он и бросил трубку. Алина немедленно завелась. Она
упрямо  набирала  номер  -  раз  за  разом, и каждый раз свояк (конечно, он)
приподнимал  трубку  и  тут  же  клал  ее  на место. Наконец он перестал это
делать,  и  теперь  телефон  звонил  беспрестанно.  Связь отключалась сама -
когда истекало положенное количество гудков.
     Алина  отодвинула  телефон и опустилась в кресло. "Что же это творится?
Такого  он  никогда  себе  не  позволял!  Уж  к  телефону  Васька  ее всегда
приглашал - даже когда мы с ним были в ссоре! Почему она не подходит сама?"
     Она  уже собралась было повторить попытку, но тут телефон зазвонил сам.
Алина  схватила  трубку  и  услышала  голос  сестры.  Та плакала - отчетливо
слышались ее сдавленные вздохи и всхлипы.
     - Что случилось? - закричала Алина. - Он что - избил тебя?
     - Нет, что ты... Дети пропали!
     - Что?!
     - Мы  весь день их искали, а теперь едем на дачу. Вася думает, они там,
поехали искать собаку... Чертова собака!
     - А у родителей вы искали?
     - Мы  везде искали, Васька весь город объездил, а я сидела дома, ждала,
что вернутся. Нету их! К тебе они не приезжали?
     - Ну  что  ты, я же весь день на работе. И потом, они никогда у меня не
бывали и просто не знают, где я живу.
     Марина  всхлипнула  и сказала, что ей пора бежать - муж торопит, он уже
вывел из гаража машину.
     - А  вы  не  подумали,  что  они  могут  вернуться,  когда вы уедете? -
спросила Алина. - Как же дети попадут в дом?
     - У  Ильи  есть ключи. Но мне кажется, что они не вернутся так скоро! -
Марина  была  близка  к  истерике, и голос ее переходил в визг. - Это Катька
его сманила, я уверена! Они обо всем договорились еще вчера! Все, я бегу!
     - Погоди!  -  Алина  и  сама  была  готова  впасть в панику. Двое детей
ночью,  в поселке, в этом жутком доме, где столько всего произошло... Слепые
котята!  И кого же они собрались искать? Дольфика? А ведь он лежит на кухне,
мертвый!  Они его и впрямь найдут, если еще не нашли! - Я с вами! - отчаянно
закричала она. - Заберите меня, ну что вам стоит! Это же почти по дороге!
     Это  было  совершенно  не  по  дороге,  и Марина ничего не обещала. Но,
положив  трубку,  младшая  сестра  все  же  стала  готовиться к поездке. Она
натянула  джинсы, набросила куртку - ночи стали холодные. Наскоро перекусила
-  почти  не  различая,  что  именно ест. И действительно - меньше чем через
полчаса  она  услышала  знакомый  сигнал  под  своими окнами. Погасив свет и
прижавшись  к  стеклу,  она  различила  внизу машину Василия. Марина вышла и
стояла  рядом  с открытой дверцей. В темноте подпрыгивал огонек ее сигареты.
Видно, руки у нее тряслись.
     Алина  быстро заперла квартиру и сбежала вниз по лестнице. На выходе из
подъезда ее перехватила сестра:
     - Ну что ты копаешься, поехали скорее!
     - Они найдут собаку! - задыхаясь, прошептала Алина.
     Марина  не  ответила,  но  по  ее  лицу  было  видно - она тоже об этом
думала.
     - Я звонила тебе весь день, почему ты ни разу не взяла трубку?
     - Он запретил подходить к телефону. Молчи, потом!
     С  Василием  Алина  не  поздоровалась.  Она  уселась на заднее сиденье,
сестра  села  рядом.  Марина  больше  не  плакала - но, когда Алина сжала ее
руку,  ладонь  оказалась влажной и горячей - как будто ею только что утирали
слезы.
     В  дороге  почти  не  разговаривали.  Только  уже  на  самом подъезде к
поселку  Марина  торопливо  поведала  сестре, как детям удалось сбежать. Она
клялась,  что  весь день глаз с них не сводила. Но потом потребовалось выйти
в  магазин,  чтобы  купить  что-нибудь  к ужину. В холодильнике было пусто -
пока ее не было дома, продуктов никто не запасал.
     - Я  не  хотела  оставлять  их  дома  одних,  боялась,  что куда-нибудь
убегут...  Дура  я!  Нужно  было  просто  запереть  их, а все ключи унести с
собой! Тогда бы не вырвались!
     - Что   уж  теперь,  -  сквозь  зубы  откликнулся  Василий.  Он  слегка
обернулся:  -  Тебе  просто нужно было дождаться, пока я вернусь с работы. Я
бы сам все купил!
     - Когда  ты  что  покупал!  -  истерично  выкрикнула  жена. - Если тебя
послать в магазин, ты принесешь не то, что нужно!
     Это,  скорее  всего,  было  правдой. Василий, во всяком случае, никаких
обвинений  больше  не  высказывал.  Он  просто следил за дорогой - в темноте
легко было пропустить почти незаметный поворот на проселочную дорогу.
     - Мы  все  втроем пошли в гастроном, потом еще на рынок... На рынке они
и  оторвались  от  меня.  Я  следила,  как  мне  взвешивают  мясо,  а  ты же
понимаешь,  Алька,  что  тут нужен глаз да глаз! Либо не тот кусок подсунут,
либо  обвесят...  Я  буквально на секунду отвлеклась - и тут на тебе, их уже
нет!  Я  сперва  думала,  они  отошли куда-то... Потом весь рынок прочесала,
всех  спрашивала...  Они  просто  сбежали!  Думаю,  сели в первый попавшийся
автобус, там остановка рядом с рынком.
     Василий  попросил  жену  внимательно  смотреть  по сторонам. Дети могли
быть  где-то поблизости - если действительно не оставили глупой затеи искать
собаку по всему поселку, в темноте.
     Та  сразу  умолкла,  опустила стекло и высунула голову. Алина поступила
так  же  -  хотя различить что-то было трудновато. Бесконечные заборы, вдоль
которых  медленно  ехала машина, кусты. Утоптанное поле, где подростки летом
играли  в футбол. Поселковый магазин с разбитым деревянным крыльцом - сейчас
он  был закрыт. Над ним одиноко горел висящий на проволоке фонарь. В грязных
зарешеченных окнах было темно.
     - Никого,  -  прошептала Алина, откидываясь на спинку сиденья. - Думаю,
нужно сперва поехать к вам...
     Она  сказала  "к  вам"  -  это  вышло  у нее само собой. Она никогда не
считала  этот  дом своим. И Алина снова подумала, как она должна выглядеть в
глазах  Василия,  требуя  свою  долю.  С  точки  зрения закона она вела себя
правильно.  Но  ведь  существуют  и  другие  точки  зрения, не совпадающие с
гражданским  кодексом...  "А вдруг он всегда помнил, что я могу претендовать
на дом? Потому и не выносил меня?"
     Машина  остановилась  у знакомых ворот. Все трое торопливо вышли. Алина
сразу  увидела,  что  окна  в  доме  не  освещены.  Если дети и были там, то
погасили  свет.  Ей  было  очень страшно. Она все-таки надеялась, что увидит
хоть одно освещенное окошко.
     Марина  порывисто  дернула  щеколду,  распахнула  калитку  и  вошла  на
участок.  Василий двинулся следом, включив фонарик, - как он появился у него
в  руках,  Алина даже не заметила. Она на минуту задержалась перед калиткой,
оглядывая  темный  переулок.  Нигде ни души. Далеко, на углу, среди деревьев
виднеется  свет  -  там  еще  не  спят.  Но дети не могли пойти ни к кому из
соседей  -  кроме бабы Любы. Ее они хорошо знали, остальных - не очень-то. У
бабы  Любы тоже светилось окно, завешенное розовой линялой занавеской. Когда
Алина  была подростком, эта занавеска была новенькой и ярко-красной. Но годы
шли,  и  при  каждой  стирке  с  ткани смывался очередной слой краски. Скоро
занавеска совсем побелеет. Увидит ли это баба Люба?
     Алина пошла в дом, где уже везде горел свет.
     - Они  тут  были! - Марина металась по кухне, заглядывая то в шкафчики,
то в холодильник. - Все сдвинуто!
     - Но  я тоже могла сдвинуть, это не обязательно сделали они, - заметила
Алина.
     Над  головой  она слышала шаги свояка - тот обшаривал мансарду. Сама же
она  ничего  искать  не собиралась. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы
убедиться  - кто-то в самом деле тут побывал. Свертка, где покоился Дольфик,
на полу больше не было.
     - Я  посмотрю в саду, - быстро сказала она, беря с полки дачный фонарик
с подсевшими батарейками.
     Марина  ничего  не  ответила.  Она даже не спросила про собаку - видно,
это совершенно вылетело у нее из головы. Алина вышла в сад.
     Она  не  стала  звать  детей  -  если  они  были где-то рядом, то и так
видели,  кто приехал на дачу. И если не возвращались, значит, не хотели. Она
включила  фонарик  -  обшарила  слабым пятном света траву, посадки, кусты...
Все  было  как  той  ночью - только на этот раз она была тут не одна. Это ее
немного  подбадривало  -  за  себя Алина не боялась. Но дети... Неужели им в
самом  деле  пришла  в голову идиотская идея отправиться сюда в одиночестве,
чтобы найти собаку?
     Алина  шла  по  саду,  вглядываясь  в  темноту,  слушая  каждый  шорох.
Заглянула  в  сарай, но на сей раз он был пуст. Она поискала взглядом лопату
и  тут  же  нашла  ее.  Наклонилась,  посветила  на лезвие. Оно было сухим и
чистым.  Сегодня  этой  лопатой  землю  не  копали.  Значит, Дольфика они не
похоронили.  Куда же они его дели? Унесли? Зачем? Неужели решили вернуться с
трупом в Москву?
     Но  эту версию она тут же отвергла. Катя - взбалмошная девчонка - могла
бы  решиться  на  что  угодно.  Но  Илье  все-таки было уже десять лет, и он
всегда  казался ей довольно рассудительным парнем. Он бы отговорил сестру от
такого...  И хотя дети, как правило, брезгливостью не отличаются, но Дольфик
должен  был  уже  изрядно  вонять.  Нет,  они не увозили его в Москву. Может
быть,  решили  похоронить  Где-нибудь  у  речки?  Дети  любили  там играть с
собакой. Но почему не взяли лопату?
     "Подумай,  что бы сделала ты на их месте, если бы опять была ребенком?"
Но  Алина  тут же ответила себе, что, когда была ребенком, никто никогда мог
предсказать  ее  поведение.  А  Катя  в самом деле была похожа на нее. Те же
своевольные  выходки,  упрямство,  неизменное  желание  поставить  на своем.
Обиды   она   помнила   долго,   несправедливости   никому   не  прощала.  А
несправедливость   ей  виделась  буквально  во  всем:  рано  послали  спать,
обманули  и  не  повезли  в  воскресенье  в зоопарк... Да мало ли обид можно
найти, если только поискать!
     Конечно,  исчезновение  Дольфика и поведение матери, бросившей собаку в
поселке,  было  для  Кати  страшным  ударом.  Пожалуй, такого стресса ей еще
переживать  не приходилось. Она любила пса, а он платил ей такой же горячей,
нерассуждающей  любовью.  Девочка  вряд  ли могла понять, почему к ее собаке
отнеслись так небрежно, бросив ее на произвол судьбы.
     "Да  она  сейчас  страшно  озлоблена.  И способна натворить что угодно.
Только  вот  возраст  у  нее  пока  такой, что может она немного. Но сбежать
из-под  материнского  надзора  все-таки сумела. Я удивляюсь Илье! Он ведь ей
помогал!  Ну  хоть  какое-то утешение, что Катька сейчас не одна. Ему хоть и
десять лет, но все-таки мужчина..."
     Алина  отправилась  к  бабе  Любе.  Старуха  долго  не  открывала, хотя
девушка  стучала  что  было  сил. У нее даже появилась мысль, что с соседкой
что-то  случилось,  но тут послышался ее голос. Даже узнав, кто пришел, баба
Люба  опасалась  отпирать. До нее уже дошло страшное известие о найденном на
соседнем участке трупе, и она была напугана.
     - Да   не  открывайте,  если  боитесь,  -  сдалась  наконец  Алина.  Ей
приходилось  кричать,  чтобы  старуха  расслышала  ее через дверь. - Скажите
только - дети к вам не заходили? Катя и Илюшка?
     - Никого я не видела, - глухо донеслось из дома.
     - Но  может,  вы  заметили что-нибудь вечером на нашем участке? В нашей
половине свет горел? Окна светились?
     Баба  Люба  затихла,  а  потом все-таки слегка приоткрыла дверь. Узнав,
что пропали дети, она всплеснула руками:
     - Этого не хватало! Сбежали?!
     - А  я о чем вам толкую, баба Люба, - раздраженно ответила Алина. - Они
точно были здесь, заходили в дом. Но раз вы их не видели...
     Она  попросила  старуху  отпереть, если к ней будут стучаться дети. Кто
знает  - вдруг они все-таки вернутся и навестят соседку? Баба Люба пообещала
и добавила, что теперь она точно не уснет.
     На  своем  участке  Алина заметила свет фонарика. Теперь его обследовал
свояк.  Алина  прошла  мимо,  будто  его  не  заметив.  Он  держался  так же
отстранение. Марина была в доме и сразу кинулась навстречу сестре:
     - Ты говорила, что собака лежала на кухне! Где она?
     - Тише.  -  Алина  взяла  ее  за  плечи.  - Исчезла. - Та задохнулась и
прикрыла рукой горло - как будто ее снова собирались душить.
     - Исчезла? Они точно здесь были! Как же они попали в дом?
     - Пролезли  через веранду. Когда вы ее наконец закончите? Так сюда весь
поселок залезет, дом стоит нараспашку!
     Марина отмахнулась - она была совершенно убита всем случившимся:
     - А,  теперь  все равно продадим... Пусть новые хозяева все доделывают.
Знаешь,  я  не  могу  тут  сидеть.  Фонариков  всего два, давай возьмем их и
пойдем искать! А Васька поедет на машине - он хочет проверить все улицы.
     Алина  согласилась. Лучше было делать хоть что-нибудь - пустое ожидание
способно  свести  с  ума.  Сестры  взяли  фонарики  и вышли на улицу. Марина
перекинулась  с  мужем несколькими фразами, и он уехал. Фары его машины косо
осветили соседские заборы и пропали за поворотом.
     - А если они уже дома? - спросила Алина.
     - Я только что туда звонила. Никого.
     - Они могут не брать трубку.
     - Я  чувствую,  что  их  там  нет. - Марина жалобно на нее посмотрела -
совсем  как  в  детстве,  когда  старшая  сестра  почему-то  вдруг  начинала
слушаться младшую. - Куда пойдем?
     Алина  предложила идти к речке. Она считала, что если дети в самом деле
понесли  хоронить  труп  собаки,  то  вряд  ли они будут делать это где-то в
пределах  поселка.  Да  тут и негде - разве под чужим забором? Логичнее было
похоронить собаку на своем участке, но там не было никаких следов могилки.
     Сестры  дошли до конца переулка и остановились. От реки тянуло холодом.
Звезд  не  было  -  день выдался облачный, и ночь оказалась такой же хмурой,
совершенно осенней. Марина вздрогнула и придвинулась ближе к сестре.
     - Как тут тихо, - пробормотала она. - Неужели они где-то здесь?
     - Давай позовем?
     Они  кричали,  звали,  но  им  откликались  только собаки за последними
заборами  поселка. Потом в одном окраинном доме вдруг засветилось окно - они
кого-то разбудили. Алина первая предложила замолчать.
     - Если они здесь - то уже услышали нас. Но я думаю, их тут нет.
     - Почему?
     - Слишком холодно, а тут негде укрыться. Как они были одеты?
     - На  Кате  джинсовый  костюм,  на  Илье... джинсы и спортивная куртка,
кажется.  Кроссовки...  -  Марина  снова  начала  всхлипывать  - на этот раз
тихонько. - Может, они пошли в лес?
     - Ночью?
     - Ну  и что? Мало ли где они решили похоронить Дольфика. А в лесу потом
заблудились. Это ведь дети!
     Алина  тоже  предполагала,  что  такое могло случиться. Но старалась об
этом  не  думать  и  уж  тем  более  не говорить сестре. Это было бы слишком
ужасно  -  двое  детей  холодной ночью, в лесу... И куда они могли забрести?
Как их теперь искать?
     - Может, позвоним в Службу спасения? - спросила она.
     Марина  резко  обернулась  - луч ее фонарика ударил Алине прямо в лицо.
Свой фонарик та давно погасила - он почти не давал света.
     - Нет! - заявила сестра.
     - Почему?  Там  умеют  искать  куда лучше нас. Мы теряем время, а может
быть...
     - Я говорю - нет!
     Алина   пожала  плечами  и  попросила  убрать  луч  в  сторону.  Сестра
послушалась  и  опустила  фонарь.  Ее  лицо  было  озарено слабым отраженным
светом,  но  Алина  успела  заметить, что та в смятении. И явно не знает, на
что решиться.
     - Почему  нет,  Маринка?  -  как можно мягче спросила младшая сестра. -
Есть какая-то причина никуда не обращаться?
     - Есть.   И   потом,   -   неуверенно  проговорила  та,  -  Илья  умеет
ориентироваться в лесу.
     - Только не ночью.
     - Я  думаю,  в  лес  они  не  пошли.  -  Сестра  будто  не  слышала  ее
возражений.  -  А если пошли, то должны были вернуться. Думаю, далеко они не
заходили.  Они  увидели  бы  сквозь  деревья  огни поселка. Там такая редкая
опушка.
     Это  было  правдой.  Лес был сосновый, и деревья на опушке стояли очень
редко.  Вряд ли дети решили зайти далеко в чащу, чтобы выкопать могилу. Катя
никогда  бы  на  это  не решилась. Она даже днем боялась потеряться в лесу и
никогда не ходила туда одна.
     - Так  почему  ты  не  хочешь никуда обращаться? - все так же вкрадчиво
поинтересовалась Алина. - Ты не думаешь, что мне лучше знать все?
     - Да ты и так знаешь...
     - Я  знаю достаточно только для того, чтобы понять - тебе нужна помощь.
Только как я могу помочь, если ты что-то скрываешь?
     Марина  качнула  головой  и неожиданно погасила фонарик. Они остались в
темноте.  Единственным  источником  света  было  светящееся  окно в одном из
окраинных  домов.  Это  была  серая  бревенчатая  развалюшка,  где  жили две
старухи  сестры.  Алина  давно знала старушек - они часто выгуливали на этом
лугу  трех коз. Сколько она себя помнила, у сестер всегда было три козы - ни
больше  ни  меньше. Как-то одна из старушек зазвала ее к себе во двор и дала
напиться  козьего  молока.  Молоко показалось девочке отвратительным, но она
выпила  все до капли - чтобы не обижать хозяйку. Та внимательно наблюдала за
каждым  ее  глотком  и  приговаривала,  что  теперь Алина точно поправится и
станет крепкой, румяной... И потом дала ей яблоко - из своего сада.
     Теплое и червивое.
     Алина  так  ясно  вспомнила  все это, что на миг ощутила себя маленькой
девочкой,  затерявшейся  в  этой холодной ночи. Без света, без помощи, почти
без надежды.
     - Вася  боялся  выпускать  детей  на  улицу,  - упрямо повторила она. -
Почему? Кто-то угрожает твоим детям?
     Марина  помедлила  секунду  и  ответила, что дело не в этом. Муж сейчас
просто всего боится.
     - Почему всего? На труса он как-то не очень похож.
     - У  меня  неприятности, - глухо и коротко ответила Марина. Помолчала и
добавила: - И я сама в этом виновата. Только я, больше никто.
     - А твой любовник?
     - Что?! Он... Да, он тоже. Но я больше всех.
     Сестры  медленно,  не  сговариваясь,  пошли вдоль домов. Дошли до угла.
Старушки  все  еще  не  спали.  Вероятно,  сидели и гадали, кто это кричал в
ночи,  совсем рядом с их домом. Здесь было чуть-чуть светлее - или глаза уже
привыкли  к  темноте?  Алина  остановилась, вдохнула запах реки. Вода тускло
блеснула в темноте.
     Пологий  глинистый  берег  с  утоптанной  травой,  гнилой  мостик через
протоку,  лягушачья  заводь.  Тарзанка,  подвешенная  на толстом суку старой
березы.  На  этой тарзанке любил кататься Илья. Как следует раскачавшись, он
с  криком бросал перекладину и прыгал на самую середину речки. Это удавалось
ему  великолепно  и  всегда  вызывало  всеобщий  восторг.  Мальчик был очень
спортивный и не упускал возможности похвастать своей силой и ловкостью.
     - Когда  ты  умудрилась  его  завести?  -  тихо спросила Алина, глядя в
сторону реки.
     Сестра сразу поняла, о ком она спрашивает:
     - Давно. Очень давно.
     - Как?  -  Алина  повернулась  к  ней,  пытаясь  различить ее лицо. - Я
думала, что только в последний год...
     - О  нет.  В  последнее  время  мы  просто  несколько  раз встречались,
разговаривали... А так - это старая история. Ужасно старая...
     Алине  показалось,  что  сестра улыбается, но она решила, что ошиблась.
Не могла она улыбаться в такой момент.
     - И во что он тебя втянул? - спросила она.
     - У  него  неприятности,  с  деньгами... - грустно ответила Марина. - Я
никогда  не  обещала  ему  помочь, да только... Так получилось, что помогать
придется.
     - Ты с ума сошла? Какое тебе до него дело! Или ты его любишь?
     - Нет.  -  Та  как  будто  испугалась. - Когда-то что-то было, а теперь
как-то не до любви!
     - Ну  тогда  зачем  тебе все это? - Алина раздраженно повысила голос. -
Скажи ему, что это не твое дело, и забудь о нем!
     - Ему-то  я  сказала... - протянула сестра. - С ним договориться можно.
Ты  о  нем  плохо  не  думай,  он  ничего  у  меня  не  просил.  Это все его
приятели... Друзья так называемые.
     - Ну  а  они-то чего ради к тебе полезли? Ты не миллионерша, родители у
нас  -  сама  знаешь... И муж у тебя золотых гор не гребет... Что они к тебе
привязались?
     - Есть  причина,  -  ответила  та  чуть  слышно.  -  Веская причина. Не
спрашивай меня больше, ладно? И Василию ничего не говори.
     Алина всплеснула руками:
     - А не поздно ли молчать? Неужели твой муж ничего не знает?
     Ответ  сестры  поразил  ее.  Та совершенно естественным тоном сообщила,
что  муж  все  знает.  Она  все ему рассказала - как только вернулась домой.
Молчать  было поздно, и у них вышло большое объяснение. Но муж согласился ей
помочь.  Ради  детей  -  так  как угрозы относились именно к ним. Но Василий
поставил  одно  условие - всего одно. Никто, кроме него, ничего об этом деле
знать  не  должен.  Историю  о  подруге  и  ее  больном ребенке они выдумали
сообща.
     - О  Боже  мой!  -  ахнула  Алина. - Вот этого я от него не ожидала! Он
знает, что у тебя есть любовник, и соглашается ему помочь?
     - Знает,  что  был  любовник.  Был, - подчеркнула сестра. - Я и сама не
думала,  что Васька согласится ему помочь... Да я ни о чем его и не просила.
Просто сказала, что случилось. Не могла я больше молчать.
     - А где ты пропадала два дня?
     Молчание.  В  это  время  погасло  окно в крайнем домике. Старушки, как
видно,  немного  успокоились и решили ложиться спать. Сестры остались одни в
непроглядной  деревенской темноте. Было оглушительно тихо и не верилось, что
рядом  с  ними - большой поселок, люди, жизнь. Даже собаки не брехали. Алина
поежилась:
     - Да, милая моя... Попали вы в историю. А сколько нужно денег?
     - Чем  больше,  тем  лучше.  Только  нам  все равно не достать столько,
чтобы расплатиться целиком.
     - Твой... бывший любовник попал в беду?
     - Да,  занимался бизнесом, потом задолжал. - Марина грустно усмехнулась
и  добавила:  -  Ничего  интересного.  Смотри  не попадись так же, как и он.
Васька  мне  сказал, что ты заняла деньги, чтобы войти в дело компаньоном. А
он тоже так делал.
     - Со  мной  такой  глупости  не  случится,  - сказала Алина, впрочем не
слишком  убежденно.  Ей  было очень не по себе. Она взяла сестру под руку. -
Пойдем домой. Вдруг дети вернулись?
     И  они  медленно  двинулись  обратно.  Марина  снова  включила фонарик,
обшаривая  лучом  землю  под  ногами.  Она  больше  не  звала  детей,  будто
окончательно  убедившись, что их тут нет. А вот Алина не могла избавиться от
мысли,  что  они  уходят,  не сделав всего необходимого. А вдруг дети совсем
рядом?  Заблудились в лесу, заплутали на опушке, и если позвать - может, они
услышат?
     Они  свернули  в свой переулок, и тут Марина вдруг остановилась. Алина,
не ожидавшая этого, чуть не упала, натолкнувшись на сестру.
     - Я боюсь Васьки, - тихо сказала та.
     - Васьки?  -  Алина  сердито  покачала  ногой, проверяя, не потянула ли
лодыжку.  Ступать  было  больно. - А его-то что бояться? По-моему, у вас все
теперь наоборот! Ты на него орешь!
     - Я  его  боюсь,  -  тихо  и  упрямо  повторила  та. - Сегодня, когда в
милиции показали снимок мертвого мужчины, Вася его узнал.
     Алина недоверчиво на нее покосилась:
     - Тебе не показалось?
     - Он  его  узнал,  -  повторила  сестра.  -  Я  увидела, какие у Васьки
сделались   глаза,  когда  он  увидел  снимок.  Я  уж  думала  -  он  сейчас
следователю  имя  назовет!  А  он...  сказал,  что  первый  раз  видит этого
человека. Я, наверное, была такая красная... Меня это чуть с ног не сбило.
     - Но  ты  могла  ошибиться,  -  уже  внимательней  заметила  сестра.  -
Подумаешь - странно посмотрел на снимок... Все смотрят как могут.
     - Неправда! Так не смотрят на человека, которого видят в первый раз!
     - И  ты что же - думаешь, он его убил?! - Марина больно сжала ей руку и
указала  в  конец  переулка.  Там  неожиданно показались фары приближающейся
машины.  Они  осветили  женщин,  и  те  машинально  прикрыли  глаза.  Машина
остановилась у их дома, женщины медленно подошли.
     Василий вышел и резко хлопнул дверцей.
     - Никого  не  видел, - отрубил он. - Встретил двух алкашей у станции, и
все. Спросил, но они детей не видели.
     - Я позвоню в Москву.
     Марина  побежала  к  дому. Алина осталась у калитки. Она посторонилась,
чтобы  пропустить  свояка.  Тот  прошел  мимо,  по-прежнему  не сказав ей ни
слова,  даже  не  взглянув  в ее сторону. Они держались так, будто не видели
друг друга.
     Василий  поднялся  на  крыльцо и закрыл за собой дверь. Алина увидела в
окне  смутную тень - кто-то подошел к окну и тут же исчез в глубине комнаты.
А  она  не могла заставить себя пойти в дом. "Он знал того человека? Маринка
могла  ошибиться,  что  значит какой-то взгляд..." Она повторяла это снова и
снова,  но ей трудно было сделать первый шаг к дому. Девушка поймала себя на
мысли,  что  почти  верит  сестре...  и  тоже боится Василия. И все-таки она
пошла.
     - Никто  не  берет  трубку, - в отчаянии сказала Марина, увидев ее. Она
стояла  посреди  кухни,  курила  и  стряхивала  пепел куда попало. В обычном
состоянии  она  никогда  бы  этого  не  сделала - сестра ужасно боялась, что
деревянный дом случайно загорится.
     - Ну  а домой они не возвращались, - машинально подвела итог Алина. Она
присела к столу.
     Спина разламывалась - за весь день она толком ни разу не присела.
     - Они  могут  быть у своих одноклассников, - неожиданно сказал Василий.
Он  стоял  спиной  к  ним, у окна, и настойчиво смотрел в темноту, будто мог
там что-то увидеть.
     - Но я не знаю их телефонов! - почти простонала его жена.
     - Можно узнать в школе.
     И  действительно,  это  можно  было сделать, но... Не посреди ночи. Все
трое  это  хорошо  понимали  и  потому  дальше эту возможность не обсуждали.
Марина  вслух припоминала: с кем общалась дочь, какие подружки были у нее во
дворе.  Какие  друзья  были  у  Ильи  в  спортивной  секции.  Но  каждый раз
приходила  к  одному  и  тому  же  выводу - эти дети в любом случае живут не
одни,  а  их  родственники вряд ли согласились бы взять к себе на ночь чужих
детей - без просьбы родителей, без объяснения причин.
     - Я  бы  не  согласилась!  -  нервно говорила Марина. - Спрятать у себя
двоих чужих детей и даже не позвонить родителям!
     - А  вдруг  они вам звонили? - воскликнула Алина. - Он же запретил тебе
брать трубку!
     - После того как они сбежали, никто не звонил!
     - А маме ты не звонила?
     - Их  там  нет.  Лучше  бы  я  туда не звонила! Мама опять не в себе...
Кричит на меня и плачет. Ну что я ей скажу?!
     Василий  задернул  шторку  и  отвернулся  от  окна. Ни слова не говоря,
пошел к двери. Марина схватила его за куртку:
     - Куда ты?
     - Пойду еще поищу. Все равно не усну. А вы можете ложиться.
     - Их  тут  нет,  я  чувствую!  Нужно  ехать  в  Москву!  -  Голос у нее
срывался,  в  глазах  металось  безумие.  - А что, если... Они не сбежали от
меня на рынке, а их украли?!
     - Пусти,  -  прошипел  он.  -  Их  украли,  да?  А Дольфика отсюда тоже
украли?  Думай,  что  болтаешь! - Но она вцепилась в мужа и не пускала его к
двери:
     - Не ходи никуда, я боюсь! Я боюсь тут оставаться!
     - Ты  понимаешь,  что  они  где-то  шляются в темноте, одни? - Он резко
тряхнул  рукав  и  высвободился.  -  Наверняка  эту  кашу заварил твой Илья!
Катька давно бы уже вернулась!
     Она  не  ответила  ни  слова, провожая его загнанным взглядом. Когда за
мужем  закрылась дверь, Марина слепо нащупала стул, присела и стиснула руки.
Глаза у нее были мокрые.
     - Господи,  опять...  Ну  при  чем  тут  Илья?  Я  уверена - это Катька
подбила его сбежать...
     - Он всегда больше любил Катю, - растерянно подтвердила Алина.
     - Естественно!  -  Сестра  повернулась  к ней заплаканным лицом. - Ведь
она его дочь!
     - Ну и что? Все равно это странно - Илья-то мальчик...
     - Да  если  бы  это  был  его мальчик! - Алина онемела. Она смотрела на
сестру  и  не могла поверить, что только что услышала такое... А та, тряхнув
спутанными осветленными кудрями, зло повторила:
     - Если бы это был его сын!
     - Ты хочешь сказать...
     - Да!  Вот  именно!  -  Марина  выкрикнула  это  с  какой-то отчаянной,
безумной  радостью.  Она  была  похожа  на  одержимую.  - Поняла, наконец! Я
выводила  замуж  уже  беременная!  Илья  никакой не семимесячный, как мы вам
говорили!   Он   родился   толстым,  здоровым  мальчишкой  и  был  абсолютно
доношенный!
     У Алины захватило дух. Она с трудом выдавила:
     - А твой муж знал?!
     - Ну ясно!
     - И давно?
     - Да  всегда  знал!  Потому  и  бил  меня, чтобы я снова не спуталась с
Илюшкиным  отцом.  Ему  это  в  голову запало, а я... Да он мне даром был не
нужен!
     - Постой...  - Алина начинала понимать. - Твой любовник - Илюхин отец?!
Это та самая старая история, о которой ты мне говорила?
     - Да!  Но, Алька, я тебе клянусь - с тех пор, как я вышла замуж, у меня
больше  никого  не  было, кроме мужа! Ни разу! - И Марина зарыдала - громко,
хрипло и безнадежно.

                                  ГЛАВА 10

     Его  звали  Андрей  - и это был тот самый парень, которого Алина видела
на  снимке  у матери. Славная улыбка, большой запас анекдотов (действительно
смешных),  ласковый взгляд. Сестра познакомилась с ним на дискотеке - тогда,
в  восемнадцать  лет, она очень любила танцевать. Алина не могла припомнить,
чтобы после свадьбы хоть раз видела сестру танцующей.
     На  эту  дискотеку  сестра  отправилась  с подружкой из педагогического
института.   Они   с  упоением  отплясывали  первые  полчаса,  довольствуясь
обществом  друг  друга.  Когда  начался медленный танец, девушки, задыхаясь,
отошли  к стене и уселись в откидные кресла. Дискотека была устроена в одном
из  домов  культуры,  и  в  такие вечера ряды кресел сдвигались по периметру
зала.  К  ним сразу подошли двое парней. Один - очень симпатичный. На Марину
произвели  впечатление  его  ослепительные  зубы,  которым  дискотечный свет
придал  фиолетовый  инопланетный оттенок. Другой - его спутник - был попроще
и ничем не выделялся. Его и звали-то как-то просто, почти смешно - Васей.
     - Это был...
     - Да. - Марина не дала сестре договорить. - Это он самый и был.
     Симпатичный  парень  с  инопланетной улыбкой пригласил на танец Марину.
Вася  пригласил  ее  подругу,  но  сделал  это  так  неохотно и танцевал так
неуклюже,  что  было  ясно  - он просто не успел пригласить Марину. Подружка
немедленно  это осознала и насмерть разобиделась. Она даже не дала проводить
себя  до  дому.  Когда  все  четверо  вышли  после танцев на воздух, Танечка
заявила,  что  едет домой на такси - а Марина пусть делает что хочет. Марине
сдавалось,  что  подружке  тоже  понравился  Андрей. Она даже возгордилась -
впервые  ей  удалось  одержать верх над какой-нибудь подружкой. Парни за ней
ухаживали довольно вяло. А вот этот был настойчив.
     Впрочем,  его  приятель  тоже отличался странным упорством. "Неужели он
не  видит,  что  лишний?  -  злилась Марина, когда этот дружок отправился ее
провожать за компанию с Андреем. - Ну и тупица! Прямо как маленький!"
     Отделаться  от  Василия  удалось  только на вторую неделю знакомства. В
первые  дни  он  неизменно  сопровождал  друга  везде, куда Андрей приглашал
Марину.  В  недорогое  кафе, в парк, на прогулочный теплоход по Москве-реке,
на  очередную  дискотеку...  Наступало  лето,  и  оно обещало быть чудесным.
Марина  успешно  сдала  сессию  -  одну из первых в институте. На душе у нее
было  легко  - Андрей понравился матери, младшая сестра ничуть ей не мешала.
Алина   тогда   готовилась  поступать  в  институт  и  безвылазно  сидела  в
библиотеке.  Марина все реже звонила подружкам - она обнаружила, что ей куда
интереснее  говорить по телефону с Андреем. А он звонил ей почти сразу после
того,  как  провожал до дому. Как будто им не хватало времени наговориться -
хотя о чем они, собственно, говорили?
     - Мама  даже  стала  спрашивать:  какие  у  него  намерения?  -  горько
припомнила Марина. - Какие? Откуда же я знала?
     - А  где  была  твоя  голова?  - сердито ответила сестра. - Какая же ты
простая! Наделаешь глупостей, а потом обвиняешь в этом других!
     Но  Марина  только  рукой  махнула. Она утверждала, что во всем виноват
был  один Андрей. Он был ее ровесником, но иногда казался ей намного младше.
Никаких  серьезных  планов  на  будущее  не  строил.  Нигде  еще  не учился.
Единственное,  что  его  интересовало,  - это спорт. Он ходил в волейбольную
секцию.  Ему  светил  призыв  в  армию, но Андрей легкомысленно отмахивался,
говоря, что родители попробуют его отмазать.
     - А  если  не  удастся?  -  спрашивала  Марина.  Она  близко  к  сердцу
принимала  все,  что  касалось  этого  парня.  К  тому времени их свидания в
парке,  на  скамеечке,  остались  позади. Она встречались дома у Андрея. Она
была  убеждена,  что  стала  взрослой женщиной, - и удивлялась, почему же он
ничуть не посерьезнел после всего, что у них было?!
     - Если  не  удастся отделаться от армии, пойду служить, - легко говорил
он. - Подумаешь! Ничего со мной не случится!
     Ей  становилось  больно - но тоже как-то не всерьез, не надолго. Она не
верила,  что  родители  не  смогут  спасти  Андрея  от призыва. Он был у них
единственным  ребенком.  Марина  еще  не познакомилась с ними, хотя, если бы
она  об  этом  попросила, Андрей непременно представил бы ее отцу с матерью.
Она  и  сама  не  знала,  почему  стесняется это сделать. Говорила себе, что
пора,  что  она  имеет  на  это большее право, чем любая другая девушка... И
откладывала разговор со дня на день.
     - Я  боялась его вспугнуть, - призналась она теперь, разминая в пальцах
сигарету.  Из  гильзы  высыпался  почти  весь  табак,  но  Марина  этого  не
замечала.  -  Он  был  такой легкий, такой несерьезный... Это было все равно
что ловить бабочку, понимаешь? Попробуй сделать резкое движение!
     Матери  она  говорила, что Андрей уже просил ее выйти за него замуж. Но
она, дескать, пока не дала ответа. Думает.
     - Мама  так боялась, что у нас дойдет до постели! - улыбнулась она. - А
у  нас  уже  давно  дошло. Я ее уверяла, что ничего такого не допущу, а сама
думала - какая же она наивная! Кто из нас был наивен? До сих пор не знаю.
     Она  снова  увидела Василия уже в конце лета. На дне рождения у Андрея.
Именно   там  она  наконец  была  представлена  его  родителям.  Они  ей  не
понравились.  Она  им  -  тоже. Марина сразу это поняла, как только заметила
острый,  какой-то булавочный взгляд его матери. Та смотрела на эту рыженькую
девушку  так,  будто  оценивала  - сколько именно неприятностей можно от нее
ждать?
     - Что неприятности могут быть и у меня - они не думали.
     Было  много  гостей. Родственники - почему-то как на подбор - оказались
толстыми,   крикливыми,   неприятными.   Приятели   Андрея  казались  Марине
школьниками  -  такой  взрослой,  почти  старой она себя чувствовала сидя за
этим  шумным  столом. Шуметь и веселиться ей совсем не хотелось. Она неважно
себя  чувствовала  и  уже  подозревала,  что  это  может означать. Повинуясь
принуждению  остальных  гостей,  она выпила за здоровье "новорожденного" два
бокала  шампанского.  Потом сидела, не прикасаясь к тарелке, мигом отупев от
хмеля  и  жары, до нее доносились обрывки праздничных пустых разговоров. Она
никого  здесь  не  знала,  а  Андрей  сидел  на  другом конце стола, рядом с
родителями.  И  это  тоже  ее  раздражало.  Но в общем, в последнее время ее
раздражало  абсолютно все. Свое платье, прикосновение простыни к телу, жара,
холод, мухи, телевизор, смог, бессонница...
     Напротив  нее  сидел  Василий  -  тоже какой-то грустный, как будто его
привели  сюда  принудительно. Марина даже не сразу вспомнила парня. Его лицо
стерлось  из  памяти начисто - а ведь она видела его несколько раз. Зато имя
запомнилось.
     Василий  попросил  передать  ему  салат.  Салатница  стояла  рядом с ее
локтем,  но  Марина  ни  разу не прикоснулась к ложке. Ей совсем не хотелось
есть.  Она  молча  передала  салатницу  парню  и  стала  наблюдать,  как  он
накладывает  овощи  себе  в тарелку. Сперва она смотрела равнодушно, потом -
все с большим интересом. Ей не верилось, что парень все это съест.
     Однако  он  съел. А когда принесли жаркое, съел еще больше. Марина даже
развеселилась  -  было  так  забавно  наблюдать  за  тем, как он ест. "Будто
работает  -  до того серьезно!" Парень заметил наконец ее насмешливый взгляд
и  опустил  вилку.  Она  спросила  его  о чем-то незначительном - почему его
давно  не  видно,  чем  он сейчас занимается. Для нее, во всяком случае, все
это никакого значения не имело.
     Однако  Василий  отвечал  очень  обстоятельно.  До  того  подробно, что
девушка  сочла  его  редкостным  занудой - надо же так разойтись, ведь ясно,
что  ее  это  не  интересует! Выяснилось, что Василий все лето проработал на
практике. А вообще он учится в строительном техникуме.
     - Ага, - протянула она. - Значит, в армию не идешь?
     - Нет,  -  угрюмо ответил он и с сожалением посмотрел в свою опустевшую
тарелку.  Однако  добавки  не  взял.  Видимо,  постеснялся.  -  А вот Андрей
пойдет,  -  неожиданно  сказал  он,  когда  Марина уже успела забыть о своем
неинтересном соседе.
     Девушка  вздрогнула и попросила повторить. Василий повторил. Оказалось,
что  Андрея  и  в  самом  деле  пытались освободить от призыва, но ничего не
вышло.  Взятку дать не удалось, парень был признан годным, и даже надежда на
психиатра  не  оправдалась  -  а ведь его родители больше всего рассчитывали
именно на это.
     - Он,  дурак,  напился,  когда шел в врачу, - поведал Василий. - Там на
него посмотрели и сказали, что он здоров как бык.
     Марина  даже "вот как" сказать не сумела. Она чувствовала, что в глазах
накипают  слезы,  и  смотрела  на другой конец стола - там сидел Андрей, уже
довольно  пьяный,  смеющийся, в обнимку со своим отцом. Казалось, его ничуть
не волновал близкий призыв.
     - Он вообще дурак, - заключил Василий, перехватив ее взгляд.
     Марина  зло  на  него  взглянула и попросила объясниться. Василий пожал
плечами.  По  его  мнению, Андрей сто раз мог поступить в техникум и никакой
армии  бы  ему  не светило. Но он хотел получить высшее образование - почему
именно высшее, непонятно. Как будто у него родители институты заканчивали!
     Она  слушала  его  и  почти  не  слышала.  В  ушах  повис тонкий, будто
комариный  звон.  Сервировка  казалась  нагромождением  расплывчатых цветных
пятен.  Она  поняла,  что сейчас упадет в обморок. Собрала всю волю в кулак,
приказала  себе  сидеть  прямо  и  дышать  как  можно глубже. Но дышать было
нечем. День выдался очень жаркий.
     Она  почувствовала  чью-то  руку  -  ее  осторожно, но очень настойчиво
призывали  подняться  со  стула.  Марина  послушалась.  Прошла на балкон, не
видя,  кто  ее  поддерживает со спины. На балконе, вдохнув, наконец, свежего
воздуха,  она  снова  увидела  рядом  Василия.  Теперь  она  была  ему почти
благодарна за помощь. Так благодарна, что даже заплакала.
     - Ну ладно, - сказал он неловко и отрывисто. - Что из-за него плакать.
     - Я  не из-за него. - Марина старалась утереть слезы, но они проступали
вновь  и  вновь. На тыльной стороне ладони оставались следы фиолетовых теней
и   черной   туши.   Ей   неожиданно  захотелось  пожаловаться  этому  почти
незнакомому парню. - Меня злит, что он мне ничего не сказал!
     - Про армию?
     Она  всхлипнула и попыталась отвернуться. Но парень неожиданно обнял ее
за плечи и заставил повернуться лицом.
     - Перестань, - почти грубо сказал он. - Чего ты вообще от него ждала?
     Марина  рассердилась.  Она  хотела  вырваться,  но  он  держал  крепко.
Девушка  прошипела,  что  не  желает ничего слушать. За сообщение спасибо, а
теперь она хочет вернуться к столу.
     Василий  опять  ее  удивил - он засмеялся. И выпустил ее плечи, которые
сразу же заныли - рука у него была тяжелая.
     - А,  ну  иди.  Ты  с  его  родаками еще как следует незнакома? Ничего,
познакомишься.  Особенно  мамаша  хороша.  Думает,  у нее сынуля - Бог весть
кто! Между прочим, ищет ему невесту.
     - Что?
     - Андрюха  мне  сам  рассказывал  на днях. Ищет такую, чтобы и красивая
была, и семья богатая, и высшее образование.
     Марина вызывающе на него взглянула;
     - Ну  и  пусть она ищет. Ему же все равно в армию идти? Значит, никакая
невеста ему сейчас не нужна!
     - А  вдруг  его  отмажут?  Еще  не  все  потеряно.  -  Она не стала его
слушать.  Вернулась  в  комнату,  где уже резали именинный торт, выпила чаю,
попробовала  конфеты  и  ушла  домой.  Андрей  проводил  ее  -  но только до
автобусной  остановки. Марина хорошо помнила тот вечер. Парень подвыпил, был
очень  весел  и,  как  всегда, доволен жизнью. Об армии не говорил ни слова.
Она  сама  решилась  спросить  об  этом,  но  Андрей только пожал плечами. И
сказал, что готов ко всему.
     - А  я?  Ты  меня  спросил - я-то готова? - с трудом произнесла Марина.
Она  повернулась  к  нему  спиной и сделала вид, что рассматривает журналы в
киоске.  Под  веками  снова  вскипали  слезы,  и  ей было так плохо, что она
хотела одного - лечь и поспать.
     Андрей  даже  не понял, о чем речь. О своей беременности, в которой она
и  сама  была еще не уверена, Марина рассказала ему буквально за две минуты.
Как  раз  в  этот  миг на остановку пришел автобус, и рассказывать пришлось,
внимательно  следя  за  дверями.  Транспорт в этом районе ходил скверно. Она
даже  не  успела  выслушать  ответ  - быстро махнула рукой и заскочила в уже
закрывающуюся  дверь.  Вечером  Андрей позвонил ей и тихо, совершенно трезво
сказал,  что очень рад. Она заснула счастливой. Погружаясь в дремоту, Марина
говорила  себе,  что  даже  если  его  заберут в армию - она его дождется, а
когда Андрей вернется домой - они поженятся...
     Но   случилось  совершенно  неожиданное  -  Андрея  от  армии  все-таки
освободили.  На  какие  кнопки  нажимали его родители, сколько они для этого
трудились  -  Марина  так  и не узнала. Что ее возлюбленный в самом деле мог
оказаться нездоров - она и мысли не допускала.
     Эту  новость  ей сообщил Василий. Она встретила его утром, возле своего
института,  -  девушка  слегка опаздывала и бежала, прижимая к груди пакет с
тетрадями.  Василий  преградил  ей дорогу на крыльце, и она остановилась как
ударенная  -  никак  не  ожидала  увидеть  его  здесь.  Парень  показался ей
каким-то  странным  - бледным, напряженным и как будто озлобленным. Попросил
ее отойти на пять минут. Быстро рассказал новости про своего друга.
     Марина  была  счастлива.  Она  даже  не задумалась, почему узнает такие
известия  не  от  самого Андрея, а через посредника. Андрей не звонил ей уже
три  дня  -  говорил,  что  родители  просили  его поработать за городом, на
участке.
     - Ну  и  хорошо,  -  светло  улыбаясь, ответила она. - Что ему делать в
армии?
     - Хорошо? Не знаю... - протянул Василий.
     Вынул  сигареты,  предложил Марине закурить. В первые дни их знакомства
он видел, что девушка курила. Но сейчас она отказалась:
     - Я бросила.
     - Ну? Здорово... - Он зажег сигарету.
     Марина  не  смогла  сдержать  улыбки,  видя, как этот грубоватый парень
украдкой  ее  разглядывает.  "А ведь он в меня, похоже, влюбился! - подумала
она.  -  Какой  смешной!"  Любовь  кого бы то ни было, кроме Андрея, была ей
совершенно  не  важна.  Но как любой девушке, ей было приятно знать, что она
покорила  еще  одно  сердце.  И  поэтому  Марина держалась с парнем ласковей
обычного.  Спросила:  начались  ли уже у него занятия? Почему он сейчас не в
своем техникуме?
     Но  Василий  на  эти  вопросы  не отвечал. Неожиданно бросил и раздавил
едва  закуренную  сигарету.  И низким, будто чужим голосом спросил: знает ли
Марина, что у Андрея есть другая девушка? Все об этом знают.
     Она  все  еще улыбалась - улыбка просто осталась на лице, она забыла ее
убрать.  Василий косо на нее взглянул и повторил свою новость - добавив, что
эта девушка часто бывает у Андрея дома и очень нравится его матери.
     У Марины в глазах потемнело.
     - Ты врешь, - глупо произнесла она.
     - Да зачем мне врать?
     - Ты... ему завидуешь!
     - Чему это мне завидовать?
     Это  прозвучало так грубо и насмешливо, что она расплакалась. Даже этот
примитив  ее  оскорбляет!  Ну  конечно,  он  все  выдумал,  откуда  у Андрея
возьмется  девушка?  У  него  времени  нет  на девушек - он и с Мариной-то в
последнее  время  встречается  не часто. Говорит, что устроился на работу...
Она сухо распрощалась с добровольным доносчиком и побежала на занятия.
     Вечером  у  нее  состоялся долгий телефонный разговор с Андреем. Сперва
Марина  просто  собиралась  договориться - где и когда они встретятся, чтобы
кое-что  обсудить.  Но, какой бы день она ни предлагала, Андрей в это время,
как оказывалось, прийти не мог. Наконец она вспылила:
     - Да  у  тебя  вообще для меня ни одного дня нет! Чем ты занимаешься? В
самом  деле  работаешь? Я не уверена! Ты Бог знает что делаешь - не учишься,
в армию не идешь!
     - То есть как - не иду? - удивился Андрей.
     - Идешь?
     - Н-нет... Ну и что? - Она вспыхнула:
     - Значит,  твой  дружок  правду  сказал?  От  армии тебя отмазали, так,
может, и невесту тоже нашли?
     - Никакой невесты я не знаю, - ответил Андрей уже довольно мрачно.
     - И я тоже тебе не невеста? Так понимать твои слова?
     И  тут  Марина  выслушала  не  вполне  вразумительное  объяснение,  что
Андрей,  оказывается,  вообще  о  женитьбе  не думал. Ему рано. Он не готов.
Жить  им будет негде, семью содержать он не может. Нельзя ведь сидеть на шее
у родителей...
     Он  говорил  -  то  запинаясь,  то  как по шпаргалке, а Марина, слушая,
представляла  себе  его  мать  -  женщину  с глазами-булавками. Она не могла
поверить,  что  Андрей  сам придумал все эти нелепые доводы против женитьбы.
Конечно, он просто повторял за матерью.
     - Ну  ладно,  -  сказала она, после того как оба промолчали почти целую
минуту. - Пока.
     Она  положила  трубку  и  стала  ждать,  что он перезвонит. Но ни в тот
вечер,  ни  в  ближайшие  дни  этого  так  и не произошло. Марина потихоньку
плакала  по ночам, боясь разбудить сестру, спавшую в той же комнате. А утром
давала  себе  слово все забыть, начать новую жизнь, найти другого парня. Она
даже  предприняла  в  этом  направлении  кое-какие  шаги.  Однажды  пошла  в
парикмахерскую  и стала блондинкой. Попросила сестру сшить ей брючный костюм
с  золотыми  пуговицами  - это было очень модно в наступающем сезоне. Та, на
радостях,   что   поступила   в   свой  заветный  институт,  согласилась.  И
действительно  сшила  -  вещь  получилась  прекрасная.  Марине  потом  часто
говорили,  что  никогда  она  не  выглядела  так хорошо, как в ту осень. Она
улыбалась,  но  не  очень  весело  -  ведь никто не знал, что никогда она не
чувствовала себя так скверно, как в то время.
     Наконец  она  отправилась  к  врачу.  Это  нужно было сделать давно, но
Марина  все откладывала - ей никак не верилось, что она и в самом деле могла
забеременеть.  Ей  все  казалось,  что  это  не  всерьез, - как оказалось не
всерьез  многое,  связанное  с  Андреем.  Однако  на  ее вопрос врач ответил
утвердительно  -  да,  есть  плод,  срок - месяца два. Спросил, будет ли она
рожать.  Марина ответила - "да", ничуть не задумавшись, что можно ответить и
по-другому.  Об  этом она не думала вовсе. И даже не вспоминала в тот миг об
Андрее.  Девушка  приняла  случившееся  как судьбу - изменить ничего нельзя,
нужно  повиноваться.  Ее  волновали  только  два  момента  -  как она скажет
родителям,  что ждет ребенка, и как добавит, что его отец, кажется, жениться
не собирается...
     Он  ей  не  звонил.  С каждым днем вероятность звонка все уменьшалась -
девушка  это понимала. Он вел себя как после серьезной ссоры... Но разве они
ссорились?  Так,  легкая  размолвка.  Но  проходило  время, и она понимала -
очень  скоро мириться будет бесполезно. Сделать первый шаг? Подкараулить его
возле  дома?  Пойти  прямо к его родителям и поставить их в известность, что
она  -  мать  их  будущего  внука?  Каждый раз, когда она это обдумывала, то
ощущала  что-то  вроде  булавочного  укола. Нет, Андрей должен был позвонить
первым...
     Марина  не  видела  его больше, но тем не менее все о нем знала. Знала,
что  в  армию его окончательно не берут, что Андрей и в самом деле устроился
в  какую-то  контору,  где  его  посадили за компьютер, что у него и в самом
деле  есть  какая-то  девушка... Обо всем этом ей сообщал Василий - он часто
подстерегал   ее   возле   институтского   крыльца.  Василий  -  постоянный,
грубовато-преданный,  всегда  одинаковый  - бледный, как непропеченный хлеб,
замкнутый,  невыносимо  скучный.  Марина  удивлялась:  какое удовольствие он
находит  в том, что провожает ее до дому? Она ни разу не взяла его под руку,
не  разрешила себя поцеловать (он, впрочем, и не пытался этого сделать). Она
с  ним  почти и не разговаривала. Но... не гнать же человека, который ничего
плохого ей не сделал?
     Если  они о чем-то и говорили подолгу - то всегда об Андрее. Марина при
этом  всегда  прикидывалась  равнодушной, делала вид, что эта связь была для
нее  всего  лишь летним развлечением. Она бы не вынесла, если бы этот парень
полез  ей  в  душу - он казался ей слишком грубым и примитивным. Но при этом
Марина  понимала,  что  выдает  себя,  так  подробно выспрашивая, что сейчас
происходит  с  Андреем.  Она  злилась  на  себя,  что не может сдержать свою
ревность  и любопытство... Однако поговорить об Андрее было больше не с кем.
И узнать новости о нем - тоже негде.
     А  новости  были  плохие. Точнее - плохие для нее. Для родителей Андрея
они  были  просто  замечательные  - уже был назначен день свадьбы. Невеста -
лучше  не  сыскать.  За  ней давали двухкомнатную квартиру и почти новенькую
машину.  Василий  выпалил  все  это  скороговоркой,  будто стараясь поскорее
отделаться от таких новостей. Марина выслушала и отвернулась.
     Разговор  происходил  у  нее  во  дворе,  возле родительского дома. Они
сидели  на  лавочке, под жиденькими березами, с которых все быстрее - сперва
ручейком,  а  потом  водопадом - слетали желтые листья. Сентябрь был сухой и
теплый, но девушка все время мерзла. Она и сама не знала почему.
     - Ладно, - сказала она наконец. - Дай-ка мне сигарету.
     - Тебе же нельзя, - буркнул парень.
     - Все равно. Одну можно...
     И  тут  до  нее дошло, что он сказал. Марина подняла глаза и увидела, с
какой жалостью он на нее смотрит.
     - Он что... сказал тебе? - Теперь ей было жарко. - Он тебе сказал?
     Выяснилось,  что  Андрей  поделился потрясающей новостью сразу же после
того,  как  узнал  все сам. Доев именинный торт и напившись чаю, парни вышли
покурить на балкон, и вот тогда-то он все им и разболтал.
     - Постой... - перебила Марина. - Так вы еще и не одни были?
     - Ну да, - неохотно выдавил тот. - Еще Лешка, и Олег, и его брат...
     У  нее  закружилась голова. Это был кошмар - что-то нереальное, слишком
ужасное,  этого  она  не  ждала...  Марина  с трудом справилась с накатившей
дурнотой.  Взяла  себя  в  руки. Спросила: а знают ли об этом в таком случае
родители Андрея?
     - Он им не говорил, - сообщил Василий.
     - Интересно. Сказал всем, только не тем, кому нужно!
     Она  смотрела  на  него  почти  с  ненавистью.  Друг называется! Не мог
заткнуть  рот  своему  приятелю, который преспокойно опозорил ее перед целой
толпой,  выдал  самую  заветную  тайну! А после этого бросил! Вот они теперь
пересмеиваются  -  ловко-де  отделался! Теперь у него новенькая, с иголочки,
невеста, да еще с приданым!
     - А  может, и сказал, - заметил Василий, будто не замечая ее злых глаз.
-  Только  это  все  равно  пустой  номер.  Его мамаша никогда бы на тебя не
согласилась.
     - Тогда  зачем же он... - беспомощно начала Марина, но тут же прикусила
язык. Обсуждать такую тему с Василием? До этого она еще не докатилась.
     Девушка  уже собралась холодно с ним распрощаться, чтобы никогда больше
не  видеться,  но  тут  парень  снова ее поразил. Он спросил: что она теперь
будет  делать?  Марина  отрезала,  что  разберется сама и во всяком случае у
него помощи не попросит.
     - А я что тебе сделал? - удивился он.
     - Ты?  Да  ничего.  Пока.  - Она встала и стряхнула с себя листья - они
осыпали ей плечи, запутались в жестких, обесцвеченных волосах.
     - Постой.  -  Он удержал ее руку - грубовато, но осторожно. - Ты рожать
будешь?
     - Что?  - процедила она. - Зачем тебе это знать? Ему донесешь? Иди-иди,
счастливо тебе погулять на свадьбе!
     Слезы  были  на  подходе,  и  она хотела как можно скорее отделаться от
этого  зануды, который смотрит на нее собачьими глазами и ничего, совершенно
ничего  не  понимает!  А зануда совершенно естественно предложил ей выйти за
него замуж.
     Марина  остолбенела.  Потом  решила,  что  это  шутка.  Убедившись, что
парень  говорит  серьезно,  страшно  рассердилась.  Как?! Значит, теперь она
пойдет  вторым  сортом, если ей смеют навязываться такие женихи? Почему это?
Потому  что  уже  беременна,  потому  что  ее бросили? Она вспыхнула и резко
ответила,   что   в  таких  подачках  не  нуждается.  А  парень,  ничуть  не
обидевшись,  сказал, что это не подачка. И на свадьбу к Андрею он не пойдет.
И  вообще,  еще  посмотрит  -  у кого будет лучшая свадьба! Если они немного
поторопятся - могут пожениться день в день. То-то Андрей порадуется!
     Едва  обретя  дар  речи, девушка заявила ухажеру, что он сумасшедший. И
что  она вовсе не собирается выходить замуж - ни по любви, ни кому-то назло.
И самое лучшее им больше не встречаться.
     Но  Василий с этим не согласился. У него было свое представление о том,
что  для  него  самое  лучшее. Эту стадию его ухаживаний уже могла наблюдать
Алина.  Она  часто видела этого парня, который караулил их подъезд. Потом он
побывал  у  них  в гостях - сам навязался, как страдальчески сообщила сестре
Марина.   Потом   -  заручился  расположением  матери  девушек.  Василий  ей
понравился  -  спокойный, хозяйственный. К тому же мать была рада, что дочка
немного  успокоилась  после  того,  как разорвала отношения со своим прежним
приятелем.
     Известие  о том, что юная пара подала заявление в ЗАГС, никого особенно
не  удивило.  Родители даже обрадовались - им хотелось нянчить внуков. Алина
пожимала  плечами - она считала, что сестра могла найти кого-нибудь получше.
Она  спрашивала  себя  -  неужели  та  влюбилась  вот... в это? О том, что у
сестры до "этого" был еще какой-то парень, Алина тогда так и не узнала.
     - Спрашивается, разве я его заставляла на мне жениться?
     Марина  уже  не плакала - не было сил. Она сидела, тяжело облокотившись
на  стол,  и  гоняла  перед  собой  пустую  эмалированную кружку. От недавно
пролитых  слез  глаза  стали  совсем маленькими и усталыми. Кружка шелестела
дном по клеенке, ударяясь то об одну ладонь, то о другую.
     - Не  надо было соглашаться. - Алина давно уже сидела рядом с сестрой и
сочувственно  слушала  ее  рассказ. - Кто тебя-то заставлял? Купилась на его
доброту, да? Испугалась, что одна будешь растить ребенка? Глупо.
     - Нет не поэтому.
     - А  почему?  Хотела  насолить своему Андрею? - Марина опустила голову.
Пожала плечами и снова стала гонять кружку, пока сестра ее не отняла:
     - Прекрати.  Наделала  глупостей  -  вот  и  мучилась десять лет с этим
иродом. А Илюшка не знает?
     - Господи помилуй! - Сестра мелко перекрестилась. - Зачем ему это?!
     - Ну  все-таки...  -  уклончиво  ответила  Алина.  -  Познакомился бы с
настоящим отцом.
     - Зачем?  - повторила Марина. - Немного будет радости, ты мне поверь...
И так уж чуть не познакомился.
     ...Все  произошло  в  этом году, в конце весны - вскоре после того, как
Марина  в  очередной  раз  была вынуждена уйти с работы и опять сидела дома.
Впрочем,  она  уже  к  этому  привыкла.  Хозяйство  ее  не  тяготило  -  она
занималась  им с упоением. В будние дни никого не было дома - муж на работе,
дети  в  школе.  Марина  могла  бы  располагать собой как угодно - сходить в
гости,  пройтись по магазинам - не продуктовым, у себя в районе, а по новым,
шикарным,  в  центре  города.  Но  она никогда этого не делала. Единственным
"нехозяйственным"   делом,   которое  она  себе  позволяла,  была  обедня  в
ближайшей  Церкви.  Она  даже  не  была  в  недавно отстроенном храме Христа
Спасителя, хотя очень хотела. Храм был слишком далеко от дома.
     Марина  возвращалась  с  рынка,  нагрузившись тяжелыми пакетами. Вокруг
запястья  у  нее был обмотан поводок Дольфика. Пес весело бежал чуть впереди
хозяйки,  иногда  изъявляя желание свернуть в кусты. Марина легонько дергала
поводок  и  беззлобно  приговаривала:  "Куда  тебя  несет,  иди  прямо! Кому
говорю, морда такая?"
     На  подходе  к  дому у нее порвался один пакет. Она остановилась, чтобы
взять  его поудобнее, а когда выпрямилась, чуть не выронила все, что держала
в руках. У подъезда стоял Андрей.
     Она  узнала его сразу, хотя не видела столько лет. Он изменился - но не
слишком.  Собственно,  он  был почти прежним, вот только улыбка... Она стала
совсем  другой.  Раньше  он  улыбался  легко  и светло - так улыбаются люди,
которым  нечего  скрывать.  А  сейчас  ему  приходилось делать усилие, чтобы
удержать на лице эту странную, натянутую, совсем ненужную ему улыбку.
     Марина  медленно подошла. Дольфик ее опередил и ткнулся влажным носом в
брюки незнакомца, перед которым почему-то остановилась хозяйка.
     - Привет,  -  сказала она. Заговорить пришлось первой - он просто стоял
и смотрел на нее, все еще пытаясь улыбаться.
     Андрей  поздоровался.  На  вопрос,  как он ее нашел, ответил, что адрес
дали  родители  Василия.  Он  позвонил  и,  представившись  школьным другом,
сказал,  что  разыскивает его, Василия... Марина кивнула. Говорить было не о
чем.  Или  же  -  пришлось  бы  говорить  слишком о многом. Больше всего она
боялась,  что  он столкнется с Ильей, но потом вспомнила, что у мальчика как
раз сегодня занятия в атлетической секции и он придет домой поздно.
     Андрей   попросил   разрешения   донести  пакеты  до  квартиры.  Марина
разрешила.  Поднимаясь  по  лестнице, она мучительно раздумывала: что делать
дальше? Пригласить его? Попрощаться у дверей?
     - И  ты,  конечно,  пригласила,  -  чуть  насмешливо  заметила  младшая
сестра. - Пожалела. Когда ты себя, наконец, научишься жалеть?
     Марина  и  в  самом  деле пригласила в гости своего бывшего жениха. Про
себя  она  продолжала  считать  его "бывшим женихом", хотя понимала, что его
планы  никогда  так  далеко не заходили. Она предложила чаю, коньяку - он от
всего  отказался.  Спросил:  где  Василий, где дети? Он все о ней знал. Знал
даже,  что мальчишка занимается спортом, - совершенно ясно, в кого он пошел.
Ему  ни  о  чем  не  приходилось  спрашивать  -  а  она ничего не хотела ему
говорить.  Марина  чувствовала  какое-то  странное  оцепенение  - и никак не
могла  от него очнуться. Она не любила больше этого человека, она на него не
сердилась...  Она  просто  ничего  к  нему  не чувствовала и хотела одного -
чтобы он как можно скорее ушел.
     Потому  что  Василий  мог приехать с работы чуть раньше, и тогда... Его
ревность,  не  имевшая  до  сих  пор  никаких  оснований,  стала  бы  весьма
оправданной...  Ведь  Марина  нарушила главное условие! Андрей был табу - он
сделался  таковым сразу после их свадьбы. Василий поставил жесткое условие -
никогда  не  говорить  о  его  бывшем  друге, не пытаться с ним встретиться,
что-нибудь  о нем узнать. И предупредил, что, если у Марины хватит глупостей
хотя  бы  намекнуть  Илье, чей он сын, будет развод. А позже, когда родилась
Катя,  к  этим  угрозам муж стал добавлять, что в таком случае после развода
дочь он заберет с собой. Добьется этого - добром или судом.
     И  поэтому  Марина  волновалась  все больше. Странный гость не желал ни
есть,  ни пить, желания увидеть сына тоже не высказывал... Она не понимала -
зачем  он,  в  конце концов, пришел. Чтобы поддержать беседу, спросила о его
семейной  жизни:  как  он  живет  с  женой,  есть  ли дети? Андрей торопливо
ответил,  что  давно  уже  разведен,  а  детей  не  было. После этого Марина
всерьез  заподозрила,  что главной целью визита был все-таки Илья. И впала в
тихую панику.
     Она  сказала,  что  мальчик  вернется  домой  очень поздно. Василий же,
скорее всего, придет с минуты на минуту. Андрей... хочет его дождаться?
     Тот   не   хотел.   Он  встал,  беспомощно  улыбаясь,  как-то  скомкано
поблагодарил  -  она  так  и  не поняла, за что. Спросил, можно ли ему будет
иногда  звонить? Марина не решилась этого запретить. Все, на что ее хватило,
это  сказать,  что  Илья  по-прежнему  считает  Василия отцом, и ради Бога -
пусть  все  так  и  останется!  Андрей  кивнул,  попрощался  и ушел. Женщина
осталась  в совершенной растерянности - и поймала себя на мысли, что ей жаль
этого  человека.  Она  никогда прежде не думала, что когда-нибудь станет его
жалеть.
     Зачем  он приходил, Марина узнала намного позже. Тогда от ее жалости не
осталось и следа, но уже ничего нельзя было исправить.

