Код произведения: 12067
Автор: Чапек Карел
Наименование: Смерть барона Гандары
Карел Чапек
Смерть барона Гандары
Перевод Т. Аксель и О. Молочковского
Файл с книжной полки Несененко Алексея
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
- Ну, сыщики в Ливерпуле, наверное, сцапали этого убийцу,
- заметил Меншик. - Ведь это был профессионал, а их обычно
ловят. Полиция в таких случаях просто забирает всех
известных ей рецидивистов и требует с каждого: а ну-ка,
докажи свое алиби. Если алиби нет, стало быть, ты и есть
преступник. Позиция не любит иметь дело с неизвестными
величинами преступного мира, она, если можно так выразиться,
стремится привести их к общему знаменателю. Когда человек
попадается ей в руки, она его сфотографирует, измерит,
снимет отпечатки пальцев, и, готово дело, он уже на примете.
С той поры сыщики с доверием обращаются к нему, как только
что-нибудь стрясется, приходят по старой памяти, как вы
заходите к своему парикмахеру или в табачную лавочку. Хуже,
если преступление совершил новичок или любитель вроде вас
или меня. Тогда полицейским труднее его сцапать.
У меня в полиции есть один родственник, дядя моей жены,
следователь по уголовным делам Питр. Так вот, этот дядюшка
Питр утверждает, что грабеж - обычно дело рук профессионала,
в убийстве же скорее всего бывает повинен кто-нибудь из
родных. У него, знаете ли, на этот счет очень устойчивые
взгляды. Он, например, утверждает, что убийца редко бывает
незнаком с убитым; мол, убить постороннего не так-то просто.
Среди знакомых легче найдется повод для убийства, а в семье
и подавно. Когда дядюшке поручают расследовать убийство, он
обычно прикидывает, для кого оно всего легче, и берется
прямо за такого человека. "Знаешь, Меншик, - говаривал он,
- воображения и сообразительности у меня ни на грош, у нас в
полиции всякий скажет, что Питр - отъявленный тупица. Я,
понимаешь ли, так же недалек, как и убийца; все, что я
способен придумать, так же тупо, обыденно и заурядно, как
его побуждения, замыслы и поступки".
Не знаю, помнит ли кто из вас дело об убийстве
иностранца, барона Гандары. Этакий загадочный авантюрист,
красивый, как Люцифер, смуглый, волосы цвета вороньего
крыла. Жил он в особняке у Гребовки. Что иной раз там
творилось, описать невозможно! И вот однажды, на рассвете,
в этом особняке хлопнули два револьверных выстрела,
послышался какой-то шум, а потом барона нашли в саду
мертвым. Бумажник его исчез, но никаких следов преступник
не оставил. В общем, крайне загадочный случай. Поручили
его моему дяде, Питру, который в это время как раз не был
занят. Начальник ему сказал как бы между прочим:
- Это дело не в вашем обычном стиле, коллега, но вы
постарайтесь доказать, что вам еще рано на пенсию...
Дядя Питр пробормотал, что постарается, и отправился на
место преступления. Там он, разумеется, ничего не
обнаружил, выругал сыщиков, пошел обратно на службу, сел за
стол и закурил сигарету. Тот, кто увидел бы его в облаках
вонючего дыма, решил бы, конечно, что он сосредоточенно
обдумывает порученное ему дело. И непременно ошибся бы:
дядюшка Питр никогда ничего не обдумывал, потому что
принципиально отвергал всякие размышления. "Убийца тоже не
размышляет, - говорил он. - Ему или взбредет в голову, или
не взбредет".
Остальные полицейские следователи жалели дядюшку Питра.
"Не для него это дело, - говорили они, - жаль, пропадает
такой интересный случай. Питр может раскрыть убийство
старушки, которую пристукнул племянник, или прислуги,
погибшей от руки своего кавалера".
Один коллега, полицейский комиссар Мейзлик, заглянул к
дядюшке Питру словно бы ненароком, сел на краешек стола и
говорит:
- Так как, господин следователь, что нового с этим
Гандарой?
- Вероятно, у него был племянник, - заметил дядюшка Питр.
- Господин следователь, - сказал Мейзлик, желая помочь
ему. - Это совсем не тот случай. Я вам скажу, в чем тут
дело. Барон Гайдара был крупный международный шпион. Кто
знает, чьи интересы замешаны в этом деле... У меня из
головы не выходит его бумажник. На вашем месте я постарался
бы выяснить...
Дядюшка Питр покачал головой.
- У каждого свои методы, коллега, - сказал он. -
По-моему, прежде всего надо выяснить, не было ли у убитого
родственников, которые могут рассчитывать на наследство...
- Во-вторых, - продолжал Мейзлик, - нам известно, что
барон Гайдара был азартный карточный игрок. Вы, господин
советик, не бываете в обществе, играете только в домино у
Меншика, у вас нет знакомых, сведущих в таких делах. Если
вам угодно, я наведу справки, кто играл с Гандарой в
последние дни... Понимаете, здесь мог иметь место так
называемый долг чести...
Дядюшка Питр поморщился.
- Все это не для меня, - сказал он. - Я никогда не
работал в высшем свете и на старости лет не стану с ним
связываться. Не говорите мне о долге чести, таких случаев в
моей практике не было. Если это не убийство по семейным
обстоятельствам, так, стало быть, убийство с целью грабежа,
а его мог совершить только кто-нибудь из домашних, так
всегда бывает. Может быть, у кухарки есть племянник...
