Рассказы о врачах

Текст получен из библиотеки 2Lib.ru

Код произведения: 14350
Автор: Мисилюк Валерий Олегович
Наименование: Рассказы о врачах

Валерий Олегович Мисилюк

"Он в операционной"

("Рассказы о врачах")

Серёга Петров и Андрюха Сидоров вдумчиво пили пиво. Они уже давно дружили
своими холостяцкими домами. Врач и следователь.
- Ты представляешь, какая ерунда получается! - С изумлением и тоской в
голосе говорил Петров. - Мы уже десять лет приучаем наших медсестер и
санитарок к одной простой мысли. Если кто-то звонит к нам в травматологическое
отделение, особенно вечером или ночью, и женским голосом спрашивает доктора,
то, если врача нет - ответ должен быть один:
- Он в операционной! Даже если он не дежурит. Даже если его вообще в
городе нет! Не бегать, выясняя, где доктор? А чётко и ясно, как солдат
параграф устава, отвечать - он в операционной! Всего то три слова! Не трудно
запомнить. - Сидоров смаковал пиво и внимательно слушал. Его тоже эти тезисы
брали за живое. Серёга продолжил мысль:
- Это положительно скажется на семейном климате! Жена, или там любовница,
будет знать, что её мужчина трудится в поте лица, спасая жизнь больного, и всё
у них будет хорошо и прекрасно! Никаких волнений, ревности и прочих стрессов.
Одни сплошные горячие обеды! И это не обман какой-нибудь, а просто
психотерапия такая! Я вчера, представляешь, честно дежурил. Но в графике меня
не было, с товарищем поменялся. И медсестру как раз угораздило новенькую на
моё дежурство случиться! И для полного комплекта несчастий дежурный хирург
выпил чуть, и устал. Заснул. А его напарник меня на аппендицит сфаловал.
Ассистировать. А я тут недавно с Олей познакомился. Уже месяц у неё жил. Даже
понравилось. Готовит она здорово и вообще... Знаешь её? - Петров косо
посмотрел на Андрюху, а тот простодушно заявил:
- Кто ж Ольгу не знает! Ураган баба! - Петров огорченно крякнул, и
продолжил.
- Вот звонит этот ураган в одиннадцать вечера в отделение, весь в любовных
чувствах. Захотелось ей узнать, что мне на завтрак больше всего хочется? А эта
мымра бестолковая, медсестра, смотрит в график, и заявляет:
- Петров сегодня не дежурит! - Собака! Она на смену пришла, когда я уже с
хирургом ковырялся. Ольга ноги в руки, и в больницу, у неё подруга у нас
работает. Сунулись они в травматологическую операционную, а там темнота!
Только мыши шуршат! И самое главное, мне медсестра про их визит сказать
забыла! Склеромаразматичка! Представляешь, что утром было?
- Догадываюсь. С тех пор ты опять дома?
- Точно. И пожрать никто не приготовит! Приходится всухомятку питаться. И
ведь дежурил я! И был в операционной! Но не верит! Анамнез у меня отягощенный!
Два развода. Ну, что ты на это скажешь?
- А что говорить? В милиции с психотерапией строго. У нас, правда,
начальство это дело корпоративной солидарностью зовёт! И у нас тоже три слова
запомнить надо. - Подтвердил Андрюха. - Мы всегда дежурному сообщаем, где нас
вечером искать. И если баба какая звонит, а меня нет на месте, дежурный чётко
отвечает: Сидоров в засаде! А уж потом мне перезванивает. И я, в зависимости
от того, кто звонит - либо к ней, либо налево. Но никогда не обманываю! Иду, и
засаживаю!

* * *

Ветеринарная гинекология

("Рассказы о врачах")

Гинеколог наш, Паша Гридин - большой брехун! Как начнет, только уши
затыкай. Мы как раз с ним на охоту собирались. Вернее собирался я, искал хоть
пару патронов, а он стоял в коридоре, ждал. Дубленка ладная нараспашку,
ботиночки начищены, шарф, шапка ондатровая. Вроде и не на охоту, а к девкам
идем. Однако ружье на плече, и гончая его русская, Тюльпан, во дворе скулит.
Своего хозяина - татарина зовет.
А тот при моей жене заливает:
- Вот добуду сейчас лисовина, и твоей жене подарю! - Происходит это 23
февраля, так что на наши веселые сборы жена смотрит сквозь пальцы. И даже
выставляет господам офицерам бутылку шампанского! Шампанское мы забираем, -
пить по дороге. Я тоже не хочу ударить лицом в грязь в этом гусарском
поединке:
- А если я добуду лису, то твоей жене, Пашка, подарю!
- У меня же нет жены!
- Ну, будет.
- Тьфу-тьфу, не дай Бог!
Идем по дороге, пьем из горлышка холодное шампанское. Слушаем песню
Тюльпана, - лису погнал. Дорога ведет к ближайшей деревне через небольшой
лесок. В этой деревне Паше нужно посмотреть бабку. Она позвонила, не подумав,
в праздник, в больницу. Гинеколог ей, видите ли, нужен! И именно Гридин! Паша
отказать не мог, но одному ему, хитрому татарину, идти лень. Вот он и придумал
весь этот цирк с охотой. Однако, если мы не охотимся, а пьем шампанское, то
Тюльпан работает на полном серьёзе. И вскоре выгоняет на нас небольшую лису! Я
как раз к бутылке приложился, а Паша среагировал, - выстрел, и рыжая лиска с
белым ошейником, забилась прямо на дороге. Гридин подбежал, радостный, не
ожидал удачи. Но я его отрезвил:
- Это, - говорю, - моей жене! - Немая сцена! Но он слово свое гусарское
держит, и я забираю лису в свой рюкзак. Паша отвернулся, чтобы запить
шампанским горькую мужскую слезу (от жадности). А неутомимый Тюля, как в кино,
опять на нас какую-то мелкую лисишку выгоняет. Тут уж я не подкачал, благо,
руки от бутылки свободные были.
- Ура! - Кричит Гридин. - Это - моей жене! (Забыл от счастья, что не
женат).
- Да, - говорю, - повезло нам сегодня! Может, не пойдем к бабке в деревню,
это ж еще четыре километра переть с полными рюкзаками!(Это я его на врачебную
совесть проверяю!). Но Паша своему татарскому Гиппократу клятву дал:
- Не могу женщине отказать, особенно старушке! Такие вот врачи бывают, а с
виду не скажешь!
Приходим, взмокшие. Ожидаем увидеть бабульку с каким-нибудь маточным
кровотечением. Её еще надо будет придумывать, как в больницу доставить. Шофера
то на "Скорой" в честь праздника пьяны в стельку! Да и то сказать, участковая
больничка, какой спрос?
Но Пашина бабка сидит во дворе на табуреточке, и вид имеет вполне румяный.
В руках у нее скалка, а у ног что-то меховое.
- Павел Батькович! (Даже я Пашино отчество произносить не научился!) Я же
с утра вам звонила, а там ничего не поняли! Я ж с рассвета его, собаку лесную,
стерегу!
И тут мы видим, что растянувшийся у бабкиных ног, огромный лис, (просто
огромный, я таких сроду не видел), поднимает голову и открывает мутные глаза!
Бабулька бьет его скалкой по башке, вводит в рауш-наркоз, и продолжает:
- Он в хорий капкан попал одним пальчиком! Я думала, хорь у меня кур
ворует. А это вон кто. Я его утром первый раз пристукнула. Ровно на полчаса
хватает. А сейчас смеркается уже! Забирайте его, доктор, я ж знаю, какой Вы
охотник знатный! Да пошли за стол, уж накрыто. Праздник же у вас!
Не мог я удержаться, чтоб не спросить:
- А этот, Паша, чьей жене?

* * *

Волшебная сила оргазма

("Рассказы о врачах")

Ромка Пряхин у нас вечно замороченный был. Всю учебу в медицинском он
где-то работал ночами. То санитаром в морге, то медбратом в каком-нибудь
отделении, то фельдшером на "Скорой". Все старался побольше практических
знаний ухватить.
А на лекциях потом спит, храпит даже. Очень много конфузов у него на эту
тему случалось. Например: любил у нас профессор по физиологии поднимать
невнимательных студентов. И заставлял повторять последнюю, произнесенную им
фразу. По его мнению, это дисциплинировало студентов, а его прерванные мысли
вновь собирались в кучу. Вот чешет он нам что-то про кроликов, а Ромка в
наглую на втором ряду сидя спит, уронив голову на скрещенные руки, и
всхрапывает. Даже слюни пустил из угла рта.
- Пряхин, встань! - Ромка вскочил с выпученными глазами, ничего понять не
может. Видно, сон ему эротический приснился.
- Повтори, пожалуйста, что я только что произнес?
- Ромка молчит. Я рядом, шепчу:
- Каждый половозрелый кролик...
- Ромка молчит. Шепчет весь ряд:
- Каждый половозрелый кролик...
- Опять тишина.
- Уже вся аудитория ему громким шепотом:
- Каждый половозрелый кролик...
Профессор нервничает, его это раздражает.
Вдруг в образовавшейся тишине Ромка неуверенно произносит:
- Каждый половозрелый кролик?...
Но профессор уже в гневе:
- Что каждый половозрелый кролик? - кричит он.
Пряхин проснулся окончательно, понял, что экзамен ему с первого раза не
сдать, и уже спокойно отвечает:
- А что кролик? Каждый половозрелый кролик хочет бабу! - Вот такой
сексуальный юморист у нас Ромка.
Мы перед вторым курсом поехали на месяц на картошку. В совхоз, карельского
названия которого я не помню, но раньше по-русски он назывался Хрущевка. В
честь Хрущева. Это была самая занюханая и отдаленная деревня. Пряхин отоспался
за неделю от своих бесконечных дежурств ...
И вдруг захотелось ему того же, что и его знаменитому на весь курс
половозрелому кролику.
То есть любви. Он ведь романтик. А объекта подходящего рядом нет. Из
местного населения там только бригадир, невысокий, косоглазый мужичек, лет
пятидесяти. Он не ходил, а почти бегал, низко пригибаясь к земле, будто нюхал
что-то. Вторым бригадиром была его жена, а еще была у них дочка. Расскажу
сначала о жене, потому что мы, все семнадцать мужиков (восемнадцатым был
Пряхин) пользовались исключительно ее секс - услугами. Тетка была довольно
симпатичная, лет сорока, небольшого роста, крепкая. Но главное - глаза!
Страшно блудливые! Ленька Миронов, большой спец в этом деле, увидев ее глаза,
тут же прокомментировал:
- Хоть счас стели! - И ушел на разведку боем. Муж ее вечно ездил закрывать
наряды на центральную усадьбу. Возвращался поздно, пьяный. Так что доступ к
телу был свободный.
Ленька вернулся через три часа счастливый, пьяный. В одной руке нес
сковородку с жареной ряпушкой, в другой - полстакана водки. Не забывал о
коллегах. Он то и предложил, во избежание сперматоксикоза и пьяных разборок,
установить график посещений. Мы его совместно начертили, вывесили на стену и
строго соблюдали. Доценту, руководителю группы, сказали, что это график уборки
помещения. Он спросил:
- А почему Пряхин не участвует?
- А Ромка у нас романтик, он любви хочет.
И Рома выбрал дочку. Надо отдать должное его мужеству, так как это
двадцатипятилетнее дитя картофельных полей весило около ста двадцати
килограммов. Но при этом обладало удивительной, звериной какой-то, грацией.
Звалось дитя Марией. И как ее тезка, тоже оказалось девой. О чем Маша, как
старший товарищ, предупредила в первый же вечер:
- Я еще девушка, так что без глупостев, до свадьбы никому не дам, даже не
надейтесь!
Но романтик - это не клинический идиот. Пряхин жениться на Марии не
собирался. Он хотел любви, то есть постели. Или применительно к данной
конкретной местности - сеновала.
Услышав:
- До свадьбы не дам! - он выругался на свой манер, считая это проявлением
своей "врачебности" -
- Вот мандибуля! - Это по латыни так нижняя челюсть называется, но Мария
услышала и обиделась.
- Да что ты, Маша, это же комплимент, это по латыни - фиалка полевая. -
Ворковал Ромка, терпеливо, каждый вечер, выгуливая Машу вокруг вожделенного
сеновала. Если врач хочет выругаться, продолжал он, то говорит:
- Сулькус тендинис мускулис флексорис халлюцис лёнги! - Правда, грозно
звучит?
Так называется одна маленькая бороздка на стопе - бороздка сухожилия мышцы
длинного сгибателя большого пальца. Но Марию латынь завораживала, и Ромка
терпеливо раздражал эту ее эрогенную зону.
- А что, Маша, - спрашивал он, - слышали ли Вы выступление итальянской
певицы Риммы Пуденди? (рима пуденди - половая щель по латыни).
- Нет, - отвечала Мария, - а что, классно поет?
- Я думаю, Вы еще ее пение услышите!
Маша млела, однако не давала притронуться даже к своей могучей груди. Тут
еще папаша ее косоглазый стал под ногами путаться. Что-то заподозрил,
наверное.
Рома пытался с ним вежливые разговоры заводить, да как-то кисло
получалось.
Видит, тот в выходной возится во дворе, вежливо его спрашивает:
- Это Вы глину мешаете?
- Нет, - строго отвечает папаня, - я ее палкой размешиваю!
- Или в другой раз:
- Это Вы баньку топите?
- Нет, я ее дровами растапливаю!
В общем, ни с папой, ни с дочкой - никакого взаимопонимания. А к маме
Пряхин не идет принципиально, неинтересно это ему. Да и не включен он в
график.
Уже прошло больше полмесяца, и Роман решил перейти в решительное
наступление. Он очень просил нас помочь ему. Отчего ж не помочь.
И началось:
- Маш, ты знаешь, что такое оргазм?
- Не-а!
- Это вершина женского блаженства! - Начинает Пряхин.
А мы, при каждом удобном случае продолжаем Ромкину тему. Грузим на трактор
мешки с картошкой. Маша вместо бати, ходит рядом, считает.
- Оргазм, Мария, - это одновременное ритмичное сокращение мышц половых
органов, возникающее в момент оттока от них крови, прилившей туда в результате
стимуляции эрогенных зон!
- Оргазм, Машенька, сопровождается ощущениями сладострастия и
возникновением чувства удовлетворенности.
- В столовой Леня ей:
- А ты знаешь, Маня, какой замечательный оргазм бывает при возбуждении
клитора языком? Называется клиторальный оргазм!
- Еще, Манюня, есть вагинальный оргазм! И даже множественный оргазм! Волны
удовольствия накатывают на тебя, каждая ярче предыдущей!
- Ученые описывают у женщин, Мария, даже внегенитальный оргазм!
- Богохульник Петька добавляет:
- Еще, Маня, бывает религиозный оргазм! Это, когда женщина в экстазе
кричит:
- О, Боже!
- А когда слышишь:
- О, да! Да! Да! - Это называется позитивный оргазм.
- А когда стонет:
- О, Рома! Рома! - Это фальшивый оргазм.
Но девку не пронять.
Все. Отвальная. Картошку убрали. Все напились, Ромка больше всех!
Столько трудов целого коллектива - и в результате целый месяц воздержания.
Пошел Пряхин в кустики поблевать. Только завершил промывание желудка -
железная рука схватила его за шиворот и поволокла к сеновалу.
- Не знаю, что еще за одазма такая у вас, но если я ее не получу -
придушу! - Страстно прохрипела Мария.
Утром вернулся Рома. Несколько, правда, озадаченный, но живой.
Видно, получила Машка от него свою "одазму"!
А может, спела ей напоследок, итальянская певица Римма Пуденди.