                                  ГЛАВА 11

     - Проехал  по  всем  улицам - раза три. - Василий снял куртку и швырнул
ее под вешалку. - Все. Нигде их нет. У меня уже в глазах рябит.
     Сестры,  разом замолчавшие при его появлении, переглянулись. Во взгляде
Марины  читалось: "Ради Бога, ему ни слова!" Алина слегка пожала плечами - о
таких вещах ее и просить не стоило. Она встала:
     - Ну  ладно. Давайте-ка ложиться. Сегодня все равно ничего не найдем...
О Боже! Да ведь уже наступило "завтра"! Суббота!
     Действительно,  на  часах  было  половина  второго.  Все  падали с ног.
Марина  быстро  постелила  мужу  в  супружеской  спальне  -  в  мансарде. Он
отправился  спать,  перед  этим бросив ей, что кто-нибудь должен дежурить на
кухне. Вдруг дети вернутся среди ночи и некому будет отпереть дверь?
     Когда  он  поднялся  по  лестнице и его шаги послышались наверху, Алина
позволила себе возмутиться:
     - Кто-нибудь должен подежурить! Почему не он? Мы устали не меньше его.
     - Брось. Я ведь не работаю, - убито отозвалась сестра.
     - Ты всегда так говоришь, вот и получается, что пашешь больше всех!
     - Но в самом деле, вдруг они вернутся?
     - Да  если бы они были в поселке - давно бы вернулись! Кроме бабы Любы,
тут  никаких  знакомых  нет! Ты думаешь - они решили переночевать где-нибудь
под забором? Или забрались в чужой сарай?
     Марина  коротко  ответила, что спать не ляжет. Алина может идти наверх.
А она посидит здесь. Все равно ей не уснуть.
     Девушка  прикинула,  во  сколько ей завтра вставать. Суббота была у нее
рабочим  днем  -  впрочем,  как  и  все  остальные. Перед открытием магазина
никаких  выходных  никому не полагалось. Работы было невпроворот. Перед ней,
как  наяву,  возникли коробки с манекенами - два из них были еще не собраны,
а  сколько  труда  стоит  разместить их в витринах? Она почувствовала себя в
ловушке.
     - Хорошо,  -  решила  Алина  после недолгого раздумья. - Я лягу тут, на
диванчике. Только принесу подушку.
     Марина  не возражала. Казалось, она даже ее не слышала. Но когда сестра
примостилась  на  узеньком жестком диване, прикрыла ноги курткой и попросила
выключить  верхний  свет,  пересела  к  ней  и тихо заговорила. В углу кухни
горела   слабая   настольная  лампа,  на  плите  шипел  мокрый,  только  что
поставленный  на  огонь  чайник.  Голос  Марины  был  настолько тих, что его
иногда заглушало тиканье настенных часов.
     ...Тогда,  после  первого визита Андрея, она ничего не рассказала мужу.
Сперва  колебалась  - может быть, рассказать стоит? Но потом она представила
себе  возможные  последствия. Придется объяснить - чего ради Андрей вспомнил
о  ней? Может быть, она сама нашла его? Навязалась ему на шею, как когда-то?
Пригласила  в  гости?  Дала  свой  номер телефона? А может быть, обещала ему
встречу с Ильей?
     Муж  был патологически ревнив. И Марина так никогда и не могла понять -
был  ли  он  таким  от природы или сам себе подставил подножку, женившись на
беременной  от  другого  девушке? Возможно, найди он себе невесту без такого
прошлого,  он  был  бы  самым  обыкновенным мужем - в меру подозрительным, в
меру  недоверчивым...  В  первое  время  после свадьбы Марина часто пыталась
обсудить  с  ним  ситуацию.  Начиналось  с  пустяка - она приходила домой на
полчаса  позже  обещанного. Или вешала телефонную трубку в тот самый момент,
когда  Василий входил в комнату. Он мрачнел, замыкался, а потом, когда она и
думать  забывала  о  случившемся,  внезапно  начинал  донимать  ее ревнивыми
расспросами.  Она  пыталась  ему  объяснить,  что  в ее поведении нет ничего
дурного.  Если  он  не  верит  -  может  проверить!  Вот телефон сокурсницы,
которой  она  только  что  звонила.  Почему  так  резко  положила трубку? Да
потому,  что  разговор  был  окончен.  Да  ничего она не скрывает, ей нечего
скрывать!  Ну  правильно,  пришла  домой  на полчаса позже. Потому что нужно
было  зайти  на  рынок. И вот доказательство - она купила зелень и картошку.
Почему не сделала этого вчера, в воскресенье?
     Сперва  Марина  только  смеялась над этими расспросами. Через несколько
месяцев начала плакать. После рождения Ильи муж попросту начал ее бить.
     Именно  тогда  она  поняла,  какую ошибку совершила, согласившись выйти
замуж  за  этого парня. Он не мог ей простить единственную вину, которую она
за  собой  знала, - чужого ребенка. А она не могла эту вину загладить - ведь
Илья   всегда  был  перед  глазами.  Живой  упрек,  свидетельство  ее  былой
распущенности... Неопровержимый довод, что муж всегда был прав!
     - Но  ведь  и  ты  знал,  что он чужой! - плакала Марина, прикладывая к
распухшему  лицу  мокрое  полотенце. - Зачем же ты женился на мне! Надеялся,
что я его не доношу, рожу мертвого?
     Василий  говорил,  что она дура. Что на ребенка он как раз не сердится.
И  на  нее он бы тоже не сердился, если бы она вела себя как следует. Что ни
говори,  а  полчаса она где-то шлялась, и нечего совать ему под нос зелень и
картошку.  Их можно было купить в овощном магазине на углу, а не тащиться за
такой чепухой на рынок.
     Еще   позже   -   после   рождения   дочери  -  Марина  перестала  даже
оправдываться.  Не  то  чтобы  муж  перестал  к  ней  приставать с ревнивыми
расспросами.  Он  даже  не  отказался  от  привычки поднимать на нее руку...
Просто  она  уже  не  видела  никакого  смысла  его  переубеждать.  Это было
совершенно  бесполезно.  Его  ревность  оказалась  не  временной причудой, а
затяжной,   застарелой   и   неизлечимой   болезнью.   И   жена   больше  не
оправдывалась.  Тем  более, что в остальное время он был хорошим, заботливым
мужем  и  прекрасным  отцом. Как своей родной дочери, так и Илье. Именно это
заставляло  ее  многое  прощать  мужу. Она не могла упрекнуть его в том, что
Василий  в  чем-то  ущемляет  Илью. Он свято хранил свое обещание - ничем не
давал  понять, что мальчик ему чужой. Правда, все поголовно замечали, что он
больше  любит  Катю,  но  в конце концов, что тут было удивительного? Многие
отцы  больше  любят  дочерей. Во всяком случае, Илья не выглядел несчастным,
да  и  вряд  ли  чувствовал  себя  таким. Обычный мальчик - энергичный, но с
ленцой.  Он  больше  любил  спорт,  чем  литературу,  больше  -  пепси,  чем
молоко... За детей Марина была спокойна.
     Да  и  за  себя  она  больше  всерьез  не  боялась.  Она  давно  успела
определить  ту  границу,  которую  Василий  никогда  не  переступал. Если он
начинал  ревновать, нужно было только потерпеть полчаса или в крайнем случае
час.  Если  начать  возражать и оправдываться - он только больше заводился и
вот  тогда  мог  ее  ударить.  Но  если просто молчать и заниматься при этом
каким-нибудь  хозяйственным  делом...  чистить картошку, например, пришивать
пуговицы, поливать цветы... Тогда он успокаивался намного быстрее.
     А  в  последнее  время он совсем остепенился. Однажды даже признал, что
привязался  к  ней несправедливо - когда повод был уж совсем смешной. Марина
купила  себе  новую помаду и, накрасив губы, спросила мужа: как ей это идет?
Василий  минут  десять  ворчал, что, если она сидит дома, такая яркая помада
ей  ни  к  чему,  а Марина по привычке молчала, перемывая посуду. Неожиданно
муж  замолчал  и  через  пару  минут  признался,  что  был не прав. Она была
потрясена,  но  не  посмела  этого  показать.  Тогда у нее впервые появилась
надежда,  что  все  наконец  придет  в  норму. И в самом деле, они взрослые,
разумные  люди  -  зачем  же мучить друг друга? Прожили вместе десять лет, и
хорошо прожили - если не считать этой проклятой ревности на пустом месте...
     И  вот  теперь  -  именно  когда  у  нее  появилась  надежда,  что  все
наладится,  -  снова  появился  Андрей.  Марина  уже  успела  забыть  о  его
существовании   -   только   иногда  какое-то  движение  сына,  его  взгляд,
наметившаяся  улыбка  напоминали  его  настоящего  отца.  И  тогда  она  вся
сжималась, боясь, что Василий тоже заметит сходство...
     - Теперь  я  понимаю,  почему  Андрей  на  снимке  показался  мне таким
знакомым,  -  пробормотала  Алина. - Мне даже почудилось, что я его когда-то
видела. Только не могла понять: когда, где?
     Она  сонно  смотрела  на  Марину  сквозь  ресницы, и лицо сестры иногда
расплывалось,  уходя  в  туман. Отяжелевшие веки то и дело опускались, но ей
никак  не  удавалось  провалиться в сон по-настоящему. Мешал голос сестры да
еще  шаги  наверху.  Василий  тоже  не  спал  -  она  слышала, как он меряет
мансарду  из  угла в угол, то открывает, то захлопывает окно. А на улице, за
окном,  было  очень  тихо.  Ни  шороха,  ни  ветерка.  Ночь  тоже  как будто
притаилась у стен дома и чего-то ждала.
     - Да,  он  похож  на  отца, - тихо ответила Марина. - Надо было сказать
маме,  чтобы  она  выбросила  снимок... Хотя теперь... Теперь, наверное, все
равно.
     - Там  был  еще один снимок, - припомнила Алина. - Ты с Ильей на руках,
он совсем маленький... И кто-то сбоку отрезан. Это был Андрей?
     - Нет,  он  никогда  не видел сына маленьким. И уж тем более я не стала
бы с ним фотографироваться.
     - Тогда  почему же этого человека отрезали? - Марина покачала головой и
грустно призналась:
     - Это был Вася.
     - Тогда зачем...
     Сестра  не  дала  ей  договорить.  Она  попросила припомнить: видела ли
Алина  хоть  один  снимок,  где  Василий  был запечатлен с Ильей? Алина даже
приподнялась с подушки - так поразил ее вопрос.
     - Что? Хоть один... - И после паузы признала: - Нет, никогда!
     И  в самом деле - в этот момент перед ее глазами как будто пролистались
страницы  семейных  альбомов.  Но  в этих альбомах не было ни одного снимка,
где Василий и Илья были бы сняты вместе. Марина слабо усмехнулась:
     - Что  поделаешь.  Он  не  хотел  с ним сниматься. Такая вот причуда. Я
помню  даже,  о  каком снимке ты говоришь. Это был самый первый снимок Ильи.
Снимал  папа,  у  нас  во  дворе  - мы как раз приехали к родителям в гости.
Василий  сняться-то  снялся, а когда увидел готовые фотографии, вдруг взял и
отрезал  себя. А потом сказал, что не желает, чтобы над ним издевались. Хотя
кто  над  ним  издевался!  Это  он сам всех доводил! Я отнесла этот снимок к
маме,  чтобы он больше не раздражал Ваську. Выбросить не решилась - все-таки
там был мой ребенок...
     Алина возмущенно откинулась на подушку и примяла ее кулаком:
     - Он просто самодур!
     - Да,  как все, - просто ответила сестра. - Но у него, по крайней мере,
есть одно достоинство...
     - Да ну?! Какое же?
     - Он надежный.
     Алина  усмехнулась  и  уткнулась  лицом в подушку. Ее всегда поражала в
сестре   эта   способность   -   оправдывать   тех,   кто  относился  к  ней
несправедливо.
     ...Андрей  исчез  -  как в воду канул. В первую неделю после его визита
Марина  с  трепетом  ожидала,  что  он позвонит, как и обещал. Но звонков не
было.  Она  уже  начала  успокаиваться  -  наверное,  он все-таки понял, что
возобновление  отношений  было  бы  нелепостью,  не нужной никому - и меньше
всего Илье. Но вышло по-другому.
     ...Занятия  в  школе  закончились,  и  дети  наслаждались первыми днями
свободы.  Марина  пообещала  отвести  их в компьютерный игровой центр - Катя
никогда  там  не  была,  а  Илья  уже  ходил с приятелями. Он-то и соблазнил
сестру  красочными  рассказами  о  тамошних  чудесах. Марина с удовольствием
отпустила  бы  детей  одних,  но  этот  центр  располагался  как раз рядом с
большим  обувным  рынком.  Она  рассчитала, что отправит детей на два часа в
зал  игровых  автоматов,  а  сама  спокойно  прогуляется по рынку и купит им
обувь на лето. Однако все планы нарушились, едва они успели выйти из дому.
     Андрей  ждал  у  подъезда  - Марина почти наткнулась на него и застыла,
будто  ее  ударили.  Дети  же  едва  скользнули взглядом по незнакомцу - они
решили,  что это сосед. Дом был большой, жили они здесь сравнительно недавно
- около пяти лет, и всех соседей до сих пор не знали.
     - У меня нет времени, - глухо сказала Марина, отводя взгляд.
     Дети  отошли  в  сторону  и  стали  пересчитывать  выданные им накануне
деньги - как видно, прикидывали, сколько удастся промотать на играх.
     - Я вижу, - сказал Андрей. - Можно вас немного проводить?
     У  нее  замерло  сердце.  Он  проводит,  а  потом  кто-нибудь  из детей
проговорится  отцу,  что  к  ней на улице пристал незнакомый им мужчина... А
она  даже  не  может  их попросить не говорить об этом! Ведь это будет очень
подозрительно  -  значит,  ей  есть  что  скрывать! Марине было стыдно перед
детьми... Но мужа она боялась еще больше.
     - Нет,  лучше  зайди как-нибудь в другой раз, - растерянно сказала она.
-  Или  нет.  Сейчас  все  дома, у детей каникулы. Давай я позвоню тебе и мы
где-нибудь встретимся?
     Но  он  настоял  на  том,  чтобы  довести  их до метро. Дети пошли чуть
впереди.  Илья  не  оборачивался,  а вот Катя постоянно выкручивала руку, за
которую  ее  крепко держал брат, и оценивающе оглядывала Андрея. Тот, ничуть
не  смущаясь,  спросил  у  девочки,  как  ее  зовут, сколько ей лет, как она
закончила учебный год. Та даже не ответила и потянула брата вперед.
     - Я ей не понравился, - смущенно заметил Андрей.
     - Ей  вообще  не нравятся чужие, - затравленно ответила Марина. - Зачем
ты это делаешь?
     Вопрос  вырвался у нее сам собой - она не могла больше сдерживаться. Он
удивился:
     - Да что я делаю?
     - Зачем  ты  приходишь?  Вася запретил мне с тобой видеться, у нас даже
имени  твоего  не  произносят.  Ну  к  чему  все это? Хочешь познакомиться с
Ильей?
     - Нет...
     Как   ни   странно,   это   ее  оскорбило.  Значит,  сын  ему  все-таки
безразличен?
     - Тогда  тем  более  -  зачем  все это? Давай попрощаемся навсегда! Мне
было так хорошо без тебя!
     - А  мне  пришлось туго, - признался он. И пока они шли к метро, - надо
признаться,  очень  медленно,  дети  намного  их обогнали, - Андрей успел ей
рассказать всю свою жизнь за прошедшие десять лет.
     Брак,  казавшийся  его  родителям таким удачным, распался очень быстро.
Жена,  как  выяснилось,  рассчитывала,  что  муж  активно займется бизнесом,
чтобы  удовлетворять  ее  запросы,  а они были высокие, поскольку в ее семье
предпринимательством  занимались  из  поколения  в  поколение.  У прадедушки
когда-то  был  гастрономический  магазин,  у  дедушки - кооперативная лавка,
папа  заведовал  крупной  московской  продовольственной  базой...  Мать была
директором  магазина  радиотехники.  Жена  Андрея была младшей дочерью, и ее
родители  -  теперь уже пенсионеры - избаловали ее донельзя. Они согласились
выдать  ее замуж за такого "посредственного" жениха только потому, что она в
него  влюбилась.  Они  рассчитывали,  что  парень возьмется за ум и достойно
войдет  в  их  семью. Но Андрей за ум не брался. Он попросту не видел в этом
необходимости.  Хотя  его  родители были далеко не богаты и особых связей не
имели,  но  он  был  единственным ребенком и его тоже умудрились избаловать.
Конечно, значительно меньше, чем его избранницу.
     Уже  на  второй  год  после свадьбы молодая жена называла его дураком и
неудачником.   На  третий  год  стала  распускать  руки.  Андрей  совершенно
спокойно  и даже шутливо рассказал о полученных пощечинах. К тому же молодая
жена  оказалась  очень  ревнива  и  терроризировала  его  по самым ничтожным
поводам.  На  четвертый  год  они  развелись,  так  и не заведя ребенка. Оба
считали,  что  с этим нужно повременить, пока Андрей "не возьмется за ум". С
тех  пор  он  жил  с  отцом  -  мать  умерла  от  рака  желудка, пока длился
бракоразводный  процесс. Андрей считал, что именно это ускорило ее смерть, -
она  очень переживала за судьбу сына, нервничала, плакала и говорила, что ей
все  равно  -  будет  она  жить или умрет. Она сгорела за несколько месяцев.
Бывшая невестка на похороны не пришла.
     Марина  выслушала  эту  исповедь  со  странным чувством. Жалости она не
испытывала.  Зато  ощущала  что-то  очень  похожее  на страх - чем жалостнее
становилась  эта  несложная  повесть,  тем  больше  она боялась за себя и за
детей.  А  вдруг Андрей, устав от бессемейной жизни, от бездетности, захочет
погреться  у  чужого  очага?  Хотя  и  утверждает,  что  это  ему  вовсе  не
требуется.
     Они  подошли  к  метро.  Марина нашла взглядом детей - те развлекались,
рассматривая  лоток  с порнографическими журналами. В любое другое время она
бы  разнесла  их  в  пух и прах - особенно Илью! Девочка не понимает, на что
смотрит,  но  он-то, оболтус... Однако сейчас она не решилась этого сделать.
Сперва нужно было избавиться от Андрея.
     - Ну  и  чем  ты теперь занимаешься? - спросила она его, демонстративно
взглянув  на  часы.  -  Понимаешь, мы очень спешим. Дай свой телефон, я тебе
как-нибудь позвоню.
     - Да-да,  -  заторопился  он, записывая номер на клочке бумаги. - Бери,
звони когда хочешь... Я сейчас всегда дома.
     - Ты не работаешь?
     - Нет.  Сейчас  нет.  В  том-то  и  беда.  - Он как-то странно замялся,
облизал  губы  и  вдруг  выпалил: - Маринка, твой муж не согласится одолжить
мне денег?
     Она  остолбенела,  не  поверив  своим  ушам. Глупость и наглость - вещи
разные,  но бывают моменты, когда они сливаются воедино... Но Андрей говорил
совершенно  серьезно  и,  казалось,  не  ждал  отказа  -  вот что было самым
удивительным.
     - Конечно  нет!  - воскликнула она, едва опомнившись от изумления. - Ты
только за этим меня и нашел? Зря старался!
     И,  подхватив  детей,  замерших  у лотка с журналами, она потащила их в
переход  метро.  Марина  несколько  раз  оглядывалась,  опасаясь, что Андрей
последовал  за  ними.  Но  его  видно  не было. Она решила, что после такого
прощания  он  сообразит,  что  дальнейшие  встречи  ни к чему. Однако Андрей
считал иначе, и это выяснилось очень скоро.
     На  этот раз он позвонил ей домой. Вечером - когда Василий уже вернулся
с  работы. Марина была вынуждена говорить очень сдержанно - так, чтобы по ее
ответам  нельзя  было  определить  даже  пол  говорившего.  Однако муж сразу
сообразил,  что  звонил  мужчина.  Когда  Марина  говорила с какой-нибудь из
своих немногочисленных подруг, она так не напрягалась.
     Андрей  признался, что попал в беду. Что он уже обращался ко всем, кого
считал  своими  друзьями.  Но  никто  ему  помочь  не  может.  Если и Марина
откажется  -  останется  только один выход... Он умолял встретиться - умолял
так,  что  Марина  не  выдержала  и  согласилась прийти в назначенное место.
После  того как она положила трубку, муж ее ударил. Этого не было уже давно.
Дети  не  проболтались,  что  видели мать с чужим дяденькой, но досталось ей
крепко  -  так,  что  она стала носить солнечные очки куда раньше, чем этого
потребовало переменчивое московское лето.
     Но  тем не менее на встречу она пришла. Они сидели в парке на лавочке -
совсем  как  в  ту пору, когда только начинали встречаться. Андрей достал из
внутреннего кармана куртки пистолет и украдкой показал его Марине:
     - Видишь?  Все,  что  осталось  от  моего  бизнеса.  Купил,  когда были
деньги.  Думал,  что  придется  защищать  свои капиталы. А теперь и защищать
нечего. Я так вляпался!
     Он  рассказал  ей  все.  Долги  на  нем висели огромные, и, судя по его
рассказу,  возможности  отдать  их  не было. Марина чуть не заплакала - и не
потому,  что испугалась за него. Она не могла понять: почему он считает, что
расплачиваться  должна  она?  Или ее муж? Неужели Андрей не понимает - она с
ним  давно в расчете, а Василий... Разве он все эти десять лет не кормил его
сына?  Разве  Андрей  когда-нибудь  слышал  об  алиментах? Разве он дал хоть
копейку  на воспитание Ильи? Почему же он думает, что теперь вправе прийти и
потребовать помощи у людей, которым отравил семейную жизнь?
     - Да  я  ведь  не  требую,  -  смутился тот. Иногда он снова становился
похож  на  старшеклассника - наивного, неуверенного в себе... Только вот уже
не  обаятельного. Обаяние бесследно исчезло вместе с юностью. Это был совсем
не тот парень, в которого когда-то можно было влюбиться с первого взгляда.
     - Ты именно требуешь! Угрожаешь мне оружием!
     - Нет,  я  просто  застрелюсь...  Только  боюсь,  они  тогда  и тебя не
оставят в покое...
     - Меня?!
     И  тут  выяснилось все. Люди, которые требовали с Андрея долг, считали,
что  он  должен  найти  возможность  расплатиться.  Он-де  просто  не желает
напрячься  и  найти  эту возможность. Значит, нужно на него нажать. А нажать
можно  было  только  одним  способом  -  воздействовать  на  его родственные
чувства,  поскольку  угрожать  ему  самому  смысла  не  было. Убив должника,
кредиторы лишились бы объекта, с которого следовало получить деньги.
     - У  меня  всей-то  родни  -  один отец. Только он сейчас в больнице, -
признался  Андрей.  -  И  вряд  ли  он  оттуда  выйдет. Он и сейчас живет на
аппарате  -  печень,  знаешь  ли...  Угрожать  ему - бессмысленно. Я бы даже
обрадовался, если бы папа больше не мучился. Остаешься ты... и еще Илюшка.
     Он  впервые  назвал  по  имени сына - и Марине стало так плохо, что она
чуть  не  потеряла  сознание.  В  этом  прозвучала такая явная угроза, такой
цинизм...
     - Откуда... откуда они узнали о нем? - выдавила она.
     - Так  все  же  знали...  Все наши ребята знали. Я сам когда-то сказал,
что ты ждешь от меня ребенка.
     - Так  эти  типы  - еще и твои приятели?! - Оказалось, что она когда-то
видела  их  на дне рождения у Андрея - в тот самый жаркий, памятный ей день.
Она  попыталась  вспомнить  хоть  одно  лицо  и не смогла. Какие-то красные,
потные, безликие пятна...
     - Я  застрелюсь,  -  отчаянно  повторял  Андрей.  -  Если  бы это могло
помочь!
     - Так  застрелись!  -  Она  вскочила и схватила сумку. - Застрелись - и
они точно ко мне не полезут! Все! Прощай!
     Отбежав немного, она обернулась и ткнула в него дрожащим пальцем:
     - Ты,  сволочь!  Попробуй  только еще раз позвонить или подойти к моему
дому!  Василий  так  тебя  отделает, что и стреляться не придется! Мерзавец!
Свинья!  Прикрылся  ребенком!  Моим  ребенком,  ты  слышишь!  Он не твой, он
никакой не твой! Васька ему больше отец, чем ты!
     Она  убежала,  глотая слезы, задыхаясь. Вечером ждала звонка, но Андрей
не  объявился. Следующие дни тоже прошли спокойно. Но спокойствие было чисто
внешним  -  Марина места себе не находила. Василий велел им уезжать на дачу,
а  Марина  боялась  это  делать - вдруг Андрей позвонит, нарвется на мужа, и
тогда...  Что  тогда? Иногда ей хотелось все рассказать Василию - тот найдет
выход,  обязательно найдет... В следующий момент она начинала думать, что не
вправе  навешивать  на  мужа  свои проблемы. Ведь что ни говори, а будь Илья
его  сыном  - ничего бы не случилось... Муж безропотно воспитывал мальчишку,
ни  в  чем  ему не отказывая. Если кому и доставалось - так это ей одной. Но
это было только справедливо.
     - ...Ты  думаешь?  -  возмущенно  спросила  Алина.  Она давно расхотела
спать,  тем  более  что  шаги над головой становились все более тревожными и
настойчивыми. Василий метался из угла в угол.
     Марина  ничего  не  ответила.  Помолчав,  она  заговорила  о  том, что,
приехав   с   детьми   на  дачу,  она  впервые  серьезно  задумалась  об  их
безопасности.   Если   Андрей  -  с  его-то  безвольностью,  с  его  умением
перекладывать  проблемы  на  чужие  плечи  -  в  самом деле подставит ее под
удар...  Что  она  сможет  сделать, чтобы уберечь сына? Чем она владела? Что
могла  отдать  тем  людям,  которые  придут  и  потребуют  деньги в обмен на
безопасность  Ильи?  У  нее  было  единственное имущество, принадлежавшее ей
одной. Дача. Половина участка и дома. Ее законная часть наследства.
     Именно  тогда  она  впервые поинтересовалась, сколько может стоить дом.
Марина  сделала  это  очень осторожно - купила и прочла несколько газет, где
содержались  объявления  по  торговле недвижимостью. Обиняками расспрашивала
бабу  Любу,  но  толку  не  добилась.  Андрей  никак  себя  не проявлял, муж
держался  ровно.  Он  много работал, на дачу приезжал редко. Отношения между
супругами  были  мирными,  как  никогда  раньше.  Марина готова была на все,
чтобы  ему  угодить.  Иногда  ее  разговоры с Андреем казались ей кошмаром -
сном,  который  нужно  просто забыть, не трепать себе нервы... Однако кошмар
снова прорвался в явь.
     Она  уже  две  недели прожила с детьми на даче. В Москве не побывала ни
разу  -  все  необходимые  продукты  привозил  муж, когда приезжал на машине
провести  с  семьей  выходные.  Каждый раз, встречая его у калитки и помогая
выгружать  сумки, Марина пыталась поймать его взгляд. Не случилось ли чего в
ее  отсутствие? Не сердится ли на нее Василий? Может быть, он все уже знает,
но  пока предпочитает скрывать? Эти первые минуты после встречи были для нее
сущим  мучением - муки неизвестности были хуже открытого скандала. Но потом,
когда  она  убеждалась, что муж все еще ничего не знает - как ей становилось
легко! Даже страха больше не было - только угрызения совести.
     Потому  что  сколько она ни убеждала себя, что ни в чем не виновата, но
чувство  вины  не  исчезало.  Марина  сто  раз  говорила  себе, что вовсе не
заставляла  Василия  брать  на  себе  заботу о чужом ребенке. Она никогда не
обманывала  его  и пыталась держать данное когда-то слово - не искала встреч
с бывшим возлюбленным. Она старалась делать все, что он от нее требовал.
     И  вот - расплата. Спустя столько лет, что ей хотелось воскликнуть: "За
что?  Почему  сейчас?"  Она  испытывала  к Андрею жгучую ненависть и клялась
себе,  что  если,  не  дай  Бог,  им  еще  раз  доведется  встретиться - она
переломит  свою  мирную  натуру  и даст ему пощечину! Для нее это было то же
самое, что для более агрессивной женщины - кого-то убить.
     Но  больше  всего  она  рассчитывала,  что этой встречи не будет. Он не
звонил.  Василий  с  ним  не  сталкивался.  И  может быть, Андрею никогда не
удастся найти ее здесь, на даче...
     А  это  ему  удалось.  И случилось это как раз в очередное воскресенье,
когда  вся  семья  была в сборе. Василий, в подсученных до колена спортивных
штанах,  бродил  по  участку  с  шлангом, перекладывая его с одной грядки на
другую.  Дождя  давно не было, и нужно было поливать клубнику и огурцы. Дети
ему  не  помогали - они самовольно разделись, намазались кремом для загара и
залезли  на  крышу.  Приставную лестницу Илья втащил за собой, таким образом
отрезав  путь  родителям.  А  родители очень хотели их оттуда снять. Василий
требовал,  чтобы  они  помогали  ему  в  саду,  а Марина просто боялась, что
шифер,  которым  была  крыта  дача, не выдержит и проломится. Убиться они не
убьются,  но сломать что-нибудь могут. Время от времени она подходила к дому
и  начинала  читать сыну нотации. Сверху доносились только сдавленные смешки
Кати  да хруст огурца - у мальчишки была привычка все время что-то жевать. И
еще - лай Дольфика.
     - Хоть собаку спустите вниз! - потребовала она. - А вдруг он упадет?
     - Я его держу, - откликнулся Илья. - О, мам! К нам гости!
     Он  первым  увидел  мужчину,  уже  некоторое время стоявшего у закрытой
калитки.  Марина  обернулась и солнечный день показался ей черным. Там стоял
Андрей.
     Ее  первая  мысль  была о муже: где он сейчас? Василий работал в другой
части  сада,  за  домом,  и  калитки видеть не мог. Она побежала по дорожке,
торопливо  оправляя  старый,  расходившийся  на  груди халат. "Выпихнуть его
отсюда,  увести  подальше...  Нельзя,  чтобы они встретились..." - стучало у
нее в голове.
     Она  выскочила на улицу и сквозь зубы приказала Андрею идти за ней. Тот
послушно двинулся следом.
     Марина  рада была и побежать, но это сразу привлекло бы к ним внимание.
Она  шла  очень  быстро,  пока  не  свернула  за  угол. Только здесь, в тени
нависшей  над  чужим  забором сирени, она остановилась, загнанно дыша сквозь
стиснутые зубы.
     - Как  ты посмел... - выдавила она наконец. - Да не стой посреди улицы,
иди сюда!
     Он  подошел  к  Марине  вплотную  и  неожиданно  схватил ее руки. У нее
мелькнула  нелепая  мысль  - что он снова собрался за ней ухаживать. Но в ту
же секунду она увидела, что Андрей плачет.
     Она  впервые  видела,  как  плачет  мужчина.  И  это  произвело  на нее
совершенно  обезоруживающее действие - вся ярость мгновенно прошла. Осталась
растерянность да еще страх - что их кто-нибудь увидит вместе.
     Андрей  признался,  что снова обратился к родителям Василия за справкой
-  где  его  можно  найти.  Сперва  он звонил Марине домой, но там никого не
оказалось.  Продолжая  держать  женщину  за  руки,  так  что  она  не  могла
вырваться  и  убежать,  он  рассказал, что теперь у него совсем мало надежд,
что  его  дело  кончится  благополучно.  Ему  удалось  достать в одном месте
немного  денег,  но  во-первых,  это  капля  в  море, а во-вторых - тоже под
проценты...  Он,  конечно,  давно  не  общался  с  Васей  -  так,  по старой
привычке,  Андрей  продолжал  звать  бывшего  друга. Но все-таки слышал, что
дела  у него идут на лад и зарабатывает он прилично. Если бы он только знал,
к  кому  еще  можно  обратиться, - он бы обратился! Но совершенно не к кому.
Все  от  него  отвернулись.  Он  понимает - это странно, что он привязался к
семье  бывшего друга, с которым не общался столько лет... Но ей-богу, он все
вернет, при первой же возможности!
     День  был  жаркий,  но  Марина  всем  телом  ощущала  какую-то затхлую,
погребную  сырость и холод. Все, что она могла сказать, - уговоры бесполезны
и  она  не  станет  просить мужа ни о каких одолжениях. Точка. Конец. Андрей
должен найти другой выход.
     И  тогда он повторил то, что пугало ее больше всего. У него не осталось
никаких  близких,  кроме  сына.  И он очень боится, что если деньги не будут
уплачены, то мальчику может угрожать опасность...
     Марина  вырвала руки и исполнила свое намерение - дала ему пощечину. Он
даже  не  пытался  отвернуться  -  вытерпел  удар,  как будто это было нечто
обыденное и совсем необидное. Тогда она заплакала:
     - Навязался  на мою голову... Что же мне делать, во что ты меня втянул!
А нельзя им сказать, что Илья - не твой сын?
     - А  как  я  скажу?  Все  давно знают, что он мой. Десять лет был мой и
вдруг - чужой.
     - Ну, скажи им, что я еще до свадьбы гуляла с Васькой!
     - Никто  не  поверит,  - даже с какой-то гордостью сообщил Андрей. - Ты
же  тогда  была  со  мной.  Да  они все видели, что ты на Ваську внимания не
обращаешь! Что же я им скажу? Они только посмеются.
     Марина  и  сама  понимала,  что  такой  чепухе никто не поверит. Андрей
любил  хвастаться  своими  победами  -  это  она уже поняла. И наверняка его
приятели  узнали о первом же поцелуе, которого он добился от Марины в начале
того давнего лета...
     - А  потом,  если  бы  он  был Васькин сын, - грустно добавил Андрей, -
стал  бы  Васька  от  всех  прятаться  после свадьбы? Он же со всеми порвал,
потому  что  все  знали, что ребенок-то мой! Вы в другой район переехали, он
даже  на  нашей  улице  больше  не показывался. Взял и отрезал полжизни. Все
из-за Илюхи.
     Марина  молча  плакала. Все это было правдой - она и сама когда-то была
поражена  тем,  насколько  резко  Василий  изменил  свою  жизнь. Это ей даже
льстило  -  парень  пошел  из-за  нее  на такие жертвы, перестал общаться со
старыми друзьями и даже перевелся в другое училище.
     - У  меня  есть  еще  одна  идея. - Он старался не смотреть ей в глаза.
Разумеется,  до  него  доходила  вся  нелепость  и дикость ситуации. - Можно
быстро  сделать деньги, нужно только кое-куда смотаться за товаром. Я бы мог
заработать, но... Для этого тоже нужны деньги, а я сейчас совсем на мели...
     Марина  вытерла  слезы.  Она  уже  все  понимала.  Ей  наконец  удалось
встретить его взгляд - ускользающий, грустный, несомненно, виноватый.
     - Ты пьешь? - резко спросила она.
     - Нет, что ты! - испугался Андрей.
     - Как  же  тебе  удалось дойти до такого? Просить денег у меня! У меня!
Да   ты  понимаешь,  сколько,  по-человечески,  ты  мне  должен  за  Илюхино
воспитание? Ты не знаешь, во что сейчас обходится ребенок!
     Он  махнул  рукой  и  сказал,  что  все понимает. Из-за ребенка-то он и
ходит  за Мариной. Андрей высказал неожиданную мысль - ведь он мог бы вообще
не  встречаться с нею, ни о чем ей не говорить. Но чего бы он тогда добился?
Илья  в  один прекрасный день попросту пропал бы! И Марина с мужем все равно
оказались  бы  перед голым фактом, что нужно доставать большую сумму. Они бы
даже  подготовиться  к  этому не успели! Зато он, Андрей, был бы избавлен от
всех этих объяснений. И от пощечины тоже.
     Марина  ничего  не  смогла ему возразить. Все это звучало ужасно, но...
Он  был  прав.  Если  эти люди давно знали, что Илья - его сын, то исправить
ничего  было  нельзя.  Единственное, в чем она могла обвинить своего бывшего
возлюбленного,  - что когда-то он не смог удержать язык за зубами и в пьяном
хвастливом порыве выдал дружкам ее тайну...
     - Сколько  тебе  нужно  для этого дела? - спросила она. - Ты же за этим
явился?
     Он  явился  именно  за  этим. И назвал скромную, на его взгляд, сумму -
"хотя  бы  тысячу  долларов".  Марина  стала торговаться. Они спорили, почти
забыв  о  том,  из-за  чего  разгорелся  торг.  Наконец  он согласился взять
четыреста  долларов.  Это  было  все,  что  она  могла ему отдать, не рискуя
навлечь  подозрение мужа, Марина все еще надеялась, что он никогда не узнает
правду  об  этих  ужасных  днях.  Она решила молчать до последнего - пока не
будет прямой угрозы детям...
     А  на  другой  день  съездила в Москву и достала из книги заначку - она
давно   уже  откладывала  туда  деньги,  которые  получала  от  родителей  в
праздники.  Ей  приятно  было  думать, что она располагает хотя бы небольшой
суммой  -  на  всякий  случай,  для  себя.  Так как Марина толком никогда не
работала,  вкуса  "своих"  денег она не знала. А ей иногда так хотелось хоть
маленькой независимости!
     Эти  деньги она и передала Андрею, встретившись с ним на вокзале, перед
электричкой,  уходящей  в  сторону дачного поселка. Тот быстро поблагодарил,
сделал  какое-то странное движение - Марине показалось, что тот потянулся ее
поцеловать,  и  она резко отстранилась. После этого женщина не видела своего
бывшего друга почти два месяца.
     - ...Я  уж  думала  -  все, он сам разобрался с этой историей. - Марина
встала  с  диванчика, подошла к окну и сдвинула в сторону занавеску. - Время
от  времени вспоминала о нем, но раз он не появлялся... А в середине августа
наткнулась на него прямо тут - в саду.
     ...Дети  еще  спали,  муж  был  в  городе. Это будничное серенькое утро
казалось  таким мирным, домашним! На соседнем дворе истошно кричал петух, за
редким  заборчиком  возилась  в  огороде согбенная баба Люба. Марина бродила
под  яблонями  с корзинкой и собирала паданцы, на компот. Вечером должен был
приехать Василий, и она собиралась приготовить большой обед.
     И  тут  она  увидела "его". Андрей самостоятельно справился с несложным
запором  калитки  и  без  приглашения  вошел  на  участок.  Выпрямившись,  с
очередным  побитым  яблоком  в  руках, Марина оцепенела. Он быстро подошел и
первым  делом  извинился,  что  сейчас  долг  вернуть не может. У нее бешено
стучало  сердце,  она  серьезно боялась упасть в обморок - так пугал ее этот
человек, которого она когда-то любила.
     - ...Я  ответила,  что  не  нужно  возвращать  долг,  черт  с  ними,  с
деньгами.  Я  и  давала-то  без  отдачи!  Пусть  только  никогда  ко  мне не
приближается.  А  он  заявил,  что  ничего  у него не вышло, что дела - хуже
некуда... И для него, наверное, самое лучшее теперь - застрелиться.
     Она  ему  не  поверила. Марина втайне подозревала, что человек, который
так  часто  говорит  о самоубийстве, не в состоянии его совершить. Но тут он
достал  пистолет.  Андрей  держал  его так, будто готовился выстрелить - а у
нее  в  голове пронесся какой-то сумасшедший вихрь. Соседи, дети, муж... Она
протянула  руку  -  пальцы  были  будто  ватные  -  и с трудом отняла у него
пистолет.
     - Он  не  заряжен, - несколько смущенно признался Андрей. - У меня было
две  обоймы,  но  я  истратил  их,  когда  учился  стрелять. В лесу пулял по
банкам... Но я куплю патроны.
     Он оправдывался, как мальчик, не сделавший вовремя уроки.
     - Тебе  дать  денег  на  патроны?  -  спросила  Марина.  Она  вовсе  не
собиралась  над ним издеваться. В тот момент она действительно хотела только
одного  -  чтобы  этот  человек нашел в себе мужество совершить такой шаг. В
последние  годы  она стала очень религиозна - в церкви ей удавалось о многом
забыть  и  многое  простить. Но сейчас она испытывала далеко не христианские
чувства и ничуть в этом не раскаивалась.
     Андрей  помрачнел.  Он  явно  ждал  другой  реакции на свое заявление о
близком  самоубийстве.  Марина  безнадежно  смотрела  на  него.  Нет,  такой
человек  с собой не покончит. А ведь это - пришло ей в голову - в самом деле
было  бы выходом. Если должник мертв - кредитор отступается. И ее сын был бы
в  безопасности.  И ее семья ни о чем бы не узнала. Но Андрей никогда на это
не  решится.  И  просить  его  о  таком  поступке невозможно! Дико, жестоко,
бесчеловечно... Она никогда себе этого не простит.
     - ...И  тут  я подумала, - со слабой улыбкой обернулась она к сестре. -
Ну  что  такое  эта  дача?  Привыкла  я  к ней, конечно. И детям тут хорошо,
воздух  здоровый.  Все  это  так.  Но  если  человек покончит с собой только
потому,  что  я  не решилась расстаться с дачей, - будет ли мне и дальше тут
хорошо,  как  прежде?  А  если  даже он не решится на самоубийство - тогда я
буду бояться за своего ребенка. Стоит это все дачи или нет? Как ты думаешь?
     - Так  ты  нашла  покупателя?  -  Алина  села и пригладила растрепанные
волосы.  В  висках  часто  бились крохотные острые молоточки, и она с ужасом
представляла,  как  будет  завтра  оформлять  витрины. Да она уснет прямо за
стеклом, на глазах у прохожих! Кому потеха, кому горе...
     - Он сам нашел, - мрачно ответила Марина.
     - Кто? Андрей?
     - Вот  именно. Из-за этого все так и повернулось... - И сестра оттянула
ворот  водолазки,  под  которым  все  еще  отчетливо виднелись длинные синие
следы.

