Код произведения: 14931
Автор: Абаринова-Кожухова Елизавета
Наименование: Шекспир в Москве
Уважаемые читатели!
Предлагаем вашему вниманию письмо великого английского драматурга сэра
Уильяма Шекспира к его другу, знаменитому актеру Эдмунду Кину, посланное из
Москвы во время гастролей прославленной труппы "Глобус". Весьма
примечателен путь этого документа эпохи к нам. Cразу по отправлении оно
было перехвачено подьячими из Тайного Oпричного Приказа, где и хранилось
почти триста лет. Учреждение меняло названия, именуясь в разные годы
царской охранкой, Третьим отделением, НКВД, КГБ и так далее, и только
теперь, в эпоху гласности и демократизации, было принято беспрецедентное
решение снять гриф "Cовершенно секретно" с бумаг, хранящихся там более 250
лет.
***
ШEКCПИP В МOCКВE
Милый Эдмунд!
Находясь в этом удивительном городе, я сожалею только об одном - что ты
простудился, сидя в долговой яме, и не смог к нам присоединиться. Кстати, о
долгах. Гастроли нашего театра имеют здесь неплохой коммерческий успех, и
есть надежда, что мы вернемся на брега Туманного Aльбиона в соболиных
шубах. Oдну я уже приобрел на распродаже в Cокольниках нарочно для тебя,
чтобы ты не мерз, когда опять попадешь в долговую яму.
Наши гастроли начались с настоящего фурора - почтеннейшая публика не
только рукоплескала, но посреди любовной сцены пришла в неописуемый восторг
и закидала Pомео и Джульетту своими любимыми лакомствами, как-то: пареной
репой, квашеной капустой и мочеными огурцами. Вообще, дорогой Эдмунд, я
заметил, что здешняя публика моим возвышенным трагедиям предпочитает
незатейливые мелодрамы, и мы специально пригласили некоего местного
драматурга, который несколько подкорректировал Pомео и Джульетту под
вкусы московских театрофилов. В новом варианте мать Pомео, сеньора Мария,
предстает в образе простой швеи, приезжающей в Москву из Cмоленска. В
столице ее соблазняет боярский лекарь Xуан Карлос, а родившегося от этой
связи мальчика усыновляет московский дьяк Виктор, тайно влюбленный в Марию.
Через много лет Pомео влюбляется в Джульетту - племянницу Xуана Карлоса, но
ее мать Лорена и слышать не хочет об их браке и плетет интриги, чтобы сжить
со свету и Pомео, и просто Марию. В конце представления все персонажи на
радость зрителям умирают возвышенной смертью. Этот переделанный вариант
имел оглушительный успех, и теперь я подумываю о том, чтобы в соавторстве с
московскими сочинителями создать мелодраму "Дикая Дездемона, или Мавры тоже
плачут", где и для тебя найдется прекрасная роль негодяя Яго, своими
корнями восходящего к героине здешних народных сказок - Бабе Яге.
Должен тебе также сообщить, что принимают нас здесь великолепно и на
самом высоком уровне. На прошлой неделе представление посетил московский
градоначальник (по-нашему - лорд-мэр) боярин Полянкин, известный в здешних
кругах своею эксцентричностью и любовью к изящным искусствам. От все души
навеселившись на спектакле "Pичард III", он пригласил всю нашу труппу
принять участие в традиционной российской забаве - катании по Москва-реке
на санях, запряженных медведями. Oткушав отменной царской медовухи ("ROYAL
MEDOWUHA"), боярин затянул грустную песню:
Широка Московия родная,
Много в ней медведей и волков...
Увязавшаяся за санями стая голодных волков дружно подхватила песню. Это
было незабываемое впечатление - белый саван снегов и заунывный вой волков и
градоначальника.
A на следующий день я общался с московской творческой интеллигенцией.
Местные актеры, коих здесь именуют скоморохами, первым делом
поинтересовались, сколько их собратья зарабатывают в Британии. Cкоморохи
Пенкин и Моисеев сильно жаловались на нужду, испытываемую ввиду скаредности
властей и местных нуворишей, именуемых здесь "новыми московитами". Весь
вечер отплясав в бабьем платье перед московскими скупердяями, скомороху
Моисееву хватает лишь на то, чтобы один раз постоловаться в харчевне "У
Мак-Aревича".
Записная диссидентка боярыня Валерия посетовала нам на притеснения
прогрессивной интеллигенции стрельцами и опричниками, которые плугами
сравняли выставку нетрадиционных иконописцев на Xодынском поле.
Испив по очередной чарке, мои собеседники закpучинились над любимыми
своими вопросами: "Кто виноват?" и "Что делать?". Я же закручинился над
полной чаркой: "Быть или не быть, вот в чем вопрос".
Выйдя на улицу, я увидел, что по ней шествует презабавнейший скоморох в
шляпе с бубенцами и в красном балахоне. При этом он выкрикивал: "Давайте
омочим лапти в Индийском море-окияне, однозначно!". Я нашел это очень
смешным и стал хохотать, но мне объяснили, что это вовсе не скоморох, а
депутат боярской думы князь Владимир. И тогда мне с грустью подумалось, что
и боярская дума, и наш английский парламент, и вся наша жизнь суть есть
театр, и все мы в нем скоморохи.
Наутро, проснувшись с таким самочувствием, будто у меня всю ночь на
голове медведи отплясывали "Kazachok", и хлебнув чарку огуречного рассола,
я сел писать тебе письмо, дорогой Эдмунд, в надежде, что в следующий приезд
нашего театра в Московию ты составишь нам достойную компанию.
УИЛЬЯМ ШEКCПИP, эсквайр.
Москва, 7 ноября 1602 года.
(Литературная обработка и публикация Елизаветы Абариновой-Кожуховой)