* * *

Главный гинеколог Северного флота

("Рассказы о врачах")

Семен поступил на медицинский факультет после армии. Вернее, после флота.
Северного. Высокий, мощный, загорелый до черноты. Это ж понимать надо, его
северный корабль на Кубе базировался.
Боксом он увлекся еще в детстве, а попал на Кубу - тут его талант и
раскрылся.
Там, оказывается, бокс в школе, как у нас футбол или лыжи - вместо уроков
физкультуры. Вот он и футболил кубинцев все три года службы. Но, конечно, и
своим доставалось. Матчи там "дружеские" между кубинскими моряками и нашими,
между нашими кораблями. В общем, имел он заслуженное звание чемпиона Северного
флота по боксу в тяжелом весе.
-А и просто местная шпана подваливает, - рассказывал, - на лодках, как
мартышки на борт лезут.
- Камарадо! Камарадо! Бокс! Бокс!
- Хрясть по зубам камарадо, он и летит за борт. Понимать надо - на военный
объект прешься, не шутки.
Он вообще, парень вологодский, шутить не любил. Да и с ним мало кто шутил.
Как-то в колхозе, на картошке, пошутил с ним наш бригадир. Этот бригадир из
местных, воровал, видно, полагавшееся нам на питание мясо. Продавал его в
райцентре, ходил вечно пьяный и довольный. А нас кормил картошкой да
турнепсом. Кто-то не знает, что такое турнепс? Это такие корнеплоды для скота,
вообще-то съедобные. Поел, - живот раздуло, вроде сыт. Вышел из-за стола,
пукнул - и снова есть хочется. Вот стали мы бунт поднимать:
-Мяса давай!
А бригадир наш косоглазый шутить удумал:
- Вон бычок ходит, бейте, - и будет вам мясо!
И правда, рядом со столовой пасется черный бычина килограммов на сто
пятьдесят, если не больше. С голодными студентами, особенно с будущими врачами
хирургического профиля, шутки плохи.
Сёма спокойно подошел к теленку, оценил его хабитус, мрачно улыбнулся
(видно черный цвет бычка навеял ему воспоминания о Кубе) и вдруг коротко, без
замаха, ударил его кулаком между глаз. У того подогнулись передние ноги, из
носа и ушей хлынула кровь - сразу ясно - черепно-мозговая травма,
несовместимая с жизнью. Глаза закатились, упал на бок, ногами дрыгает.
Бригадир забегал, заблажил:
- Сёмушка, я ж пошутил, а ты вот так вот сразу!
- А ты не шути, во мне грузинская кровь, - спокойно произнес вологодский
Семен.
А истинно грузинская кровь у нашего Гогия была. Пока дискуссия шла, он уже
и горло бычку перерезал. Чтоб не мучился. И мясо кровавым не было.
Гогия у нас быстрый: идем по центральной усадьбе, он курицу хвать и
спрячет под куртку:
- Саша, ей горло рэзать или так свэрнуть?
- Ты ж хирург будущий, режь лучше, тренируйся!
- Вай! Я уже так свэрнул!
До конца полевых работ мы ели бычатинку. А косоглазый на нас обиделся. А
чего обижаться. Все равно вся наша энергия бычья его жене доставалась.
Радоваться надо.
Сёма меня в свою вологодскую губернию на сестринскую практику, после
третьего курса, летом ехать заманил.
- Поехали, у нас в городе почему-то в семьях одни девочки родятся.
Погуляем!
Приехали, явились в их маленькую больничку. Поселили нас в общежитие. А
тут у них несчастье в больнице приключилось. Там всего-то три гинеколога было,
двое из них - муж и жена. Ехали супруги на машине из отпуска и разбились
насмерть. Последний оставшийся акушер-гинеколог разрывался между родильным
домом и гинекологическим отделением. А еще аборты. В их бабском городке по
пять-шесть штук в операционный день выходило. Вот и принял этот товарищ мудрое
решение:
- Один раз, говорит, показываю, потом весь месяц сами делать будете, мне
за вами следить некогда!
Помню, после первых наших абортов осложнений не было, но мы сами выходили
из абортария в кровище от колпака до бахил. Еще этот гинеколог, Анатолий
Иванович его звали, Семена строго предупредил:
- Ты когда женщин смотришь, аккуратнее своими лапищами работай!
- Да нешто я не понимаю, я ж одним пальчиком!
Так мы целый месяц и отпахали в абортарии и на девушек первое время
смотреть не могли. Все казалось - наши пациентки.
А Сёма с Анатолием Ивановичем сдружился. Тот увлек Семена гинекологией.
Научил всяким хитростям хирургическим. По большому счету гинекология - тоже
хирургия, только мелкодырчатая.
Чудно было смотреть, как Семкины огромные пальцы, похожие на крупные
сардели, ловко вязали узелки на тонких ниточках. Скальпель в его руке был, как
игрушечный. Совсем не страшный. И аккуратно так все делает, что любо-дорого!
Когда после пятого курса в гинекологах оказались одни парни, сам профессор
прибежал. С каждым беседу лично провел. На тему:
- Мужики, Вы чего не в ту дырку полезли!?
Кроме Семена. Он гинеколог по призванию, от бога. Мы на практике постоянно
видели, как женщины гинекологи над своими пациентками издеваются. Как со
скотом обращаются. Среди гинекологиньш большой процент одиноких женщин.
Коллектив на работе женский, мужиков почти нет. Вот они свою
неудовлетворенность на пациентках срывают. Семен и решил, что будет эту
несправедливость исправлять. Жалел женщин сильно (и женщин - гинекологов, в
том числе).
И профессору он своей оперативной техникой нравился, хотел тот его на
кафедре оставить.
А зимой в интернатуре выпало Сёме лететь с санавиацией в отдаленный район.
Туда то они прилетели, но буран усилился и обратно - никак.
А там - молодая женщина с атоническим маточным кровотечением. И никакой,
даже самой маленькой больницы. В вертолете кое-какой хирургический
инструментарий был, но не для серьезной полостной операции.
Семен сразу мобилизовал толпу местных алкашей для сдачи крови в обмен на
спирт. Грамм за грамм. В две вены поставил капать. А сам пытается стандартными
мероприятиями кровотечение остановить: зажимы накладывает и прочие массажи
матки на кулаке. Куда там - хлещет, как из пожарного гидранта. Только замещать
успевают. Вот Семен и принял такое решение: пока бушевал буран, и потом, в
вертолете, он прижимал матку кулаком через переднюю брюшную стенку к
позвоночнику. И капал уже в четыре вены местную алкашскую кровь. Час держит,
пять минут перерыв - себе и больной.
Доложу вам, что обычному человеку продержаться, таким образом десять часов
нереально. Только Сёмина боксерская закалка помогла.
А больная, по всем канонам медицины должна была погибнуть: или от своей
патологии, или от столь оригинального лечения. Но Семен очень хотел ее
вылечить. И вылечил. Он потом часто замечал, что своей волей больных с того
света вытаскивать может. Бог ему помогает.
Профессор сказал, что только благодаря Сёминой силе и выносливости, а так
же бродячей алкогольной крови местных доноров эту женщину удалось спасти.
А пациенткам их гинеколог Семен Семенович (кстати, кандидат медицинских
наук) очень нравится. Особенно молодым. Осмотры проводит мягко и нежно,
действительно одним пальчиком. Хотя этот его один пальчик толще моих двух. И
длиннее.
Забыл сказать: - Прозвище у него было на курсе - Главный гинеколог
Северного флота.

* * *

Дамские угодники

("Рассказы о врачах")

- Если Вы думаете, дорогие мои и дешёвые, что легко жить женщине одной, то
не да, а таки нет! Хочется любви! И покушать тоже хочется! Кстати, насчёт
покушать! Могу рассказать Вам тайный рецепт эротического, сытного и дешевого
блюда. Которое будет украшением Вашего праздничного стола в день Восьмого
марта. Называется оно "Дамские угодники".
- Ингредиенты просты. Готовить будем из куриной кожи, сняв её, и нарезав
на квадратики примерно восемь на восемь сантиметров. Может, чуть больше. На
любителя. Не стоит думать, что восемь сантиметров - маловато. Вполне
достаточно. Но сначала сварим обычную гречневую кашу. Чтобы наше блюдо
получилось с изюминкой, мы не будем брать изюм. Мы должны где-то найти два-три
сухих белых грибочка. Два-три кусочка. И смолоть их на кофемолке. И этот
порошок добавить в доходящую до готовности гречневую кашу. Запах грибов будет
на весь дом.
- Затем нам понадобятся нитки. На каждый распластанный кусок кожи кладете
немного гречневой каши, пахнущей грибами, и сворачиваете его в трубочку. И
перевязываете несколькими витками нитки. Вялые заготовки ласково складываете в
мисочку. Теперь внимание. Начинается сеанс эротики. Тут требуется навык. Всем
известно, что эротика - это искусство, а порнография - жизнь! У нас - эротика.
Так что проявите искусство! Раскаляем на сковородке подсолнечное масло, но
чтоб не задымило. И выкладываем на неё наших дамских угодников.
Несовершеннолетних из кухни выгоняем. Толстячки начинают шевелиться, набухать,
а затем твердеют! В этот момент каждый думает о своём, о женском! Не
пересушите, задумавшись!
- Выкладываем дамских угодников на блюдо. Выбираем самый длинный. Все ведь
знают, что азбуку Морзе придумала жена Морзе, которая работала в мужской бане.
Каждый день у неё перед глазами мелькало: три коротких, три длинных. Снова три
коротких. Один длинный. И т.д.
- О чем-то ведь они мне сигнализируют!? - Думала умная женщина.
- Итак, украшаем блюдо. Самый длинный впереди, номер восемь на груди. То
есть - на блюде сверху. Все люди, как люди, а этот - сверху на блюде. По бокам
от него выкладываем два, заранее сваренных вкрутую, куриных же, яйца.
Пословица "нельзя держать оба яйца в одной корзинке" - к данному случаю не
подходит. Не забудьте очистить яйца, гигиена в любви и кулинарии - момент
немаловажный.
Кладем немного зелени укропа в нужное место для достоверности картины. Вот
и всё. Можно приглашать гостей. Если это мужчина, постарайтесь подольше
держать дамского угодника в руке и во рту. И грызть его незаметно. Меньше
хрустеть. А то мужик может и на ночь не остаться! Хотя опытный мужчина знает:
- Зубов бояться -
- Счастья не видать!

* * *

Живые души

("Рассказы о врачах")

Неподалёку от моего гаража стоят мусорные баки. Обыкновенная помойка. И
каждое утро в ней копаются те, кого злые люди называют БОМЖами. Мужчины и
женщины. Молодые и старые. И всякий раз я задаю себе вопрос:
- Что они там ищут? - Наконец любопытство пересиливает. И я спрашиваю у
довольно молодого парня, занятого раскопками:
- Уважаемый! Что там кроме пустых бутылок можно найти? - Он удивлённо
вскидывает брови, всё его опухшее, похмельное лицо выражает изумление моей
тупостью:
- Много чего! В основном еду и одежду. Иногда, когда очень повезёт, еды
можно найти на несколько дней. Особенно после праздников. Правда, она тогда
обильно сдобрена окурками, но к этому быстро привыкаешь. Да и в неудачный день
всегда можно найти что-то вкусное. В пакете кефира, например, или йогурта,
всегда остается прилично на стенках. Если разорвать пару пакетов и вылизать
изнутри, можно нормально позавтракать. И одежда вся на мне из помойки. Люди
часто выбрасывают почти новые вещи! - Мой собеседник гордо демонстрирует
теплое зимнее пальто устаревшего фасона, полосатые брюки - клеш и остроносые
летние туфли.
Вы, наверное, думаете, я сейчас начну рассуждать, как и почему эти люди
дошли до такой жизни? Ничуть не бывало! Просто опишу сценку, виденную мной
перед самым Новым годом на Курском вокзале в Москве. Столице "Страны БОМЖей".
Курский вокзал гудел, стонал, вибрировал, вонял и вращался людскими
водоворотами. Казалось, толпы роботов, или заводных железных зайцев маршируют
во всех направлениях. И тут появилась колоритная парочка, неторопливо
двигавшаяся навстречу одному из потоков. Мужчине было уже за шестьдесят. Его
усталое синюшное лицо избороздили в красные прожилки капилляров. Зубы во рту
основательно проредила жизнь. Серую одежду оживляли белые горошины голубиного
помёта. В полиэтиленовом пакете позвякивала добыча. Дама была ему подстать и
одеждой, и возрастом, и внешностью. Они нежно поддерживали друг друга под руки
и обшаривали подслеповатыми глазками огромный зал. Деловой люд огибал их,
стараясь не запачкаться. И не вдохнуть кислый запах давно не мытых тел.
Слякотный коричневый снег чавкал и таял под ногами.
Пройдя по диагонали весь зал, женщина грустно и слегка озадаченно сообщила
своему спутнику:
- Глянь, Лёха, что творится! НИ ОДНОЙ ЖИВОЙ ДУШИ!
- Да, Тома. Наверное, менты всех наших повыгоняли.
Они синхронно вздохнули, ещё раз окинули взглядом людское месиво, и
скрылись в ближайшем выходе.
Я тогда подумал:
- А какие души у нас, суетящихся?

* * *

ЗА ТЕХ, КТО НА СУДНЕ!

("Рассказы о врачах")

Шурка Марков - человек страстный! Еще в пору учебы на медицинском влюбился
он в девушку Галю. Страстно и безнадежно. С дарением цветов, дежурствами у
подъезда и прочими закидонами. Но взаимности не было.
- Должны быть общие интересы. - Говорила Галя.
С идеи доставить ей цветы на балкон восьмого этажа началась эта история.
Шура слегка выпил для храбрости (по его словам - для запаха, дури у него и так
хватало) и полез. Сейчас уже никто точно не определит, с какого этажа Шурик,
взбиравшийся по балконам вверх, навернулся. Но упал он довольно удачно. Только
сломал позвоночник.
Когда мы узнали, что Саня "сломал позвоночник", перед глазами предстала
картина изломанного, как лыжная палка Шуркиного позвоночника и его самого в
огромной луже крови, притом с парализованными руками и ногами. Ходить, если и
будет, то только под себя.
Мы, то есть два его коллеги, такие же студенты-медики, рванули в больницу.
Шурка лежал в одноместной палате и улыбался (даже студенты медицинского
имеют право на такую привилегию - одноместную палату, если позволяют
обстоятельства).
- Что, испугались? Думали - кранты мне? Ничего подобного. Просто
компрессионный перелом эль три. - В переводе на общечеловеческий язык
оказалось, что у Шуры только чуть сплющен третий поясничный позвонок без
повреждения спинного мозга и нервов. Везунчик! Умеет летать! Но приговор
врачей суров - три месяца постельного режима. Саня сбежал бы, но хитрющий
лечащий врач припугнул:
- Убежишь - потом шишка стоять не будет!
Такой перспективы - потери работоспособности любимого товарища - Александр
перенести не мог. И скрепя сердце (или сердцем - так будет точнее) остался.
Однако как же быть с Шуркиной пламенной страстью - пивом? Девушка Галя,
узнав о Санином геройском поступке, а так же о его любви к пиву, возлюбила
Маркова. Пиво и оказалось теми общими интересами, о которых она мечтала. Галя
доставляла Шурику пиво в больницу регулярно и в нужных ему количествах. Но с
такой же регулярностью оно отбиралось лечащим врачом. И по его словам,
уничтожалось. Мотив - пиво вызывает отек корешков спинного мозга и осложнения.
- Это без пива у меня будут осложнения! - кричал Шура. - Все корешки мои
бедные засохнут, если их не поливать! - Но ему не верили. Видно, его врач тоже
уважал пиво и зорко следил, чтобы оно не досталось Шурику. Трагедия!
Приходим мы через несколько дней, а Саня снова улыбается. Чистенько так в
палате, цветочки в пустой пивной кружке на тумбочке стоят. Рядом лежит
огромная резиновая груша - клизма без механизма. Под кроватью целая флотилия
кораблей: металлическое судно и две стеклянных утки с желтым содержимым,
причем одна полная до краев. Их вид напомнил мне фразу из записных книжек
Ильфа:
- Анализ мочи на стол мечи! - Не задумываясь, я ее брякнул.
- А ты как узнал? - Испуганно спросил Саня и достал из тумбочки вторую
пивную кружку. После этого он дунул, зачем-то в клизму, сжал ее и опустил в
полную мочи утку. Понюхав кончик груши, Шурик перелил ее содержимое в кружку.
Затем, убрав цветы, точно так же наполнил вторую. Запахло пивом.
- Как ты догадался о моей военной хитрости? - спросил он.
- Это мы с Галей придумали - пиво в утке держать. Врачи привыкли к виду
полных уток и не замечают. Тут главное в процессе пития не забыться, а то
клизму не туда сунешь. Но Галя старается вовремя продукты переработки
выносить. Я то сам из груши пью - так запах меньше! Мне от него легче
становится!"
Мы порадовались за Сашу - все его мечты осуществились: и пиво рядом, и
Галя рядом, а позвоночник срастется. Ни разу такого не было, чтоб не сросся. Я
предложил тост:
- За сбытие всех мечт!
- Нет! - Говорит Шура.- Я тут, в больнице, многое понял! Давайте выпьем за
наших будущих больных! Чтоб мы их понимали, а не только пиво отбирали!
Мы чокнулись с Саниной клизмой и выпили. Произнесли при этом старинный
врачебный тост:
- За тех, кто на судне!

* * *

И где мои трусы?