                                  ГЛАВА 12

     Принять  решение  о  продаже  дачи  оказалось  довольно  просто. Марина
решилась  на  это,  как  только  уяснила,  что  иным способом она из беды не
выпутается.  Но  как  это  сделать  - она представляла слабо. Консультации с
бабой  Любой  никаких  результатов  не  дали.  Она добилась только того, что
насмерть  расстроила  старуху,  не  получив ни одного ценного совета. Марина
решила   обратиться  в  какую-нибудь  посредническую  контору,  занимающуюся
куплей-продажей недвижимости.
     Она   съездила  в  Москву,  прочитала  газету  с  объявлениями  и  даже
встретилась   с  агентом.  Он  долго  расспрашивал  ее  о  доме  и  участке,
интересовался  -  какую цену она хочет получить. И наконец сказал, что нужно
осмотреть дом. Когда можно приехать?
     И  тут  Марина  испугалась.  Она представила себе, какова будет реакция
мужа  на  подобную выходку с ее стороны. Насчет сестры она беспокоилась мало
-  Марине  было  известно,  что  та не очень дорожила дачей и согласилась бы
взять  деньги в обмен на свою часть. В любом случае ее можно было уговорить,
даже ничего не объясняя. Но муж...
     - Я  понимала  -  если  он  узнает,  что  я  хочу продать дом, придется
рассказывать  все.  И  даже  если не рассказать, а сделать все втихомолку...
Неизвестно, что хуже. В любом случае - он бы мне этого не простил.
     - Ну  простил  же!  -  Алина  указала  на  потолок.  Шаги наверху давно
затихли  -  Василий, судя по всему, улегся спать. За окном медленно светало,
и в саду изредка начинала посвистывать какая-то просыпающаяся птица.
     - Простил,  ты  думаешь?  -  горько  возразила сестра. - Погоди. Это до
поры  до  времени.  Если  все  кончится хорошо, тогда он одумается и еще мне
покажет... А сейчас он такой тихий, потому что боится за Катю.
     - А она тут при чем?
     - Кто знает? Теперь никто из нас ни от чего не застрахован.
     ...Она  запретила  Андрею  показываться  на даче. Марина очень боялась,
что  он  в  конце  концов столкнется с ее мужем, или дети начнут удивляться:
что  здесь  делает  этот  незнакомец,  при  виде  которого  их мать начинает
нервничать  и  краснеть?  Ей и так с трудом удалось замять разговор, который
завел  Илья,  видевший  своего  отца у калитки. Мальчик спросил ее: что было
нужно  этому  типу? Именно так он и выразился, да еще за обеденным столом, в
присутствии  Василия.  Марине  пришлось  на  ходу сочинять историю, что этот
человек   ошибся   калиткой,   а   хотел  он  продать  самогон  собственного
изготовления.  Сын открыл было рот - видно, хотел спросить, зачем мама увела
куда-то  этого  типа  и почему так долго не возвращалась, но Марина умоляюще
на  него  посмотрела.  Илья,  уже  искушенный  в семейных сценах, немедленно
умолк. Василий же пропустил все сказанное мимо ушей.
     Теперь  Андрей  только  звонил ей на дачу. Обычно вечером - она просила
звонить  именно в это время, чтобы хоть приблизительно знать, когда ей нужно
находиться  рядом  с  телефоном.  Он  рассказывал ей, как идут дела. Они шли
очень  плохо - Андрей так и не мог достать денег. Марина уже успела сообщить
ему,  что  готова продать дом и дать ему взаймы свою часть вырученных денег.
Он невероятно обрадовался и клятвенно пообещал, что непременно все вернет.
     Марина  отрезала, что обещания ей не нужны. А вот расписку она возьмет.
Хотя  она почти не верила в то, что Андрей когда-нибудь вернет ей хоть часть
денег.  Она  ядовито  поинтересовалась:  почему  его  криминальные дружки не
удовольствуются  принадлежащей  Андрею  квартирой?  Ведь  это  было  бы куда
естественнее, чем шантажировать постороннюю женщину!
     И  тут  выяснилось, что квартирой Андрей распорядился уже давно. Именно
под  залог  жилья он и получил начальный капитал для вступления в бизнес. Но
начало  было  настолько  неудачным, что квартиру все-таки пришлось продать -
причем  намного  дешевле,  чем за нее можно было получить на рынке. Выбирать
уже  не  приходилось  -  ведь  покупатель  был всего один и называл ту цену,
которую хотел.
     - А  твой  отец? - воскликнула Марина. Отец с великим трудом прописался
у  своей  престарелой  сестры, где-то на окраине. Но Андрея в ту квартиру не
прописали  -  прежде всего, против оказалась хозяйка. И кроме того, возникли
сложности с законом.
     - Так  у  тебя  вообще  нет  прописки?  - со священным ужасом москвички
воскликнула Марина.
     Прописки  у  него не было никакой - вот уже почти год. Андрей признался
в  этом  смущенно,  но без особой горечи. Женщина никак не могла понять: как
этому  человеку  удавалось  питать  какие-то  надежды  на будущее, когда его
настоящее  было  так  непоправимо  запутано? Именно в тот момент она поняла,
что,  продав  дачу,  никаких денег от Андрея уже не увидит, и еще - что рано
или  поздно  этому  человеку  все  равно  придет конец. Она снова подумала о
пистолете.   Андрей   несколько  раз  просил  вернуть  ему  оружие,  но  она
отказывала.  Не  потому,  что боялась за него. Марина куда больше опасалась,
что  Андрей может сделать глупость - купит патроны и ввяжется в какую-нибудь
уголовщину.  А когда придется отвечать за содеянное - то непременно втянет и
ее. Молчать Андрей не умеет - в этом она давно уже убедилась.
     А  пистолет  ей  мешал  невероятно.  Эта,  казалось  бы, маленькая вещь
превращалась  в ее сознании в громоздкую обузу. В доме были укромные уголки,
чтобы  его  спрятать.  Но  когда  в том же доме находятся двое детей - любой
уголок  становится  проходным  двором.  Марина  подумывала зарыть пистолет в
саду  - но опять же, была не уверена, что это лучший способ. На пистолет мог
наткнуться  муж  -  он  то  и дело перекапывал и перекраивал грядки. Его мог
выкопать  Дольфик  - тот тоже обожал копаться в земле. Пес постоянно зарывал
и  выкапывал  косточки  и  прочую  чепуху.  И  потом  -  оружие могло срочно
понадобиться,  хотя  бы  для  того,  чтобы  его вернуть... И оно должно было
храниться где-то под рукой.
     И  Марина  не  выдумала  ничего лучше, как спрятать завернутый в тряпку
пистолет  в  банку с манной крупой. Уж что-что, а готовить, кроме нее, никто
в доме не умел.
     Андрей  принял  очень  горячее  участие в продаже дачи. Прежде всего он
сказал,  что  обращаться в агентства никакого смысла нет. Настоящей цены они
все равно не дадут - отберут как пить дать. Нужно искать покупателя самому.
     - Как  искать?  -  мрачно  спросила Марина. - Пойти по соседям, что ли?
Тогда все сразу узнают и до мужа дойдет... О Господи!
     Что  мужу  все  равно  придется  сказать  -  она, конечно, понимала. Но
старалась  как  можно дальше оттянуть этот момент. Потому что тогда - это уж
точно - начнется настоящий ад.
     - Я найду покупателя, - бодро вызвался Андрей.
     - Ну  нет,  не  надо,  -  испугалась  женщина.  -  Ты уже запродал свою
квартиру за сущие гроши. Сам же говорил!
     - Так  я  ее  не  продавал,  ее у меня все равно что отняли, - возразил
тот.  -  С  твоей дачей все будет по-другому! Я найду человека, который даст
настоящую цену. У меня много знакомых!
     Марина  хотела  напомнить  ему,  что  все его знакомые в конечном итоге
оказались  сволочами  -  по его же собственному признанию. Но не успела - он
первый повесил трубку.
     Однако,  как  выяснилось,  Андрей  слов  на ветер не бросал. Он в самом
деле  нашел  покупателя,  о чем и сообщил, позвонив ей через несколько дней.
Марина  испугалась  -  надвигающаяся  продажа  дачи переставала быть простым
намерением,  а муж по-прежнему ничего не знал. Впрочем, как не знала и Алина
-  а  ведь  ее  согласием  тоже  нужно  было  заручиться.  Причем  в  первую
очередь...
     - Интересно,   что   мы   хотели  одного  и  того  же,  только  боялись
заговорить,  -  насмешливо  сощурилась Алина. - И сколько же тебе предложили
за дом с участком?
     Марина помолчала. Подняла голову, прислушиваясь.
     Наверху  было  тихо.  Потом,  подойдя  к  сестре  почти  вплотную,  она
виновато прошептала:
     - Кажется, я не получу вообще ничего...
     - Что?! - взвилась та, но Марина зажала ей рот ладонью:
     - Тише, Господи... Разбудишь!
     - Ты  с  ума  сошла?!  -  Алине  удалось  вырваться,  но  теперь  и она
заговорила шепотом: - Да за этот дом можно выручить тысяч двадцать пять!
     - Да,   но   я  обязалась...  -  Сестра  чуть  не  плакала.  -  Я  дала
обязательство...
     Обязательство  же  состояло  в следующем. Поскольку Марина, испугавшись
приезда  покупателя,  едва  не  пошла  на  попятный, Андрей предложил другой
вариант.  Дело  можно было поправить и не привозя покупателя в поселок, даже
не  показывая  ему  дома.  Марина  только  возьмет  с  собой документы, план
участка,  свой  паспорт.  Встретятся  они  в  городе,  и  она  попросту даст
письменное,   заверенное   нотариусом   обязательство  передать  свою  часть
имущества  в  зачет  долга  гражданина  такого-то  -  то  есть  Андрея. Срок
передачи  должен  был  определять покупатель - он же, как выяснилось вскоре,
заимодавец  Андрея.  По  первому его требованию Марина должна была совершить
акт купли-продажи.
     - Постой,  а  как же я?! - сдавленно прошептала Алина. - Как это - твоя
часть  имущества?  Кто  определит  эту  часть?  Где  тут мое, а где твое? Ты
сама-то знаешь?!
     - А  ты  должна была дать мне генеральную доверенность на продажу дома,
- всхлипнула Марина. - Если придется его продавать.
     - Так ты же продала!
     - Нет,  я  только обязалась... Это было сделано, чтобы я не пошла вдруг
на   попятный...  Я  согласилась,  потому  что  это  ведь  еще  не  продажа,
понимаешь?  Никакого договора нет, и без твоего согласия продавать нельзя! А
так  -  Андрей  показал  эту  расписку  кредиторам,  и те успокоились, когда
увидели,  что  долг  обеспечен  недвижимостью...  И  он сказал, что они даже
согласились  еще  подождать.  А вдруг ему удастся расплатиться? Тогда дача и
вовсе осталась бы у нас!..
     Именно  это  ее  и  привлекало  в  сделанном Андреем предложении. А еще
подкупало  его  отношение  к сделке. Можно было ожидать, что после того, как
Марина  подпишет  расписку,  ее  спутник  облегченно  вздохнет,  решив,  что
избавился  от  проблемы.  Но  он,  провожая  Марину на вокзал, твердил ей об
одном  -  дача  продана  не  будет.  Теперь  у него развязаны руки, он может
сделать  еще  одну попытку поправить свои дела. Ему даже дадут деньги в долг
- и Марина увидит, что на этот раз ему повезет.
     В  поезд  она  садилась как оглушенная. Приехав на дачу, ходила с видом
преступницы,  которая  виновата  перед всем и каждым - даже перед Дольфиком.
Василий  заметил  это,  приехав  туда  на другой день, и спросил, здорова ли
она? Марина расплакалась, но ничего ему не рассказала.
     Она  ждала  звонка от Андрея - тот обещал держать ее в курсе своих дел.
Но  он не звонил еще несколько дней. За это время она успела горько пожалеть
о  совершенной  сделке.  Теперь ей казалось, что можно было отказаться. Ведь
ей  еще  никто не угрожал! Приходила в голову даже такая крамольная мысль: а
вдруг  Андрей  выдумал  историю  с  грозными  кредиторами,  чтобы  разжиться
деньгами  у  нее,  всем  известной простушки? Это было ужасно, но Марина все
чаще  возвращалась  к  этому предположению. Утешало одно - дачу она все-таки
не продала, а только обязалась продать. Она ведь может и не сдержать слова!
     Андрей  позвонил  ей  на  прошлой  неделе,  в  четверг. Женщина как раз
находилась   на  кухне,  перемывая  посуду  после  ужина,  и  первой  успела
подбежать  к  телефону.  Катя  опоздала,  хотя  весь  вечер  ждала звонка от
подружки.
     Новости  были  неутешительные.  Запинаясь  и извиняясь, Андрей поведал,
что   дело  провалилось.  Он  говорил  чуть  слышно,  и  голос  у  него  был
потусторонний. Марина спросила: что же теперь делать?
     - Ну  что...  -  протянул он. - Поговори с сестрой, пусть она даст тебе
доверенность на продажу дома. И... нужно продавать.
     И  тут  Марина  встала  на  дыбы.  Она сказала, что не согласна с таким
поворотом  дела.  Она  передумала.  Нужно  быть  сумасшедшей, чтобы лишиться
имущества  ради  какой-то  идиотской  истории,  ради  чужого ей человека! На
самом   деле  об  имуществе  она  думала  куда  меньше,  чем  о  предстоящем
объяснении с мужем. Это пугало ее до обморока.
     - Но  ты  понимаешь,  что они не будут тебя уговаривать? - тихо спросил
Андрей.
     - И что, по-твоему, они сделают? - истерично засмеялась она.
     - Откуда  же  мне  знать...  Меня  один  раз  избили.  Марина,  что  уж
теперь... Поговори с сестрой, они меня торопят. Ждать больше нельзя.
     - Нет, - отрезала она и бросила трубку.
     Положение  было  почти  безвыходным.  Муж уехал в командировку в другую
область,  осматривать  какой-то  недостроенный  дом.  Звонить ему и сообщать
подобное  по  телефону?! Потом она подумала о детях. Отвезти их в Москву или
сидеть  с  ними  здесь,  в глуши? Она склонялась к тому, чтобы спрятать их у
своих родителей. Это представлялось ей самым надежным местом.
     В  пятницу  после обеда Марина объявила детям о своем решении. Все трое
едут  в  Москву,  к  бабушке  и дедушке, и пробудут там, пока не вернется из
командировки  отец.  Тем  более,  что  продукты подошли к концу, холодильник
почти пуст.
     Но  это  заявление  было  встречено  очень  неодобрительно. Илья только
поморщился  -  спорить  он не любил, предпочитая занимать пассивную позицию.
Зато  Катя  подняла настоящий бунт. Она заявила, что это чепуха, будто из-за
того,  что кончились продукты, нужно возвращаться в Москву. Еду можно купить
прямо  здесь,  в  поселке.  Марина  попыталась поставить на своем, напомнила
детям, что бабушка с дедушкой соскучились по ним.
     - Неправда!  - опять возразила Катя. - Мы говорим с ними по телефону. И
вообще,  я  никуда  не  поеду.  Что это такое - в школу же скоро! И так лето
почти кончилось!
     Илья  встал  на  ее  сторону  - как ни странно, девочка легко подчиняла
своей  воле  старшего брата. Мальчик тоже заявил, что ехать никуда не хочет.
Что  там  делать,  в Москве? Секция сейчас закрыта, друзья разъехались - кто
на  курорте  с  родителями,  кто  тоже  на  даче. Телевизор можно смотреть и
здесь,  ничего,  что  старый  и  показывает плохо. А бабушка и дедушка могут
сами приехать в гости.
     Марина  пыталась  их переубедить, но наталкивалась на глухую стену. Она
дошла  до  того,  что  стала  умолять  в  кои-то веки послушаться ее, но это
никакого  действия не возымело. Дети, нужно признать, всегда относились к ее
просьбам легкомысленно...
     - Это  все потому, что Васька так с тобой обращается, - заметила Алина.
- Чего еще можно ожидать от детей? Они всегда на стороне сильного.
     - Неправда! - возмутилась Марина. - Они меня любят!
     - Любить  они  могут  сколько  угодно, но уважать - это другое дело. За
что им тебя уважать, если ты все время ходишь с фингалами?
     Алина  понимала, что говорит жестокие вещи, особенно в данной ситуации,
когда дети исчезли. Но остановиться не могла. Марина только махнула рукой:
     - Давай добивай. Ты ведь тоже меня не уважаешь.
     ...Насчет  продуктов  она  сказала  чистую правду - запасы в самом деле
подходили  к  концу. Если бы им пришлось остаться на даче до приезда Василия
-  она  могла  бы  готовить  только  кашу. А кашу дети ненавидели. В местном
магазинчике  продавались  в  основном  чипсы,  водка и пиво. Да еще жвачка и
сигареты.  Все  это  никак  не  могло  ее устроить. Марина решила съездить в
Москву  и  вернуться  как  можно  быстрее. Она звала с собой детей, но те не
согласились  даже  на такую уступку. Впрочем, она почти на это не надеялась.
Даже  то,  что матери придется нести тяжелые сумки, ничуть не смущало детей.
Они  привыкли,  что  мать  целиком берет на себя все хозяйственные заботы, и
это  их  совсем  не  удивляло. Ведь она сидит дома, не работает, не учится -
так зачем ей помогать?
     И  Марина отправилась в город одна. Уходя, она запретила детям выходить
за  пределы  участка.  Больше всего ей хотелось бы запереть их в доме, но на
это  она  не  решилась,  да  и дети бы воспротивились. Кроме того, они легко
могли  вылезти  через  любое  окно  или  веранду. Впрочем, дети пообещали ее
слушаться  и,  если  что-то  случится  -  сразу обращаться к соседям. Уходя,
Марина  видела,  как заблестели у них глаза, с каким заговорщицким видом они
переглядывались.  Конечно,  им  надоел  вечный  надзор  - а теперь они вдруг
остались  на полдня совершенно одни! Можно было делать все, что угодно, - не
стесняться же старухи соседки!
     Марина  собиралась  вернуться  как  можно  скорее,  она  даже решила не
заезжать  домой, хотя ей нужно было захватить оттуда кое-какие вещи и полить
цветы.  Но  на оптовом рынке, покупая продукты, она услышала по радио сводку
погоды  на  ближайшие  дни. Обещали резкое похолодание, дожди... А дети были
совершенно раздеты - из теплых вещей у них было по одному свитеру.
     Пришлось  ехать  домой,  а  там  сразу нашлись другие дела - в раковине
громоздилась  гора  посуды  -  Василий  в  жизни  не вымыл за собой ни одной
чашки.  Постель  стояла неубранной, белье нужно было менять... Управившись с
делами,  Марина  позволила  себе присесть и выпить чашку кофе. Она позвонила
на  дачу,  дочь  ответила, что они сидят и смотрят телевизор. Это ее немного
успокоило.
     Возвращалась   она   уже  в  сумерках,  потому  что  нужную  электричку
упустила,  а  следующая  шла  только  через  сорок минут. Марина мыкалась по
платформе,  следя  за  тем,  чтобы  у  нее  из-под  носа  не  увели  сумки с
продуктами. В поселок она приехала, когда уже совсем стемнело...
     - А  все,  что  было  дальше,  ты  уже знаешь, - вздохнула она. - Это в
самом деле случилось в нашем переулке, на углу.
     - Но ты не кричала, - заметила Алина.
     - Я?  Не помню... - Сестра слегка нахмурилась. - Все, что было потом, я
помню очень плохо.
     - Ты  точно  не  кричала, я уже успела поставить небольшой эксперимент.
Соседи вышли из дома, они услышали меня. И к тебе бы они тоже вышли.
     - Может  быть.  -  Та  устало  провела  рукой  по глазам. - Наверное, я
просто  не могла кричать... Я соврала тебе только в одном - вырваться я даже
не  пыталась.  Я просто не успела сообразить, что происходит, а потом, когда
пришла в себя, его уже не было.
     - Теперь ясно, что это был не маньяк.
     - Да,  ясно...  И  убивать он меня не пытался. Просто припугнул... Если
это можно так назвать.
     - Ничего  себе  припугнул. - Алина сочувственно обняла сестру за плечи.
- Еще немного - и задушил бы насмерть.
     - Может  быть,  он  знал,  когда  нужно  остановиться? - Марина, как ни
странно,  начинала  слабо  улыбаться.  - Я поползла домой, про сумки даже не
вспомнила.  Дети  спали.  Я  была  так  счастлива,  что  с  ними  ничего  не
случилось!  Ведь  Андрей-то  боялся именно за Илью! Я тогда села вот тут, на
диванчике,  и  подумала  - да, оказывается, есть на свете люди, которым дача
дороже моей жизни.
     - Но  почему  ты ничего не сказала мне насчет продажи дома? - удивилась
Алина.  - Ведь я приехала в воскресенье - самое время было поговорить насчет
доверенности!
     Сестра покачала головой:
     - О! В воскресенье уже многое изменилось.
     ...В  субботу  с утра она отвезла детей в Москву. Возражений Марина уже
не  слушала  -  попросту  велела одеться и идти впереди нее. Илья послушался
почти  беспрекословно,  зато  Катя попыталась бунтовать... Но застывшее лицо
матери,  ее  непроницаемые  черные  очки  возымели  действие.  Девочка  даже
спросила  мать:  почему  та  в  очках,  ведь  папы  нету дома? Марина только
подтолкнула ее в спину.
     В  тот  же  день,  приехав  от родителей к себе домой, Марина позвонила
Андрею.  Он  как-то  дал  ей  свой  телефон, но она им до сих пор ни разу не
пользовалась.  Разговор  вышел  короткий.  Она сообщила, что на нее напали и
она  едет в милицию. Он попросил этого не делать. На вопрос: не боится ли он
своих дружков - Андрей ответил, что боится только за Марину и детей.
     - Если  они  со  мною  так  обходятся  -  я тем более не продам дачу, -
сказала женщина.
     Тот  попытался ее переубедить. Но видимо, в свое время они были знакомы
слишком  мало,  чтобы он успел узнать ее железное упрямство, проявлявшееся в
самых неожиданных ситуациях.
     - Что  это такое?! - возмущалась Марина. - Меня чуть не убили, ни слова
по-человечески  не  сказали!  Ты  знал,  что  они собирались напасть на меня
вчера вечером?
     Андрей  ничего не знал, был страшно расстроен и только повторял, что он
предупреждал  -  упрямиться  не  стоит.  В  конце  концов она вырвала у него
обещание  -  поговорить со своими кредиторами и внушить им, что такие методы
ничего  хорошего  не принесут. Они могут даже убить ее, если на то пошло. Но
толку  от  этого не будет - точно так же, как они не получат никакой выгоды,
убив  самого  Андрея.  Если  они  решатся расправиться с нею - дачу попросту
некому  будет  продавать  в  ближайшее  время.  А  ведь они заинтересованы в
скором получении денег?
     Вечером  она  вернулась  в  поселок  -  в одиночестве. Марина решила не
прятаться  у  родителей  -  те сразу заметили бы ее состояние. Она вообще не
желала  прятаться  - женщина впервые в жизни ощущала что-то очень похожее на
отвагу  и  очень  надеялась,  что  Андрей  передаст  своим  заимодавцам  ее.
заявление.  "Убить  меня они не решатся, - думала она. - Запугивать? Они уже
попробовали  это  сделать.  Главное, чтобы не добрались до детей!" Она очень
радовалась,  что,  разговаривая  с  Андреем  по  телефону, сообщила ему, что
сегодня  утром  отправила  детей  в детский лагерь в Болгарию. Тот полностью
одобрил ее решение и, по-видимому, сразу ей поверил.
     Марина  шла  по  темным  улицам  поселка,  настороженно  оглядываясь по
сторонам,  каждую  минуту  ожидая  очередного  нападения.  Но  никто даже не
взглянул  в  ее  сторону, и все люди, которых она замечала, были ей знакомы.
Ночь тоже прошла спокойно. А наутро приехала сестра.
     - Что  бы я могла тебе сказать? - пожала плечами Марина. - Я надеялась,
что  все  обернется  к  лучшему.  Во  всяком  случае,  сдаваться  я  пока не
собиралась...
     - Но  ты  все-таки  сдалась!  -  напомнила  ей Алина. - Ты же исчезла и
требовала денег за свое возвращение! Что случилось утром, в понедельник?
     ...Марина  так  и  не  поняла,  какой  звук  ее  разбудил. Она услышала
какой-то  шум  внизу - то ли стук, то ли скрип. Женщина всегда спала чутко и
теперь,  приподнявшись  на  локте,  сразу  поняла  - кто-то пытается открыть
дверь.  Спустилась  вниз,  украдкой  выглянула  в окно. И увидела на крыльце
двоих мужчин - совершенно ей незнакомых.
     - Я  сразу подумала о пистолете, - шепнула она. - Подумала, как хорошо,
что  вчера  я  переложила  его  из  банки  с крупой себе в сумку... - Марина
жалобно улыбнулась: - Если бы я знала, что в твою!
     - Ну да, у меня было бы меньше вопросов, - согласилась с ней Алина.
     - А у меня меньше проблем.
     Хоть  Марина  и  знала,  что  пистолет  не  заряжен,  она  тем не менее
возлагала  на  него определенные надежды. Если взять его в руку и припугнуть
тех,  кто  пытается вскрыть замки на входной двери... Кто знает - может, что
и  получится?  Она метнулась к своей сумке, но пистолета нащупать не успела.
В ту минуту она так и не узнала, что оружия в ее сумке не было.
     Дверь  медленно  открылась.  Марина  застыла  посреди  кухни  в  ночной
рубашке  -  растрепанная,  растерянная,  оцепеневшая. Мелькнула единственная
мысль о том, что наверху мирно спит Алина.
     - Я  безумно  боялась,  что  они тебя найдут! Поэтому сразу согласилась
поехать  с  ними, чтобы они не стали осматривать дом! Если бы ты оказалась в
компании  со  мной  -  дом  уже  был  бы  продан. Ведь они бы заставили тебя
подписать  любую доверенность! Не говори, что ты бы отвертелась! - возразила
она,  заметив  отрицательный жест Алины. - Глупости. Иногда твоя воля просто
ничего не стоит!
     - Где же ты провела два дня?! Откуда ты звонила?
     Ответ  поразил  Алину.  Оказалось, что Марина прожила эти два дня в той
самой  квартире,  где когда-то начался ее роман с Андреем, где справляли его
день  рождения...  Эта  квартира еще хранила признаки устоявшегося семейного
уклада.  Собранная  за  долгие  годы  обстановка  -  но вся мебель грязная и
пыльная. Пустой холодильник.
     Отключенный  телефон.  Пожелтевший  от  времени  тюль на окнах. Спертый
воздух - окон не открывали.
     Андрея  она  ни  разу не видела. Виделась только с теми людьми, которые
привезли  ее  туда, причем один из них жил в соседней комнате. На нее больше
никто  не  нападал, никакого насилия она не испытывала, как боялась вначале.
С  ней  просто  изредка  заговаривали  о  передаче  имущества  -  как  она и
обязалась  поступить при первом требовании кредитора. Ведь она приняла такое
решение  добровольно  -  разве она может сказать, что кто-то на нее нажимал,
чем-то  угрожал?  Марина  объясняла,  что в данный момент не хочет продавать
дачу.  Сперва  она  говорила  робко, затем все уверенней, видя, что никто ее
пытать  и  убивать не собирается. Об Илье тоже никто не заговорил - ни разу.
Такое  беззлобное  отношение  ее  удивляло.  Наконец  ей разрешили позвонить
родным  -  мужу  и  родителям.  Сошлись  на том, что Марина выплатит хотя бы
часть  долга  своего  жениха, после чего ей вернут обязательство и она может
больше не беспокоиться о даче.
     - Но...  Ведь  ты в конечном итоге отдала бы больше, чем получила бы за
свою часть дома! - воскликнула Алина.
     - Верно. Но в таком случае я могла бы ничего не рассказывать мужу!
     - То есть?
     - Ну,  я  соврала  бы,  что  меня  похитили  какие-то неизвестные люди,
держали  взаперти,  требовали  выкуп.  Я  могла  бы  просто  не упоминать об
Андрее.
     - И за это ты была согласна переплатить такую сумму?
     Она  была  согласна.  Узнав,  что родители и муж готовы собрать для нее
деньги, Марина почти успокоилась.
     Она  подумала,  что  самое  страшное  позади.  Конечно, семья залезет в
долги.  Конечно,  эту  подножку  подставит  именно она - и вся вина будет на
ней.  И  совершенно  ясно,  что  для того, чтобы расплатиться с долгами, эту
несчастную  дачу  все-таки  потребуется  продать.  Так  или  иначе - она уже
считала  дом  потерянным.  Но...  только  в  таком  случае  ее муж не узнает
правды.  А  это  было  для  нее самым главным условием - ради этого она была
готова переплатить сколько угодно.
     - Ну  и глупо! - возмутилась Алина. - Невероятно глупо! Он, дурак, тебя
так  запугал,  что  ты  готова  по миру пойти, только бы лишний раз с ним не
ссориться!  Смотри,  Маринка, у страха глаза велики! Началось-то с того, что
ты  позволила  себя запугать этому своему Ромео! А теперь сама говоришь, что
насчет Ильи с тобой не говорили! Даже не намекали на него!
     - Да,  это верно... Надо сказать, что обращались они со мной нормально.
Не  оскорбляли,  не  угрожали, не били. Просто спрашивали, понимаю ли я, что
обязана  выполнить  свое  обязательство?  Я  бы  сказала  даже...  Только не
смейся!   -   Марина   робко   взглянула   на  сестру.  -  Они  мне  немного
сочувствовали.
     - Вот еще! - вспыхнула та. - Эти твари? Почему ты так думаешь?
     - Ну,  может,  потому, что Андрей им стал поперек горла? - предположила
сестра.  -  Я  поссорилась  с ними только один раз, когда сказала, что вовсе
незачем было меня душить, чтобы добиться согласия. Что это - не метод.
     - Ну и что они?
     - Да  они  так  удивились...  -  Сестра  говорила  как-то растерянно. -
Сказали,  что  никто  не  собирался  меня душить! Что они даже моего точного
адреса в поселке тогда не знали!
     - Ничего  себе!  -  возмутилась  Алина.  -  Кто же на тебя напал, по их
разумению?
     - Они сказали, что не знают. Ну что я могла поделать?
     ...Освободилась  она тоже, как и пропала, совершенно неожиданно. К тому
времени  -  а  это  было  утро  среды  - Марина даже не знала, собрали ли ее
родственники  необходимую сумму. Правда, она надеялась, что они сделали все,
что смогли.
     Ее  разбудили  незадолго  до полудня - ей на удивление сладко спалось в
этой  квартире  -  сказывались  разболтанные  нервы  да  еще накопившаяся за
долгие  годы  усталость.  Впервые  в  жизни  ей  не  нужно  было  заниматься
хозяйством!  Никто  не  требовал,  чтобы  Марина мыла посуду, готовила обед,
возилась  с детьми... Сейчас женщина упоминала об этом с долей черного юмора
- кто бы мог подумать, что ее ждут такие диковинные каникулы!
     Ее  долго трясли за плечо, прежде чем она открыла глаза. Потом сказали,
что  она  может  отправляться  домой.  Марина удивленно села. Переспросила -
правильно ли она поняла. Ведь никаких денег у нее еще на руках не было!
     Но  она  все  поняла  верно  и  могла  прямо  сейчас ехать домой. С ней
свяжутся  на  днях - и она отдаст деньги. Или же придет по указанному адресу
с  сестрой  (то  есть  с Алиной), и они выполнят все формальности по продаже
дачи.
     - Ты была так уверена, что я соглашусь?
     - Я знала, что ты захочешь мне помочь, - твердо сказала Марина.
     И  младшая  сестра  подумала,  что  та была права. Она бы это сделала -
если бы узнала всю правду.
     - Я  так  и  не  поняла,  почему  они  меня отпустили. Так странно, без
объяснений!  Я  поехала домой. Позвонила мужу на работу. Тот сразу явился...
Ну что тебе сказать?
     Марина   помолчала.  За  окном  начинало  светать.  Небо  было  чистым,
мутно-голубым. День обещал быть жарким. Похоже, начиналось бабье лето.
     - Я  все  ему  рассказала, - глухо произнесла Марина. - Хотела молчать,
но  когда увидела его лицо... Мне показалось, что он меня сейчас ударит... А
если  нет  - то сколько же мне придется врать! Врать, выкручиваться, умолять
его...  Я  поняла,  что мне все надоело. Что пусть он меня убьет, пусть даже
попытается  отобрать  Катьку...  Пусть  будет все, что угодно. Но так жить я
больше не могу!
     - Молодец!  -  воскликнула Алина. Она с восхищением смотрела на сестру.
- Какая же ты молодец! А он?! Что он сделал?
     - Ты  знаешь? - медленно и удивленно произнесла та, будто не веря своим
словам.  -  Я  рассказала  все  -  а он ничего мне не сделал. Просто сидел и
молчал. А потом попросил... об одном.
     - Никому ничего не говорить? - Марина подняла голову:
     - Вот  именно.  И  при  этих  условиях  он  был  готов помогать мне как
угодно.  Сделать  все.  Отдать  все  деньги,  которые  ему удалось скопить и
занять. Продать эту проклятую дачу.
     Она  спросила мужа: почему он согласился? Ради Кати, ради нее самой или
все-таки  немножко ради Ильи? Ответ был короткий и ясный - ради спокойствия.
Ни  любви,  ни сострадания в этом ответе не было. Она знала, что он видит их
семью  только  как целое. Если исчезнет она или даже Илья - все нарушится. А
такой  выход  Василия  не  устраивал. Тогда ей вспомнилось очень многое. Как
безмолвно  и  неуклюже  этот  человек  когда-то  ухаживал  за  нею.  Как  он
предложил  ей,  беременной  от другого, выйти за него замуж. Как он ради нее
сменил  место  жительства, бросил всех друзей, все свое прежнее окружение. И
как  он  ее  ревновал  по  ничтожным  поводам,  как  бил и даже при детях не
стеснялся  в  выражениях.  И  какие  слова  шептал  ей  потом,  ночью, когда
заплаканные дети уже ложились спать и в квартире было темно...
     - И  тогда  я  подумала:  а кто еще так меня любил? - виновато спросила
Марина.  - Никто и никогда. Так что, ради Бога, ничего ему не говори. Сделай
вид, что ты ничего не знаешь. Потому что хотя бы этого он заслуживает.

                                  ГЛАВА 13

     Когда  совсем  рассвело,  Алина не выдержала и задремала. Иногда до нее
сквозь  сон  доносились какие-то звуки, но она на них не реагировала. Сестра
разбудила  ее  около девяти часов - и, судя по ее измученному виду, сама она
так и не сомкнула глаз.
     - Ты  едешь в город или тут решила остаться? - Алина, с трудом разлепив
веки,  села,  пригладила  волосы.  Василий был здесь же - он с угрюмым видом
пил  кофе  из  своей  личной,  большой  керамической  кружки.  На  столе был
сервирован  скудный  завтрак  -  бутерброды  из  черствого хлеба, намазанные
джемом.  От  еды  Алина отказалась и попросила сварить ей кофе. Она украдкой
поглядывала  на  свояка,  но  тот по-прежнему не обращал на нее внимания. Он
жевал  неаппетитные  бутерброды,  вряд  ли  различая их вкус. Его взгляд был
устремлен в какую-то воображаемую точку на стене.
     Сестра поставила перед Алиной кофе:
     - Давай  торопись.  Ему  нужно  на работу, да и ты, кажется, сегодня не
выходная?
     Алина  тихонько  пискнула  - день, расстилающийся впереди, показался ей
огромной,  безводной  пустыней,  которую  ей  предстояло переползти. И конца
этому дню она не видела.
     - Что  поделаешь.  -  Сестра  присела рядом. У нее глаза закрывались на
ходу,  сегодня  утром  ей можно было дать лет сорок. - Они сюда не вернутся.
Теперь ясно, что они где-то в другом месте.
     Алина  молча  с ней согласилась. В самом деле, если дети провели где-то
эту  ночь  -  какой им смысл показываться на даче днем? Их явно и поблизости
от поселка нет.
     - А  вы  все-таки  заявите  насчет  них,  - предложила она. - Хотя бы в
местное отделение милиции.
     - Перестань,  -  поморщилась  Марина.  И  снова  этот странный взгляд в
сторону мужа.
     Алина  вспомнила,  что  накануне вечером сестра призналась, что всерьез
боится  Василия.  Но  она основывала свой страх всего лишь на том, что ей не
понравился  взгляд, которым Василий окинул снимок покойного... Но почему она
так упорно сторонится милиции?
     "Конечно,  я  втянула  их в эту историю с пистолетом, - подумала Алина,
отпивая  обжигающий  горький  кофе. - И вряд ли дело закончится так просто -
ведь  это  оружие  должно  было  как-то  появиться  в моей сумке, а эти двое
утверждали,  что  впервые  видят  пистолет... Она боится милиции, потому что
подозревает   в   чем-то  мужа?  Ну  а  если  он  действительно  знал  этого
несчастного  задушенного,  которого  я  нашла?  Разве  это  доказывает,  что
Василий  в  чем-то  провинился?  Однако он ведь не признался... И опять, все
это им подстроила я! Если бы не я - кто, когда нашел бы этого человека!"
     Перед   отъездом  в  город  Марина  зашла  к  соседке  и  попросила  ее
присматривать  за  их  домом.  Если  та  заметит, что там кто-то появился, -
пусть  позвонит  им  в Москву. Позвонить можно было из дома на углу - других
телефонизированных  домов в переулке не было. Баба Люба обещала это сделать.
Она  была  очень  расстроена  исчезновением детей и обещала Марине завтра же
съездить в церковь и поставить за их здравие свечки.
     По  дороге  в  Москву  все  молчали.  Марина дремала на заднем сиденье,
уронив  голову на плечо сестры. Алина тоже сидела с закрытыми глазами, но не
спала.   Время   от  времени  она  начинала  наблюдать  за  Василием  сквозь
приподнятые  ресницы.  Если  бы  удалось  его  расспросить,  почему  он  так
отреагировал  на  фотографию...  Но  как  спросишь? Ведь он заключил с женой
что-то  вроде  пакта  о ненападении. Ты не тронь мое самолюбие, а я не трону
тебя...  Если  обнаружится,  что  жена  не  сдержала  слова и все рассказала
сестре...
     "Ну  ладно,  можно играть в молчанку, - подумала Алина, снова прикрывая
глаза.  - Много пользы я им в таком случае не принесу, но самое главное - не
навредить.  А  то мне что-то не везет - стоит впутаться в их дела - и тут же
появляется  милиция! Можно подумать, что я мечтаю подвести их под монастырь!
Василий,  конечно,  так  и думает. Бирюк! Слова не сказал, делает вид, что я
прозрачная".
     Парой  слов  она со свояком все-таки обменялась. Сперва Алина попросила
высадить  ее у метро, но тот неожиданно предложил подвезти ее к самому месту
работы.  Алина  согласилась  -  она  с  ужасом представляла поездку в тесном
утреннем  вагоне  электрички  и  понимала,  что приедет на работу совершенно
измочаленной.
     Они  попрощались  у входа в магазин. Марина так устала, что без всякого
интереса  оглядела  наполовину  оформленные  витрины, вывеску - "Папарацци",
снующих внутри людей. Казалось, она при этом спит с открытыми глазами.

                                   * * *

     К   вечеру  оборудование  витрин  и  торгового  зала  было  в  основном
закончено.   В   воскресенье   собирались  начать  размещать  товар  -  пока
итальянского  производства, поскольку собственных изделий магазин-ателье еще
не  производил.  Товар  уже  прибыл на склад, и теперь нужно было заниматься
маркировкой.
     - Но  только,  ради  Бога,  выспись!  -  обратилась  Вероника  к  своей
подопечной. - На тебя смотреть жалко!
     Алина  только кивнула, волевым усилием не закрывая глаза. Весь день она
поражалась  -  как  ей  удается  двигаться,  с  кем-то заговаривать, кому-то
отвечать,  да  к  тому же выполнять массу физической работы? Впрочем, именно
физический  труд  и  не  позволял  ей  уснуть  прямо  в зале, на полу, среди
снующих  вокруг  людей.  Сиди она за компьютером или кульманом - Алина давно
уже видела бы сладкие сны.
     Вероника  так разжалобилась, что отвезла девушку домой на своей машине.
По  дороге  она  болтала  -  в основном о делах. Алина таращилась, как сова,
почти  ничего  не различая у себя перед носом, и изредка, невпопад отвечала.
Наконец Вероника рассмеялась:
     - Да  что  ты надо мной издеваешься? Все "да" и "да"! Ты слышала, о чем
я тебя сейчас спросила?
     Та  тряхнула головой - это движение отозвалось глухой болью в затылке -
и вяло поинтересовалась, какой был вопрос.
     - Двоечница!  - добродушно ответила Вероника. - Я тебя спросила: откуда
ты знаешь Эдика? А ты мне говоришь: "Да, конечно!"
     С  Алины  весь  сон  как  рукой  сняло.  Она  изумленно  повернулась  к
собеседнице:
     - Эдика? Фотографа?
     - Ну  да.  -  Та  посигналила  идущей  на  обгон машине. - Вот сволочи,
жлобы... Ага, не вышло! - Она терпеть не могла, когда ее обгоняли.
     - Он  о  тебе спрашивал, когда я сказала, что ты у нас второй дизайнер,
-  сообщила  Вероника.  - Я его спрашиваю - откуда вы знакомы, а он мне - да
когда-то видались...
     - Ясно.  -  Алина  сразу замкнулась. Итак, ее догадка оказалась верной.
Мужчина,  который  звонил ее родителям, не зная, что она давно там не живет,
мог  быть  только  Эдиком.  А  позвонил,  скорее  всего, потому, что узнал о
скорой  встрече.  Чего  он  хотел?  Избежать  каких-то  сцен, объяснений? Да
неужели  он  решил,  что спустя годы она будет его упрекать в том, что он ее
бросил?
     - Я  очень  давно  его  не  видела,  -  сдержанно  добавила  Алина. - А
познакомились  мы в институте. Он снимал выпускной показ. Я уж и забыла, что
был у нас такой Эдик...
     - Вот  оно  что, - усмехнулась Вероника. - А он тебя помнит. Как только
мы  встретились  и я про тебя упомянула - он сразу завелся. Какая Алина? Как
фамилия? Как выглядит? Неужели будет у вас работать?
     - А   почему  вы  с  ним  встречались?  -  деланно-равнодушно  спросила
девушка.
     - Да  он же будет снимать открытие магазина! Удалось разместить рекламу
в  нескольких  журналах.  Мне его агентство прислало. - И Вероника без паузы
поинтересовалась: - Слушай, у вас что-то было, да?
     Алина   внутренне   сжалась   -   она   ненавидела   такие   дружеские,
бесцеремонные вопросы.
     - Ничего  совершенно,  -  отчеканила  она таким замороженным тоном, что
Вероника  закрыла  тему  и  стала разговаривать о том, что в это время суток
через Москву не проедешь и она давно мечтает возвращаться домой на метро.
     Дети  так и не вернулись - она узнала это, едва сняв телефонную трубку.
Телефон  звонил,  когда она переступала порог своей квартиры. Это была мать.
Она  была  в  панике  и твердила, что было полным идиотизмом сказать детям о
пропаже  собаки.  Нужно ведь хоть немного учитывать их психологию! Катя была
просто потрясена!
     - И  где  теперь  их  искать? - плакала мать в трубку. - Оба пропали, с
ума сойти! А вдруг с ними что-то случилось?
     - Нужно  найти  всех  их  друзей, - сонно ответила Алина. Она сидела на
краю  кресла,  и  ее  голова  время от времени начинала неудержимо клониться
вниз.  Она  пыталась  прийти  в  себя,  но тут же снова погружалась в серый,
глухой туман.
     Сквозь  эту  муть  до  нее  донесся упрек в бесчувственности, а затем -
гудки..  Она  повесила  трубку,  посидела  еще  с  минуту, пытаясь решить: в
состоянии  ли  она  предпринять  хоть что-то? Весь день Алина думала о своих
племянниках  и от души надеялась, что те вернутся домой еще сегодня вечером.
Но этого так и не произошло.
     ...Она  уснула  прямо  в  кресле  -  и проснулась среди ночи только для
того, чтобы раздеться и перебраться в постель.
     Сестра  появилась  в  магазине в разгар рабочего дня. Алина, помогавшая
раскладывать  по  полкам  свитера,  обратила внимание на то, что до ее слуха
уже  долгое  время  доносится  какой-то  глухой стук. Работы в зале уже были
завершены,  так  что  никто  стучать  не  мог.  Оглядевшись, она заметила за
стеклом входной двери знакомый силуэт. Алина поспешила открыть.
     - Выйдем,  -  задыхаясь,  произнесла сестра. Вид у нее был такой, будто
она только что от кого-то убегала - растрепанные волосы, загнанный взгляд.
     Алина   обернулась   -  работа  продолжалась  и  без  нее.  Молоденькие
девушки-продавщицы  аккуратно  складывали трикотаж и размещали его на полках
с  указанными  размерами.  Несколько  минут  Алина  могла  отсутствовать без
ущерба для дела. Она вышла и закрыла за собой дверь.
     - Что случилось? У тебя такой вид...
     - Ужас! - выдохнула сестра.
     - Что-то  с  детьми?  -  Алина  не  могла  предположить,  что еще могло
привести  сестру  в такое состояние. У нее вдруг подкосились ноги - она едва
устояла.
     - Что  с  детьми  - я не знаю. - Марина с трудом сдерживала слезы. - Их
нет,  мы вчера всех во дворе опросили, звонили Илюшиным друзьям по секции...
Никто их даже не видел, после того как они пропали на рынке.
     - Так  что  ж  ты,  балда,  выжидаешь?!  -  воскликнула  Алина. - Иди в
милицию! Это же дети!
     - Ох,  в  милиции  мы  уже  были, вчера... - Марина достала сигареты. -
Только  по  другому  вопросу.  Нас  вызвали,  мы пошли, даже не знали, в чем
дело. А там такое...
     - Опять насчет пистолета? Что-то обнаружилось?
     Алина  оказалась  права лишь отчасти. Человек, беседовавший с супругами
Пружанскими,  располагал  их  заявлениями  насчет  объявившегося из ниоткуда
оружия. Но дело, которое он вел, касалось найденного в сарае мужчины.
     - При  нем  все-таки  были документы! - сообщила Марина. - И ты знаешь,
кто это оказался? Кредитор Андрея!
     Алина  машинально  повторила  эти  слова,  еще  не понимая их значения.
Сестра рассердилась:
     - Да  ты  что  - спишь, что ли? В нашем сарае убили кредитора Андрея! А
среди  его  бумаг  при обыске вчера нашли мое обязательство продать ему дом!
Ну? Доходит до тебя?!
     - Господи!  -  вымолвила наконец Алина. - Так он все-таки не случайно у
вас очутился... Так я и думала!
     - Думала!  -  зло оборвала ее сестра. - Что ты там думала! Это я сейчас
не  знаю,  что и подумать! Васька-то его узнал, я же тебе говорила! Он видел
его  раньше!  -  Она  бросила  сигарету.  -  Они  из  меня  всю душу вынули!
Спрашивали  -  как  я согласилась подписать это обязательство, да почему, да
видела  ли  я  раньше  этого человека! А я не видела его никогда, общалась с
его  посредниками!  Знаешь,  он  оказался вовсе не бандитом, как мне говорил
Андрей. Просто бизнесмен, у него какая-то небольшая фирма.
     Марина  сказала  следователю,  что  действительно  расписка написана ее
рукой  и  она дала обязательство продать дом только потому, что давно хотела
его продать. Это может подтвердить и ее сестра.
     - Я сослалась на тебя, потому что ты ведь тоже хотела продать дачу!
     Ее  спросили,  почему  в  расписке  в  таком  случае не указана цена. И
почему  упоминается  некий  Андрей Цветаев и его долги? Марина не знала, как
следует  ответить.  Мужа  рядом  не  было  -  с  ним  разговаривали в другом
кабинете.  Все  это  производило на нее впечатление катастрофы - сведения об
убитом ее ошеломили.
     - Ну  что  было  делать?  В  самом  деле, расписка-то странная. Я в ней
обещаю  взять  на  себя  ответственность  за  долги  Андрея и гарантирую это
обязательство  своей недвижимостью... Я в конце концов сказала, что Андрей -
мой  старый  знакомый,  еще  с  институтских лет. Что он обратился ко мне за
помощью и я не могла ему отказать.
     Следователь  спросил,  знал  ли  ее  супруг  о  такой  сделке. Ведь это
ущемляло  его права. Марина ответила, что дача принадлежит ей в равных долях
с  сестрой,  наследство  было  получено еще до ее замужества, так что ничьих
прав  такое  обязательство  ущемлять  не  могло.  Но  это  не  произвело  на
следователя  никакого  впечатления.  На  свет  появились  бумаги, касавшиеся
найденного  Алиной  оружия.  Марина заметалась. В конце концов она повторила
свои  прежние  заявления  - что этого пистолета в глаза не видела и ничего о
нем сообщить не может.
     - Но   как   он   оказался  в  сумке  у  вашей  сестры  -  у  вас  есть
предположения?
     Она  ответила, что и представить себе этого не может. Может быть, Алине
подсунули  оружие  в  метро?  Или  еще где-нибудь, в общественном месте? Она
сама  сознавала,  насколько  глупо и жалко звучит эта отговорка. Следователь
прочел  ей  заявление Алины - оно было приобщено к делу. Та ясно писала, что
ни  в  каких  общественных  местах с сумкой не была - с дачи ее вез свояк, а
сумку она забыла у него в машине. Вещи вернулись к ней только вечером.
     - Но  мой  муж тоже мог оставить машину в общественном месте... - робко
сказала Марина.
     - Знаете,   -   задумчиво   и  даже  доброжелательно  обратился  к  ней
следователь,  -  я  постоянно сталкиваюсь с тем, что из машин что-то крадут.
Но чтобы подбрасывали... Это уже благотворительность какая-то.
     Марина  совершенно  растерялась.  Она  понимала,  что все ее объяснения
крайне  неубедительны  и  разумный человек не поверит ни одному ее слову. Ей
давно  не  приходилось  испытывать  такого  унижения. Она нашла единственный
выход, который никому не мог повредить. Женщина замолчала.
     О  пистолете  больше не заговаривали. Все остальные вопросы, которые ей
задавали,  касались  Андрея и его долгов. Марина держалась только что данных
показаний.  Она сказала, что точной суммы долга не знала (что было правдой),
добавила,  что  Андрей  обещал  ей поправить свои дела как можно скорее, так
что  дачу продавать не пришлось бы. Следователь поинтересовался: не взяла ли
она с него какой-нибудь расписки в подтверждение этих обещаний?
     - К сожалению, нет, - ответила она.
     - Почему  же?  Вы  рисковали своим имуществом. Она ответила, что Андрею
удалось  ее  убедить,  будто  дела очень скоро пойдут на лад. И потом, брать
расписку  с  бывшего  друга...  Марина  призналась, что у нее было намерение
взять  с  него  какое-нибудь  письменное  подтверждение,  но  потом  она  не
решилась этого сделать. Что тоже было чистой правдой.
     И  тут  следователь задал ей вопрос, от которого женщина долго не могла
прийти  в  себя.  Ее  спросили:  не находилась ли она когда-нибудь в близких
отношениях с Андреем Цветаевым? Марина с возмущением это опровергла.
     - Вот  как?  А  его  отец утверждает, что когда-то вы едва не стали его
невестой.
     - Его отец в больнице!
     - Но к счастью, он еще вполне может отвечать за свои слова.
     Марина   пыталась   отрицать  предъявленные  факты.  Она  сказала,  что
когда-то  в самом деле дружила с Андреем. Однако всякий может убедиться, что
вскоре  она вышла замуж за совсем другого человека. Прожила с ним десять лет
и родила ему двоих детей.
     Когда  ей  разрешили идти, она едва владела собой. С нее взяли подписку
о невыезде.
     - А  Ваську  держали  еще  полчаса.  -  Марина  непрерывно закуривала и
бросала  только  что зажженные сигареты, вряд ли сознавая, что делает, - она
всегда отличалась экономностью. Алина видела, что сестра в прострации.
     Ей  пришлось  дожидаться мужа в вестибюле следственного управления. Тот
спустился  и,  ни  слова  не говоря, повел жену к выходу. Они поехали домой.
Только там он рассказал ей, о чем его спрашивали.
     - Его  тоже  попросили подумать: не видел ли он все-таки того человека,
которого ты нашла в сарае? Он сказал, что не видел.
     - А ты по-прежнему думаешь, что он врет?
     - Да,  -  убежденно  сказала  та.  -  Я  видела его взгляд, и мне этого
достаточно.
     - Неужели ты не можешь вытянуть из него правду?
     Марина жалобно на нее посмотрела:
     - Я  боюсь  все  больше  и  больше... Мне уже кажется, что он сам его и
убил!
     - Ты с ума сошла?!
     Сестра  только  покачала  головой. Муж сообщил ей, что с ним говорили в
основном  о  долговой  расписке,  написанной его женой. Спрашивали: когда он
узнал  о  существовании  документа?  Советовалась  ли с ним жена, прежде чем
подписать  такую  бумагу?  Как  он  отнесся  к  предстоящей  продаже дома, в
который, по собственным словам, вложил столько сил и денег?
     - И самое главное: где он провел тот вечер вторника?
     - И где же?
     - Он...  не  помнит,  -  отрывисто  ответила  Марина. - Сказал им, что,
скорее  всего,  был дома. Опровергать это некому, ведь дети сидели у бабушки
с дедушкой.
     Сестры  помолчали. Теперь и младшей сделалось не по себе. Она-то хорошо
помнила,  что никак не могла дозвониться в тот вечер до Василия. Что ее мать
беспокоилась, не случилось ли с ним чего, раз его до сих пор нет дома.
     - Так  этого  мужчину  убили все-таки во вторник? А тот, кто осматривал
тело,  ничего  толком  мне  не  ответил!  -  сказала наконец Алина. - Я ведь
спрашивала его: когда этот человек мог умереть?!
     - Видимо,  там  поработали  специалисты,  -  вздохнула Марина. - У меня
тоже  спрашивали  про  вторник. Я сказала, что была у тебя в гостях. Так что
ты  не  забудь  подтвердить, если тебя начнут спрашивать! С родителями я уже
на этот счет договорилась. Они ничего не скажут о том, что я исчезала.
     - Да  ты  что?!  -  вспыхнула Алина. - Как ты могла быть у меня, если я
была в это время на даче! Ведь это я и нашла тело!
     - Знаю.  Я  им  сказала, что мы расстались вечером и я поехала домой, а
ты - на дачу.
     - Дура...   -   выразительно  протянула  младшая  сестра.  -  Ведь  все
обнаружится!
     - Разве  ты  писала  какие-нибудь заявления, что я пропала и во вторник
еще не вернулась?
     - Нет!  Но я всем об этом говорила! И тому милиционеру, который приехал
забирать  тело, - тоже! Правда, он ничего не записывал, да и спал на ходу...
Но  если  к  нему  обратятся  -  он  вспомнит,  что  я о тебе беспокоилась и
говорила,  что  ты  до  сих пор отсутствуешь! Как же я могу теперь говорить,
что ты была у меня в гостях?!
     - Ну  ничего,  ты  все  равно скажи. Может, он не вспомнит, - по-детски
беспомощно протянула та.
     - Ты   во   что  меня  втягиваешь,  идиотка?!  -  Алина  задыхалась  от
возмущения.  - Почему не скажешь им правду?! Кого ты боишься подставить? Тех
подонков, которые тебя двое суток держали в заложниках!
     - Они ведь мне ничего плохого не сделали! - возразила сестра.
     - Ну  конечно,  ничего  плохого.  -  Алина  не удержалась от издевки. -
Дольфика прикончили да тебя едва не задушили!
     - О  том,  что меня душили, тоже спрашивали, - призналась сестра. - Мое
заявление  из  местного  отделения  милиции  направили в Москву. Господи, да
если  бы я знала, что все так обернется, - я бы тогда не ходила в милицию! Я
и  сделала  это  только  для  того,  чтобы  в случае чего доказать, что меня
хотели убить... Но откуда я знала, что убьют как раз кредитора!
     Теперь это заявление тоже было приобщено к делу.
     - Понимаешь,  -  горестно  сообщила Марина, - мне кажется, они считают,
что мы расправились с кредитором!
     - Чтобы не продавать дачу?!
     - Вот  именно!  Ты  пойми  -  чем больше они об этом узнают, тем больше
будут  нас  подозревать! Если я скажу, что меня взяли в заложники и вымогали
деньги  -  значит,  у  моего  мужа  была  причина убить кредитора! Об этом и
заикаться нельзя!
     Алина  прикусила нижнюю губу. Мысль, которая пришла ей в голову, просто
ослепляла - как вспышка молнии.
     - Послушай,  -  медленно  проговорила  она.  - Есть человек, у которого
была  еще  более  веская  причина  убить  кредитора. Теперь, когда он мертв,
Андрей уже не обязан ему платить. Так или нет?
     - Не знаю, - растерялась сестра.
     - А  кто  знает? У него могут быть наследники, но пойдут ли они в суд с
твоим  обязательством?  Имеет  ли оно законную силу? А расписка Андрея? Если
он  занимал  деньги под проценты - могут ли они понести такую записку в суд?
Да  разве  кредитор  -  частное  лицо,  не банк - имел право давать деньги в
рост? Это было выгодно не только вам, но и Андрею!
     Марина  беспомощно  возразила,  что  долг есть долг и платить все равно
кому-то  придется.  Но  удивительно  уже  то,  что  с  момента  смерти этого
человека  она  ни  разу не услышала требований денег. А ведь отпуская ее, те
люди сказали, что свяжутся с нею в самое ближайшее время.
     - Тебя  отпустили  утром  в  среду? А он погиб вечером во вторник. Так,
может, тебя и отпустили именно потому, что узнали о его смерти?
     - Испугались, думаешь? - Алина всплеснула руками:
     - Я думаю, просто поняли, что с тебя больше нечего взять!
     Сестра  была  вовсе  в  этом  не  уверена.  Собранные  Василием  деньги
по-прежнему  держали  наготове  - в любой момент она была согласна отдать их
взамен на свою расписку.
     - Но  ведь  обязательство приобщено к делу! - напомнила ей Алина. - Кто
же тебе его предъявит?
     Марина  вдруг  расплакалась  - на глазах у прохожих. Многие поглядывали
на  женщин,  стоявших  у  двери  магазина.  Алина  мельком подумала, что это
довольно странная реклама для "Папарацци".
     - Ой,  я  бы  отдала все, что угодно, только бы нас оставили в покое! -
всхлипывала та. - И чтобы дети вернулись!
     Сестра  попыталась  ее успокоить. Она говорила, что дети просто обижены
отношением  родителей  к  собаке.  Что  для  взрослого человека пустяк - для
ребенка  становится  трагедией.  Наверное, найдя на даче труп Дольфика, дети
вообразили Бог знает что. И решили помучить родителей, отомстить им.
     - А если их похитили? - воскликнула Марина.
     - Кому  они  нужны,  если  кредитор  уже  мертв,  а  твоя  расписка - в
милиции?
     - Да, но...
     - И  потом,  ты  сама  призналась,  что  никто,  кроме  Андрея, даже не
заговаривал  с  тобой об Илье и не шантажировал детьми! - Алина нахмурилась.
-  Честно  говоря,  во всей этой истории мне больше всех подозрителен именно
он! Кстати, он-то где? Неужели его оставили в покое?
     - Я  ничего  не  знаю. Сегодня утром пыталась ему звонить, но там никто
не  берет трубку. Он живет у какого-то друга, а может, у женщины. Я ничего о
нем не хотела узнавать!
     - Может, сбежал?
     Марина   вытерла   слезы.   Она  немного  успокоилась.  Сейчас,  помимо
исчезновения  детей,  ее  больше  всего  волновало  поведение  мужа. Василий
толком  не  рассказал о своем допросе. Она пыталась вытянуть из него правду,
но муж стоял на своем - того человека он никогда прежде не видел.
     - Но  он  говорил  это,  чтобы  я  отвязалась!  Я в этом уверена! Он не
смотрел  мне в глаза! В конце концов, я живу с ним десять лет и знаю его! Он
редко врет!
     - Да  где  он  мог  его  видеть?!  -  возмутилась  Алина. Ее раздражали
голословные  обвинения  сестры. - Он и с Андреем не виделся сто лет! При чем
тут его кредитор!
     - Но  как  этот  кредитор  вообще  оказался  у нас на даче? - возразила
Марина. - Ведь они даже адреса нашей дачи тогда не знали!
     - Тебе могли соврать!
     - Но  так или иначе, он оказался именно там! А когда я спросила Ваську,
что  он в самом деле делал вечером во вторник, он так меня оборвал... Совсем
как прежде...
     - Он ударил тебя?
     Марина  уверяла,  что  до  этого  все-таки  не  дошло.  Но  муж наотрез
отказался   продолжать   этот   разговор.   Сказал   только,  что  его  тоже
расспрашивали  о  пистолете.  Но он твердо держался прежней позиции - что об
оружии  ничего  не  знает.  По  поводу  того,  как он провел вечер вторника,
Василий  ничего жене не объяснил. Он сказал, что толком не помнит. Весь день
он  метался  по Москве, занимая деньги, где только можно. И смотреть на часы
ему попросту было некогда.
     - Но  если  он в это время был у какого-нибудь друга и занимал деньги -
это можно узнать! - заметила Алина.
     - Но  узнавать,  кажется,  буду  не  я.  С  него  тоже взяли подписку о
невыезде.
     - Итак,  вас  всерьез  подозревают  в  убийстве?  - Марина сказала, что
именно  так  она  и  считает.  Ведь  у  них была возможность - убийство было
совершено,  скорее  всего,  именно  у  них  на даче. И кроме того, у них был
весьма веский мотив.
     - Только  не  у  тебя!  -  возразила  Алина. - Ты ведь добровольно дала
обязательство продать дом!
     - Но  Васька  мог  со  мной  не согласиться. - Та жалобно посмотрела на
сестру.  -  Именно  на  это  и намекал следователь... И ты знаешь... Я уже и
сама начинаю так думать.
     - Чушь!  Во вторник вечером твой муж еще ничего не знал о продаже дома!
Он  узнал  только  днем  в  среду! А когда узнал - сразу тебя простил! Ты же
сама  мне говорила! Так почему ничего не рассказала следователю?! Ты за кого
больше боишься - за детей, за мужа или за своего Андрея?!
     Та  вспыхнула.  Сестры  так  и  не пришли к общему мнению. Марина ушла,
пообещав  держать  Алину  в  курсе  дела. Та вернулась в магазин в смятенном
состоянии  -  она  едва различала этикетки на кофточках, которые приходилось
размещать на полках.