- А может быть, убийца - шофер Гандары, - сказал Мейзлик,
чтобы поддразнить дядюшку,
Дядюшка Питр покачал головой.
- Шофер? - возразил он. - В мое время этого не
случалось. Не припомню, чтобы шофер совершил убийство с
целью грабежа. Шоферы пьянствуют и воруют хозяйский бензин.
Но убивать?.. Я не знаю такого случая. Молодой человек, я
придерживаюсь своего опыта. Поживите-ка с мое...
Юрист Мейзлик был как на иголках.
- Господин следователь, - быстро сказал он, - есть еще
третья возможность. У барона Гайдары была связь с одной
замужней дамой. Красивейшая женщина Праги! Может быть, это
убийство из ревности?
- Бывает, бывает, - согласился дядюшка Питр. - Таких
убийств на моей памяти было пять штук. А кто муж этой
дамочки?
- Коммерсант, - ответил Мейзлик, - владелец крупнейшей
фирмы.
Дядюшка Питр задумался.
- Опять ничего не получается, - сказал он. - У меня еще
не было случая, чтобы крупный коммерсант кого-нибудь
застрелил. Мошенничество - это пожалуйста. Но убийства из
ревности совершаются в других кругах общества. Так-то,
коллега.
- Господин следователь, - продолжал Мейзлик, - вам
известно, на какие средства жил барон Гайдара? Он занимался
шантажом. Гайдара знал ужасные вещи о... ну, о многих
очень богатых людях. Стоит призадуматься над тем, кому
могло быть выгодно... гм... устранить его.
- Ах, вот как! - заметил дядя Питр. - Такой случай у
меня однажды был, но мы не сумели уличить убийцу и только
осрамились. Нет, и не думайте, я уже раз обжегся на таком
деле, во второй раз не хочу! Для меня достаточно
обыкновенного грабежа с убийством, я не люблю сенсаций и
загадочных случаев. В ваши годы я тоже мечтал раскрыть
нашумевшее преступление. Честолюбие, ничего не поделаешь,
молодой человек. С годами это проходит, и мы начинаем
понимать, что бывают только заурядные случаи...
- Барон Гандара не был заурядной фигурой, - возразил
Мейзлик. - Я его знал: авантюрист, черный, как цыган,
красивейший негодяй, какого я когда-либо видел. Загадочная,
демоническая личность. Шулер и самозванный барон.
Послушайте меня, такой человек не умирает обыкновенной
смертью и даже не становится жертвой заурядного убийства.
Здесь что-то покрупнее. Это крайне таинственное дело.
- Зачем же его сунули мне? - недовольно проворчал
дядюшка Питр. - У меня голова не так варит, чтобы
разгадывать всякие тайны. Плевать мне на загадочные дела.
Я люблю заурядные, примитивные преступления, вроде убийства
лавочницы. Переучиваться я теперь не стану, молодой
человек. Раз это дело поручили мне, я его отработаю
по-своему, из него выйдет обычный грабеж с убийством. Если
бы он достался вам, вы бы сделали из него уголовную
сенсацию, любовную историю или политическую аферу. У вас,
Мейзлик, романтические наклонности, вы бы это убийство
превратили в феерическое дело. Жаль, что его не дали вам.
- Слушайте, - хрипло сказал Мейзлик. - Вы не станете
возражать, если я... совершенно неофициально, частным
образом... тоже занялся бы этим делом? Видите ли, у меня
много знакомых, которым кое-что известно о Гайдаре...
Разумеется, вся моя информация была бы в вашем распоряжении,
- поспешно добавил он. - Дело оставалось бы за вами. А!
Дядюшка Питр раздраженно фыркнул.
- Покорно благодарю, - сказал он. - Но ничего не выйдет.
Вы, коллега, работаете совсем в другом стиле. У вас
получится совсем не то, что у меня, наши методы
несовместимы. Ну, что бы я делал с вашими шпионами,
игроками, светскими дамами и всем этим избранным обществом?
Нет, приятель, это не для меня. Если дело расследую я, то
из него получится мой обычный, вульгарный казус... Каждый
работает, как умеет.
В дверь постучали. Вошел полицейский агент.
- Господин следователь, - доложил он. - Мы выяснили, что
у привратника в доме Гайдары есть племянник. Парень
двадцати лет, без определенных занятий, живет в Вршовице,
дом номер тысяча четыреста пятьдесят один. Он часто бывал у
этого привратника. А у служанки Гайдары есть любовник,
солдат. Но он сейчас на маневрах.
- Вот и хорошо, - сказал дядюшка Питр. - Навестите-ка
этого племянничка, сделайте у него обыск и приведите его
сюда.
Через два часа в руках у Питра был бумажник Гайдары,
найденный под матрацем у того парня. Ночью убийцу взяли в
какой-то пьяной компании, а к утру он сознался, что
застрелил Гайдару, чтобы украсть бумажник, в котором было
пятьдесят с лишним тысяч крон.
- Вот видишь, Меншик, - сказал мне дядюшка Питр. - Это
совершенно такой же случай, как со старухой с Кршеменцовой
улицы. Ее тоже убил племянник привратника. Черт подери,
подумать только, как разукрасил бы это дело Мейзлик,
попадись оно ему в руки. Но у меня для этого не хватает
воображения, вот что!
1929