("Рассказы о врачах")

С Лёшей я познакомился случайно. Он был не моего круга общения. Его папа
был управляющим одного из самых крупных банков в городе. Но папы управляют
банками, а случайности - этим миром.
Прохожу я как-то поздно вечером мимо гаражей, а там три здоровенных
молодых обалдуя пинают кого-то на земле. А он не выпускает из руки собачьего
поводка. И милому щеночку английского бульдога тоже достается от бандитских
ног. Но оба молчат, только сопли кровавые пузырями надувают. Мне стало жалко
собачку.
- Пацаны, не устали?
- Иди, дядя, куда шёл! - Так, есть повод вмешаться!
- Куда, я не понял, ты меня послал? - Но парни чувствовали свою силу и
наглели. Один разбежался, и в прыжке пытался ударить меня ногой в голову.
Джеки Чан недоделанный. Думать надо, я сто двадцать килограммов живого веса
имею! Он упал у моих ног и замер неподвижно.
- Ого! - Сказал второй бандит.
- О тож! - Ответил я.
- Ну, мы пошли? - Вежливо спросили присмиревшие ребята, поднимая
безжизненное тело своего товарища.
- Хай вам щастыть!
Вы, конечно, догадались, что битыми оказались Лёша и Жорик. Они не знали,
как меня благодарить. Ну а поскольку дело происходило на Украине, а я месяц
назад родил сына.... В общем, Лёша и его жена Надя предложили быть крестными
моему Грине.
Так, заканчиваем вступление и переходим непосредственно к трусам.
Звонит мне не так давно рано утром Надя, и плачет:
- Жорику плохо, позавчера занозу в лапу загнал, а сегодня нога, как
бревно, а он задыхается! А Лёша уехал в командировку-у-у-у! - Надя,
естественно, не работает. Домохозяйничает. Жорик им, как сын. Я тоже вчера
поздно ночью вернулся из Киева, и спросонья еще плохо соображаю.
- Сейчас приеду! Не реви!
У Жорика, действительно, огромный гнойник на передней лапе. Отек аж до
шеи. А шеи-то у него нет! Оттого и дышать трудно! Плюс интоксикация страшная!
- Давай, - говорю, - нож и спирт, будем операцию делать. Будешь
ассистировать. Да, забыл сказать! В прежней инкарнации я был хирургом. А Надя
- медсестрой. Я же говорил, что судьбы наши тасуются, как карты. Надя медицину
еще помнит:
- А наркоз?!
- Какой, на фиг, наркоз! Собака сейчас помрет! Держи крепче! - я быстро
протер столовый нож самогонкой, которую Надя принесла вместо спирта, и одним
движением рассек гнойник вдоль всей лапы. Жорик только пукнуть успел! И стал
интенсивно вылизывать лапу. Через полчаса ему стало значительно легче. Он лег
на фирменный матрасик, на свою толстую спину. Держа больную лапу на весу,
захрапел. Но дышал свободно.
- Ну, что, доктор! Давай операцию обмоем! - Наде нужно было снять стресс!
- Лёша неделю назад самогонку выгнал - просто песня! Настоял на женьшене!
Специально за ним на Дальний Восток летал! - В этой банкирской семье
трудоголиков было единственное хобби. И папа, и Лёша, и два его младших брата,
занимались самогоноварением! Вдохновенно, и не жалея средств. Получался у них
не банальный напиток из воды, сахара и дрожжей по формуле сто - один - три.
Лёшина самогонка по себестоимости была в сто раз дороже коньяка Хеннеси! Он
мог заказать в Крыму пару бочек редкого сорта винограда, а потом два выходных
выбирать только качественные ягоды! Затем просил моего трехлетнего сына
залезть в бочку и давить виноград ногами!
- Он у тебя еще безгрешный, так что энергетика у него должна быть хорошей.
- Маленькому беззубому Лёвику, моему второму сыну, давали по той же причине
пожевать виноград, а потом этот жеваный виноград бросали в бочку для брожения.
Вместо дрожжей.
Для получения качественной воды на Лёшиной даче пробурили скважину чуть не
до центра земли! И вода оттуда шла с примесью серебра! Самогонный аппарат им
изготовили на ракетном заводе по оборонным технологиям! На нем смело можно
было лететь в космос. А на чем он только не настаивал свой божественный
напиток! Куда только не летал за пришедшими в голову ингредиентами!
Удовольствие весь этот процесс приносил Алексею ни с чем не сравнимое! Вот
такой поэт самогонки - мой кум! Но мы всё до трусов никак не доберемся.
Выпили мы с Надей по рюмочке. Выпили по две. Выпили по три. Выпили по
четыре. Ломоносова Лёша не уважал, поэтому делал самогон
восьмидесятиградусным.
- Он как раз в желудке до сорока градусов разбавляется!
Проснулся я на диване в кухне. Подушка под головой, сам заботливо пледом
укутан. Нади нет. Я попил лимонаду и стал пьянее прежнего! Оделся, подмигнул
повеселевшему Жорику, и пошел домой. Только трусов своих я не нашел. И это
несколько смущало мой пьяный мозг. В голове почему-то вертелась глупая
присказка:
- Плоха та кума, что под кумом не была! - Дело в том, что я имею дурацкую
привычку спать абсолютно голым.
- Но куда всё-таки трусы задевались? - Период от второй рюмки до
пробуждения начисто выпал из памяти. Очевидно, я на автопилоте разделся по
привычке догола, и лег спать.
- А может, еще что было? При чем тут кума, что под кумом не была?
Пока я пешком добрался до дому, меня развезло на жаре страшно! И опять
усталый мозг отключился.
- Слушай, а где твои трусы? - Этим вопросом утром меня разбудила жена.
- А что, нету?
- Наверное, ты их потерял! - Как-то беспечно произнесла она. Я промолчал.
- Что же всё-таки у нас с Надей приключилось? И где, действительно, мои
трусы?
Почему-то мне было страшно стыдно. Я избегал тех мест в городе, где мог
встретить Лёшу и Надю, не подходил к телефону. Говорил жене:
- Если Надя или Лёша, меня нет!
- С чего бы это?
- Наверное, я Жорику спьяну что-то не так сделал!
- Точно! Ты когда пришел после операции, ничего не соображал! - Я
спросила:
- Как собачка? - А ты, перед тем, как захрапеть, пробормотал:
- Зарезал!
Прошло четыре месяца. Вдруг телефонный звонок:
- Привет! Куда это Вы пропали? - Это Надя!
- Да мы дома.
- Это хорошо! Лёшик самогоночку выгнал - просто песня! На золотом корне
настоял! Специально за ним на Белое море летал! Завтра ему день рождения, так
что будьте добры к обеду всей семьей к нам на дачу! Возражения не принимаются!
Я согласился и немного успокоился. Значит, всё было нормально! Ура! Завтра
отдохнем!
Лёшина дача - это нечто особенное! Не буду описывать, а то зарыдаю! Скажу
только, что у Жорика там своя комната, по площади, как моя квартира. Захожу
проведать пациента. Он лежит в одиночестве на своем фирменном матрасике. Очень
он его любит! Лапа, смотрю, зажила. Всё, значит, хорошо.
- Ну-ка, Жорик, что это там из матрасика черненькое белеется? - Потянул за
уголок, и вытащил свои трусы! Жорик зарычал! Тут Надя входит и улыбается
как-то странно. И взгляд у неё какой-то другой стал. Влекущий, что ли? Или
показалось?
- В общем, ничего я ни в женщинах, ни в собаках, не понимаю!

* * *

Козёл

("Рассказы о врачах")

Борька Сохос - феномен. Если бы не его природный оптимизм, давно бы в
дурдоме отдыхал! Он утверждает, что произошел от французов. Не знаю. Возможно.
На Д'Артаньяна он действительно похож. Когда молчит. Выразительные черные
глаза. Волосы до плеч. Лицо узкое. Усики тоненькие над верхней губой. Щеточка
- под нижней. Мы все тогда носили бородёнки, как лобки у пятнадцатилетних
девочек. Но у Сохоса - вообще зубная щетка какая-то.
Высокий, гибкий. Руки и ноги одной длинны. Но как заговорит - туши свет!
Какой там Д'Артаньян? Портовый грузчик! Все у него козлы!
Еще когда мы учились на втором курсе медицинского, он удумал создать
галерею отечественных хирургов. Прошелся по общаге с тетрадкой. Всех желающих
записал. На следующий день по списку собрал со всех по пять рублей. Якобы на
материал для бюстов. И что характерно, почти все придурки деньги сдали. Потом
он занял у семейного Лёни детскую коляску, и исчез. Вернулся к вечеру. В
коляске присутствовало:
Мешок гипса, украденный в травмотделении, где Борька трудился санитаром.
Три капельницы, украденные, см. выше.
Заляпанный гипсом тазик, см. выше.
Двадцать семь бутылок портвейна "Анапа", честно купленных в магазине.
Три бутылки водки, см. чуть выше.
Сначала будущие светила отечественной хирургии приняли премедикацию из
"Анапы" с небольшим количеством водки. Затем маэстро Сохос замешивал в тазу
гипс. И мы, по очереди, вставив в ноздри куски трубок от капельниц, макали
свои глупые пьяные рожи в раствор. Намазав их предварительно кремом. И
терпеливо ожидали, когда гипс застынет. Дышали через трубочки. К утру формы
были готовы. Борис на учебу не пошел. Когда все вернулись с занятий и увидели
в коридоре общежития, на стене, жуткие барельефы, раскрашенные акварельной
краской...! Но побить Сохоса не удалось. Он благоразумно исчез. Когда страсти
поутихли, он возмущался:
- Козлы! Ничего в настоящем искусстве не понимаете! Учился он неплохо. Но
всегда учудит что-нибудь. Потом весь курс смеется. На экзамене по фармакологии
он запятую поставить в рецепте забыл. Получилась у него геморроидальная свеча
весом 1500 грамм вместо 15,00. Профессор заулыбался:
- Для кого это Вы, Сохос, такую свечку назначили?
- Так это я для Вас, профессор, стараюсь! - Не понял юмора Борька.
- Козёл! Два балла поставил!
Он на втором курсе санитарил в больнице. А там как раз пришла из
медучилища девчонка. Екатерина! Золотая медалистка. Считала себя, чуть ли не
доктором. И Борьку гоняла, как собачонку. Убери там. Помой тут. Иди, бабкам
клизмы сделай. Иди, дедкам сделай! Мол, не сестринское это дело, клизмы
ставить! Он и договорился с одним больным из отделения, как Катьку на место
поставить. Сам сценарий разработал. Больного этого нужно было готовить на
ирригоскопию. То есть утром ему требовалась клизма. Борьке уже на учебу бежать
надо, его другие сёстры пораньше отпускали. Но Екатерина не отпускает:
- Клизму сделаешь, и свободен! - Скоро профессорский обход, она перед
обходом пачкаться не собирается. При полном параде девушка. На обходе
полотенце носить будет. Профессору подавать - руки вытереть. Через пять минут
подбегает к Екатерине Борька. Глаза бешеные:
- Екатерина! С больным что-то не так. - Та нехотя идет за Сохосом в
санитарную комнату.
- Вот посмотрите! - Боря вставляет грушу в зад больному, стоящему в
коленно-локтевом положении. Нажимает. А у того изо рта вода брызжет! Струей!
Боря нажимает ещё раз - снова струйка! Третий - то же самое. Тут у Катьки
мозги не выдержали! Побежала, весь свой гонор забыв. На всё отделение кричит:
- Товарищ профессор! У больного прямая кишка в рот выходит! - Тут-то её
карьера и дала трещину! Только командовать начнет, все про прямую кишку
вспоминают. И смеются!
- Козёл, профессор! - Сердился Борька. - Выговор мне выписал! За
издевательство над средним медперсоналом.
Потом его за какую-то общую драку на дискотеке вообще козлом отпущения
сделали. И выгнали с четвертого курса медицинского!
- Вот козлы в деканате живут! Я вообще спал на стуле в уголке! Если б я
драться начал, все бы лежали! - Это чистая правда. Нигде Борька драться не
учился, и не любил. Но талант к дракам у него был врожденный! Мы с ним как-то
после зимней рыбалки зашли в ресторан. Погреться. Прямо в тулупах и огромных
валенках. Шарабаны и тулупы в гардероб сдали. Вышибала там был знакомый, и нас
пустили. После третьей рюмки водки Сохос отогрелся. И стало ему скучно. Давай,
- говорит, - имитацию каратэ устроим. А то никто не танцует. Мы вышли на
площадку для танцев, и стали изображать драку. Бить друг друга несильно
валенками по голове. Для подлинности картины я страшно стонал! И тут подбегает
официантка. Моя знакомая. Вцепилась в Борьку, и орёт:
- Ты чего Шурика бьешь! Перестань! - Тот ее ладошкой толкнул пружинисто,
она и полетела через весь зал. И прямо на стол каких-то грузинов приземлилась.
- Слюший! Ты зачэм дэвушка бил? - И понеслось! Грузины на Борьку поперли.
А за того морячки какие-то вступились:
- Черножопые совсем оборзели! - В ход ремни с бляхами пошли. Мы кое-как
выбрались из общей кучи, забрали спешно тулупы, и домой. Помылись, побрились,
переоделись. И решили на такси за шарабанами съездить. Но не тут-то было. К
ресторану не подъехать! Всё милицейскими машинами оцеплено. Драка продолжает
бушевать. Милиция пыталась разогнать их дубинками и газом. Но народ
объединился. И стал единым фронтом бить ментов. Потом даже по "Голосу Америки"
про это побоище передали:
- Милиция разогнала демонстрацию прогрессивной молодежи!
И непонятно как, но попал выгнанный из института Сохос в армию в Анголу.
Мы и не знали тогда, что Советский Союз в Анголе с Сомали воевал! Вернулся
Борька героем. Получил орден Боевого Красного Знамени.
- Мы на охоту с офицерами поехали! На кабанов! На джипе. Кабаны там, почти
как советские. Только хвостик с кисточкой вверх торчит! Милое дело! Бросил в
стадо гранату, и собирай мясо! Вот мы случайно в Сомалийские окопы и
провалились. В замаскированный командный пункт. Ну, нам - французам, что
сомалийцы, что кабаны. Гранаты были. Жаркая драка была! Я после воды из лужи
попил. И амебную дизентерию заработал!
- И вот ведь козлы! Орден мне дали! Нет бы туалетной бумаги десяток
рулонов! А то от газет жопа, как у макаки, красная стала, с этой дизентерией!
И болела жутко!
Сохос втихаря набил морду заместителю декана, который его выгнал ни за
что. И продолжил учебу. Герой! Воин-интернационалист! Успешно закончил.
Женился на ленинградке. И уехал с ней в город на Неве. И исчез.
Лет через пять приезжаю в Питер. Такси не взять. Подхожу к какому-то
частнику на раздолбанной ржавой "копейке". Пригляделся - Борька Сохос!
- Садись, - говорит, - поехали бесплатно! - Я хотел вещи на заднее сиденье
кинуть, а там ребенок какой-то, чуть старше года, спит. В разноцветном
комбинезончике, уже маловатом. Из-под цветастого платка кудрявые черные локоны
выбиваются. Узкое симпатичное личико. Девочка! Положил сумку в багажник.
- Твой, что ли, ребенок?
- Дочка! Дуська! Евдокия! Козлы - акушеры ухайдохали мою жену! Умерла в
родах. Говорят:
- Или маму, или ребенка спасать нужно было! Козлы! Чего ж не обеих? Вот и
вожу теперь с собой. Я вообще-то в больнице работаю. Но приходится
подрабатывать таксистом. Не, ну куда этот козел полноприводный на "Волге"
прётся? Ну, народ! Козлы и козы!
- А чего она молчит?
- А хрен ли ей сделается! Напузырилась йогурта, и спит! Укачивает её на
ходу. Я каждое утро до работы, и вечером, таксистом бомблю! Она уже привыкла.
Потом бабке отвожу. Той тоже отдыхать надо. Только что-то долго она у меня не
разговаривает. Маманя её поразговорчивей была! А Дуська еще ни одного слова не
сказала. Не, ты посмотри, как этот козел ментовский меня подрезал!
- А как в больнице работа?
- Да нормально. Только больные козлы какие-то! Почти все. Тут один козел
приходит: Борис Евгеньевич! У меня уши лопоухие! Помогите! А то судьба не
складывается!
- Прооперировал я его. Уши нормальные сделал! Еще швы снять не успел, а он
уже на танцы поперся. И главное, козел, водолазку одел! А ночью стал её у
девки снимать второпях! Видно судьба у него складываться начала! И все швы
порвал! Приходит утром:
- Доктор, помоги! - Не стал я его повторно оперировать! Пусть таким козлом
лопоухим и ходит! А вообще-то по всякому было. Сейчас уже нормально
работается. А сначала засунули меня в гнойное отделение. Все операции - кожная
пластика при ожогах, да ампутации. Придет профессор на обход, посмотрит, что у
человека нога, например, гниет полгода. И назначает ампутацию.
- Я вам что? Санитар леса? Наназначал он как-то аж три ампутации на
следующую неделю! Долго, видите ли, люди лечатся! Показатели по койко-дню у
отделения плохие. Сам-то себе, небось, козёл, ногти, и то, отрезать или нет,
думает! Ну, я и вспомнил, как меня самого с ранением в Анголе кубинцы лечили.
Мне тогда тоже наши коновалы ампутировать ногу хотели! Приходит проф через
неделю. Больные у меня все веселые.
- Лучше нам, - говорят. - Не надо ампутации!
- Ну-ка, ну-ка! - Заинтересовался профессор. Бинты их гнойные снимает, а
там опарыши в большом количестве копошатся! Я их специально на мясе вырастил!
Полкило телятины не пожалел. А под опарышами раны уже чистые! Съели они весь
гной! А здоровая ткань им не интересна! Слава Богу, перестал, козел, ко мне на
обходы ходить!
- У Сохоса, - говорит, - в палатах, как в деревенском сортире. Опарыши
одни! Смотреть противно! - Зато у мужиков ноги целы! А потом в нормальном
отделении работать стал. Да что мы, как козлы! Всё о работе, да о работе.
Давай о девках! Я тут вчера одну козу подвозил!
- Что это у вас, водитель, всё тормоза скрипят? - Говорит мне.
- Скрипят и скрипят, я не прислушиваюсь.
- Противно ехать! Вы бы их смазали, что ли!
- Или тут садится пипа! Пахнет какой-то смесью духов и пота!
Воззбужждающще! Я аж за ней следом вышел! Чуть про Дуську не забыл. Как кобель
на нерест пошел! Но сдержался! Весь день потом в машине сексом пахло!
- А в другой день - кто ни садится - все говном воняют! Даже Дуська
ворочается. Засранцы какие-то сплошь. Ну, думаю, народ пошел! Козлы! А потом
вышел размяться, а к моей подошве блин коровий прилепленный! И откуда в Питере
коровы? И Дуська тоже, кстати, в это время обосранная лежала! Ну не козлиная
ли жизнь?
Мы уже подъезжали к конечной цели моего путешествия. И вдруг какой-то
идиот на девятке с тонированными стеклами, резко подрезал Борьку! Тот еле
успел по тормозам ударить. Евдокия скатилась с заднего сиденья! Приподнялась с
пола. Её чёрные глаза метали молнии!
- Козёл! Козёл! Козёл! Козёл! Козёл! - Были её первые слова.