                                   * * *

     "Я  боюсь идти домой, - сказала ей на прощанье Марина. - Он так на меня
смотрит!"  Алина  хорошо  ее  понимала.  Если  бы  ее  дома ждал некто вроде
Василия,  она  бы  тоже  туда  не  стремилась. О том, виноват ли он в смерти
кредитора,  она  совсем  не думала. Алина знала свояка не слишком хорошо, но
искренне  считала,  что  убить  этот человек не способен. И к тому же она не
могла  себе  представить:  при каких обстоятельствах тот мог познакомиться с
кредитором  Андрея?  Ведь бывшие друзья не видались уже десять лет! У них не
могло остаться никаких связей!
     Намного  больше  ее  волновало  другое.  Дети  отсутствовали уже больше
суток.  Никаких известий от них не поступало. В то, что их могли похитить на
рынке,  Алина  не верила. В таком случае к чему было отпускать ее сестру, не
взяв с нее ни копейки?
     "Нужно  ехать  к  маме,  -  подумала  она. - Я уверена, что инициатором
побега  была  Катя.  Именно  она  и  любила  Дольфика  больше  всех!  А Катя
откровенничала  в основном с бабушкой. Мать она любила, но это была какая-то
снисходительная  любовь.  К отцу относилась как добрый правитель относится к
любимому  рабу.  Девчонка  прекрасно  понимала,  что  именно  она может себе
позволить,  чтобы  ее  не наказали. Эту меру она соблюдала всегда. У нее был
необыкновенный  нюх  на  такие вещи! А вот бабушку она в самом деле любила и
даже иногда слушалась".
     ...Мать   находилась   в   какой-то  странной,  тихой  истерике.  Когда
появилась Алина, та бросилась к ней на грудь:
     - Что  происходит?!  Почему  они  не  обращаются  в  милицию? Запретили
говорить, что Маринка исчезала! Ты что-то знаешь? Скажи!
     Алина  попробовала  ее  успокоить.  Она  говорила,  что детей нет всего
сутки,  что  такой  срок  -  еще  не повод для паники. И дети довольно часто
пытаются  проявить  самостоятельность, куда-то сбежать, диктовать условия...
Это случается почти во всех семьях. И все-таки дети всегда возвращаются.
     Но мать ее не слушала:
     - Илья  никогда  бы  не пошел на такое ради паршивой собачонки! Он бы и
Катю отговорил!
     Алина  попросила  по возможности держать себя в руках. И спросила: были
ли  у  детей  друзья в этом дворе? Потому что тех, кто жил по соседству с их
родителями, уже опросили.
     - Ну  были  какие-то  подружки,  -  горестно  отвечала мать. - Только я
думаю, что они не могли ни у кого спрятаться. С ними что-то случилось!
     И  опять  слезы.  Алина никогда не умела хорошо утешать плачущих, может
быть, потому, что сама никогда на людях не плакала.
     - Мне  никто  ничего не говорит! - пожаловалась мать. - Скажи хоть ты -
у них неприятности, да?
     Алина  попыталась  смягчить  ситуацию.  Она  призналась, что у Марины в
самом  деле  возникли кое какие финансовые затруднения. Но муж всецело на ее
стороне, и тут нечего опасаться.
     - А пистолет? - всхлипнула мать. - Ты говорила про какой-то пистолет!
     - Тут  нечего  опасаться.  -  уверяла  ее  дочь. - Пистолет попал к ним
случайно.
     Она  попросила, чтобы мать назвала хотя бы имена детей, с которыми Илья
и  Катя  играли  во дворе. Мать постаралась припомнить их друзей. Но розыски
ничего  не  дали.  Алина  впустую  потратила  два  часа, слоняясь по двору и
расспрашивая   поочередно   детей   и  старушек.  На  нее  смотрели  как  на
ненормальную.  Катя и Илья появлялись тут редко, тесных знакомств завести не
успели, и многие попросту не помнили их в лицо.
     И  она поехала домой. А поздно вечером, когда она ворочалась в постели,
пытаясь  уснуть, ей вспомнился давний разговор с племянниками. Это было года
два  назад.  Может  быть,  Катя  и  забыла  эту  беседу,  но Илья должен был
помнить. Ему тогда было восемь лет.
     Алина  загорала  в  саду,  растянувшись  на  продранном  ватном одеяле,
памятным  ей с той поры, когда дача еще принадлежала покойной тетке. Правда,
тогда  это  одеяло  лежало  на  теткиной  постели  и  было совершенно целым.
Племянники   резвились   рядом   -  играли,  лениво  перебрасываясь  красным
резиновым  мячом.  Алина  иногда начинала дремать, солнце всегда наводило на
нее  истому,  но  заснуть  окончательно ей мешали крики детей. Она несколько
раз  просила  их  быть  потише,  но  те  и  ухом не вели. Наконец мяч звонко
шлепнул  ее  по  голой  спине.  Было  вовсе  не  больно, но Алина совершенно
по-детски обиделась и села:
     - Ах вы, морды сопливые! Пошли вон отсюда!
     Катя  сделала  вид,  что  не слышит. Зато Илья сразу притих и предложил
сестре  поиграть... в "могилу". Услышав такое, Алина сразу заинтересовалась.
Спать больше не хотелось.
     Оказывается,   мать  когда-то  рассказала  детям,  что  в  их  возрасте
похоронила  под старой яблоней найденного в поле мертвого крота. Показала им
место  -  дети уж очень просили. И теперь, время от времени, им приходило на
ум  поиграть  в "могилу". Катя собирала цветочки и плела венки. Илья брал на
себя  мужские  заботы  - подравнивал едва заметный холмик и воровал из кухни
конфеты  - для поминок. Все было как на настоящей могиле - не хватало только
фотографии усопшего крота.
     Алина  тогда  втайне  потешалась  над  ними,  но, в общем, наблюдала за
игрой  с  большим  интересом.  Дети  любят  играть  в  "свадьбы",  "дома"  и
"похороны"  -  ничего  удивительного  и  циничного тут нет. Она наблюдала за
тем,  как  они  серьезно,  почти  торжественно  украсили  холмик  маленькими
венками  из  полевых цветов. Алина подумала тогда, что немногим умерши людям
выпадают такие почести, как этому безымянному кроту-сироте.
     "Ну  а  если  они  нашли Дольфика и решили его похоронить... Они должны
были  положить  его  под дерево, рядом с кротом! Правда, мы нигде не увидели
следов  раскопок.  Но  чтобы захоронить такую маленькую собаку, много копать
не  нужно.  Дети могли вспомнить, что играли в "могилу"... Если там окажется
Дольфик - значит, они в самом деле побывали на даче..."
     Она  представила  себе  эту  парочку  -  порывистую,  энергичную Катю и
спокойного,  несколько флегматичного мальчика. Он давно уже забросил детские
игры.  Сентиментальностью  не  отличался.  Никого  не  изводил капризами - и
немудрено,  ведь  его-то  не  избаловали, в отличие от сестры. Марина всегда
относилась  к  нему  чуть  небрежней,  чем  к  дочери. Совсем чуть-чуть. Все
думали,  что  она  больше  любит  Катю.  Истинная  причина выяснилась только
теперь. Она явно боялась, что муж будет ревновать ее к чужому ребенку.
     "Я  могу допустить, что Илья согласился убежать вместе с сестрой, чтобы
найти  Дольфика.  Могу  представить,  как  он  помогал похоронить собаку под
деревом.  Могу  даже  понять,  что  он  обиделся  на  родителей  и  не желал
возвращаться  домой.  Но  чтобы отсутствовать сутки и не дать о себе знать?!
Это  явно  в духе девчонки! Илья тут совершенно ни при чем, на такие выходки
он не способен! Почему же он-то до сих пор не объявился?!"

                                  ГЛАВА 14

     Магазин  открывался  во  вторник.  В  принципе  все  было  готово уже к
понедельнику,  но  Надя и Вероника оказались суеверными и не желали начинать
дело  в  тяжелый  день.  Алина только пожала плечами, услышав об этом - ведь
самым  тяжелым  днем  все равно будет день открытия - так какой смысл что-то
переносить?
     Она  ждала  этого  дня и боялась его. И даже не потому, что для нее это
было  символом  сбывшейся  надежды. А также - напоминанием о долгах, которые
взял  на  себя  ее  отец.  Она  уверяла себя, что это глупости, но... Больше
всего волновалась из-за того, что увидит Эдика.
     Он  изменился.  Сперва она узнала фотоаппарат в его руках - прежний или
просто  очень  похожий  на  прежний  "никои".  Потом - улыбку. Она тоже была
похожа  на прежнюю - во всяком случае, попыталась себя в этом убедить. А вот
глаза  его изменились. Раньше они напоминали искрящееся, голубое южное море.
В  них  было  что-то  радостное,  безмятежное, легкое. Теперь же, во-первых,
изменился  их  цвет.  Они  стали  почти  серыми  и  больше  не  искрились. А
во-вторых - он сразу их отвел, как только увидел Алину.
     В  зале  было  тесно и душно - народу набилось как на распродажу, да, в
сущности,  тут  и была распродажа. Небольшая речь Нади, шампанское, памятные
подарки   -   вешалки  с  названием  магазина.  Кто  знает,  были  ли  нужны
покупателям эти вешалки? Но расхватали их в момент.
     Алина   держалась   скромно,   речей  не  произносила  шампанское  едва
попробовала.  Она  знала, что Эдик не спускает с нее глаз, хотя стоило ей на
него  взглянуть - оказывалось, что он смотрит куда-то в сторону. Наконец они
оказались рядом - за вешалкой с верхней одеждой.
     - Привет.
     - Привет,  -  отозвалась  она.  В руке Алина все еще держала нетронутый
стакан  с  шампанским.  Шампанское  успело нагреться и теперь было теплее ее
ладони. - Давно тебя не видела...
     - Пять лет.
     "Четыре  года",  - подумала она, продолжая следить за Надей. Та сегодня
была  в  ударе  и  выглядела  намного моложе своих лет. А сколько ей было на
самом деле? Когда женщина уставала, то ей можно было дать все пятьдесят.
     - Это  здорово,  что ты работаешь по специальности, - продолжал Эдик. -
Теперь многие занимаются черт-те чем.
     - Это верно. - Алина по-прежнему на него не смотрела. - Мне повезло.
     - Я  думаю, дела у вас пойдут хорошо, - продолжал тот. Голос был ужасно
ненатуральный  -  как  будто он пытался проверить ее на прочность и при этом
не  был  уверен  в  самом  себе.  -  Замечательное  название,  да  и витрины
оформлены классно... Цены подходящие.
     - Да.
     Они  помолчали.  Алина  уговаривала  себя,  что  к  этой  встрече стоит
отнестись  как  можно  проще. Что ни в коем случае не нужно задавать никаких
вопросов.  Ее  не должно интересовать, чем он занимается, где и с кем живет.
Она сдержалась и ни о чем не спросила.
     Зато  не выдержал он - и когда Эдик спросил, чем она занималась все эти
годы,  ее  окатила  неожиданно  горячая  волна. "Ему это интересно? Господи!
Какая же я дура, что так волнуюсь!"
     - Да  ничем  особенным,  -  ответила  она.  -  Работала где придется. В
общем-то - по профессии. А ты?
     - Да и я тоже.
     Она  наконец  на  него  посмотрела.  Вблизи  Эдик  выглядел  не  лучшим
образом.  Он  был  ровесником  ее  сестры, а на вид - намного старше. Марину
успело состарить постоянное нервное напряжение. А что - его?
     "Он  пьет,  -  поняла  Алина, заметив мешки под глазами, складки у губ,
серый  цвет  кожи.  -  Живет  один.  Головой ручаюсь - один. Не так выглядит
женатый мужчина, за которым следит супруга".
     - Может, посидим где-нибудь, когда все кончится? - спросил Эдик.
     Алина  успела  заметить,  что он усердно налегал на даровое шампанское.
Упрекать  его за это не стоило - все угощались очень охотно. Но раньше он не
набрасывался на алкоголь с такой жадностью.
     - Не знаю, - отрывисто ответила она.
     - Понятно.  Ждет  муж  или  дети? - Он произнес это так странно - почти
издевательски, что Алина не выдержала:
     - Нет. У меня ни мужа, ни детей. Ни свободного времени для тебя!
     Она  выпалила это так, что у него не могло остаться никаких сомнений, -
все,   что   случилось   когда-то,   еще   живо.  Женщина,  забывшая  давнее
приключение,  не  может  так  говорить.  Услышав  свой  голос,  Алина тут же
пожалела об этом. Но Эдик отреагировал странно. Он смутился.
     Вечером,   после  закрытия  магазина,  они  сидели  в  кафе.  Это  было
грязноватое  заведение,  с  громкой  музыкой,  подсохшими  под  пластиковыми
колпаками  бутербродами.  Оно  не  имело ничего общего с рестораном, где они
впервые  по-настоящему разговорились. "Да и мы не похожи на тех, прежних", -
подумала  Алина.  Эдик  в  самом  деле  сильно  изменился. Она уже ничуть не
сомневалась,  что  он  пьет.  Когда  они  у  стойки делали заказ, он спросил
бутылку  водки.  Алина  шепнула  ему  через плечо, что пить не будет, но тот
будто  не  услышал.  Сама  она попросила бокал красного сухого вина. Особого
выбора  в  этом  кафе  не  было,  и вино, как и следовало ожидать, оказалось
отвратительным. Алина к нему не прикоснулась.
     - Значит,  ты  не замужем? - повторил он, ополовинив бутылку. Пока Эдик
не выпил, он почти не разговаривал.
     - Да и ты, как я вижу, не женат, - спокойно заметила она.
     Эдик  подумал  и кивнул. Сказал, что это трудный вопрос. Когда живешь с
женщиной,  на  которой  не  собираешься  жениться, - значит, ты не женат. Но
если живешь с ней уже года три - тогда что же это значит?
     Алина усмехнулась:
     - Значит,  что  она  до  сих пор тебя не уговорила. - Он странно на нее
взглянул. Алина поправилась:
     - Или она не хочет за тебя замуж.
     - А ты бы пошла?
     Она  ответила  быстро  и  отрицательно. За такого Эдика она бы не вышла
никогда.  В  этом  она даже не сомневалась. Ей было стыдно - четыре года она
вспоминала  о  нем как о чем-то недозволенном. О чем-то, на что она не имеет
права...  И  вот оказывается, что она вовсе не хочет иметь на этого человека
никаких прав. Четыре года она жила с химерой.
     Они  просидели  за  столиком еще час. Алина даже не пыталась отыскать в
этом  человеке  следы  того,  кого  она когда-то любила. Говорил только он -
много,  непоследовательно,  довольно  зло  и  откровенно.  Она  его почти не
слушала.  С  каждой  минутой  Алина  убеждалась - она ошиблась. Не о нем она
помнила  столько  лет,  не  его собиралась вечно вспоминать, как свою первую
любовь. Этот фотограф-пропойца не имел ничего общего с тем человеком.
     Она  думала совсем о другом. Кончался вторник, а дети... Они все еще не
объявились.  И это было по-настоящему страшно. Тем более страшно, что Марина
продолжала  упорствовать  и  не  обращалась в милицию. А ведь их не было уже
четыре  дня.  Маленькие  дети  -  семь  лет  и десять. Алине иногда начинало
казаться, что сестра потихоньку, незаметно для окружающих сошла с ума.
     Она  звонила  сестре,  каждый  раз надеясь услышать хорошие новости. Но
Марина  держалась  так,  будто  ей  было безразлично, что делается на свете.
Супругов   еще  раз  вызывали  в  милицию.  Теперь  в  основном  говорили  о
пистолете.
     Оружие  оказалось  бесхозным.  Оно  не  находилось  в розыске, из него,
насколько  было  известно,  никого  не  убивали.  Это был просто разряженный
пистолет,  без  биографии,  без  прошлого. Но Марина тем не менее продолжала
утверждать, что никогда прежде этого оружия не видела.
     Алину  к  следователю пока не вызывали. Она ждала этого каждый день, но
впустую.  Это  ожидание  помогало  ей меньше бояться встречи с Эдиком. И вот
теперь она была совершенно спокойна.
     - Ты  какая-то  странная!  -  сказал  он.  Глаза  у  него  стали совсем
стеклянные. Выпитое не шло ему на пользу. - Случилось что-то?
     - Семейные неприятности, - привычно ответила Алина.
     - А я могу помочь?
     Девушка взглянула на него и вдруг рассмеялась:
     - Ты?! С ума сошел?
     Он  тоже  улыбался, хотя не совсем понимал, что тут веселого. Просто за
компанию  -  совсем  как  прежде.  И  ей  неожиданно  стало  легче.  Не  все
изменилось  до  неузнаваемости.  И  в  этом человеке тоже осталось что-то от
того,  кого  она когда-то любила. Ей вспомнилась сестра, ее неудачная первая
любовь...  Может быть, Марина тоже сумела увидеть в Андрее следы того милого
парня,  который  был  так  очарователен на старой фотографии? И отсюда пошли
все беды?
     - Ну  почему  с  ума сошел? - Эдик продолжал оптимистичную тему, но уже
начинал  тревожиться.  - Я могу помочь. Я хочу помочь. Разве тут есть что-то
смешное?
     Он  был совершенно пьян - Алина видела это и боялась, что ей не удастся
от  него избавиться. Она прикинула, сколько отсюда езды до дома. Она попадет
туда  не  раньше чем в девять часов вечера. Позвонит сестре. И... что? Опять
услышит  полумертвый голос, который говорит, что дети не вернулись, новостей
нету?  Это  было  бы  ужасно.  Родители все еще держались, Марине удалось их
убедить  не  обращаться  в милицию. Сестра поддерживала в них веру, что дети
просто  заигрались в месть, плохо представляют себе, что творится дома... Но
вряд ли сама верила в такой простой исход.
     - Так  я  могу  помочь?  -  добивался  Эдик.  Алина внимательно на него
взглянула.  Да  не  так  уж он и пьян. Просто человек чуть-чуть не в себе, а
это со всяким бывает.
     - У  тебя  еще  есть  машина?  - спросила она. Эдик немедленно завелся.
Машина  у  него была, правда, другой марки, ту он когда-то разбил и продал -
ремонт был не по карману.
     - Отвезу  куда  хочешь!  -  азартно  выкрикнул  он. На них уже начинали
оглядываться.
     - А  за  город? - испытывала его девушка. Ее охватило какое-то странное
буйное  веселье.  Чем хуже, тем лучше. А если точнее - то куда уж хуже... Он
не  сможет  вести  машину  в таком состоянии. Одно из двух: или его зацапает
патруль  и  он  лишится прав, или они врежутся в грузовик или в иномарку. Но
ему было море по колено.
     - Да хоть за границу!
     Она встала, щелкнула пудреницей:
     - Тогда  пей  кофе и поехали. Вот твоя чашка. - Он залпом ее опустошил.
Кофе  был  заказан час назад и давно успел остыть. Наверняка теперь это была
жуткая  бурда,  как  все,  изготовленное  в  этой  забегаловке,  но  напиток
произвел  неожиданное  действие. Эдик казался почти трезвым и заговорил куда
спокойнее:
     - Мне торопиться некуда, кто меня ждет? Поехали, куда скажешь.
     - А  твоя подруга? - невнимательно спросила она, продолжая разглядывать
свое  лицо  в зеркальце. Алина была довольна собой. Сегодня утром, собираясь
на  открытие  магазина  (точнее,  на  встречу  с  бывшим  возлюбленным), она
наложила  самый  изысканный  макияж,  какой только могла себе представить. И
даже теперь, в восемь вечера, он смотрелся прекрасно.
     - А что моя подруга? - храбрился Эдик, - У нее своя жизнь. Едем.
     Правда,  когда  он  узнал,  куда  придется  ехать, сразу приуныл. Алина
посматривала  на  него  и  украдкой  улыбалась.  Ненадолго  же  его хватило!
Впрочем,  его  и в первый раз хватило ненадолго. Однако подмосковный поселок
-  это  не  курорт  в  Крыму. Тут так просто не отвертишься. Слишком близкое
расстояние.
     - Я  не  знаю дороги! - уныло сказал Эдик. Алина успокоила его - она-то
дорогу  знала  отлично.  Ей  много  раз приходилось ездить на дачу из разных
точек  Москвы.  На  миг  ее  охватила  жалость:  ну  что  она  мучает  этого
несчастного  типа,  который,  в  сущности,  совсем  перед  ней  не  виноват?
Отпустить  бы  его с Богом, пусть убирается к своей подружке, у которой своя
жизнь... Но они уже покинули пределы кольцевой автодороги.
     О  ребенке  она  рассказала  ему, когда они почти подъезжали к поселку.
Тут  не  было  ни  чувства мести, ни желания исповедаться, получить ответную
порцию  жалости.  Она просто сообщила ему этот факт, когда он посетовал, что
детей  у  него  нет,  а хотелось бы... Алина изумилась и, почти помимо своей
воли,  сказала  ему  все.  Хватило  нескольких слов - простых и страшных. Во
всяком случае, он перепугался.
     Эдик  резко  тормознул.  Машину  снесло  к  краю  шоссе,  и  они  почти
завалились  в  кювет.  Как на грех, впереди виднелось дерево с повешенным на
нижний  сук  увядшим  венком.  Кто-то  здесь  разбился  -  и  не  так давно,
памятника поставить еще не успели.
     - Осторожнее,  -  растерянно  сказала она, хотя машина уже стояла. Эдик
повернулся:
     - У тебя был ребенок?!
     - Ну и что? - поежилась девушка. - Как будто ты его хотел!
     - Я же не знал! Ты избавилась от него?
     - Избавилась,  -  бросила она, отворачиваясь и глядя в окно. - Пыталась
тебе  дозвониться,  но  ты  съехал  с прежней квартиры, а другого телефона у
меня  не  было.  И  твоя  хозяйка  сказала,  что тебе постоянно звонят бабы,
которых   ты  бросил.  Я  подумала:  раз  уж  я  одна  из  всех  -  что  тут
церемониться?
     Она   говорила  совсем  не  то,  что  хотела  сказать.  И  не  то,  что
чувствовала.  А он молчал. Алина поглядела на него. Он сидел очень бледный и
пытался   свинтить   крышку   с   бутылки.   В  бутылке,  по  счастью,  была
всего-навсего минеральная вода. Она отняла у него бутылочку:
     - Дай я сама.
     Эдик  напился,  облив  при  этом  грудь.  Вытер мокрый рот и запальчиво
начал  упрекать:  и  не  имела права она так поступать, и человека все равно
можно найти, и он совсем не прятался - просто пришлось переехать...
     Алина  молчала.  Молчала так красноречиво, что он в конце концов умолк.
Наконец она сказала:
     - Я  ведь  тоже не пряталась. Еще некоторое время пожила у родителей. И
мой  телефон  ты,  как  выяснилось, не потерял. Мог тогда позвонить. Хотя бы
привет передать.
     Эдик не ответил.
     - Кстати,  почему  ты  вдруг  позвонил  сейчас?  Только  потому, что мы
должны были встретиться?
     Он  попросил  не  ехидничать.  Она,  дескать,  всегда этим отличалась -
удивительным  ехидством.  Позвонил  потому, что вспомнил. Ну верно, когда-то
он повел себя не совсем порядочно. Это что - повод теперь его упрекать?
     - Ладно,  поехали,  -  нервно  сказала  она.  Разговор заходил в тупик.
Алина  чувствовала,  что  стоит  коснуться  волнующей темы - как Эдик тут же
пытается  прикрыться  каким-то  щитом.  А  если так - какой может получиться
разговор?
     - Куда  мы  едем-то? - спросил он, выезжая на дорогу. Голос повеселел -
Эдик обрадовался, что они переменили тему.
     - На  дачу,  к  сестре,  -  коротко ответила она. А когда он спросил ее
зачем,  Алина  огорошила  его:  - Искать детей. Да не моих, не бойся! Дети у
нее пропали, еще в пятницу. И где они - непонятно.

                                   * * *

     Дом  явно  приобрел  в  поселке  дурную  славу. Алина убедилась в этом,
поймав  на себе взгляды соседей, когда Эдик припарковал машину у калитки. На
улице  в  это  время было довольно оживленно - если можно считать оживлением
наличие  четырех-пяти местных жителей. Алину тут прекрасно знали, по крайней
мере  в  лицо. Но уставились на девушку так, будто она несла в себе какую-то
угрозу. Даже Эдик заметил.
     - Что  они  так смотрят? - проворчал он, извлекая из машины магнитолу -
по  городской  привычке.  Здесь,  в  поселке, стекол в машинах не разбивали.
Всегда  находилось  слишком  много  свидетелей  -  ведь в деревне никогда не
знаешь, кто подсматривает из-за забора.
     Алина потянула его во двор:
     - Ладно, не обращай внимания. Погоди минутку, я сейчас.
     Оставив  Эдика  на  дорожке,  она  побежала  к  бабе  Любе. Старуха, по
счастью,  была  в  огороде  -  ее  не  пришлось  долго искать. Увидев старую
знакомую, баба Люба разахалась:
     - А  я тут ночей не сплю! Дети нашлись? - Узнав, что Илья и Катя еще не
объявились,  старуха  страшно расстроилась. Она даже ничего не ответила - но
Алина  видела,  как она что-то шепчет себе под нос. Скорее всего, проклинает
развратный  город, где, по ее мнению, на каждом шагу подстерегали несчастья.
Хотя,   как  убедилась  Алина,  несчастья  случались  и  в  поселке.  Причем
поблизости от ее дачи.
     - У нас никто не появлялся? - спросила Алина.
     - Нет,  я  посматриваю.  И  за стеной тихо. Тихо или громко за стеной -
полуглухая  старуха  судить  не  могла. Но Алина все-таки ее поблагодарила и
вернулась  во двор. Эдик спросил: какого черта они тут делают в такое время?
Уже  темнеет!  Она видела, что ему нехорошо - хочется или продолжить пьянку,
или  лечь  спать.  Но девушка не обратила на это никакого внимания. Она сама
поражалась  -  как  непринужденно  и  свободно  вела  себя с этим человеком,
который  когда-то  так  занимал  ее  воображение.  Она  направилась к сараю,
достала лопату и легко нашла заветное место под старой яблоней.
     - Вот  тут,  -  сказала  она,  передавая  лопату Эдику. - Копай, только
осторожно.
     Он  побледнел, и лопата глухо ткнулась лезвием в землю. Алина собралась
его  выругать,  но  тут  вспомнила:  она  только  что говорила, что они едут
искать детей, а теперь велит копать... Ясно, что он мог подумать.
     - Да  нет,  -  одернула она своего растерявшегося спутника. - Тут может
быть  только  собака.  Ну  и  еще  крот, только что там осталось от крота за
столько лет. Он был совсем малютка!
     Судя  по лицу Эдика, он решил, что старая подружка слегка рехнулась. Но
все-таки  взял  лопату  и принялся копать. Парень ковырял землю так неловко,
что  сразу  стало ясно - это совершенно городской житель, никогда не имевший
доступа  к  грядкам. Алина даже хотела перехватить у него инициативу, но тут
под  лезвием лопаты обнаружились какие-то черные лохмотья. Девушка приказала
остановиться.
     - Мама  моя  родная!  -  простонал Эдик, вглядываясь в то, что отрыл. -
Это что за дрянь?
     - А ну дай!
     Она  отобрала  у  него  лопату  и осторожно поддела выступающий из ямки
сверток.  Она  сразу  узнала  мешковину,  в которую сама завернула Дольфика.
Прикоснуться  к  подгнившей  тряпке  она  не  решилась.  Краем лезвия слегка
отвернула край... И тут же отступила, поморщившись.
     - Какая  дрянь,  - без выражения произнес Эдик. - Дохлая собака. Откуда
тут эта гадость?
     - Не   очень-то   выражайся.  -  Алина  и  сама  дышала  с  трудом.  Но
сдерживалась. - Это наш пес. Его похоронили дети.
     - Ну  и зачем ты его выкопала? - Эдик морщился от омерзения. Он явно не
рассчитывал, что встреча со старой знакомой закончится таким образом.
     Алина  подумала,  что  он ожидал какого-то угощения и приятного вечера.
Может  быть,  чего-то еще? Ей было смешно и очень грустно. И страшно. Потому
что  теперь  она точно знала - ее догадка была верна. Дети тут побывали. Они
нашли  труп собаки на кухне, похоронили ее на месте старых игр в "могилу". А
что  было  затем? Все это они проделали ранним вечером в пятницу. Потому что
поздним  вечером  сюда уже приехали их родители и сама Алина. Так или иначе,
но что с ними творилось в последующие дни - было неизвестно.
     - Так. Нужно было.
     Алина  взглянула на калитку. Слава Богу, никто за ними не подсматривал.
Соседи,   ясное  дело,  решили,  что  она  привезла  сюда  любовника,  чтобы
расслабиться  после  городской  жизни.  Правда,  раньше Алина никогда ничего
подобного  не  делала,  ну  что  ж...  Теперь  и  она наконец даст повод для
сплетен. Скучно жить, когда про тебя даже не сплетничают.
     - Давай  зароем  это  дело  обратно!  -  взмолился  Эдик.  - Невозможно
дышать!
     Алина  согласилась. Зарывать Дольфика пришлось ей, поскольку ее спутник
брезговал  прикасаться  даже  к  черенку  лопаты.  Ему  было нехорошо. Алина
подцепила  сверток,  перевернула  его...  И  остановилась.  Из-под землистой
мешковины проглядывало нечто, не имевшее никакого отношения к собаке.
     Край  плотной  коричневой  бумаги.  Насколько  она  помнила, Дольфика в
бумагу не заворачивали.
     - Погоди-ка.  -  Она отложила лопату в сторону и присела на корточки. -
Помоги.
     Он  сделала  движение, чтобы нагнуться, но, взглянув на его лицо, Алина
разрешила  ему  отойти  в  сторонку.  Она  справилась  сама. В конце концов,
она-то  знала  Дольфика  много  лет  и  могла  его не бояться. Ни живого, ни
мертвого.
     Это  оказался  плотный, тяжелый конверт, без адреса, без марки. Явно не
предназначенный  к  отправке по почте. И плохо пахнущий. Но Алина крепко его
сжимала.  Потому что знала - конверт могли положить в сверток только дети. И
если  они  закопали его вместе с собакой - этот конверт имел для них большое
значение.  "Еще  одна  игра  в  "могилу", - подумала она. - Раньше они плели
венки  кроту,  но  ведь  крота  они  не знали, никогда не видели. А Дольфика
захоронили  как  египетского  фараона. С погребальными принадлежностями. Что
же там?"
     Она  пригласила  Эдика  в  дом  -  просто потому, что хотела присесть и
спокойно  во всем разобраться. Поставила чайник, сказала Эдику, что он может
осмотреть  дом  самостоятельно, - у нее нет времени устраивать экскурсию. Но
он  ничего  осматривать  не  хотел  и  вообще  сильно  присмирел  -  на него
произвели впечатление эти странные раскопки.
     Алина  вскрыла  конверт  и осторожно вытряхнула его содержимое на стол.
Там  оказались  фотографии  - три штуки. Деньги - купюра в пятьдесят рублей,
изрядно   затертая   и  порыжевшая.  Два  ключа  на  кольце  без  брелка.  И
потрепанный на сгибах лист бумаги, где был записан адрес.
     И  все это имело самое непосредственное отношение к Илье. Потому что на
фотографиях  был  запечатлен  именно  он - рядом со своим отцом. С настоящим
отцом. С Андреем.
     Когда  Алина  поняла  это,  у  нее  перехватило  дыхание. Она осторожно
перебирала  снимки,  стараясь  касаться  их кончиками пальцем, как будто они
могли ее ужалить. Особенно ее поразил один - там Илье было лет шесть.
     Фото  было сделано в Московском зоопарке четыре года назад. Они снялись
рядом  с центральным входом. В руке у мальчика была розовая сахарная вата на
палочке  -  изрядно покосившаяся набок. Глаза - огромные, испуганные. Андрей
присел  на  корточки,  чтобы  быть одного роста со своим сыном. Он улыбался,
глядя в объектив и обнимая сына за плечи.
     - Боже... - протянула Алина.
     Эдик  немедленно  откликнулся. Он очень желал знать, что происходит. Но
девушка  ему  не  ответила.  Налила  чаю  -  заварка  была старой, но ее это
совершенно  не  беспокоило.  Она  забыла  об  этом  человеке! Вот во что она
никогда  не  смогла  бы поверить - что им доведется опять увидеться, а ей не
будет до него никакого дела!
     Другие  снимки  тоже были сделаны в популярных местах гуляний - на ВВЦ,
у  фонтана  "Дружба  народов",  и  в  парке  Горького.  Только  Илья уже был
постарше,  и  взгляд  у  него  стал другой. Страха в глазах больше не было -
мальчик  снимался  так же добросовестно, как делал все остальное - занимался
в  секции,  учился,  слушался. Бунтовал он, только если его подбивала на это
сестричка.
     И  везде  рядом с ним был снят Андрей. Алина осмотрела снимки с тыльной
стороны,  но  никаких  надписей  не нашла. Впрочем, к чему были эти надписи?
Ясно  было  одно - отец и сын встречались. Причем умудрялись сохранять это в
тайне.  Марина  ничего не знала - в этом можно было не сомневаться. И уж тем
более  не  вызывало сомнений, что об этих тайных развлечениях ничего не знал
Василий.
     "Но  каков  Илюшка! - с невольным восхищением подумала девушка. - Какой
конспиратор!  Молчал  как  рыба!  С  ума  можно сойти! С шести лет виделся с
отцом  и  ни  слова не сказал! А как он держался с Васькой?! Сын и сын - кто
бы  стал  сомневаться... Нет, этот парень не так прост, как я всегда думала.
Я  его  просто  недооценивала!  Катькины  штучки просто ничто по сравнению с
этим..."
     Пятидесятирублевая  бумажка  тоже  оказалась  загадочной.  Она  не была
подписана,  на  ней не было ничего, что отличало бы ее от других бумажек той
же  стоимости.  Но  видно,  она имела какую-то особую ценность для мальчика,
раз  он  хранил  ее  и  не потратил - хотя карманные деньги выдавались детям
очень  скупо.  Василий,  правда, был бы не прочь снабжать детей деньгами, но
его  жена  была против этого. Она считала, что деньги только развращают. Они
могут купить себе что-нибудь неподходящее.
     Ключи  Алина  отложила в сторону. Она видела их впервые, и они вовсе не
были  похожи  ни  на  ключи  от  квартиры  Марины,  ни от квартиры бабушки и
дедушки.  С  ними  еще  предстояло разобраться. Правда, она подозревала, что
если  Илья  захоронил  эти  ключи  в  могиле,  то  они уже не имеют для него
значения. Может быть, ими нечего отпирать?
     А  вот  адрес  ее по-настоящему озадачил. В этом районе не жил никто из
известных  ей  людей. Царицыно - она и не бывала там ни разу. Правда, как-то
ее  звали  в парк, посмотреть на какую-то выставку в музее, но она не пошла.
Почему - уже не помнила.
     - Слушай.  -  Эдик  наконец  не выдержал. - Что все это значит?! У тебя
такое странное лицо!
     Алина  недоуменно  посмотрела  на  него  - она успела забыть, что рядом
кто-то есть.
     - Да ничего это не значит. Изучаю находки.
     - Какого  черта  ты  меня  сюда привезла? - Его голос набирал децибелы.
Теперь  Эдик  возмущался.  А ей было смешно. - Стоило переться в такую даль,
чтобы выкопать дохлую собаку и эту вот фигню!
     Алина  пожала  плечами.  Уложила находки в конверт, сунула его в сумку.
Встала,  проверила, надежно ли перекрыт газ. Ее сестра всегда боялась пожара
на даче, и перекрывать газ при отъезде было старым, заповедным правилом.
     - Давай  вернемся  в Москву! - предложила она. Ну какое же у него стало
растерянное  лицо! Она едва не расхохоталась, увидев, какие он сделал глаза.
Неужели  рассчитывал  на  романтическое  приключение? Да с кем? С ним? "Нет,
мужики  все-таки  чокнутые,  -  подумала  Алина.  -  Они могут выглядеть как
угодно  плохо,  могут  спиться,  говорить  глупости... Но при этом почему-то
считают,  что  имеют  право  на любовь. И даже на поклонение! А почему бабы,
когда   начинают   стареть  и  дурнеть,  сразу  впадают  в  панику?  Неужели
самокритика у них выше?!"
     - Тут  больше  нечего  делать,  - как можно мягче объяснила она. Ей все
еще  было  его жаль. - Понимаешь, я в самом деле сейчас думаю только о своих
племянниках. Дети пропали - это очень серьезно.
     Эдик буркнул, что этим должна заниматься милиция.
     - Она  и  занимается,  -  солгала  Алина. - Только нельзя опускать руки
только потому, что кто-то еще думает о детях.
     - А  что  -  они  сироты?  -  мрачно  произнес  он.  -  Почему ты о них
беспокоишься, а их мама - нет?
     Алина  страшно рассердилась. Она от души пожелала Эдику, чтобы ему тоже
когда-нибудь  пришлось  о  ком-то  беспокоиться и он услышал нечто подобное.
Впрочем,  о  ком  ему  переживать?  Своих  детей  у  него  нет, а на чужих -
плевать!
     Он вскочил - это задело его за живое:
     - Слушай,  не делай из меня сволочь! Я, может, когда-то хреново с тобой
обошелся, но это еще не повод...
     - Повод, - отрезала девушка. Они помолчали.
     - Если  ты  в  состоянии  сесть  за руль - едем в город, - сказала она,
немного  успокоившись.  Для  этого  пришлось приложить немалые усилия. У нее
внутри все дрожало.
     Эдик  обиженно  ответил,  что  он в состоянии сделать что угодно. Пусть
она не думает, что какая-то бутылка водки может выбить его из колеи.
     Алина усмехнулась:
     - Подумаешь, нашел чем хвалиться! Это же просто значит, что ты алкаш!
     Он  взбесился  так,  что  она  убедилась  -  Эдик  и  впрямь спился. На
человека,  который  выпивает  время  от  времени и может остановиться, такое
прозвище  впечатления не производит. А вот алкоголики обижаются - что да, то
да.
     - Я тебя за полчаса довезу! - продолжал обижаться Эдик.
     Алина  попросила  не  торопиться  на  тот  свет. Ей не так уж важно, за
какое  время  они  доберутся  до  места,  главное  -  приехать туда живой. А
полчаса  могут  обернуться  очень  плохо  -  особенно  если учесть сумерки и
туман.
     А  за окнами действительно было туманно. Сад погрузился в серую плотную
вату,  как  будто  его  переложили  ею, чтобы не было порчи. Алина тщательно
заперла  дом,  бегло  осмотрев  перед  этим  комнаты. Не было никаких следов
того,  что  кто-то  тут побывал. Она вовсе не успокоилась - просто наступила
та  стадия,  когда  и  беспокоиться  не имеет смысла. Все эти дни она жила в
напряжении,  не  имевшем выхода. Теперь выход был. Как сказали бы собаководы
- она взяла след. Слабый, пахнущий землей, может быть, неверный...
     Но он точно относился к детям. К Илье.
     Когда  они въехали в город, Эдик стал волноваться. Она прекрасно видела
это  -  ему  до  смерти  хотелось  от  нее избавиться, чтобы все снова стало
просто  и  понятно. Но как это сделать - он не знал. Алина молча забавлялась
-  как  мужику  не  повезло!  Он  надеялся,  что встретится с прошлым, будет
какое-то   романтическое   приключение,   эффектный  поворот...  А  пришлось
заниматься чужими делами, да еще - без всякого интереса к его персоне.
     - Ну,  куда  теперь?  -  спросил  он,  остановив машину перед очередным
светофором.
     Она развернула слежавшийся лист бумаги и показала ему адрес:
     - Вот сюда. Знаешь, как доехать?
     "Вот  сюда"  -  это  было  далеко, на другом краю Москвы. Эдик, однако,
даже  не  думал  сопротивляться.  Он  только  обреченно  вздохнул и о чем-то
задумался.
     - Если  у  тебя  нет  времени,  так  и  скажи.  -  Алина не выдержала и
сдалась.  Нужно знать меру. Он, в сущности, перед ней не виноват, так за что
ему расплачиваться?
     - Я просто думаю, как быстрее доехать, - ответил он.
     Алина  отметила,  что  он был почти трезв. Хмель выветрился удивительно
быстро  -  наверное,  в  тот самый момент, когда он откопал дохлую собаку. У
него  были  такие  глаза...  Когда  глаза  расширяются  до  крайних  границ,
определенных природой, места для алкоголя в организме уже не остается.
     Она улыбнулась:
     - Старая любовь не ржавеет, так?
     Он  вздрогнул  и  попросил достать карту. Они были на месте минут через
сорок - и нужно признаться, Эдик сделал для этого все, что мог.
     Дальше  нужно  было  идти  пешком.  Алина увидела на одном из панельных
домов  название  нужной  улицы,  но,  судя по дроби, нужный дом был где-то в
глубине  огромного  двора.  Она  нерешительно вышла из машины, остановилась.
Хлопнула дверца - Эдик пошел за ней.
     - Ты  можешь  не  провожать, - слабо возразила она. Но на самом деле ей
очень хотелось, чтобы кто-то был рядом.
     - Ничего, проветрюсь.
     Он  взял  ее под руку. Тепло его руки оказалось таким знакомым, что она
с  трудом  удержала  себя  от  сентиментальных  воспоминаний. Последнее, что
забываешь  о  человеке,  - это его тепло. Все остальное выветривается, как и
алкоголь. Только чуть медленнее.
     Они  пошли  искать  дом. В потемках это трудно было сделать - номера на
домах  не  освещались, хотя конструкция табличек это предполагала. Район был
спальный,  весьма  неприглядного  вида.  Алина  боялась  таких  мест - здесь
ощущаешь  себя  ничтожеством,  муравьем,  и дело вовсе не в том, что в таких
домах  крохотные  кухни или плохо топят зимой. Просто здания чересчур похожи
друг  на  друга  -  и  боишься, что люди, которые в них живут, тоже окажутся
одинаковыми.
     Наконец  они  нашли то, что нужно. На подъезде оказалась железная дверь
с  кодовым  замком,  а  кода  на  бумажке  не  было.  Пришлось  ждать,  пока
кто-нибудь спустится, и только тогда им удалось войти.
     Эдик  уже совсем протрезвел. У него были удивительно ясные глаза, когда
он остановился на площадке второго этажа и сказал Алине:
     - Все, теперь объясняй. К кому мы идем?
     - Да если бы я знала!
     - Ты понимаешь, что в гости без приглашения не ходят?
     Она  хотела  сказать,  что  никакого приглашения не нужно, если пропали
двое  детей,  а  их  родители  смертельно  боятся  лишний  раз  связаться  с
милицией. Но так ничего и не сказала. Потому что Алина тоже боялась.
     - Это  из-за  детей?  - догадался Эдик. - А ты понимаешь, что там может
оказаться какой-нибудь притон? Домик-то не слишком приглядный.
     Она  это  понимала. И ей было страшно. Но другого выхода она не видела.
Алина  попыталась  объяснить  это  как  могла,  и в конце концов Эдик понял.
Наверное,  когда-то  она  и  полюбила  его  за то, что он многое понимал без
лишних слов. Или же ей так казалось.
     Квартира,  номер которой значился в записке, располагалась на четвертом
этаже.  Они поднялись, переглянулись. Эдик протянул руку и надавил на кнопку
звонка.  Алина  была ему очень благодарна за этот жест. Он как будто взял на
себя часть тяжелой ноши...
     Но  никто им не ответил. Эдик звонил снова и снова, а Алина осматривала
дверь.  Простая  дверь,  не  железная. Глазок прорезан низко - явно по росту
ребенка. И очень давно. Тут было всего два замка.
     Два.
     Она раскрыла сумку и достала ключи, извлеченные из могилы Дольфика:
     - А ну, пусти меня.
     Ключи   подошли.   Отперев   дверь,  она  еще  раз  позвонила  -  чтобы
окончательно  уладить  дела  с  законом  и  своей  совестью. Все-таки нельзя
врываться  в  чужую  квартиру  без  приглашения.  Им никто не ответил, и они
вошли.

                                  ГЛАВА 15

     Было  уже совсем темно, и они долго искали на стене выключатель, прежде
чем  сумели  зажечь свет. Тогда ей стало не так страшно - все-таки в темноте
они  могли  не  заметить обитателей квартиры. Но здесь никого не оказалось -
никто не возмутился и не вышел им навстречу.
     - Ты понимаешь, что делаешь? - нерешительно спросил Эдик.
     Алина ответила, что, кажется, теперь начинает понимать.
     Эта  квартира  еще  хранила  признаки  устоявшегося  семейного  уклада.
Собранная  за  долгие  годы  обстановка  -  но вся мебель грязная и пыльная.
Пустой  холодильник.  Отключенный  телефон.  Пожелтевший  от времени тюль на
окнах. Спертый воздух - окон не открывали.
     Это  была  та  самая  квартира,  где  ее  сестра  высидела двое суток -
понедельник,  вторник,  ночь  среды.  Бывшая  квартира  Андрея,  которой  он
лишился за долги. И ключи от которой оказались у его сына.
     Алина  прошлась по комнатам, пытаясь найти какие-то следы человеческого
присутствия.  Здесь  недавно  жили  -  на  кухне  валялись газеты за прошлый
понедельник,  стояла ополовиненная банка растворимого кофе. В помойном ведре
обнаружились  засохшие колбасные шкурки и раздавленные банки из-под пива. На
холодильнике  лежал  черствый  хлебный  огрызок.  А  одна  кровать  -  в той
комнате, что побольше, - все еще была застлана постельным бельем.
     - Черт  знает  что! - довольно независимо протянул Эдик и закурил. Руки
у  него  подрагивали,  но,  может  быть, только от волнения. - Алинка, пошли
отсюда. Мне тут не нравится.
     - Мне тоже.
     - Ну  тогда  зачем  все это? Тут же никого нет! И вообще, ты должна мне
рассказать, во что меня втягиваешь! Я молчу, но так нечестно!
     И  в  самом  деле  - он довольно долго не пытался задавать ей вопросов.
Алина  списывала  его  терпимость  на  чувство  старой вины, на желание хоть
как-то  перед  ней  оправдаться.  Но  он  был прав - делать тут было нечего.
Разве  что  сидеть  и  ждать,  когда  явятся наследники кредитора. Ведь если
рассудить, то теперь квартира должна перейти к ним.
     - Обалдеть  можно. - Эдик поежился. - Раскопали собачью могилу, достали
какой-то  клад. А там и денег-то всего пятьдесят рублей. Кто все это положил
в могилу, ты меня слышишь?
     - Дети, - машинально вымолвила она.
     - Твои  племяши?  Которые  исчезли?  Класс! - неожиданно восхитился он.
Алина в гневе обернулась:
     - Что - класс? Что они исчезли?
     - Да  нет.  -  Эдик  пошел на попятный. - Просто интересные они ребята.
Натуральное  захоронение - с подарками для покойного. Деньги, квартира, даже
ключи... А чья это хата?
     - Ну,  во  всяком  случае,  не  наша.  - Алина один за другим выдвинула
ящики  письменного  стола.  Там  не  оказалось  ничего стоящего внимания - в
основном  опять  же  пивные  банки. Была даже одна целая, но пиво - это было
совсем не то, что искала тут Алина.
     Они  ушли,  заперев за собой дверь и всюду погасив свет, и только тогда
Эдик  немного  успокоился.  Он  очень повеселел и даже выдвинул предложение.
Чтобы  как-то  скрасить  этот странный вечер - он так и сказал "странный", -
нужно поехать в какое-нибудь заведение и потанцевать.
     Алина  посмотрела  на  него  так,  будто  он  предложил для развлечения
грабануть банк:
     - Потанцевать?!
     - Ну а что? - чуть погас Эдик. - Кажется, ты любила танцевать.
     - Да никогда не любила! - отрезала она. - Отвези-ка меня домой.
     И  только  когда машина подъезжала к дому, она сообразила, как он понял
эту  просьбу.  Эдик  явно  решил,  что  она  зовет  его  в  гости,  и  Алина
запаниковала. Ничего подобного она а в мыслях не держала.
     - Останови-ка вот тут. - Она наугад указала место на обочине.
     Они  были уже совсем рядом с ее домом, а ей не хотелось, чтобы он знал,
где  она  теперь  живет.  Эдик послушно остановился и уже собирался выйти из
машины. Алина успела выскочить и обернулась:
     - Мне  еще  нужно кое-куда заскочить. Пока! - Она сделала жест рукой и,
не  оглядываясь  больше,  побежала в противоположную сторону. Если он и звал
ее  -  она  не  услышала. Углубившись во дворы и убедившись, что никто ее не
преследует,  Алина  остановилась и перевела дух. Потом сообразила, что он не
успел  дать ей свой телефон, - явно не рассчитывал, что прощание будет таким
стремительным.  С  минуту  девушка  не  знала  - рада она этому или все-таки
огорчена?  Телефон  в  любом  случае  ни  к чему не обязывал, его можно было
взять...  "Но  тогда  нужно  было  бы  дать  свой. Нет, пусть живет со своей
полуженой,  пьет,  снимает  черт-те что. Как-нибудь обойдемся друг без друга
еще  года  четыре.  А  уж потом можно попробовать встретиться еще раз. Так и
будет тянуться до конца, пока мы друг другу совсем не осточертеем..."
     И она отправилась домой.
     Первое,  что  она сделала по прибытии, - сразу позвонила сестре. Трубку
некоторое  время никто не брал, но в конце концов она услышала сонный и злой
голос  свояка.  Было  уже  очень  поздно.  Не  вдаваясь  в  подробности, она
попросила Марину.
     - Да она уже спит, - вяло запротестовал Василий.
     Алина сказала, что дело важное. Лучше бы ей проснуться.
     С него мигом слетел сон.
     - Что случилось? Они у тебя?!
     - Нет,  но  все  равно  разбуди  ее! - Когда к телефону подошла сестра,
Алина  немедленно  огорошила  ее  вопросом  о полном имени Андрея. Андрей, а
дальше как?
     Та насмерть перепугалась:
     - Зачем тебе это?
     - Нужно. Ну?!
     Марина  колебалась,  и  младшая  сестра хорошо понимала отчего. Рядом с
ней  наверняка  все  еще  стоял  муж,  и  называть  вслух имя своего бывшего
любовника  было  просто  невозможно.  Тогда  он  сразу  бы  понял, что Алине
известна вся эта старая история.
     - Не  ломайся,  -  угрожающе  произнесла  Алина. - Хоть это сделай ради
детей, раз боишься идти в милицию!
     - Цветаев,  -  чуть  слышно  вымолвила  та.  Ее  голос прошелестел, как
далекое эхо.
     - А дальше? Отчество?
     - Дмитриевич.
     - Значит, его отца зовут Дмитрий? Его отчество знаешь?
     Марина  все  больше  пугалась  и  говорила  так  тихо,  что сестра едва
разбирала слова. На другом конце провода явно прикрывали трубку ладонью.
     - Зачем тебе его отец? Он чуть жив, сейчас в больнице...
     - Не  твое  дело,  -  отрезала  Алина.  -  Если  ты скажешь, в какой он
больнице, я сразу отвяжусь.
     Но  Марина  не  знала  -  в  какой. Андрей сказал ей только, что у отца
больная  печень  и  он  подключен к аппарату жизнеобеспечения. А следователь
сказал,  что старик все еще жив. Но это было все, что она знала. Отчество ей
было неизвестно.
     - Ну  тогда  дай  телефон,  который тебе оставлял Андрей, - потребовала
Алина.
     - Да  зачем  тебе? - В голосе уже слышалась мольба. - Там никого нет, я
постоянно звоню и пытаюсь его найти. Но трубку вообще не берут.
     - Не важно. Дай.
     Марина   поколебалась   и  все-таки  назвала  номер  -  шепотом,  таким
сдавленным,  что  пришлось  несколько  раз  переспрашивать. Алина захлопнула
записную  книжку. Она была в ярости. В трубке слышалось частое взволнованное
дыхание  -  Марина  ждала  и боялась новых расспросов. А муж, судя по всему,
все  еще  стоял  рядом.  И  был готов задать свои вопросы, они должны были у
него возникнуть после такого Телефонного допроса.
     - Ну  спи,  если  можешь спать, - заявила она, записывая все полученные
сведения.  -  Кого  ты  выгораживаешь,  вот  что  мне интереснее всего! Если
думаешь,  что  это  Васька пришил кредитора, - так на черта тебе муж-убийца!
Неужто  дети  менее  важны?  Так  и  будешь  утверждать,  что  никто  тебя в
заложники  не  брал,  не  угрожал и детям тоже ничто не угрожает? И все ради
Васьки?  А  может,  это  он запретил тебе идти в милицию? Боится, что ты его
опозоришь, когда скажешь, чей сын Илья и почему его могли украсть?!
     Сестра  бросила  трубку. Алина не впервые пыталась ее вразумить, но эти
разговоры  всегда  оканчивались  ничем.  Алина  бесилась.  Она понимала, что
сестра  боится,  а  чего - и сама толком не знает. Но ее поражало другое. Ей
всегда  казалось,  что  Марина  -  трепетная  мать,  так называемая наседка,
которая  боится  выпустить своих цыплят из-под крыла. И вот цыплята уже пять
суток пропадают неизвестно где, а Марина чего-то ждет.
     "Хорошо,  если знает, чего ждет! - раздраженно подумала Алина. - Только
тогда с ее стороны просто подло ничего не сказать мне!"
     Но  хотя  бы  в одном сестра оказалась права. Сколько Алина ни набирала
продиктованный  номер,  ответа  так  и  не  дождалась.  Она  взяла  огромный
справочник  и  попыталась  определить,  в  каком  городском районе находится
квартира,  где  установлен  такой  телефон.  Определила лишь примерно, и это
было  не  Царицыно.  Легче не стало. Весь район не обыщешь, да и потом, если
Андрей   куда-то   скрылся,  его  наверняка  ищут  профессионалы.  Если  они
заинтересовались  Василием  с женой - тем более должны были заинтересоваться
человеком,  из-за  которого  эта семья попала в такое критическое положение.
Его ищут.
     "А  может, уже нашли и посадили, - подумала Алина. - Но Маринка сказала
бы  мне.  Такое она бы обязательно сказала. Разве что сама еще не знает? Или
он  слишком хорошо спрятался? Убил-то явно он, больше и некому! Моя сестра -
просто   глупая   курица,   которая  совсем  потеряла  голову!  Думает,  что
выгораживает мужа, а сама его губит! Не говоря уже о детях!"
     До  трех  часов  ночи она копалась в справочнике, пытаясь определить, в
какие  именно  службы  ей  нужно  обращаться.  Выписав телефонов пятнадцать,
Алина  поняла" что пора спать. Ведь завтра - как и всегда - ей нужно идти на
работу.