* * *

Марципаны

("Рассказы о врачах")

Запах был обалденный! Трудно было точно сказать, на что он похож.
Теоретически это был миндаль. Только сейчас я понял, что это запах детства.
Рот тут же наполнялся слюной, аж челюсти сводило. Но всё дело в том, что это
были зверушки! Мама часто покупала мне марципановых зайчиков, мишек и белочек.
Нарядных, разноцветных, с бантиками, в штанишках и ботиночках. В ту далекую
домультиковую эпоху они мне заменяли Пикачу и Чипа с Дейлом. С ними я
путешествовал в волшебную страну приключений. Поэтому съесть их было
равносильно убийству! В своей глупой доброте я доходил до того, что, видя, как
родители едят печенье "Зоопарк", рыдал:
- Не ешьте зверей!
- Митька!
- И не называйте меня Митькой, я Дима!
Потом марципаны куда-то исчезли. Пропали из магазинов. Да и я вырос.
Стал хирургом. И мои успехи, как сказал великий венский хирург Теодор
Бильрот, лежали через горы трупов. Он то знал в этом толк, изобретатель белых
халатов! Придумал Бильрот операцию резекции желудка. Прооперировал десять
больных, - все умерли! Прооперировал сто пациентов, - сто трупов! Это уже была
статистика! Но Теодор был уверен, - операция отличная! И продолжал резать!
Только когда стали применять асептику и антисептику, все хирурги начали
успешно делать операцию Бильрота. И спасать больных от язвы и рака желудка.
И охотником я стал. Мужчина по натуре самец, воин. И я стал считать, что
если мужик не сублимирует агрессию, а переносит ее на зверей, он усмиряет свои
животные инстинкты. Действительно, среди охотников почти нет неврастеников.
Охотился я, правда, в основном на кабанов - секачей. Их злобные рожи с узким
лбом и короткой бандитской стрижкой, близко посаженные маленькие красные
глазки, хищная улыбка с желтыми клыками, не вызывали жалости. Было только
чувство преодоления реальной опасности. Но попутно добывал и глухаря, и зайца,
и белку. Даже медведя завалил! И страшно тогда собой гордился.
Построил дом, посадил дерево, родил сына. Даже крестным отцом стал у
маленькой Насти. А она, между прочим, настоящая цыганка! А цыгане на эту роль
предпочитают людей мудрых и немолодых. Такие быстрее попадают на Небо. И
оттуда могут более эффективно помогать своим крестникам.
Теперь я часто встречаю марципаны. Их подают в кафе и в Вене, и в Риме. В
Венеции попробовал марципановую кошечку - действительно, вкус миндальный. А
вчера гулял на Настиной свадьбе в Москве. Когда шел к ним домой с вокзала,
увидел: продают марципаны! Не купил. А, думаю:
- Обойдётся цыганская свадьба без марципанов!

* * *

Португалец

("Рассказы о врачах")

Рыбалка была неудачной. Две сетки мы так и не нашли. В третью набился
всякий мусор, ветки, водоросли, кора. Её свернуло в лохматый жгут ветром и
подводным течением.
- Говорил, ближе к берегу нужно было ставить, за островом! - Злился
Витька. Мы как раз заворачивали на моторе за этот злополучный остров. Там, в
затишке, двое местных рыбаков спокойно проверяли сети с обычной плоскодонки.
Даже издали было видно, что улов у них богатый.
- Мужики, подкинете на уху! Мы пустые! - Не отвлекаясь от работы, один
кивнул на другого:
- Вон, Португалец занесет, меня старуха заждалась.
Развели костер, согрели чай, обсушились. Тут и подошел с ведром рыбы тот,
кого напарник назвал Португальцем. Устало сел у костра, налил чаю, закурил.
Маленький, сморщенный мужичок. Я часто вырезал из морковок своему ребенку
человечков с румяными сытыми рожицами. Через несколько дней морковь высыхала,
и рожица старела, покрывалась глубокими морщинами, складками. Как японские
нэцке. Трехлетний сын называл эти морщины - прыщины. Крючковатые рыбацкие
пальцы, казалось, не разгибаются вовсе. В трещины и складки намертво вошла
черная смола, от чего линия его жизни ясно была обозначена на карте ладони.
Как дорога. Не шоссе, а сельская грунтовка. Лет ему было на вид шестьдесят.
- Вы что, в Португалии были?
- Довелось! Премировал меня как-то рыбхоз двухнедельной путевкой. В
январе! - Мужик мечтательно закатил глаза, отдаваясь воспоминаниям. Однако
руки его жили своей жизнью. Они затушили сигарету, стали помогать нам чистить
рыбу, ставить котелок на огонь.
- В январе температура там - плюс пятнадцать. В рубашках ходили. -
Продолжал рассказывать.
- Атлантический океан громадные волны качает. Зеленые. С белыми шапками. А
когда в горы поехали - то же море нескончаемых хребтов переливается. Зеленое.
Я вообще, воду люблю. Хоть море, хоть озеро. А сколько тамошние рыбаки рыбы
ловят! Да все тунец да сардины! - Он презрительно глянул на принесенное с
собой ведро. - А Лиссабон! Авенида-да-Либердада! Красота неописуемая.
- Мы втроем быстро управились. И вот уже настоящая рыбацкая уха тихонько
начинает пускать пузыри в котелке. Настоящая - потому что одна рыба! Крупными
кусками. А соль, перец и мелко накрошенный репчатый лук - когда уже с огня
снимешь. И рыбу выберешь на блюдо. Тогда рыбу отдельно солят. Примета такая -
чтоб больше ловилась. Португалец толк в ухе знал. Сунул в нужный момент в
костер пучок сухих веток. Уха мгновенно закипела, полилась через край, изгоняя
пену. Пена успокоила огонь, давая ухе спокойно довариться.
- Мы в Португалии последние эскудо на рыбку тратили. Разведем на берегу
океана костерок, и вот так же, как сейчас. Беседуем, философствуем. Лучшие дни
моей жизни. Потом, в холод и усталость, вспомню Океан, и веселее живется!
- Кстати! - К месту вспомнил он. - Сколько мы там вина выпили. Все
портвейн, да мадера. - Он опять глянул на ведро, сглотнул слюну, и закурил. -
Славится Португалия портвейном! Там даже город есть специальный. Брага
называется! Все брагу пьют. - Мы с Витькой переглянулись, и я открыл бутылку
водки. Разлил в три кружки.
- От водки не откажетесь?
- Ну, если нет портвейна, то водочка тоже ничего! - Заели рыбкой, и
принялись хлебать уху.
- И главное, как у них удобно. Кругом пробковые дубы растут! Тут же
виноградники! Разлил вино домашнее, домашней пробкой закрыл. Очень удобно. Мы
еще посидели, покурили у затухающего костра. Полюбовались закатом. Красное
солнце тихо погружалось в ледяное серо-зеленое озеро. Остужало в нем свои
лучи. Оттого они в конце октября совсем холодные, неласковые. Волны
выбрасывали на берег клочья серой пены. Наверное, озерный царь варил так для
себя уху.
Потом Португалец простился, и ушел. Мечтать в одиночестве о своей
Португалии. А вскоре явился дед Миша, напарник Португальца. Не выдержало его
сердце. Догадывался, что без него водку пить будут. Пришел. Водка у нас была.
Конечно, налили.
- А что, дед Миша, Португалец один по путевке ездил, или еще кого
посылали?
- Один. Только не доехал он до Португалии!
- Как так?
- Поехал он из деревни нашей в город на автобусе. Чтобы там уже на самолет
сесть. Там знакомого своего встретил. Городского. Выпили они. И заспорили.
Португалец стал утверждать, что запросто ведро портвейну выпить может.
Вообще-то он мужик хороший, малопьющий. Но иногда накатывает на него. От
радости, наверное. Накупили они портвейну. В ведро слили. Но не осилил то
ведро Португалец. Ругается, кричит! А организм не принимает больше! Вот соседи
и вызвали милицию. Дали Португальцу пятнадцать суток. Отработал он их ударным
трудом. За это ему милиция сообщение на работу не послала. Всё равно в
отпуске. Вышел. А перед тем, как на автовокзал идти, домой ехать, зашел в
библиотеку. И в малой советской энциклопедии прочитал про Португалию. Мы про
вытрезвитель только через два года узнали!

* * *

Революционные методы лечения ожирения

("Рассказы о врачах")

- Ну и рожа у тебя, Серега, стала! Уже в очки не влезает. Щеки со спины
видны! - сказал как-то вечером Аркаша.
- Это кто бы говорил! - взвился Сергей, понимая, однако справедливость его
слов. Но все равно было обидно. За последний год они с Аркашей, двигаясь
параллельными курсами, прибавили в весе килограммов по тридцать каждый. А ведь
молодые еще мужики.
Серега, работавший травматологом, пытался применять всякие диеты, бегать
по утрам, но заедала бытовуха, уничтожая результат. Утро начиналось вроде бы
по режиму - с небольшой пробежки и стакана кефира, но после операций, часа в
два - три дня, просыпался дикий жор. И Серега мёл все, что видел: принесенные
кем-то бутерброды, засохшие куски хлеба, покупал какие-то сомнительные
пирожки. А вечером, придя с работы часов в восемь, он устраивал обед из
четырех блюд, и потом еще подъедался понемножку часов до одиннадцати. Спать
ложился с раздутым животом, но ничего с собой не мог поделать - организм
требовал!
То же самое происходило с Аркашей, работавшим в уголовном розыске. Они
понимали, что все это - результат огромных нервных и физических нагрузок,
свойственных их работе, и отсутствия семьи (оба развелись около двух лет
назад, работа заменила им семью, мало какая женщина может выдержать такую
жизнь). К тому же оба любили пиво. Все обоснованно, но тяжело было
воспринимать себя в новом неприглядном облике: с тройным подбородком, толстыми
щеками и нависающим над ремнем "пивным" животом.
Вдвойне обидно, что каких-то три года назад они были стройными, полными
сил, а не сала, тридцатипятилетними мужиками. А теперь была проблема обувь
надеть - животы мешали, задыхались.
- Вот жизнь, как у арбуза: живот растет, а кончик сохнет. Я слышал, двое
твоих коллег, за каких то десять дней на охоте килограммов по пятнадцать
сбросили? - задумчиво произнес Аркаша.
- Все-то уголовному розыску известно. Кто нам-то мешает так же поступить?
У меня с отгулами два месяца отпуска набирается. За окном конец октября -
самое время на охоту.
- Аналогично,- сказал Аркаша,- я тоже два месяца свободен.
Серега быстро позвонил Павлову, своему коллеге, и тот, не очень охотно
поведал основную идею проекта: ехать нужно только с ружьями, патронами и
солью, больше ничего не брать. Все добывать на месте.
- Только собак не берите, а то не похудеете, - произнес Павлов под конец
странную фразу. - А патронов побольше!
- Я сейчас своим ребятам позвоню, они нас на катере на один из островов в
Онеге забросят, а через три - четыре недели за нами вернутся. На всякий
экстренный случай возьмем рацию, если что не так - вызовем.
Они решили особо не тянуть и выехать послезавтра рано утром. Диктум -
фактум, - сказано - сделано.
В назначенный день они уже стояли вдвоем на острове, с грустью глядя на
отъезжающий ментовский катер. Ярко светило октябрьское солнце.
На озере полный штиль. На берегу небольшой бухты, где их высадили, стоял
заброшенный деревенский дом с русской печью и огромным столом, человек на
двадцать. Аркаша, помимо соли, взял еще зачем-то мясорубку и сковородку
диаметром около метра.
- Я тут еще специи взял, - сказал он, страшно смущаясь и доставая из
рюкзака перец, приправы, кетчуп, уксус, майонез, полрюкзака лука и
панировочные сухари, - если охота неудачная будет, это все можно есть!
Было ужасно грустно, остров был действительно необитаем, сюда приезжали
только редкие охотники. Вдали блестел на солнце знаменитый Кижский собор. На
Онеге застыли несколько одиноких яхт, ожидая ветра. Настоящее бабье лето.
- Только без баб, - добавил Аркаша.
Страшная лень и нега охватила наших героев. Они были готовы улечься на
лавки и грустить, грустить ...
Но нужно было добывать хлеб насущный и бороться с ожирением.
- Давай обойдем остров с двух сторон, обследуем его вдоль берега. На том
конце встретимся и напрямик к дому вернемся,- предложил Серега.
- Принято!
И они разошлись в разные стороны, взяв ружья. Метров через двести,
углубившись в лес, Серега услышал за спиной одиночный выстрел. Но он был
опытным охотником и на выстрелы давно не бегал. Во многих случаях полезнее для
здоровья и жизни было идти в прямо противоположную от выстрела сторону. В
лесах полно браконьеров, неизвестно, что у них на уме.
На небольшую полянку, минут через десять, они вышли с огромным лосем
одновременно. Лось с любопытством глядел на Серегу, но не убегал.
- Любопытство сгубило кошку - Пробормотал Петров и двумя точными
выстрелами свалил гиганта.
Нужно было идти к избе за топором, а желательно вообще позвать на помощь
Аркашу, одному столько мяса до ночи не перетаскать.
У дома он встретил Аркашу. Отлично, вдвоем носить легче.
- Ты сачкануть решил? Домой вернулся.
- Я лося завалил, всего метров триста отсюда! - гордо заявил Аркаша.
- Я тоже - грустно сообщил Серега.
Почти до обеда следующего дня они разделывали двух лосей и носили мясо.
Складывали его в погребе под домом. Прерывались только на еду - ели пока
только жареную лосиную печень.
Мясо аккуратно разложили по сортам и половой принадлежности. Аркаша добыл
лосиху, мясо которой нежнее и сочнее. В лес ходить не хотелось. Друзья
установили дежурства по кухне через день, слушали по транзисторному приемнику
музыку, играли в карты и старались удивить друг друга кулинарными изысками.
Аркаша служил в армии вместе с "чурками" и многому у них научился.
- Жаль, я книгу о вкусной и здоровой пище не взял! - огорчался Сергей.
Вставали они поздно. Долго лежали под теплыми одеялами, нежились. Потом
кто-то начинал готовить завтрак.
Мясо лосиное отварное, жареное, рулет из рубца, почки в маринаде, гуляш,
фрикадельки.
В ответ: паштет из печени, сантан, котлеты рубленые, колдуны,
бефстроганов.
Снова: лосятина заливная, бульон, тефтели, бифштекс, антрекот, ромштекс,
лангет.
И опять: язык заливной, студень, шашлык, шницель, рагу, поджарка.
И вместе: штуфат, цвибельклопсы, шнельклопсы, котлеты отбивные, кололак,
куырдак, кишки тушеные, асып, ми-шужук, хаш, люля-кебаб.
Сердце, мозги, суп из раздробленных костей с костным мозгом, запеченные
лосиные губы....
Великовозрастные кулинары так увлеклись этим искусством, что даже отварили
лосиный пенис. Был он длиной около сорока сантиметров и в диаметре сантиметра
четыре, а после приготовления стал похож на докторскую колбасу. Друзья поняли,
что докторскую колбасу делают не из докторов, а из лосиных пенисов и есть ее
не стали. А вот "яйца лосиные под майонезом" съели с большим удовольствием.
Завтрак плавно перетекал в обед. Обед в ужин. Вечером, вяло ковыряясь в
зубах и беседуя, что бы еще эдакое приготовить, они незаметно засыпали.
Иногда хотелось каких-то особенных приправ, и друзья отходили от дома
метров на сто, чтобы набрать поздних грибов, ягод, корешков или просто травы.
Тогда к мясным блюдам добавлялись соусы из брусники, черники, клюквы, рябины,
калины. Котлеты с белыми грибами, лисичками, соленые грибы, грибная икра,
грибы, фаршированные мясом.
Бывшие их жены были на сто процентов уверены, что их непутевые мужья могут
только яичницу приготовить, да и то с трудом.
Чтобы успокоить расшатанные адской работой нервы, потребовалось две
недели. На пятнадцатый день Серега проснулся от мощной эрекции. Взглянув на
храпевшего на спине Аркашу, он обнаружил у него "симптом палатки", говорящий о
том же самом.
Мало того, что ожирение побеждало, обоих разносило как на дрожжах, так
добавилась новая проблема. Нужно было что-то срочно предпринимать. Метод
коллеги Павлова не помогал. Да и мясо в любом виде уже надоело до тошноты.
Жутко хотелось яичницы, смешанной с мороженым.
Пока Аркаша спал, Сергей нашел старую простынь, еще относительно белую,
постирал ее и долго что - то вышивал, используя материал от завалявшихся под
лавкой чьих-то черных спортивных штанов.
Затем вдвоем с Аркашей, одобрившим идею, они отправились в лес. Уже в
сумерках установили рядом с домом мачту. Утром, в первых лучах ноябрьского
солнца на фоне холодного синего неба, гордо развевалось на ветру белое
полотнище. На нем огромными черными буквами было вышито: "SOS". Вызывать по
рации знакомых Аркашиных ментов было почему-то стыдно.
Первыми сигнал о бедствии приняли с соседнего, обитаемого острова. Там
стояло с десяток домов, был магазин, и раз в неделю приходил с материка летом
катер, а зимой - снегоход.
Жили там одни старушки. Мужья их давно спились и поумирали, а бабки
продолжали рыбачить, огородничать и заниматься другими промыслами. Они
подкатили на двух вёсельных лодках к обеду того же дня. Руководила пиратским
десантом маленькая узкоглазая бабулька, похожая на Джеки Чана. Увидев
лоснящиеся от жира, заросшие двухнедельной бородой рожи обитателей дома,
старушки поначалу струхнули. Но быстро сумели договориться о натуральном
обмене.
На следующий день бабки-морячки привезли картошки, рыбы, моркови, хлеба.
Были и куриные яйца, а вот мороженое отсутствовало. Взамен аборигенки получили
высококачественное лосиное мясо один к одному, по весу. Мерили на берегу,
ведрами, на старинном коромысле, перекинутом через могучую Аркашину шею.
Через два месяца, почти перед Новым годом, о них вспомнили милиционеры.
Забеспокоились, что нет вестей, и срочно отправили спасательную экспедицию на
"Буранах". Добиралась она с трудом, снега в тот год навалило изрядно, и он шел
постоянно, мороз был градусов двадцать пять. Но возглавлявший спасательную
экспедицию Андрюха Сидоров из прокуратуры, сумел пробиться к острову. Уже
подъезжая, они почувствовали неладное.
В бухте стояла вмерзшая в лед огромная яхта с непонятным флагом на мачте.
Издалека были видны мелькавшие на улицу и в дом голые мужские и женские тела.
Сереги с Аркашей среди них не наблюдалось. Может, их приезжие туристы съели?
Менты проверили оружие и приготовились к штурму. Окна в избе светились
электрическим светом. Странно. Оттуда неслась музыка, мешались русские и
иностранные песни, смех. У одной из стен высилась внушительная поленница.
- Всем лечь на пол, руки за голову!- Заорал Андрюха, врываясь в дом.
Споткнулся о дрова у печки и растянулся на полу во весь рост, едва не выронив
пистолет. Его встретил взрыв хохота.
Быстро оглядевшись, Андрюха особого криминала не нашел. Только из
примостившейся в углу стола аккумуляторной видео двойки неслись характерные
охи-вздохи порнушки. На двух широченных лавках по обе стороны стола сидело
восемь человек - шесть обнаженных женщин и двое бородатых, мускулистых
мужиков, украшенных, как татуировкой, странной формы синяками.
Женщинам всем было около тридцати лет, говорили они на непонятном языке.
Стол между лавками был заставлен разнообразной едой и выпивкой, причем, как
успел заметить Сидоров, выпивка была очень качественной. Виски, джин, пиво -
все иностранное.
- А где наши ребята? - Спросил Сидоров и вдруг осекся. Узнал в бородачах
Аркашу с Серегой. Но где животы, как глобусы? Где щеки, плавно переходящие в
плечи? Можно подумать, они два месяца не вылезали из тренажерного зала.
- Мы уже совсем озверели от обжорства и воздержания, когда наш призыв о
помощи услышали эти девчонки, - рассказывал Сергей, угощая милицию мясом и
виски. Они из Израиля. Как они сюда попали, мы так и не поняли - язык плохо
знаем. Но девчонки душевные. Коллеги ваши почти, в армии служат.
Мой знакомый уезжал в Израиль на ПМЖ, вот он меня для смеха обучил одной
еврейской фразе:
- КУСИН МАЙН ТОХЕС, И ЗАЙ ГИ ЗУНД.
- Поцелуй меня в жопу, человек и будь здоров! - Вы знаете, каждое слово
пригодилось! Мы поначалу только так и общались:
- Поцелуй меня,
- Человек - женщина тоже человек.
- Будь здоров! - кивнул на рюмку, ну и остальные слова пригодились. Потом
с их помощью подучились немного, да больше их русскому языку учили. Они к
языкам способные (потупился). Девчонки понимающе закивали, одна из них, почти
без акцента произнесла:
- Шерсть п.... не защита! Менты не выдержали и захохотали.
- Тихо! - сказал Аркаша, это я ее научил фразе:
- Кушайте, пожалуйста, не стесняйтесь! Не портите мне дрессировку. У нас
любовь, три любят меня, три - Серегу. Иногда меняемся, но редко. Мы же не
развратники, какие. Домой они совсем ехать не хотят. У них отпуск большой.
Суперсистема шесть называется. Помнишь, певица Долина рекламировала:
- Мои волосы, ногти и зубы в отличном состоянии, - продекламировал Серега,
перекусив в бородатой пасти лосиную кость.
- В сенях закуток отгородили, каменку сложили - вот и баня. Холодно стало,
дрова заготовили. А ночью ...... Короче - мало спим, еще потом днем
догоняемся. В жизни так хорошо не отдыхали.
- А где флаг ваш, что-то не видно?
- Так сняли уже. Бабки с соседнего острова и так знают, приезжают убирать,
стирать, приготовить - валюту зарабатывают. А баб нам больше не надо, с этими
бы справиться.
- Ты, Андрюха, скажи начальству, что я еще месяц за свой счет возьму; и
Сереге в больницу закинь заявление. Он написал. Мы еще тут Новый год хотим
справить. А уж к февралю вы нас в город вывезете. Пока девчонки домой не
хотят, не отдохнули еще.
Завистливо оглядываясь, спасатели погрузились на снегоходы и отчалили. В
коридорчике они обнаружили картофельный мешок с патронами, которые Аркаша не
так давно конфисковал у браконьеров. За два месяца истрачено было только три.
- Вот что значит настоящая любовь, - задумчиво произнес самый младший из
ментов, Сашок, - как людей преображает! Как бы совсем не отощали.

* * *

Собака Павлова

("Рассказы о врачах")

-Да, давненько я уже никого не убивал! - задумчиво произнес Иван Петрович
Павлов.
- А ты знаешь, почему у настоящих врачей, хирургов там, травматологов,
анестезиологов, в общем, всех, кто экстренные полутрупы в норму приводит,
такие экзотические хобби? Ты посмотри: кто на мотоцикле гоняет, кто карате
занимается, а уж охота - просто повальное увлечение! Вот говорят:
- великий хирург произвел рискованную операцию и спас больного. Так он же,
бравируя и рискуя, на самом деле играет со смертью других людей. Не собой
рискует! Ведь в случае смерти пациента, при правильно написанной истории
болезни, хирург рискует разве что выговор получить, даже зарплата не
уменьшится. Поэтому самые совестливые из нас пытаются подсознательно это
исправить. Выбирают хобби, где можно рисковать своей жизнью. Или пить
начинают. Вот мы, например, с тобой охотники - чем не риск! Охотник - это же
чистый диверсант. Куда его ни забрось, везде выживет, кого хошь убьет и себя
прокормит! - говорил Коля Веденеев, анестезиолог первой городской больницы.
Они сидели на кухне у Вани Павлова и наслаждались пивом. На столе лежала
на газетке растерзанная вяленая плотва и стояла дюжина бутылок пива (все
разного сорта). Коля, с видом эксперта международного класса, проводил его
сравнительный анализ. В большинстве случаев он выражался одним коротким
словом: "Говно!".
- Несколько сортов, которые мне нравятся, это наши северные сорта. Это ж
основы фитотерапии: для человека в определенной климатической зоне наиболее
эффективны только те природные лекарства, и растворенные в такой воде, которая
находится рядом с ним. Женьшень, например полезен для китайцев, а для нас -
золотой корень ....
Иван Павлов, травматолог той же больницы, давно привык к словоблудию
своего коллеги и друга, и слушал в пол уха, основное внимание уделяя пиву.
Зато Койра, Ванина собака, сидела рядом и внимательно слушала Колю, прямо в
рот ему смотрела. За это она надеялась получить маленькие кусочки вяленой
рыбки. Собеседники периодически ее угощали.
Эта рыжая сучка была чистопородной карело-финской лайкой. Ваня, не слишком
задумываясь, назвал ее просто собака (по-фински) и в прошлые годы часто брал
на охоту. Но вот уже больше полугода Иван пахал на две ставки, и бедная Койра
могла рассчитывать лишь на одну получасовую прогулку в день. Все остальное
время она ела, спала и терпеливо дожидалась возможности хотя бы справить
естественные надобности. В результате - раздобрела и сейчас напоминала рыжий
меховой пуфик средних размеров.
Отпив пару хороших глотков, Коля бросил Койре рыбью голову.
-Лайке можно, она все переварит, это домашние собачки от рыбьих костей
дохнут!
Собака поблагодарила Николая взглядом и начала исполнять сложный
ритуальный танец. Она изображала, как носом закапывает землей рыбью голову.
Роль земли исполнял воздух. Прятала на черный день. Не лезло в нее больше, а
все равно просила. Взгляд Ивана скользнул по собаке:
- Вот сука, разжирела до безобразия. На охоту ее надо.
-Да и мы с тобой обленились! А помнишь, как неделями из леса не вылезали?
Давай плюнем на все и, как раньше, рванем в тайгу, по избушкам жить будем,
диким мясом питаться. Покажем всем, какие мы крутые охотники. И Койра жир
сгонит.
Оба загорелись идеей, как дети.
За окном ложилось спать ласковое октябрьское солнышко. Был один из тех
дней, когда жизнь, кажется, не предвещает ничего плохого. Она нежно шепчет
наивным людишкам:
- Дальше будет еще лучше и интереснее! Ну, что интереснее - тут не
поспоришь.
На работе договорились быстро, и уже на следующий день, в пять утра в
Ванину дверь раздался звонок. Койра радостно залаяла. На пороге стоял рейнджер
Коля. Высокий плотный тип в пятнистой униформе с закатанными до локтей
рукавами. По старой врачебной присказке - хирург работает, засучив рукава,
терапевт - спустя рукава. Поэтому все врачи - хирурги со студенчества
привыкают к закатанным рукавам - все равно по много раз в день нужно мыться в
операционную. Опущенные рукава раздражают даже вне больницы. В военной ушанке
старого образца с красной звездой во лбу. Опоясанный патронташем. На боку
висит полуметровый тесак (вместо ножа и топора одновременно). За плечами
небольшой рюкзачок, в руках зачехленное пока ружье. На лице - счастливая
детская улыбка, которую несколько портят два дополнительных "вампирских"
клыка, выросшие неизвестно зачем.
-Что это ты рюкзак взял? Ведь договаривались - только одни патроны!
-Для мяса! Да перца с лаврушкой немного, мясо без них - не вкусное.
-Я Койре корм не беру. Будет нашими объедками питаться!
-Как же! Напитаешься вашими объедками, самой что-то придумывать придется!
- подумала собачка, но благоразумно промолчала.
Погрузились в Павловскую "копейку". Ваня долго пытался защелкнуть ремень
безопасности, но того не хватало, и он его просто набросил на раздувшийся
живот.
- Между прочим, плотный живот (так он его вежливо назвал) - это рабочий
инструмент травматолога. Мы на нем лодыжки правим.
- А чего ты, Ваня, свой жировик на щеке не удалишь? - У Павлова на правой
щеке, под кожей, действительно была довольно большая липома, сантиметра три в
диаметре.
- А, как подумаю, что кто-то во мне ковыряться будет! Никому довериться не
могу. Коллеги, конечно, ребята хорошие, но кто-то пьет - с бодуна руки дрожат,
еще лицевой нерв пересечет, кто-то из патологоанатомов пришел, - трупы раньше
резал, противно, третий на профессорском обходе яйца чешет, четвертый в носу
ковыряется и козявки ест. Хуже нет, когда своего будущего хирурга хорошо
знаешь. Обязательно осложнения будут. А женщины меня и таким любят.
Покатили в самый дальний район - уж если испытывать себя на прочность, так
в экстремальных условиях. В самой дальней деревне оставили машину,
переночевали и утром пошли пешком, налегке.
Предстояло одолеть тридцать километров по глухой тайге. Погодка была
по-летнему теплая, градусов десять выше нуля. Природа сияла всеми мыслимыми
красками. Лайка рыскала по кустам, вспугивая дичь. Но в отдалении. Под выстрел
пока никто не выскочил. Ружья наготове, кровь играет, воздух пьянит чистотой.
По-армейски, после каждых пятидесяти минут хода делали десятиминутный привал.
Валялись во мху и бездумно смотрели в бездонное небо. На обед Коля пятью
лихими выстрелами сбил с вершины березы огромный нарост - чагу.
Заварили в маленьком котелке густой, тягучий отвар - тем и пообедали. К
вечеру доперли до одной из многочисленных охотничье - рыбацких избушек. Здесь
их зовут будками. Их никто не закрывает, часто оставляют там запасы еды, дров,
спичек, керосина. Есть кое-какая посуда. Некоторые имеют даже имена:
- Будка скобаря, будка карела.
Покидая их, по неписаным правилам, восполняешь припасы. У будки их ждала
лодка. Строили такие избушки и городские, в основном москвичи. Но от жадности
часто навешивали замок. Такие будки часто сжигали:
-Я ночью чуть живой, мокрый приду и что - на улице замерзать! - говорили
местные.
Но чаще выстрел пулей в замок открывал его, и будка становилась
общественной. Вот к такой заветной цели подбрели наши путники уже в сумерках.
Коля открыл дверь и обалдел от чудного видения: на полочке, над общими
нарами, он увидел огромную белую булку с изюмом! Марш-бросок на пустой желудок
вызвал у него такой дикий приступ голода, что Николай прыгнул к полке и жадно
вгрызся в булку зубами. Дикий крик потряс окрестности. Булочка лежала на полке
с начала лета, и стала уже железобетонной. Коля с ужасом вынул изо рта сначала
один, потом второй знаменитый вампирский зуб. Они оказались без корней!
- А я и не знал, что они молочные. Давно бы сам удалил! - грустно заметил
он.
-Ты и так их сам удалил, стоматолог ты наш! - сказал Павлов. Они с большим
трудом размочили в горячей воде эту булку и поужинали образовавшейся кашей.
Улеглись спать относительно сытыми. Койра, совсем как лиса, ловила по дороге
мышей и ела их с видимым удовольствием. Тоже не жаловалась.
Проснулись они в пять утра от жуткого холода. Павлов попытался встать, но
влажные с вечера волосы (ешь - потей, работай - мерзни!) примерзли к подушке.
Рядом стучал зубами Николай, все тело его содрогалось крупной дрожью.
-П-п-по жрать бы! - Заикаясь, простучал он зубами. - Сваливать надо
отсюда, здесь даже печки нет! На улице было минус десять как минимум. Они
опять заварили чагу, попили горячий отвар и погрузились в лодку, выбив ее из
ледяных заберегов.
-Я в десяти километрах отсюда знаю знатную избушку, можно всю зиму жить.
Печка русская, еды навалом. Но туда только по реке можно добраться, болота
кругом.
Орудуя двумя шестами, они по течению действительно к вечеру добрались до
избушки, окруженной болотистым лесом. Печка, хоть и не русская,
присутствовала. А харчей - ноль! Коля попытался приготовить застреленную на
берегу ворону. Но когда он ощипал ее, понял, откуда пошла легенда о синей
птице счастья. Ворона без перьев была синего цвета! Даже Койра брезгливо
отвернулась.
- Оказывается, птицы счастья стаями летают, мы просто о них не
догадываемся,- начал свою философию Веденеев.
Растопили печку, попили традиционный отвар чаги. Койра, пока
растапливалась печка, куда то смоталась, но вскоре вернулась, непрерывно
облизываясь и воняя.
-Говна наелась! - констатировал хозяин. Вскоре все провалились в глубокий,
как яма сон. К полуночи тепло из избушки выдуло, пришлось просыпаться и заново
растапливать печь. Но в целом рейнджеры провели ночь довольно комфортно.
Утром Иван проснулся от выстрелов, очередями раздававшихся за избушкой.
-Кто с пятизарядки палит? У Коляна вроде вертикалка.
Выскочил и успел заметить огромного, жирного глухаря, плавно, кренясь на
левый борт, уходящего к земле метров за триста от охотников.
-Койра, сука, ищи, разорву! - заорал Веденеев. Но собаку не требовалось
учить, она сама ломанулась сквозь кусты в поисках добычи. Коля рванул следом.
- Постой, Койра принесет, ученая собака, мать ее за ногу, породистая! Ты
чё это очередями стрелял, я от тебя такой скорострельности не ожидал!
- Ну, это самое, ну это, как его, - начал Коля. Эта фраза - паразит
привязалась к нему еще со вчерашнего вечера, очевидно от голода, и он теперь
вставлял её во все свои речи. Я только посрать сел, глянул вверх: он сидит. А
ружье в десяти метрах. Я как был, с голой задницей, тихонько к ружью. И стал,
ну это самое, ну это, как его, палить, чтоб уже наверняка. А то опять чагу
есть не хочется. Пойду, зад помою, нехорошо как-то.
Через час вернулась Койра. Шла она как-то боком, с трудом волоча
раздувшийся живот и что-то держа в зубах. Оказалось - голову глухаря. Добрая
собачка, остальное она сожрала сама. Поделила не поровну, но по честному.
Бросив глухариную голову у ног ошарашенного хозяина, она предусмотрительно
шмыгнула в лес, опасаясь репрессий.
Павловские крики:
- Сука! Глухаря сожрала!!! - стряхнули иней с ближайших деревьев. Он
решительно схватил ружье и рванул в лес. Через пять минут и несколько
выстрелов, довольный Ваня вернулся, неся двух дроздов - рябинников. Вдвоем с
Колей они тщательно ощипали маленькие тушки, добавили глухариную голову и
немного травы и заварили супчик. Но даже с помощью Колиных приправ не удалось
отбить горький рябиновый привкус. Однако съели с аппетитом.
Мороз крепчал, река покрылась тонким слоем льда: ни пешком, ни на лодке не
пробиться. Слава богу, дров кругом пока хватало.
- Ну это самое, ну это, как его. Я слежу за печкой до трех ночи, потом
бужу тебя, сам спать ложусь. Иван согласился и лег спать. Жрать хотелось
страшно, отвар чаги стал традиционным напитком. Он, правда, сперва приглушал
голод, но затем стимулировал аппетит. К ночи пришла Койра, повиляла хвостом, и
Коля ее простил, пустил в избу спать.
Наутро Веденеев вышел в лес и понял, что что-то в его жизни изменилось. Он
стал чувствовать запахи, как зверь. Он понял, что пахнет белкой. Она где-то
рядом. Позвал собаку и пошел в лес. Первую белку Койра облаяла метров через
сорок. Точный выстрел - и наполовину рыжая еще, в летней шубе, белка, падает в
подставленную вовремя рыжую собачью пасть. И исчезает в ней мгновенно!
Мистика. Опасаясь разборок, Койра степенно удалилась в сторону избушки. Она
позавтракала.
Дальше Коля шел сам, руководствуясь запахами и обострившимся зрением. Вот
что значит - звериные инстинкты здорового, голодного мужика. Через три часа он
добыл пять белок. Увидев добычу, Ваня сглотнул слюну, мгновенно заполнившую
рот, и забегал, засуетился.
- Ну, ты молодец, ну ты герой! Это ж белка, понимать надо! Из них
старинное охотничье блюдо готовят, только хвосты для эстетики отрезают, -
говорил Иван, разводя костер.
- Ну, это самое, ну это как его, мы хвосты отрезать не будем, навару
больше!
- Понимаю, Коленька, понимаю, - как больного, успокоил его Павлов.
Койра лежала в избе и через приоткрытую дверь с интересом наблюдала за
рейнджерами. Меньше, чем через час, вкусный, наваристый беличий суп был подан
к столу. Еще через пять минут его не стало. Кости, которые можно было съесть -
съели, несъедобные благородно отдали собаке. На десерт для разнообразия жизни
заварили брусничный лист. Ночевали сытые.
В последующие дни, воодушевленные успехом, они трое рыскали по лесу. Но
дичь куда-то подевалась. Спали в обнимку с заряженными ружьями, в туалет тоже
их таскали. Утром восьмого дня Коля обнаружил, что знаменитый Павловский
жировик на щеке исчез. Рассосался. Это ему было понятно, - организм стал
использовать резервные запасы жира.