                                   * * *

     Она  сидела  в  кабинете совершенно одна - сюда только изредка заходила
Вероника   или   кто-нибудь   из   девушек-продавщиц,   потому  что  тут  же
располагались   шкафы  для  личных  вещей  служащих,  и  продавщицам  иногда
требовалось  что-нибудь  оттуда  взять. Тогда Алина сразу начинала создавать
видимость   лихорадочной  деятельности.  Ей  вспоминались  свои  грандиозные
планы,  честолюбивые  намерения - немедленно взяться за дело и создать такую
коллекцию,  о  которой она мечтала всю жизнь. Простую, удобную, молодежную -
чтобы  она  была  доступна  всем,  а не только посетителям элитных показов и
дорогих   бутиков.  Но  на  самом  деле  всю  первую  половину  дня  девушка
занималась  обзвоном  справочных служб. Кое-где приходилось ждать, кое-где -
давать  свои  координаты: некоторые услуги оказались платными. А иные номера
были  настолько  загружены,  что  она  продолжала набирать их уже совершенно
бессмысленно - по памяти, как номера старых знакомых.
     К  часу  дня  она  все-таки получила кое-какие результаты. В частности,
нашла  больницу,  где  лежал  отец  Андрея. Главные трудности были позади, и
Алине  стало  море  по  колено.  Она  перезвонила в регистратуру и выяснила,
пускают  ли  к  Цветаеву  Дмитрию  Ивановичу  - именно так его и звали. Если
можно прийти - то когда именно?
     Приходить  можно  было каждый день, с двух до четырех. Она взглянула на
часы.  Начало  второго. И подумала, что на этот раз ей совершенно все равно,
как  отреагирует  Вероника.  Ведь  ей  понадобится больше двух часов - нужно
считать и дорогу.
     Андрея  найти  пока не удалось. Его фамилия в телефонном справочнике не
значилась.  То  есть  Цветаевы Андреи Дмитриевичи там значились, но это были
не   те  люди.  Алина  обзвонила  выданные  номера  и  окончательно  в  этом
убедилась.  Одному  даже  оказалось  почти  девяносто  лет, и Алина долго не
могла  положить  трубку,  потому  что  этот  человек был очень заинтригован,
желал с ней поговорить, а обрывать пожилых людей она не умела.
     Что  касалось  номера,  который  дал  Марине  Андрей,  то он все еще не
отвечал.   Выяснение   адреса,   где  был  установлен  этот  телефон,  могло
затянуться надолго - так ей ответили в справочной службе.
     И  она  решила  начать  с больницы. Встала, выключила компьютер, надела
плащ,  захватила  зонтик.  На  улице было пасмурно. Она вышла через торговый
зал  -  специально,  чтобы  не  сталкиваться  с  Вероникой,  кабинет которой
находился  рядом  со  служебным  выходом.  О  своем уходе Алина предупредила
только  одну  из  продавщиц.  Та  даже не спросила, куда она едет, - ведь по
отношению  к  этой  девушке  Алина  была  все-таки  начальством.  Уходя, она
отметила,  что  они  в  своем  выборе не ошиблись. Место оказалось бойкое, в
зале  было  много народу. У кассы уже стояли покупатели с выбранными вещами.
Кассирша снимала с кофточек электронную защиту.
     Это  был  пока  не  триумф,  но  хорошее  начало.  Алина зажала в кулак
большой  палец  и  пообещала  себе,  что  теперь  ей наконец повезет. Просто
должно повезти - хотя бы для разнообразия.
     Алина  страшно разволновалась, увидев, что в отделение пускают только в
белых  халатах.  Она была в отчаянии, потому что халатов в гардеробе не было
-  их  успели  расхватать  те,  кто пришли раньше. Пришлось ждать по крайней
мере  полчаса,  и  она  понимала,  что оставшихся минут ей может попросту не
хватить.  При  этом  она продолжала обшаривать взглядом вестибюль в надежде,
что  тут может оказаться Андрей. Если он не лег на дно, то, наверное, должен
ходить к отцу?
     Но  его  тут  не  было. Наконец она заполучила причитающийся ей халат и
помчалась  по  длинным больничным коридорам. Самые длинные на свете коридоры
-  в  школах  и  больницах.  Она  думала об этом на бегу, иногда переходя на
быстрый шаг, чтобы не привлекать к себе особого внимания персонала.
     В  мужской  палате  было  всего  пять  человек. Отца Андрея она увидела
сразу  -  он  лежал  у  самой  стены,  из-под одеяла тянулись тонкие цветные
проводки,   подключенные  к  большому  ящику,  -  он-то  и  заменял  печень,
отказывавшуюся  функционировать. Алина помедлила на пороге, а потом все-таки
вошла.  У  него  было  совершенно  серое, неживое лицо. На миг ей захотелось
отступить.
     Он  открыл  глаза  и  смутно  поглядел на нее. Не удивился, ни о чем не
спросил.  Алине  торопливо  придвинули  стул  - ей помог сосед по койке. Она
присела,  чувствуя на себе взгляды всей палаты. Тут не было посетителей - то
ли  уже  ушли,  то  ли так и не появились. А такие молодые девушки, как она,
видно, сюда заглядывали редко.
     - Вы - Дмитрий Иванович? - спросила она как можно мягче.
     Старик  подтвердил.  Глядя на его лицо, Алина подумала, что он вовсе не
старый.  Просто  ему  больно,  и  от  этого  точный  возраст  определить уже
невозможно.
     - Я  -  сестра  Марины. Когда она встречалась с вашим сыном, ее фамилия
была Казакова. Потом она вышла замуж... Вы помните ее?
     Старик  смотрел  почти  не  моргая.  Но он все слышал - она видела, как
изменился его взгляд. В нем появилась тревога.
     - Только  я  тут  не  из-за  сестры, - поспешила она его успокоить. Кто
знает - вдруг он испугался, что она будет его в чем-то упрекать?
     - Я ее помню, - ответил он.
     - Понимаете,  я  узнала,  что  у  них  с вашим сыном был общий ребенок.
Мальчик. И сейчас ему десять лет.
     Старик  странно  на  нее  смотрел  и  ничего не говорил. Алина начинала
волноваться, да так, что у нее пересыхали губы.
     - Вы  знали?  -  спросила  она. - Наверное, знали, ведь у мальчика были
даже ключи от вашей квартиры, в Царицыне.
     Тот  продолжал  смотреть  сквозь  посетительницу  -  то  ли старался не
слышать, то ли в самом деле не слышал ее.
     - Я  точно  знаю,  что  Илья  виделся  с  отцом  начиная с шестилетнего
возраста,  - чуть громче и настойчивее сказала девушка. - И никто об этом не
знал.  Об  Илье вообще никто ничего не знал, кроме матери и ее мужа. Они-то,
конечно, знали, чей он сын, но молчали. Такой у них был уговор.
     - Такой  уговор? - переспросил старик, неожиданно оживляясь. - Зачем вы
пришли? Какой уговор? Вы не видите, в каком я состоянии?
     Он выглядел так, будто собирается заплакать. Алина испугалась:
     - Я  ни  в  чем  вас  не упрекаю! Моя сестра очень счастлива замужем, -
солгала  она. - И она не делает никакой разницы между своими детьми, а у нее
есть еще дочка. И ее муж, я вас уверяю, тоже никак их не различает.
     Еще  одна  ложь  - но никакого эффекта. Старик странно кривил лицо. Она
его напугала.
     - Дело  в  том,  -  как можно отчетливее продолжала Алина, - что сейчас
дети  куда-то  пропали. И с каждым днем это становится все серьезнее, потому
что  их  нет  уже  пять дней. Понимаете? Они где-то прячутся. Я хочу думать,
что они где-то спрятались, потому что все остальное слишком страшно.
     Он пошевелил губами. Алина наклонилась над его постелью:
     - Что?
     - Он приводил его, - вымолвил старик.
     - Ваш сын? Илью?
     - Да, он приводил мальчика.
     - Когда это было?
     - Я  видел  его  два  раза.  А  потом у Андрея начались неприятности, и
мальчика он уже не водил. - Больной сглотнул. - Мне плохо. Уходите.
     - Но дети...
     - Я  ничего  не  знаю!  -  Его  голос  неожиданно повысился, постепенно
переходя  на  визг.  Теперь  на  них  смотрела  вся палата - уже явно. Алина
сидела как на иголках.
     - Успокойтесь,  -  попросила  она.  - Я ведь просто хочу найти детей. И
один  из них - ваш внук. Вы понимаете? Я просто хочу их найти. Вы не знаете,
где они могут прятаться?
     Старик  был в истерике. Он кусал губы, с ненавистью глядя на девушку, и
выдавливал  одну  фразу за другой. В его голосе было отчаяние и ненависть, и
Алина  не  понимала,  как  она за такое короткое время сумела стать для него
смертельным врагом.
     - Никогда  в  жизни...  Не  прятал  я  никаких  детей...  Второй  год в
больнице...  Квартиры  нет...  У  сестры живу... Андрей не приходит... Какие
еще дети... Не приходили ко мне никакие дети!
     Алина  встала  и  беспомощно оглянулась. Все больные сразу сделали вид,
что  не  обращают  на нее никакого внимания. Час посещений заканчивался. Она
поправила  на  груди  халат - огромного размера, изрядно пожелтевший. Он пах
больницей - йодоформом и еще чем-то едким, въедающимся в одежду и кожу.
     - У  Андрея  есть какие-нибудь родственники в Москве? - спросила она. -
Где он сам живет? Скажите - и я сразу уйду.
     Был  момент,  когда  она  ощущала  себя  настоящей  сволочью,  -  этого
человека  нужно  было  оставить  в  покое,  так он разволновался. Но в конце
концов  Дмитрий  Иванович сдался и сообщил ей несколько адресов - на память.
Алина  едва  успела  их  записать,  потому что в палату уже вошла медсестра,
катя   за   собой   штатив   с  капельницей.  Девушку  попросили  уйти.  Она
нерешительно  взглянула  на  Дмитрия Ивановича и тихо попрощалась. Он закрыл
глаза и не ответил.
     Ее  догнали  в  коридоре  -  это  была  все та же медсестра со странным
широкоскулым  лицом.  Алина  подумала,  что  она  башкирка  или калмычка. Но
девушка  говорила  так  чисто,  что  сразу  стало ясно: своей родины она и в
глаза не видела. Ей очень шел белый халат - он сразу вызывал доверие.
     - Вернитесь, - сказала та. - Он волнуется, просит вас.
     - Меня? - Алина пошла обратно, не вполне доверяя ее словам.
     Но  Дмитрий  Иванович  ее  ждал. Он даже приподнялся на локте, и лицо у
него было уже не мертвое, хотя такого же серого цвета, что и прежде.
     - Дети, - прошептал он, увидев перед собой Алину. - Они не приходили.
     - Да, я вам верю.
     Алина  ответила  так просто потому, что больше ничего не могла сказать.
Она  видела,  что  этот  человек при смерти и что он страшно взволнован. И в
этот  миг  ненавидела Андрея, даже не за то, что он причинил столько горя ее
сестре.
     - Девочка...  -  продолжал  старик,  стараясь  сесть. - Я ее никогда не
видел.
     Когда  твоя  печень  -  это  всего  лишь  железный  ящик с рукоятками и
проводами  - это бесчеловечно. Алина потерянно смотрела то на старика, то на
этот  ящик и не могла ничего ему сказать. Она ощущала себя глупой, маленькой
и безнадежно молодой и здоровой. Ей было страшно.
     - Послушай.  - Он назвал ее на "ты", но, может быть, только потому, что
экономил  время,  вместо того чтобы сказать "послушайте". Целый лишний слог.
- Девочка, Катя...
     - Да?
     - Она тоже его.
     Алина смотрела на него и не понимала. Потом что-то ее кольнуло.
     - Постойте. Вы о ком?
     - Она дочь Андрея.
     Они  молчали.  Час  посещений  давно  закончился, и ей нужно было снять
халат  и  бежать  отсюда  куда  глаза  глядят. Медсестра возилась у соседней
постели  -  ставила  капельницу.  Больному,  который  лежал рядом с Дмитрием
Ивановичем,  повезло  намного  больше.  Капельница  - это еще можно понять и
простить.  Но  железный  ящик,  провода  от  которого  вонзили  тебе в самое
нутро...
     - Постойте,  -  бессмысленно  повторила она. - Катя - дочь вашего сына?
Ваша внучка?
     - Да.  Но  я  никогда  ее  не видел. - Он задохнулся и упал на спину. -
Пусть  они  придут.  Пусть  придут  вместе.  Они не приходят, потому что мне
нечего  им  дать!  У  меня  уже  ничего  нет,  я  все отдал сыну... Нет даже
квартиры, я тут и умру.
     - Да  глупости, - отозвалась медсестра. Она все прекрасно слышала. - Вы
же  стоите  на  очереди  и  можете  ждать пересадки. Как будет орган - так и
пересадим. И вы у нас опять запрыгаете!
     Она  засмеялась  и  отвернулась к своему пациенту - тот ждал, когда ему
вонзят  в  вену  иглу. Ждал с таким милым, доверчивым видом, что, будь Алина
этой  медсестрой,  она  бы  заплакала.  Тут у всех были такие серые, мертвые
лица.
     - Дмитрий  Иванович,  - тихо сказала она. - Когда к вам в последний раз
приходил ваш сын?
     - В начале месяца, - четко ответил тот. - А потом еще был следователь.
     - А о чем он с вами разговаривал, этот следователь?
     Медсестра  настойчиво  попросила  ее  уйти.  Сейчас  процедурный час, и
разве девушка не видит, что мешает? Палата-то мужская!
     Но Дмитрий Иванович умоляюще обратился к ней:
     - Диночка, дай поговорить! Ко мне же целый месяц никто не ходил!
     Та  пожала  плечами  и что-то проворчала. Но больше не возражала. Алина
склонилась над постелью:
     - Вас спрашивали о Марине, да?
     - Да.  Я  рассказал,  что они когда-то чуть не поженились. Но про детей
не  стал  говорить.  -  Он снова задохнулся. - При чем тут дети, правда? Там
дело совсем в другом...
     - А  вам  сказали,  почему  ищут вашего сына? Вы знаете, что... - Алина
прикусила  язык.  Сообщить  этому  чуть  живому человеку, что его сына могут
подозревать  в  убийстве,  -  значит  совершить  еще одно убийство. Но вышло
иначе.
     - Я  знаю,  -  почти  равнодушно  ответил  тот. - Это из-за его долгов.
Что-то  там  случилось.  Только  меня  это  не  касается. Надоело мне это. И
потом,  с меня все равно больше нечего взять. Спросили еще, давно ли я видел
сына, где он может быть. Я дал им те же адреса, что и тебе.
     - С  кем  живет  Андрей?  -  Она выпрямилась. - Я могу туда прийти? Мне
нужно его увидеть.
     - Да  с  какой-то  бабой,  -  презрительно  скривился  тот.  - На нее и
внимания не стоит обращать. Просто потаскуха.
     У  него  опять  было  прежнее - неприязненное лицо. Но Алина уже знала:
это относилось не к ней.
     - Девушка...  -  нерешительно  обратился он, увидев, что она собирается
уходить. - Не знаю имени...
     - Алина.
     - Спасибо,  что  пришла.  -  Он  искоса  взглянул на медсестру. Та всем
видом  показывала,  что терпит присутствие постороннего последние секунды. -
Если увидишь его - скажи, чтоб зашел.
     - Я обязательно скажу, - пообещала Алина. Попрощалась и ушла.
     В  вестибюле она сдала халат - она оказалась последним посетителем, все
давно  ушли.  На  вешалках  висели  опустевшие  белые халаты, будто призраки
родственников.
     Рядом  с  зеркалом  висел  таксофон.  У  Алины  оказалась  в  бумажнике
карточка.  Она  поколебалась,  набрала  номер, который уже выучила наизусть.
Никто  не  ответил.  Она  подумала  и  позвонила по другому номеру. Ответила
Вероника.
     - Ну  где  же  ты?  -  удивилась  та,  услышав  знакомый голос, - Между
прочим, рабочий день еще не кончен!
     - Я знаю, - спокойно ответила девушка. - А я работаю, между прочим.
     - Значит, у меня глаза не в порядке, потому что я тебя не вижу.
     - А  я  на  показе.  Знакомые  из  института  показывают  сегодня новые
коллекции. Нелишне посмотреть - они молодежные.
     Вероника  даже  не  нашлась что сказать. В самом деле, у Алины были все
основания   посетить  показ  конкурирующей  фирмы,  прежде  чем  формировать
собственную коллекцию.
     - Ну  ладно,  -  нерешительно  сказала та. - Я поняла, что сегодня тебя
уже не надо ждать?
     - Да нет, увидимся завтра, с утра.
     - Понятно...  -  Она  все  еще  не  могла прийти в себя от удивления. -
Кстати,  тут  снова был этот фотограф. Принес готовые снимки, хотя мы и сами
могли  за  ними  прислать... - Вероника усмехнулась: к ней вернулось хорошее
настроение. - Понравилось ему у нас, наверное.
     Алина  сказала,  что  очень  рада, но она должна идти - сейчас начнется
вторая часть показа.
     - Я  дала  ему  твой телефон - не возражаешь? - раздался в трубке голос
Вероники.
     Алина  замерла.  Ей  захотелось  закричать  на эту глупую бабу, которая
обожает  соваться  в  чужие  дела...  Но  она  не  сделала этого. Было такое
чувство, что она подавилась этим криком. Трубку она повесила не прощаясь.
     "Ну  и  ну,  что  некоторые  люди  себе  позволяют!  - Она шла к метро,
придерживая  на  груди  распахивающийся  плащ, пока не сообразила, что можно
просто  застегнуть  пуговицы.  -  Дать  ему мой домашний телефон! Чего ради?
Теперь  этот  тип  начнет звонить... Интересно, он просил ее об этом или она
сама проявила инициативу? Они все так переживают, что я не замужем!"
     Это  известие  на  несколько  минут вытеснило из ее головы мысли о том,
что  она  узнала  в  палате.  Только  в  метро  она опомнилась. Ее встреча с
Эдиком,  что  ни  говори,  была  мелочью на фоне того, что творилось в семье
старшей сестры.
     "Этот  старик  был  уверен,  что  говорит  правду! Но может, он ошибся?
Все-таки  его  держат  на этом аппарате. И наверняка колют что-нибудь такое,
отчего  у него все в голове путается. Может быть, он просто решил, что раз у
Марины  был один ребенок от его сына, то и второй вполне мог быть от него? А
если  это  правда?  Черт-те что! Неужели моя сестричка обоих детей завела от
другого  мужика?!  Ну  тогда Ваську можно понять! Если жена так себя ведет -
пара синяков прощается... Но неужели?!"
     Дом,  номер  которого  значился  у  нее в блокноте, был совсем рядом со
станцией  метро.  Алина  очень порадовалась этому, потому что пошел дождь. А
ливень  был  такой,  что на асфальте мигом вскипели лужи с пузырями. Девушка
вбежала  в  подъезд  и  отряхнула  плащ, поправила промокшие за одну секунду
волосы. Ей стало холодно, и она подумала, что не хватало еще простудиться.
     Квартира  была  на первом этаже - девушка стояла совсем рядом с дверью.
Алина   еще   раз  сверила  номер  и  нажала  на  звонок.  Она  не  очень-то
рассчитывала  на  ответ  -  ведь  к  телефону  там  никто не подходил. Но ей
открыли, даже не задав ни одного вопроса.
     Перед  ней  стояла  в  женщина  в  халате,  с журналом в руках. Она так
уставилась  на  Алину,  что  стало  ясно:  ожидала  увидеть  кого-то  совсем
другого. Наверное, даже ждала, потому и открыла сразу.
     - Мне  нужен  Андрей,  - сказала Алина, пытаясь рассмотреть прихожую за
ее спиной.
     - А его нет, - ответила та.
     Нужно  было  уходить,  но  Алина не могла этого сделать так сразу. Если
эта  женщина  жила с ним, то должна была знать и про его внебрачного сына...
А  может,  и  про  дочь.  Но  в квартире не слышалось детских голосов. Алина
упрекнула  себя  за то, что легко поддалась надежде, которая возникла у нее,
когда  она  ознакомилась с содержимым собачьей могилки. Если мальчик виделся
со  своим  настоящим  отцом,  то  куда  он  должен  был  сбежать, если решил
отомстить  матери  и  приемному  отцу?  Разумеется, к Андрею! Тем более, что
отношения  у  них  ладились  - судя по снимкам, на которых они запечатлены в
самых популярных местах отдыха, и еще по ключам от квартиры, по адресу...
     - А  когда  он  вернется?  - спросила она. Выяснилось, что женщина сама
хотела  бы  это  знать.  Если  верить  ее  словам,  Андрея  не было дома уже
несколько дней.
     - Извините, а точнее? - Та не выдержала:
     - Да в чем дело? Если опять из милиции - так и скажите!
     - Нет, я не из милиции... - смутилась Алине. - Я по личному вопросу.
     - Ага!  -  Хозяйка  квартиры  окинула ее совершенно другим взглядом - в
нем читалась такая язвительность, что девушка чуть не покраснела.
     - Да  нет, не думайте об этом, - смущенно сказала она. - Я с ним даже и
незнакома.
     - Ага,  - опять повторила та. Взгляд стал еще более неприязненным. - Ну
что, раз такие дела, может, зайдете?
     Алина  вошла.  Она  попыталась  объяснить,  что  ей всего-навсего нужно
повидать  Андрея  и  она  только  хочет  знать,  по  какому адресу его можно
найти...  Но  женщина  и слушать не стала. Она сама повела разговор, да так,
что Алина просто онемела.
     - Мог  бы  придумать  что  получше,  чем  подсылать ко мне свою бабу, -
бросила та, едва прикрыв за Алиной дверь. - Вы что, за вещами?
     - Да что вы!
     - Он  что,  мне  их  дарит?  - фыркнула та. - Пусть берет свое рванье и
выкатывается! Только пусть приезжает сам! Я ему кое-что скажу!
     - Да я...
     - А   вы,   девушка,   постыдились   бы  заниматься  такими  делами!  -
Собеседница повысила голос. Это был уже почти крик.
     Алина  горько  жалела,  что  согласилась  войти,  - ведь если эта особа
распалится,  то  могут пойти в ход ногти. А они были у нее длинные, покрытые
красным лаком, и судя по виду - крепкие...
     - Умотал  в пятницу, и хоть бы записку оставил! - Алине наконец удалось
вставить  словечко. Она попыталась объяснить, что если Андрей и ушел, то, во
всяком  случае, не к ней! Он вообще с ней незнаком, да ей и не очень хочется
с ним знакомиться! Не хочется, хотя и нужно! Она совсем по другому вопросу!
     Хозяйка  наконец  прислушалась.  Правда, ее бойцовский дух не иссяк, но
она  все-таки  спросила,  чего ради явилась Алина. Та рассказала, что только
что вернулась из больницы, где лежит отец Андрея.
     Та неожиданно горько заметила:
     - Хоть  бы  отца  навещал,  поганец! Так нет - когда нужно, он всегда в
кусты!
     - Дмитрий  Иванович  дал  мне  ваш  адрес,  вот  я и пришла, - пояснила
Алина.  -  Понимаете,  мне  было  очень  нужно  его найти. Когда он ушел, вы
говорите? В пятницу?
     - Вечером!  -  буркнула  та.  -  А в субботу на меня милиция наехала. Я
думала,  кто-то  из соседей стукнул, что у меня мужик живет без регистрации.
Только  оказалось,  дело  серьезное.  Мне даже не по себе стало, и я у своих
стариков пару дней пожила, чтобы отсюда подальше. Только вот вернулась.
     - А о чем они вас спрашивали?
     - Да  о  разном!  -  отмахнулась  та.  Ее  гнев  уже остыл, и она вдруг
представилась: - Светлана, да можно просто Света.
     - Алина. Наверное, вас спрашивали, как он провел вечер вторника?
     - Точно, - удивилась та. - А вы откуда знаете? Вы точно не из милиции?
     - Нет,   но  мою  сестру  тоже  туда  таскают.  -  Девушка  постаралась
подстроиться  под  тон  своей  собеседницы.  -  И  тоже по этому делу. Из-за
Андрея.
     Та нахмурилась:
     - А, постойте-ка... Это Марина, да? Его первая жена?
     - Нет,  просто девушка, - смутилась Алина. Ей почему-то было неприятно,
что  даже  эта  женщина  знает  о  том, что когда-то случилось с ее сестрой.
Выяснялось, что об этом знали все. Кроме родственников Марины.
     - Я  с  ней незнакома, но Андрей как-то про нее рассказывал... Ну и как
она?   -   без  особого  интереса  спросила  Светлана.  -  Почему  к  ней-то
привязались?
     Алина  коротко, не вдаваясь в подробности, поведала о том, что сестру с
мужем  подозревают в убийстве. Но в таком случае должны подозревать и Андрея
-  ведь  убит-то был человек, которому он был должен. А Марина только хотела
ему  помочь  и  дала  расписку,  поручившись  за его долги своим имуществом.
Расписку  нашли  в  личных  бумагах  убитого...  Так что все они оказались в
одной лодке.
     Светлана  выслушала ее очень внимательно. От ее стервозности и следа не
осталось.  Она  попросила  Алину пройти на кухню и присесть. Налила ей пива,
не спрашивая, просто придвинула полный бокал.
     - Да,  дела,  -  задумчиво  сказала  она.  -  Я  знала, что он по уши в
долгах,  но  чтобы дошло до такого... Про то, что ваша сестра за него хотела
расплатиться, я и не слышала. Интересно...
     - Что именно?
     - А  что  же  он  ко  мне  не  обратился!  -  Светлана  опять  начинала
заводиться.  - Но я бы ему ничего не дала! Хватит того, что он всю кровь мне
выпил.  Вы  не  знаете,  какой  он  вязкий тип! Стоит ему пальчик дать... Не
работает,  только какие-то дурацкие планы строит. Я его пыталась устроить на
работу  - знаете, сколько раз? Его даже и без прописки брали, потому что это
были мои знакомые. И что вы думаете? Он больше недели нигде не продержался.
     - А где он был вечером во вторник? - Светлана пожала плечами:
     - Да  разве  я теперь вспомню? Он каждый день где-то пропадал. Все дела
какие-то.  Дела  были,  а денег - никаких. Я его кормила последний год. А он
только  обещания  давал  -  вот  погоди,  я с тобой за все расплачусь. - Она
дунула  на  ладонь, будто сдувая пушинку: - Расплатился! Исчез с концами! Ну
и хрен с ним, на черта он мне сдался!
     Но  Алина  видела, что женщина расстроена. Она украдкой разглядела ее и
поняла,  что  та  намного  старше,  чем  пытается  казаться.  Ее полное лицо
блестело  от  крема,  волосы  были  тщательно  выкрашены в темно-русый цвет,
стрижка модная, маникюр очень тщательный...
     Но  несвежая  шея, усталый взгляд, тяжелая походка - все это выдавало в
ней  женщину  лет пятидесяти. И никак не меньше. Хотя, наверное, в ее лучшие
часы ей еще можно было дать не больше сорока.
     - У  него  были  друзья? - спросила Алина. - Вы не могли бы дать мне их
координаты?
     Светлана  очнулась  от  каких-то  невеселых мыслей. Попросила повторить
вопрос  и  ответила,  что  никаких друзей у Андрея не осталось. При этом она
изрекла  неожиданно  философскую  мысль:  что  когда мужик доходит до такого
состояния,  то  им  могут  интересоваться  одни  только  женщины. Да и то из
жалости.
     - Разве он пил?
     - Да  нет,  не  особенно, - вздохнула Светлана. - Вот что, девушка... Я
не  знаю,  что  вам  от  него  нужно,  но  раз  уж  его милиция ищет - вы не
встревайте.  В  то,  что  он  мог  кого-то убить, я не верю. Андрей не такой
человек.  Тряпка!  Но  неприятностей  с ним вы хлебнете - это точно. - Алина
разочарованно встала:
     - У  меня  еще  один  вопрос.  Вы  только не удивляйтесь. К вам дети не
приходили? - Та даже испугалась:
     - Дети? Какие еще дети?
     - Мальчик и девочка. Десять лет и семь. Они пропали, понимаете?
     Светлана  посмотрела  на нее, как на сумасшедшую. Потом ответила, что о
детях  слышит  в  первый  раз.  У  нее детей нет, да у Андрея, насколько она
знает,  тоже их не было. Алина поблагодарила ее и оставила свой телефон - на
случай, если Андрей вернется.
     Уходя,  она  подумала,  что  кое-какие результаты все-таки есть. Теперь
она  точно  знала  одно: сюда Андрей никогда детей не приглашал. И еще... Он
исчез в пятницу. В тот же самый день, когда пропали Илья и Катя.

                                  ГЛАВА 16

     Вечер  Алина  провела  дома,  у  телефона. Она звонила по всем номерам,
которые  дал ей отец Андрея. Ответили только три номера. В остальных случаях
оказывалось,  что  там  никто  об  Андрее  и  не слышал. Алина недоумевала -
возможно,  старик  что-то  перепутал  - так или иначе, а память у него могла
отказывать...  Он уверял, что люди, чьи номера он давал Алине, должны хорошо
знать   Андрея.  Но  вполне  могло  случиться,  что  они  просто  не  желали
признаваться в знакомстве с его сыном.
     Первый  из  откликнувшихся номеров заговорил женским голосом. Это сразу
разочаровало   Алину:  она  успела  убедиться,  что  женщины  откровенничают
намного неохотнее мужчин.
     - Извините,  -  почти  ласково  сказала  Алина.  -  Дело  в  том, что я
разыскиваю Андрея Цветаева и если бы вы могли помочь...
     Женщина возмутилась:
     - Да  что  это  такое?  Я  уже  и не помню, когда его видела, а мне все
звонят!
     Она  явно  хотела  бросить трубку. Алина с трудом удержала ее от этого.
Выяснилось,  что  женщине уже звонили из милиции, и даже приходили на дом. А
та была совсем не рада такому визиту.
     - Но я не из милиции! - оправдывалась Алина. - Я по частному делу!
     - А я говорю вам, что не видела его с июля! - упорствовала та.
     - Но вы можете хотя бы сказать, где его можно найти?
     - Ищите у его бабы! - грубо бросила та и прервала разговор.
     Алина  сообразила,  что  у  Андрея  с  этой  женщиной  явно были тесные
отношения.  Посторонние люди так не разговаривают, да и наличие "бабы" их не
слишком  волнует. Мог ли он прятаться у этой женщины? Если да - то она очень
хорошо  сыграла  озлобленность.  "Но  ведь если я права и он убежал вместе с
детьми  -  тогда и дети должны прятаться там же. А многие ли могут принять к
себе  сразу  трех  человек?  Многие  ли  захотят?  Нет,  у женщины их искать
нечего.  Чтобы  взять  к  себе  обнищавшего любовника с двумя чужими детьми,
нужно  обладать поистине широкой душой. А самая широкая душа была у Маринки,
других таких подружек у него просто не было, а то бы он и их обчистил".
     Зато  второй разговор оказался намного плодотворнее. Во-первых, ответил
мужчина,  и  он  сразу  заинтересовался  приятным  девичьим голосом, который
услышал в трубке. А во-вторых...
     - Да, Андрюха был у меня в субботу! - легко ответил он.
     Алина замерла, не веря своим ушам.
     - Забегал  бабок  перехватить,  -  весело  продолжал  Игорь - так звали
приятеля  Андрея,  если верить сведениям, которые она получила в больнице. -
В общем, как всегда. Он сейчас на мели.
     - Извините.  -  Алина  с  трудом перевела дух. - Он был у вас в прошлую
субботу?
     - Ну да. А что?
     - Но в пятницу он...
     Алина  даже не успела договорить, что никто не имеет сведений об Андрее
с вечера той пятницы. Игорь перебил:
     - А, он слинял от своей бабы! Ой...
     Он  явно  засомневался  -  не  та  ли самая баба ему звонит? Алина даже
обиделась  -  во  всяком  случае, в своем голосе она не сомневалась и всегда
была  им  довольна.  Хриплый  тембр  голоса  Светланы никак не походил на ее
контральто.
     - Я  не Светлана и даже не ее подруга, - сообщила она. - Так что во мне
можете не сомневаться.
     Она  просила  рассказать ей, как прошло это свидание в субботу. Один ли
приходил  Андрей  или  его  кто-то  сопровождал?  Была ли после этого визита
милиция? Сколько денег он занял?
     Вопросы  повергли  мужчину  в смятение. Тот отвечал, что с милицией дел
не  имеет  и  не собирается иметь. Он занимается торговлей, и ему вовсе ни к
чему лишние контакты с блюстителями закона. Но что касается Андрея...
     - Он  приходил один, - сообщил Игорь. - Только даже в квартиру не зашел
и жутко нервничал.
     - Почему?
     - Да вроде бы его кто-то ждал внизу.
     - Где-где?
     - Внизу,  на  улице.  Я  не  видел  кто.  Но он все время оглядывался и
говорил, что ему нужно спешить.
     Алине  представились  дети  -  как  те  стоят  у подъезда и ждут, когда
спустится их отец с деньгами.
     - А он вам не говорил, кто именно его ждет?
     - Нет, - отозвался Игорь. - Но я понял, что он очень спешит.
     - А какую сумму он у вас занял?
     Игорь  ответил,  что конкретной цифры Андрей не называл. Он просил дать
сколько  возможно.  Как  можно  больше. Но поскольку Игорь знал, что у друга
давно уже возникли финансовые трудности...
     - Вы  понимаете, я не мог дать ему много, - виновато сказал тот. - Ведь
он все равно бы не отдал. Так чего ради мне терять деньги?
     - Так сколько вы дали?
     - Тысячу  рублей.  Мог  бы  дать  и  больше,  -  признался тот. - Но не
захотел.  Просто  потому,  что Андрюха не сказал, на что ему нужны деньги. А
если он не говорил, значит, они были ему нужны на всякую чепуху.
     Алина  молча с ним согласилась. И подумала, что на тысячу рублей далеко
не  уедешь.  Тем  более втроем. Даже если предположить, что Андрей собирался
ехать куда-то в область, на электричке.
     - А куда он собирается, Андрей не сказал?
     - Да  разве  он  куда-то  собрался?  - удивился Игорь. - По-моему, нет.
Просто зашел денег перехватить.
     Алина занервничала еще больше:
     - Он  исчез  куда-то, понимаете? И если у него не было денег на дорогу,
то он занимал их именно для этого!
     - А,  вот  оно  что,  -  протянул  тот.  Помолчав, он неожиданно игриво
добавил:  -  Да  вы,  девушка,  не переживайте. Исчез - и Бог с ним. Неужели
будете скучать?
     Ее  терпение  не  выдержало  -  все  подряд  принимали  ее за любовницу
Андрея!
     - Я  не  буду  скучать,  потому что я с ним незнакома! - резко ответила
она. - Но вот найти бы его хотелось! Он кое-что с собой прихватил!
     Игорь посерьезнел - у него даже голос стал совсем иной.
     - Вот оно что! Он уж и до этого дошел... Рановато, кажется...
     - Для чего рановато?
     - Да воровать рановато. Что он у вас взял?
     - Двоих детей!
     Долгие  молчание  в  трубке.  Потом  -  еле  слышное  сопение,  мужчина
медленно приходил в себя.
     - Девушка,  милая,  -  вежливо обратился он к собеседнице. - Повторите,
ради Бога. Каких детей?
     - Моих племянников.
     - Да  зачем они ему? - Игорь говорил с ней осторожно, будто боялся, что
трубка его укусит. - Ему самому жить не на что, так еще дети...
     - Да это его дети!
     Алина  была  в  отчаянии  и уже ничего не могла скрывать. Она соблюдала
известную  конспирацию  со  Светланой,  так  как немного опасалась взрывного
темперамента  этой  женщины. Но сейчас она просто не выдержала и готова была
разреветься  -  племянников  не  было  уже шестой день, а их мать все еще не
сделала  ничего,  чтобы найти детей! У Алины было страшное чувство, что дети
Марине  оказались  не нужны - иначе почему она так себя ведет?! И чем больше
крепло  это  убеждение,  тем больше она ощущала свою ответственность за них.
Ведь,  в сущности, больше о них некому было позаботиться. Милиция до сих пор
не  знала,  что  они  пропали,  родители ждали, ничего не предпринимая, - об
этом  их  упросила старшая дочь... Василий... Ходил на работу. Как обычно. А
Марина сидела дома. И это было все - и все было как обычно.
     - Ах,  черт! - воскликнул Игорь. - Его дети? Так у него вроде был всего
один парнишка!
     Алина обрадовалась - наконец нашла хоть кого-то, кто знал Илью.
     - А вы знакомы с мальчиком?
     - Да  видал его разок, мне Андрюха показал. Встретились на улице, возле
зоопарка.  Я  со  своими  мальцами  туда  шел,  а они оттуда выходили. Шли в
"Макдональдс".
     - Когда это было?
     - Да летом.
     - Летом?! - нахмурилась Алина. - Этим летом? В каком месяце?
     - Дайте вспомнить... Перед отпуском, значит, в июне.
     Она  лихорадочно  соображала  - в июне, когда все семейство уже жило на
даче.  Правда, Илья парень взрослый и вполне мог самостоятельно добраться до
Москвы,  сев  на  электричку...  В любой удобный день. А матери сказать, что
весь  день  провел  с  поселковыми мальчишками, играя в футбол. Или гуляя по
лесу. Только... Как это за ним не увязалась Катька?
     - А девочки с ними не было? - спросила Алина.
     - Да  вроде  нет.  Симпатичный  такой  парнишка,  крепкий,  в  отца,  -
поделился  воспоминаниями  Игорь. - Правда, жаль его. Когда пацан видит отца
раз в полгода - что ж это за семья...
     - Андрей  тогда  же  сказал  вам, что это его сын, или вы раньше знали,
что у него где-то есть ребенок?
     - Да  тогда  и  сказал,  - смущенно ухмыльнулся тот. - Сам сказал - вот
мой  сын,  познакомься...  Ну мы подали друг другу руки, и все, разошлись. А
потом  как-то  созвонились, и тогда уж он мне все рассказал - что был женат,
развелся, мать забрала ребенка, у него сейчас отчим...
     Все  это  не  вполне  соответствовало  истине, но в общем основную суть
дела передавало. Так что Алина не стала настаивать на точности деталей.
     - Скажите,  а  где он еще жил, кроме как у Светланы? - поинтересовалась
она. Собеседник был озадачен:
     - А  где  ему  еще  жить?  Квартиру он про... Извините, потерял. Отца в
больницу сплавил. У Светки и жил, больше ему негде.
     - Ну а до того, как он стал жить у Светланы?
     - Девушка,  вы  что-то  многого  от  меня  хотите! - взмолился Игорь. -
Думаете,  я  за  ним  следил?  У  меня он точно не проживал - вот чем хотите
клянусь!
     - Да  я  вам  верю,  -  устало  отозвалась Алина. - Мне бы только детей
найти.
     - А  почему  в  милицию  не обратитесь? - Она повесила трубку. Все, что
она  узнала,  -  это что Илья и в самом деле был великим конспиратором. Мать
даже  не  подозревала, что он видится с Андреем. Причем даже в летнее время,
когда  мальчик почти весь день находился у нее под присмотром. И ведь именно
Илья  первым  увидел  отца,  когда  тот  приехал  в поселок и остановился за
оградой! И что же? Даже виду не подал, что этот человек ему знаком!
     "Наверное,  Андрей  ужасно  боялся, что их разоблачат, ведь тогда могло
случиться  все,  что угодно... Не за Маринку он боялся и не за сына - в этом
я  уверена.  Боялся за себя! Боялся, что Василий или морду ему начистит, или
отдаст  мальчишку  -  на  тебе,  дальше воспитывай сам, если так скучаешь! А
возможностей  кого-либо воспитывать у Андрея не было. Ему и на себя денег не
хватало..."
     По  третьему  номеру снова ответила женщина. Судя по всему, в последнее
время  вокруг  Андрея  было  куда  больше  женщин, чем друзей мужского пола.
Алина уже заученно попросила подсказать, где можно найти Андрея.
     Ей  долго  не отвечали, но и трубку не вешали. Алина даже подумала, что
соединение  не  удалось,  и  решила  перезвонить, но тут снова услышала этот
нежный,  совсем  юный  голос.  Судя по этому голосу, его обладательнице было
лет восемнадцать - не больше.
     - С ним что-то случилось? - спросила девушка.
     - Мне  и  самой  хотелось бы это знать, - вздохнула Алина. - Боюсь, что
да.
     - Я тоже боюсь, - тихо ответила девушка. - А вы... Кто?
     - Ну,  в двух словах не объяснишь, - смутилась Алина. Представляться по
всей  форме ей не хотелось, чтобы иметь пути для отступления. - Родственница
его знакомой... Как-то так.
     - А... - недоверчиво протянула ее собеседница. - А зачем вам Андрей?
     И  в  ее тоне ясно слышалось, что ей неприятен интерес какой-то женщины
к  предмету  разговора.  Ревность?  Алина  была в замешательстве - как этому
человеку  удавалось очаровывать женщин? Ну прежде, в ранней юности, еще куда
ни  шло,  но что от него осталось теперь? Марина ведь говорила, что он очень
изменился, и не к лучшему.
     - Девушка,  он  мне  совершенно  не нужен, - заметила Алина. - Но с ним
могут  быть  двое  детей, вот их-то я и ищу. Они сбежали из дома, понимаете?
Еще в пятницу. И тогда же куда-то запропастился Андрей.
     Та ахнула:
     - Он пропал? Правда?
     - Меня больше волнуют дети, - раздраженно перебила Алина.
     - Ой, какой кошмар... Только почему вы думаете, что они убежали с ним?
     - Ну кто их знает. Нашли причину сбежать. Это же только дети...
     - Вы  хотите  сказать, что он мог взять чужих детей и куда-то уехать? -
Та  попыталась  засмеяться,  но  ей было не весело - это чувствовалось. - Ну
что вы... Зачем ему это?
     - Так  когда  вы  видели  Андрея в последний раз? - перебила Алина. - Я
спрашиваю  только  из-за  детей,  поймите,  наконец!  Разве  я прошу чего-то
невозможного?  Ведь  с  ними может что-то случиться, даже сейчас, когда мы с
вами разговариваем...
     - Совсем  недавно!  -  возбужденно  заговорила  девушка,  встревоженная
этими  словами.  -  Я  встретила  его  буквально  на днях. Только он был без
детей, один... Я к нему бросилась, давно его не видела, а он...
     Она  неожиданно  замолчала,  и  Алина  почти  увидела,  как та смущенно
кусает   губы.  Чуть  не  проговорилась,  кажется.  Значит,  Андрей  жил  со
Светланой,  потому  что  некуда  было податься, а с этой девушкой встречался
для души?
     - Когда  именно  это  было?  -  В голосе Алины появились требовательные
нотки.
     Выяснилось,  что  девушка  - ее звали Наташа - видела Андрея на прошлой
неделе.  Во  вторник.  Алина попросила повторить: уверена ли та, что это был
именно вторник?
     - Да,  -  ответила  Наташа.  И произнесла это так значительно, что было
ясно  -  она  помнит  день  недели  именно из-за этой знаменательной для нее
встречи.
     - А в какое время - вы можете мне сказать?
     - Могу.  Только  вы  сперва  скажите, зачем вам это нужно? Неужели дети
пропали неделю назад?
     - Нет,  но  мне  интересно,  где  он  мог  быть  во  вторник, - неловко
ответила  Алина.  Она  понимала: девушке было совершенно неизвестно, в какую
историю  попал ее возлюбленный. И раньше времени она не собиралась ей ничего
сообщать  -  иначе Наташа впадет в панику, расплачется, чего доброго. А то и
вовсе   откажется  отвечать,  чтобы  не  подвести  Андрея.  Судя  по  всему,
относилась она к нему трепетно, и такой исход был более чем вероятен.
     - Интересно?  - В голосе послышался ироничный звон. - А вы уверены, что
незнакомы с ним?
     - Абсолютно  уверена, - отрубила Алина. - Моя сестра - та была знакома.
Кстати, это ее дети пропали.
     - Ну а при чем тут Андрей?
     - Да  при  том,  что  он  их отец! - На другом конце провода вскрикнули
так,   будто   Алина   дала   собеседнице   пощечину.  Она  испугалась,  что
переборщила,  шок  был  слишком  резким... Но нужно было как-то растормошить
эту  осторожную  девицу,  которая,  судя  по всему, целиком переключилась на
ревность по отношению к Алине и перестала ей доверять.
     - Вы сказали, что... - наконец послышался ее голос.
     - Что  он  их  отец. Все правильно, и вы прекрасно меня поняли. - Алина
говорила  жестко  -  как  только  могла. Нельзя было выводить собеседницу из
этого  изумленного  состояния.  - Ну так во сколько вы его встретили? Где? С
кем он был?
     - В-вечером,  -  запинаясь,  ответила  та.  Наташа  говорила  будто под
гипнозом  -  настолько  сильным  оказался  шок.  - Около шести часов... Нет,
ближе к семи...
     Алина  стало  жарко.  Время, очень близкое к тому, когда погиб кредитор
Андрея!
     - И это было на улице, - все так же заторможенно говорила девушка.
     - В Москве? - перебила Алина.
     - Что?  Да, конечно. - Наташа очень удивилась. - Где же еще... Это было
где-то  неподалеку  от ВВЦ. Я ходила туда покупать картриджи для принтера, а
когда  уже  возвращалась,  увидела  Андрея...  Я  к нему подошла, думала, он
один,  а  с  ним был еще какой-то мужчина. Андрей даже разговаривать со мной
не хотел при нем...
     - И что дальше?
     - Ну,  я  поняла,  что у него какое-то дело, и не стала навязываться, -
грустно  сказала  девушка.  Она  уже  немного  оправилась  от  потрясения  и
заговорила  спокойнее. - Он сказал, чтобы я шла домой и что потом он сам мне
позвонит.
     - Ну и как - позвонил?
     Пауза и душераздирающее признание:
     - Нет.  Поэтому я и подумала, что с ним что-то случилось. Но не могу же
я сама ему звонить, понимаете?
     Вспомнив  Светлану и оказанный ею прием, Алина поняла эту девушку. Да и
Светлану теперь тоже поняла намного лучше.
     - Такого  еще  не  было, чтобы он целую неделю не звонил. - Наташа чуть
не плакала. - Я подумала, он за что-то на меня обижается...
     - Но  как  же  так,  Наташа...  - Алина была расстроена не меньше ее. -
Неужели вас еще никто не спрашивал об Андрее, кроме меня?
     - Никто. А кто мог спрашивать?
     Алина  чуть  не  ляпнула  "милиция",  но вовремя сдержалась. Как видно,
этот  телефон отец Андрея следователю не давал. Почему? Не хотел впутывать в
дело  молодую  и,  судя  по  всему,  еще наивную девушку? Пожалел ее? Однако
отдал на растерзание Алине.
     - Наташа,  а  вы  тогда сразу ушли или еще что-нибудь видели? - ласково
спросила Алина.
     - Ну  что  вы!  Я даже ни разу не оглядывалась. Зачем же я буду, раз он
сам  меня  попросил...  -  отрывисто произнесла та. Было ясно, что эта обида
еще свежа - ведь Андрей ее практически оттолкнул.
     - Вот этот второй - как он выглядел?
     - Ну, он такой... Обычный.
     - Ну   а   все-таки?  Как  он  был  одет?  Какого  роста?  Может,  была
какая-нибудь примета?
     - Да  какие  там  приметы.  Роста  скорее  среднего,  одет... В кожаной
куртке,  кажется.  Черная  или  коричневая кожа. Волосы короткие, цвет... Да
что-то  неопределенное.  Ну а лицо - ни за что не вспомню, уж вы простите. И
цвета глаз не помню. А что, он тоже пропал?
     Алина  не  ответила.  Это  описание,  хотя и довольно скудное, все-таки
совпадало  с  обликом  человека,  которого  она  нашла в сарае, вечером того
вторника.  Прошло  всего  несколько  часов  после  того,  как  Наташа видела
кредитора живым - и вот...
     - А  можно,  я  тоже  задам  вам вопрос? - почти робко спросила Наташа,
прерывая  установившуюся тишину. - Вот вы сказали, что у него двое детей. Но
он никогда не был женат на вашей сестре?
     - Да  нет,  - машинально бросила Алина, продолжая обдумывать полученные
сведения.  Куда с ними теперь? К сестре - пусть убедится, что ее муж ни сном
ни  духом  в  убийстве  не виноват? Или сразу пойти в милицию - вдруг сестра
запаникует, выдумает очередную причину спрятаться в норку и молчать?
     - И  сразу  двое  детей?  - осторожно продолжала Наташа. - А сколько им
лет?
     - Десять  и семь, - так же отрывисто ответила Алина и вдруг опомнилась:
-  Ох,  Наташа,  да  какая  разница,  сколько  им лет, если все это было так
давно! Не думаю, что он вас знал семь лет назад! Ведь правильно?
     - Да,  -  с  некоторым  облегчением созналась та. - Мы вообще год назад
познакомились.  А  кто  вам  дал  мой  телефон?  - в новом приступе ревности
спросила она. - Неужели ваша сестра?
     - Нет, Дмитрий Иванович.
     - А,  Дмитрий  Иванович? - обрадовалась Наташа. - Как же мне его жалко!
Нужно будет сходить в больницу, проведать... Как он там?
     - Вот  сходите и проведайте, туда пускают с двух до четырех, - ответила
Алина.  -  Скажите,  а  вы  не  помните  -  Андрей того человека по имени не
называл?
     - Ой, нет.
     - Ну  что  ж, спасибо... Куда он мог отправиться - вы, я думаю, тоже не
знаете.
     Наташа  не  знала.  Она  произнесла  это  таким упавшим голосом, что ее
собеседница поняла: ей очень хотелось бы это знать.
     - Пожалуйста,  если  вы  что-нибудь  услышите  о  нем, позвоните мне? -
робко  попросила  Наташа.  - Я уже правда волнуюсь... Куда он мог уехать? Да
еще  и  меня  не  предупредил,  и  отца  тоже...  Может быть, нужно подать в
розыск?
     Алина  пообещала,  что они обязательно подадут в розыск, если Андрей не
отыщется  в  ближайшее  время.  Кладя  трубку,  она подумала, что розыск уже
идет,  и  для  этого  есть  более  чем веские основания. В этот миг она была
уверена  -  убил  именно  Андрей.  И  была безумно зла на него за то, что он
выбрал для этого именно их дачу. Как будто не мог найти другого места!
     На  часах было начало одиннадцатого. Алина пересчитала деньги - их было
не  так  уж много, но до первой зарплаты она, во всяком случае, продержится.
И сейчас может позволить себе взять такси.
     А такси ей было нужно немедленно - она решила ехать к сестре.