А вот организм подлой финской суки выглядел так же упитанно, и худеть не
собирался. Друзья вышли на крылечко, Коля держал в одной руке ружье, в другой
- рюкзачок с патронами - и остолбенели. Прямо на лужайке перед избушкой,
метрах в ста от них, стоял огромный лось. Как бойцы по команде, они
одновременно принялись палить из двух стволов. Некоторые патроны были заряжены
дымным порохом, и когда все они кончились, а дым рассеялся, лежащего на земле
лося не обнаружилось.
- Ну, это самое, ну это как его, мираж, - только и смог сказать Коля.
Головы у обоих были ясные и светлые, в обоих звенела одна и та же мысль:
- Вот теперь звиздец! Они расстреляли все патроны. Еды не было. Скоро
кончатся дрова, и они замерзнут на этом сраном болоте, рейнджеры долбанные.
Коля, словно сумасшедший, стал топить печь, как топку паровоза. Вскоре в
трубе ревело. В избушке стало нестерпимо жарко, и они смогли забыться странным
сном. Обоим в эту ночь снилась ехидная толстая Койрина морда, с жирным телом
на тоненьких ножках, и завитым в два витка хвостом. Который ни в коем случае
нельзя отрезать, иначе навару будет меньше. Разбудил Веденеева одинокий
выстрел. Иван Петрович Павлов нашел завалившийся за матрас дробовой патрон,
посчитал это знаком судьбы и, не мешкая, выстрелил в затылок тершейся у ног
собаке. Та умерла мгновенно, не ожидая от хозяина такой подлости.
- Вот умеют хирурги избавить пациента от мучений, когда захотят.
- Ну это самое, ну это как его, - сказал хмурый Коля Ивану, разделывавшему
молча свою собаку, - надо бы на несколько порций разделить, неизвестно,
сколько нам еще здесь куковать. Но голод - не тетка, а отец родной! Сварили
бедную собачку и съели в этот вечер почти половину. Мясо было вкусное и
жирное, совершенно не пахло псиной, а наоборот - травами. Хрящики приятно
хрустели на зубах. Нормальная, упитанная домашняя собака.
Остальное оставили на утро, и забылись сном, едва отползли от стола.
Будущее было туманным и зыбким. Сами они выбраться не могли, пока река
хорошенько не замерзнет. А до этого надо было еще дожить. На другой день есть
не хотелось совсем.
Они попили опротивевшей чаги, и пошли хоронить останки любимой собаки.
Завернули обглоданные косточки в рыжую шкурку, закопали под сосной. Ваня
разыскал под нарами высушенную огромную оскаленную щучью голову, и прибил над
могилой. Коля внес свою лепту, приколотив над щукой старые лосиные рога.
Монумент верной собаке от благодарных людей. В минуту молчания они услышали
отдаленный шум двигателя. Но наступил какой - то ступор, и они молча ушли в
избу и легли у холодной печки
Через час перед избушкой остановилась БМП. Из неё вылез низкорослый худой
парень.
- Здоров, пацаны! Чего лежите. Знал бы, что тут есть кто-то, не приехал
бы. Есть чего пожрать!?
- Вон, в котелке, на печке.
Голодный парень, назвавшийся Петюня, набросился на мясо.
- Вкусно, ети его так! Заяц?
- Заяц, заяц! Ешь, не болтай!
- А чего такой жирный?
- Ну, это самое, ну это как его, чего привязался, заяц - русак, вот и
жирный!
Петюня купил БМП у вояк для охоты. В деревне догадались, что внезапный
мороз заковал в лед несколько московских яхт и катеров.
Москвичи отдыхали в десяти километрах от избушки, пройдя от Онеги по
соседней реке вверх несколько километров, и тоже попали в ловушку. Петя вывез
их в деревню, оговорив, что в оплату сольет с кораблей солярку.
-Ну и водка, конечно, - авторитетно сообщил Петюня, - без этого нельзя! -
К избушке он заехал вообще случайно, здесь всегда лосей много, хотел
подстрелить.
-Пацаны, а откуда тут русаки? Тут их сроду не было!
В общем, доставил Петя и наших охотничков в деревню. Накормил - напоил.
Предлагал задержаться, поохотиться. Но Коля с Ваней отказались.
- На работу, - говорят, срочно надо, - людей спасать!
- Как-то вы изменились оба, выросли, похорошели. Мужество во взгляде
какое-то. И как похудели как..., - сказали им в больнице.
Вот так бедное животное в очередной раз, как и ее предшественницы, собачки
знаменитого Ваниного тезки Павлова, отдало свою жизнь за счастье и здоровье
людей (и приличный внешний вид, без всяких там вампирских зубов и липом).
А благодарное человечество в очередной раз поставило собаке памятник. На
болоте. Под сосной.

* * *

СТО АППЕНДИЦИТОВ

("Рассказы о врачах")

Вообще то правильно эта операция называется аппендэктомия. Но мы, врачи -
интерны, для краткости звали ее "аппендицит" Как только интерны приходят в
хирургическое отделение, там сразу же резко возрастает количество
аппендэктомий. Есть у больного аппендицит, нет его - заболел живот - давай в
операционную. Чтоб не ошибиться и руку набить. Это одна из немногих экстренных
операций, которые нам позволяют делать самостоятельно.
Почему именно аппендектомия доверяется интернам - непонятно. Опытные
хирурги знают - она может быть и самой простой, и самой сложной операцией. Это
кому как повезет. Но традиция.
А у молодых докторов своя традиция - за интернатуру сто аппендицитов
прооперировать. А где ж их столько взять? Только гипердиагностика и помогает.
И начинается у интернов соревнование. Кто больше аппендицитов надыбает.
Мой друг, дагестанец Магомед, поначалу выбыл из этой гонки. Наши
начальники отправили его в маленькую участковую больницу на три месяца. Хирург
там заболел белой горячкой. От тоски, наверное. По прошлому годовому отчету
там не то, что аппендицит, аж три фурункула за год вскрыли. Вот и вся
оперативная активность.
Но не такой человек Магомед, чтоб перед трудностями пасовать. Кстати, его
мама в дагестанской школе русский язык преподавала. И он считал, что знает его
в совершенстве. Когда он говорил на мои шутки:
- Шура, перестань вываливать дурака и не болтай глупостями! - Я изо всех
сил старался сдержать смех. Никогда не исправлял его. Пусть и дальше украшает
русский язык своими перлами. Его цитаты из историй болезни зачитывались на
утренних конференциях, причем весь зал стоя рукоплескал молодому доктору.
- После клизмы из больного вывалилось несколько кусков стула....
- Конечно, спокойно пояснял Магомед, все правильно по русскому, если
твердое говно - значит стул, если мягкое, значит кал. Мама так учила.
Так вот, в той деревеньке, куда попал Магомед, больных почти не было. Зато
была тюрьма.
Мага прослышал, что туда на службу во внутренних войсках пригнали сто его
земляков - новобранцев из Дагестана. Напомню, что время было советское, а
тогда часто русские тюрьмы ставили охранять мусульман. Меньше контакт между
зеками и охраной.
Дагестанцы сразу же устроили голодовку - отказываются свинину есть. Видите
ли, им религия не позволяет. А чем еще солдат кормить? В подсобном хозяйстве
воинской части свиней разводили, барашки отбросы людские есть не станут. Но
религия - штука тонкая.
Хитрый Магомед, который, между прочим, отлично знал медицину, быстро
смекнул, где его выгода. Он пришел к начальнику колонии и вызвался усмирить
религиозную голодовку.
И убедил таки своих земляков, что на время военной службы в стране
неверных свинину есть можно. Аллах простит.
- Я, говорит, - за время работы хирургом столько обрезаний сделал, что на
родине меня давно муллой бы назначили. Можете мне верить. Не зря я Магомедом
зовусь!
Воины ислама поверили. И стали есть нашу свинину впервые в жизни.
Магомед знал, что вскоре у них с непривычки разовьется асептическое
воспаление всего кишечника. И аппендикса в том числе. Появятся боли в животе.
Что и требуется - "аппендицит". Сам он уже давно все это испытал на себе, и
теперь ел сало с удовольствием.
В течение последующих двух недель через добрые руки молодого хирурга
прошла вся сотня новобранцев. Магомед трудился, как тысяча шайтанов. Делал в
день иногда по семь - восемь операций. Никто из нарушивших завет Аллаха, не
ускользнул от Магиного скальпеля! Через месяц он досрочно был отозван в наше
отделение.
К тому времени у нас, у каждого на счету было уже по десятку
аппендэктомий, и мы ходили страшно гордые. Кто-то, зная, куда ездил Магомед,
снисходительно спросил:
- А ты, Мага, сколько аппендицитов сделал?
- Сто штук! - С достоинством ответил хитрый даг, - больше там не было!
Другим ударником хирургического труда был Петька Ломакин. Он приехал из
Калинина (напоминаю - время - советское) Закончил Петя знаменитый
Кал-мединститут. А это, как клеймо на всю жизнь. Из ВУЗа с таким названием
путние врачи не выходят. И действительно, большинство виденных мной
калмединститутовцев того времени были на редкость тупыми. Говорят, там
принимали и учили за деньги. Даже детей знаменитейших в стране врачей. На них,
в отличие от их гениальных родителей, природа отдыхала. Петюня Ломакин даже
утверждал, что когда он сдавал хирургию, доцент подглядывал в ящик стола, где
лежал "Справочник фельдшера"! Смотрел, правильно ли Петька рассказывает.
С такими орлами, как Магомед и большинство из нас, Петя дежурить боялся.
Поэтому за полгода не сделал ни одной аппендэктомии. А оперировать хотел.
Жажда, так сказать, крови.
Так он удумал дежурить в новогоднюю ночь. Знал, что почти все врачи
напьются и некому будет ему помешать, бесконтрольно в людских кишках копаться.
Вот он и сделает себе новогодний подарок - аппендицит.
Так и вышло. Все загуляли, и принесла нелегкая сразу после курантов,
какого-то толстого мужика с болями в животе. Наверное, шампанского перепил,
вот от пузырьков живот и раздуло. Дядечка, и правда, был килограммов под сто
тридцать, но Петр не испугался. Он быстренько приговорил его к "аппендициту" и
велел подавать в операционную.
Медсестры и санитарки, пившие разведенный глюкозой с витаминами спирт из
майонезных баночек (в них же собирают анализы мочи), в диагнозе Петином
усомнились, но возражать не посмели.
И вот Петька уже в операционной. Оперирует один. Ассистирует ему
операционная медсестра. Строго по правилам делает разрез, разгребает сало,
входит в брюшную полость. Легко находит червеобразный отросток. Тот без
признаков воспаления, но Петя знал это почти наверняка еще до операции.
Главное - сам процесс, а не воспаление. Если до удаления аппендикс немного
помять в руках, чтобы образовались небольшие кровоизлияния - гистологи
напишут: "катаральный аппендицит". Идеально удаляет отросток, погружает культю
в кисет - аж сам себе со стороны нравится. Можно уходить, зашиваться. Но
Ломакина учили - положено осмотреть весь кишечник. Осматривает, и что же он
видит - еще один аппендикс, тоже без воспаления.
- Всякое в жизни бывает, - думает Петр, и так же аккуратно удаляет и его.
Дальнейший осмотр кишок выявляет третий отросток!
- Урод, какой то! - с ужасом думает Ломакин. Руки его дрожат, в глазах
двоится, пот ручьем, но и третий червеобразный отросток успешно удален. Когда
Петя нашел четвертый аппендикс, мозги его не выдержали - упал в обморок под
операционный стол. Пришлось сестре будить дежурного хирурга. Уснувшего от
спирта еще в прошлом году. Тот полностью так и не проснулся, но быстро нашел и
удалил пятый червеобразный отросток. Кстати, имевший все признаки
флегмонозного воспаления.
То есть диагноз был верным. И как ни крути, а жизнь больному Петя в
основном почти спас.
Только боролся во время операции с жировыми подвесками на толстом
кишечнике, отдаленно напоминавшими аппендикс.
А вы говорите - сто аппендицитов. Человек на четвертом сломался. Ушел в
терапевты.

* * *

Террорист

("Рассказы о врачах")

Ранним утром я сижу на жестком стульчике в зале ожидания железнодорожного
вокзала, и читаю огромный красочный плакат. Плакат учит жизни. Учит, как
уберечься от террористов. Каждые полчаса вокзальное радио передаёт стандартную
информацию:
- Граждане пассажиры, не принимайте от незнакомых лиц на хранение вещи. В
случае обнаружения бесхозных вещей немедленно сообщайте о них дежурному или
ближайшему работнику милиции. Ни в коем случае не передвигайте эти вещи и не
пытайтесь их раскрыть.
Рядом два прыщавеньких курсанта - морячка пытаются со мной познакомиться.
Они играют в игру на мобильном телефоне, время от времени прикладывая его к
уху. Видно, что телефон не подключён. Наверное, это делается для солидности.
- Девушка, а сколько время? А куда Вы едете? - Задают они идиотские
вопросы. Толстый румяный дядька справа от меня ест огромный бутерброд с салом.
Булка крошится ему на колени, но он упорно жуёт толстый бело-розовый шмат,
стараясь не запачкать запорожских усов. Закатывая при этом глаза, улыбаясь сам
себе и тяжело отдуваясь. Он - живое воплощение загадки:
- Что на свете всех милее, всех румяней и белее?
- Конечно, сало!
Пожилой милицейский сержант присел напротив, с открытой бутылкой пива в
руке. Очевидно, он сменился с дежурства, но домой не спешит. Это настоящий
матёрый боец. Такие, как он в говне не тонут и в воде не горят. Его фуражка
лихо заломлена на ухо, форма подогнана. Кобура с табельным Макаровым опасно
сдвинута на живот. Он ставит бутылку на пол, и расслабляется на неудобном
стульчике.
Через место от него бабушка пичкает пирожками тощего внука лет пяти.
Мальчик морщится, и есть отказывается. Бабушка возмущена. В её время все ели
хорошо! Наверное, у мальчика глисты. Чего ещё можно ждать от бестолковых
родителей?
Громадный зал ожидания полон до отказа. Свободных мест почти нет. В это
время в зал осторожно входит какой-то тощий субъект. Он чем-то напоминает
цыгана. Горбоносый, чернявый и кудрявый. В руках у него огромная тяжелая
спортивная сумка со сломанной, не закрывающейся молнией. Перехваченная для
прочности веревкой, завязанной бантиком. "Спортсмен" пытается найти свободное
место. При этом он как-то странно горбится, озирается по сторонам, бросая
вокруг воровато-опасливые взгляды. Наконец он находит свободный стул между
милиционером и бабушкой, на секунду замирает, но потом всё же ставит на него
свою сумку. Кривя рот в нехорошей ухмылке, и ни к кому конкретно не обращаясь,
он бросает:
- Приглядите за вещами, я пойду, покурю. - И торопливо исчезает. Все
застыли, не успев промолвить слово. Зато репродуктор вовремя повторил
предостережение о бесхозных вещах. Один из курсантов продолжает держать в
дрожащей руке мобилку, боясь нажать какую-либо кнопку. Очевидно, она
представилась ему пультом дистанционного управления взрывом. Второй морячок
вцепился ему в рукав форменной куртки побелевшими пальцами, и замер. Мне
срочно захотелось в туалет.
Толстый дядька прекратил жевать, и уставился на сумку немигающими
выпученными глазами. Бабушка вполголоса что-то невнятно забормотала. Были
понятны только два слова в конце каждого предложения:
- .... твою мать! - Тощий мальчик, временно оставленный без опеки,
счастливо отдыхал.
Прошло минут пять. Милицейский сержант, сидящий по стойке смирно,
прохрипел:
- Сколько можно курить-то, в конце-то концов?
И тут оставленный без внимания отдохнувший мальчик с глистами решительно
подошел к сумке и потянул за веревку. Бантик бесшумно развязался, но нас,
казалось, оглушила последовавшая за этим тишина. Пальцы курсанта не выдержали
напряжения, и сжались на телефоне, одновременно нажав несколько клавиш. В
звенящей тишине трубка заиграла "Интернационал".
Толстый дядька громко пукнул, и снова начал жевать сало. В бормотание
бабушки добавилось экспрессии. Окончания фраз прослушивались ещё хуже, что-то
вроде "лядь". Сержант продолжал сидеть по уставу. На его лице отражалась
напряженная работа ума. Все мы не сводили глаз с раскрывшейся сумки. Она была
полна женских вещей! Чего там только не было. Но всё - женское. Я уже где-то
слышала, что существует такой приём у вокзальных воров, когда они не убегают с
только что украденным чемоданом или сумкой, а ставят её сначала "на отстой". И
если погони нет, через некоторое время спокойно забирают.
И тут в конце зала показался покуривший "спортсмен". "Хозяин" сумки.
Сержант решительно встал, подошел к нему, и ловким отточенным движением
заломил ему руку за спину.
- Попался, ворюга! - Грозно зарычал он, надевая на чернявого наручники.
Тот молчал, не сопротивляясь.
- Пойдем-ка в отделение! - Взял его за шиворот милиционер. Он подошел к
нам, чтобы забрать сумку.
- То-то я смотрю, граждане, морда лица у него подозрительная! Террорист
хренов! - Радовался жизни сержант.
Все, кроме мальчика с глистами, согласно закивали. Все мы заново ощутили
прелесть бытия. Чувство было такое, будто мы счастливо избежали смерти. И вора
было немножко жалко.

* * *

Убойная сила

("Рассказы о врачах")

Я стояла в винном отделе, и битый час выбирала бутылку вина в подарок.
Наконец остановила свой выбор на молдавском мускате. Сладенький, и этикетка
красивая.
Сначала я ощутила за спиной Запах. Именно так, с большой буквы. Запах
многодневного перегара и грязной одежды. Затем низкий женский голос прохрипел
мне в ухо:
- Не бери!
- ????
- Не бери, сеструха! - Заботливо и уверенно заявила дама, именуемая в
просторечии бомжихой. В голове сразу замелькали мысли о "левом" происхождении
этого муската. Наверное, коллеги дамы уже покупали его, и потравились. И она
сейчас спасает мне жизнь! Но я привыкла всё выяснять до конца. Поэтому
спросила:
- Но почему не покупать?
- Пятнадцать минут!
- Что пятнадцать минут?
- Ты, сестренка, как дитя малое! Кайфу с этой бодяги на пятнадцать минут!
А стоит она кучу денег. Не молодая ведь, должна бы уже понимать, что в вине
главное - не букет, а убойная сила.

* * *

Фригидарий

("Рассказы о врачах")

Хороший праздник - Восьмое Марта! Веселый, весенний! Женский, можно
сказать даже - гинекологический. Однако заклинаю Вас, в любой праздник, хоть
революционный, хоть церковный, сидите дома! И в медицинские учреждения
обращаться не рискуйте! Особенно на операцию. Потерпите пару дней, пока
доктора после отдыха отдохнут. Персонал в больницах в основном - женщины,
поэтому, если Вы Восьмого Марта встретите там трезвого мужчину, значит у Вас
самого - белая горячка. Я за десять лет работы ни разу не видел.
Вот была раз история. Поставили меня дежурить ответственным по
хирургическому корпусу как раз на восьмое Марта. Надо сказать, что это и
большая честь, и большая нагрузка. И моральная, и физическая. Умный Главный
врач какого-нибудь задохлика педерастического женщин поздравлять не оставит. А
только своего, всеми бабами любимого. И такого, кто после обхода первых трех
отделений не свалится спать в тряпки в своей ординаторской. Чем изгадит
праздник остальным, и оставит больницу без присмотра. Люди в ней дежурят
сутками из года в год. Кровь и смерть сближает их лучше, чем пьянка и веселье.
Поэтому кое-кого из женщин поздравлять приходится не банальным поцелуем в
губы, а более серьезно, углубленно. Уединившись на диване или кушетке.
Так что я оценил оказанное мне доверие и приступил к несению боевой вахты.
Но, несмотря на тренировки, любовь и периодический холодный душ, к утру был
пьян до изумления. Слава богу, пронесло в смысле операций. Ничего серьезного
не было! А то бы наша бригада точно голову к жопе кому-нибудь пришила. А
следующая смена удивлялась бы, как ловко все работает. Я то знаю, как это
делается. Моя подруга еще на втором курсе почти убедила профессора по анатомии
в удивительном сходстве головы и задницы. Она на костях таза показала и
назвала по латыни все отверстия и бороздки черепа. Наверное, от волнения.
Но речь в нашем рассказе пойдет не совсем о медицине, вернее о медицине
экстремальных состояний.
Всем известно, что на зарплату обычного врача прожить могут только
москвичи и кавказцы. Остальным регионам надо подрабатывать. Когда-то доктора
пытались жалобно просить Министра здравоохранения повысить им оклады. Но он
твердо заявил:
- Хорошим врачам денег хватает!
Поскольку мне не хватало, значит, я был плохим. И вынужден был
дополнительно работать в совместной финско-российской фирме, спортивным
врачом. Деньги там платили не в пример больничным, поэтому я за такую работу
держался. Фирма как раз на девятое мая организовала "Северное сафари". Десять
финских идиотов решили по Онежскому озеру на лыжах дойти до Кижей и обратно.
Идти они планировали налегке, поэтому требовалось сопровождение. Мы с моим
другом Витькой и были сопровождающими. Должны были везти на снегоходе "Буран"
с прицепом их вещи, еду. Опережая, готовить стоянки. Разводить костер, греть
чай, суп. Следить за здоровьем туристов.
Витя тоже работой дорожил. Поэтому, справедливо опасаясь моего опоздания,
приперся на своем "Запорожце" ко мне на дежурство в три часа утра (или ночи,
не пойму?). Ох, и досталось ему, свеженькому от женщин - и тепла, и любви, и
спирта. Но он парень крепкий, поздравлял достойно.
И в результате все беды из-за баб, и их бабского праздника!
Вышли мы утром во двор, а мороз - минус двадцать ударил! Еле-еле "Запор"
отогрели, а стекла так замерзшие и остались. Лихо выезжаем "по приборам" на
широкую дорогу. Минут через сорок я говорю:
- А что это встречных машин нет?
- А мы по озеру едем, по льду. А то еще менты остановят, могут запах
унюхать!
- Логично! Могут и унюхать. Если своих женщин не поздравляли. - Ловко так
до деревни ближайшей доехали, никого не задавили (рыбаки все дома сидели,
холодно очень). В деревне - старт "Северного сафари". Там новый сюрприз!
Пухленькая симпатичная девушка с рыжими волосами, и кучей веснушек. Это
Общество спасения на водах догадалось своего спасателя к нам пристроить. Чтоб
тоже немного валюты заработать. Назвалась спасательница Галей.
Горячие финские парни у соседней избы тщательно лыжи мазью натирают,
готовятся. А один красномордый нас на камеру снимать начал. Завидовал,
наверное, нашему вдохновенному состоянию.
- Ты главное, не ссы! - Прямо ему в камеру говорит Витя. - Если в трещину
не залупимся, довезем твои портянки до Кижей, жив будешь!
Ну, раз в первом акте упомянули трещину, как говорил в своё время Чехов
Горькому, во втором - она обязательно выстрелит! Суровые законы жанра, мать их
так.
Погрузились мы с Галей в прицепные сани, среди вещей поуютней устроились.
Подождали, пока финны отойдут на километр, выпили на посошок. Витька за руль,
и - в путь. Мороз держится строго под двадцать, лед сияет на солнце
разноцветными радугами и хрустит, как малосольный огурец на закусь. Витька
руль одной рукой держит, из под другой руки строгим взором дали осматривает.
Пытается направление на Кижи по запаху определить. Но его собственный запах
перегара любую ориентировку с ног сбивает. Мчимся на всех парах, мелкие
ледяные глыбы перескакиваем, крупные объезжаем. От тряски мы с Галей так
тремся, друг об друга, что того и гляди вспыхнем.
Лыжников наших, последователей Антикайнена, обогнали. Возле какого-то
острова развели костер, согрели им еду, чай. И дальше помчались.
И вот она, трещина, родимая! Залупились все-таки! Я и Галя в санях как раз
задремали, и вдруг горячей волной нас обдал ледяной холод!
Дальнейшее я помню смутно. Нас спасло то, что трещина была узкой, и
"Буран" с санями сложились в ней, как перочинный ножик. И мы с Витькой
вынырнули и быстро заклинили их во льду запасными лыжами. Все заняло несколько
десятков секунд. Переход от пьяного сна к трезвой бурной деятельности был
настолько резким, что мы даже пока не мерзли. Хотя одежда мгновенно покрылась
ледяной коркой. И главное - молча все, хотя обычно любим поматериться. Хотели
перекурить, сигареты были у Гали, а ее нет. Вернее есть, но пускает пузыри на
небольшой глубине, уносимая на дно намокающей теплой одеждой. Второй раз
нырять опять выпало мне. Галя вцепилась в меня, как шальная. Чуть вместе с
собой не утопила. Пришлось ее слегка по лбу треснуть, чтоб спасать не мешала.
Сверху, со льда, Витя помог, а то бы одному не вытянуть.
Но в каждом жутком приключении бывают и приятные моменты. Наступил такой и
у нас. Стали мы Галю - спасательницу до гола на двадцатиградусном морозе
раздевать! А сами мокрые. Зрелище, доложу Вам, эротическое! Жаль только, что
петушки наши надежно к трусам примерзли. Как говорил мой дед, когда ему
девяносто лет было:
- Похоть ещё есть, а вздыбу уже нет!
- Бабка! - Частенько кричал он. Бабушка, занятая на кухне, отвечала минут
через десять:
- Чего тебе?
- Ничего! Перехотел уже!
У меня всегда в запаянном полиэтиленовом пакете лежит один запасной
комплект теплой одежды (и пластиковая пол-литра спирта). Один! Пришлось отдать
его Гале, хотя очень хотелось переодеться самому. Но мы вынуждены были
согреваться спиртом, нарушив правила экстремальной медицины: на морозе
алкоголем согреваться нельзя! Мозг теряет контроль над терморегуляцией, и
обмораживаешься еще больше. Лучше всего согреваться горячими жирными свиными
щами. Но где ж их найти? Нас колотила такая дрожь, что стало наплевать на
правила. Одежда финнов частью намокла, частью утонула. Так что мы только
отжали свою, и стали одеваться. Но Витька мне сообщает:
- Ты в технике не петришь, так что не сильно одевайся! Я "Буран" завести
попробую, а ты с воды поддержи, чтоб не тонул, когда расклиним! Может,
вырвемся!
Ну, я понял, что самый кайф - нырять в третий раз! Вода обжигает, но
быстро осознаешь, что там теплее, чем на воздухе. Вылезать не хочется!
Каким-то чудом вырвались и помчались вперед, по дороге должен быть еще
один остров. Возможно, там люди! Иначе - смерть! Как я ни прижимался в мокрой
одежде к Гале, а уже рук и ног не чувствовал.
Через десять минут бешеной гонки видим остров с избушкой на курьих ножках.
Дым из трубы идет, окошко светится. А вокруг дома снег, как выпал огромными
сугробами в начале зимы, так до сих пор его никто не потоптал. Никаких следов.
Мы галопом разметали сугробы, пробились к двери, стучим:
- Откройте, люди добрые, замерзаем!!!
- Никого не пустим, самим места нет, а вы охотники, все наше карельское
зверье убили, всю рыбу нашу выловили, замерзайте теперь! - отвечают из-за
двери.
Я раньше думал, что на Севере двери в домах внутрь открываются по двум
причинам. Во-первых, чтобы жильцы откопаться могли, когда снегу выше крыши
навалит, а во-вторых, чтобы медведь не открыл (он, когда в дом попасть хочет,
на себя дверь тянет). Но, оказывается, есть и третья причина, - чтобы таким
гринписовцам местного разлива, как эти аборигены, от хороших людей не укрыться
было. Мы не медведи, вышибли дверь в десять секунд, и ворвались в теплое
вонючее нутро этой избы.
Там жила мама-алкоголичка, с сыном-алкоголиком, а так же пять овец, одна
свинья, одна кошка. И без счета: мыши, вши, блохи, тараканы, клопы, чесоточные
клещи, и прочая домашняя живность. Такой вот Ноев ковчег на замерзшем Онего.
Все это жрало друг друга и гадило там же, не выходя на улицу, для экономии
тепла и дров. Из окна набирался снег, растапливался - вот и вода. А все
остальные запасы, в том числе и браги, были в доме.
Не знаю, какой породы были доброжелательные местные аборигены, но похожи
между собой они были удивительно: грязные, заросшие длинными черными волосами,
у обоих жидкие усики и редкие бородки, и по два зуба в каждой вонючей пасти.
- Помидоры прокусывать. - Пошутил Витька, шлепнув бросившегося с топором
хозяина слегка ладошкой по узкому лбу. Тот враз растерял боевой дух (не считая
естественной вони), и бросил топор.
Увидев, как я разделся, и стал растираться первоклассным виски, найденным
в финских вещах (ах четыре литровых бутылки!), они приняли меня за божество.
Только оно может позволить себе наружно употребить божественный напиток.
Витька, кстати, придерживался, оказывается, сходных взглядов. Он выпил сам и
налил хозяевам. Взоры их стали добрее.
А вот стрип-шоу с участием Гали, которую я тоже растер виски, их
совершенно не взволновало. Две бутылки виски мы выменяли у хозяев на
великолепные секонд-хендовские вещи: две гнилых фуфайки, пару рваных
спортивок, десяток старых бабкиных чулок (на руки и на ноги), да две пары
драных валенок. Чтобы надеть эту гнусь, пришлось выпить по стакану виски,
иначе подступала рвота. Но жизнь дороже, а белье сухое!
На мне, правда, фуфайка сразу лопнула, и в дырку стал задувать ветерок, но
это уже мелочи.
Аборигены виски спрятали, а с нами за компанию съели по пол литре гущи от
браги, синхронно работая ложками. Мы совсем подружились. Грустно было
оставлять такую приятную компанию! Но мы попрощались (целоваться не стали), и
вышли на мороз.
Опять завели "Буран", и рванули спасать наших полуголых финнов. Прямо -
Чип и Дейл спешат на помощь! Но финны оказались тоже крепкими ребятами. Не
зная русского языка и не имея карты, сориентировались на местности, и вышли к
Кижам. К нормальному жилому дому (вот бы к нашим новым друзьям попали! Что бы
делали?). В карманах у них нашлись марки (валюта, не путать туристов с
филателистами), а что еще надо путешественникам? Через час их накормили до
отвала вкусной горячей едой, еще через час пригласили в баню.
Мы их заметили издалека: десять здоровых голых мужиков прыгали из бани в
прорубь.
- Наши придурки, с нас пример берут! - Уверенно сказал Витя, и причалил
снегоход к берегу. Встретили нас, как родных. Но для ночлега всем места в доме
не хватало. Мы с Галей вызвались спать в бане. Заперлись там, разделись.... И
такое наслаждение! Расскажу - не поверите! Я заснул, едва коснулся головой
постели!
Наутро проснулся от странных ощущений. Помнится, после ужина я долго искал
своего дружка, чтобы справить малую нужду. От перенесенного охлаждения он
уменьшился в десять раз! Сейчас приятель сам будил меня! Нужно было что-то
делать!
Вы правильно догадались. Рядом оказалась спасательница Галя. Между прочим,
тоже медицинский работник. На этот раз уже она спасла меня:
От ринита, фарингита, простатита, и орхоэпидидимита!
Даже насморка у меня не было после этого сафари! (Ни простого, ни
французского). Витька же, не веривший в дезинфицирующие свойства виски,
применяемого наружно, долго потом вспоминал свое последующее лечение чесотки,
и выведение блох и вшей.
Вы спросите:
- А причем тут фригидарий? А не просто слово понравилось! Лупанарием
древние римляне называли публичный дом, там они с женщинами общались. Поэтому
происходит слово лупанарий от слова люпус. Уже тогда они своих баб волчицами
называли (это после Васисуалий Лоханкин об этом вспомнил). Кстати, кровати там
были каменные, как кушетки у нас в больнице. Термами звались их римские бани,
а фригидарий, - это был у них бассейн с ледяной водой. Где римляне после терм
и лупанариев охлаждались. По-моему, прямая связь!