                                   * * *

     Ее  не ждали и ей не обрадовались - Алина сразу это поняла, увидев лица
супругов. Но это ее не смутило - она решила идти напролом.
     - Ну  все,  Маринка,  можешь  больше  не беспокоиться и спокойно идти в
милицию! - бухнула она.
     У сестры подкосились ноги. Марина нащупала тумбу для обуви и присела.
     - Ты что? - спросила она, потрясение глядя на сестру. - Ты о чем?
     - Да  все  о  том  же!  О детях! Они как - еще нужны тебе или ты решила
новых нарожать? - Василий возмутился:
     - Ты что, сдурела?! Врываешься, начинаешь с порога оскорблять...
     Алина сделала вид, что не слышит, и снова обратилась к сестре:
     - Ты  ведь  боялась  идти  в милицию, чтобы мужа не подводить? Боялась,
что его в убийстве обвинят, когда узнают, что тебя держали в заложницах?
     Та вскочила:
     - Господи, да что случилось?!
     - Андрея  видели  с  кредитором  за  несколько  часов до убийства! Есть
свидетель! Так что с твоего мужа все подозрения снимаются! Убийца - Андрей!
     Василия   так   и  перекосило,  когда  он  услышал  из  уст  свояченицы
ненавистное  имя.  В  его глазах заметался страх и вопрос: "Знает или нет?".
Алина  так  ясно  видела этот вопрос, как будто он был написан в его взгляде
неоновыми буквами.
     - Ну,  может,  хватит в прятки играть? - обратилась она к супругам. - Я
вам  не  чужая.  Сейчас докажу, насколько... Я все эти дни занималась только
вашим Андреем, и...
     - Он не мой! - сдавленно вымолвила сестра.
     - А  я сказала, что твой? - наивно извинилась Алина. - Ну прости. И мне
удалось  найти его отца. Тот в самом деле в больнице, но это ему не помешало
рассказать много интересного. И кое-какие телефоны он мне тоже дал...
     - Пошла отсюда!
     В  таком  гневе  она  никогда  Василия не видела. Он подскочил к ней, и
только  жена,  повисшая  у  него  на  плече,  удержала  его  от удара. Алина
побледнела  и  слегка  отступила.  Она  видела:  сейчас  этот человек просто
невменяем.
     - Убирайся!
     - Вася,  я  ничего  ей  не  говорила!  - закричала жена. - Она сама все
узнала, сама! Я клянусь тебе, что ничего не говорила!
     Он  стряхнул ее с плеча, как пальто, и снова двинулся на свояченицу. Но
та уже опомнилась от первого испуга.
     - Она  мне  в  самом  деле ничего не говорила, - легко солгала Алина. -
Только  и  сказала,  что  в заложницах ее держали из-за Андрея, и дала всего
один  телефон  -  это  было при тебе, ты же стоял рядом и подслушивал. А все
остальное я узнала сама, и не от нее!
     Василий  замер.  Он  хотел ее ударить, но не мог решиться. Алина поняла
это  и  совсем  успокоилась.  Ударить он мог только в состоянии бешенства. А
если начал сомневаться - значит, нужный момент упущен.
     - Так  вот!  Самое  интересное  для  тебя,  Вася,  я уже сказала. Имя и
телефон  этого свидетеля у меня есть, но в милицию я пойду вместе с тобой, и
там  уже все предъявлю. А тебе, сестричка, интереснее всего будет знать, что
Андрей  и  дети пропали в один и тот же день. В пятницу. - Она перевела дух.
-  Ну  а как это случилось - тебе виднее. Может, он выследил тебя на рынке и
сманил детей? Если учитывать, что он убийца, то молчать о таком уже нельзя.
     - Но они бы не пошли с чужим! Они его не знали!
     - Илья знал.
     Эти  слова  упали,  как  камень.  Сестра  вскрикнула, тут же зажала рот
руками и беспомощно поглядела на мужа. Тот потемнел лицом.
     - Они  виделись,  - беспощадно подтвердила Алина. - Андрей выследил его
когда-то,  и  они встречались. И я могу это доказать, как дважды два, любому
следователю. Чего стоят все ваши тайны?
     Марина  плакала. Она сидела на полу у ног мужа и заливалась слезами. Но
-  молча. Без единого слова. Он посмотрел на жену, потом поднял глаза. Алина
ужаснулась - такое странное, почти безумное у него было лицо.
     - Успокойся,  Вася, - почти ласково попросила его девушка. - Мы с тобой
ссорились  все  время,  но я этого не хотела. Честное слово. И раз уж вышло,
что  я  все  узнала...  И про детей тоже... И про Илью, - быстро поправилась
она.  -  Так  есть  ли смысл что-то от меня скрывать? А жену не упрекай. Она
мне  в самом деле ничего не рассказала. Про то, что ты ей запретил говорить,
ни  слова.  Можешь  быть  спокоен.  -  Он  молчал. Алина развела руками: - И
вообще,  на  что вы рассчитывали? Что кто-нибудь докажет твое алиби на вечер
вторника,  так,  Вася?  А  дети, как окажется, добровольно вернутся с долгой
прогулки?  И  не  придется  вытаскивать  на свет Божий семейные тайны? Да на
черта вам эти тайны? Если детей уже нет, тайну делать больше не из чего!
     - Я  думала,  они  все-таки  спрятались  у  родственников,  - прорыдала
Марина. - Наговорили про нас чего-нибудь, и нам их не выдают...
     - Твердокаменные  какие-то родственники, если никому ничего не сказали,
-  гневно  огрызнулась  Алина. - Ты просто дура! А ты, Васька... Слов у меня
нет,  чтобы  сказать,  кто  ты!  -  Она  немедленно забыла о своем намерении
установить  мир,  и  ее понесло: - Ты сам преступник, почище Андрея! Знал же
прекрасно,  что  никакие родственники детей не прячут, что никто на такое не
пойдет!  И ты пытался вбить такую глупость в голову жене, чтобы она не пошла
к следователю и не опозорила тебя? Так? Ну ты и зверь! Просто изверг!
     - Нет! - взорвался он. - Сама знаешь, что не поэтому!
     - А тогда почему?
     - Да  меня  в  убийстве  подозревают,  -  проревел он. - В убийстве, ты
поняла?!  Я  со  дня на день жду, что меня заберут, у них только прямых улик
нет!  Алиби  доказать  я не могу, вообще ничего не могу! Теперь надо пойти и
сказать, что дети пропали?! Так будь уверена - их тоже на меня повесят!
     Алина  оцепенела.  Она  хотела  сказать,  что  он - сволочь, но даже не
смогла  раскрыть  рта.  Она  видела в его глазах что-то очень страшное, куда
более  страшное,  чем  прямую угрозу или желание ударить... Ей казалось, что
она  поняла... Но это было слишком страшно, чтобы в это поверить. И все-таки
она заставила себя произнести эти слова.
     - Ты,  -  каким-то  чужим  голосом  сказала Алина, - ты надеялся, что с
Ильей  что-то  случится?  Потому  и  не хотел искать. Если бы пропала только
Катя,  ты  бы  сразу бросился в милицию. Ты... Даже дочь не пожалеешь, чтобы
не видеть больше этого мальчишку!
     Марина дико закричала и вскочила с пола, вцепившись в мужа:
     - Это что - правда?!
     Он   страшно   растерялся   и   залопотал  что-то  бессвязное,  пытаясь
разуверить жену. Василий был страшно напуган - и жалок.
     - Да  что  ты  ее  слушаешь,  она  же  меня ненавидит... - бормотал он,
пытаясь обнять Марину.
     Но  та  вырывалась и кричала, что это правда, что она сама так думала и
только  боялась  сказать,  что  теперь  она  все понимает, и бежит в милицию
немедленно.  У  нее началась истерика, и Алина с трудом утащила ее на кухню.
Плотно закрыла дверь, дала Марине воды, напилась сама и едва перевела дух.
     - Знаешь  что? Немедленно отсюда уходи. Живи у родителей или у меня, но
с  ним  больше  - ни часу. А если останешься - ты мне больше никто. И видеть
тебя больше не желаю!
     - Я уйду! - плакала та. Но ее рыдания становились все тише.
     Алина  прислушалась:  за  дверью  тоже стояла тишина. Слышал их Василий
или нет, было не понятно.
     - Только  тебе  надо  что-нибудь  накинуть  на  себя.  - Алина оглядела
сестру.  Та  была  в  халате  поверх  ночной  рубашки и в тапочках, что было
неудивительно,  учитывая  поздний  час.  -  Так ехать нельзя. Я пойду возьму
тебе что-нибудь в шкафу.
     - Да я сама...
     - Сиди. А то он тебя отговорит. Что я, первый день тебя знаю?
     Но  Василий,  казалось,  не  собирался  никого отговаривать. Он сидел в
большой  комнате  и  смотрел  выключенный телевизор. Уставился на экран так,
как  будто  там  шел  финал чемпионата мира по футболу. Он даже не оглянулся
посмотреть, кто заглянул в комнату.
     Алина  прошла  в  спальню  и быстро собрала самые необходимые на первое
время  вещи.  Свитер, джинсы, кое-какое белье... Она приняла решение отвезти
сестру  к  себе.  Во-первых, чтобы не пугать лишний раз родителей - им и так
досталось.  И  потом, родители тоже могут уговорить Марину вернуться к мужу.
Та  быстро  переоделась  на кухне, и сестры ушли, не попрощавшись. Василий с
места   не   сдвинулся.  На  темном  экране  происходило  что-то  невероятно
интересное. Во всяком случае, он что-то там видел.
     По  дороге  Алина  с  сестрой  не  заговаривала.  Она  видела,  что  та
совершенно  оцепенела  -  такое омертвение всегда сменяло у нее слезы. Алина
хотела  только  одного  -  поскорее довезти ее до своей квартиры и уложить в
постель.  Неплохо  бы  ее напоить, но неизвестно, чем обернется опьянение, -
может  ведь опять удариться в истерику. В конце концов Алина решила оставить
все  как  есть.  Главное  - та наконец согласилась уйти от мужа. Сделала то,
чего  Алина  втайне ожидала все десять лет ее супружества, не видя ни единой
причины,  почему  сестра  должна жить с этим ревнивым, грубым и неинтересным
человеком.
     Она  усадила  Марину  в  кресло, налила ей чаю. Поколебалась и все-таки
влила  в чашку немного коньяка. Сама она пила такую смесь, если очень сильно
уставала и нужно было немного расслабиться.
     Марина  сделала  глоток,  поморщилась,  понюхала чашку и поставила ее в
сторону:
     - Гадость.
     - Ну  и ладно, не пей, - засуетилась младшая сестра. Она была готова на
все, только чтобы та не плакала. - Я тебе сейчас чистого коньяка налью...
     - Да  не  надо  мне  ничего.  Скажи,  ты давно догадалась, что он хочет
избавиться от Ильи?
     - Только  что,  - грустно призналась Алина. - Неужели ты думаешь, что я
бы молчала...
     - Да,  конечно,  ты  бы  сказала... - как-то отрешенно произнесла та. -
Если бы он только знал...
     - Про Катю?
     Их  взгляды  встретились.  Марина  взяла  чашку  и  сделала два больших
глотка,  забыв  о  том,  что  этот  напиток ей не понравился. И только потом
хрипло  спросила,  откуда  Алина  это  узнала? Знали только двое - она и сам
Андрей...  Да  и то он знал не наверняка, просто мог предполагать... Она ему
ничего не говорила.
     - Ну,  когда речь идет об Андрее, то ни о каких тайнах говорить нельзя,
-  напомнила ей Алина. - Сама же возмущалась, что он такой болтун. Наверное,
догадался...  Или  ему  это просто льстило. Как же - Васька оказался в таких
дураках! Но ты-то как умудрилась завести от него второго ребенка?
     - Да вот... Так.
     - А мне сказала, что ни разу с ним не виделась за все эти годы.
     - О  Боже...  -  Марина  опустошила  чашку  и  взялась  за  коньяк.  Он
отхлебнула  прямо  из  горлышка  - ей было уже не до церемоний. - Алинка, ты
подумай  - я столько вытерпела из-за сына... А если бы Васька еще и про дочь
узнал?!  Да  я  никому,  никому  на свете не сказала бы... Ни за что! Я даже
себе думать об этом запретила!
     - И ты так уверена, что Катя - дочь Андрея?
     - Абсолютно. Такое всегда знаешь.
     - И похожа?
     - Уши  точно  такие  же, - с нежностью произнесла Марина. Только к кому
относилась эта нежность - к дочери или к Андрею, разобрать было нельзя.
     То,  что  она  рассказала,  все  эти  годы самой Марине казалось сном и
бредом.  Она  скрывала  это  еще  тщательней,  чем имя настоящего отца Ильи.
Только  об  этом  настоящем отце кое-кто знал, включая Василия. А о том, что
произошло, когда Илье было всего два года, не знал никто.
     Кроме нее самой и Андрея.
     В   ту  осень,  восемь  лет  назад,  Марина  стала  часто  болеть.  Она
простудилась  еще  в  сентябре,  но  простуда  перешла  в  бронхит,  а затем
появились  подозрения,  что  ей  грозит  нечто более серьезное - может быть,
воспаление  легких.  Она сидела дома с двухлетним сыном и, как всегда, нигде
не  работала...  Но  выходить  на  улицу все-таки приходилось - в магазин, в
детскую  поликлинику,  на  прогулку с Ильей... И после каждой такой прогулки
она  возвращалась едва держась на ногах. Осень выдалась отвратительная - уже
в  октябре  выпал  снег,  с  неба  сыпалась колючая ледяная крупа, ветер был
такой  резкий, что насквозь прохватывал пальто и шарф. Она отчаянно кашляла,
но  боялась  только  одного  -  как бы при этом не заразить сына. Но мальчик
отличался  железным  здоровьем:  его не брали ни обычные детские болезни, ни
даже самая элементарная простуда.
     А  тут еще Василий уехал на неделю в командировку. Марина сидела дома с
ребенком  и  даже  не всегда могла выйти в магазин - так ее одолевал кашель.
Мать,  навестив  ее, увидела, в каком она состоянии, и поставила на своем: с
Ильей посидит она, а дочь немедленно отправляется к доктору.
     Врачей  Марина  не  любила  и  боялась. Почему - никто не знал. Но едва
завидев  белый халат, она сразу начинала воображать всякие ужасы. Обратиться
к  врачу  -  это значило для нее что-то очень страшное и угрожающее. Поэтому
она  с  большой  неохотой  отправилась  на  прием  в  поликлинику,  всячески
стараясь  оттянуть  то время, когда нужно будет переступить порог врачебного
кабинета.  Поэтому  она  и  зашла  в  какой-то магазин - она даже не помнила
толком, в какой. Кажется, это был магазин подарков.
     И вот там она столкнулась с Андреем.
     Встреча  была такой неожиданной и нежелательной, что она сперва страшно
растерялась.  Она  узнала  Андрея,  задев  его  локтем у прилавка и случайно
повернув  голову, чтобы извиниться. Но не извинилась и сразу же отвернулась.
Марина надеялась, что он ее не узнает. Но он узнал.
     И  сразу же, с места в карьер, спросил о ребенке. Тут же - не отходя от
прилавка,  не поинтересовавшись, почему у Марины такой странный, болезненный
вид,  чем  она  занималась  те три года, что они не виделись. Она машинально
ответила,  что  родился  сын. Мальчик здоров. Она с трудом нашла в себе силы
добавить,  что Илья считает своим отцом Василия и они хотят, чтобы он всегда
так считал.
     Андрей  страшно  расстроился.  Сперва, заговорив с ней, он улыбался, но
теперь  улыбка  погасла.  Марина захотела уйти, и он вышел вместе с ней. Про
поликлинику  она  уже забыла. С неба снова сыпалась какая-то мокрая гадость,
у  нее  кружилась  голова,  подкашивались ноги. Андрей настойчиво взял ее за
руку,  усадил  в свою машину. Тогда у него еще была машина. Отвез в какое-то
кафе.
     Марина  все  время  порывалась уйти, но Андрей ее не отпускал. Она даже
не  могла потом вспомнить, о чем они говорили. Андрей, кажется, жаловался на
свою  незадавшуюся семейную жизнь, но подробностей она не помнила. Просил ее
рассказать  о  себе, о сыне. Что она ему отвечала - тоже толком не понимала.
У  нее  поднималась  температура,  ломило  грудь, и ей все было безразлично.
Даже  то, что в поликлинику сегодня она не уже не попадет и что дома ее ждут
встревоженная мать и двухлетний ребенок.
     Наконец  Андрей  заметил  ее  болезненное состояние и предложил уйти из
кафе.  Он  усадил  ее в машину и повез куда-то. Она поздно поняла, что везет
он  ее  к  себе  домой.  Только  когда  вокруг замелькали знакомые дома, она
попыталась  возразить.  Андрей  сказал,  что хочет с ней поговорить о чем-то
важном,  в кафе о таком не скажешь. И что они не могут разбежаться вот так -
без  объяснений,  как  полузнакомые  люди, почти как враги. Он даже добавил,
что  когда-то  повел  себя  подло  и сам это понимает. Но разве он мог тогда
знать, что она не будет избавляться от ребенка?
     Даже  эти  дикие  слова не произвели на нее тогда никакого впечатления.
Марина  была  как  в  тумане и даже перестала кашлять. Грудь, ноги, голова -
все  наполнилось  горячим,  звенящим, почти приятным жаром. Андрей между тем
сказал,  что вообще-то он живет в другом месте, на квартире у жены, но везет
Марину сюда, потому что родителей как раз нет дома. Они уехали в гости.
     - Вот  это  я  помню очень хорошо, - призналась теперь Марина. - Потому
что это было сказано совсем как прежде.
     Когда  они  добрались до квартиры, Марине стало так дурно, что ей, едва
сняв  пальто, пришлось сперва присесть, потом прилечь на широкую супружескую
кровать  родителей Андрея. Она никогда не думала, что еще раз вернется в эту
квартиру,  увидит знакомые стены, старые обои, услышит тиканье стенных часов
- удивительно родное, хотя она бывала тут не так уж часто...
     До  Андрея  дошло  наконец, что его спутница больна всерьез, и он сразу
захлопотал.   Предложил  водки,  чаю  с  медом,  какие-то  таблетки.  Марина
равнодушно  позволила  запихнуть  в  нее  все предложенные яства, после чего
слабым  голосом спросила, когда вернутся его родители. Ей так плохо, что она
должна  немножко  полежать. Но не хотелось бы, чтобы они снова ее застали...
Вряд ли они обрадуются!
     - Ты  можешь  не  беспокоиться,  - радостно ответил Андрей. - Они будут
поздно, к десяти.
     Он  расстелил  постель, помог Марине раздеться, лечь. Она слабо просила
его  отвернуться,  оставить  ее  в  покое,  но  тут он стал так настойчив...
Заговорил  о том, что она не должна его стесняться, не может его оттолкнуть,
потому  что  это  глупо,  по-детски, и если кто имеет право на нее смотреть,
так это именно он.
     - Если  бы  я была здорова и голова так не кружилась, я бы врезала ему,
-  сказала  Марина  сестре.  -  Не  смотри  на  меня так. Я сама знаю, что я
тряпка.  Я  сама себя ненавижу иногда... Но я ничего ему не ответила. И даже
хуже! Я поняла, что соскучилась по нему. Ведь Васька...
     Она  опустила  голову,  и  Алина испугалась, что сестра снова заплачет,
забьется  в  истерике.  Но  та  всего-навсего  отпила еще немного коньяка из
горлышка.
     - Васька  не делал ничего, чтобы я его полюбила, - сдавленно выговорила
она.  -  Только  приставал  ко мне со своей идиотской ревностью, мучил, даже
бил...  Он  даже поговорить толком со мной не хотел, я никогда не слышала от
него  ласковых  слов. А если и говорил, то как будто с собакой... Мне всегда
казалось,  что эта доброта - просто подачка и что он мне отомстит за то, что
был  ласков  со  мной две минуты. Понимаешь? Потому что ему было стыдно, что
он  со  мной  связался...  А  не связаться не мог. И развязаться тоже уже не
мог. Любит он меня, понимаешь?
     Алина кивнула. Она понимала.
     Андрей  отвез  Марину  домой  незадолго  до  десяти  часов  вечера.  Та
попросила  не подвозить ее к самому подъезду - наверняка мать будет смотреть
из  окна.  Марина страшно боялась, что ее уже ищут по всему городу, и только
молилась  Богу  за  то, что Василий сейчас в отъезде. Мать в самом деле была
вне  себя.  Особенно когда увидела, что дочь находится в бредовом состоянии,
и  узнала,  что  у врача та не была, а зашла к какой-то случайно встреченной
на улице подруге.
     В  поликлинику  Марина  все-таки  попала  -  ее  две  недели  лечили от
пневмонии.  А  потом,  уже  после  Нового  года, сходила туда еще раз, уже к
другому  врачу.  Узнав, что беременна, она долго сидела в коридоре, глядя на
скверно  выкрашенную  стену, где висел большой угрожающий плакат со словами:
"Дай  ему  жизнь. Аборт - это убийство". Но об аборте она не думала. Для нее
даже  не было сомнений, что рожать она будет. Так же, как не было сомнений и
в том, кто отец этого ребенка.
     Марина  знала,  что  это Андрей. Все было точно как в первый раз. Те же
ощущения,  те же подозрения. И он точно так же не делал больше попыток с нею
встретиться.  Даже  не  спросил  на прощанье адреса, телефона. Он мог только
запомнить  улицу,  где Марина попросила ее высадить, но она была уверена: он
уже и улицу забыл.
     Она  сидела  и  думала,  почему  ей  никак не удавалось забеременеть от
мужа,  а  ведь  они  не  предохранялись, и он очень хотел второго ребенка. И
почему  так  просто,  будто  играючи,  это получается с Андреем? Она еще раз
посчитала  по  пальцам,  вспомнила слова врача... Все сходилось, сомнений не
было.
     Когда,  придя домой, она сказала мужу, у какого врача побывала и что он
ей  сказал,  Василий  был  очень  рад.  Просто  счастлив.  Он  обнял  жену и
признался,  что  уже  почти  запаниковал,  что  у  них  не получается зачать
ребенка.  Наконец-то у них будет нормальная семья! Он говорил так, как будто
Ильи просто не было и этот ребенок в счет не шел.
     Марина  ничего  не  ответила.  Она  сидела,  устало  прижавшись к мужу,
закрыв  глаза,  и думала, что сделать человека счастливым очень легко. Нужно
просто его обмануть.

                                  ГЛАВА 17

     Сестры  легли  спать  уже  под  утро,  с  трудом  устроившись  на одной
постели.  Был  еще  коротенький  диванчик, но на нем можно было спать только
скрючившись.  Алина  легла  с краю - ей нужно было вставать первой. Закрывая
глаза,  она  подумала,  что  при  всех несчастьях у сестры есть одно большое
преимущество  перед ней: ей хотя бы не нужно по утрам вскакивать и бежать на
работу.  Хотя  теперь,  когда  та  ушла  от мужа, Марине, вероятно, придется
самой зарабатывать на жизнь.
     С  этими  мыслями  Алина  и уснула. Она даже не вспомнила о том, что не
завела   будильник.   Обычно  она  ставила  его  на  половину  девятого,  но
просыпалась  и без звонка - у нее давно уже выработался условный рефлекс. Но
в  это утро рефлекс не сработал. Будильник остановился на семи часах утра, а
разбудил сестер телефонный звонок.
     Алина,  как  встрепанная, вскочила с постели, ошалело оглядела комнату,
соображая,  откуда  исходит звук. Наконец поняла. Схватила трубку и услышала
напряженный голос:
     - Это ты? А Марину можно? Она у тебя?
     - Да.  -  Она узнала Василия и быстро разбудила сестру: - Иди, твой муж
звонит. Попробуй только его простить!
     Та  отмахнулась с таким видом, будто все еще спит. Но, взяв трубку, она
разом  широко  открыла  глаза.  Она  стояла  прижав руку к груди и изумленно
глядела на сестру, а та пыталась знаками спросить, что случилось.
     - Я,  ключи  у  меня  есть...  - растерянно говорила Марина в трубку. -
Да... А я попаду домой? Дверь не... Господи, а куда тебя повезут?
     Разговор  был  очень  коротким  -  минуты  полторы,  не больше. Положив
трубку, Марина изумленно повернулась к сестре:
     - Его арестовали!
     - Да  что  ты?  - Алина взглянула на будильник, но поняла, что он давно
остановился. Набрала "точное время"... Начало двенадцатого.
     Она  бросила  трубку  и взъерошила волосы. Мысли разбегались, она никак
не  могла сообразить, что теперь делать. Марина, слава Богу, не плакала. Она
смотрела на сестру с такой надеждой, будто чего-то ждала от нее.
     - За  что  его  взяли? По подозрению в убийстве, так? - быстро спросила
Алина.
     - Наверное. Он этого не сказал.
     - А что сказал?
     - Ну,  попросил,  чтобы  я  не  волновалась,  потому  что его увозят...
Спрашивал,  есть  ли у меня ключи, попаду ли я в квартиру... Еще сказал, что
его пока по-настоящему не сажают, что это только следственный изолятор.
     - Ему уже предъявили обвинение?
     - Не  знаю. Вроде бы да... Раз увозят. - Марина присела в кресло. - Что
же  теперь  делать?  Ты  вчера  говорила, что у тебя есть какой-то свидетель
против Андрея?
     - Есть.  Ты  согласна,  чтобы  я  с  ним  связалась?  - Марина умоляюще
сложила руки на груди:
     - С  ума  сошла? Согласна ли я?! У меня мужа арестовали, ты что, еще не
врубилась?
     - Но... Ты же ушла от него?
     - Ну  и  что!  -  вскочила Марина. Теперь она заговорила совсем иначе -
напористо,  почти  повелительно. - На Андрея мне плевать - и заруби себе это
на  носу!  Не нужен он мне, и третий раз я ему не попадусь! Хватит, я уже не
девочка! Но за что сажать Ваську, если он не виноват?!
     Алина  была  полностью  с ней согласна. Она только что заподозрила, что
Марина  забыла  свои  вчерашние  обиды  и  подозрения. Оказалось, что сестра
просто хотела справедливости.
     - Ну  тогда  все, - приняла она решение. - На работу я не пойду, сейчас
позвоню,  что-нибудь  совру.  Ты пока приведи себя в порядок, свари кофе. Он
сказал, куда его везут?
     Марина  ответила,  что никакого адреса он не сообщил, да и какой у него
может  быть адрес в изоляторе? Нужно прямо идти к следователю, а его телефон
у нее есть. Да и так найдет - была там уже два раза.
     - Ну  все.  -  Алина  сняла трубку. - Позвоню сейчас одному человеку...
Надо  его  брать  и тащить прямо к следователю. Только ни слова, что этим мы
подставляем Андрея, поняла?
     Марина кивнула:
     - А кто этот человек?
     - Да  так,  девчонка.  -  Алина  уже  набирала  номер.  -  Похоже,  его
любовница.  Тебя  это  не  шокирует,  надеюсь? Совсем еще молодая дурочка...
Алло? Наташа?
     Наташа,  похоже,  одновременно  испугалась  и  обрадовалась, услышав ее
голос. Но, узнав, что Андрей пока не нашелся, она приуныла.
     - Но  вы  можете  помочь его найти, - бессовестно обольщала ее Алина. -
Только это нужно сделать как можно быстрее!
     Наташа  была  готова  помочь  - она настолько увлеклась этой идеей, что
Алине  даже  стало совестно. Ведь давая показания, девушка неизбежно наведет
следователя  на  мысль, что именно Андрей убил кредитора вечером во вторник.
Андрей,  а  не Василий! А уж когда Марина добавит от себя, что дети пропали,
да  еще  в  тот  же  день,  когда исчез Андрей, - его будут искать как особо
опасного  преступника.  И  найдут  в  конце  концов!  Так что, говоря, будто
Наташа поможет найти своего возлюбленного, Алина, в общем, не лгала.
     - Вы  можете  встретиться  со  мной  сегодня?  -  спросила она. - Прямо
сейчас!
     Наташа  могла. Она согласилась отменить ради этого все свои дела. Алина
прикрыла  трубку  рукой и спросила сестру, какая станция метро ближе всего к
следственному  управлению,  куда  та  ходила  с  мужем.  Выслушав ответ, она
назначила  Наташе  встречу  в  метро.  Та  описала  себя.  Высокая брюнетка,
наденет   красную   куртку.   Алина   улыбнулась  и  сказала,  что  выглядит
приблизительно так же. Только на ней будет зеленый плащ.
     - Понимаешь,  я  боюсь  ее  спугнуть,  -  объяснила она сестре, положив
трубку. - Когда она поймет, что мы тащим ее в милицию, может заупрямиться.
     - Но она все равно поймет! Да никто нас туда и не пустит без пропуска!
     - А  ты  звони  сейчас  же следователю и заказывай пропуск на три лица!
Немедленно! Скажи, что мы приведем важного свидетеля!
     От  результатов этого звонка зависело все - ведь если Наташу не удастся
привести  к  следователю  с  первого раза, второго может и не быть. Ее нужно
было  ошеломить,  взять  на  испуг,  чтобы  девушка  не  успела передумать и
изобрести  какую-нибудь  ложь.  А  то и вовсе сказать, что понятия не имеет,
где был Андрей вечером во вторник.
     Но,  пока  Алина наскоро одевалась и пила кофе, старшая сестра добилась
успеха.  Она сразу дозвонилась до нужного человека, сумела изложить ему суть
дела.  Тот,  по словам Марины, сперва немного посомневался. Да и немудрено -
ведь  женщина,  у  которой  утром  арестовали  мужа, способна выдумать любой
предлог,  чтобы  его  защитить,  может  подговорить  любого  свидетеля... Но
все-таки  пропуск был им обещан. Следователь только удивился - почему на три
лица?  Он  может  просто  взять  координаты  свидетеля  и вызвать его к себе
повесткой.
     - Нет, она не пойдет, - возразила Марина. - Ее нужно привести.
     - Ну раз так... А кто третий?
     - Моя  сестра.  Та, что нашла тело кредитора... Кстати, вы с ней еще не
говорили, а ведь она...
     - Ну  вот  и  поговорим,  -  с  легким неудовольствием в голосе ответил
следователь. Но все-таки согласился, что встретиться необходимо.
     Марина  сияла  так, будто они уже выиграли дело. Но в метро ее радужное
настроение  пропало,  и  она  стала  нервничать.  Ей  казалось,  что  Наташа
обманет, не придет. Догадается, что-нибудь заподозрит...
     Но   Наташа,  как  и  они,  прибыла  на  место  за  двадцать  минут  до
назначенного  времени.  Сестры сразу заметили эту высокую девушку в красном,
сиротливо  стоявшую  у глухой стены вестибюля. Когда она поняла, что эти две
женщины обращаются именно к ней, то почему-то испугалась.
     - Это  я вам звонила, меня зовут Алина, - представилась ей девушка. - А
это моя сестра. О ней мы тоже вчера поговорили...
     - Да... - протянула та, явно не зная, куда спрятать глаза.
     - Ну пойдемте же. Нас ждут.
     - А кто?
     - Вы увидите.
     Но  когда  Наташа  в самом деле увидела, она побелела быстро отступила.
Алина схватила ее под руку - ей показалось, что девушка собирается сбежать.
     - Вы хотите помочь Андрею или нет? - жестко спросила она.
     Этот  тон  возымел  действие  -  Наташа  набралась  храбрости и вошла в
вестибюль  вместе  с  ними.  Она  только  тихонько поинтересовалась, неужели
Андрей арестован?
     - Нет,  -  неожиданно  вступила  в  разговор  Марина.  До  сей поры она
отмалчивалась. - Арестован только мой муж.
     Младшая  сестра  сделала  ей знак молчать и не пугать свидетеля. Марина
послушалась.
     Пропуска  действительно  оказались  выписаны.  Дежурный  сделал  звонок
наверх,  и  женщин  пропустили. Впереди пошла Марина - она уже знала дорогу.
Она  же  первой заглянула в кабинет и, спросив разрешения, вошла, прикрыв за
собой дверь.
     Наташа обернулась к своей спутнице:
     - Зачем мы здесь? Что я должна делать?
     - Расскажите  про то, как встретили Андрея с тем мужчиной, возле ВВЦ, -
объяснила Алина.
     - Но... Зачем?
     - Тогда его найдут.
     - Господи.  -  Девушка  затравленно оглядывалась по сторонам. Вид у нее
был  подавленный,  она  явно  успела  пожалеть,  что  согласилась  прийти на
встречу.
     Наташа  не была писаной красавицей, но, несомненно, нравилась мужчинам.
Юное,  свежее,  немного  неправильное  лицо,  густые  черные волосы - скорее
всего, не крашеные. И такой испуг в темных глазах!
     Алина попробовала ее успокоить:
     - Ну  и  что,  что  мы  в  милиции?  Андрей-то пропал неделю назад! А в
розыск подают, даже если человека нет всего три дня!
     - Его найдут?
     - Обязательно.
     Дверь   приоткрылась,  и  Наташу  попросили  пройти  в  кабинет.  Алина
осталась  в  коридоре  одна.  Она  присела на потрепанную кушетку, у окна, и
терпеливо приготовилась ждать.
     Ждать  пришлось  долго  -  почти  полчаса.  Первой из кабинета вышла ее
сестра. Она бросилась к Алине:
     - Я  все  ему  рассказала!  И  про  детей,  и  про  Андрея! Как он меня
шантажировал!  И  про  то, как я отняла у него пистолет! Мне ничего не будет
за ложные показания, как ты считаешь? Раньше-то я говорила совсем другое!
     - Ну  что  ты!  -  неуверенно  сказала  Алина.  - И потом, это все-таки
лучше, чем молчать. Так хотя бы детей найдут.
     - Правда? Ох, зачем я столько молчала? Нужно было раньше сюда прийти!
     - Тебя что, допрашивали при Наташе?
     - Нет,   там  смежные  кабинеты,  мы  сидели  в  разных  комнатах.  Мой
следователь говорил со мной, а ее увели туда...
     - Ну  и  успокойся.  -  Алина  усадила  ее  рядом с собой. - Пусть ищут
Андрея,  теперь-то  не  отвертятся!  Не  мог же твой муж украсть собственных
детей! Верно?
     - Верно, - лихорадочно повторила та. - А ты думаешь, их украл Андрей?
     - А ты не видела его на рынке?
     - Нет, не заметила.
     - Слушай,  а  мог Илья знать, где сейчас живет его отец? Старый адрес у
него  был,  но  в  последнее  время  Андрей  жил совсем в другом месте. Если
мальчик это знал, мог сразу поехать туда.
     - Когда   мне   его  вернут  -  сама  выпорю!  -  неожиданно  пообещала
разгневанная  мать.  -  Что  это за фокусы - сбежал и слова не сказал! Знает
ведь, паршивец, что я схожу с ума!
     - Меня вызовут? - Алина попыталась ее отвлечь.
     - Конечно. Я так тебе благодарна, ты столько сделала для детей...
     Сестра   сжала  ей  руку.  Алина  вздохнула.  Она  не  разделяла  этого
оптимизма.   Так  или  иначе,  но  начало  было  положено.  Марина  решилась
заговорить, и теперь никто бы не смог ее остановить.
     Они  думали,  что  Наташу  выпустят  очень  скоро. В сущности, о чем ее
могли  спрашивать? Показания никак не могли занять дольше двадцати минут. Но
девушка  будто  растворилась  в кабинете. Туда входили какие-то люди, оттуда
кто-то выходил. Но Наташи среди посетителей не было.
     Сестры  стали  нервничать.  Алина украдкой смотрела на часы. Она забыла
позвонить  на работу и прикидывала про себя, как лучше всего соврать в такой
ситуации.  Сказать,  что  она  опять  была  на  чьём-то показе? Но нельзя же
отговариваться  этим бесконечно. И потом, ее довольно просто проверить. Если
Вероника  спросит,  у  кого она пропадает, нужно будет назвать имя. А там...
Стоит просто найти номер по справочнику и набрать телефон...
     Они  сидели  в  коридоре  уже  больше  часа  и  уже совсем потерялись в
догадках,  как  вдруг  Марина  вскочила  и приложила ладонь ко рту. Ее глаза
округлились.  Алина  тоже  встала  -  машинально  и  посмотрела  туда,  куда
уставилась сестра.
     - Васька... - протянула она.
     По   коридору   вели  Василия.  Под  конвоем.  Впрочем,  он  был  не  в
наручниках,  и  ничто,  кроме какого-то потерянного вида, пока не выдавало в
нем  заключенного.  Марина  сделала  движение,  чтобы  броситься  к нему, но
сестра ее удержала. Василий скрылся в том же самом кабинете.
     - Что это значит? - прошептала Марина.
     - Не знаю...
     Они  ждали  еще  минут  десять,  после  чего Василия вывели и увели так
быстро,  что  Марина  даже  не  успела  как  следует  рассмотреть  мужа. Она
повернулась к сестре - у нее на глазах застыли слезы.
     - Что  это  значит?  -  прошептала  она. Что это значило, сестры узнали
меньше  чем  через  двадцать  минут,  когда уже совсем извелись. Из кабинета
вышла девушка в красной куртке. Они бросились к ней.
     - Ой,  пустите,  отстаньте! - озлобленно выкрикнула Наташа, хотя они ее
не держали. - Пустите!
     - О чем с вами говорили?
     - Отпустите,  слышите  вы?  -  Девушка  вся  тряслась, губы у нее так и
прыгали.  Помада  размазалась  -  как видно, сидя в кабинете, она в какой-то
момент задела рот рукой. - Это он!
     - Кто?!
     - Да  тот,  кто  был  с Андреем на ВВЦ! - И, ни слова больше не говоря,
она   бросилась   к   лестнице,  размахивая  подписанным  пропуском.  Сестры
переглянулись.
     - Ты что-нибудь поняла? - раздельно произнесла Марина.
     Алине  казалось, что она поняла. И в то же время она ничего не понимала
или  не  хотела  понять.  Перед  ее  глазами  снова  встала картина, которая
открылась,  когда она заглянула в сарай. Тот мужчина, завалившийся в угол, с
опущенной  на  грудь  головой...  В  первый миг она решила, что это - свояк.
Разобралась  только  потом.  Лицо  без  особых  примет,  тот  же цвет волос,
стрижка, схожая фигура, ширина плеч... Даже куртка похожа...
     - Ты понимаешь? - уже на повышенных тонах вопрошала Марина.
     Из кабинета выглянул мужчина в штатском:
     - Казакова тут? Зайдите!
     - Жди  меня  здесь,  слышишь?  -  Алина  тряхнула  сестру за рукав. - Я
быстро!
     И она вошла в кабинет.
     У  нее попросили паспорт и пропуск, предложили присесть. Алина уселась,
но тут же вскочила:
     - Скажите,  эта  девушка  показала,  что на ВВЦ был муж моей сестры? Вы
его приводили, чтобы она его опознала?
     - Присядьте,  пожалуйста,  -  попросил  ее  следователь  -  мужчина лет
сорока,   с   очень   спокойными  глазами.  Его  невозмутимость  еще  больше
нервировала  Алину  -  как  он  может  быть  так  спокоен!  Но она уселась и
постаралась взять себя в руки.
     - Она   видела  того  человека  с  Андреем  всего  несколько  минут!  -
лихорадочно  сказала  Алина.  - Первый раз в жизни! И с тех пор прошло почти
десять дней! Она же могла ошибиться!
     - Мы сейчас говорим не о ней, - напомнил ей следователь.
     - А о чем мы говорим? Она ведь его узнала! Да или нет?
     - Да  вы  успокойтесь.  -  Этому  человеку  все  было нипочем. - Вы так
переживаете за родственника? Это понятно.
     - Дело  в  том,  что,  когда  я  нашла  труп в сарае, - Алина судорожно
сглотнула,  -  я  сама  в первый момент перепутала его с Василием! Это могут
подтвердить  соседи.  Я  позвала их на помощь и сказала, что убит мой свояк!
Это  уже  сосед  рассмотрел  его  получше  и сказал, что это вовсе не он! Вы
понимаете?
     - Что именно? - спросил мужчина, проглядывая какие-то бумаги.
     - Уж если даже я ошиблась, то она и подавно могла ошибиться!
     - Вы  считаете,  они  так  похожи?  -  Мужчина  наконец извлек из папки
какую-то  фотографию  и  протянул  ей:  -  Ну взгляните сами. Это - кредитор
Цветаева. По-моему, сходство очень отдаленное.
     Алина  взглянула  на  снимок. И была вынуждена признать, что сходство в
самом деле спорное. Но сдаваться не собиралась:
     - А  перед  тем  как  показать  девушке  Василия, вы показывали ей этот
снимок? Хотя бы для сравнения.
     - Мне   это   нравится!  -  дружелюбно  заметил  следователь.  Он  даже
заулыбался.  -  Вы,  похоже,  хотите  научить  меня  работать. Знаете, Алина
Павловна,  вы не удивляйтесь, но я догадался показать девушке этот снимок. И
она  этого  человека  не  узнала.  А вот вашего родственника - да. Она имела
возможность  его  рассмотреть,  у  нее  было для этого несколько минут. - Он
спрятал  фотографию  обратно  в папку. - И мы, кстати, даже не предупреждали
ее,  кого  именно она увидит. Девушка сидела в соседней комнате. - Он указал
на  приоткрытую дверь. - А он был тут, у меня. Она видела его через дверь и,
когда  его увели, сразу сказала, что это был тот самый человек. Никто на нее
не нажимал, если вы это имели в виду. Да и зачем мне это нужно?
     Алина  ничего  не  ответила.  Она  понимала,  что спорить бесполезно. И
еще...  Что она страшно ошиблась. Значит, Андрей и Василий встречались в тот
вторник  в  городе... Прежние друзья, многолетние соперники и враги. Василий
даже  имени  его  не  выносил, и вот теперь вдруг решил с ним встретиться...
Зачем? А через несколько часов на их даче, в сарае...
     - Ну  а  теперь  давайте поговорим, - предложил следователь. Он смотрел
все так же спокойно, почти добродушно. - Можете курить, если хотите.

                                   * * *

     Когда  Алина  вышла  из  кабинета,  сестры  уже  не  было в коридоре. И
немудрено  - ведь она просидела у следователя больше часа. Алину шатало, она
чувствовала   себя   совершенно   измученной.  Во  рту  пересохло,  и,  едва
вырвавшись  из  здания  управления,  она  бросилась  к киоску и разом выпила
бутылочку  минеральной  воды.  Все  время  она  оглядывалась по сторонам, но
сестру нигде не заметила.
     Ее  заставили рассказать всю историю с самого начала. Она снова увидела
свое  заявление  насчет  найденного  пистолета,  и  следователь даже немного
пошутил  по  поводу  того,  что  ее  заставили  переписать это заявление. Он
извинял  действия своего коллеги из отделения милиции тем, что люди зачастую
выдумывают  самые  невероятные  истории,  чтобы  подставить  под  удар своих
родственников.   Им   приходится   быть  особенно  осмотрительными,  поэтому
окончательный вариант заявления и звучал так сухо.
     - Но я никого не собиралась подставлять под удар! - возмутилась Алина.
     - Ну,  естественно. А какие у вас были отношения с Василием Пружанским?
- Алина поежилась:
     - Нормальные.
     - Но  когда  в  вашей  сумке  оказался  пистолет,  вы подумали, что его
подложил именно Пружанский?
     - Ну  а  что  я могла подумать еще? Моя сестра рассказала вам, как было
дело. Но на нее я подумать не могла.
     - Логично,  -  согласился  тот.  -  Пистолет  ассоциируется с мужчиной,
верно?  Знаете,  на меня произвело впечатление то, что из всей семьи вы одна
все  это  время  пытались  обратиться в милицию. Хотя это дело как бы вас не
касается.
     - Как  это  не  касается, если оно коснулось моей сестры? - возмутилась
Алина. - А когда я обращалась в милицию, меня просто не хотели слушать.
     - Ну а теперь я вас слушаю.
     Она  снова  поведала о таинственном исчезновении сестры и ее просьбе по
телефону  -  срочно  собрать  деньги.  Потом - о трупе Дольфика, найденном в
подвале,  о  теле,  которое  она  обнаружила  в  тот  же  вечер в сарае. Она
особенно  подчеркивала  момент,  что  сперва  приняла  убитого за свояка, но
следователь  слушал  ее  со  странной  полуулыбкой. Он задал по этому поводу
только  один  вопрос:  не  знает  ли  Алина, где и как провел вечер вторника
Василий Пружанский? Пыталась ли она ему звонить? Брал ли он трубку?
     - Я  пыталась,  и  мои  родители  тоже,  -  честно признала Алина. - Но
телефон не отвечал. А что он сам говорит?
     - Говорит,  в  тот  день было столько дел, что он и не упомнит, где был
вечером.  Ну,  правда,  он  это  говорил в прошлые разы, а вот что он скажет
после  того,  как  девушка  его  опознала...  Посмотрим. Кстати, ваша сестра
как-то  дала  мне  показания, что вечер вторника провела у вас в гостях. Это
правда?
     - Теперь вы и сами знаете, что нет, - смутилась Алина.
     - Почему же она хотела скрыть истину?
     - Чтобы вы не узнали, что ее держали в заложницах.
     - И  какой  в  этом смысл? - удивился следователь. Деланно или искренне
было это удивление - Алина понять не могла.
     Она  сдержанно  объяснила,  что сестра очень боялась за мужа, а именно,
что  его  обвинят  в  убийстве. Она считала, что Василий никого не убивал, и
сейчас  тоже так считает. Но если бы она сказала, что люди кредитора все эти
дни  держали ее в заложницах и требовали денег, у Василия появилась бы очень
веская  причина  разобраться  с  этим  самым  кредитором.  Поэтому  Марина и
пыталась представить дело так, как будто никуда и не исчезала.
     - Да,  примерно  то  же  самое она и мне говорила, - задумчиво произнес
следователь.  -  Чтобы  выгородить супруга, женщины идут и не на такое. Я бы
мог  вам  порассказать...  Кстати, у них-то какие были отношения? Вы близкий
человек, вам виднее.
     - А что говорит она сама? - осторожно поинтересовалась девушка.
     - Говорит, что любит мужа и они никогда не ссорились.
     Алина  не  стала  комментировать это заявление. Она только сказала, что
никогда  подолгу  не  гостила  в семье сестры и поэтому ничего определенного
рассказать  не  может.  Она  всегда была слишком занята, чтобы лезть в чужие
дела.
     - Ну  что  ж, вы правы, - согласился с ней следователь. - Чужая семья -
потемки.  Только  вот  я  не понимаю их хладнокровного отношения к пропавшим
детям.  Можете  меня  просветить  на  этот  счет?  Сегодня  впервые  об этом
услыхал,  и  знаете - с трудом поверил. У женщины дети пропали в пятницу, да
еще  на  фоне  таких  событий... А она решается рассказать об этом в милиции
только  через  неделю.  Может  быть,  она получала от них какие-то известия?
Потому так спокойна?
     - Она  вовсе  не  спокойна  и  никаких известий не получала, - отрезала
Алина.  -  А  не  заявляла...  Ну сперва, наверное, ждала, что дети вернутся
сами.  Они  ведь так обиделись на нее за то, что она бросила на даче собаку.
Все вышло из-за этой собаки, уверяю вас! Ну а потом... Потом...
     Алина  запнулась.  Василий  и так попал в тяжелую ситуацию, и ее сейчас
можно  было усугубить. Стоило только рассказать, что к одному из детей он не
испытывал  никаких  теплых  чувств  и,  наверное,  был  бы даже рад, если бы
мальчик   исчез.  Но  вернуть  любимую  дочь  можно  было  только  вместе  с
мальчишкой.  Как  можно  было сказать такое?! Тем более, что ей до сих пор в
это  не  верилось.  Можно как угодно ненавидеть чужого ребенка, но чтобы эта
ненависть  пересилила  любовь  к  своему...  Для  этого  нужна  очень веская
причина.  Алина  попыталась  представить  себе,  что  бы это могло быть... И
вдруг   похолодела.   Только   в  одном  случае  Василий  согласился  бы  не
разыскивать пропавшую Катю. Если бы узнал, что и она - не его дочь!
     Потом  она  поведала  о  возвращении  Марины, о том, что сестра, хоть и
осталась  жива-здорова,  все  равно  просила  у родителей деньги. И наконец,
рассказала о том, как пропали дети.
     - А  остальное  вы уже знаете сами, вы же постоянно вызывали их сюда, -
закончила она свой рассказ.
     - Верно,  но  они  не  рассказывали  мне  ничего  подобного,  - заметил
следователь.  - Кстати, ваша сестра сообщила мне сейчас, что денег с нее так
никто  и  не  потребовал.  Она  говорит,  что  если  бы  детей похитили, то,
наверное, уже связались бы с ней. А вы как считаете?
     Алина  считала,  что это верно только отчасти. В том случае, если детей
похитили  шантажисты.  Но  если  те  сбежали сами, то кто же будет требовать
выкуп? А если они убежали с человеком, который доводится им родным отцом...
     - Об этом, пожалуйста, подробнее, - попросил ее следователь.
     Алина   решила,   что  скрывать  больше  нечего,  и  поведала  ему  все
подробности семейной жизни своей сестры.
     Она   излагала  все  сухо  и  кратко,  но  следователь  все-таки  очень
заинтересовался.   Больше   всего  его  заинтриговала  история  девочки.  Он
уточнил,  не мог ли Василий все-таки как-то узнать, что Катя - не его родная
дочь?
     Алина пожала плечами - этому человеку удалось прочесть ее мысли:
     - Во всяком случае, раньше он этого не знал.
     - Но мог узнать позже? Вы это хотите сказать? От кого же?
     - Ну...   Если  эта  девушка,  Наташа,  утверждает,  что  он  один  раз
встретился  с  Андреем...  Они  могли  увидеться  и  во  второй раз. - Алина
вздохнула.  -  А  Андрей считал, что Катя - его дочь, хотя моя сестра ему не
говорила.
     - Как же он узнал?
     - Ну...  Догадался, скорее всего. Сопоставил сроки, разглядел в девочке
что-то свое.
     - Но ведь они не виделись?
     - Все  считали,  что  Илья  не  видится  с  отцом.  А  оказалось совсем
другое... - Девушка развела руками.
     - Но  только  я  не представляю, как такая болтушка, как Катя, могла бы
хранить   подобную   тайну.  Илья  -  другое  дело,  он  мальчик  серьезный,
замкнутый...  Катя  -  совсем  другая. У нее что на уме, то и на языке. Да и
отца  она  любила,  не  думаю,  что она смогла бы разыграть такую комедию...
Нет, если она что-то и узнала, то уже после побега.
     Она  спросила  следователя,  ищут  ли  Андрея? Тот ответил, что поиски,
разумеется,  ведутся по всем направлениям. Теперь, когда можно предположить,
что  с  ним  убежали  или  были похищены дети, искать будет легче. Мужчине с
двумя детьми затеряться непросто.
     На  этом  разговор  закончился.  Ее поблагодарили за сотрудничество, за
инициативу  и,  главное,  за  то,  что она взяла на себя труд самостоятельно
найти такого ценного свидетеля, как Наташа.
     Алина обеспокоенно встала:
     - Но  вы  же  не  думаете,  что  мой  свояк мог убить кредитора! Да еще
чужого!
     - С  того  момента,  как его жена написала обязательство о продаже дачи
на неопределенных условиях, это был и его кредитор тоже.
     - Значит,  вы  на него думаете? Но там же был еще и Андрей! Может быть,
они встретились там, у ВВЦ, совсем по другому вопросу! Я думаю, что...
     С  ней  еще  раз попрощались - уже очень настойчиво, - и Алине пришлось
уйти.  И  теперь она стояла у киоска, курила и внимательно оглядывала улицу,
в  надежде,  что  рядом  наконец  появится  сестра.  Но Марины нигде не было
видно.
     Она  предполагала,  что первой мыслью Василия, после исчезновения жены,
было  то,  что  она  могла  снова  сойтись  с Андреем. И неудивительно! Если
человек  столько  лет так думал - он не мог не вспомнить об этих подозрениях
в  первую  очередь.  Возможно,  Василий  переломил  себя,  отыскал  Андрея и
назначил   ему   встречу   в   городе,  чтобы  прояснить  ситуацию.  Мужчины
встретились.  Что  было  дальше?  Ничего  не  известно.  Ясно только то, что
кредитор  был  найден  мертвым  на  даче  Василия.  Был  ли  он убит там или
привезен  туда  уже бездыханным? И кто мог его привезти? Точно известно, что
Андрей  знал  адрес  дачи  и  бывал  там  прежде, раз нашел Марину... Он мог
сделать это сам, без участия Василия. Но...
     Если  допустить, что в трудный момент мужчины вдруг объединились? Алину
передернуло.  Она вообразила, как эти двое сговариваются завезти кредитора в
глухое  место  и  прикончить  его там, вдали от множества случайных глаз, на
природе.  Тело спрятать в лесу - уж там возможностей предостаточно. И однако
они  его не спрятали. Им что-то помешало. Когда она приехала в поселок, труп
так  и лежал в сарае - почти на виду. И не похоже было, чтобы кто-то пытался
его закопать или просто спрятать получше.
     "Василий  должен  переломить себя и заговорить, - подумала Алина, шагая
к  метро. - Если он по-прежнему будет держаться за свою мужскую гордость, то
его  попросту  засадят.  Да  и  бесполезно  уворачиваться  -  жена  во  всем
призналась,  я  подбавила... Его отпустят, оправдают - он должен заговорить,
он  просто  еще  не  успел.  Пробыл  в  кабинете  всего  десять  минут,  для
опознания.  Но...  Если  говорить  не  в его интересах? Если они с Андреем в
самом деле..."
     Она  приказала себе не думать об этом. Хотя бы пока будет добираться до
работы.  Потому  что  теперь  ей нужно было выдумать оправдание своему почти
двухдневному  отсутствию.  И  это  было  ничуть не менее важно, чем семейные
дела родной сестры.