* * *

ХОМО ХОМИНИ ЛЮПУС ЭСТ

(Человек человеку волк)

("Рассказы о врачах")

Жил себе Леонид Олегович Хохлов, не тужил. Пока не заболел. Мы Леонида
Олеговича сокращенно ЛОХ будем называть. Помните!
- Как Ваше ФИО?
- ЛОХ! - Вот простыл ЛОХ в ноябре, и кашляет аж до февраля. Сразу за свое
здоровье испугался, а к врачам идти еще страшнее. Украина все-таки. Обберут до
нитки. Поэтому советами "знающих" людей больше пользовался. У нас ведь страна
Советов, что Россия, что Украина. Вот посоветовали ему курить бросить, - и
бросил. Двадцать пять лет курил, а тут в один день - раз - и бросил. Мучился
страшно, но гадкая мыслишка постоянно под черепом шевелилась:
- Не молод уже, а вдруг рак? По нынешним временам, рак в Украине -
смертный приговор. Либо от самой болезни помрешь, либо тебя так добрые доктора
выдоят, что потом есть нечего будет. От голода сдохнешь. Только очень богатые
люди могут себе позволить выздороветь от рака.
Мучается ЛОХ абстиненцией никотиновой. То побледнеет от случайно
унюханного запаха сигареты, то в пот его бросит. То понос с тошнотой неделю
донимают, то печень под ребрами не помещается. А кашлять еще больше стал.
Видно, рак растет, и свои клешни уже в печень запустил. Невдомек ЛОХу, что,
бросив курить, не станет он сразу молодым и здоровым. Еще несколько месяцев
будет выходить из него та гадость, что он за пять пятилеток в легких накопил.
Ведь предупреждал его Минздрав!
Но ЛОХ уже совсем уверовал, что у него рак легких, и решился, наконец, на
визит к врачу. Хрен с ними, с деньгами, все равно их в могилу с собой не
унесешь!
Приходит к доктору. Стандартный вопрос:
- Доктор, а у меня не рак? - Доктор смотрит добрыми глазами и отвечает:
- А может и рак. Его еще на студенческой скамье научили:
- Если после визита к врачу больному не стало легче, значит это плохой
врач! Но жизнь вносит коррективы. Если в каждого лоха душу вкладывать, что
самому останется? А для доктора, его Богдан Харитонович зовут, все, кто клятву
Гиппократа не давал - лохи. Не только Леонид Олегович.
Поэтому Богдан Харитонович придерживается надежного принципа. Чтобы
больному потом стало легче, нужно его сначала как следует запугать.
"Загрузить", так сказать, по полной программе. Даже если никакой страшной
болезни нет, пусть Лох думает, что есть. Лечить потом легче.
Лучше всего, конечно, когда человек вообще здоров, такого еще легче
лечить. Но таких пациентов не так уж много. Хотя тоже хватает. И потом, когда
не самому больному легче становится, а его кошельку - это ведь тоже
облегчение. Только непосвященный во врачебные тайны этого не поймет. Конечно,
всегда нужно меру соблюсти. Можно так больного закошмарить, что он плюнет на
все и вообще лечиться откажется. Будет к смерти готовиться. Тут главное -
дозировку знать.
Вот и говорит Богдан Харитонович попавшему в его сети лоху:
- Нужно сначала обследоваться, рентген сделать, анализы кое-какие. Пока
больной еще неплотно сидит на крючке, деньги с него надо сдаивать осторожно,
небольшими порциями, чтобы не сорвался. Вот когда он глубоко заглотил -
хороший диагноз ему прилепишь и операцию назначишь, тогда и подсекай. Основную
сумму забирай предоплатой. А то всякое может быть. Помрет больной в результате
лечения, родственники потом платить не станут. А бывший пациент будет лежать
трупом и делать вид, что родного доктора не узнает. Некоторые особо наглые
родственники могут, и аванс назад потребовать. А отдавать очень не хочется!
Поэтому направление на рентген, это беспроигрышный вариант. Особенно на
рентген легких. Во-первых, оборудование рентгеновское еще в советские времена
делалось. Мало того, что по воздействию на организм Чернобылю подобно, но и
качество изображения дает для Богдана Харитоновича просто замечательное. Еще
пленка рентгеновская, с истекшим сроком годности, очень для врачебных целей
подходит. Она и новая-то не ахти... Рентгеновская картина получается просто
замечательная: на размытом, мутном фоне чуть проявляются, как на японских
акварелях, в предрассветной дымке, контуры каких-то смутно знакомых органов.
Сверху они сплошь усеяны причудливой формы артефактами. То есть случайными,
дефектными изображениями. Без знания японского языка в таком снимке не
разобраться. А Богдан Харитонович японский знает, япона мать! Долго смотрит он
при ЛОХе в рентгеновскую муть, хмурит брови и вытягивает губы трубочкой.
- Да уж, - тянет он - патология конечно сложная. Возможно, и рак. Но
золотые руки Богдана Харитоновича с этим справятся. Вот эти руки!
- Он медленно вытягивает свои ладони ЛОХу под нос, поворачивает, шевелит
короткими пальцами в рыжих волосках.
Но они пока не золотые! - Кульминация! Сорвется или нет?
- Сколько? - дрожащим голосом спрашивает ЛОХ.
- Две тысячи!
- Гривен?
- Нет, голубчик, американских рублей! Ну, посуди сам: анестезиологу
заплати, операционной бригаде заплати, одни лекарства на тысячу потянут. Мне
ничего и не остается. За голую идею работаю! - До этого, конечно, нужно,
используя профессиональные знания психологии, и руководствуясь объективными
данными внешнего осмотра, точно определить нужную сумму. Как одет больной,
есть ли мобильный телефон, на какой машине приехал. Не продешевить нужно, но и
не загнуть слишком, а то сорвется.
- Согласен! (Помните про деньги и могилу?) - Всё! Нужно подсекать!
- Пойдемте прямо сейчас, я Вас в хорошую палату определю, а завтра -
операция! Тут, если затянешь, пациент, уже заглотивший крючок, может леску
порвать. Такие случаи даже у опытных рыбаков, тьфу, докторов, случаются.
- А деньги, одежду жена привезет. Вы ей по мобильному позвоните. Ведь есть
у нее своя машина? Ну, я так и знал!
Тут какой-нибудь неопытный доктор призадумается. Что оперировать-то? Ведь
нет у ЛОХа никакой патологии. Просто простуда на фоне отказа от курения
несколько затянулась, да он сам себя мысленно к раку приговорил. Но Богдан
Харитонович, хоть и держал мутный снимок вверх ногами, знал...! Его еще
студентом учили - лучшая операция та, которая не сделана. А еще учили, что
надо делиться. Жадность фраера погубит. Вечером, после капельницы, ЛОХу стало
совсем плохо. Рецепт такой капельницы знает каждый опытный врач! А медсестра
грустно, как на покойника, смотрит на него и говорит:
- И чего Вы этим коновалам доверились? За ними трупов, как за бандитами!
Вот я знаю народного целителя Перденко, так тот, кого хочешь, всего за три
тысячи долларов от любой болезни излечит. Без всяких операций! - ЛОХ
призадумался, но деньги уплачены, и он решается на операцию. Что может
понимать в большой хирургии какая-то медсестра. Но идея в подсознание запала!
Утром ему вкалывают премедикацию, и в пьяно - расслабленном виде сам Богдан
Харитонович вместе с анестезиологом везут его на каталке в операционную. Но
что-то долго нет лифта. И слышит ЛОХ, что хирург с анестезиологом о чем-то
шепчутся.
- Я не согласен брать его на операцию, он умрет прямо на операционном
столе! - говорит анестезиолог.
- Да брось ты, не таких полутрупов откачивали, прорвемся! - не очень
уверенно возражает Богдан Харитонович.
- Нет, ну а какой я ему наркоз дам? У него же легких почти нет! Умрет,
ей-богу умрет!
- Да не умрет, тише ты, пошли на лестницу, покурим, а то пациент услышит
(будто не для лоха весь спектакль). В голове у ЛОХа полный сумбур:
- Точно зарежут его! С кого потом спросишь? Рак - штука серьезная. Но ведь
деньги плачены!
- А, жизнь дороже! - И лох, завернувшись в простыню, слезает с каталки и
быстрым шагом идет в сторону палаты. Ему никто не препятствует. Через
несколько минут его БМВ с ревом срывается с больничной стоянки. Артисты
довольны! Спектакль "Развод лоха" прошел, как по нотам! Не пришлось волочь
пациента в операционную, усыплять, делать разрез кожи на груди и потом
зашивать его, имитируя операцию. Это ведь действительно - всей операционной
бригаде заплати. А так анестезиолог с чистой совестью получает свои десять
процентов - посреднические услуги (200$) , и весело напевая: "Всё могут
короли!", удаляется в ординаторскую. Ещё медсестре пятьдесят долларов, за то,
что лифт задержала. Остальное - себе. Больной сам сбежал,- деньги забирать не
станет. Чего так много медсестре? А кто пациенту адрес народного целителя в
подсознание затолкал? У народного целителя Перденко с Богданом Харитоновичем
партнерские отношения - пятьдесят на пятьдесят. На днях тот должен позвонить и
предложить за долариями заехать. Он к тому времени должен уже будет ЛОХа от
рака вылечить, хоть и без медицинского образования. А что бы он без
медицинского образования Богдана Харитоновича делал? Кто бы к нему ходил?

* * *

Щёки

("Рассказы о врачах")

Ах, как он ел, этот вреднючий Ика! Это младший брат звал его Икой, на
самом деле он был Гришей. Ика вертелся и качался на стуле, толкал тарелку,
бессмысленно ковыряя в ней столовой ложкой. Каждая порция подолгу
рассматривалась на ложке. Вилку Ике не давали, чтобы он во время своих качаний
не выколол себе глаз. Часть еды рассыпалась вокруг тарелки, иллюзорно уменьшая
количество оставшейся. Пища остывала, застывал жир. Глядя на этот мучительный
процесс "принятия пищи", хотелось плюнуть на педагогику, и надавать маленькому
засранцу подзатыльников! Чтобы после каждого он тыкался своим очаровательным
личиком в тарелку!
Мордочка у него и вправду была очаровательная. Белокурые курчавые длинные
волосы. Голубые глаза. Эдакий белокурый бестия. С самого раннего детства Ика
стал нравиться сам себе. Он подолгу простаивал возле зеркала, любуясь своим
греческим носом, мужественными губами и ямкой на подбородке. В результате
родители приняли стратегическое решение, и удалили из дома все зеркала. Чтобы
у мальчика не развился комплекс Нарцисса.
Мамаша подавала ему обед, как в ресторане. Сейчас перед Икой стояла
большая тарелка со свиной отбивной, источающей сладострастный аромат. Отбивная
заранее была нарезана на мелкие кусочки с розовыми аппетитными боками.
Гарниром были хрустящая жареная, как в Макдональдсе, картошечка, отделённая
горкой майонеза от нежного зеленого горошка. Через короткое время всё это
великолепие будет перемешано, раскидано, и главное, не съедено! Я уже не
первый день наблюдала за родным племянником. Кормила его, пока мой брат был на
работе. Терпение моё истощилось.
- Ты будешь кушать, дистрофик, или нет! - Заорала я. - Ты посмотри на
себя! Кожа да кости! Тебя же ветром качает!
- Ты врёшь! - Нагло ответил Ика. - Посмотри, какие у меня щёки! - И он
показал мне свое отражение в выпуклой части ложки.

* * *

Брага

("Рассказы о врачах")

Рецепт браги прост, как всё гениальное. На три литра воды - килограмм
сахара и сто грамм дрожжей. Остальное - архитектурные излишества. Некоторые
добавляют рис, или горох, чтоб быстрее ходила. Есть кулибины, которые в
стиральной машине процесс ускоряют. Так им не терпится. Но ставят брагу все! В
этом Федя был убеждён. Он уже полгода отработал в этом псковском поселке
хирургом.
- Как они её пить могут? Там же сивушных масел не меряно?! - Удивлялся он.
- Тебе хорошо рассуждать! У тебя спирт на работе выдают! А простому народу
что делать? - Возмущался соседский дед Миша. Федька с ним соглашался, но всё
равно не понимал. И браги не ставил принципиально. Но ему не верили.
После бурного празднования Первого Мая, незаметно перетекшего в
тринадцатое мая (день, безусловно, несчастливый), к Федьке заглянул дед Миша.
Морда лица его была опухшей, вишнёвого цвета, в сиреневых прожилках. Красные
глаза слезились мутной желтоватой слезой. Руки дрожали. Деньги его,
несомненно, находились в мешках, что набрякли под дедовыми глазками.
Похмелиться было не на что!
- Доктор! Дай браги похмелиться! - Федька был его последней надеждой. Дед,
увязший в паутине пьянства и предрассудков, даже не спрашивал у Феди спирт.
Просил родную брагу!
- Да нету у меня браги!
- Доктор, не жалей, дай браги. А то помру, ты отвечать будешь!
- Да нету у меня браги.
- Глупости не говори, доктор! У каждого брага есть!
- Да не ставлю я вашей браги!
- Все, доктор, ставят. Нет таких дураков, чтоб без браги жили!
- А я принципиально не ставлю! - Но дед Миша не верил. Жадность, он
конечно, тоже понимал. Но не в такой же критической ситуации!
- Дай бражки, доктор! Точно, помру. До кума не дойду. Я тебе потом отдам!
- Федьке надоело втолковывать старику очевидные истины. Переубеждать его было
бесполезно, и Федя сдался:
- Кончилась у меня брага!
- Ну вот! А говорил, не ставишь! Всееее ставят! Дай тогда гущеры из бака
похлебать! Неси ложку быстрее! Точно сейчас помру!