                                  ГЛАВА 18

     На  работе  ей  пришлось  задержаться  допоздна  -  правда, об этом она
ничуть  не  жалела,  так  как  Надя наконец завела с ней разговор о создании
собственной  коллекции.  Надя  была  большой патриоткой российской моды. Она
прекрасно  знала,  что  намного  проще  сделать  деньги  именно так, как они
делали   это   сейчас   -  закупать  на  итальянских  фабриках  относительно
недорогую,  остромодную одежду, не слишком высокого качества. Продавать ее с
бешеными накрутками, и хорошо продавать.
     Но  этим  Надя  уже когда-то занималась. И это было ей неинтересно. Она
была  готова  пойти на риск, но сделать что-то свое. У нее были честолюбивые
намерения  - ничуть не меньшие, чем у самой Алины, которая не теряла надежды
когда-нибудь  увидеть  на модном костюме этикетку со своим именем. Что может
быть прекрасней?!
     Они  сидели  до  вечера  в  офисе  - курили, пили чай, листали журналы,
рылись  в  Интернете,  наскоро  делали  и  показывали  друг другу зарисовки.
Женщины  пересидели  всех  -  давно  ушли  молоденькие продавщицы на высоких
каблуках,  была  закрыта  и  сдана касса. Вероника, внимательно посмотрев на
них  и  как-то  странно  покачав  головой,  тоже  ушла... А они все сидели и
спорили,  делились  грандиозными  планами,  забыв  о  времени.  Наконец Надя
взглянула на часы и всполошилась:
     - Ох ты, Боже мой... Половина одиннадцатого! Мой мужик меня сожрет!
     И, собирая сумку, она обронила - бестактно и беззлобно:
     - Все-таки тебе хорошо - у тебя никого нет!
     "А  вот  и  есть, - подумала Алина. - Теперь у меня дома живет сестра".
Но конечно, она ничего не сказала.
     Марина  и  в  самом  деле ждала ее. Она выглядела невероятно уставшей и
растерзанной,  хотя, как выяснилось, всю вторую половину дня просидела дома.
Она  воспользовалась  вторыми  ключами,  которые выдала ей сестра, несколько
раз  сходила  в  магазин,  прибралась  -  словом,  проделала  всю привычную,
ставшую для нее почти необходимой работу. Но устала совсем не из-за этого.
     Больше  всего  Марину  донимали тягостные впечатления этого дня. И чаще
других  вспоминался  один  момент:  когда она увидела в коридоре своего мужа
под  конвоем. Она сказала Алине, что это был, наверное, самый ужасный момент
в ее жизни.
     - Так уж и самый? - засомневалась Алина.
     - А как же? Ведь это все случилось из-за меня! - Та всплеснула руками:
     - Что  ты  городишь?!  Из-за  тебя, как же! Разве это ты заставляла его
встречаться  с  Андреем  на  ВВЦ?  Разве  ты  дала  показания, что видела их
вместе? Ты убила этого несчастного кредитора в нашем сарае?!
     - Но  если  бы  не  я,  -  слабо возразила Марина, - ничего бы этого не
было!
     - Если  бы  не  ты  -  многого  бы не было. И твоих детей, в частности,
тоже. Ты все сделала правильно, перестань себя обвинять.
     - Но что же теперь делать?
     - Ждать.  Все  обязательно  выяснится.  Теперь  Андрея  будут  усиленно
искать, а когда найдут его - найдут и детей.
     - Ты уверена? - с надеждой спросила сестра.
     - Я это просто знаю.
     Алина  и в самом деле почти не сомневалась в своей догадке. Дети, по ее
мнению,  могли  разыграть  комедию  с  побегом, чтобы помучить родителей. Но
сколько  бы  они  выдержали характер? Ну, день. В крайнем случае - два. Если
предположить,  что  с  ними  ничего  не случилось - а ничего другого Алина и
предполагать  не желала, - то им должен был помогать кто-то взрослый. А кто,
как  не  Андрей,  их  настоящий  отец? Именно к нему и должен был обратиться
Илья, обидевшийся на мать.
     Она  рассказала  сестре  о догадке, на которую ее натолкнуло содержимое
могилы  Дольфика. Та слушала широко раскрыв глаза. Больше всего ее поразило,
что  мальчик  так  долго хранил свою тайну. Она даже снова расплакалась - на
этот раз из-за чисто материнской обиды.
     - И  ничего  мне  не сказал, - угнетенно всхлипывала она. - Как будто я
ему враг!
     - Он  просто  маленький  мужчина,  -  утешала ее сестра. - Радуйся, что
парень такой сдержанный. Вырастет - это ему пригодится.
     - Ну  да,  -  отвечала  та,  совершенно не успокоенная этими словами. -
Тебе легко говорить! У тебя-то дети не пропадали!
     Алина  молча  проглотила  эту обиду. В конце концов, сестра была права.
Отчасти. Один ребенок у нее все-таки пропал.
     - Что же мне теперь делать? - задала сестра риторический вопрос.
     Алина пожала плечами:
     - Ну  а  что  ты можешь сделать? Ты свое дело сделала - дала показания.
Теперь только остается ждать.
     - Чего?
     - Когда найдут твоих детей.
     Марина  засомневалась:  стоит  ли вести себя так пассивно? Ведь страшно
подумать,  куда  могли  попасть  ее дети вместе с Андреем - у него совсем не
было  денег,  если судить по тому, что в субботу он занимал у друга какую-то
жалкую тысячу рублей.
     - Но они уже целую неделю мне не звонят, - почти виновато сказала она.
     - Ну и что? Встретились с отцом. У них сейчас море впечатлений...
     - Каких  еще  впечатлений  -  за  тысячу рублей?! Но несмотря на то что
сестра  не  находила себе покоя, Алина сомневалась: так ли она беспокоится о
пропавших  детях?  Как-никак,  а  они  впервые  оказались  под опекой своего
настоящего отца. И это должно было хоть немного успокаивать Марину.
     - Я все время их жду, - призналась сестра. - И меня тянет туда...
     - Домой?
     Даже  зная,  что  Василия  больше там нет, Алина не могла избавиться от
своей  подозрительности.  Марину  тянуло  туда,  где  она  многие годы жила,
любила и страдала, и остановить ее она была не в силах.
     - Ну  да,  -  жалобно сказала сестра. - Ведь у Ильи были ключи. Ты себе
не  представляешь,  что  со  мной  творится!  Весь день мне кажется, что они
вернулись, и никто их не встретил.
     - Ну так позвони туда!
     Марина  сделала  это  -  не  в первый раз, как выяснилось. Но результат
опять оказался нулевой: никто не брал трубку.
     - Мне  так  хочется  туда  вернуться,  -  продолжала  она  - упрямо, но
беспомощно. - Может быть, ты отпустишь меня домой?
     И  в  этом  была  вся  она  -  Марина никогда не ощущала себя взрослым,
самостоятельным  человеком.  Чтобы  совершить  какой-то  поступок,  ей почти
всегда требовалось одобрение окружающих.
     - Если хочешь - езжай, - отстраненно произнесла сестра.
     - Правда? - Лицо Марины озарилось счастьем. Ее отпускали!
     Алина сжала зубы и бесстрастно произнесла:
     - Ты взрослый человек. Если хочешь поехать - на здоровье.
     И  все-таки  она не думала, что после этих слов сестра тотчас же начнет
собираться.  Но  именно  так  и  вышло.  Марина  радостно оделась, проверила
документы и деньги в своей сумке, звонко поцеловала Алину и исчезла.
     "Нет,  мне  ее  никогда  оттуда не вытащить, - подумала Алина, когда за
сестрой  закрылась  входная дверь и ее шаги стихли на лестнице. - Это просто
невероятно!  Она приросла к тому дому, как улитка к раковине! Ее туда тянет,
даже   когда   нет  ни  одной  причины  возвращаться.  Муж  арестован,  дети
неизвестно  где... А она считает своим долгом быть там! И если попытаться ее
отговорить, она станет самым несчастным человеком на свете!"
     За  окном  было  совсем  темно.  Алина прошлась по квартире, машинально
кладя  разбросанные  вещи на привычные места. Внутренне посмеялась над собой
-  хотя  этот дом никогда не был ее собственным, она всегда пыталась навести
в  нем  привычный  порядок.  В  чем-то она очень была схожа со своей старшей
сестрой  - только вот основания у них были разные. У той - семья, пусть даже
несколько  странная. У Алины - ничего. Но обе сестры пытались создать вокруг
себя привычный, устоявшийся мир, основанный на чем-то незыблемом.
     "А  когда  у  меня  будет  свой  дом,  своя  крепость?  - подумала она,
складывая  измятые  вещи  обратно  в  шкаф.  За  прошедшие  дни  в  квартире
воцарился  жуткий  беспорядок.  -  Когда  я  стану  настоящей хозяйкой своей
жизни? Все как-то временно, как-то не всерьез..."
     Сестра  позвонила  около  полуночи  - Алина как раз собиралась ложиться
спать.  У  нее сами собой закрывались глаза, и она даже не могла понять, что
именно  видит на экране телевизора. Звонок оторвал ее от просмотра новостей.
Она  взяла  трубку,  откликнулась - сначала вяло, потом заинтересованно... И
замерла от изумления.
     - Ты  не  ошиблась?  -  спросила  она,  когда  снова обрела дар речи. -
Хорошо искала? Может, вы положили деньги в другое место?
     - Как  я  могла  ошибиться!  -  крикнула сестра. - Все пропало, все! Ни
копейки не осталось!
     Алина  попробовала ее уговорить поискать еще немного. В конце концов, в
последние  дни Марина находилась в таком состоянии, что легко могла забыть о
том,  что  сменила тайник. Но та твердила одно: обыскано все и ошибиться она
не может. Деньги исчезли.
     - Сколько  там  было?  -  У  Алины от волнения запылали щеки. Она уже и
сама  понимала,  что  сестра права: ошибиться трудно, если та прятала деньги
сама.
     - Пятнадцать  тысяч!  -  отчаянно  выкрикнула  сестра. - Десять мы сами
скопили,  а еще пять Васька занимал... Господи, что же теперь делать? У меня
в кошельке осталось только на продукты, и то - до конца месяца...
     - Постой.  -  Алина чувствовала, что у нее голова идет кругом. - Где вы
хранили деньги?
     - На антресолях, в коробке с обувью... Да зачем тебе это знать?!
     - А кто еще знал об этом, кроме тебя и мужа?
     - Да  никто!  Когда  я  вернулась,  в  среду,  он  показал мне все, что
удалось  собрать, и я посоветовала спрятать деньги подальше. Чтобы не лежали
на  виду,  в  серванте.  Мало  ли что могло случиться? И мы спрятали. Я сама
придумала место.
     - А Васька мог их взять? - Сестра задохнулась:
     - Да зачем ему? Он же в милиции!
     - Но  забрали-то  его вчера, а он мог взять их раньше! Кстати, когда ты
последний раз видела эти деньги?
     Марина  задумалась  и ответила, что это был тот самый раз, когда она их
прятала  на  антресоли.  И  с тех пор к тайнику никто не прикасался - в этом
попросту не было нужды.
     - Ну  почему  мне  так  не  везет?  - Она уже плакала - Алина отчетливо
слышала  в  трубке прерывистые всхлипы. - Дети пропали, мужа забрали, теперь
еще и обчистили...
     Алина  шикнула  на нее и попросила не терять голову. Хотя сама с трудом
сохраняла  здравый  смысл.  Да,  сестре  уж  слишком  не везло. Тут она была
совершенно права.
     - Твой  муж  мог  взять  эти деньги, чтобы расплатиться с кредитором, -
неуверенно сказала она. - Без твоего ведома.
     - Так  кредитора  убили накануне! Кому он платил, по-твоему? И никто не
требовал денег! Я же сидела дома, и первым делом явились бы ко мне!
     Перед  Алиной  снова мелькнула странная, необъяснимая картинка - Андрей
и  Василий  стоят  рядом  и  о  чем-то  беседуют.  Как  старые друзья, между
которыми  нет  никаких  разногласий. Это было во вторник вечером. А потом, в
тот же вечер, был убит кредитор. Случайность? Ни в коем случае...
     - Да,  он  не  мог бы заплатить твои долги, - призналась она. - Да и ты
бы  об  этом  узнала.  Неужели  он стал бы делать из этого такую тайну? А ты
дверь осмотрела? Замки не взломаны?
     Замки  были  в  совершенном порядке - Марина, обнаружив пропажу, первым
делом бросилась к двери и тщательно осмотрела ее.
     - Но может, у них была отмычка, - уныло сказала она. - Или даже ключи.
     Ключи...  Что-то  связывалось  у  Алины с этим словом - что-то, впрямую
касающееся  сестры.  Та  совсем  недавно упоминала о том, что у кого-то есть
ключи  от  их  квартиры...  А  у  кого они могли быть? Не у Алины, во всяком
случае.  И  не  у  родителей - Марина рассчитывала на свою аккуратность и не
доверяла  ключи  родственникам,  на  случай утраты собственных. Но были ведь
они у кого-то!
     - Послушай!  -  Ее  вдруг  озарило. Она вспомнила! - У Илюшки были свои
ключи? По-моему, ты говорила, что были!
     - Ну да, - растерялась сестра. - На что ты намекаешь? Илюшка?!
     - Постой,  ты  мне  ответь!  Ты  сама  сказала, что дети смогут попасть
домой,  даже  если вас там не будет, потому что у сына есть ключи. Так? А ты
не думала, что они все-таки побывали дома, после побега?
     Марина ахнула:
     - Да  что  ты! Считаешь, они сюда приходили и опять ушли?! Но это же...
Бессердечно!  Они  ведь  знают,  что  я с ума схожу, и могли такое сделать?!
Нет, они бы подумали обо мне...
     - В  таком  возрасте дети вообще не думают о чужих чувствах, - отрезала
Алина.  -  Много  они  о  тебе думали, когда жили дома! И потом, они на тебя
обиделись.  Нечего  было врать, что Дольфик сбежал. Сказала бы им прямо, что
собаку  убили.  Ты  соображаешь, что они могли подумать, когда вошли в дом и
увидели  Дольфика на полу, с пробитой головой?! Да они наверняка решили, что
это ты убила собаку!
     - Они не могли так подумать!
     - Успокойся,  могли!  Тем  более,  что уже были озлоблены. И тут Илюшка
предлагает  уйти  от  родителей-сволочей  к  настоящему,  родному  отцу. Бог
знает,  что  у  него  в  голове  творилось, но отца парень уже давно знал. А
теперь,  возможно,  и  Катьке кое-что рассказал. Уж наверняка Андрей не стал
бы скрывать от сына такой интересный факт.
     Марина  была  совершенно  убита. Она спросила, не думает ли сестра, что
дети  подсмотрели,  куда  были спрятаны деньги, и, убежав из дома, решили, в
довершение мести, обчистить мать?
     - Ну  почему  из  мести?  - возразила Алина. - Они могли это сделать из
чисто  практических  побуждений.  Ты  вспомни,  я  же тебе говорила - Андрей
сидел  на мели. Занимал у старого приятеля какую-то жалкую сумму, на которую
с  детьми  не мог бы кормиться и две недели! А еще нужно было где-то жить, а
если  предположить,  что  они  куда-то  поехали...  Нет, моя милая. Тут явно
постарались   твои   детки  -  решили  раздобыть  деньжат  на  романтическое
путешествие!  И  кто  их  подговорил  на  это - я тоже подозреваю. Андрей-то
хорошо знал, что деньги уже собраны!
     - Пятнадцать  тысяч,  -  потрясенно  прошептала Марина. - На эти деньги
они могли заехать Бог знает куда! Я никогда их не увижу!
     Алина   попросила   ее  не  говорить  глупостей.  Она  даже  попыталась
заморочить  сестре  голову,  предположив,  что  деньги  мог  взять и ее муж.
Просто не успел об этом сказать.
     Так  или  иначе,  но  Василий  в  самое ближайшее время даст показания,
которые все объяснят.
     Но  было  не похоже, чтобы Марина ей поверила. Во всяком случае, она не
успокоилась.  К  концу разговора голос у нее был совсем больной и усталый. В
нем ясно слышалась паника - и еще безнадежность.

                                   * * *

     Прежние  незатейливые  показания  Василия  Пружанского о том, что он не
помнит,  как  провел  вечер вторника, следователя не удовлетворяли. Он прямо
сказал  об  этом  сидевшему  перед  ним человеку и попросил сделать усилие и
вспомнить.
     - Вы  себе  же  хуже  делаете, - доброжелательно сказал он. - Охота вам
сидеть в СИЗО?
     Василий  в  самом  деле выглядел неважно. Посеревшее, осунувшееся лицо,
несвежий  воротник  рубашки,  отекшие  пальцы. Он облизал губы и сказал, что
ничего к своим прежним показаниям добавить не может.
     Его  уже  ознакомили  с  показаниями его жены и свояченицы. Он выслушал
все  сообщенные  ему  подробности с непроницаемым лицом. Поднял глаза только
раз - когда упомянули о Кате.
     - Вы  знали  о тех слухах, которые ходили насчет девочки? - спросил его
следователь.
     - Впервые слышу.
     - Ваше мнение?
     Василий сжал руки в замок:
     - Это неправда.
     - И  ваша  жена  никогда не рассказывала вам, что встречалась с Андреем
Цветаевым после вашей свадьбы?
     - Нет.  И  хватит  об  этом,  -  настойчиво повторил тот. - Я ничего не
знаю.
     Историю  об  отсутствии  жены,  о  ее  просьбах  достать  денег Василий
подтвердил.   Он   сказал,  что  сперва  они  с  женой  решили  об  этом  не
рассказывать,  но  раз  уж  она  первая  передумала,  ему  тоже  нет  смысла
отпираться.
     - Зачем  вы  решили  об  этом молчать? Вы же знаете, что могли подать в
суд на этих людей.
     - Они ей ничего не сделали.
     - Странная  у  вас позиция, - заметил следователь, заглядывая в бумаги.
-  И  тем  не  менее  вы  за  нее  боялись,  раз занимали деньги. Сколько вы
собрали?
     - Я занял пять тысяч долларов. У знакомых, под расписки.
     - А вы видели когда-нибудь обязательство, написанное вашей женой?
     Василий   помолчал,   потом  поднял  глаза.  В  его  взгляде  мелькнуло
удовлетворение - он распознал ловушку.
     - Да как же я мог его видеть? Я никогда с тем человеком не встречался.
     - Вы  имеете  в виду кредитора? Но как же он в конце концов оказался на
вашей даче?
     - Вот уж не знаю, - мрачно отрубил тот и попросил закурить.
     Пока  он  курил,  следователь  его  не  трогал  -  Василий  явно ушел в
какие-то  раздумья.  Наконец он заговорил сам. Василий попросил не требовать
от  него  слишком  многого  -  ему в самом деле сложно восстановить в памяти
события   почти  десятидневной  давности.  Тем  более,  что  это  был  очень
нервозный  день  -  ему пришлось мотаться по всему городу, из конца в конец,
занимать  деньги,  упрашивать,  уговаривать...  И  он  в самом деле не может
точно сказать, как именно провел вечер.
     - Но свою встречу с Андреем Цветаевым вы помните?
     - Это  я  помню,  -  сдержанно ответил Василий. - Но что тут такого? Мы
случайно встретились.
     - Вот  как?  И  это  была ваша первая встреча за последние годы? Или вы
виделись еще когда-нибудь?
     - Если и виделись, я этому значения не придал, - небрежно ответил тот.
     Следователь   заметил,   что   жена  Пружанского  дала  несколько  иные
показания.  Она  утверждала,  что  муж  не  только  избегал общения со своим
бывшим приятелем, но даже имя его запрещал произносить.
     - Она   преувеличивает,  -  неохотно  ответил  Василий.  -  Мне  просто
неприятно  было его видеть. Раз вы теперь все узнали насчет ребенка, то сами
можете понять... Как мужчина мужчину.
     Последние  слова  он  произнес как-то странно - почти умоляюще, - и это
очень не вязалось с его показной бесстрастностью.
     - Я  вас  охотно  пойму,  -  пообещал  ему  следователь.  -  Тут ничего
объяснять  не  требуется.  Вот только удивительно, что вы встретили Цветаева
столько  лет  спустя  и  в  такое сложное для вас время. Это что же, простое
совпадение? Может, он сам вам позвонил и назначил встречу?
     - Ничего подобного.
     - Значит, случайность?
     - Ну  да.  Я  заехал  на  ВВЦ  к  одному  знакомому,  машину оставил на
стоянке.  А  потом,  когда  собирался  уезжать  и  подошел к машине, заметил
неподалеку Андрея.
     Андрей,  по  его словам, покупал себе хот-дог в ларьке. Он тоже заметил
старого  приятеля  и сразу его узнал. Да, они в самом деле заговорили друг с
другом.  Никаких  конфликтов  не  было,  и  о делах они не упоминали. Просто
поздоровались,  перекинулись  парой фраз. Потом подошла какая-то девушка, но
Андрей  быстро  от  нее  избавился.  И все - вскоре после этого он доел свою
булочку с сосиской и ушел сам. Куда? Василий этого не знает.
     - Вы не предлагали его подвезти? Он был без машины?
     - Я  не  знаю,  была  ли у него машина. Но подвезти его я не предлагал.
Мне не хотелось общаться с ним так тесно.
     - А что за приятель у вас на ВВЦ? Он живет неподалеку?
     - Да,  -  с  запинкой  ответил  Василий.  Он  явно  растерялся,  взгляд
забегал.
     Следователь  попросил  уточнить  адрес,  но  этого  сделать не удалось:
Василий,  оказывается,  помнил  только приблизительное расположение дома. Он
поспешно  добавил,  что  тогда  так  и  не нашел этого человека. И сейчас не
найдет - адреса-то у него нет.
     - Зачем же вы туда отправились без адреса?
     - А  я знал, что он человек состоятельный, сможет мне помочь. Надеялся,
что вспомню. Не вышло.
     - А  может быть, он работал на ВВЦ? - настойчиво спросил следователь. -
Кстати, как и кредитор Цветаева.
     Василий еще больше посерел и ничего не ответил.
     - Как?  Вы  не знали, что кредитор Цветаева содержит магазин в одном из
павильонов выставки?
     - Я  в  тот  вечер  ни  о  каком  кредиторе  ничего  не знал, - выдавил
Василий. - Мне жена рассказала, но только на другой день, когда вернулась.
     - Но  неужели  Цветаев,  увидев  вас случайно, ни словом не обмолвился,
что ваша жена пожертвовала ради него дачей? Ведь это вас прямо касалось!
     - Нет, он ничего мне не сказал!
     Следователь  заметил,  что  в  таком  случае Цветаев - очень интересный
человек, если считал такое поведение в порядке вещей.
     - Ведь  он вас практически ограбил, пользуясь добротой вашей супруги! И
вот  встречается  с  вами  случайно,  - последнее слово он выделил особенной
интонацией, - и ни слова об этом! Уж такие новости нужно сообщать!
     Василий пожал плечами.
     - Значит,  вы  встретились  на  ВВЦ около семи часов вечера, поговорили
несколько минут и расстались? Вы настаиваете на этом?
     - Так и было.
     - И куда вы поехали потом, не можете вспомнить?
     Василий  сказал,  что  точно не сможет. И даже пытаться не будет - день
был  такой  сумбурный!  Одно  он  знает  точно:  домой  тогда вернулся очень
поздно.
     - Разумеется,   -   приветливо   сказал  следователь.  -  Добираться-то
пришлось из Подмосковья, да еще на электричке.
     - Что  вы...  - начал было Василий, но тут же умолк - на стол перед ним
легла  слегка  помятая бледно-розовая бумажка. Квитанция об уплате штрафа за
безбилетный проезд.
     - Дело  в  том, Василий Станиславович, что мы показали вашу фотографию,
а  также  фото  вашего  друга  бригаде  контролеров-ревизоров, которая в тот
вечер  работала  на  вашей  ветке. Особенно мы ни на что не рассчитывали, но
нам  очень  повезло.  Дело  в  том,  что  один  из  членов бригады постоянно
проживает  в  вашем  дачном  поселке  и,  соответственно,  знает вас в лицо.
Правда,  штраф  вам  выписывал не он, а его напарник - они работали в разных
концах  вагона.  Он,  кстати,  даже  подумывал  заговорить с вами, спросить,
почему  вы  не на машине, что случилось. Но вы, по его словам, были увлечены
беседой  со  своим приятелем. Именно с Андреем Цветаевым. Его тоже узнали по
фотографии. Причем оба члена бригады.
     Василий  даже  слегка  привстал.  Он  открыл рот, явно собираясь что-то
сказать, но тут же передумал и тяжело опустился обратно на стул.
     - Ну  не  будете  же  вы  отрицать  очевидные  вещи,  -  ласково сказал
следователь.  -  Машину  свою  вы оставили на платной стоянке, там же, возле
ВВЦ.  Это  тоже  установлено  -  работники  стоянки  запомнили и вас, и вашу
машину  потому,  что  вы  оставили  ее там намного дольше оплаченного срока.
Забрали ее только утром следующего дня. Будете это отрицать?
     - Не буду, - тихо ответил тот.
     - Ну  так,  может  быть,  поговорим  начистоту? Если в вашей встрече со
старым  другом  не  было  ничего криминального, что же вам скрывать? В конце
концов, главным заинтересованным лицом был все-таки он.
     - Заинтересованным  в  чем? - Василий вдруг оживился. Оцепенение с него
слетело,  в глазах появился блеск. - В смерти кредитора? Да никто из нас его
не убивал! И как он попал в сарай, я не знаю!
     - Но  и  я  не знаю, - напомнил ему следователь. - Так что вам придется
мне  кое-что  рассказать.  Начнем  сначала  -  как  и зачем вы встретились с
Цветаевым?
     ...Слушая  его  рассказ, Алина снова убедилась бы в том, что ее догадка
была  верна.  Как только Василий узнал об исчезновении жены, ему подумалось,
что  тут  не обошлось без мужчины. Особенно он утвердился в этом подозрении,
когда  выяснилось,  что  у  родственников  жена  не  прячется и прятаться не
собиралась.  Несмотря  на  свою многолетнюю ревность, Василий не мог назвать
ни  одного  человека,  которого  всерьез  подозревал  бы  в  связи  со своей
супругой.  Его ревность носила, можно сказать, профилактический характер. Он
утверждал,  что  если бы всерьез убедился в измене своей жены, то немедленно
подал бы на развод, потому что жить с нею дальше просто не смог бы.
     Так  или  иначе,  но  Василий  вспомнил  о  своем  прежнем приятеле. Он
пытался  отогнать  это  воспоминание,  но  оно  возвращалось  все  с большей
настойчивостью.  Те унижения и тревогу, которые он испытывал теперь, ему уже
пришлось пережить когда-то. Именно в связи с Андреем.
     - Я,  в  общем,  не  думал,  что  она  ушла  к  нему, - мрачно сознался
Василий. - Но решил, что проверить не мешало бы.
     Найти  Андрея  удалось после нескольких попыток. Его прежний телефон не
отвечал  -  Василий  не  знал,  что  он  давно  отключен.  И  уж конечно, не
подозревал,  что  в той самой квартире, куда он тщетно пытается дозвониться,
сейчас находится его жена.
     - А сам Цветаев знал об этом? - перебил его следователь.
     - Нет.  Это  было первое, о чем я его спросил, когда мы встретились. Он
сказал, что ему неизвестно, где Марина.
     Когда  Василий  наконец услышал по телефону голос старого знакомого, он
не  сразу  заставил  себя  заговорить  о деле. Ему показалось, что Андрей не
очень  удивлен  его  звонком. Это было как-то подозрительно - тем более, что
Василий  был  готов  к любому обману. Говорили ни о чем - взаимно прощупывая
почву,  делая  долгие  паузы,  ожидая, что собеседник первым коснется нужной
темы.  Наконец  Василий  поставил  вопрос  ребром:  не  слышал ли тот чего о
Марине? Потому что та исчезла.
     - И  тут  он  мне  все  выложил!  -  Даже  сейчас, рассказывая об этом,
Василий  не мог удержаться от гнева. - Да так просто, доходчиво... Как будто
так  и  нужно,  чтобы  она  рисковала  нашим  имуществом  из-за его дурацких
неудач!
     Андрей  деланно  удивился,  что  Василий  ничего  об этом не знает. Ему
думалось,  что Марина посоветовалась с мужем, прежде чем пойти на такой шаг.
Он  пытался  оправдаться  -  другого выхода просто не было, и, кроме того он
очень  боялся  за  мальчика.  Как-никак,  а это его сын, и ребенку при таких
условиях могла грозить опасность...
     Василий  выслушал  его  сжав  зубы.  Теперь ему стала понятна отчаянная
просьба  жены  о  деньгах. И ее нежелание сказать, где она сейчас находится.
Она просто не располагала собой.
     - Кстати,  когда  она  вернулась,  я смотрел на нее и думал: скажет она
правду  или дальше будет врать? Решил, что если соврет, - разведусь, и пусть
выпутывается  сама.  Но  она сказала мне правду. Мы решили держаться друг за
друга,  иначе  нам  просто не справиться... Ну кто же мог подумать, что дети
сбегут?! Если бы не это, все уже было бы в порядке.
     Василий  сказал,  сколько денег удалось собрать. Андрей был доволен, но
все  же  заметил,  что  этого  будет  недостаточно. Вот если бы предложить в
уплату дом...
     - Я  сказал  ему, что согласен. Только пусть Маринку выпустят поскорее.
Где эти чертовы покупатели? Пусть забирают дом со всеми потрохами!
     Андрей,  услышав подобное, очень обрадовался и оживился. Он сказал, что
дело  обернулось  так  скверно  только потому, что Марина любой ценой хотела
сохранить  дом.  Нет, сперва она как будто была не против его продать, пошла
на  это добровольно. А потом вдруг заартачилась. Нет и нет, а к чему привело
такое упрямство - хуже не придумаешь!
     - Он  предложил  немедленно  встретиться  с кредитором и отвезти его на
дачу,  чтобы  тот  осмотрел  и оценил участок. Если ему понравится - Маринку
отпустят сразу. Так, во всяком случае, сказал этот гад.
     Следователь  попросил  не  пропускать  подробностей  -  все последующее
очень важно. Василий отмахнулся:
     - Сам знаю, что важно. Только ведь почти ничего и не было.
     Они  назначили  встречу  на  вечер того же дня, на ВВЦ. Андрей пообещал
лично  сходить  за  своим кредитором в какой-то торговый павильон и привести
его  на  стоянку. А там остается только уговорить его не мешкать - побыстрее
оценить дом и отпустить женщину к семье.
     Мужчины  встретились  возле  киоска с хот-догами - этот ориентир назвал
по  телефону  Андрей.  Рук  друг  другу  не  пожимали, в глаза тоже почти не
смотрели.  Василий  нервничал, но пытался казаться бесстрастным. Зато Андрей
своего  волнения  скрыть не мог. Он даже говорил как-то странно, прерывисто.
То  начинал  вспоминать  прошлое  -  совсем  некстати,  то  вдруг принимался
извиняться.  Но  извинения  сводились  к  тому,  что он, дескать, должен был
попросить  помощи  у  самого  Василия,  а  не  сваливать все на плечи бедной
женщины.
     Василий,  услышав  это,  не  выдержал  и  сказал,  что  он бы ему точно
помогать  не  стал. Просто отфутболил бы просителя подальше, а Илью отправил
куда-нибудь  в  другой  город.  Андрею  пришлось  бы  решать  свои  денежные
затруднения  другими  способами.  Но  раз  уж все так обернулось - ничего не
поделаешь.
     Именно  в этот момент откуда-то появилась черноволосая, привлекательная
девушка.  Совсем  молоденькая  - Василий отметил это с неприязнью, ему стало
очень  не  по  себе.  Он подумал, что если Андрей все еще пользуется успехом
даже  у  таких,  юных  созданий,  то  его  жена  тоже  должна  быть  к  нему
неравнодушна.  Он  даже  позавидовал  этому  безденежному,  нелепому  типу -
почему-то на самого Василия такие девушки никогда внимания не обращали.
     Андрей  избавился  от  нее,  и  она ушла, очень грустная. А он пошел на
территорию  выставки,  искать  своего  кредитора. Вернулся почти через час -
Василий  уже  думал,  что  дольше  ждать не имеет смысла, и хотел уехать. Но
остался  -  ведь  его жена была у них в заложницах. Тут уж нечего показывать
характер!
     Кредитор   оказался   вполне   приятным   на  вид  человеком  -  ничего
угрожающего,  бандитского  в  его  внешности  не  было.  Он  поздоровался  с
Василием  за  руку  и даже выразил сожаление, что все обернулось именно так.
Дом  осмотреть  согласился  -  почему же не осмотреть? Пошутил - а вдруг там
какая-то развалюха, так что лучше уж взять деньгами?
     - Он  сам  предложил  поехать  на  его  машине  -  у него была шикарная
машина,  новенькая  "вольво". Я свой "жигуль" оставил на платной стоянке. Мы
втроем уселись и поехали.
     - Когда вы добрались до места?
     - Около  девяти.  Я  на часы не смотрел, но уже понемногу темнело. Да и
тучи были такие...
     - Вот  видите,  вы  даже  это  помните!  -  Василий  ничего не ответил.
Помолчав немного, он продолжал рассказ.
     Они  добрались  до  дачи  довольно  быстро - Василий указывал дорогу, а
машина  была  великолепная.  Он  сел  впереди,  рядом  с  водителем.  Андрей
устроился  сзади.  По  дороге  они  почти  не разговаривали. Только кредитор
несколько  раз  обращался  к Андрею, но речь шла о каких-то делах. Как понял
Василий,  они  когда-то  работали  вместе,  пока  Андрей не поставил фирму в
очень  неловкое  положение.  Кажется,  именно  из-за  этого  ему  и пришлось
наделать столько долгов.
     Машину  оставили на улице - Василий сказал, что тут не украдут, тут все
свои.  Да  ведь  и  приехали  они  не  надолго,  ему  не хотелось понапрасну
отпирать  ворота. Все трое вошли на участок. Андрей держался по-хозяйски, но
Василий  уже  не  обращал  на это никакого внимания. Мысленно он простился с
дачей  и  очень  просил  следователя  особо  подчеркнуть этот момент. Он был
согласен  продать  дом!  Согласен  -  только  при условии, что жена вернется
целой и невредимой.
     - Я  спросил, что он хочет посмотреть сначала - дом или участок? Он сам
сказал,  что  участок, потому что сейчас совсем стемнеет, и тогда уже ничего
не  разглядишь.  Собирался дождь, и было уже довольно темно. Я пошел в дом -
зажег  там  свет,  на  кухне.  Ждал  их, ждал, потом слышу - какая-то машина
газует  за воротами. Я сначала решил, что это соседская... Вышел на крыльцо,
окликнул  их - не отвечают. Я вернулся в дом, и через несколько минут пришел
Андрей.
     - Он был один?
     - Да.   Очень   взволнованный,  просто  не  в  себе.  Сказал,  что  они
поссорились,  что  участок  кредитору  не  понравился,  он  сказал,  что дом
смотреть не будет, и уехал.
     - Вот  как!  -  Следователь  придвинул  Василию сигареты. Он сделал это
машинально  -  у  него  был  очень  внимательный  и  в  то же время какой-то
отсутствующий  взгляд. - Получается, он даже с вами не попрощался? С вами-то
он не ссорился, как вы говорите?
     - Нет,  -  тихо  ответил Василий. - Это непонятно, конечно. Мне и тогда
показалось  странным,  что он так внезапно уехал, бросил нас за городом. Раз
уж  привез,  то и обратно должен был отвезти! Так или нет? Спасибо, я курить
не хочу.
     - Ну как хотите. Вас удивило, что он уехал так внезапно?
     - Нет.  Я  подумал,  мало ли что они с Андреем друг другу наговорили...
Они  же  давно  знакомы,  у  них  могли  быть  какие-то  старые счеты, кроме
денежных.  Короче, я понял, что до Москвы придется добираться на своих двоих
и на электричке. Вот когда пожалел, что оставил машину.
     - И вы поехали в Москву вместе?
     - Да.  Сразу  же  и  отправились  -  что время-то терять? Я расстроился
жутко  из-за  всего этого... Стоило унижаться, встречаться с этим типом... Я
Андрея  имею в виду, этот кредитор показался мне нормальным мужиком. Ну, вот
и  все.  А  в  поезде  нас,  правда,  оштрафовали,  потому что билетов мы не
купили.  Касса  на  станции  закрывается в восемь, а мы попали туда где-то в
полдесятого. Штраф оплатил я. Приехал домой и лег спать.
     - И это все?
     - Да.
     - Еще вопрос - где вы расстались с Цветаевым?
     - В Москве, - удивленно ответил тот. - Где же еще?
     - В метро? Или на вокзале?
     - Да  на вокзале. Он стал смотреть какие-то газеты на лотке, а я просто
от  него  сбежал. Надоел он мне, я уже не выдерживал... Думал, еще немного -
и  набью  ему  морду.  Да  что  же  это  такое  -  ввалиться  в чужую семью,
напакостить,  наплевать в душу и при этом вести себя так, будто все идет как
надо!
     Следователь  щелкнул  кнопкой  диктофона,  прокрутил,  пленку  назад  и
поставил  на  прослушивание.  Василий  нахмурился  -  он услышал свой голос,
монотонно рассказывающий об отъехавшей от ворот машине.
     - Вот  тут  нет  ошибки?  -  спросил  следователь,  снова  нажав кнопку
"стоп".  -  Между  тем,  как вы услышали шум мотора, и возвращением Цветаева
прошло какое-то время? Сколько именно?
     - Да минут пять - семь. Немного, короче.
     - А  что  же  он  делал  эти  семь минут? Почему не вернулся сразу, как
уехал кредитор? - Василий пожал плечами:
     - Да  я  не  спрашивал.  Может,  курил, может, так стоял, остывал после
ссоры.
     - А звуков ссоры вы не слышали?
     - Нет,  ничего  не  слыхал.  Да  тогда  уже и ветер поднимался, деревья
шумели... Но если бы они орали, я бы слышал. А так - ничего.
     - Последний   вопрос   -   в  сарай  вы  перед  отъездом,  конечно,  не
заглядывали?
     Василий  помотал  головой. Глаза у него были усталые, почти больные. За
прошедшие  сутки  он,  казалось, утратил свой реальный возраст. Теперь этому
подавленному  притихшему  человеку  можно  было дать и его настоящие годы, и
сорок  лет,  и  даже  пятьдесят. Если бы его увидела жена, она бы немедленно
все ему простила.

                                  ГЛАВА 19

     Когда  следствие  заинтересовалось  семейными  связями  и  знакомствами
Цветаева,  выяснилось,  что  многие  люди просто не желали больше его знать.
Московской  родни  оказалось  более чем достаточно. Но все это были довольно
дальние  родственники,  и  все они поголовно не видели Андрея чуть не со дня
его  свадьбы.  Родственница,  которая  согласилась принять к себе бездомного
отца Андрея, вообще была очень зла на племянника.
     - Сволочь,  каких  мало!  -  бросила  она,  когда  ее  спросили, что за
человек  Андрей.  -  Отца оставил без угла на старости лет! Ладно, о себе не
подумал, но так поступить со стариком!
     - Где он может скрываться, не знаете?
     - И  знать  не  желаю,  -  отрезала она. - Чем меньше я о нем знаю, тем
лучше себя чувствую.
     Напоследок  она  выразила  пожелание,  чтобы  Андрея все-таки побыстрее
нашли.  Ведь  отец его сейчас в таком состоянии, что может умереть, так и не
увидев сына.
     Дмитрий  Иванович  в  самом  деле  чувствовал себя намного хуже, чем во
время  первого визита следователя. Он почти ни на что не реагировал и целыми
днями  лежал  закрыв глаза, стонал или впадал в какое-то забытье. Однако ему
удалось произнести несколько фраз.
     Когда  его спросили, где может скрываться его сын, он ответил, что вряд
ли  кто  согласился  его  принять.  Когда-то - было такое время - Андрея все
любили.  Он  был совсем другим человеком - открытым, веселым парнем, рядом с
ним  все начинали улыбаться. Но в последние годы все эти неудачи так сломили
его,  что  Андрея  трудно  было  узнать. Он стал очень нервным, озлобленным,
часто был несправедлив даже по отношению к родному отцу.
     - Неужели у него не осталось ни одного друга?
     - Не  знаю,  мы с ним в последнее время мало разговаривали. Я ведь то у
сестры,  то  в  больнице.  А он - неизвестно где. Все телефоны, какие у меня
были, я вам уже дал... Вы проверили?
     Все  эти  телефоны  и  адреса в самом деле были уже проверены. Но ни по
одному  из  указанных  адресов не был найден мужчина с двумя детьми. Не было
никого,  даже отдаленно напоминавшего Андрея. И все люди, с которыми общался
следователь,  заявляли,  что  совсем не считают себя друзьями Андрея. От них
тоже  удалось  получить  кое-какие адреса, правда, их было совсем немного, и
никаких результатов это не дало.
     Андрей  исчез,  как  сквозь  землю  провалился.  Его  снимки  вместе  с
фотографиями  детей  были  разосланы во все отделения милиции на вокзалах, в
аэропорты,   на   междугородные   автобусные   станции.  Но  со  времени  их
исчезновения прошла уже неделя, и никто фотографий не опознал.
     Поэтому,  когда  заплаканная  Марина  снова  явилась к следователю - ее
вызвали по телефону, - ничего утешительного она не услышала.
     - Зачем  же  вы  меня  вызывали?  -  Она  сжимала сумку так крепко, что
лакированная  кожа  скрипела  под  ее пальцами. - И когда вы отпустите моего
мужа?
     - Когда закончим дознание, - пообещал следователь.
     - Если  он  не  виноват,  какое вы имеете право его задержать? Разве он
сознался,  что  убил  кредитора?  Не  мог  он  такое  сказать! Он не мог это
сделать!
     Ее  попросили  побольше  доверять следствию и поменьше - необоснованным
страхам.  Нет,  ее  муж в самом деле не сделал никаких признаний, касающихся
смерти кредитора. И принуждать его к этому насильно никто не собирается.
     - Сейчас  у  нас  главная задача - найти Цветаева и ваших детей. Думаю,
ему  тоже  будет  что  порассказать.  Ну  а  до тех пор вашему мужу придется
немного подождать. Отпустить просто так мы его уже не можем.
     - Забрать просто так можете, а отпустить - нельзя?
     Марина  неожиданно расхрабрилась. Она высказала все, что накипело у нее
на  душе  и,  в  частности,  что, если задача милиции - хватать всех подряд,
когда  преступник  гуляет  на  свободе,  грош цена этой милиции! Ей не могут
вернуть  детей,  а  теперь  еще и мужа отобрали! Будет ли этому конец? Может
быть,  ее  саму  тоже  арестуют  -  она ведь важный свидетель, так нечего ей
шляться  на  свободе!  Посидит до выяснения всех обстоятельств, не сахарная,
не растает!
     Следователь  выслушал  ее  невнимательно,  но  без  раздражения.  Когда
Марина  остановилась,  чтобы  перевести  дух,  он сообщил, что, в общем, для
этого ее и позвали.
     У нее упало сердце.
     - Что?! Вы меня арестовываете?
     - Нет,  Марина Павловна. Я попрошу вас посмотреть на нескольких людей и
сказать, какие у вас впечатления.
     - Очная  ставка?  -  догадалась  она,  и  у  нее  полегчало  на душе. В
какой-то  момент  она и в самом деле решила, что уже отсюда не выйдет. - Что
это за люди?
     - Видите  ли,  мы  сейчас пытаемся выяснить обстоятельства совершенного
на  вас  нападения. Вы дали показания, что вас пытались припугнуть, чтобы вы
скорее  продали  дом.  Так  вот,  мы  покажем  вам  кое-каких  людей,  а  вы
попробуете получше припомнить того человека, который на вас напал.
     - Но  я же его не разглядела! - испугалась она. - Как же я могу кого-то
опознать? А вдруг опознаю не того?
     - Вы  все-таки  посмотрите,  мы  подготовились,  не  бросать  же все на
полпути.
     Она поколебалась, но все-таки дала согласие.
     ...  - И можешь себе представить! - возбужденно рассказывала она сестре
по  телефону.  Марина звонила ей на работу - теперь Алина имела свой номер и
раздала  его  всей ближайшей родне. - Среди тех мужчин были те двое, которые
держали меня в той квартире!
     - Их   поймали?   -   Алина  говорила  не  отрывая  взгляда  от  экрана
компьютера.  Ей  было  очень  некогда:  она  как  раз  зашла  в сайт крупной
трикотажной  компании  и  теперь  пыталась  определиться,  куда ей двигаться
дальше.
     - Ну  да,  наверное. Я потом спросила следователя, что это значит? Ведь
это не те люди, среди них не могло быть того, кто на меня нападал!
     - Почему ты так уверена?
     - Да  я  же  видела их при дневном свете, и много раз! Почти двое суток
прожила  с ними рядом, можно сказать! Я бы и раньше их узнала, да только тот
мужчина был совсем другой!
     - И его среди них не было?
     - Нет, конечно.
     Впрочем,  ее  старшая сестра была вынуждена признать - даже если бы она
видела  этого  мужчину  среди  представленных  на  ее суд людей, она вряд ли
узнала  бы  его.  Слишком  неопределенные  у  нее остались впечатления. Да и
темно  было  так,  что она не разглядела бы собственной руки вблизи от лица.
Что   такое   деревенская,  непроглядная  темнота,  горожанину  трудно  даже
представить.  В  городе всегда есть какой-то свет - неподалеку горит фонарь,
светятся  окна,  проезжают машины. А там - ничего. И в этом черном месиве на
нее навалился какой-то незнакомец.
     - Но  ты  хотя  бы  уверена,  что  это  был  мужчина?  - почти иронично
спросила Алина.
     - Конечно.  От  женщины  я  бы  отбилась.  Сильный мужчина, шире меня в
плечах.  И он дышал так странно, со свистом... Изо рта пахло жвачкой. Мятный
такой запах, немножко кисловатый. И это все.
     - Интересно,  что  он ничего тебе не сказал, когда отпустил, - заметила
сестра.  - Мог бы припугнуть еще больше, сказать, что это тебе за упрямство,
а  дальше  будет хуже. А он бросил тебя и убежал. Ты ведь могла и не понять,
за что тебя пытались придушить!
     - Да,  об  этом  меня  тоже  расспрашивали.  Но  не могу же я врать! Не
сказал - значит, не сказал. Ничего не поделаешь.
     - Может,  он  боялся,  что  ты потом узнаешь его голос? Внешность-то он
хорошо замаскировал, знал, что переулочек у нас темный!
     Марина  сказала, что все это очень может быть. Но во всяком случае, она
заявила  следователю,  что  предъявленные  ей  люди  точно ее не душили. Она
спросила  его,  неужели  думают  на  тех,  кто  держал  ее  два дня в бывшей
квартире Андрея? Она-то их в этом не подозревает!
     Они слишком вежливо с ней обращались и просто не могли пойти на такое!
     Как  выяснилось позже, среди предъявленных для опознания людей оказался
один   настоящий  преступник,  попытавшийся  задушить  случайно  встреченную
женщину  темной  ночью на улице другого подмосковного поселка. Причем он так
и  не сумел объяснить, почему на это пошел. Никаких личных причин у него для
этого  не было, женщину он даже толком не разглядел, о грабеже и насилии, по
его   словам,  тоже  не  помышлял...  Но  и  этот  человек  оказался  Марине
совершенно незнакомым.
     Одним  словом,  это  опознание оставило у нее весьма странное ощущение:
что  следствие как бы продолжается, но результатов не дает. Следователю этот
момент  тоже  никакой  радости  не  доставил.  Дело  было в том, что у обоих
знакомых  Марины  на  тот  вечер,  когда было совершено покушение, оказалось
абсолютное  алиби.  Они  допоздна  задержались в своем торговом павильоне на
ВВЦ,  где работали под началом покойного директора. Мужчины принимали товар,
расписывались,  принимали  деньги... Их видели многие люди, которым вовсе не
было  расчета  их  выгораживать.  Эти  двое  напасть  на  Марину  не  могли;
единственное,   что  им  могли  инкриминировать,  -  это  ограничение  чужой
свободы.
     Но  поскольку Марина отказалась заявлять на них и твердо на том стояла,
это  дело  никаких  последствий  так  и  не возымело. Кроме того, и у самого
кредитора  было алиби на тот вечер - он тоже остался в торговом павильоне, и
его  видели  слишком многие, ничуть не заинтересованные люди. Так или иначе,
Марина  никого  не опознала и даже попросила больше не делать этого. Она все
равно не сможет никого опознать.
     - Никогда  не  смогу,  -  заявила  она,  порывисто вставая и захлопывая
замок  сумки. - Это просто бесполезно. Я его не разглядела. Вы слышите? Я не
видела лица этого человека!
     Зато  наконец  удалось найти постоянную сожительницу Цветкова, Светлану
Завьялову.  После всех перенесенных потрясений женщина решила расслабиться и
сменить  обстановку  и  поэтому на четыре дня уехала с подругой в Турцию. За
покупками  и  за  теплым  морем,  как она объяснила сама. Женщина объявилась
дома  только  в  понедельник  и  уже вечером того же дня явилась по вызову к
следователю.
     Она  успела  слегка  загореть, похорошела, приободрилась. Даже казалась
моложе,   или  же  это  стоило  отнести  за  счет  умело  наложенного,  чуть
ярковатого  макияжа.  Держалась  она  уверенно и почти агрессивно. Об Андрее
отзывалась  с  пренебрежением - видно, успела забыть о своих нежных чувствах
к нему.
     - Я  ведь вам уже сказала, - раздраженно заметила она. - Не знаю я, что
он  делал  вечером во вторник! Сколько можно об этом спрашивать? Я на работе
была, допоздна.
     - До которого часа?
     - Ох... Ну до одиннадцати, до полуночи, в конце концов!
     - Что  же это у вас за работа такая? - посочувствовал ей следователь. -
Я и то до такого времени тут не сижу!
     - Нормальная  работа,  - удивилась она. - Ничего особенного! Сейчас все
надрываются,  если  хотят  что-то  заработать.  Раньше  было  проще - сиди и
денежки получай! А сейчас - нет, сейчас за все нужно кровью расплачиваться.
     Она  крутанула  на  пухлом  пальце  кольцо  с  маленьким  бриллиантом и
удовлетворенно  его  рассмотрела.  Положительно, сегодня женщина чувствовала
себя   в  хорошей  форме.  Она  была  тщательно  причесана,  дорогой  костюм
наглажен,  у  ворота  красовалась  массивная  золотая  брошь,  и  при каждом
движении   Светлана  распространяла  одуряющий  аромат  сладких,  но  вполне
соответствующих ее возрасту солидных духов.
     - Вы  уже  упоминали,  что  знали о том, что Андрей когда-то был женат.
Как же получилось, что он ничего не рассказывал вам о своих детях?
     - А к чему ему было рассказывать? - небрежно ответила она.
     - Ну как же! Вы ведь не чужие друг другу... Разве не так?
     Она  повела  полным  плечом,  будто собираясь резко возразить, но потом
неожиданно  призадумалась.  У  переносицы  обозначилась  глубокая  морщинка,
глаза потускнели. Светлана разом состарилась.
     - Чужие  или  нет  - я не знаю, - ответила она наконец. - Но мы уже два
года вместе.
     - Но  за эти два года он должен был хотя бы упомянуть о том, что у него
где-то есть дети. Разве нет?
     - Получается, что нет, - мрачно ответила она.
     - О чем же вы разговаривали?
     - Да  обо  всем.  О  делах,  о  здоровье,  о  погоде.  - Светлана снова
овладела  собой  и  говорила  уверенно,  почти  насмешливо.  -  О  чем  люди
разговаривают?  О  всякой чепухе. А если вы насчет того, что я его ревновала
к прошлому... Так это не так. Мне это было совершенно безразлично!
     Она  утверждала,  что  никогда  не  воспринимала  Андрея как серьезного
кандидата  в  мужья.  Сама  она развелась довольно давно - лет восемь назад.
Детей  у  нее  с  мужем  не было, общих интересов тоже не осталось. Светлана
была  настоящим  трудоголиком,  целиком  посвящала  себя работе. А ее муж...
Потеряв   в  свое  время  привычную  работу  в  одном  из  исследовательских
институтов  - Светлана упомянула об этой работе почти с гордостью, - он стал
понемногу   спиваться.  Сперва  это  выглядело  так,  будто  человек  просто
пытается   забыть  о  перенесенной  травме  и  найти  свое  место  в  новой,
непривычной  для  него  жизни. Потом она поняла, что никакого места он вовсе
не  собирается  искать. Она всегда зарабатывала недурно, ее зарплаты хватало
на  самое  необходимое, и даже немного сверх того... Но это вскоре начало ее
раздражать.  И  в  свое  время  Светлана  рассталась  с  мужем - с некоторым
сожалением,  потому что не считала его окончательно погибшим человеком... Но
жить  с ним больше не могла. В чем-то она оказалась права - спустя некоторое
время  она узнала, что бывший супруг все-таки нашел работу. Хотя по-прежнему
любил  выпить  больше  положенного. Но это его работе не мешало, а ее уже не
волновало.
     Углубившись  в  свое  прошлое, Светлана несколько расчувствовалась. Она
заговорила  мягче,  и  ее  напускная  агрессивность  и  уверенность  в  себе
исчезли.  Она  сказала,  что ей всегда "везло" на таких странных, безвольных
мужчин.  Они  как  будто  сами  липли  к  ней  - так что Андрея она вовсе не
стремилась  заполучить.  Тот,  кто  такое подумает, очень ошибется. Он сам к
ней пристал.
     - Пришел  в  нашу  контору  по  какому-то  делу,  он  тогда  еще где-то
работал.  Ну  и познакомились. Потом еще видались, потом вдруг разговорились
о  жизни...  Он  сказал, что одинок, что жена у него когда-то была, но потом
он с ней развелся. Вторая жена, я не Марину имею в виду.
     - Он что же, называл Марину Пружанскую своей первой женой?
     - Да. Хотя мне потом сказали, что они не были расписаны.
     - А кто сказал?
     - Да ее сестра.
     Следователь  оставил этот момент без комментариев. Он уже успел понять,
что   Алине   каким-то  образом  удавалось  в  некоторых  случаях  опережать
следствие.
     - Приходила  ко  мне, спрашивала про Андрея, - продолжала Светлана. - А
что  мне  было  ей  сказать? Я вижу - она переживает, а почему - не понимаю.
Спрашивала  Бог  знает  о  чем.  Мне  показалось,  что дамочка капельку не в
себе...
     - Она вас спрашивала про детей?
     - Да,  упоминала о них. Я тогда забеспокоилась, только так и не поняла,
что  дети-то  -  от  Андрея.  А  ее  сестра  -  их мать. Странно все-таки? -
Светлана  достала  сигареты  и  закурила.  Этот момент был ей неприятен - ее
лицо  сразу  застыло.  -  Двое  детей - это не то, что один. Да еще от одной
женщины... Мог бы и рассказать. Тем более, что любил пожаловаться на жизнь.
     - Чем занимался Цветаев после того, как потерял работу и жилье?
     Светлана грустно взглянула на него:
     - Чем? Да ничем особенным. А все-таки дома его совсем не бывало.
     - А  все-таки,  как  он  добывал  деньги  себе на жизнь? Цветаев где-то
подрабатывал? Торговал? Пытался занимать у вас деньги?
     - Скорее  последнее,  -  перебила  она. - Да, он все время говорил, что
где-то  перезанял  немного  деньжат. Не у меня, нет, это уж слишком! Мне это
не нравилось, но раз уж впрямую меня не ущемляло, я не могла возразить!
     Она  добавила,  что  с  таким  человеком нужно было держать ухо востро.
Если  мужчина  не  работает,  ничем  определенным не занят, да еще и увлекся
деланием  долгов,  он  пропащий  человек.  Это,  может  быть,  еще хуже, чем
пьянство  и  беспутный  образ жизни. Андрей, к слову, выпивкой не увлекался.
Правда, до женского пола был охоч.
     - И  все  в основном связывался с молоденькими девчонками, - без особой
горечи  заметила  Светлана.  Видно  было, что эту обиду женщина давно успела
пережить по-философски.
     - Вы имеете в виду...
     - Да  эту  последнюю  его, Наташу. - Она даже не дала ему договорить. -
Сколько  раз  я  говорила Андрею - прекрати это безобразие, что ты можешь им
дать,  таким  молодым?  Собой  не  то  чтобы  очень  красив, денег нет, даже
квартиры  нет.  А  он  все  равно  на них западал. И они на него - тоже. Как
сумасшедшие  все  равно!  Когда  он исчез, я сразу решила: тут без очередной
девушки не обошлось.
     - Вы  что-нибудь  слышали  от  него  насчет  продажи  загородного  дома
Пружанских?
     Светлана  с  негодованием  отвергла даже возможность чего-то подобного.
Она  никогда  не  слышала о том, как Андрей собирается разбираться со своими
долгами.  Она  даже  нарочно  требовала,  чтобы  он  не  посвящал ее в такие
детали.  Ей,  женщине солидной, вполне обеспеченной, с устоявшимся за долгие
годы укладом жизни, претили его долги и отношение к ним.
     - Он  держался так, будто все это - пустяки. А уж я-то знаю, что деньги
- это вовсе не пустяки, можете мне поверить! - решительно заявила она.
     - Но вы все-таки знали, что он кому-то задолжал?
     - Ну  разумеется!  Уж  если  квартиру  потерял, жил без прописки... Я и
взяла-то  его  к  себе  из  жалости.  Больше  -  ни почему. Уж очень он меня
разжалобил.  Стал  рассказывать  про  больного  отца, про то, что ему самому
некуда  приткнуться...  -  Светлана  деланно  -  это  было  очень  заметно -
усмехнулась.  - Ну, я и растаяла! Потом не раз жалела, что не сдержалась, да
в  общем, нельзя сказать, чтобы он особо меня грабил. Конечно, был настоящей
обузой.  Теперь  только стало ясно, сколько я на него тратила. Вот - выбрала
и  время,  чтобы  отдохнуть,  и свободные деньги сразу нашла... А так, когда
живешь  вместе,  толком  и  не  знаешь,  на  что деньги идут... Мужчине ведь
многое  нужно.  То  рубашка,  то  новые  ботинки,  то носки... Да, носки, не
смейтесь!  -  заявила  она,  хотя  никто  и  не думал смеяться. - И вот так,
копейка  за копейкой, деньги утекают. А там глядь - жить не на что. Потому я
и  жалела  его девочек... Они-то, глупенькие, готовы все отдать, если им про
любовь  расскажут!  Я  и  сама  такой  была.  Когда-то...  - Она вздохнула и
добавила:  - И все равно, так жить еще можно. Он хотя бы не пил. Хотя как-то
вернулся  домой  весь  растерзанный.  Я уже подумала, что нажрался и валялся
где-то  в  канаве.  Обрадовалась,  что  появился  повод  от него избавиться.
Грязный  весь,  как  я не знаю что. На ботинках - глина. А понюхала его - не
пахнет.
     - Он подрался?
     - Я  спрашивала,  что  случилось. Сказал: упал. Где это он упал, хотела
бы  я  знать?  Если  даже  об  асфальт  приложился, то столько грязи нигде в
Москве не наберешь. Как его милиция не заметила в таком виде - не знаю!
     Следователь  внезапно  оживился.  Он попросил женщину припомнить, когда
ее  сожитель  возвращался домой в подобном состоянии. Может быть, все-таки в
прошлый вторник?
     Но  та решительно это отрицала. Нет, это никак не могло произойти всего
неделю назад. Она бы до сих пор на него злилась. Это было раньше... Ну...
     - Да  где-то  недели  две  назад.  На  позапрошлые  выходные, - наконец
неуверенно  произнесла  Светлана.  - Да, я еще разозлилась, что придется все
чистить,  стирать,  вместо  того чтобы лечь и выспаться. Для меня выходные -
это святое! Хватает с меня, что всю неделю на работе торчу.
     На  вопрос, не было ли на Андрее каких-нибудь следов драки, порезов или
ушибов,  Светлана  тоже  ответила  отрицательно.  В самом деле выглядело все
так,  будто  мужчина свалился где-то посреди дороги и основательно повалялся
в грязи. Но ведь нужно было еще и найти такую грязь!
     - Так  это было две недели назад, на выходные? - Следователь заглянул в
бумаги. - И когда же он вернулся? Поздно вечером? Под утро?
     - Где-то  в  третьем  часу, - бросила она. - Я еще сказала: мог бы и не
возвращаться!  Ну  а  уж  когда  увидела,  как  он  измазался... Я ему такой
скандал  закатила!  Да, и деньги он где-то оставил. У него вроде и было-то с
собой  немного,  рублей  пятьсот.  А  приехал - так в карманах ни копейки. Я
спросила:  на такси истратил? Метро-то уже не ходит. Он говорит, да. Помылся
и  лег  спать.  -  Она  помолчала,  повертела  на  пальце  колечко  и мрачно
добавила:  -  Только  он  не спал. Ворочался, как осой укушенный, до утра. И
мне  спать не дал. Я все думала, думала: где он так время провел? Может, его
какой-нибудь  парень  в  грязи  вывалял,  чтобы Андрюха не клеился к молодым
девчонкам? Это было бы неплохо. То, что доктор прописал.
     Ее  попросили  уточнить,  какой  из  выходных  дней  она  имеет в виду,
рассказывая   об   этом  происшествии?  Субботу  или  воскресенье?  Светлана
подумала  и  наконец  ответила,  что, скорее всего, это была суббота. Потому
что  она,  ужасно  усталая,  сидела  перед  телевизором и ждала домой своего
непутевого  сожителя.  А  от  чего  она  могла так устать, как не от работы?
Значит, она перед этим весь день провела на работе, и это была пятница.
     Ей  подписали  пропуск и отпустили. Она ушла с большим достоинством: не
торопясь,  не  нервничая, не задавая лишних вопросов - явно махнула рукой на
сожителя  и  не  слишком  переживала  за  его  судьбу.  Она,  казалось, даже
радовалась,  что  наконец  от  него  избавилась,  -  причем  никто никого не
бросал,  а  значит, никто и не в обиде. Их разлучил закон, иначе - судьба. А
с  нею  спорить  бесполезно, и оскорбляться тоже бесмысленно. Так или иначе,
но униженной себя Светлана не чувствовала, и для нее это было уже кое-что.
     Среди  вопросов,  которые  задавал ей следователь, был один, на который
она  почти  не  обратила  внимания.  Только  рассмеялась  в  ответ, когда ее
спросили,  не  подвергалась  ли  она  когда-нибудь насилию со стороны своего
сожителя?  Задавая  этот  вопрос,  следователь  и  сам  едва не улыбался. Он
никогда  не  видел  Цветаева,  но, глядя на грузную, плечистую даму, с таким
уверенным  видом  сидевшую  перед  ним, понимал, что спрашивать об этом было
бессмысленно. Если бы завязалась драка, у Андрея не было бы никаких шансов.
     Наталья  Анастасова,  усевшись перед следователем, робко напомнила, что
сегодня  понедельник  и  ей  нужно  быть в институте. Она училась на заочном
отделении  финансово-экономического  института,  и  сейчас  у  нее  как  раз
начиналась сессия. Пропустить ее было бы крайне нежелательно.
     Ее  пообещали надолго не задерживать. Девушка покорилась. Она спросила,
не  найден  ли  Андрей?  Спросила без всякой надежды, но очень расстроилась,
услышав отрицательный ответ.
     - Я  никак  не  могу  поверить, что он убежал с детьми, - глухо сказала
она. - Не понимаю... Почему же он ко мне не пришел?
     - А вы имеете возможность приютить у себя трех человек?
     Она  ответила,  что,  во  всяком  случае,  постаралась  бы это сделать.
Квартира,  конечно, не ее собственная, а родительская... Но там три комнаты,
и  Андрея  там  уже  знали.  Она  бы  попыталась ему помочь. Она не плакала,
внешне  ничем  не  проявляла  своей  растерянности.  Но держалась замкнуто и
подавленно.  Каждый  раз, когда ей задавали вопрос, вздрагивала, хотя в этих
вопросах не могло быть ничего особенно шокирующего.
     Она  еще  раз  подтвердила,  что  опознанный  ею  мужчина  - тот самый,
которого  она  видела  с  Андреем  возле  ВВЦ вечером во вторник. Уточнила и
время  -  семь  вечера.  Нет, она не знает, где бы мог спрятаться Андрей, да
еще  с  детьми.  Все  это  звучит совершенно невероятно. Она просто не может
опомниться!
     - Вы никогда не слышали о его детях?
     - Нет.  Первый  раз  услышала  от  Алины.  -  Следователь несколько раз
постучал  карандашом  по  столу,  но ничего не сказал. Из показаний Светланы
следовало,  что  в  последнее время Андрей встречался по преимуществу с этой
девушкой.  Немногие  согласившиеся  поговорить  об  Андрее  утверждали то же
самое.  Он  был привязан к этой девушке, считал ее своей подружкой. Светлана
же  выступала в роли сожительницы - не больше. Именно эта девушка, как самое
доверенное  лицо,  должна  была  знать о нем больше всех. И однако выходило,
что она не знала даже о наличии у него двоих детей.
     - Насколько близкими были ваши отношения?
     Услышав  этот  вопрос,  девушка  еще  больше  замкнулась.  Лицо  у  нее
окаменело, потеряло подвижность. Она подняла ничего не выражающие глаза:
     - Что вы имеете в виду?
     - Ну... То, что вы захотите сказать.
     Такой  мягкий  ответ  сбил  ее с толку. Она явно ожидала более циничной
постановки  вопроса.  Поколебавшись,  девушка  пожелала узнать, в чем именно
обвиняют Андрея.
     - Пока ни в чем. Мы ведь должны его найти и поговорить с ним.
     - Ну  тогда  и мне нечего сказать. Карандаш снова ударился о столешницу
- на этот раз угрожающе, будто ставя точку.
     - А  вы  понимаете,  что  ваше  молчание  может  повредить  двум детям?
Девочке  семь  лет,  мальчику - десять. Где они сейчас находятся, что с ними
происходит, мы не знаем. Они объявлены в розыск.
     - Андрей не мог их украсть!
     - И  все-таки без него им не удалось бы так долго скрываться, - заметил
следователь.  -  Если, конечно, предположить, что они еще живы. - Он положил
карандаш  на  стол  -  подчеркнуто  спокойно.  -  С  детьми, оставшимися без
присмотра,  в  наше  время  может случиться все, что угодно. Но если вам все
равно... Ладно, пожалуйста. Давайте ваш пропуск.
     Девушка встрепенулась:
     - Почему  вы  со мной так говорите?! Я не желаю зла этим детям! Неужели
их жизнь зависит от того, что обещал мне Андрей?! Не верю!
     - А что он вам обещал?
     - Он...  - Наташа замялась и вдруг вскинула голову. Черные волосы упали
ей  за  спину  - она неожиданно обрела воинственный и даже горделивый вид. -
Он  говорил, что как только уладит свои дела, мы сразу поженимся. - И, будто
ставя  окончательную  точку,  прибавила:  -  Иначе  я  не  стала  бы  с  ним
встречаться.
     - Ваши родители были не против такого исхода?
     - А при чем тут мои родители?
     - Ну,  насколько  я  понял,  своей квартиры у вас не было. Значит, ваше
замужество должно было ущемить их материально?
     - Они  знали о его долгах, - все так же независимо произнесла она. - Ну
и  что  теперь? Они, конечно, не богаты. Но мы с Андреем могли бы найти себе
квартиру, чтобы жить вместе.
     - То есть снимать жилье? На какие средства?
     - Нет,  средств  для  этого  не нужно. Мы - коренные москвичи. - Теперь
она  произносила  каждую  фразу,  будто  рубила  концовки  топором.  - У нас
множество  родственников.  И у меня есть квартира, которую я скоро получу по
наследству.  И  вообще... - Она встала: - Мои личные дела вас не касаются! -
Щеки  у  нее  разгорелись,  она  дрожала  от  возбуждения. - Не знаю, что он
сделал,  но  точно  скажу: ничего плохого он совершить не мог! Это все? Да?!
Тогда я пойду, вот мой пропуск.
     Она  выбежала  на улицу, и только тут ей удалось вдохнуть воздух полной
грудью.  Хамы...  Подлецы!  Что  бы  они ни говорили об Андрее, она этому не
поверит!  Сбежать  с  детьми,  украсть  их?  Какая  глупость!  Они не все ей
говорят,  ей  никак  не  удается  выяснить,  в  чем именно пытаются обвинить
Андрея.  Ясно  одно:  тут  каким-то  образом  оказалась замешана его прежняя
жена.  Женщина,  о  которой  Наташа  ничего  не  знала  до  тех пор, пока не
столкнулась  с ней в тех самых проклятых коридорах следственного управления.
А  что  может  чувствовать  к  Андрею эта дама... Не стоит и гадать. Она его
ненавидит.
     Она  открыла  сумку  и  достала ключи. Наташа не лгала, когда говорила,
что  им  с  Андреем  было  где встречаться помимо ее собственной квартиры. В
Москве  было  по  крайней  мере  два  места,  где  они  могли  видеться,  не
подвергаясь   надзору  родственников  и  их  назойливым  расспросам  о  дате
предстоящей  свадьбы. Например, квартира ее тетки. Та давно уже там не жила,
но  и  сдавать  жилье  не  решалась. Это была вполне приличная однокомнатная
панельная  квартира,  почти  в  самом центре Москвы. Но там им жилось крайне
неуютно,  поскольку  соседи  за  стеной оказались шумными и часто устраивали
дебоши,  громко матерились и швыряли в смежную стену бутылки. И как раз в те
моменты,  когда  паре  больше всего на свете нужно было уединение. Да к тому
же  другие  соседи  часто вызывали милицию, а Андрею, живущему без прописки,
такие визиты очень не нравились.
     Другая  квартира  была  намного  спокойнее.  Двухкомнатное  без  особых
претензий  жилье,  почти  на  окраине. Этот дом, выстроенный из бело-голубых
блоков   с   рассохшимися   швами,   невзрачный  и  неприметный,  стоял  так
обособленно,  что  был  почти  незаселен.  Там  жили тихие семьи. В основном
иногородние,  которым  были  вовсе  ни  к  чему  контакты  с  милицией из-за
некоторых неполадок с регистрацией. И поэтому жильцы вели себя тихо.
     Эта  квартира  принадлежала дальним родственникам Наташи. Те, работая в
центре,  успели  уяснить  все  неудобства  жизни  на окраине: им приходилось
тратить  на  дорогу  более  полутора  часов в день в один конец и столько же
обратно.  Поэтому  они с радостью сдали бы эту квартиру кому угодно - только
чтобы  оплатить  часть  стоимости  съемного  жилья  в  центре... Но желающих
платить  даже эту мизерную плату не нашлось. И они доверили квартиру молодой
паре - именно так все воспринимали Наташу и Андрея.
     Условия   были   не  слишком  трудными.  Требовалось  лишь  платить  за
квартиру,  за телефон и электричество, а также поддерживать порядок. Все это
Наташа  исполняла  неукоснительно. А ее родственники от души радовались, что
помогли  "молодым".  Единственным  неприятным моментом во всем этом было то,
что  эти  самые  родственники  слишком активно интересовались тем, как скоро
"молодые" поженятся.
     Именно  в  этой  квартире  Наташа  по  большей части и назначала Андрею
свидания.  Несколько  раз  у  них  выходили стычки из-за того, что он не мог
попасть  в  квартиру,  когда  Наташа  сильно опаздывала. Все-таки жилье было
расположено  слишком  далеко  от  центра,  и  иногда  случались  накладки  с
транспортом. Добраться сюда было непросто.
     И  поэтому около месяца назад она заказала дубликаты ключей. Специально
для  Андрея.  Он  охотно их взял. Для нее это было очень важно, что теперь у
них  есть  общие  ключи от какого-то жилья, пусть даже не им принадлежащего.
Это   было   какое-то  подобие  семьи.  Пусть  слабое  подобие,  пусть  даже
карикатура  на  семью...  Но  когда они виделись там, у нее иногда возникала
иллюзия  семейной  жизни.  Там  были кое-какие вещи Андрея. Купальный халат,
немного  белья,  тапочки,  специально купленные ею для этих свиданий... И ее
вещи  - махровые полотенца, немного косметики, любимые потрепанные джинсы, в
которых  она  привыкла  ходить  после  душа.  Туда  никогда  не  заглядывали
назойливые  родители,  которым вечно нужно было знать больше, чем нужно. Эта
неказистая,  почти  необставленная  квартира была хороша уже тем, что Наташа
точно знала: ключи от нее были только у Андрея... И у нее самой.
     Она  не  платила  за  эту  квартиру больше двух месяцев. Все было не до
этого.  Сперва можно было повременить, потом... Потом исчез Андрей, и Наташа
уже  ни  о  чем другом не желала думать. Она приезжала туда и часами сидела,
прижав  к груди его купальный халат, откуда понемногу выветривался запах его
одеколона.  Потом  слегка прибиралась, заглядывала в холодильник, проверяла,
достаточно  ли  там  замороженных продуктов, чтобы наскоро приготовить ужин.
На  тот  случай,  если  он  вдруг  все-таки  вернется сюда. Или позвонит ей,
возмущенно  скажет:  "Где  же  ты, я приехал, жду..." И она, как всегда, все
бросит  и  помчится  туда,  на  окраину,  в этот ничем не примечательный для
остальных  жильцов  дом.  Но  для  нее  этот  дом  был самым значимым, самым
дорогим  на  свете. Потому что там они встречались. Следователю об этом было
совершенно необязательно знать.
     Квартирные  книжки  хранились там же - в самом нижнем ящике стенки. Там
почти  не  было  вещей,  совершенно  не  было  книг.  Никаких  следов, что в
квартире  постоянно  живет  молодая  пара.  А  ей так хотелось бы, чтобы дом
выглядел  обжитым,  уютным...  Она  часто  говорила  Андрею, что он может не
беспокоиться  за  их  будущее  -  даже  если  сейчас  у него дела не слишком
хороши,  то  ведь  у  них,  по  крайней  мере, есть где жить... И всякий раз
слышала  в  ответ  -  нужно  немного  подождать! Совсем немного, а потом они
обязательно  распишутся.  Он  даже  показывал  ей  свой паспорт, с печатью о
расторжении  брака.  Она  знала,  что  у  него была жена. Не Марина, нет. Ту
женщину  звали  совсем  по-другому.  Но  двое  детей?  Те были не отмечены в
соответствующей  графе.  Она  специально,  как-то  раз,  когда  Андрей спал,
просмотрела  его паспорт. Ничего там не было. Следователь и эта Алина вполне
могли все выдумать. С них станется.
     Но  так  или  иначе,  а  за квартиру следовало заплатить. Своевременная
оплата  -  это  было одно из основных условий родственников, владельцев этой
самой  квартиры.  Наташа  добралась туда за полтора часа - и ей еще повезло.
От  конечной  станции метро в этот новый квартал шли только автобусы, причем
крайне  нерегулярно.  А  еще маршрутка. Но у неё не было лишних денег, и она
предпочитала  экономить,  дожидаясь  автобуса. Маршрутное такси стоило в два
раза дороже.
     Наконец  она  была  на месте. Хмурый понедельник, начало сентября. Дни,
когда  дети  начинают  ходить  в  школу,  когда кончаются отпуска, кончается
лето...  Для  нее  началась  учеба  в институте, но Наташа почти не заметила
этого.  Слишком  много всего случилось, чтобы она стала обращать внимание на
такие пустяки.
     Она  вошла  в  знакомый  дом  -  ничем  неотличимый  от таких же домов,
стоявших  поодаль. Тут не было ни клочка травы - только перемолотая машинами
желтая  глина.  Вдали белел новенький, какой-то неземной супермаркет - они с
Андреем  иногда  ходили  туда,  если  у Наташи бывали деньги, чтобы купить к
ужину  бутылку  вина  или  банку  оливок. И это было прекрасно - ей не нужно
было ничего другого. Все, кто говорит о нем плохо, - лгут!
     Лифт  не  работал  - это тут часто случалось. Она поднялась по лестнице
на  девятый  этаж  и,  остановившись  у своей двери, неожиданно задохнулась.
Сердце  подскочило  к горлу, да там и осталось. В прорези глазка она увидела
свет.
     Внутри  кто-то  был.  Девушка  постояла,  прислушиваясь,  но  ничего не
услышала.  Только  как будто радио - наверное, уходя отсюда в последний раз,
она  не выключила свет, не отключила от сети радиоприемник... Только как это
могло быть? Она всегда была так внимательна к подобным вещам!
     Она  хотела  было  позвонить...  Но рука, поднятая к звонку, опустилась
сама.  Если  кто  и  был  внутри, то это - Андрей. Ключи могли быть только у
него.   Родственники,   получив  квартиру  и  врезав  свои  замки,  доверили
единственный  комплект  ключей  одной Наташе. Это она сама, не известив их и
по своему усмотрению, сделала дубликаты... Нет, если там кто и есть...
     Она   услышала  живой  голос  -  голос  не  из  радиоприемника,  голос,
раздавшийся  за  самой  дверью,  резанувший  ее  по  сердцу  лезвием бритвы.
Женский  голос.  Нет,  еще  не женский, пока еще детский. Девочка закричала,
что  так она больше не играет. Об пол хлопнулось и поскакало что-то гулкое и
легкое.
     Мяч.
     Наташа  сжала  ключи  в  кулаке,  потом  медленно опустила их обратно в
сумку. Теперь она начала различать и другие голоса. Там, внутри.
     Нет,  это  не  радио.  Это  говорили  трое  людей, находящихся в ее, ее
собственной  квартире...  Нет,  в их с Андреем квартире. Она не была тут уже
больше  двух  недель.  Почти  три.  Проворонила все сроки уплаты за свет, за
газ, и вот...
     Она повернулась и медленно пошла вниз по лестнице.
     Каждый  шаг отдавался в ее теле пронзительной болью, будто она несла на
плечах очень тяжелый, непосильный для нее груз.

                                  ГЛАВА 20

     От  пятнадцати  тысяч  долларов  осталось  немногим  более десяти. Куда
пошли  деньги  -  стало  ясно,  когда  взглянули  на  детей. Те были одеты с
иголочки,  а  в  шкафах  было  все,  что  только  могло  понадобиться самому
взыскательному  подростку.  Вдобавок  Катя щеголяла бриллиантовым кулоном на
тонкой  шейке,  а  Илья  получил  сотовый телефон. Правда, пока этот телефон
никак  ему не пригодился, потому что мальчик боялся кому-либо звонить, чтобы
его не обнаружили.
     Дети  воспринимали  все  случившееся  как  десятидневные  замечательные
каникулы.  Тем более, что благодаря им они пропустили первые школьные дни, а
какой  нормальный  ребенок  откажется от подобной отсрочки? Ведь впереди был
целый  учебный  год,  они  успеют  намучиться...  Во  всяком случае, девочка
казалась  очень  расстроенной,  что  теперь  все-таки придется идти в школу.
Илья  никаких  эмоций не выражал, даже когда в квартиру вошел наряд милиции,
парень взволнованным не казался.
     Зато  Катя  впала  в  истерику. Она спросила: неужели папу арестуют? За
что?!  Срочно  приехавшая на место Марина услышала, что дочь называет Андрея
отцом,  и  в сердцах влепила ей пощечину. Девочка изумленно подняла глаза и,
подумав,  тихо  заплакала. Мать наспех одела ее, приказала Илье собрать вещи
и  идти  за  ней.  Детям разрешили вернуться домой, но быть готовыми к тому,
что с ними придется поговорить.
     А  дома  -  на  квартире  у  Марины  -  уже  собралась  вся  семья.  За
исключением   Василия.   Увидев   детей,  бабушка  бросилась  к  ним,  желая
убедиться,  целы ли они, здоровы ли... А увидев, что дети не только здоровы,
но  еще  и  разряжены  в пух и прах, также наградила их оплеухами. Досталось
обоим   поровну   -   Илья   получил   свою   порцию   со  свойственной  ему
невозмутимостью, зато Катя опять разревелась.
     - Ты  не  имеешь права меня бить! - выкрикнула она. - И вообще я хочу к
папе!
     - Твой  отец  сидит  из-за  тебя,  паршивка!  - крикнула Марина. - Твой
настоящий отец, поняла? Не смей называть папой Андрея, это неправда!
     - А он сам сказал!
     - Он врет!
     Катя   вытерла   слезы,   поправила  на  шее  кулон  -  весьма  дорогую
безделушку,  нужно  признаться.  И  заметила,  что  жить  здесь все равно не
будет.  Ей  надоело  -  того нельзя, этого нельзя. А с Андреем (она все-таки
поостереглась называть его папой) все можно.
     - А  ты  что  молчишь? - бросила Марина, поворачиваясь к сыну. - Ты все
это затеял? Она бы сама не решилась! Рассказывай!
     Тот  пожал  плечами. Рассказывать, по его мнению, было особенно нечего.
Ну  да,  правда,  он  виделся  с отцом уже несколько лет подряд. Встречались
несколько  раз  в  году.  Кстати,  мама  могла  бы не обманывать его и давно
сказать  правду.  Подумаешь,  тайна...  Ему,  в  общем,  наплевать,  кто его
настоящий отец.
     Услышав  такую  крамолу,  взрослые только переглянулись. Алина смотрела
на  мальчика  со  странным чувством - ей вдруг показалось, что тот давно уже
стал  взрослым,  и  как  это  они  умудрились  этого  не  заметить?  Давно -
возможно,  в  тот  самый  день,  когда  он впервые узнал, почему Василий так
странно  к  нему  относится,  как  будто  жалеет  для него лишнего ласкового
слова.  В  тот  день,  когда  он  встретил своего настоящего отца и научился
притворяться.
     Конечно,  узнав,  что  мать  бросила  собаку  в  поселке,  дети  решили
восстановить  справедливость. Они сговорились убежать в первый же подходящий
момент.  Случай представился очень скоро - когда мать потащила их с собой на
рынок.  Они  только  переглянулись  за  ее  спиной  - и через пару минут уже
катили  в  троллейбусе,  по направлению к метро. С расписанием электричек на
вокзале  они  тоже были давно знакомы. До поселка добрались без приключений.
Забрались  в  дом  через  веранду  - это устроил Илья. Ему, с его спортивной
подготовкой,  было  нипочем перемахнуть через любое препятствие. Он втащил в
дом  сестренку  на  руках,  поставил ее на пол веранды. Та сразу побежала на
кухню. Собака попалась им на глаза сразу же.
     - Катька,  конечно,  опять  разревелась, - с оттенком презрения заметил
Илья. - А я сказал, что пса теперь нужно похоронить.
     И  они  похоронили  его  под  старой  яблоней.  В последний момент Илья
подумал,   что   заодно  можно  припрятать  кое-какие  вещи,  которые  давно
оттягивали  ему  карман.  Выбросить  их  он  не  решался,  а хранить их было
небезопасно:  могла  найти  мать  или  того хуже - Василий. Теперь он упорно
называл  по  имени  человека,  которого раньше считал отцом. Мальчик сунул в
могилку  несколько  фотографий  -  сентиментальный  хлам. Ключи от квартиры,
куда  уже  нельзя  было  прийти,  потому что отец эту квартиру потерял. Илья
знал  об  этом  -  отец  держал  его  в  курсе  всех  своих  неудач.  Да еще
отправилась  в могилу пятидесятирублевка - отец когда-то дал ему на прощанье
немного  денег,  и  эту бумажку мальчик долго таскал в кармане, почему-то не
решаясь  истратить.  Он  относился  к ней с почти суеверным чувством - Алина
поняла  это,  когда  поймала  его  смущенный  взгляд.  Мальчик воспринял эти
деньги  скорее  как  реликвию, которую грешно было бы истратить на мороженое
или на жвачку.
     А  потом,  пока  Катя  проливала над свежей могилкой слезы, Илья быстро
соображал,  что им следует предпринять дальше. Дома творилось черт-те что, с
собакой  тоже случилось что-то непонятное... Он проверил наличность - у него
в  кармане  было  около  ста рублей. На эти деньги вполне можно было доехать
куда  угодно - в пределах Москвы, разумеется. Он даже подумал, что не стоило
закапывать  пятидесятирублевую  купюру,  но  было  уже поздно что-то менять.
Пусть уж достанется Дольфику, как и прочее барахло.
     - Ну  я  ей  и  сказал, что мы поедем к отцу, - мрачно закончил рассказ
мальчик. - И мы поехали.
     - Зачем ты ей соврал? - Марина быстро вытерла проступившие слезы.
     Родители  слушали  ее, притихшие, растерянные. Они только что узнали от
дочери,  что  Илья  вовсе  не был сыном ее законного мужа, и это известие их
потрясло.  Зато  Алина  не  удивлялась. Если что ее и поражало - так это как
держится  Илья.  Уверенно,  спокойно. Конечно, чуть-чуть подавленно, но чего
еще  ожидать  от  десятилетнего  ребенка в такой ситуации... "Нет, - сказала
она себе. - Он уже давно не ребенок".
     - Я  ей  не  врал, - твердо ответил Илья. - Мне папа рассказал, что она
его дочь.
     - Правда!  -  пискнула  Катя.  Она успела успокоиться и повеселеть - ей
очень  нравилось,  что вокруг ее персоны возникло столько пересудов. Никогда
еще  она  не чувствовала себя такой загадочной и интересной. Девчонка просто
наслаждалась  происходящим  и,  казалось, не замечала ни смятения матери, ни
расстроенных лиц дедушки и бабушки.
     - Я  ваша  мать, и правду знаю только я! - прикрикнула на них Марина. -
Что  это  за  безобразие!  Илья!  Какого  черта  ты  от  меня  скрывал,  что
встречаешься с ним?
     - А он не велел мне говорить, - спокойно, почти нагло заявил тот.
     - Значит, его мнение для тебя важнее?
     - Ну конечно. Он же мой отец. - Марина в отчаянии всплеснула руками:
     - Так,  доигрались... Ну а что ты скажешь насчет денег? Обокрасть нас с
отцом  -  это  тоже  пустяки?  Главное  для тебя - угодить этому проходимцу,
который  назвался  вашим  отцом?!  Ты подсмотрел, куда мы прячем деньги! Это
был ты - я уверена!
     Но  Илья  сразил  ее  ответом,  что никаких денег он не брал, ничего не
подсматривал  и  вообще  не  понимает,  при  чем тут его мать и Василий? Эти
деньги всегда были у его отца!
     - Это  наши  деньги,  -  возмутилась  Марина.  - Их у нас украли! Скажи
спасибо,   что   я   в  милицию  не  заявила!  Не  хотелось  вас,  дурачков,
подставлять...  Упекли бы вас в колонию, тогда узнали бы, как слушать всяких
мерзавцев...
     Но  дети  стояли  на  своем  -  никаких денег они не видели и не брали.
Делать  им,  что  ли, нечего? Уехав с дачи после похорон Дольфика, они сразу
отправились  к  своему  отцу. По дороге Илья просветил сестренку, и та очень
заинтересовалась  предстоящим  знакомством  со  своим  настоящим  родителем.
Новый  адрес,  по которому проживал Андрей, Илья давно знал. Они встречались
летом, и отец, как всегда, держал его в курсе своих дел.
     Они  приехали  туда  и  стали  слоняться  у  подъезда, дожидаясь, когда
Андрей  войдет,  выйдет  или  хотя  бы выглянет в окно. Илья не решался туда
идти  -  он знал, что сожительница у папы весьма суровая. Он говорил об этом
без  всякого  смущения  -  эти взрослые, почти циничные слова выскакивали из
этих  детских  губ  так  просто, как будто мальчик обсуждал правила какой-то
занимательной игры.
     Наконец  они  увидели  Андрея - тот шел по направлению к подъезду. Илья
бросился  к  нему,  сзади  нерешительно  приближалась Катя. Андрей оторопел,
увидев  детей.  Он  с  трудом  мог  понять,  что случилось. Но когда до него
дошло,  что  дети  явились  к  нему  жить, причем насовсем, его чуть удар не
хватил.  Он  попробовал  отправить  их  домой,  но  те  не согласились. Илья
пригрозил,  что  иначе  они  станут  бродяжничать. Домой уж точно не пойдут.
Андрей  испугался.  Он  немного  подумал,  затравленно озираясь по сторонам,
будто  опасаясь встретить знакомых. Потом достал из кармана какие-то ключи и
с  наигранной  веселостью предложил поехать в "убежище". И они поехали туда,
куда-то на окраину, и прожили там эти десять дней.
     - А денег мы не брали, - отрезал Илья.
     - Вы не были после этого у нас дома?
     - Нет.  Зачем  нам  это?  На  другой день папа пошел куда-то и потом уж
вернулся  с  деньгами.  Так  и  сказал:  "Ну, теперь-то я при деньгах". И мы
сразу пошли в кафе, а потом еще по магазинам.
     Катя   опять   продемонстрировала  всем  свое  украшение  и  подавленно
вздохнула.  Она  подобралась  к  бабушке,  с видом примерной девочки присела
рядом с ней на диване и умильно заглянула ей в глаза:
     - А можно завтра в школу не ходить? Я так устала...
     - Отчего  это  ты  устала?  -  яростно  обрушилась  на  нее  мать. - От
безделья? И немедленно сними с себя эту дрянь!
     Она  указывала  Кате  на шею. Девочка прикрыла рукой кулон, и вид у нее
при этом был отчаянный и вместе с тем загнанный.
     - Это не дрянь, она дорогая!
     - Все  равно! Ты понимаешь, что ваш папаша потратил на это чужие деньги
и теперь их придется возвращать?!
     Марина не заметила, что в гневе проговорилась.
     Алина  подняла  глаза  и  в  упор  посмотрела  на сестру. Та недоуменно
встретила  ее  взгляд,  вопросительно  подняла брови... И вдруг притихла. Ни
слова  больше не говоря, она вытолкнула из комнаты Илью, наказав ему принять
ванну  и  немедленно  ложиться спать. Алина ушла, ни с кем не простившись, в
тот  самый момент, когда Катю принуждали снять украшение. Крики стояли самые
душераздирающие.

                                   * * *

     - Он  явился  ко  мне  прямо на работу, в субботу. - Василий говорил не
поднимая  головы.  -  Дети  пропали  накануне,  мы  всю  ночь  искали  их  в
поселке...  Он явился ко мне и сказал, что дети сейчас у него, но у него нет
денег, чтобы их содержать.
     - И вы так сразу и отдали ему все сбережения?
     - Нет,  не  сразу.  -  Василий  по-прежнему  пытался  избежать  взгляда
следователя.  - Только после того, как он сказал мне, что Катя - его дочь. Я
решил отдать ему все деньги, только чтобы больше никогда его не видеть.
     - В  тот  день  вы  уже  знали  о смерти его кредитора. Неужели даже не
спросили Цветаева о том, что могло с ним случиться?
     Василий все-таки поднял глаза:
     - Об  этом  я  узнал позже. В субботу у нас на работе короткий день, и,
когда  я  вернулся  домой,  жена  сказала, что нас вызывают к следователю. Я
привез  домой  Андрея  на своей машине, велел ему подождать, когда я принесу
деньги.  И  он  ждал  внизу...  Пока  жена  собиралась,  я  достал  деньги с
антресолей  и  снес  их  вниз.  Велел  ему убираться, чтобы я никогда его не
видел!  Когда  мы  с  женой  спустились,  чтобы ехать сюда, его уже нигде не
было. Конечно, если бы я знал... Я бы так просто его не отпустил.
     - Почему  вы  так  и  не  подали в розыск на детей? Вас не волновала их
судьба?  Вы  же  знали,  что они сбежали с человеком, который, скорее всего,
был  убийцей!  Неужели с того вторника у вас не появилось никаких догадок на
его  счет?  Ведь вы практически сразу узнали о том, что труп кредитора нашла
в сарае ваша свояченица!
     Василий развел руками:
     - Если это его дети - зачем же я буду подавать на них в розыск?
     Следователь  ничего  ему  не сказал. Но не мог не признать (разумеется,
про себя), что в чем-то этот человек, безусловно, прав.

                                   * * *

     - Да  вот  его вещи, вот они все! - Светлана широким жестом распахивала
перед  приехавшей следственной группой платяные шкафы. - Не больно-то много.
Вот  костюм. Кстати, ничего, приличный. Галстуки... Где пояса? Да на брюках,
где  же  еще! Вот летние штаны, вот и пояс от них... Вот коричневые брюки...
Это  уже на выброс. Вот пояс от них, только он порванный. Кожзаменитель, что
вы  хотите.  Все  сразу летит, не успеешь надеть! В тот вторник? А откуда же
мне  помнить,  в  чем  он  ушел  из дома? Вроде было не жарко, значит, надел
черные  брюки или зеленые... Пояс к ним один, черный. А зачем вам? Где он? -
Она  осмотрела  внутренность шкафа и развела руками: - Да... Нету. Наверное,
упал.
     Женщина,  пытаясь  сохранять  грациозность,  опустилась  на  корточки и
тщательно  обшарила  дно шкафа. Встала, с легкой гримаской опершись руками о
полные отекшие колени:
     - Нету.  Не  знаю, где он может быть. Что? Вот этот? Да, вроде бы он...
-  Она  радостно  расширила глаза, узнав предъявленную ей вещь. - Точно, он!
Почему  я  уверена?  Да  вот, видите - пряжку меняли, кожа растянута. Раньше
была  другая  пряжка, никелевая, так она сломалась почти на второй день. Эту
я  покупала  сама, в ЦУМе... Сама ее и ставила, два ногтя сломала. А... Что?
Откуда он у вас?

                                   * * *

     Андрей  пробовал отпираться только до тех пор, пока его сожительница не
опознала  пояс.  Это  был  тот  самый  пояс,  который  кто-то затянул на шее
найденного  в  сарае  мужчины.  И который был на Андрее в тот день - Василий
припомнил, что на его прежнем друге были именно черные брюки.
     - Да  я  не  думал  его душить! - отчаянно защищался Андрей. - И мыслей
таких не было!
     - Вы  специально решили заманить его за город, чтобы расправиться с ним
потише?
     - Да если бы я решил с ним расправиться...
     - Застрелили  бы, верно? Только пистолета у вас уже не было. Пружанская
реквизировала.
     Андрей  покачал  головой. Он продолжал твердить, что никаких негативных
чувств  к  кредитору  не  питал.  И за город они поехали именно затем, чтобы
оценить  дом  и  участок.  И  по  дороге  никаких  таких  мыслей  у  него не
возникало.  Единственное,  чего он хотел, - чтобы все наконец закончилось...
Так или иначе.
     По  его  словам, когда Василий вошел в дом, а они с кредитором остались
снаружи,   чтобы  осмотреть  участок,  тот  неожиданно  заартачился  и  стал
высказывать  претензии.  Во-первых, ему не понравилось расположение поселка.
Во-вторых,  дом,  по  его  мнению,  стоял  в  слишком уж глухом переулке. Не
престижно,  никакой инфраструктуры. Да что это такое - тут даже фонарей нет,
кругом  сплошные  развалюхи!  Посадки  его  тоже  не  удовлетворили,  хотя в
сельском  хозяйстве  он вряд ли что-то понимал. Андрей ходил за ним по пятам
и уныло выслушивал все эти рассуждения.
     - Я  понимал,  что  он  просто  хочет  сбить цену. Ну и подумал: что за
наглость?
     Он  поник,  его  взгляд  остановился на поясе, который лежал на столе у
следователя, в полиэтиленовом пакетике с биркой.
     - Ну,  я  и  не  выдержал.  Маринку  вспомнил...  Детей.  Им-то  за что
расплачиваться? За мою глупость?
     Все  это  случилось  рядом  с  сараем - кредитор открыл дверь, заглянул
вовнутрь  и  снова  начал  брюзжать  по  поводу  низкого качества постройки.
Андрей  толкнул его в спину, навалился сзади... За считанные минуты все было
кончено.  Это  была  не драка - Андрей даже не пытался представить дело так,
будто убил своего мучителя в целях самообороны.
     - Я  оставил его там, прикрыл дверь. Потом вышел на улицу, перегнал его
машину  подальше  от ворот, к реке. Было уже темно, а там в это время никого
не  бывает.  Я  решил, что потом вернусь и отгоню тачку в Москву. Вернулся в
дом  пешком,  вызвал  Ваську, и мы уехали в город. На вокзале я избавился от
него  и  снова  сел  в  поезд.  Только  там был большой перерыв, и я столько
времени  зря  проторчал  на перроне... А когда я приехал обратно, в доме уже
кто-то был.
     - Алина Казакова. Сестра вашей бывшей приятельницы.
     - Я  с  ней  незнаком,  - уныло ответил Андрей. - Я и не знал, кто там.
Стоял  в  темноте, смотрел на окна... Видел, что там люди. Я уже не мог туда
попасть  и  унести тело. Только и сделал, что пошел к реке и перегнал машину
в  Москву.  Оставил  ее на какой-то улице... Я тогда так и не понял, кто мне
помешал. На другой день приехал туда, заглянул в сарай... Ничего. Пусто.
     - Вы понимаете, что рассказываете мне о преднамеренном убийстве?
     - Я  понимаю,  -  тускло  ответил  он. - А что же мне вам рассказывать?
Так... получилось.
     До  сих  пор  он  не  пытался  ни  от  чего  отпираться.  Но, когда его
спросили,  какое  отношение  он  имеет  к  нападению  на  Марину Пружанскую,
совершенному две недели назад, Андрей вспылил:
     - Да  о  чем  вы?!  Чтобы  я напал на мать моих детей?! За кого вы меня
принимаете?
     - Почему  же  ваша одежда была в таком беспорядке, когда вы в тот вечер
вернулись к своей сожительнице?
     - Почему?  -  задохнулся  тот.  -  Вы хотите знать, чтобы я помнил, как
выглядела моя одежда две недели назад?
     - Вот  ее  показания:  "Брюки  испачканы  глиной,  ботинки тоже, одежда
измята,  кое-где  слегка порвана". - Следователь закрыл папку. - Вы с кем-то
дрались? Катались по земле?
     - Ни с кем я не дрался!
     - Ваша  сожительница  также  показывает, что от вас не пахло алкоголем.
Иначе  было  бы  хоть какое-то объяснение вашему внешнему виду. Вы вернулись
домой  посреди  ночи,  при  вас  не было денег, хотя когда вы уходили, у вас
было с собой рублей пятьсот. Как вы все это объясните?
     - Я взрослый человек, неужели должен отчитываться в таких вещах?
     - Какие  вещи  вы имеете в виду? Если нападение на беззащитную женщину,
которое едва не стоило ей жизни, то да, должны отчитываться.
     Андрей  вскочил,  но тут же снова сел. На глазах у него выступили слезы
-  самые  настоящие  слезы.  Правда,  на следователя это не произвело ровным
счетом  никакого  впечатления.  У  него в кабинете часто плакали, и плачущие
зачастую оказывались виновны во всех предъявленных им обвинениях.
     - Я  не нападал на нее! - горячо произнес мужчина. - Что было - в том я
признался! Неужели вам мало этого, чтобы меня засадить?
     - Достаточно.  Но  нападение все-таки имело место, и хотелось бы знать,
где  вы  были в тот вечер. Сможете доказать свое алиби - вам же лучше. Нет -
просидите на несколько лет дольше. Вам этого хочется?
     - Знаете  что?  -  Глаза  у Андрея засверкали. - Моя жизнь, разумеется,
кончена.  Потому  я  вам  во  всем  и  признался - деваться мне некуда, даже
прописки  нет...  Все  равно, я уже пропащий человек! Долги, никакой работы,
никакой  нормальной  семьи...  И  мне наплевать на это! - Последние слова он
отчеканил  - твердо и почти горделиво. - Но чтобы я признался в нападении на
Марину!  На  кого?!  На Маринку! Да она единственная баба, которую я уважал!
Она мать моих детей, а других детей у меня нет! И зачем бы я на нее напал?!
     - Чтобы заставить ее согласиться на продажу дома.
     - Глупости! Я не собирался ее заставлять! Это же ее личное дело!
     - В  таком случае, вам придется припомнить, где это вы так извалялись в
грязи. В Москве? За городом? При каких обстоятельствах?
     - Ну а если я упал?!
     - Вы были трезвы, так с чего же вам падать?
     - Поскользнулся   и   упал!  Рядом  с  нашим  домом  стройка,  там  все
перекопано  Бог  знает как! Я поздно возвращался домой, не разглядел, съехал
в канаву! Что, устроят вас такие показания?!
     - Свидетелей этому, разумеется, нет?
     Свидетелей  не  было.  Андрей  возмущался  - какие могли быть свидетели
посреди  ночи, в темноте. Где он задержался до такого часа? А на этот вопрос
он  вообще  имеет право не отвечать. Это не имеет никакого отношения к делу.
С  девушкой  он был. Понимаете или нет? С молодой девушкой. Может ли она это
подтвердить?  Если  захочет,  то  подтвердит.  А  если  нет, то ему это и не
нужно.  Он  знает  то, что знает. На Марину он никогда бы не напал. Считайте
его пропащим человеком, но кое-какие принципы и у него остались!
     Допрос   продолжался   еще   почти   час  -  уточнялись  мелкие  детали
предыдущего  преступления,  выяснялись  подробности...  Но каждый раз, когда
разговор  заходил  о  том  вечере, когда было совершено нападение на Марину,
Андрей  немедленно впадал в ярость и неистово все отрицал. С тем его и увели
обратно в камеру.

                                   * * *

     Бриллиантовый  кулон  был  продан,  невзирая  на  слезы  и мольбы Кати,
которая  упрашивала  оставить  ей  эту  вещь,  на  память о папе. Была ли ей
дорога  эта  безделушка  именно  как  память,  или ей было жаль терять столь
ценное  украшение  -  так и осталось невыясненным. Марина даже не собиралась
прислушиваться  к  этим мольбам. Ею владело одно желание - возместить ущерб.
К  тому  времени,  когда  вернулся  Василий,  она уже вполне пришла в себя и
внушила детям, что им нужно как можно меньше раздражать отца.
     Они  переглянулись,  услышав  из  ее уст слово "отец" - это после того,
как  она  сама  проговорилась...  Дети вообще сильно изменились. Если раньше
они  изредка  дерзили матери и не всегда слушались ее, то сейчас держались с
нею  как  чужие - вежливо, ровно, но холодно. Эту манеру первым усвоил Илья,
а  за  ним переняла и Катя. Когда Марина пыталась сделать какое-то внушение,
мальчик неизменно бросал:
     - Это из-за тебя посадили отца!
     - Как  из-за  меня?! - кричала она. - Это я, по-твоему, подговорила его
убить кредитора?!
     - Если  бы  ты  согласилась  продать дом по-хорошему, он бы не стал его
убивать!  Ты  довела  его,  все  из-за  тебя! И чего ты ломалась?! Тебе дача
дороже, чем человек!
     Он  явно  повторял  чужие слова, и Марина даже знала, чьи именно. Она в
такие  моменты  ясно  видела перед собой лицо Андрея, слышала его обвиняющий
голос.  Но все-таки это был ее сын, он должен был ее слушаться! Однако, если
она пробовала возразить, парень просто поворачивался к ней спиной.
     Марина  боялась, что дети снова решатся на какую-нибудь дикую выходку -
сбегут,  например...  Но  они  послушно  ходили  в  школу,  Илья снова начал
посещать  свою спортивную секцию. За последние месяцы мальчик очень раздался
в  плечах,  глядел  исподлобья и выглядел много старше своих лет. Катя стала
более  истеричной  и легко впала в раздражительную слезливость. А так... Как
будто ничего не изменилось.
     И  однако,  когда  вскоре  после  освобождения  Василия  Алина узнала о
предстоящем  сестре  разводе, она особенно не удивилась. В самом деле, разве
у  Василия могли оставаться какие-то причины, чтобы жить с ней? Она приехала
к  сестре  и  своими  глазами  увидела,  что  Василий уже перебрался к своим
родителям.  Он  увез  туда  все свои вещи, забрал бритвенные принадлежности,
кое-какую  бытовую  технику. Дело было только за тем, как разделить квартиру
и прочее имущество.
     - Машину  я  ему  отдам,  -  как-то  странно, почти равнодушно говорила
Марина.  -  Бог  с ней! И деньги, которые удалось сохранить, тоже отдам ему.
Правда, там всего тысяч пять, но все-таки лучше, чем ничего.
     - А квартира останется тебе?
     - Да.  Но  я  обещала ему вернуть еще пять тысяч. Он же не обязан брать
на  себя  расходы на детей... То, что на них истратил Андрей, я имею в виду.
Алиментов я тоже не потребую.
     - А где же ты возьмешь эти пять тысяч? - Марина усмехнулась:
     - Продам дачу. Ты не против? Мы же обе этого хотели.
     Алина  не  стала  ей  возражать.  Так  или иначе, но и ей до сих пор не
удалось  выплатить  ни одного доллара из тех двух тысяч, которые она все еще
оставалась  должна.  Работа  ей нравилась, дела в магазине шли неплохо... Но
получала  она немногим больше, чем на прежнем месте. Дело было за тем, чтобы
создать   и   начать   реализовывать   новую   коллекцию.  А  это  не  могло
осуществиться   раньше,  чем  следующей  весной.  Именно  в  этом,  весеннем
направлении  Алина  сейчас  и  работала.  Яркие, радостные цвета, прозрачные
ткани,  невесомый  трикотаж...  А  на  дворе  стоял  серый октябрь, и ничего
яркого  и  радостного  в нем не было. Листья уже облетели, солнце появлялось
редко, день за днем шел дождь.
     Покупателя  на  дачу нашли довольно быстро - сестры не стали жадничать,
и  вскоре  выяснилось,  что  их дачу можно продать очень даже просто. Причем
вместе  с  урожаем,  который  подгнивал на залитых водой грядках и деревьях.
Этой  осенью никто на даче не работал. Не было сделано никаких заготовок, на
дворе  мерзли  пожухлые,  никем не срезанные астры, дом выстудился и казался
совсем нежилым.

                                   * * *

     Сестры  отправились  туда,  чтобы  собрать  и увезти кое-какие вещи. За
мебелью  и  крупной  утварью  позже должен был приехать грузовик. Покупатель
отказался приобретать весь этот хлам, а бросать его просто так было жалко.
     Гравиевая  дорожка  хрустела  и  разъезжалась  под  ногами,  с деревьев
падали  крупные, запоздалые капли, тяжелые, как серый свинец. Дождь кончился
полчаса  назад,  но  в  любую  минуту  мог  пойти снова. Марина остановилась
посреди  участка,  огляделась.  Со странной улыбкой указала под самую старую
яблоню:
     - Смотри, это мы тоже продаем. Там крот.
     - Да,  и  Дольфик,  -  машинально  заметила Алина. Она стянула на груди
полы  расстегнутого  пальто.  Пока  они  шли  сюда  от  станции,  она успела
основательно  замерзнуть.  -  Нечего об этом вспоминать. Пойдешь работать, и
постепенно все наладится. Я всегда говорила, что тебе нужно...
     - Aх,  да  ладно!  -  устало отмахнулась от ее утешений сестра. - Все я
знаю.  Буду работать, куда я денусь? У меня хотя бы осталось двое детей. Вот
у Васьки - совсем ничего.
     - Это  он  решил  развестись  или  ты предложила? - Алина спрашивала об
этом  впервые. Вообще об этом разводе в семье говорили очень мало, как будто
боялись касаться больного места.
     - Да  мы  оба.  -  Сестра поднялась по ступеням крыльца, достала ключи,
отперла  дверь.  -  Какой  смысл жить вместе, если мы не можем смотреть друг
другу в глаза?
     - Ты вчера опять была у следователя?
     - Да... Опять какие-то мелочи. Скоро суд.
     - Они выяснили, кто на тебя напал? Андрей не признается?
     - Он и не признается, - отрывисто ответила сестра. - Да это был не он.
     - Как  ты  можешь  это  утверждать?  Ты  же  сама говоришь, что лица не
разглядела...
     - Хватит!  -  Ее  голос  прозвучал  так странно и резко, что Алина даже
испугалась. - Не все ли равно, кто напал! Я-то жива! Хватит, говорю тебе!
     Она  вошла  в  дом  и  хлопнула дверью. Алина осталась во дворе. На той
половине  дома,  где  жила  баба  Люба,  тускло  светилось окно за полинялой
розовой  занавеской.  Старуха  уже  знала,  что  дом  продают,  и была очень
сердита  на  сестер.  Она  говорила,  что девчонки могли бы подождать до тех
пор,  пока  она  умрет, а не издеваться над ее старостью... Идти туда смысла
не было. Алину просто не пустили бы на порог.
     Она  тоже  вошла в дом. Сестра уже включила газ, поставила чайник. Грея
руки над жаркой плитой, она обернулась. Мокрые волосы упали ей на лоб.
     - Не  нужно  мне  было  упрямиться,  - глухо сказала она. - Я все время
думаю  об  этом.  Дом...  Подумаешь,  дом! Нужно было продать его сразу, как
только  зашла об этом речь. Все равно этим кончилось. Вот и Илья то же самое
говорит.
     - Больше  позволяй  ему  говорить  -  еще  и  не  то  скажет.  Он и так
распустился, дерзит тебе прямо в глаза. Как ты это терпишь?
     - Когда  приедет  Эдик?  -  Марина  тут  же перевела разговор на другую
тему.  В последнее время она избегала говорить о сыне. - Тут так холодно! Мы
простудимся...
     - Через пару часов будет. Закончит одно дело и сразу поедет сюда.
     Эдик  обещал  подъехать  на машине и помочь им перевезти в Москву вещи.
Он  сам  предложил  помощь,  когда  Алина  в  последний раз виделась с ним и
рассказывала,   как  все  обернулось.  Она  приняла  его  помощь  почти  без
колебаний  -  ведь  он  предлагал  от  души и явно не строил никаких дальних
планов...
     В  течение  сентября  он  несколько  раз  звонил  ей домой и каждый раз
извинялся  за  то, что добыл ее телефон окольными путями. Алина извиняла его
и,  поскольку  нужно  было  о  чем-то  говорить,  рассказывала  о  том,  что
происходит  в  ее  семье. Эдик не ахал, не выражал фальшивого сочувствия, за
которым  так и слышится: "Да мне-то какое до этого дело!" Он просто слушал -
и  ей становилось немного легче. Потом он как-то подкараулил ее у магазина и
проводил  после  работы  -  подвез  до  самого  дома. Теперь она не скрывала
своего адреса, но и наверх, к себе, его не приглашала.
     Они  виделись еще пару раз - и каждый раз расставались где-то на улице,
в  толпе,  или  у  подъезда. Говорили - увидимся... И в самом деле, виделись
снова  и  снова. Она не знала, зачем ему нужны были эти странные, обрывистые
встречи.  Но  признавалась  себе,  что  ей  они  зачем-то  нужны.  Иногда ей
казалось,  что  они  оба  боятся  сделать  еще  один  шаг,  сказать еще одно
слово...  И  бояться  этого  было лучше, чем сделать это. Они вели себя так,
как  будто  ничего  еще  не  было...  А между тем все уже было. Когда-то они
сошлись  радостно  и молниеносно, без прелюдий, без этих встреч, без звонков
и  сомнений...  Из  их  истории  выпала  важная  часть  -  и  вот теперь они
проживали ее, будто наверстывая упущенное.
     - Я  займусь  кухней,  -  устало  сказала Марина. - Соберу посуду. А ты
поднимись наверх.
     В  мансарде  было  еще  холоднее  -  крыша  нависала прямо над головой,
тонкие  деревянные  стены  насквозь  продувались  ветром.  Алина  собрала  с
кроватей  постельное  белье,  уложила  его в объемистый баул. Поколебавшись,
отправила  туда  же  две  подушки  -  наиболее  приличные  с виду. Несколько
безделушек,   развешанных   по  стенам,  остановившийся  будильник,  детская
обувь...  Правда,  дети  давно уже выросли из этой обуви, но она была совсем
еще  новенькая.  Марине,  в  ее  теперешнем  стесненном положении, все могло
пригодиться.
     Алина  распахнула  шкаф  в комнате, где прежде спали дети. Грязные вещи
вперемешку  с чистыми, белье смешано с верхней одеждой... Сестра в последнее
время  не  слишком  заботилась  о  порядке,  и  вот  результат.  Она ведь не
приучала  детей  самостоятельно  следить  за  своим  гардеробом. Сняв с себя
вещь, они бросали ее как попало. Хорошо еще, если в шкаф...
     В  шкафу, на самом дне, лежал пухлый пакет. Алина вытряхнула на пол его
содержимое,  заранее  сомневаясь  в  его ценности. Помедлила, вглядываясь...
Присела на корточки. Коснулась вещей рукой.
     Джинсы  Ильи.  Его клетчатая рубашка - ее можно было принять за рубашку
взрослого  парня,  настолько мальчик был широк в плечах. Майка. Все донельзя
грязное,  но  не  просто  грязное,  нет...  Вещи  выглядели  так,  будто  их
обладатель  нарочно  извалялся  в  грязи,  посреди  деревенской улицы. Грязь
засохла, и уже очень давно. Илья не бывал на даче целый месяц, не меньше.
     И  было  еще  кое-что  -  на  самом  дне пакета. Алина рассмотрела этот
предмет,  скомкала  его  в  кулаке и опустила в карман. Ей стало жарко - она
уже  не  чувствовала  промозглого осеннего холода, как будто снова наступило
лето. Августовский вечер, темная улица, светящееся окно в доме на углу...
     - Эдик приехал! - крикнула снизу сестра.
     - Да,  - глухо ответила Алина, сжимая в кармане черный шнур из твердого
капрона.  Илья  когда-то увлекался авиамоделированием. Когда-то давно, когда
еще был ребенком.
     - Ты  слышишь?  - повысила голос сестра, явно не услышав ответа. - Эдик
тут!
     - Я слышала... - хрипло ответила Алина. - Я сейчас иду.